Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга третья. Июль"

Слово на обретение мощей преподобного Амвросия Оптинского
(27 июня / 10 июля)

Завет Пастыреначалъника исполнив, старчества благодать наследовал еси, болезнуя сердцем о всех, с верою притекающих к тебе.

Кондак преподобному Амвросию Оптинскому

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня мы вспоминаем день обретения честных мощей преподобного Амвросия Оптинского (1812–1891), одного из самых известных подвижников Русской Церкви. Преподобный Амвросий жил и подвизался в сравнительно близкие к нам времена – в XIX веке, и можно было бы сказать, что именно этой временной близостью объясняется всеобщая любовь современных православных людей к этому святому. Однако, внимательно изучив житие и поучения преподобного, мы увидим, что дело здесь в другом: не во временной, исторической близости, а в подлинно христианском, вневременном духе любви к Богу и людям, которым равно пронизана жизнь и апостолов, и первых христианских мучеников, и древних подвижников, и современных нам праведников. Лишь незначительные бытовые подробности, связанные с определенной исторической эпохой, отличают житие преподобного Амвросия от повествований о великих старцах из древних Патериков или от житий средневековых подвижников Руси и Византии.

Будущий подвижник родился 23 ноября 1812 года в селе Большая Липовица Тамбовской губернии и во Святом Крещении получил имя Александр – в честь святого благоверного князя Александра Невского, чью память Православная Церковь праздновала в тот день. Отец Александра, Михаил Федорович Гренков, был пономарем, а дед Феодор – священником. О матери своей, Марфе Николаевне, преподобный впоследствии вспоминал как о человеке святой жизни, благочестивой христианке и добродетельной супруге. Неудивительно, что в такой семье в душу маленького Александра были с первого дня жизни вложены семена любви и христианского благочестия.

В детстве Александр был живым и веселым, даже озорным ребенком. Впрочем, его ребяческие проделки никогда не бывали злыми, ведь воспитывался он в православной, церковной среде, в атмосфере любви и добра, куда не допускалось ничего злого и грязного, могущего развратить восприимчивую детскую душу.

Читать и писать Александра выучил отец по Часослову и Псалтири. Вскоре смышленый мальчик уже помогал отцу на клиросе. Когда же Александру исполнилось двенадцать лет, родители определили его в Тамбовское духовное училище. Окончив училище в 1830 году, Александр поступил в Тамбовскую семинарию, желая, как и его дед и отец, служить Церкви. Преподаватели училища и семинарии не могли нарадоваться на способного ученика. Вот что говорил об Александре один из его семинарских товарищей: «Гренков мало занимается, а придет в класс, станет отвечать, точно как по писаному, лучше всех». Александр очень любил изучать Священное Писание, богословие, историю и словесность (филологию). Но успехи в учебе не вскружили голову юному семинаристу, не заставили его, как это нередко бывает, возгордиться и поглядывать свысока на менее способных однокашников. Веселый, живой юноша, любивший пошутить и посмеяться, был душой компании и отличным другом.

О монашестве Александр в то время совсем не думал. Однако многие его знакомые – вероятно, старшие и духовно опытные – предрекали (как впоследствии вспоминал сам старец), что юноша непременно будет пребывать в монастыре.

За год до окончания семинарского курса Александр тяжело заболел, надежда на выздоровление была очень мала. Близость смерти и телесные страдания заставили юношу по-новому взглянуть на свою жизнь. «Я сказал: “Прощай, Божий свет!” И тут же дал обещание Господу: если Он воздвигнет меня от одра болезни, я непременно пойду в монастырь», – вспоминал преподобный.

Однако, даже окончив семинарию, Александр не сразу решился отречься от мира. Поэтому он не принял сана, а поступил на место домашнего учителя в одно помещичье семейство, где и пробыл полтора года. В 1838 году освободилось место преподавателя в Липецком духовном училище, и Александр занял эту должность.

Однако воспоминания о неисполненном обете по временам терзали его совесть. Александр и хотел бы исполнить свое обещание, и не решался, опасаясь, не было ли оно сделано слишком поспешно, – ведь нет ничего хуже, чем принять монашество и затем понять, что не способен или не готов идти по этому благодатному, но тернистому пути.

