Текст книги "Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы"

Это современная иллюстрация того, что было сказано в VII веке. Даже в танце мы можем искать откровение истины. Разумеется, танец, как и музыка, как мысль, как пение, как речь, может отвлекать, становиться для нас преградой, но, оказывается, есть такая глубина молчания, которую можно выразить только в гармонии жеста. И точно так же дерево познания говорит нам о постижении тайн сотворенного Богом мира, постижении сознательном, в науке. Наука сейчас развивается, невероятно быстро расширяя свои границы. Она представляется все более загадочной непосвященным со своими непрерывно меняющимися концепциями. Я получил научное образование. Физику нам преподавал Морис Кюри, племянник великой Марии Кюри[43]43
  Мария Склодовская-Кюри (1867–1934) – дважды лауреат Нобелевской премии: по физике (1903) и химии (1911), ученый-экспериментатор, вместе с мужем Пьером Кюри (1859–1906) занималась исследованием радиоактивности.


[Закрыть]. Я должен был бы разбираться в физике, но сознаю, что ничего в ней не понимаю. В своей последней лекции, это было в 1932 году, Морис Кюри сказал: «Атом никогда не будет расщеплен, потому что если это произойдет, мир взорвется». А он был величайшим атомщиком своего времени.

Из этого примера мы видим, что всякая наука, физика или какая другая, развиваясь вглубь, вширь, углубляясь в тайны, заставляет нас взглянуть на мир, в котором мы живем, скажу так: как на икону. Видимое открывает нам невидимое, и еще чаще видимое в науке заставляет нас искать невидимое, стоять перед тайной мира и задаваться вопросами. Я делюсь с вами результатом моих размышлений над фразой святого Иринея Лионского и той ликующей радостью и вдохновением, какие мне дает мысль о том, что дерево познания, посаженное Богом прямо посреди рая, не было деревом смерти, не было действием Божьим, осуждающим на смерть Его творение, но деревом, которое приобщило бы нас ко всему сотворенному миру, может быть, на тысячелетия, чтобы мы открывали все больше и больше, понимали, возможно, все меньше и меньше, но ставили бы перед собой вопросы, а не обвиняли Бога в том, что Он насадил смерть рядом с жизнью и сказал: «Выбирай, что тебя больше привлекает».

Это рождает надежду, веру и радость, потому что наряду со знанием, получаемым из видимого мира, который мы наблюдаем, который изучаем, к которому приобщаемся, для нас не закрыт другой путь познания Бога и самих себя. Это величайшее чудо, и здесь происходят одновременно две вещи: когда человечество, все мы, вглядываемся в тварный мир, так же как мы вглядываемся в икону или слушаем музыку; когда мы любуемся красотой мира, пытаемся познать его тайну в науке, мы одновременно познаем Живого Бога. Разумеется, это относится не ко всем: есть художники или ученые, которые без остатка вовлечены в свои изыскания, но в сердцевине их поиска, знают они это или не знают, – изначальное действие Бога, Который создал мир таким, каков он есть, и позволяет ему раскрываться перед нами в познаваемости, смысле и красоте.

С другой стороны, путь познания Бога через приобщение к дереву жизни не закрыт для нас: мы все еще можем приобщаться к Богу в молитве, в вере, в доверии, в верности Его заповедям, которые даны нам в помощь на пути к спасению, к познанию Бога, к встрече с Ним. Оба пути открыты для нас. Эта одна из тех дивных вещей, которые я переживаю и которой хотел бы поделиться с вами, и надеюсь, то, что я говорю, – верно. Если ваш опыт подскажет вам, что мое видение ошибочно, отвергните его, но, отвергнув, помогите мне увидеть, где истина.

