Текст книги "Популярность. Как найти счастье и добиться успеха в мире, одержимом статусом"

Дэн относится к группе «отвергнутых». Категория «отвергнутых» наиболее активно изучается клиническими психологами, поскольку неприятие окружающими служит очень важным индикатором проблем с ментальным здоровьем в течение всей жизни человека. Исследования показали, что «отвергнутых» можно разделить на две подгруппы. К первой относятся люди с высоким уровнем агрессии. Агрессивные «отвергнутые» отвечают на конфликт злостью, грубостью или обидой. Агрессивный «отвергнутый» ребенок – это мальчик, который бьет тех, кто берет его игрушки без спроса на детской площадке, или девочка, приглашающая на вечеринку всех одноклассников, кроме одного. На деловой встрече такой человек делает все возможное, чтобы слушали только его, перебивает и дискредитирует собеседников. Такой сосед распространяет гадкие слухи о других жителях дома, если считает, что они чем-то его обидели.

Ключевая особенность агрессивных «отвергнутых» состоит в том, что они часто не осознают, насколько неприемлемо их поведение. Многие даже не знают о том, что общество их отвергает, и вообще часто считают себя любимцами публики. Большинство агрессивных людей не входят в категорию «отвергнутых». Но приблизительно половина «отвергнутых» – агрессивны, и у них значительно больше социальных проблем, чем у просто агрессивных или просто «отвергнутых».

Дэн относится к числу неагрессивных «отвергнутых», то есть нарушает социальные нормы невраждебным образом. Некоторые неагрессивные «отвергнутые» вызывают неприязнь окружающих просто потому, что выглядят необычно или происходят из другой среды. Одних отвергают потому, что они странно себя ведут. Другие формируются как личности не так быстро, как окружающие, или просто по-другому. Проблема Дэна была в том, что он оказался слишком умным в мире, где казаться умным может быть совсем не круто.

Интеллект Дэна не всегда был препятствием. В младшей школе он был любимчиком учителя, его часто просили помочь одноклассникам с математикой. К третьему классу он победил в районной математической олимпиаде. Дэн помнит, как ему стоя аплодировали ученики во время классного часа. Директор всегда выделял Дэна, когда заходил в класс, а сверстники чувствовали, что учителя относятся к нему по-особенному, и неизменно хотели играть с ним на переменах.

Конечно же, в средней школе все изменилось. Одноклассники, которым он помогал с учебой, вдруг стали обзывать его. Дэн превратился в «ботана» и изгоя. Казалось, что каждая новая академическая награда вызывала все больше насмешек со стороны других учеников. В десятом классе мальчика настолько безжалостно дразнили, что ему стало легче переселиться в собственный маленький мир, намеренно отторгнув все, что считалось крутым в кругу сверстников.

История Дэна – типичное подтверждение результатов моих собственных исследований. В сотрудничестве с Аннет Ла Грека я наблюдал за двумястами детьми вплоть до их подросткового возраста. Мы обнаружили, что в девять лет отличники нравятся всем. Их любят учителя, они великолепно решают социальные проблемы, и сверстники рады с ними играть. Эти дети отличаются высокой самооценкой и самым низким уровнем депрессии, тревожности и одиночества по сравнению со своими сверстниками. Однако шестью годами позже те же самые дети демонстрируют резкое снижение уровня эмоционального благополучия. Они становятся наиболее подверженными депрессии и социальной тревожности, а также чувствуют себя самыми одинокими и незащищенными среди всех подростков.

Что же меняется? Дело не в интеллекте – они по-прежнему остаются самыми умными детьми в классе, получающими самые высокие оценки. Однако в раннем подростковом возрасте меняется отношение сверстников к отличникам, и самые умные дети начинают сталкиваться с социальными и психологическими последствиями этого явления. Хорошие оценки и прилежная учеба – это именно то, чего от детей хотят взрослые. Иными словами, такие модели поведения отражают взрослые ценности. В детстве ребенок думает, что взрослые «крутые» и вести себя в соответствии с их ценностями также круто. Однако в подростковом возрасте мы начинаем переключаться с родителей на своих сверстников. В таком возрасте делать то, чего хотят от тебя родители, абсолютно не круто. Таким образом, высокие оценки и хорошее отношение к учебе внезапно становятся поводом для насмешек и презрения.

