Текст книги "Горящая тень"

Глава 9

Теламон опустился на колени, погрузил руки в горный поток и задумался, что делать дальше. Вернуться в крепость к отцу? Нет, сейчас он этого не вынесет. Главное – не разреветься. Теламону четырнадцать – почти мужчина. А слезами Гиласа все равно не вернешь.

– Я исполнил свой обет, Гилас, – произнес Теламон, глядя, как вода смывает с пальцев кровь. – В память о тебе обещал принести в жертву барана и сдержал слово. Покойся с миром, друг.

Руки давно уже чистые, но Теламон все стоит на коленях на берегу, а холодный ветер с пика Ликас сушит слезы на его щеках.

Теламон в тысячный раз повторил себе, что смерть Гиласа – не его вина. Разве Теламон мог предвидеть, что его близкий родственник – дядя, брат отца – будет охотиться на Гиласа как на дичь? Теламон тут ни при чем. Такова воля богов.

Но почему тогда чувство вины все время возвращается? Надо было предупредить Гиласа раньше, хоть на один день! Тогда он и Исси спаслись бы, и оба сейчас были бы живы и здоровы.

Когда Теламон шел к дому, боги вознаградили его за принесенную в честь друга жертву: собаки учуяли кабана. Теламон даже испугаться не успел. Вот псы кинулись за огромным зверем. Секунда – и кабан понесся через папоротники прямо на Теламона. Действуя по наитию, Теламон рухнул на одно колено, уперся копьем в землю, нацелил наконечник на зверя и покрепче вцепился в древко.

Кабан уже совсем близко. От топота копыт звенит в ушах. Маленькие глазки устремлены на Теламона. Вот мальчик почувствовал тепло, исходящее от зверя, учуял резкий запах, увидел вблизи острые желтые клыки.

Вдруг кабан вильнул в сторону и атаковал Теламона сбоку. Тот едва успел развернуть копье. Кабан с разбега напоролся грудью на наконечник, древко треснуло. Теламона тряхнуло так, что мальчик чуть копье не выпустил. Кабан рухнул на землю мертвый всего в шаге от Теламона.

Сын вождя издал нервный смешок. Вот он и добыл четвертого кабана. Осталось восемь. Тогда у Теламона наберется достаточно клыков, чтобы смастерить из них шлем. Но с такой огромной зверюгой Теламону раньше иметь дело не приходилось. Даже не верится, что он завалил этого великана сам.

Теламон попытался встать, но выругался от досады. Ноги не слушаются! Трясутся, как у девчонки. Слава духам, поблизости никого нет. Позор, да и только.

Тут на тропинке показались два пастуха. Идут, лениво хлещут папоротники прутами. Теламон торопливо вскочил. Пастухи узнали его и поспешно бросили пруты на землю.

Теламон резким тоном приказал отнести кабанью тушу в крепость.

– А как же наши козы, господин? – спросил один пастух.

– Делайте что велю, – рявкнул Теламон.

Повернулся и зашагал к Лапитосу. За спиной послышалось хихиканье. У Теламона кровь прилила к лицу. Значит, видели, как его трясло!

«Слабак!» – ругал себя Теламон. С завистью подумал о Гиласе. Вот уж кто даже после схватки один на один с кабаном не дрожал бы как заяц. Отваги и хладнокровия Гиласу было не занимать. Над таким потешаться себе дороже…

«Не думай про Гиласа», – мысленно велел себе Теламон.

Пока шли до крепости, мальчик немного успокоился. Тестор при виде добычи сына пришел в восторг: вот достойный повод для отцовской гордости! Вождь настоял, чтобы на пиру Теламон сидел рядом с ним, на его скамье. Тепло огня, жареная оленина, крепкое вино, смешанное с медом и ячменной мукой, – и тягостные мысли развеялись без следа. Теламон сидел, грелся у большого круглого очага, горевшего уже много поколений, наслаждался уважением отцовских воинов и одобрением во взгляде Тестора.

Новый друг Теламона, Селинос, подлил ему еще вина.

– Самого большого кабана во всей Ликонии завалил! – со льстивой улыбкой восхитился Селинос.

Теламон пожал плечами. В голову закралась непрошеная мысль – а вот Гилас не стал бы к нему подлизываться. Друг усмехнулся бы и спросил: «И много тебе еще надо кабанов добыть, чтобы мужчиной себя почувствовать?» А потом пошли бы в лес, зажарили ежа в речной глине, а запивали бы ячменным пивом; конечно, мех с напитком Гилас стащил бы в деревне…

– Твой отец очень тобой гордится, – понизил голос Селинос. – И Верховный вождь Коронос тоже будет доволен.