Вот что впоследствии говорил сам старец об этом периоде своей жизни: «После выздоровления я целых четыре года все жался, не решался сразу покончить с миром, а продолжал по-прежнему посещать знакомых и не оставлять своей словоохотливости… Придешь домой – на душе неспокойно; и думаешь: ну, теперь уже все кончено навсегда – совсем перестану болтать. Смотришь, опять позвали в гости и опять наболтаешь. И так я мучился целых четыре года».

Стремясь понять волю Божию о себе, Александр начал почасту уединяться для молитвы, прося Господа и Божию Матерь просветить его и направить на верный путь. Чтобы не привлекать к себе любопытное внимание коллег и учеников столь продолжительными молитвами, молодой преподаватель уходил молиться на чердак, а в хорошую погоду – в лес.

Наконец, Александр решился прибегнуть к духовному совету. Летом 1839 года вместе со своим другом П. Покровским он отправился на богомолье в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру и посетил там известного затворника, старца Илариона. Старец ласково принял молодых людей, а на вопросы Александра ответил: «Иди в Оптину – и будешь опытен. Ты там нужен».

Выйдя от старца, Александр отправился к мощам основателя обители – преподобного Сергия Радонежского, дабы в молитве испросить благословения на новую, иноческую жизнь. Во время молитвы его охватило предчувствие какого-то необыкновенного счастья, и решение оставить мир, чтобы служить Господу, окончательно окрепло в его душе.

Впрочем, по возвращении в Липецк мирская суета вновь захватила молодого человека, и он некоторое время продолжал «жаться», не вступая на монашеский путь. Но однажды, в то время как Александр, будучи в гостях у друзей, занимал собравшихся какими-то веселыми историями, перед его внутренним взором с необыкновенной ясностью возникли слова мудрого старца Илариона. Воспоминание о неземной радости, испытанной им у гроба преподобного Сергия, заставило молодого человека вновь осознать, что именно в монастыре его настоящее призвание.

Опасаясь, что родные и друзья станут отговаривать его от принятия монашества и тем вновь поколеблют его решимость, Александр никому не сказал о своем намерении, не сообщил об этом ни начальству училища, ни даже епархиальному архиерею. Втайне ото всех он наскоро собрался и уехал в Оптину пустынь. Лишь по прибытии туда он доложил Тамбовскому архиепископу о своем решении вступить в число оптинской братии. Произошло это в октябре 1839 года.

Оптина пустынь переживала тогда эпоху своего расцвета. В обители подвизались такие столпы монашества, как игумен Моисей, старцы Лев и Макарий Оптинские, прозорливый подвижник Антоний.

Поистине Александру было здесь у кого поучиться иноческой жизни, молитве и добродетелям.

Новоприбывшего юношу с отеческой любовью принял духовник оптинской братии, старец схиархи-мандрит Лев, благословив его жить в монастырской гостинице. Александр ежедневно навещал старца, слушал его наставления, тем готовя себя к монашеской жизни, а в свободное время, по благословению отца Льва, переводил с греческого языка на русский литературу духовного содержания.

Наконец, 2 апреля 1840 года вышел указ Калужской духовной консистории о зачислении Александра Михайловича Гренкова в число оптинской братии, и молодого человека вскоре облекли в послушнические одежды.

Александр стал келейником старца Льва, исполняя при нем также обязанности чтеца: по старческой своей немощи отец Лев уже не мог сам прочитывать все молитвы монашеского правила, равно как и посещать церковные службы в храме обители, и келейник читал ему вслух положенные молитвословия. Старец очень полюбил доброго, кроткого и умного юношу, и Александр отвечал ему тем же. Это было поистине духовное сыновство: когда в ноябре 1840 года послушника Александра перевели из монастыря в скит, под руководство старца Макария, юноша все равно продолжал приходить в монастырь к своему духовному отцу за советом и наставлением. Многому научился молодой послушник у своего старца: смирению, горячей, деятельной любви к Богу, рассудительности, столь необходимой в духовной жизни…

Незадолго до своей мирной кончины старец Лев, видимо прозревая духовными очами будущую святость Александра, поручил его заботам старца Макария, говоря: «Вот человек больно ютится к нам, старцам. Я теперь уже очень стал слаб. Так вот я и передаю тебе его из полы в полу – владей им, как знаешь». После кончины отца Льва Александр стал келейником старца Макария и нес это послушание в течение следующих четырех лет.