Разумеется, многие люди с высоким интеллектом (как Дэн) находят для себя комфортное окружение во взрослом возрасте, когда ум перестает быть предметом высмеивания. Другие проигрывают президентскую гонку Джорджу Бушу-младшему, который был наименее подходящим кандидатом на пост главы США в 2000 году, но показался американскому народу более привлекательным, чем Альберт Гор. При этом они всю жизнь чувствуют себя совершенно чужими и находят способы просто игнорировать окружающих, потому что быть не таким, как все, слишком больно.

В подростковом возрасте эта стратегия стала спасением для Дэна. Намеренное обесценивание того, что другие считали «крутым», помогло ему не чувствовать себя ущербным в коллективе сверстников. Он решил, что ему плевать на их ценности, поскольку они не ценили его самого. Однако во взрослом возрасте такая стратегия обернулась против него. Во время аттестации Дэна оценивали как компетентного, лояльного и пунктуального специалиста, но при этом описывали как «некомандного игрока», человека, с которым «трудно сработаться», и сотрудника, которому «не хватает проворства».

Как насчет других «отвергнутых» детей, которых не любили не из-за слишком высокого интеллекта, а по другим причинам? Результаты исследований показывают, что статус отвергнутого влечет за собой серьезный риск возникновения целого ряда психологических проблем – депрессии, тревожности, склонности к употреблению психоактивных веществ и даже преступного поведения. Разумеется, не каждый «отвергнутый» в итоге страдает от психического расстройства. Но многие такие дети продолжают чувствовать себя изолированными даже во взрослой жизни. Где-то (на работе или среди соседей) существует группа, которой они стараются избегать, или чувствуют дискомфорт, оказываясь в ней. Они могут уклоняться от участия в званых ужинах или социальных мероприятиях, если есть риск снова почувствовать себя там изгоями. Как и Дэн, они могут завести семью и найти нескольких близких друзей, но продолжают при этом бояться быть отвергнутыми. И наоборот, многие находят себе место – на работе или вне нее – среди тех, кто сам принадлежал к категории «отвергнутых» или «игнорируемых». Некоторые так оттачивают навыки налаживания контактов с окружающими, что вообще перестают чувствовать себя отвергнутыми. Однако прежние ощущения незащищенности снова возвращаются, стоит лишь покинуть зону комфорта.

«Отвергнутые» также могут испытывать внутреннее ощущение собственной недостойности, тревожности или злости. Такие чувства могут подспудно выражаться в форме постоянной потребности в подтверждении своей значимости со стороны близких, чувствительности к намекам на то, что их снова травят или отвергают, или боязни людей, напоминающих обидчиков из детства. «Отвергнутым» свойственно выстраивать противоречивые отношения с окружающим миром. Они часто судят о других людях так, чтобы лучше выглядеть на их фоне, но при этом весьма зависимы от положительной обратной связи, необходимой для укрепления своей хрупкой самооценки.

Фрэнк (честолюбивый референт, который так активно старается продвинуться по карьерной лестнице) относится к категории «противоречивых». В детстве «противоречивые» часто бывают главными клоунами класса. Такие дети нравятся всем членам группы, но никто не стремится допустить их в круг близких друзей. Такие люди могут быть весьма находчивыми с социальной точки зрения и вместе с тем довольно агрессивными. Многие называют их коварными за то, что они стратегически используют социальные навыки в свою пользу и идут по головам остальных, чтобы добиться желаемого.

Мы мало знаем о том, как «противоречивые» люди живут во взрослой жизни. Их не так просто найти, и поэтому их часто исключают из исследований. Однако, согласно имеющейся информации, такие люди обычно получают краткосрочную выгоду, но проигрывают в долгосрочной перспективе. Исследование с участием 300 четвероклассниц из небогатых слоев населения показало, что среди категорий «одобряемых», «игнорируемых», «отвергнутых», «средних» и «противоречивых» именно последние оказались склонными забеременеть в подростковом возрасте. Действительно, среди всех юных матерей представительницы группы «противоречивых» оказались самыми младшими.

В ходе исследования также выяснилось, что «противоречивые» дети часто имеют высокий статус в подростковом возрасте (это еще один тип популярности, о котором мы поговорим в этой книге).