Селинос прокашлялся.

– Ты ведь не бывал в Микенах? И с дедом не встречался? Ну ничего, скоро он обязательно с тобой познакомится.

Теламон выдавил улыбку. Селинос приплыл из Микен. Теламон подозревает, что Коронос отправил его в Ликонию не случайно. Наверняка велел парню разузнать побольше про внука и доложить о результатах.

Теламона это одновременно и радует, и беспокоит. Коронос – самый могущественный вождь в Акии. Ну и конечно, самый грозный.

Шумный пир в самом разгаре, но Теламон мысленно перенесся в прошлое лето, когда стоял в этом самом зале с кинжалом Короносов в руках.

Теламон с гордостью рассказал отцу, как вытащил кинжал из окоченевшей руки погибшего дяди Кратоса. Теламон вернул самое ценное наследие своего клана, а значит, заслужил великие почести. Но Тестор ограничился сдержанной похвалой. Впрочем, ничего удивительного – ведь рядом с ним сидели родичи: два брата, Креон и Фаракс, и сестра по имени Алекто. Взгляд у нее ледяной, да и от вида братьев в дрожь бросает.

Больше в зале никого не было. Домочадцы Тестора уже приходили поглядеть на необыкновенный кинжал, в котором содержится сила Дома Короносов. Но Тестор приказал всем разойтись. Никто, кроме ближайшей родни, не должен знать об опасности, грозящей клану. Предсказание Оракула должно оставаться в тайне. Пророчество гласит, что Дом Короносов погубит Чужак.

– Ну, давай хвастайся, – отвлек Теламона от размышлений Селинос. – Как же ты справился со здоровенным кабаном один?

– Вот именно – как? – подхватил Тестор. Потом обратился к воинам: – Слушайте и учитесь, парни!

Теламон послушно начал рассказ. Но почему-то слова звучали фальшиво, неискренне. Наверное, потому, что теперь жизнь Теламона состоит из одних тайн.

Про предсказание Оракула известно только Короносу и другим членам клана. Да и Тестор, как оказалось, многое не рассказывал сыну. Годами скрывал, что они принадлежат к Дому Короносов. Клан совершил много ужасных деяний, и Тестор в них участвовать не желал. Но недавно ему пришлось переступить через совесть.

Даже у Теламона есть своя тайна. Гилас – тот самый Чужак, о котором говорила Оракул, – был его лучшим другом. Об этом знает только отец.

Поди разбери, где под слоями обмана скрывается истина.

– Ну, что я говорил? – воскликнул Тестор и хлопнул сына по плечу. – Попомните мои слова: к пятнадцати годам парень станет настоящим воином!

Скоро полночь. Собаки обнюхивают камышовые циновки в поисках объедков. Почти все пирующие стащили со скамей овечьи шкуры, постелили на полу и уснули. Селинос тоже видит десятый сон.

Тестор сидит у огня и сжимает в руках золотую чашу. В последнее время он пьет много и часто. Родичи далеко, в Микенах, но разве от них укроешься?

Поймав на себе взгляд сына, вождь печально улыбнулся.

– Ну что ж, Теламон, – произнес Тестор, расправив плечи. – Пока ты боролся с дикими зверями, приплыли купцы. Разложили товары в западных покоях. Хочешь взглянуть? Выбирай все, что понравится.

Теламон и удивился, и обрадовался:

– Спасибо, отец.

Тестор по-дружески хлопнул сына по плечу и снова отвернулся к огню.

Купцы оказались иноземцами. Глядят пристально и настороженно: от таких ни одна мелочь не ускользнет. Только Теламон вошел, сразу проснулись и вскочили. В голове у мальчика приятный туман. Вино на время заглушило тревоги.

На одеяле разложены настоящие сокровища. Глаза разбегаются! Может, взять серебряную застежку для плаща? На ней спиной к спине изображены два орла. Или выбрать медный доспех на запястье? Или бронзовый нож с рукояткой, украшенной инкрустированным зеленым львом?

Вдруг Теламон заметил ремень из тисненой кожи. По обе стороны от застежки – квадратные золотые пластины. В голове сразу прояснилось. Пластины очень тонкой работы. Крошечными золотыми бусинками на них искусно выложены две переплетающиеся спирали. Теламон их уже видел.