Но в процессе поиска обнаруживается несколько вещей. В первую очередь, когда человечество ищет Истину с большой буквы через дерево познания, абсолютная ясность видения, которая возможна только при предельной приобщенности к Божьей премудрости, замутняется. И эта потемненность отражается на нашем восприятии Самого Бога и на нашей духовной жизни. Это – полумрак, окутавший все творение, полумрак, в котором присутствует свет, но присутствует и мрак заблуждения. И только когда мы обращаемся к святым, мы обнаруживаем людей, которые настолько приобщились к Богу, что начали видеть мир таким, каким он в действительности был и есть, тогда как мы (я уже говорил об этом) воспринимаем мир в полумраке. Мы видим зыбкие очертания, как видели бы дерево, отраженное в пруду, воды которого возмутил ветер. То, что мы видим, – истинно, но это не абсолютная, незамутненная, просвещающая истина.

И поэтому нам не нужно страшиться одного пути и стремиться придерживаться исключительно другого. Мы живем в мире, в котором невозможно приобщаться к одному только дереву жизни, но мы можем приобщаться к нему. Свет Божий все еще сияет и озаряет все стороны жизни. И нам необходимо со всех сторон обдумать, что из этого следует.

Мне хотелось бы сделать вступление к тому, о чем собираюсь говорить в следующий раз. Человек, понимаемый как антропос, человеческий род, изменился из-за двойственности своего поиска. Он уже больше не ищет полноты истины в приобщенности к дереву жизни, но все еще ищет полноту истины, и нет иной полноты истины, кроме как в Боге. И в процессе поиска с человеком нечто случилось. Об этом мы еще будем говорить в следующих беседах, но меня особенно поражает и глубоко задевает судьба Каина, его детей и потомков и судьба человечества, оказавшегося вне непосредственной приобщенности к Богу Здесь я остановлюсь, потому что хочу говорить не слишком сжато, а как можно полнее выразить то, чем пытаюсь поделиться. Из первых глав Книги Бытия мы узнаем, что решение Адама и Евы вкусить плод дерева познания повлекло за собой ряд событий: они сами изменились, изменились их отношения, затем произошло все дальнейшее. И мы склонны считать, что последующие события – это сплошь только разрушительное бедствие, но при всем том обнаруживаем, что сын Каина и его потомки, то есть именно Каин и его семья, стали строить города, создали промышленность, искусство и музыку (Быт. 4: 17–22). Все это не могло возникнуть из пустоты, из зла. К этому мне хотелось бы вернуться в следующий раз.

Надеюсь, вы меня простите за то, что я повторяю одно и то же в разном контексте, но я ищу ясности и подлинного знания и хочу поделиться с вами своими вопросами и ответами, которые едва начинают зарождаться.

8. Бог приходит на помощь[44]44
  Беседа 7 марта 2002 г.


[Закрыть]

Как вы уже знаете, содержание этих бесед – вопрошание. Наша цель в этом году – ставить перед собой вопросы, которые мы обычно обходим стороной, потому что боимся, что они могут поколебать или ослабить нашу веру в жизнь, в Бога, в Церковь. И я намерен продолжать в том же ключе.

Те из вас, кто был на прошлой беседе, возможно, помнят, как, опираясь на отрывок из святого Иринея Лионского, я отметил тот факт, что Бог определил нам два пути: путь жизни, который состоит в приобщении к Нему безраздельно, абсолютно, в вере и в жизни; и путь познания, который не ведет к погибели, но к пониманию Божьего произволения через сотворенный Им мир, к открытию для себя Творца через Его творение. Первый путь – путь святых, но он открыт для каждого из нас, и каждый из нас в свою меру, с большей или меньшей полнотой, с большей или меньшей цельностью, более или менее успешно открывает для себя Бога через молитву, через приобщение к Нему, через исполнение Его воли, через общую с Ним жизнь. Но многим людям, миллионам людей по той или другой причине недоступно такое непосредственное приобщение к Богу И среди христиан не все обладают цельностью устремлений, мужеством, неразделенностью веры, которые позволяют встретиться с Богом лицом к лицу, постоянно предстоять перед Ним и познавать Его в непосредственном молитвенном общении, когда Бог открывается нам по мере того, как мы открываемся Ему.