Наконец, 29 ноября 1842 года свершилось то, чего уже давно жаждала благочестивая душа Александра: он был пострижен в монахи с именем Амвросий, в честь святителя Амвросия Медиоланского. В следующем, 1843 году брат Амвросий был рукоположен во иеродиакона, а спустя почти три года, достигнув надлежащего канонического возраста, – во иеромонаха.

Вскоре после священнического рукоположения Амвросия Оптину пустынь посетил епископ Калужский Николай. Побеседовав с новым иеромонахом (ему было тогда тридцать четыре года), преосвященный сказал отцу Амвросию: «А ты помогай отцу Макарию в духовничестве. Он уже стар становится. Ведь это тоже наука, только не семинарская, а монашеская».

Амвросий, как и подобает монаху, подчинился словам епископа. Теперь ему часто приходилось принимать посетителей, приходивших за духовным советом к старцу Макарию, сообщать старцу их вопросы и затем передавать вопрошающим ответы старца. Многому научился молодой иеромонах на этом послушании. Впоследствии этот опыт очень пригодился ему в его собственной духовнической практике.

Однако послушание у старца было неожиданно прервано тяжелой болезнью Амвросия. Еще в конце 1845 года, спеша в Калугу на собственное рукоположение по холодной зимней дороге, Амвросий сильно простудился. Болезнь затронула его внутренние органы, нанеся непоправимый вред здоровью. Около года после рукоположения молодой иеромонах еще держался, но затем острый приступ старой болезни приковал его к постели, сделав инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Телесная немощь Амвросия была так велика, что он с трудом передвигался и более не мог совершать Божественную Литургию и исполнять другие священнические и монашеские послушания. Ему пришлось выйти за штат и до конца жизни числиться на иждивении обители. Питаться он мог теперь только протертой и жидкой пищей, при каждом движении покрывался испариной, так что ему приходилось менять одежду по нескольку раз в сутки, а любой сквозняк вызывал новый приступ болезни.

Конечно, человеку в расцвете лет тяжело бывает смириться с подобной беспомощностью. Однако Амвросий никогда не роптал на свою болезнь, а, напротив, благодарил за нее Господа. Почти прикованный к постели, не отвлекаемый повседневными попечениями, Амвросий смог глубже войти в себя, больше молиться и размышлять, учиться лучше понимать себя и других.

Впрочем, деятельная натура отца Амвросия даже «на одре болезни» не могла оставаться без практических занятий: Амвросий помогал старцу Макарию в издании святоотеческих творений, выполняя переводческую работу. Так, например, именно Амвросий перевел на общедоступный русский язык знаменитую «Лествицу» преподобного Иоанна Лествичника.

Под мудрым руководством старца Макария постигал Амвросий и искусство умной молитвы и, несмотря на свои молодые годы, вскоре достиг больших духовных высот. Это, как некогда успехи в учебе, могло бы заставить молодого иеромонаха возгордиться, но Макарий, как опытный духовный воспитатель и врач, заботливо следил за духовным ростом своего ученика и не давал ему уклониться в сторону от спасительного пути. Старец очень любил и уважал Амвросия, но для его же духовной пользы мог быть с ним и строг. Как-то раз один из посетителей кельи Макария попытался «заступиться» за ученика, которому старец только что сделал строгое замечание: «Батюшка, он человек больной!» Старец на это ответил: «А я разве хуже тебя знаю? Но ведь выговоры и замечания монаху – это щеточки, которыми стирается греховная пыль с его души, а без сего монах заржавеет». Сам Амвросий был благодарен своему наставнику за его строгость, понимая, как она необходима для хранения души от погибельной гордыни и воспитания монашеских добродетелей.

Прозревая святость своего ученика, старец Макарий начал постепенно готовить его себе в преемники, то есть в духовники обители. Еще при жизни старца, с его благословения, некоторые оптинские иноки начали приходить к отцу Амвросию для откровения помыслов и духовных бесед. Кроме того, Амвросию было поручено окормление монахинь Борисовой пустыни Курской губернии. Когда они приезжали в Оптину, отец Амвросий, преодолевая свою немощь, направлялся к ним в монастырскую гостиницу, дабы исповедать их и преподать пастырское наставление. Иногда, по благословению своего старца, Амвросий принимал и посетителей-мирян.

