Текст книги "Ледяной демон"

Глава 9

Ренн понимала, что это сон, но не могла проснуться. Она была в ловушке, в светящейся потусторонним голубым светом ледяной пещере на Краю Мира.

Над ней стоял Наигинн, единокровный брат, ледяной демон в обличье красивого молодого мужчины. Он не знал различий между добром и злом, его преследовала жажда уничтожения, но он тоже оказался в ловушке – заклятие матери заперло его души в теле смертного человека.

– Ты меня освободишь, – сказал Наигинн.

А Ренн не могла даже пошевелить губами, чтобы сказать ему «нет».

– О да, ты меня освободишь, – повторил Наигинн.

В холодном свете его губы были темно-синими, как полночь, а кожа мертвенно-серой. В руках он держал тушку мертвого новорожденного тюленя.

Не отрывая взгляда от Ренн, он тряхнул головой и, причмокивая, высосал мозг из головы тюленя.

Оскалил зубы в улыбке.

– Мозги на вкус, как души, но мне нужны сами души, а для этого я должен съедать их живьем.

У Ренн от паники сдавило грудь. В ногах Наигинна лежал Торак, рядом с ним – Фин-Кединн и Волк. Их тела покрывал лед, хорошо видны были только головы. И шеи были открыты для Наигинна, который присел рядом с ножом в руке.

Его глаза были пустыми и бесконечно холодными.

– И кого мне съесть первым? – спросил он. – Выбор за тобой… сестра.

Ужас захлестнул Ренн с головой. Она попыталась закричать, но смогла издать только похожий на протяжное, сдавленное шипение звук…

– Ренн, проснись! – Торак тряхнул ее за плечи. – Все хорошо! Ты в безопасности!

Она не сразу вернулась в реальность, сначала почувствовала только запах спального мешка из оленьей шкуры, а потом и сжимавшие плечи сильные руки Торака.

– Ты видела его во сне? – спросил он.

Ренн кивнула.

– Он умер, он больше не может тебе навредить.

Торак не произнес имя Наигинна вслух – по закону племен, если человек умер, все на пять зим забывали его имя. Но Ренн не произнесла имя Наигинна, потому что боялась, что он еще жив.

Прошлой осенью ей во сне явилась мать, колдунья Сешру.

И она сказала: «Откуда ты знаешь, что он умер? Ты ведь не видела его тело. Я уже говорила – это еще не конец».

Ренн хотела рассказать о том сне Тораку, но все не находила подходящего времени. Да и вообще тот сон мог быть лишь еще одной уловкой Сешру.

А теперь Тораку и без нее тяжело – он пытался разобраться со своими кошмарами, с черной сетью из обугленных веток и корней. Ей многое нравилось в Тораке, например, его всегда интересовало, что чувствуют другие люди или звери. Но после удара Звезды-Молнии этот дар обернулся против него, он, как никто другой, ощущал боль Леса.

Торак больше не различал зеленый цвет, а она видела голубой цвет даже там, где совсем не хотела его видеть. В ее сне все было окрашено в этот отталкивающий, ужасающий голубой цвет.

А сны, в которых она различала цвета, всегда становились реальностью.

* * *

Рек с Рипом придумали новую игру – они садились на ветку и, покачиваясь, сбрасывали на Ренн снег. Ренн уже хотелось, чтобы им это прискучило и они улетели куда-нибудь подальше.

Сон с Наигинном не покидал ее, и она, чтобы стряхнуть наваждение, на рассвете одна, прихватив одолженный лук, выскользнула из убежища. Чтобы замаскировать свой запах, перепачкала лицо пеплом, а в колчан, чтобы не стучали друг о друга стрелы, напихала мха.

Было так здорово снова оказаться среди живых деревьев. Между соснами мелькал желтоголовый королек, снег испещряли следы барсуков и белок. Ренн заметила глубокие следы зубра, а между ними следы поменьше – это шла самка, а за ней теленок.

Дурной сон смывало, как грязь чистым потоком воды.

Заяц остановился возле куста орешника, чтобы обгрызть немного коры. Ренн прицелилась. Промахнулась. Попыталась снова. Опять ничего.

«Дурацкий лук!»

А стрелы… Как можно попасть в цель стрелой с оперением из перьев чайки и наконечниками из клюва цапли?

Наконец она подстрелила белую куропатку. К этому времени так замучилась, что чуть не забыла поблагодарить птицу и пожелать покоя ее отлетевшей душе.