Я уже обращал ваше внимание на то, что нам необходимо приучить себя: прежде чем приступить к чтению утренних или вечерних молитв, мы должны стать перед лицом Божьим и, помолчав, сказать Ему и себе: «Господи, я еще не ощущаю Твоего присутствия, но знаю, что Ты здесь, и благодарю Тебя за то, что Ты в Своем смирении, в сострадании ко мне и ко всем людям позволяешь находиться в Твоем присутствии. Если будет на то Твоя воля, дай мне его почувствовать, ощутить его, но и без того я знаю наверняка: Ты здесь». И потом немного помолчать в Его присутствии, в уверенности, что Он рядом.

Я уже приводил вам отрывок из жития одного из западных святых XIX века, Арского кюре[45]45
  Св. Жан-Батист Мари Вианне (1786–1859) – французский священник, служил в местечке Арс.


[Закрыть], который был подлинным святым Божьим. Он был священником в крохотной деревушке около Лиона во Франции. И каждый раз, когда он приходил в свою церковь, он видел там старика, который сидел неподвижно и ничего не делал. И однажды кюре спросил его: «Дедушка, что ты делаешь часами в церкви? Губы твои в молитве не шевелятся, четки ты не перебираешь. Что ты здесь делаешь?» И старик взглянул на него и сказал: «Он смотрит на меня, я смотрю на Него, и нам так хорошо вместе». Это – прямой путь, которым мы можем приобщаться к Богу и узнавать о Нем: по мере того как Его жизнь вливается в нас, мы получаем о Нем не умственное, а простое, непосредственное знание. На другом уровне такого рода знание у нас имеется о любимых или любящих нас людях, с которыми мы можем сидеть молча и ощущать себя счастливыми, общаясь во взаимной открытости и любви.

Другой путь, путь познания, который состоит в том, чтобы всматриваться в творение Божие, в пути Божии в жизни и в истории, – в некотором смысле кружной, но он тоже может привести нас к глубокому пониманию Бога. Я привел вам пример, как мы опознаем руку иконописца, глядя на икону. Мы не только видим, что на ней изображен Христос, но можем сказать: эта икона была написана таким-то или таким-то художником. То же самое относится ко всем формам художественного или другого творческого опыта. И, продолжая эту мысль, я обратил ваше внимание на то, как читая начало Ветхого Завета, можно обнаружить, что путь, который отдалил часть человеческого рода от Бога, еще не был окончательной погибелью. К этому я вернусь, но вначале мне хотелось бы еще раз отметить нечто, как мне кажется, для нас чрезвычайно важное.

После того как Каин убил своего брата, ему было приказано покинуть область Божественного Присутствия (Быт. 4: 11–12), потому что невозможно сочетать в себе радость приобщения к Богу с ненавистью, которая толкнула его на убийство. И он ушел. Но в Книге Бытия написано (и это мы зачастую забываем), что ушел он вместе со своей семьей и что именно они построили первые города и изобрели ремесла (Быт. 4: 17–22), поэтому здесь говорится не об окончательном разрушении. Этим людям пришлось искать свой путь мучительно, в отсутствии Бога, будучи как бы отвергнутыми Богом, Который запретил им воображать себя Его народом, раз они избрали поступать наперекор всему тому, что есть Бог. Это важный момент. К нему я вернусь в другом контексте, но сейчас хочу подчеркнуть: сама возможность открывать для себя Бога через красоту, через науку, через все человеческое (а человеческое не равнозначно разрыву с Богом, потому что ничто человеческое не чуждо Ему по своей сущности) указывает на то, что Бог не сажал наряду с деревом жизни дерево, несущее смерть. И тот факт, что человеческий род преимущественно выбирает путь дерева познания, означает не погибель для него, не отчуждение от Бога, а означает вступление на длинную, кружную дорогу человеческой истории, как мы это видим в Ветхом Завете и истории всего мира. К этому я еще вернусь, но мне хотелось бы подчеркнуть, что раз так, то не Бог причина нашего разрушения. Если бы Бог посадил дерево жизни и привлекательное, соблазнительное дерево, несущее смерть, то Он бы нес ответственность за падение Адама и Евы. В контексте слов святого Иринея Лионского мы можем взглянуть на историю человеческого рода с надеждой.

Но есть еще один момент, столь же трагичный. На него мне указали много лет назад, а после прошлой беседы он снова пришел мне на ум. Это ситуация с Иудой.