После кончины старца Макария, наступившей 7 сентября 1860 года, отец Амвросий стал духовником Оптиной пустыни, как того и желал его наставник. К этому времени Амвросий уже был пострижен в схиму.

Два года спустя Амвросия постигла новая болезнь, и он оказался окончательно прикован к постели. Даже причащаться он теперь должен был в своей келье, не имея сил дойти до храма. Однако, несмотря на телесную немощь, старец продолжал по-прежнему принимать множество посетителей, и монашествующих, и мирян, с каждым беседуя и каждому подавая мудрый духовный совет. Беседы эти занимали более двенадцати часов в день. Даже полностью здоровому человеку такой труд показался бы очень тяжелым – а ведь и после ухода последнего посетителя старец не предавался отдыху, но вставал на долгую молитву. Во время молитвы, по воспоминаниям его келейников, лицо старца сияло неземной радостью, как бы осиянное Божественным светом.

Конечно, подобный труд был бы невозможен без помощи Божией. И на старце Амвросии сбылись слова Господа, сказанные некогда апостолу Павлу, также страдавшему телесным недугом: Сила Моя совершается в немощи (2 Кор. 12, 9).

Господь удостоил Своего верного раба дара прозорливости. Для старца Амвросия не существовало ничего тайного, он прозревал даже то, о чем приходившие к нему забывали или не хотели упомянуть. А иногда он давал ответ еще до того, как пришедший к нему задавал свой вопрос.

Так, однажды к старцу за советом пришел молодой, недавно рукоположенный священник, которого за год до того поставили настоятелем самого бедного прихода в епархии. Священник этот сам вызвался окормлять бедный приход, желая тем послужить Господу, но спустя некоторое время у него начали появляться помыслы переменить место служения, так как терпеть столь скудную жизнь было нелегко. Старец Амвросий, едва завидя молодого иерея, приближающегося к его келье, закричал ему: «Иди назад, отец! Он один, а вас двое!» Удивившись и не понимая, что имел в виду старец (до той поры никогда не видавший этого священника и не знавший даже его имени), иерей спросил, как следует понимать эти слова. Старец Амвросий ласково и наставительно ответил: «Да ведь диавол, который тебя искушает, один, а у тебя помощник – Бог! Иди назад и не бойся ничего; грешно уходить с прихода! Служи каждый день Литургию, и все будет хорошо!» Обрадованный и ободренный этими словами священник воспрял духом. Он вернулся на свой приход и продолжал усердно трудиться на пастырской ниве. Впоследствии за святую жизнь и духовную мудрость этого священника стали называть «вторым старцем Амвросием».

К старцу приходили самые разные люди – от бедных неученых крестьянок до знати и знаменитых писателей и философов (Достоевского, Леонтьева, Соловьева и других). Старец принимал всех одинаково ласково и внимательно, не делая никаких различий. Все вокруг него дышало Христовой любовью и радостью. Вот как впоследствии писала о старце одна из его духовных дочерей: «Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, и как светло кажется при ее таинственном полусвете. Сколько людей перебывало здесь! Приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости; отчаявшиеся – утешенными и ободренными; неверующие и сомневающиеся – верными чадами Церкви.

Здесь жил батюшка – источник стольких благодеяний и утешений. Ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставить на истинный путь».

Нередко старец облекал свои наставления, полные глубокой духовной мудрости, в шутливую форму, в прибаутки, дабы не огорчить своих духовных детей и не ввергнуть их в уныние чрезмерной строгостью. Так, на вопрос «Как жить?» старец отвечал: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно» или «Надо жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение».

При этом из житейских добродетелей особенно высоко старец ставил добродетель смирения. «Лишь только смирится человек, – говорил он, – как тотчас же смирение поставляет его в преддверии Царства Небесного, которое не в словах, а в силе: нужно меньше толковать, больше молчать, никого не осуждать, и всем мое почтение». «Имейте страх Божий и храните совесть свою во всех делах ваших и поступках, более же всего смиряйтесь. Тогда несомненно получите великую милость Божию». «Когда человек понуждает себя смиряться, то Господь утешает его внутренне, и это-то и есть та благодать, которую Бог дает смиренным».