Был уже почти полдень, когда из лифта наконец-то вышел представитель отдела кадров, которого с мрачным предвкушением ждали Билли, Карл, Дэн, Франк и сотня других сотрудников. Как в телешоу American Idol, представитель зачитал три списка фамилий, в соответствии с которыми сотрудники должны были собраться в отдельных кабинетах, где будет оглашена их судьба. Билли и Фрэнк попали в один кабинет. Карл попал в другой, а Дэн – в третий.

После двадцати минут ожидания сотрудники в группе Билли и Фрэнка начали перешептываться. Вскоре кабинет наполнили слухи. Наконец пришла начальница отдела кадров, закрыла за собой дверь и сообщила, что все, кто здесь присутствует, в безопасности. Сотрудников попросили немедленно вернуться к работе.

Затем она вошла в кабинет, где ждала группа Карла, и сказала, что должности присутствующих здесь сотрудников убраны из организационной системы компании, но каждому из них будет предложен трудовой договор на год в одном из дочерних предприятий. Это был не идеальный результат, но гораздо лучший, чем безработица.

«Я был уверен, что у меня будут проблемы», – вспоминает Карл. Когда руководители обсуждали, кто останется, а кто покинет компанию, Карл переживал, потому что у него не было покровителей. Кто-то предполагал, что Карл очутился среди тех, кому предложили перейти в другое предприятие, потому что он почти ни с кем не общался и его уход никак не повлиял бы на офисное сообщество.

Группа Дэна оказалась самой малочисленной. Всем присутствующим объявили, что их должностные обязанности были перераспределены и теперь они должны освободить свои рабочие места до конца недели. Несмотря на то что Дэн был умен и хорошо справлялся с работой, его без всяких сомнений включили в список тех, кто должен был покинуть компанию. Все дело в том, что он всегда был белой вороной.

Решения, касающиеся Билли, Карла, Дэна и Фрэнка, принимались, конечно же, на основании целого ряда факторов. Отдел кадров учитывал эффективность работы, трудовой стаж, потребности организации и будущие перспективы. Но разве только это имело значение? Существуют весомые доказательства того, что наша привлекательность предопределяет нашу судьбу в самых разных сферах жизни. Привлекательные люди всегда имеют преимущество перед непривлекательными.

Привлекательность – это важный тип популярности, хотя мы обычно не это имеем в виду, когда думаем о наиболее популярных людях. То, что мы себе представляем в такой ситуации, преимущественно относится к статусу. У некоторых людей получается быть популярными в обоих смыслах – иметь власть, влияние, престиж, доминирующее положение в обществе и вместе с тем быть человеком, которого все любят. Но это большая редкость. В ходе научных исследований статус измеряется с помощью различных социометрических инструментов, когда участников просят назвать наиболее и наименее популярных людей среди окружающих, а не тех, кто им больше или меньше всех нравится. Согласно полученным результатам, всего 35 % обладателей высокого статуса нравятся другим людям. Большинство остальных относятся к категории «противоречивых».

Высокий статус Игнаца Земмельвейса дал ему возможность всесторонне изучить крупный медицинский кризис и своевременно предложить теорию, способную развить науку и спасти человеческие жизни. Когда коллеги начали применять предложенные им методы (мыть руки и дезинфицировать хирургические инструменты между процедурами), сотни матерей были спасены.

Однако за всю свою жизнь Земмельвейс так и не получил заслуженного признания за свое революционное открытие. Говард Маркел, историк Мичиганского университета, пишет, что грубое и заносчивое поведение Земмельвейса в конечном счете привело к тому, что венские доктора прекратили мыть руки после вскрытия. Вскоре роженицы снова стали умирать, причем еще чаще, чем раньше. В 1850 году Земмельвейс без лишнего шума уволился из больницы. Прошло еще более десяти лет до того момента, когда Луи Пастер провел серию экспериментов, в ходе которых были обнаружены специфические смертоносные бактерии, которые навсегда изменили медицину. За это время в Вене умерли тысячи женщин и детей, и сам доктор Земмельвейс скончался в возрасте сорока семи лет. Подозревают, что также от инфекции.