В случае с Иудой мы видим, как Христос призывает двенадцать учеников с тем, чтобы они были с Ним рядом, слушали бы Его наставления, сопровождали Его повсюду, созерцали Его дела и стали бы неотъемлемой частью спасительного действия Божьего. И среди них был один, который в конце концов предал Христа в руки Его врагов на смерть. Это так ужасно и так трагично. Нам известно, что ученикам не всегда удавалось устоять в своей верности Христу. Временами их одолевал страх. Вспомним, как Христос, покинув Иерусалим после конфликта с законоучителями, обратился к ним и сказал: «Мы должны вернуться». Ученики возразили: «Но иудеи хотели убить Тебя!» И Он ответил: «Да, но Лазарь умер». И все молчали, кроме одного, который сказал: «Пойдем с Ним и умрем с Ним» (Ин. 11: 7-16). Это был Фома, которого мы часто называем «неверующий», потому что после Воскресения, когда ученики возвестили ему, что встретили Христа и что Он воскрес, Фома не смог им поверить. Мы видим только эту сторону его жизни, но есть еще и другое измерение. Фомы не было, когда Христос явился десяти ученикам (Иуда к тому времени повесился). Ученики исполнились радости и захотели поделиться этой радостью с Фомой. Он посмотрел на них и увидел их ликование, но не увидел перемены, они оставались теми же, какими он знал их всегда, за исключением того, что изменилось их настроение: страх сменился радостью, потерянность сменилась уверенностью в себе. И он сказал: «Если не увижу Его воскресшим, не поверю» (Ин. 20: 25).

Позже, когда люди встречали учеников Христа, в подлинности их проповеди убеждали не слова, а само их присутствие: они говорили со властью исполнившего их Святого Духа, через них Бог провозглашал Свою истину. Но в момент встречи с Фомой Святой Дух еще не сошел, и Фома увидел десять человек, которые совсем недавно в страхе укрывались в доме Иоанна Марка, а теперь были обнадежены, даже больше – торжествующе счастливы, что Наставник, Которого они любили превыше всех, жив. Но сами они еще не изменились. Фома был прав: слов, ликования не достаточно, и поэтому Христос явился ему и позволил воочию убедиться в Воскресении.

От Христа отрекся еще один ученик. Когда Христос стоял перед судом, служанка подошла к Петру и сказала: «Ты тоже один из них». И он испугался. Его Наставник арестован, на что ему было надеяться? Он испугался и сказал: «Я не знаю этого Человека». Так повторилось трижды. В конце концов он вышел вон со двора, потому что не смог больше этого выносить. И в этот момент Христос обернулся и посмотрел на него, и Петр разрыдался (Мф. 26: 75).

Христос и Петр снова встретились, когда воскресший Христос явился Своим ученикам. Они встретились снова, и Петр получил прощение, узнал, что он все еще любим безмерно и что у него есть право, да, право называться учеником, потому что теперь, после всего произошедшего, его вера стала тверже, чем раньше. У него появилась уверенность другого рода. Он был другом Христа, а теперь стал другом Сына Божьего, воскресшего из мертвых.

Но что стало с Иудой? Иуда повесился. Осталась ли для него какая-нибудь надежда? Существовала ли для него какая-нибудь надежда? А если нет, то как это трагично! Ведь Христос Сам призвал его в ряды Своих учеников. И на Тайной вечере Он обратился к нему и сказал: «Иди и, что намериваешься сделать, делай быстро» (ср. Ин. 13:27). А Иуда намеривался предать своего Наставника в руки врагов, на смерть. Но так ли это?

Я думаю, мы можем заново продумать эту ситуацию и поставить перед собой вопрос, который только что прозвучал: так ли это? Или, как предположил человек, которого я уважаю и ценю, произошло нечто другое? Может быть, Иуда почувствовал, что настал решающий, критический момент[46]46
  Митрополит Антоний так объясняет значение слова «кризис»: «Кризис – слово греческое, которое значит в конечном итоге суд. Критический момент – тот, когда ставится под вопрос все прежнее. Понятие кризиса как суда очень важно; это может быть суд Божий над нами; это может быть суд природы над нами, момент, когда природа с негодованием, с возмущением отказывается с нами сотрудничать. Это может тоже быть момент, когда мы должны себя самих судить и во многом осудить» (Антоний, митрополит Сурожский. Труды. М., 2002. С. 370). – Прим. пер.