Кроме устных советов, старец Амвросий писал множество писем людям, которые почему-либо не могли к нему приехать. Письма эти – настоящая сокровищница христианской мудрости. Большое внимание в них уделяется молитве и покаянию.

«Нет большего утешения для христианина, – писал старец в одном из таких писем, – как ощущать близость Небесного Отца и беседовать с Ним в своей молитве. Молитва имеет великую силу: она вливает в нас новую духовную жизнь, утешает в скорбях, поддерживает и подкрепляет в унынии и отчаянии. Бог слышит каждый вздох нашей души. Он всемогущ и любвеобилен – какой мир и тишина водворяется в такой душе, и из глубины ее хочется сказать: “Да будет во всем, Господи, воля Твоя”».

В другом письме он говорил: «Вся жизнь христианина, а тем более инока, должна проходить в покаянии, ибо с прекращением покаяния прекращается и духовная жизнь человека. Евангелие тем и начинается, и оканчивается: “Покайтесь”. Смиренное покаяние изглаживает все грехи, оно привлекает милость Божию к кающемуся грешнику».

Несмотря на свой высочайший духовный авторитет и почтение, которое испытывали к нему православные христиане всех возрастов и сословий, старец Амвросий, как истинный пастырь, никогда не подавлял свободную волю человека, позволяя каждому самостоятельно решать – послушать мудрого совета или же поступить по-своему. «Насильно никого не приведешь ко спасению», – говорил старец (вспомним для сравнения знаменитое русское «невольник – не богомольник»). «Воли человека и Сам Господь не понуждает, хотя многими способами и вразумляет».

По молитвам старца совершались и чудеса. Так, один калужский священник, супруга которого много лет не могла забеременеть, попросил отца Амвросия помолиться о них, и вскоре после этого, по истечении положенного природой срока, матушка родила сына. Крестьянка из Тамбовской губернии по молитвам старца исцелилась от язвы желудка. А однажды в келью старца зашел монах, страдавший от зубной боли. Старец неожиданно слегка ударил его прямо в больную челюсть. Каково же было изумление монаха, когда он почувствовал, что зубная боль полностью оставила его! Не потребовалось и врачебное вмешательство, боль больше не возвращалась.

Несмотря на свою немощь, занимался старец и благотворительностью. По его благословению и при его активном участии было устроено несколько женских общин – монашеских обителей, при которых находились приюты для девочек, больницы и богадельни. Кроме того, в последние десять лет своей жизни старец окормлял им же основанную женскую обитель в Шамордине.

Более тридцати лет подвизался старец Амвросий на пастырской ниве. Последним годом его жизни стал 1891 год, большую часть которого старец провел в Шамордине, спеша окончательно обустроить обитель и находившиеся при ней благотворительные заведения. По-видимому, старец предвидел свою близкую кончину.

Здесь же, в Шамордине, старец мирно отошел ко Господу 10 октября 1891 года. На отпевание и похороны собралось несколько тысяч народу: все хотели проститься с любимым батюшкой, столько лет наставлявшим своих духовных детей на путь спасения.

Старец Амвросий был погребен в Оптиной рядом с могилами своих предшественников и духовных наставников – старцев Льва и Макария Оптинских. На надгробии его вырезали слова апостола Павла: «Бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу», то есть для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых (1 Кор. 9, 22). Эти слова как нельзя более точно описывают жизненный путь старца Амвросия.

Преподобный Амвросий был причислен к лику святых на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1988 году. Тогда же, при раскопках в Оптиной пустыни, были обретены его честные мощи (вместе с мощами еще шести Оптинских подвижников). Ныне мощи преподобного Амвросия почиют в соборном храме Оптиной пустыни.

Будем же, отцы, братья и сестры, учиться у преподобного Амвросия любви к Богу и людям, смиренному терпению скорбей, непрестанной молитве и радости о Господе, восклицая:

«Яко к целебному источнику, притекаем к тебе, Амвросие, отче наш, ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, молитвами от бед и напастей охраняеши, в телесных и душевных скорбех утешаеши, паче же смирению, терпению и любви научаеши; моли человеколюбца Христа и Заступницу усердную спастися душам нашим».

Богу же нашему слава во веки веков.

Аминь.