Один из купцов почувствовал интерес мальчика.

– У молодого господина отменный глаз, – вкрадчиво произнес он. – Великолепная работа. Кефтийская, разумеется.

Теламон и сам знает, что золотые пластины с Кефтиу. Когда-то они красовались на браслете у девчонки, на которой Теламона хотели женить. Ее звали Пирра. Живо вспомнилось, как она стояла рядом с ним возле погребального костра дяди и смотрела, как жадные языки пламени взлетали к небу. Вспомнил Теламон и запах горелой плоти. Тогда он притворялся, будто горюет по Кратосу, но на самом деле оплакивал Гиласа.

А потом браслет исчез. Теламон спросил, куда подевалось украшение. Пирра ответила, что потеряла. Но Теламон сразу понял – врет. Тогда он не придал значения такому пустяку. А сейчас…

– Откуда у тебя эта вещь? – спросил Теламон у купца.

– Господин, это товар моего друга, – ответил тот и указал на второго купца.

Тот говорил только по-македонски, и первому пришлось переводить.

– Господин, мой друг говорит, что золотые пластины ему дал мальчик. Заплатил ими, чтобы его взяли на борт корабля.

Теламон покачнулся, будто от удара.

Купец обеспокоенно нахмурился:

– Что-то не так, господин? Клянусь, товар попал нам в руки честным путем…

– Как выглядел тот мальчик? – перебил Теламон.

Купец озадаченно уставился на него.

– Пусть твой друг расскажет все в подробностях, – велел сын вождя. – Но чтобы больше никому ни слова! Ослушаетесь – пожалеете оба.

Купцы побелели как полотно.

Македонец сказал: обычный паренек, ничего особенного. Примерно одного возраста с молодым господином, может, чуть помладше. Роста невысокого. Глаза узкие, золотисто-коричневые. Вот только волосы странные, цвета ячменя. На мочке уха разрез…

Теламон вышел, не дослушав. Покачиваясь, побрел обратно в зал. Схватил чашу и уставился на нее, будто в первый раз увидел такое чудо. Хотел отхлебнуть вина, но только залил тунику.

Гилас жив.

Глава 10

«Как бы на моем месте поступил Гилас?» – размышляла Пирра, пытаясь устроиться поудобнее на жестком земляном полу.

«Главное правило выживания, – когда-то учил он ее, – первым делом позаботься, чтобы сегодня тебе было что есть и пить».

Совет, может, и хороший, но сейчас толку от него мало. Как же Пирра будет выживать на этом чужом огненном острове, которым правят Вороны?

Хижина добротная и прочная. Построена из базальта и пемзы. Дверь выходит на юг, чтобы внутрь не задувал суровый северный ветер. Пахнет немытым телом и дымом от очага. Топят здесь навозом.

За стеной деловито сопит свинья. Видно, ищет, чем поживиться. У Пирры заурчало в животе. На берегу мужчины потрошили тунцов – огромных, больше дельфинов. Но островитяне предложили вновь прибывшим только кашу из гороха и скумбрии, а еще кислое вино, смешанное со скипидаром. Вкус как у дегтя.

«Вороны все забирают, – оправдывались местные жители. – Не отдашь – отправят в шахты».

Несмотря на нищету, люди здесь приветливые. Мать Хекаби чуть смущенно поздоровалась с Пиррой: «Для нас любой гость почетный». Потом поругала дочь за то, что та совсем исхудала, и убежала варить кашу.

Меропс, деревенский староста и отец Хекаби, любезно показал Пирре, как кланяться очагу и просить у огня разрешения переночевать в хижине. Даже Хекаби немного оттаяла. Только сейчас Пирра заметила, что провидица совсем не старуха: пожалуй, ей лет тридцать, не больше. А еще Хекаби явно любит мать. Пирру это обстоятельство очень заинтересовало: она-то свою терпеть не может.

Островитяне похожи на кефтийских крестьян: обгоревшие на Солнце руки и ноги, мозолистые ступни. Но в отличие от кефтийцев все мужчины с бородами, амулеты у них не морские раковины, а бусы из черного обсидиана и желтой серы. У всех на руках ожоги. При виде шрама Пирры местные жители пришли в восторг. Сказали, что он принесет ей большую удачу.

Между тем свинья наконец угомонилась. Пирра перевернулась на другой бок. Бесполезно. Все равно не уснуть.