Когда вернулась на стоянку, Торак поприветствовал ее кивком и сухо сказал, что больше не хочет разговоров о черной сети.

Она решила, что лучше не говорить с ним о Наигинне. Во всяком случае пока. В конце концов, это были только ее подозрения. Наигинн мертв, они с Тораком слышали его крики…

Поджарили куропатку, соблюли Договор, отдав то, что не съели, Волку и воронам.

– Что там с луком? – спросил Торак.

Ренн пожала плечами:

– Племя Лосося добывает рыбу, так что я и с двух шагов даже в оленя не смогла бы попасть.

Торак впервые после удара Звезды-Молнии искренне рассмеялся. Они посмотрели друг другу в глаза. Их накрыла теплая волна, и они поцеловались.

– Я так по тебе соскучилась, – сказала Ренн.

– Прости меня, – отозвался Торак.

Стоянку устроили на южном склоне Щита, решив, что пойдут вдоль замерзшего ручья, который должен привести их к реке Широкая Вода.

Снежный покров стал глубже, и Торак, собрав ветки тиса, переплел их ивовыми прутьями, так чтобы их можно было надеть на башмаки, как длинные шлепки. Сам пошел вперед, прокладывая след для Ренн, а Волк легко петлял между деревьями, словно едва касался снега.

В какой-то миг Торак настороженно фыркнул. Ренн ничего особенного не заметила, но Волк развернулся и замер.

– Ловчая яма для оленя, – сказал Торак.

Яма была глубокой, размером со взрослого мужчину, вокруг выложена камнями, а сверху прикрыта переплетенными ветками. Охотники в Открытом Лесу выкапывали такие же ямы, но они всегда предупреждали людей, оставляя рядом на ветке пучок спутанной коры. Племена Глубокого Леса так не поступали.

После того как они преодолели Щит, это был первый признак присутствия людей. Но вскоре они нашли и другие следы – длинные узкие полосы, а по обе стороны от них маленькие ямки.

– Фин-Кединн предупреждал о таком, – сказал Торак. – Они как полозья, племена Глубокого Леса используют их, чтобы ходить по глубокому снегу. Снизу их подбивают мехом. Ворсинки повернуты назад, благодаря этому ты можешь быстрее спускаться с холма, а когда поднимаешься, они, наоборот, не дают скользить назад.

Восточный ветер швырнул в лицо Ренн мелкий снег. Она поежилась. Была самая середина дня, и тисы вокруг нее не отбрасывали тень. Они должны были спать, но Рен чувствовала, что деревья бодрствуют и наблюдают за чужаками.

Ей стало интересно – что еще они видят?

Спустя какое-то время наткнулись на новую маску, точно такую же, как у Челюстей в Глубоком Лесу, только у этой на лбу был отпечаток лапы медведя.

– Теперь они знают, что мы здесь, – тихо сказал Торак.

– Может, они не видят в нас угрозы.

Торак молча посмотрел на Ренн. Их опыт общения с людьми из племен Глубоко Леса говорил совсем о другом.

– Думаю, теперь нам лучше заметать следы, – сказала Ренн.

– Да, жаль, что мы не подумали об этом раньше, – согласился Торак и, отрезав веточку от куста можжевельника, передал ее Ренн.

Короткий зимний день клонился к закату. Волк беспокойно поглядывал на Торака. У Ренн начали чесаться зигзагообразные татуировки на запястьях.

Рек с Рипом настойчивыми криками дали знать, что нашли добычу. Им вторила стая воронов. Волк всех спугнул, и они, громко хлопая крыльями, взмыли в небо.

Осталось от добычи немного – у подножия гряды лежали, словно сваленные в кучу, обглоданные туши самца зубра, двух самок и теленка. Тушка теленка в сравнении с другими казалась совсем крохотной. Ренн вспомнила следы на снегу – большие самки, а между ними мелкие – теленка.

– Что-то их до смерти напугало, – сказал Торак.

– Росомахи иногда обращают в бегство оленей, но нет такого зубра, который бы испугался росомаху.

– И ни один человек не нарушит Договор, оставив добычу.

Торак заметил кое-что еще. Неподалеку росла березовая рощица, и кора у деревьев была ободрана по кругу, так, словно кто-то задался целью их всех убить.

– Это не мог сделать человек.

Ренн посмотрела на Торака:

– Медведь? Демон?.. Сдирающий Кожу?