[Закрыть] и пришло время кризису разрешиться? Может быть, он намеривался ускорить развязку, сделать так, чтобы люди прозрели во Христе побеждающего Спасителя? Иуда не собирался убивать Христа, его намерением было создать кризисную ситуацию, в которой Господь проявил бы Себя и показал бы всем, Кто Он: Господь побеждающий, Спаситель, Сын Божий, ставшим Сыном человеческим. Иуда не понимал путей Божиих, но он не думал помешать исполнению Божьей воли.

Примечательно, как об этом рассказывается в Евангелии: Иуда приходит с толпой в Гефсиманский сад, и ему велят показать преследователям, врагам Христа, кто из находящихся там людей – Христос. По ветхозаветному закону для того, чтобы свидетельствовать против кого-то, нужно было возложить руки ему на голову и произнести обвинение. И в том случае, если свидетельство ошибочно или ложно, обвинителю приходилось нести наказание, которое человек, им обвиненный, заслуживал бы по закону. Иуда рук не возложил. Он указал толпе на Христа поцелуем, потому что не хотел обвинять Его, будто Он – враг закона, изменник.

Христа взяли. Иуда ожидал Божьей победы, но вместо этого увидел поражение своего Наставника. Христос был взят, потом был суд перед Пилатом, суд перед Каиафой, крестный путь, распятие. Иуда намеревался спровоцировать решающее противостояние и ускорить победу Христа, но не достиг ничего, как ему показалось, кроме окончательного уничтожения своего Наставника. Наставника не стало, и Иуде не у кого было просить о прощении. И он повесился.

И здесь встает последний вопрос: означает ли это, что все для него кончено? Все ученики в тот или другой момент так или иначе поддавались страху, проявляли неверность, но у всех оставалась возможность вернуться к своему Наставнику, открыть Ему свое сердце, молить о прощении, признать свои ошибки. У Иуды такой возможности не было. Но так ли это?.. Этот вопрос я задал несколько лет назад епископу, которого ценю и уважаю. Он посмотрел на меня и сказал: «Все ученики встретили Христа и обрели мир в этой встрече. Почему вы думаете, что этого не произошло с Иудой?» – «Но когда?» – «После Своей смерти Христос сошел в ад, в то самое место, где был Иуда, и они встретились». Разве мы не можем надеяться, надеяться со всей болью и ликованием сердца, что в этот момент Христос обратился к Иуде и сказал: «Ты намеревался приблизить Мою победу, и ты приблизил ее, но ты не знал как. Приди, мир тебе!»

Я хочу, чтобы вы об этом задумались, потому что слишком легко назвать Фому неверующим, а Иуду предателем. Но затем мы обращаемся к Евангелию и видим, что в момент кризиса Фома оказывается самым мужественным из учеников, а Иуда – самым трагическим персонажем Евангелия. И мне хотелось бы, чтобы вы это продумали. Я делюсь с вами, как сказал в самом начале, своими мыслями и нащупываемыми ответами. Я – в состоянии поиска, так же как и вы, и делюсь с вами этим поиском и выводами, к которым пришел на сегодняшний день, и тем, какую это вселяет надежду.

На этом я закончу свою беседу, и мне хотелось бы, чтобы вы продумали то, о чем в ней говорилось. Многое вам уже приходилось слышать от меня. Но вы, должно быть, уже привыкли к тому, что я очень часто повторяю одно и то же в разных контекстах, которые придают новый смысл, новое значение сказанному, по крайней мере, помогают мне размышлять – размышлять о дереве познания и о том, каким образом вся история человечества, вся культура, вся слава и трагедия человеческого рода является одновременно путем познания Бога и Христа.