В дверях девочка едва не наступила на маленькую змейку, пившую молоко из глиняного блюдца. Тихонько извинившись, Пирра дождалась, когда змея попьет, и выскользнула на свежий воздух.

Благодаря ветру снаружи прохладнее, но от Горы исходит такой сильный запах серы, что у Пирры от него голова болит.

Все-таки странное место эта Талакрея. Ни один Ворон Пирре пока не попадался: деревня на северном побережье, шахты на южном. А вообще-то, остров красивый. Когда корабль вошел в бухту, Пирру восхитили изумрудные и аметистовые воды, обрамленные белыми скалами с желтыми и оранжевыми прожилками. Казалось, кто-то пытался запечатлеть закат в камне. Деревня стоит среди серебристых олив и розовых тамарисков. Вдалеке вздымается огромная черная Гора, по склонам которой струится дым.

В нескольких шагах от хижины у костра сидит Меропс и точит обсидиановый клинок.

– Не спится? – спросил он, жестом приглашая Пирру к огню.

На одном колене у Меропса кожаная повязка. Он аккуратно прижимает кусок оленьего рога к острию клинка и убирает каменную крошку. Лицо у старосты такое же волевое, как и у Хекаби. Но похоже, что в отличие от дочери он чаще улыбается, чем хмурится.

– Молодец, что змею не потревожила, – заметил Меропс.

– Я люблю змей, – ответила Пирра. – Как-то раз подружилась с одной. Она обвивалась вокруг моего запястья, а голову клала на ладонь.

Сдув каменную пыль, Меропс осмотрел клинок.

– Жалеешь, что уплыла с Кефтиу?

Пирра насторожилась. Неужели Хекаби рассказала, кто она такая?

– Нет, – ответила Пирра. Не сболтнуть бы лишнего. – Только по Усеррефу скучаю. Это мой ра… друг. Боюсь, его из-за меня накажут.

Меропс кивнул:

– Мы тоже боимся гнева Верховной жрицы Яссассары.

Значит, скрыть свое происхождение не получится.

– Если она будет меня искать, вы меня выдадите?

Меропс возмутился:

– Нет, конечно! Ты наша гостья. Мы обязаны дать тебе приют под своей крышей. Таков закон богов.

– Не хотела тебя обидеть.

Меропс рассмеялся:

– Я и не обиделся. Но тебе не мешало бы усвоить наши обычаи. Вы, кефтийцы, поклоняетесь Морю, а мы – Повелительнице Огня.

Староста указал на Гору:

– Поэтому мы никогда не поворачиваемся к огню спиной. А ты повернулась – только что, когда из хижины выходила.

– Прошу прощения.

– Ты же не знала.

Дым над Горой серебрился в лунном свете. Пирра вспомнила, как на Кефтиу рассказывали о богатом и процветающем острове, который разрушил Сотрясатель Земли.

– Здесь точно не опасно? – спросила девочка.

– Опасно?! Наоборот – Повелительница Огня нас оберегает! Когда наши предки приплыли на Талакрею, Она приняла человеческий облик и велела им строить деревню на этом самом месте. Предупредила: все, что за перешейком, принадлежит Природе. Дикую землю охраняют Ее священные животные, львы. Предки исполнили Ее волю, и в награду Повелительница Огня научила их добывать медь из камня.

– Из вершины же дым идет. Разве такие Горы не пробуждают Сотрясателя Земли? Мы, кефтийцы, больше всего боимся землетрясений.

– Мы тоже, но Повелительница Огня защищает нас от Сотрясателя Земли. За тысячу лет остров ни разу не дрогнул.

Тут из хижины вышла Хекаби и направилась к ним.

– Думала, ты дала деру, – обратилась провидица к Пирре.

– Как будто мне есть куда бежать! – дерзко ответила та.

Меропс перевел взгляд с дочери на Пирру и обратно, потом встал.

– Следи за огнем, – велел он Хекаби. – И позаботься о гостье.

Когда Меропс скрылся в доме, Пирра спросила:

– Я что, в плену?

Хекаби усмехнулась:

– С чего ты взяла?

– Ты мне хоть слово правды сказала? Наврала, будто с Белых гор, а сама там, наверное, даже не бывала!

– Нет, не бывала.

– А на Кефтиу что делала?

Хекаби помолчала.

– Не я одна ненавижу Воронов. Мы с единомышленниками встречаемся и рассказываем друг другу, кому что известно.

– Не боишься говорить об этом мне?

– А ты разве выдашь?