– Кто бы это ни был, он замел следы.

Опустились сумерки, пора было подыскать место для стоянки, но Торак пошел дальше в Лес и махнул Ренн, чтобы не отставала.

Они оказались в роще вековых дубов, на узловатых ветках густо росла омела. Рек с Рипом уселись на ветку одного гиганта с полым стволом. Волк остановился и напряженно наблюдал за воронами.

Ренн прикоснулась к перьям хранителя племени и тихо сказала:

– Дерево Смерти.

Торак пошел к дубу.

– Вернись! – крикнула Ренн.

Обозленные и растерянные души еще могли быть где-то рядом. И они могли попытаться завладеть Тораком.

Все племена оставляли своих мертвых, чтобы другие существа могли ими кормиться, но каждое делало это по-своему. В Открытом Лесу тело оставляли на Плите Смерти у реки, так чтобы их души, подобно лососям, могли найти путь в Горы, а оттуда к Первому Дереву. Морские племена привязывали тело умершего к лодке, а лодку топили, передавая своих мертвых Матери-Морю.

Ренн не помнила, какой обряд совершали племена Глубокого Леса, знала только, что они помещали мертвецов в полые стволы деревьев. Мать Торака была из племени Благородного Оленя, ее Деревом Смерти был Великий Тис в священной роще. Возможно, поэтому Торак хотел заглянуть внутрь ствола дуба.

– Судя по татуировкам, это племя Летучей Мыши, – сказал Торак, и голос эхом разлетелся внутри дуба.

– Только не трогай!

– Я и не собирался. Иди сама посмотри.

* * *

Это была женщина лет пятидесяти. Полная, на лице морщинки от частого смеха, умерла до Звезды-Молнии, но стояла зима, и дурной запах еще не появился. Насчет татуировки Торак оказался прав, у женщины на подбородке был черный с зазубринами треугольник, очень похожий на крыло летучей мыши.

Покойную, несомненно, любили при жизни. Родственники надели на нее новую парку и штаны из белой шкуры зимнего зайца и очень аккуратно уложили ее внутрь ствола вниз головой, так же как спят покровители их племени. Они изрезали ее башмаки и раскидали кусочки, чтобы она не могла вернуться назад.

При жизни ее кормил Лес, и теперь она должна была стать едой для его обитателей. Кто-то уже разодрал когтями живот и выклевал глаза. Так было принято, и Торак подозвал Ренн не из-за этого.

Он показал на лоб мертвой женщины, потом на грудь.

Ренн втянула воздух сквозь зубы.

– Нет Меток Смерти!

– Кожу срезали и сделали это очень аккуратно. Отсюда не видно, но, кажется, на пятках их тоже нет.

Не важно, из какого ты племени, ты должен нанести на покойника Метки Смерти: на лоб – метку души мира, на грудь – метку племени, на пятки – метки имени. Метки Смерти держат души вместе во время их путешествия, не дают умершему превратиться в демона или призрака.

Ренн присмотрелась к животу мертвой женщины:

– Похоже, это сделал медведь.

Торак увидел на парке мертвой женщины жесткий волос, выдернул его и показал Ренн:

– Да, это медведь. Вот только медведи, перед тем как задрать добычу, не срезают Метки Смерти.

У Волка шерсть на загривке встала дыбом. У Ренн так и не перестали чесаться татуировки на запястьях.

– Чем пахнет? – спросила она.

Торак глянул на брата по стае, и они что-то беззвучно сказали друг другу.

– Медведем. – Торак нахмурился. – Следы, что я нашел, тоже были похожи на следы медведя, но это был не медведь.

– Как это?

– Сам пока не понимаю, просто знаю – что-то тут не так.

Снег с шипением упал с ветки, и Торак с Ренн вздрогнули от неожиданности.

– Кто бы ни срезал ее метки, – продолжил Торак, – это сделал не медведь.

Ренн задумчиво кивнула:

– Да, края слишком ровные.

Они посмотрели друг на друга и одновременно вспомнили мрачные истории, которые слышали на встрече племен. Люди называли их Сдирающими Кожу… Они описывали призрачных существ, которые срезали с покойников Метки Смерти и разбивали головы, чтобы сожрать мозг…

Ренн почувствовала, как в душе поднимается волна гнева. Эта женщина была чьей-то дочерью, подругой, матерью, под ее татуировкой в форме красной луны было две точки, значит у нее было двое детей. Ее браслет сплели неловкие детские пальцы – возможно, внук или внучка. Она не заслужила, чтобы кто-то ее осквернил и подверг души опасности.