И будем также помнить: когда мы говорим о двух деревьях, дело не в том, чтобы выбрать одно и отвергнуть другое. Они взаимосвязаны. И когда мы ведем поиск истины в истории, наш поиск происходит внутри той самой истории, которая вместила присутствие Господа Иисуса Христа. Он пребывает в истории. К этому я буду возвращаться снова и снова, потому что ощупью пытаюсь найти способ это выразить. Но, мне кажется, нам чрезвычайно важно верить в историю человеческого рода, верить в предназначение мира, в то, что все, происходящее в мире, – часть его постепенного восхождения через взлеты и падения, трагедию и славу к откровению грядущего Бога.

9. Образ и подобие[47]47
  Беседа 28 марта 2002 г.


[Закрыть]

Продолжая тему размышлений и вопрошания, я первоначально полагал вернуться к последней беседе и зачитать несколько писем, которые получил в ответ на нее. В этих письмах то, о чем я говорил, представлено немного иначе, а в некоторых случаях – совершенно с другой точки зрения. И это меня обрадовало, потому что цель моих бесед – постараться привлечь всех нас, каждого из нас к размышлению над вещами, которые кажутся настолько очевидными, настолько привычными, что не вызывают вопросов, но тем не менее полны тайны и требуют от нас не только умственного усилия, но и постоянного духовного роста, который позволяет на новой глубине понимать то, что открывается нам в Священном Писании в свете и силой действующего в нас Святого Духа. И это не вопрос образованности или простой начитанности в Священном Писании. Священное Писание пронизано благодатью Божьей, и, только приобщаясь к этой благодати, открываясь Святому Духу, к Которому мы ежедневно обращаемся: приди и вселись в нас, очисти нас от всякой скверны, Дух истины, Дух жизни, – мы можем понять Писание, которое порой представляется нашему поверхностному взгляду таким простым и ясным, а нашему помраченному уму – таким странным, подобно тому как человек временами нам представляется предельно понятным из-за того, что мы не прозреваем в его кристальной прозрачности тайну и глубину личности, а временами – странным и непостижимым, потому что наше внимание отвлекается на внешнюю оболочку.

Но письма я оставлю на следующий раз, потому что прежде, чем мы к этому подойдем, мне хотелось бы сказать нечто о судьбе человека – человека, понимаемого как антропос, человеческое существо, посмотреть, что об этом говорит Писание.

Для начала мне хотелось бы напомнить, что там рассказывается, как Бог Своим словом вызвал к бытию все существующее и, разумеется, все когда-либо существовавшее, и в начале Он сотворил то, что на языке Священного Писания называется хаосом. Когда мы слышим о хаосе, мы обычно представляем себе разруху, развалины города, разбитого бомбами или землетрясением. Мы никогда не думаем о хаосе как о первобытном состоянии, но мне кажется, нам чрезвычайно важно отдавать себе отчет в том, что хаос, о котором говорит Ветхий Завет, – это состояние первозданного мира, в котором все было возможно, мира таящихся возможностей, еще не обретших форму, не ставших формой. И нам говорится, что над этими громадными, неисчерпаемыми возможностями веял Дух Божий, вызывая их к бытию. И, постепенно созревая, одна за другой все эти потенциальные формы бытия, сотворенные Богом, начинали проявляться. Я не собираюсь пересказывать всем известные отрывки из Библии, но из этого нам важно для себя отметить, что Дух Божий вызывал к бытию все, что возможно было вызвать, и все, способное к существованию, постепенно начало появляться в первоначальной гармонии.

Потом настал момент, когда все скрытые возможности, которые естественным образом могли зародиться велением Божиим, велением Духа Святого, практически развились до своей полноты, и оставался еще один шаг, который не просто представлял собой еще одну ступень в развитии сотворенного мира. Это был как бы скачок, движение вперед, ввысь, вглубь, не просто шаг в ряду событий, а изменение: был сотворен человек. Разница между сотворением человека и всех других существ в том, что Бог вдохнул в человека Свою жизнь. Благодаря этому действию Божьему, человек отличается от всех других тварей. Человек, человеческое существо, как это представляется, как понимает часть или большинство церковных писателей, совмещал в себе все возможности мужского и женского бытия. Это было не два существа, а одно, все еще бесконечно сложное, в котором две заложенные возможности не разделились, не развились до своей полноты, не существовали раздельно. И все же оно было сотворено по образу Божьему: Бог Един в Троице, человек един в двоице. Как происходили рост и развитие человека – не говорится, но что-то должно было происходить, потому что постепенно назрел момент, когда с этим существом, которое содержало в себе таящиеся возможности мужского и женского, должно было нечто случиться.