Хекаби поглядела на Пирру так, будто видела девочку насквозь.

– Так вот зачем ты вернулась на Талакрею, – протянула Пирра. – Хочешь бороться с Воронами? А я тут при чем?

Та пожала плечами:

– Мне нужно было золото, чтобы добраться до дома. Тебе нужно было сбежать.

Пирра задумалась. У нее еще осталось золото. Может, заплатить какому-нибудь капитану и уплыть с острова? Вот только куда?

Хекаби разбудила огонь, поворошив веткой хворост. Над костром взлетели искры.

– Завтра покажу тебе, сколько вреда Вороны причинили Талакрее. Вырубили леса ради дров для своих печей, покрыли Ее плоть зияющими ранами. Вы, кефтийцы, не задумываетесь, какой ценой достаются все эти ваши бронзовые треножники и зеркала.

– Что ты взъелась на Кефтиу? – удивилась Пирра. – Мы всегда поддерживали дружеские отношения с Обсидиановыми островами. Даже говорим на одном языке.

Вдруг Хекаби устремила на девочку взгляд, полный неприкрытой враждебности.

– Хороши друзья! Нас захватывали, а вы стояли в стороне!

– Что мы могли поделать?

– А у Верховной жрицы, значит, вообще никакой власти в руках?

– Не говори глупостей. Просто Вороны – воины, а мы мирный народ.

– Предлагаешь сидеть сложа руки?

– А ты что предлагаешь?

– Ночь на дворе, – отрывисто бросила Хекаби. – Иди спать.

Пирра лежала, уставившись на потолочные балки. Гневная вспышка Хекаби застала девочку врасплох – и, что еще хуже, неприятно напомнила о матери.

Девочка представила, как Яссассара стоит на верхнем балконе Дома Богини. Верховная жрица одета в юбку из кефтийского пурпура, от складок ткани исходит аромат миртового масла. Корсаж цвета морской волны обнажает грудь, талию обхватывает пояс, расшитый бусинами из зеленого стекла. Плечи обвивают серебряные змеи, шею украшает массивное золотое ожерелье из множества Солнц. Волосы собраны в черный узел, усеянный бронзовыми булавками, головки из горного хрусталя размером с гранаты. Ястребиное лицо покрыто белой краской, веки и губы ярко-алые. Пальцы с длинными желтыми ногтями раскинуты веером: Верховная жрица посылает в ночь заклинания, чтобы отыскать беглянку…

Проснулась Пирра оттого, что Хекаби трясла ее за плечо.

Еще темно, но в хижине никто не спит. Лица у всех испуганные. Тут Пирра заметила в дверях воинов.

– Креон болен, – отрывисто произнесла Хекаби. – Нужна знахарка.

Женщина рывком подняла девочку на ноги:

– Пойдешь со мной.

– Зачем?

Хекаби наклонилась к ее уху и понизила голос:

– Ты понимаешь акийский, а я нет. Вороны думают, ты моя рабыня.

Пирра хотела было возразить, но Хекаби зажала ей рот рукой.

– Делай, что говорю, а то скажу Воронам, кто ты такая. Вот Креон обрадуется: такая важная птица – и сама залетела в клетку! Ну так что, пойдешь со мной по-хорошему или нет?

– Креон догадается, что никакая ты не знахарка, – пробормотала Пирра.

Спотыкаясь, они бредут по ночной дороге. Путь озаряет только лунный свет.

– Тише, – шикнула Хекаби.

Воины идут позади. На расстоянии нескольких шагов в темноте видно только черные силуэты.

– Какой он, этот Креон? – понизила голос Пирра.

Хекаби наклонилась к ее уху.

– Алчный, – прошептала женщина. – Непредсказуемый. Самый слабый из детей Короноса – и он это понимает. Вот почему Креон особенно опасен. Рабы у него в шахтах мрут как мухи.

Пирра нахмурилась:

– Твой отец сказал, что вы, островитяне, тоже добывали медь.

– Да, но мы следовали заветам Повелительницы Огня. Не копали слишком глубоко, давали Ей время залечить раны. А Креон делает что хочет и вдобавок называет остров своим. У Талакреи нет хозяев. Она принадлежит только Повелительнице Огня. – Хекаби сжала кулаки. – Креон думает, Воронам закон не писан. Да и немудрено: пока у них в руках кинжал Короносов, они непобедимы.

Кинжал Короносов… Видимо, Пирра изменилась в лице: Хекаби сразу насторожилась.