История Александры Корт также свидетельствует о печальных последствиях высокого статуса. В рамках исследования мы продолжили наблюдать за ней и ее сверстниками в течение нескольких лет после первой встречи. С точки зрения статуса Александру можно было назвать самой популярной девочкой в классе, и она оставалась таковой до окончания школы, несмотря на то что многие назвали ее наименее привлекательной среди учеников.

Это ее и подвело. Благодаря высокому статусу девушку звали на все вечеринки, где она активно употребляла алкоголь и наркотики. Ее рейтинг упал. В то время как подружки, с которыми она в свое время пришла в библиотеку, получали степень бакалавра, Александра осталась за бортом. В итоге отношения с друзьями ухудшились, а бойфренд расстался с ней, потому что готовился поступать в университет.

Когда мы в последний раз собирали данные для своего исследования, самая популярная девочка школы осталась в одиночестве.

3
Проблемы популярности
Что не так с нашими желаниями?

В центре Рима, между историческими и культурными достопримечательностями вроде церкви Святого Винченцо и штаб-квартиры United Colors of Benetton, уютно угнездился фонтан Треви. Через трубы этого величественного и роскошного архитектурного сооружения ежечасно проходят тысячи кубометров воды. Каждый день вокруг толпятся люди, которые восхищаются его красотой и слушают бесконечный грохот водных масс. Они фотографируются и устраиваются неподалеку, чтобы выпить чашку кофе. Большинство бросают монетку, чтобы загадать желание. В фонтан ежедневно попадает около трех тысяч евро, несущих заветные мечты из разных уголков земного шара.

Какие желания мы обычно загадываем?

Я хочу выиграть в лотерею.

Я хочу похудеть на пять килограммов.

Я хочу стать знаменитым.

Я хочу получить повышение.

Я хочу влюбиться.

Я хочу, чтобы мои близкие были счастливы и здоровы.

Я хочу, чтобы в мире не было войн и страданий.

А чего хотите вы? Ученые просили ответить на этот вопрос людей из разных стран мира. В некоторых исследованиях идея была несколько переиначена, и участников просили озвучить свои «фундаментальные мотивы» – иными словами, рассказать о самых потаенных стремлениях, которые движут их поведением. В других исследованиях анализировались всеобъемлющие желания, или то, что немцы называют Sehnsucht[4]4
  Тяга (нем.).


[Закрыть]. Были также и те, кто изучал «амбиции» испытуемых.

Результаты всех этих изысканий подтвердили, что наши желания в различной степени зависят от возраста, пола, личностных особенностей и даже от того, в какой момент нам задали вопрос. Но, несмотря на это, все мы в принципе хотим одного и того же. Психологи могут разделить все наши желания на две основные категории.

В первую категорию входят «внутренние» желания, то есть те, которые делают нас счастливыми без одобрения других. Психологи утверждают, что эти внутренние цели приносят нам удовлетворение, потому что позволяют нам чувствовать, что мы следуем своим внутренним ценностям. Они стимулируют психологическое развитие и стремление к самосовершенствованию. Иными словами, они делают нас лучшей версией самих себя. К внутренним целям относятся наши желания установить хорошие отношения с другими людьми, найти свою любовь, быть здоровыми и счастливыми. Альтруистические желания (например, чтобы любимые были счастливы или чтобы в мире не было голода) являются отражением наших внутренних побуждений, поскольку стремление помочь другим позволяет чувствовать себя лучше, даже если больше никто не в курсе наших благих намерений.

В ходе одного из исследований группа психологов задавала 405 молодым людям вопрос: «Если бы у вас было три желания, что бы вы загадали?» Испытуемые назвали меньше существенных желаний, чем можно было предположить. Около 13 % пожелали счастья, а 12 % захотели социального благополучия, в том числе «хороших отношений с друзьями и родственниками». Всего 8 % участников выбрали альтруистические желания. Еще 6 % озвучили желания, связанные с физическим здоровьем (своим или близкого человека). Такой тип становится распространенным, когда люди делаются старше.

Другая категория желаний была полностью посвящена популярности. Эта не та популярность, которая базируется на привлекательности, а скорее та, в основе которой лежит статус и все его атрибуты. Ученые назвали желания такого типа «внешними», поскольку они строятся на стремлении получить благоприятную оценку окружающих. Внешние желания удовлетворяются только тогда, когда другие люди замечают нас и положительно оценивают, поэтому мы не можем контролировать их исполнение.