Ренн стянула рукавицы и достала из мешочка со снадобьями кусок «крови земли».

– Что ты делаешь? – спросил Торак.

– Снова нанесу Метки Смерти. Ее душа еще, возможно, рядом, так что может получиться.

Ренн надела на указательный палец левой руки напальчник из оленьей кожи и нарисовала на холодном лбу и груди мертвой женщины красно-коричневые круги. Потом Торак приподнял ее, и Ренн нарисовала такие же метки на пятках.

После этого они прижали кулаки к груди и поклонились умершей.

– Пусть хранитель летит с тобой. Пусть твои души останутся вместе и обретут покой.

* * *

Разбивать стоянку рядом с Деревом Смерти нельзя, поэтому они пошли дальше. Ночь была холодной, глаза Волка отливали серебром, но Торак чуял запах снега, а то, что осталось от луны, окружало светящееся кольцо. Это означало приближение бури, луна предупреждала всех живых существ о том, что надо прятаться в норы.

И Торак чуял кое-что еще. Все деревья вокруг – дуб, бук, липа – должны были спать, но они бодрствовали, думали о том ужасе, который случился с их сестрами за Щитом.

Путь преградили поваленные сосны, так что пришлось идти в обход.

Впереди под клубящейся дымкой тумана лежало синее замерзшее озеро. Торак приметил горку из снега – это была хатка бобров – и постарался не думать о семье бобров, которая погибла на реке…

Они пошли через озеро, старались не заходить на недавно появившиеся на белом льду серые пятна.

– Я чувствую, на нас кто-то смотрит, – прошептала Ренн. – Как думаешь, кто-нибудь мог видеть нас у Дерева Смерти?

– Если бы нас видели, мы бы уже об этом знали.

Торак огляделся. На окружавших их склонах никого не было, только залитый лунным светом снег и высокие черные сосны. Но это ничего не значило, племена Глубокого Леса умели прятаться, как никто другой.

Волк обнюхал хатку бобров, прижал уши и отступил.

«Ловушка на бобров?» – подумал Торак.

Так и оказалось. Неподалеку от хатки какой-то охотник вырубил во льду широкую полосу и положил поперек палки, с которых в воду свисали силки из конского волоса. Наживка для такой охоты не требовалась. Бобер, когда просыпался и выплывал к припасам, замечал петли и из-за своего любопытства мог легко попасться в силки.

Торак снова оглядел склоны поблизости. Ловушку устроили недавно – вода еще не замерзла.

Ренн пошла вперед, Волк трусил за ней по пятам и обнюхивал лед. Что-то в поведении Волка насторожило Торака, и он ускорил шаг.

И тут Волк без предупреждения прыгнул на Ренн и оттолкнул ее в сторону.

– Ренн, стой, где стоишь! – закричал Торак.

Ловушка на бобров оказалась обманкой, а вот вторая ловушка была смертоносной. Широкую полосу молодого льда присыпали тонким слоем сверкающего снега. Еще один шаг, и Ренн провалилась бы в воду, а тяжелая одежда утащила бы ее на глубину.

Ренн, ничего не понимая, затрясла головой:

– Это устроили не для добычи, они бы никогда не подняли ее на лед!

Торак вдруг пришел в бешенство.

– Чего вы хотите? – закричал он, обращаясь к безмолвным холмам. – Мы ничего не нарушили!

– Нарушили! Нарушили! – эхом отвечали холмы.

– Надо уйти с озера, – сказала Ренн.

И она была права – здесь они стояли как на ладони.

За спиной Торака началось какое-то движение. Сосны заскользили со склонов на лед. Нет, не сосны, это были охотники в черно-белых парках, они держали над головой копья и быстро скользили вниз по берегу озера на длинных узких полозьях.

Волк широкими прыжками помчался к оврагу на ближайшем берегу. Ренн сбросила с башмаков плетеные шлепанцы и побежала за ним, Торак последовал ее примеру.

В овраге густо росли березы, за ними он не увидел ни Волка, ни Ренн.

Чья-то рука крепко ухватила Торака за запястье, дернула в сторону зарослей, и голос прошипел ему на ухо:

– Сюда!