– Что тебе известно про кинжал?

– Только то, что ты сказала: с ним Воронов никто не одолеет.

На самом деле Пирра знает намного больше. Даже помнит слово в слово пророчество Оракула: «Если клинок окажется в руках Чужака, дом Короносов поглотит пламя». Прошлым летом клинок на несколько дней действительно оказался в руках Чужака – Гиласа. Но потом Вороны вернули сокровище себе. А виновата в этом Пирра: Гилас велел беречь кинжал, но она не справилась, подвела.

– И все? Больше ничего не знаешь? – с подозрением уточнила Хекаби.

– Ничего, – соврала Пирра.

Луна скрылась за облаками. Двое воинов обогнали Хекаби и Пирру и пошли впереди, указывая путь. Доспехи из сыромятной кожи поскрипывали. Пирру передернуло от знакомой едкой вони. В прошлом году главарь Воронов напал на нее на горном склоне. Нет, ей никогда не забыть этот запах: пот, смешанный с сажей.

– Зачем Вороны натираются сажей? – шепотом спросила Пирра.

Хекаби сжала в кулаке амулет – кусочек серы, висевший на кожаном ремешке.

– Это стражи дома Короносов, – прошептала она. – Они поклоняются Безымянным. Темным созданиям.

У Пирры перехватило дыхание.

– Злобным?!

– Тихо! – испугалась Хекаби.

Даже жаркой ночью Пирру пробрала дрожь. Злобные – порождения пламени Хаоса. Их притягивает тьма и пожарища. Злобные охотятся на людей, убивших своих родных. Эти существа беспощадны. Готовы уничтожить любого, кто окажется поблизости. Пирра однажды встретилась с ними, и с тех пор Злобные являются ей в ночных кошмарах. Иссохшее речное русло, черные тени, звук кожистых крыльев – хлоп, хлоп. В темноте чудовища подбираются все ближе и ближе…

– Вот почему Вороны сжигают свои подношения и делают наконечники для стрел из обсидиана, – тихо продолжила Хекаби. – Знаешь, что такое обсидиан? Застывшая кровь Повелительницы Огня. А Вороны используют ее для своих нечестивых ритуалов!

– Такого даже от Воронов не ожидала! Поклоняться Злобным! Зачем?

– Представь, какая сила окажется в руках у Короносов, если им удастся завоевать расположение Злобных, – произнесла Хекаби.

Наконец небо окрасилось серым. Они подошли к трем сонным прудам у подножия бесплодного рыжего холма. До Пирры донесся стук молотов. К берегу спускался горный склон. На его вершине стояла приземистая крепость – простая, без всяких украшательств. Над ней кружили вороны.

Воины остановились возле прудов, сели на камни. Сняли с плеч мешки с провизией и, с облегчением потягиваясь, приступили к трапезе. Пирра с жадностью глядела на кожаные винные фляги и сушеные куски тунца. Рот сразу наполнился слюной.

Какие-то мальчишки набирали воду в бурдюки. Все как один болезненно худы и с ног до головы покрыты рыжей пылью. Волосы подстрижены коротко – значит рабы. «Должно быть, из шахт», – подумала Пирра.

Хекаби велела Пирре тоже пойти и наполнить бурдюк. Но девочка отказалась: лучше держаться подальше и от воинов, и от рабов. Тогда Хекаби прошептала:

– Сказать им, кто ты на самом деле?

Испепелив женщину взглядом, Пирра схватила бурдюк и, кипя от злости, зашагала к воде. Девочке повезло: проголодавшиеся воины так увлеклись трапезой, что не замечали ничего вокруг. Ей удалось найти на берегу подходящее место – в стороне и от Воронов, и от рабов.

Опустившись на колени, Пирра заметила, как один из мальчишек тихонько подкрадывается к воинам. Тут Ворон развязал мешок. Мальчишка подобрался ближе. Но стоило мужчине поднять голову, и паренек остановился, сделав вид, будто просто набирает воду в бурдюк.

Воин достал точильный камень и стал водить им по лезвию кинжала.

Ну а потом все происходило так быстро, что Пирра и глазом моргнуть не успела. Только что из мешка торчал кусок тунца, а уже в следующую секунду рыба исчезла. Поменяв местами содержимое мешка так, чтобы владелец не заметил пропажи, мальчишка юркнул под иву и, укрывшись среди ее ветвей, накинулся на добычу с яростью дикого зверя.

Пирра приросла к месту.

Да это же Гилас!