К распространенным внешним желаниям относится жажда славы и внимания (например, «хочу, чтобы люди мною восхищались», «хочу, чтобы каждый знал мое имя»), а также власти и господства («хочу научиться влиять на людей»). К внешним желаниям относятся также мечты обладать признаками, которые ассоциируются с высоким статусом, например красота («хочу, чтобы люди говорили, что я хорошо выгляжу») и материальное благополучие («хочу, чтобы у меня было много дорогих вещей»). В какой бы форме ни задавались вопросы и кто бы ни был участником, результаты исследований показывают, что одно из главных желаний обычно носит внешний характер (особенно часто желают славы и внимания). В первую пятерку входят также власть (у мужчин) и красота (у женщин). Проще говоря, все мы хотим быть уважаемыми и влиятельными. А еще – чтобы нам немножко завидовали.

Разве это не так? Это мелко? Незрело? Возможно, немного тщеславно? Или, быть может, это говорит та частица нас, которая мечтает снова пережить славу школьных дней или исполнить желание, не сбывшееся в юности? Неужели мы в самом деле до сих пор хотим популярности такого типа?

Должен признаться, я не особенно активный пользователь Facebook. У меня есть страница, благодаря которой я остаюсь в курсе новостей друзей и коллег, иначе, наверное, давно бы уже утратил с ними связь. Я периодически публикую фотографии своей семьи, а потом, спустя пару дней и после нескольких уведомлений от Facebook, снова захожу на страницу, чтобы посмотреть, что пропустил. В верхней части экрана есть значок, сообщающий об активности в учетной записи. Нажав на него, я узнаю, что десятки людей лайкнули или прокомментировали размещенную мной фотографию. Загружая фото, я не ставил перед собой цели набрать впечатляющее количество лайков, но при этом мне всегда приятно знать, что так много людей увидели и одобрили то, что я им предложил. Конечно же, такое признание не имеет ничего общего с настоящей симпатией этих людей по отношению ко мне, какие бы термины ни употреблял для этого Facebook. Это скорее просто способ показать, что они увидели мою фотографию и улыбнулись. Создается впечатление, что главная цель всех этих лайков, ретвитов и прочих способов выражения какой-либо формы одобрения в социальных сетях состоит в том, чтобы присоединиться к голосу большинства: «Я вижу тебя. Я замечаю тебя. Я одобряю тебя». Это один из способов повысить статус другого человека – продемонстрировать, что его замечают и уважают. И такая тактика работает. Когда я вижу количество лайков, я чувствую себя, скажем так… ну ладно, популярным. Это звучит по-детски, но я чувствую стимул, словно толчок в спину, придающий мне ускорение.

Мы склонны презрительно относиться к тем, кто открыто жаждет высокого статуса. Стремление к такому типу популярности ассоциируется у нас с ранним подростковым возрастом и мальчиковыми группами. Мы даже используем уничижительные эпитеты для взрослых, которые беззастенчиво стремятся к высокому статусу (например, «честолюбец», «карьерист» или «выскочка»).

Но что плохого в том, чтобы желать достижения высокого статуса? С социальной точки зрения это намного выгодней. Представьте, что вы пришли на вечеринку, где все жаждут поговорить с вами, смеются над всеми вашими шутками и восхищаются вашим внешним видом. Только подумайте, как было бы здорово, если бы на каждом совещании ваши идеи провозглашались самыми вдохновляющими и авторитетными. Насколько особенным вы бы себя почувствовали, если бы люди всегда радовались встрече с вами и говорили о вас только хорошее? Кто не хотел бы стать объектом восхищения окружающих? Такое признание влечет каждого из нас, а лайки на странице в Facebook или частые приглашения на вечеринки и всякие сборища в глубине души нам льстят. Почему? Дело вовсе не в том, что мы все еще боремся за место на странице самых популярных знаменитостей в ежегодном школьном альбоме. В действительности все гораздо глубже. Наше стремление к статусу берет начало в первобытных временах.

В лимбической системе, под корой головного мозга, расположен участок, который был частью нашей анатомии еще тысячи лет назад. Он встречается не только у людей, но и у других млекопитающих. Эта часть взаимосвязанных структур называется «вентральный стриатум». Вентральный стриатум – это участок центра удовольствия, играющего основную роль в нашем хорошем самочувствии. Он реагирует на все виды поощрения – от обещания денег до вкусной еды. Но начиная с подросткового возраста вентральный стриатум особенно быстро активизируется, когда мы получаем поощрение социального характера. Одна из основных его функций состоит в том, чтобы реагировать на статус.