Глава 10

Метель сотрясала убежище, от каждого нового удара стонала дерево-крыша и хлопала стенами из оленьих шкур.

Ренн дрожала возле жалкого костра из лосиного помета.

– Ты уверена, что они не пойдут за нами? – спросила она женщину, которая была вождем и одновременно колдуньей племени Благородного Оленя.

– Это было предупреждение, не больше, – пробормотала Даррейн. – Если бы они хотели вас убить, вы уже были бы мертвы.

– Что мы нарушили? Что сделали не так? – спросил Торак.

– Вы шли на восток от озера.

– Да, и что? – не поняла Ренн. – Нам надо добраться до священной рощи и провести обряд для возвращения Первого Дерева.

Даррейн вяло пожала плечами:

– Вы не можете. Это против правил.

Она даже не пошевелилась с тех пор, как Торак и Ренн на карачках заползли в убежище. Сидела возле ствола центрального дерева, скрестив ноги и сцепив костлявые руки, и смотрела на них сквозь жидкие прямые волосы. Как и все в убежище, Даррейн с ног до головы была измазана в пепле.

Гувач, парень, который их нашел, объяснил, что племя оплакивает сестер – деревья на Мертвых Землях за Щитом.

– Что это за правила? – хмуро спросил Торак.

Даррейн не ответила, и слово взял Гувач:

– Пока мы держимся к северу от Извилистой реки и к западу от озера и пока мы отдаем им половину добычи, они позволяют нам остаться.

– Кто «они»? – спросила Ренн.

– Вы ничего не понимаете, – сказала Даррейн. – Мы, те, кто во время удара Звезды-Молнии были к северу от Щита, заслужили наказание! Звезда стерла с лица земли племя Рыси и убила половину моих людей! Это воля Всемирного Духа! Значит, это хорошо!

«Хорошо? – удивилась Ренн. – Как такое может быть? И почему Благородные Олени так сильно изменились?»

Они всегда строили превосходные убежища и носили красивую одежду из сшитых стеблями крапивы лосиных шкур, держались особняком, никогда не опускались до драк и верили только в колдовство и мольбы. Их чувство превосходства над другими часто раздражало Ренн. Но сейчас, если бы не вытатуированное на лбу каждого в убежище маленькое раздвоенное копыто, она бы ни за что не узнала в этих поникших людях в драных одеждах Благородных Оленей.

Но почему они так живут? Почему питаются горькой кашей из березовой коры и личинками муравьев-древоточцев, когда в Лесу есть добыча? Почему теснятся возле слабого костра, когда могли собрать охапки хороших веток? И если на то пошло, почему они построили убежище вокруг живого дерева, которое может повалить буря?

Но самые большие перемены произошли с Даррейн. Ее глаза, когда-то яркие, как орехи бука, теперь были мутными, словно у мертвой рыбы. Казалось, один только Гувач еще не пал духом. Его некрасивое, но добродушное лицо было все в буграх, как у жабы, а хитрые карие глаза ничего не упускали.

– Фин-Кединн устроил стоянку для выживших на Вороньей Воде, – сказал Торак. – Надо передать ему весть о том, что здесь Лес не сгорел и…

– Я вам уже сказала, – оборвала его Даррейн, – нам не позволено отсюда уходить. Мы должны подчиняться Избранным!

– Избранным? – хором переспросили Ренн с Тораком.

– Те, кто был к югу от Щита, когда ударила Звезда-Молния, – устало ответила Даррейн.

– Ты говоришь о племени Летучей Мыши? – уточнила Ренн.

– Там и Зубры, – вставил Гувач, – и Лесные Лошади.

Колдунья Благородных Оленей начала раскачиваться взад-вперед.

– Никто из них не пострадал от удара Звезды-Молнии… Их Вождь уберег их. Они действительно Избранные. – Даррейн тяжело вздохнула. – Они правильно сделали, что запретили колдовать. Какой от меня толк?

Ренн смотрела на Даррейн и не могла поверить ушам. Колдовство запретили? Она в жизни не слышала, чтобы хоть одно племя обходилось без колдовства…

– Вождь Избранных обладает огромной силой, – сказал Гувач. – Он уберег своих людей от Звезды-Молнии, а теперь защищает от Сдирающих Кожу.

Когда Гувач упомянул об этих существах, люди в убежище начали поскуливать, а матери зажали уши детей ладонями.

– Кто они, эти Сдирающие Кожу? – спросила Ренн.