В Библии говорится, как Бог привел к нему всех сотворенных животных, и человека, антропос, поразило то, что у всех есть пара и только он – один. И когда он это осознал, когда он осознал, что с ним должно произойти нечто новое, настал момент Богу разделить это сложное существо на мужчину и женщину. Нам говорится, как Бог навел на него глубокий сон и разделил человека на Адама и Еву. И меня поражает то, что здесь описывается не одностороннее действие Божие. Человек, антропос, осознал: с ним может произойти нечто большее, он еще не достиг своей полноты, и в ответ на это Бог отделил, выделил в едином существе два пола.

Примечательно, что Адам, увидев перед собой Еву, не стал рассматривать ее как новое существо, как бы спрашивая: «Кто она? Она не похожа на меня», а сказал: «Я – это я, она – это она, она – женское выражение моего мужского начала» – «иш» и «иша» на иврите. Он увидел в ней как бы отраженного себя. Но отражение – это не личность, а он увидел личность, которая одновременно была им и его исполнением[48]48
  Митрополит Антоний употребляет здесь слово fulfillment. В более ранних беседах встречается следующее пояснение: «В современном английском языке слово fulfill (“исполнить”) значит “совершить”, “сделать”. По-гречески, по-славянски оно означает “довести до совершенства”, “привести к полноте”» (Беседа «О воплощении». 07.01.1986, неизд.). – Прим. пер.


[Закрыть]. По словам одного богослова, это была одна личность в двух лицах. Одна личность – человеческое существо, достигшее такой степени зрелости, что оно разделилось на два существа, которые могли смотреть друг на друга и узнавать друг в друге самих себя. Их ничто не разделяло, между ними не было противопоставления, было только видение полноты, совершенства – полноты, которая не могла вместиться в одного из них, потому что все заложенное богатство возможностей не могло бы найти свое выражение в одном существе. Это было чудо. Каждый увидел в другом себя, облеченного в дивную красоту. Они увидели в другом свое исполнение, увидели, что вместе они – одна личность. И это было началом их совместного существования, о котором нам известно только из Священного Писания. Но какое-то представление о нем время от времени мы получаем из истории и, разумеется, из жизни окружающих нас людей, когда двое, полюбив друг друга в чистоте сердца, в чистоте чувств, становятся едиными и в то же время не перестают оставаться особенными.

Замечательно то, что Адам и Ева видели в другом себя, иное существо не в противопоставлении, а во взаимном исполнении. И только после падения (и об этом мы уже говорили) они посмотрели и обнаружили другого. По словам одного писателя, когда они были первоначально сотворены, они узнавали друг в друге alter ego — мое второе я, когда же грех вошел в их взаимоотношения, они взглянули и увидели ego, себя, и alter — другого. В этом, опять-таки согласно некоторым писателям, заключается смысл отрывка, в котором нам рассказывается, что Адам и Ева увидели свою наготу. Пока они были едины в двух лицах, о наготе речи не шло, только изменившись, они обнаружили, что стали чужими и нагими. В этом заключено нечто исключительно важное для нашего взаимопонимания: нам невозможно вернуться назад, в состояние до падения, но мы можем вырваться за пределы падшего мира в ином направлении: благодатью Божией в искупляющем действии Иисуса Христа, в тайне Церкви, которая неизреченным образом соединяет нас, мы можем обнаружить, что мы едины.