Вентральный стриатум – это один из первых участков мозга, меняющихся в пубертатном возрасте. Он обладает исключительными адаптивными свойствами. Приблизительно в тот период, когда повышается выработка тестостерона и прогестерона (еще до того, как меняется голос и начинается половое созревание), наш организм готовит нас к автономному существованию. Первый этап подготовки состоит в том, чтобы помочь нам отделиться от родителей и больше заинтересоваться сверстниками.

Этот интерес стимулируется целым коктейлем нейрохимических веществ. Наши чувства, ощущения, желания и модели поведения напрямую зависят от активности нейронов в центральной нервной системе. Каждый нейрон имеет рецепторы, связанные с конкретными гормонами, нейромедиаторами или другими веществами, дающими нейрону сигнал к действию. В возрасте от десяти до тринадцати лет пубертатные гормоны заставляют нейроны вентрального стриатума отращивать дополнительные рецепторы, в том числе для взаимодействия с двумя химическими веществами головного мозга.

Прежде всего речь идет о гормоне, который называется окситоцин, он стимулирует наше стремление устанавливать и укреплять контакты с окружающими. Окситоциновые рецепторы появляются у многих млекопитающих при наступлении подросткового возраста. Даже мыши предпочитают общество ровесников, а не старших собратьев, когда начинают взрослеть. Этот факт, я думаю, успокоит миллионы родителей, недоумевающих, почему дети-подростки вдруг стали их избегать. Второе вещество – это дофамин, тот же нейромедиатор, который отвечает за удовольствие. Оба этих нейрохимических вещества заставляют подростков испытывать внезапное желание получить «социальное поощрение» – положительную оценку, которая даст возможность почувствовать себя заметными, одобряемыми, уважаемыми и авторитетными среди сверстников.

Но это еще не все. Наш мозг не только призван дарить нам приятные ощущения при достижении высокого статуса, но и запрограммирован заставлять стремиться к этому. Причина кроется в том, что вентральный стриатум редко действует в одиночку. Ученые, занимающиеся нейронауками (например, моя коллега Кристин Линдквист), называют эту часть группы участков мозга «мотивационной структурой». Кент Берридж, нейробиолог из Мичиганского университета, досконально изучил работу мотивационной структуры, предпочтения и желания мозга – иными словами, что кажется нам приятным и почему мы так упорно стремимся получить это. Он выяснил, что вентральный стриатум отправляет нейронные сигналы разным участкам мозга, как и вентральный паллидум. Вентральный паллидум трансформирует наши предпочтения в сильную мотивацию к действию (получить еще больше желаемого). То есть он влияет на наше поведение и может также воздействовать на эмоции. Была даже обнаружена связь вентрального паллидума с разнообразными вредными привычками и эмоциональной зависимостью от них.

Некоторые соединения, управляющие нашими предпочтениями и желаниями, находятся в коре головного мозга. Этот участок встречается как у человека, так и у некоторых видов животных, он расположен поверх подкорковых отделов. Кора головного мозга отвечает за мышление – процесс осознанного распознавания того, что нам нравится, и обдумывания, стоит ли к этому стремиться. Мышление не позволяет взрослому человеку зацикливаться на том или ином желании (например, на популярности). К двадцати пяти годам остальные участки мозга догоняют вентральный стриатум в развитии. Кора головного мозга помогает нам действовать разумно и сопротивляться стремлению немедленно удовлетворять каждое желание.

Однако многие нейронные связи также существуют на уровне подкорки (например, соединения между вентральным стриатумом и вентральным паллидумом). Берридж считает, что такие подкорковые соединения могут заставлять нас неосознанно выполнять определенные действия, которые впоследствии мы даже можем счесть иррациональными (например, восторженная суета при встрече со знаменитостью или озвучивание своих желаний тогда, когда это неуместно). Фактически подкорковые соединения настолько сильны, что мы начинаем «хотеть» не только прямого социального поощрения, но и всего, что ему сопутствует. Это похоже на рефлекторное поведение собаки Павлова. Вскоре мы начинаем хотеть того, что просто напоминает нам о высоком статусе (например, мечты о красоте или богатстве), не задумываясь, принесет ли это пользу. Берридж называет такие соединения «мотивационными магнитами».