Гувач нервно облизнулся.

– Говорят, после удара Звезды они выползли из болот, – шепотом сказал он. – У них нет тел, пока они не принимают человеческое обличье. Любой чужак может оказаться одним из них. Я понял, что вы не они, потому что видел вас три лета назад, а так бы никогда к вам не приблизился.

– Чего они хотят? – спросил Торак.

Гувач подался вперед:

– Творить зло! Их дыхание подобно ледяному ветру, а появляются они, когда луна становится темной. Они поедают мертвых, умирающих, беспомощных. Ничто не может их остановить. Любой, кто осмелится выйти из убежища, пропадет.

Порыв ветра тряхнул убежище. Ренн вздрогнула. Стены начали раздуваться, застонала сосна.

Торак перевел взгляд с Гувача на Даррейн:

– Но вы не должны здесь оставаться! Вы можете уйти и присоединиться к Фин-Кединну!

Даррейн зло сверкнула глазами:

– Кто ты такой, чтобы указывать нам, что делать? Вы пришли сюда, нарушая правила! Одеждой из шкур тюленя вы проявляете неуважение к Лесу! Вы что, не понимаете? Звезда-Молния, Сдирающие Кожу – это воля Всемирного Духа!

– Беда, убившая невинных людей? – сорвалась на крик Ренн. – Деревья, добычу, волчат, которые в жизни не сделали ничего плохого?

– Это воля Всемирного Духа, значит это хорошо! – упорствовала колдунья Благородных Оленей. – Первое Дерево никогда не вернется. Все, что осталось от Леса, скоро погибнет. Мы должны смириться с тем, что времени осталось совсем немного!

Какое-то время все молчали.

– Вождь Избранных защитит нас, – неуверенно сказал Гувач. – Если мы будем соблюдать его правила.

Ренн хотела возразить, но Торак покачал головой – это ни к чему не приведет.

Чуть позже она лежала рядом с Тораком в своем спальном мешке и слушала, как ревут в Лесу сосны, – казалось, ярость снежной бури стала в два раза сильнее. Ренн смертельно устала, но никак не могла заснуть, все представляла, как где-то рядом в темноте крадутся лишенные душ твари.

Раньше, оставаясь на ночлег с Благородными Оленями, она всегда чувствовала себя в безопасности, потому что знала – ее защищает лучшее колдовство в Лесу. А теперь Даррейн оставила убежище открытым для нападения. У племени были собаки, но толку от них мало, потому что их, как и всех собак в Глубоком Лесу, приучили вести себя тихо и никогда не лаять. И что еще хуже, Даррейн не провела линии силы вокруг убежища, она даже вход не намазала «кровью земли».

Ренн с содроганием поняла, что от населенной призраками темноты ее отделяет только стена из толстой замерзшей шкуры.

* * *

Что-то стукнуло по крыше убежища, Торак тут же проснулся и, посмотрев на дыру для дыма над головой, увидел чьи-то блестящие глаза. Это Рип уселся на край дыры и заглядывал в убежище.

Снежная буря ушла терзать другие земли, ветер стих до негромкого стона. Костер потух. В убежище было холодно и пахло грязными испуганными людьми.

Торак с Ренн развернули спальные мешки у центральной сосны, но сейчас ее мешок был пустым. Она, бесшумно ступая между спящими, чертила на стенах линии силы, одними губами произносила заклинания и то и дело прикасалась к своему поясу.

Этот пояс она сшила прошлой осенью из старой безрукавки Торака. На него подвесила копыто оленя, белый камешек – он означал луну, лягушку, которую вырезал из сланца Дарк, и клюв дятла, для того чтобы проникать в тайны. Все эти предметы она подвесила на большом расстоянии друг от друга, чтобы не гремели во время охоты. Ренн была сосредоточенна и уверена в своих действиях. Торак ей позавидовал – после удара Звезды-Молнии он во многом сомневался, даже в своем даре выслеживать добычу.

Гувач тоже не спал. Торак на четвереньках подполз к нему и сел рядом.

– Мы должны передать весточку Фин-Кединну, – тихо сказал он. – Ты мог бы это сделать, Гувач. Передай ему, что Лес еще жив.

Гувач наморщил бугристый лоб:

– Но Даррейн…

– Если сделаешь, это будет правильно. Ты ведь и сам это понимаешь.

Парень колебался.

– А правда, что ты умеешь разговаривать с волками? – ни с того ни с сего спросил он.