Если говорить в категориях опыта, выраженного в художественных произведениях, то в них дается много примеров страстных отношений, когда один из двоих или оба человека относятся друг к другу хищнически, наподобие диких зверей, стремясь завладеть, использовать друг друга. Но из той же литературы мы узнаем, что в отношениях между людьми порой проявляется таинственная вещь, называемая целомудрием, в тех случаях, если их любовь – не голод, не собственничество, не попытка завладеть другим человеком, а открытость, самоотдача, если они соединяются во взаимной любви, сердце к сердцу, помышление к помышлению и даже тело к телу не как хищники, а как существа, которые полностью отдают другому себя – самый драгоценный дар. Падение разрушило отношения между людьми: только благодатью Святого Духа в длительной борьбе человеческий род все полнее и полнее заново обретает их во Христе и в Духе.

А в тот момент Адам и Ева обнаружили, что они нагие, что они чужие. Себя человек не воспринимает нагим, только другого можно увидеть в категориях противопоставления. И тогда все в их отношениях изменилось. Библия говорит нам, что Адам познал Еву, но не в смысле более совершенного и более глубокого знания, а в разговорном значении этого слова, в смысле сексуального обладания. Это – новые отношения. Адам и Ева, как я пытался объяснить, первоначально были едины, теперь они стали едины на совершенно другом уровне, на котором их взаимоотношения колебались (я говорю уже не об Адаме и Еве, но о людях вообще) между хищничеством наподобие диких зверей и взаимной самоотдачей, душевной и телесной. Это – две крайности, а между ними – любовь, которая порой – самоотдача, а порой – жадность. Такова ситуация падшего мира: в нем все еще присутствует Божественный свет, в нем все еще присутствует чистота, но прежде, чем они составят полноту человеческого существа и человеческих взаимоотношений, предстоит борьба, людям предстоит отказаться от всего того, что превратило одну личность в двух лицах в две разобщенные личности, которые теперь снова должны вырасти в единство.

И Книга Бытия повествует о новых взаимоотношениях, установившихся между людьми. Адам и Ева уже не говорят больше друг другу: «Ты – я сам, явленный в красоте, о которой никогда не подозревал». Они вступили в новые отношения, о которых Бог сказал, что влечение жены будет к мужу, а он будет господствовать над ней (Быт. 3:16). Бог не выносит приговор. Слово «будет» – не приказ, не решение Божье, оно просто отражает тот факт, что эти две силы рождают нестабильные отношения, которые могут меняться от греховности до совершенства.

В предыдущих беседах я говорил о том, что наш мир пребывает в состоянии полумрака. То, что Бог однажды дал, Он никогда не отнимает (ср. Рим. 11:29), Его образ остается в нас, но он присутствует прикровенно, в полумраке или, пользуясь сравнением, которое я вам однажды приводил, словно отражение деревьев в воде. Пока поверхность воды совершенно гладкая, отражение в точности такое же, как сами деревья, но достаточно легкого ветерка – и покой нарушен, отражение теряет очертания. Такова ситуация, в которой находится все человечество: ситуация тумана, полумрака, неопределенности. Реальность никуда не исчезла, и это дивно, но мы потеряли способность видеть только ее совершенство.

И вот смерть постепенно вошла в судьбу человеческого рода. Пока Адам и Ева были едины, одной личностью в двух лицах по образу единства Святой Троицы, между ними не было противопоставления, смерть не имела над ними власти, потому что она появилась как результат разрушения их единства, словно трещина, расколовшая икону надвое. Смерть стала овладевать человеческим родом. Если дальше читать Книгу Бытия, то мы обнаруживаем родословие Ноя с указанием немыслимого для нас возраста его предков. Точный ли это был возраст или приблизительный или это попытка выразить нечто в цифрах, мы не знаем, но можем заметить, что цифры, которые вначале были огромными, становились все меньше и меньше. Жизнь людей укорачивалась, и в Библии есть отрывок, где описывается, как смерть постепенно овладевала людьми (Быт. 5:1–6:3). Сперва оставался мощный запас изначальной полноты, впоследствии он постепенно растрачивался под действием греха, несовершенства и смерть обретала все большую и большую власть. И это – наша ситуация. Мы живем в мире, который, как я уже говорил, пребывает в тумане, в полумраке, похож на зыбкое отражение в воде, и в этом мире, по мере угасания света, стала властвовать смерть.