Разговаривая с подростками, легко увидеть взаимосвязь между их желаниями и жаждой социального поощрения и высокого статуса. К тринадцати годам нам начинает казаться, что в жизни нет ничего важнее этого типа популярности. Мы обсуждаем тех, у кого есть статус. Мы придумываем стратегию, чтобы его добиться. Мы чувствуем себя уничтоженными, утратив его. Мы даже делаем откровенно неправильные, аморальные, противозаконные и опасные вещи, просто чтобы добиться статуса или сохранить его. Подростки в буквальном смысле этого слова зависимы от популярности, по крайней мере от того ее типа, который основан на статусе.

Именно это мы с моими аспирантами видим, когда работаем с подростками, изучая их поведение среди сверстников. Более того, на сегодняшний день такая предрасположенность становится еще более выраженной, потому что дети могут сыграть в лотерею общественного одобрения, всего пару раз щелкнув кнопкой мыши и войдя в социальные сети. Когда мы говорим с подростками о том, что для них самое важное, создается впечатление, что все их мысли и желания устремлены к получению общественного одобрения.

«Я хочу набрать больше всех подписчиков в Twitter во всей школе», – сказал нам один из испытуемых.

«Если я выставляю фото в Instagram и оно не набирает, скажем, тридцати лайков в первые несколько минут, я его тут же удаляю», – поделился другой.

«Вы должны сразу же лайкать все, что публикуют ваши друзья. Если нет, вы плохой друг», – объяснил третий.

«Почему? – спросили мы. – Расскажите, почему ваши страницы в социальных сетях так важны».

«Потому что это известность – вот каким был типичный ответ. – Это круто. Все тебя знают, и ты будто становишься самым важным человеком в школе».

«Если ты популярен, если о тебе все говорят, ты можешь тусить с кем захочешь. Ты можешь дружить с тем, кого выберешь. Это просто здорово».

Распространяется ли эта одержимость социальными сетями и на взрослых? Все мы знаем людей, которые пользуются ими так же рьяно, как и современные подростки, – непрерывно что-то постят, выпрашивают нашего внимания в форме лайков и ретвитов и так далее. На самом деле вентральный стриатум ничуть не утрачивает активности во взрослом возрасте. Правда, по мере взросления мы учимся лучше контролировать свои импульсы. Но до конца жизни мы будем добиваться общественного одобрения и высокого статуса. Чем больше мы узнаем о мозге, тем яснее понимаем, как сильно эта жажда статуса может нас изменить, а мы даже не будем осознавать этого.

Что вы сегодня сделали для того, чтобы повысить свой статус? Выбрали красивую одежду, чтобы окружающие вас заметили? Надели дорогие часы, в которых чувствуете себя влиятельным и авторитетным? Может быть, отправили электронное письмо коллегам для повышения вашего влияния на работе? Или просто написали что-то в Facebook или Twitter. Все это довольно очевидные вещи, благодаря которым можно почувствовать себя человеком с высоким статусом. И все мы при этом осознаем, что делаем, выбирая такие способы получения общественного признания.

Но разве на этом всё? Что еще отражает наши статусные устремления? Выяснилось, что наш вентральный стриатум связан с гораздо более широким спектром поведенческих моделей и эмоций, чем мы думали.

Например, согласно исследованиям, когда мы читаем о людях с высоким статусом, говорим о них или просто смотрим на них, в нашем мозге уже активизируются центры, отвечающие за социальное признание. Известно, что мы склонны смотреть на обладателей более высокого статуса (независимо от пола) гораздо дольше, чем на других людей. Иными словами, пусть неосознанно, но наш мозг привычно ориентирует нас на статус.

Мы также испытываем социальное признание, когда считаем, что нравимся тому, кем восхищаемся сами. Все, кто когда-нибудь фантазировал о знакомстве и крепкой дружбе со знаменитостью, вписываются в эту концепцию. Это мало чем отличается от мечты старшеклассника, чтобы его заметил самый популярный сверстник. Все началось еще с подросткового стремления к общественному одобрению.