– При чем здесь…

– Перед ударом Звезды Даррейн предсказала, что Лес может спасти волк. Это должно что-то значить!

– Пророчества колдунов… – Торак усмехнулся. – Их слова могут значить совсем не то, что нам кажется.

Гувач сдвинул брови и соскреб корку с болячки на большом пальце.

– Говорят, твоя душа блуждала в деревьях. Ты слышал Голос Леса. Ты мог бы и сейчас отправиться блуждать. Ты можешь попросить Лес позвать обратно Первое Дерево!

Торак пристально посмотрел на Гувача:

– Ты не знаешь, о чем просишь. Да, я слышал Голос Леса, но лишь одно мгновение! Если бы дольше, он бы разорвал мои души! И даже если я сейчас попробую, он проглотит меня, как пожар искру…

– Но Избранные никогда не позволят вам приблизиться к священной роще!

– Может быть, но мы должны попробовать. А ты должен передать весточку Фин-Кединну.

Гувач отвернулся:

– Сказал же – не могу.

И после этого он забрался обратно в спальный мешок.

Ренн села на корточки неподалеку от Торака и тихонько выдувала заклинания над спящими из выточенной из кости маммута дудочки.

Встретившись с Тораком взглядом, приподняла брови: «Что происходит?»

Торак покачал головой.

Ветер стих, тишину нарушал только храп спящих людей. Сквозь дыру для дыма виднелись далекие холодные звезды.

«Первое Дерево никогда не вернется, – сказала Даррейн. – Все, что осталось от Леса, скоро погибнет».

Она права? Разве может весь Лес умереть? Разве может Первое Дерево оставить их?

В одном из самых ранних воспоминаний Торак смотрел на переливающийся свет Первого Дерева. Он сидел у костра и слушал отца, который рассказывал о том, что корни Первого Дерева удерживают демонов в Ином Мире, а ветви оберегают племена длинными зимними ночами, когда Небесный Медведь заглатывает луну…

И теперь все зависело от невыполнимого обряда. Луна уже была в последней четверти, у них оставалось всего несколько дней, при этом они не нашли ни одного камня для четырех стрел. Что, если Гувач прав? Что, если единственная надежда – это снова отправить душу блуждать по Лесу?

Торак навсегда запомнил, как слышал Голос Леса. Он до смерти боялся и одновременно жаждал услышать его снова. Даже если исчезнет после этого навсегда…

Снаружи едва слышно заскулили собаки. Язык собак похож на язык волков, только проще. Торак сразу понял, что они напуганы. Что-то приближалось к убежищу.

Ренн опустила дудочку. Напряглась и прислушалась.

Послышался слабый свистящий звук, и он приближался. Затих… зазвучал ближе.

Даррейн проснулась, сидела с прямой напряженной спиной по другую сторону потухшего костра.

Гувач испуганно таращил глаза и часто дышал.

У Торака волосы на руках зашевелились.

Низкий потусторонний свистящий рык зазвучал громче, потом тише, потом снова громче… Но он неизбежно приближался.

Собаки заскулили от ужаса. В убежище все проснулись. Лица людей блестели от пота.

Гувач посмотрел на Торака и одними губами сказал: «Сдирающие Кожу».

Собаки внезапно умолкли.

Торак услышал, как кто-то идет по снегу к убежищу. Ступали тяжело, шаги были неровными, словно кто-то приволакивал ногу.

Ренн села рядом с Тораком и прижалась к нему плечом, он взял ее за руку. Пальцы у нее были холодными.

Снег скрипел совсем рядом с убежищем. Скрип стих. В убежище волнами проникал вонючий запах болота.

Ближайшая к Ренн с Тораком стена из оленьей кожи заскрипела и прогнулась, как будто на нее давили снаружи.

Ренн выдернула руку у Торака и подкралась к стене, прижала к ней ладони и, шепча заклинание, надавила.

В ответ – хриплый выдох, резкий и сильный, как порыв ветра. Ренн отшатнулась.

Кто-то ударил по стене, и от удара тряхнуло все убежище. Потом ударили по противоположной стене. Люди охали и стенали, громко заплакали дети. Удары обрушивались на убежище со всех сторон… а потом вдруг все прекратилось.

Снова шаги, но на этот раз они удалялись.

И снова этот потусторонний свистящий рев, Сдирающие Кожу уходили в темноту, и рев постепенно смолк.