Текст книги "Чудесные и достопамятные события на Святой Горе Афонской. Рассказы братии Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря"

II
Из рукописной книги «Афонский сборник замечательных происшествий и достопамятных событий»

Публикуется по: БРПМА (Библиотека Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне). Док. L033119.

Афонские пустынные беседы

В июльскую ночь 1890 года в саду при Георгиевской келлии[11]11
  На Афоне слово «келлия» («келья», «келия») имеет не только общеупотребительное значение «комната монаха», так же называются жилые и хозяйственные постройки с церковью, где живет один или несколько монахов, которых именуют келлиотами. В первом случае говорят: «жить в келье», «келейный»; во втором: «жить на келлии», «келлиотский».


[Закрыть] постной сошлись два схимонаха – Венедикт и Леон. Поздоровавшись по-иночески, сели на траву под маслиной, чтобы подышать чистым ароматическим воздухом Святого Афона. Луна тихо плыла по небу и, бросая свет свой на сад, делала его дивно-очаровательным. У обоих собеседников на душе было спокойно; разговаривали они о милости Божией к грешному люду <…>.

– Да, вот, святой отец Венедикт, я тебе нечто расскажу о себе, – говорит Леон. – Лет двенадцать тому назад я был мирянином и жил в Нижнем Новгороде, и вот ко мне из села родины моей приехала мать погостить. И что же? Как-то она [прослышала], что в городе есть старая дева – прозорливая по имени Муза. По врожденному женскому полу любопытству отыскала [она] эту Музу, принесла ей яблок и спрашивала ее о различных счастьях и будущих судьбах, конечно, своего рода.

Пришедши от нее, говорит мне, что была у Музы, у которой было народа очень много, [и Муза эта] вопрошающим давала ответы, иных ругала за порочную жизнь, а других вовсе [про]гоняла и не принимала никаких подаяний. «Я ее [, – рассказывала мать, – ] спрашиваю о Маше (девица, сестра моя, теперь умершая первыми родами), что выдам ли ее замуж, она кратко ответила, [что] скоро выйдет “за мальчишка”».

Я матери на это сказал вроде того, что она бесноватая: в молодости влюбилась в одного, а он ее и не взял замуж, она же затосковала, осталась девой и от тоски сделалась бесноватой. Это было мое тогдашнее воззрение. На самом деле я лично Музы не видал и истинную биографию жизни ее не знал.

После того вскоре, разочаровавшись во всей языческой жизни, которую я проводил в мире, по наружности считаясь христианином, по милости Божией и Царицы Небесной [я] вздумал оставить мир и служить Богу, почему поехал на родину, дабы проститься с родными. По приезде [моем] вдруг явился жених, молодой человек, и сестру отдали замуж, а я объяснил родителям, что хочу отправиться на Афон – спасаться. В это время мать моя и говорит: «А помнишь ли, я ходила к Музе-то? Ведь она верно сказала о Маше, что скоро “отдашь замуж за мальчишка”, вот и исполнилось! Да и о тебе она сказала, только я тебе тогда не открыла». – «Ну, а что сказала?» – «Она сказала, что старший сын уйдет в монахи, и вот ты и идешь». Я тогда подивился, а теперь и еще более и еще более удивляюсь и славлю Бога за все Его милости. Вот видишь, я и монах, и живу на пустыне Святого Афона. Как это она усмотрела, эта Муза, за несколько лет вперед и [через] такую даль расстояний? – Да, твой рассказ дивный и поучительный, [– отвечал отец Венедикт, – ] но, чтобы не остаться в долгу, и я, вспоминая молодые годы, нечто скажу на пользу твоей души. Молитвами вашими дай Бог памяти рассказать все толково.

Вот прошло тому лет под пятьдесят. Я, еще бывши мальчиком семи лет, жил в деревне Долматовой Новгородской губернии Валдайского уезда. Имел [я] товарища – сиротку восьми лет, имя позабыл уже. Мальчик не имел ни отца, ни матери, ни сродников, был родом не из нашей деревни, а просто поселился в нашей деревне и ходил из дома в дом: его все любили, потому что он пел стихи про Георгия и про других угодников. На память, бывало, запоет, из носу только сопли висят; ему за это давали кто пирога, кто рубашку и т. п.

Раз мы, дети, собрались на улице, а он нам говорит, что вот если нынче попостимся и всю ночь будем молиться (в это время был канун праздника Преображения), то увидим Господа, апостолов и солнце будет играть и земля трястись. Двое из товарищей, были лет по пятнадцати, высказали недоверие к его словам, но он удостоверял и высказал, что он не раз видывал. Мы поверили ему и в числе пятнадцати человек постились день. Вечером потихоньку от старших собрались в назначенное место и стали молиться кто как умел: кто клал земные поклоны, а кто поясные, а молитву выражали такими словами: «Господи, покажись нам, покажи нам видение» и т. п. Молились долго. Годами были все почти равные – от семи до восьми лет, лишь двое были по пятнадцати лет.

Молились мы лицом по направлению [к области] между востоком и югом. Вдруг образовался на небе сильный гром, земля затряслась, и мы от испуга попадали, но, ободрившись, увидели на востоке солнце играющее – двигающееся вправо и влево, а потом стало двигаться сверху вниз, а затем из солнца образовался крест – величиною громадный и светлый.

На западе слышан был шум. Обратившись взором на сей шум, [мы увидели] на небе по направлению к востоку широкую дорогу светло-красного цвета, и шла она как будто в гору; по ней шло народа видимо и невидимо – много в светлых одеждах, и от идущего народа и был шум тот. А на востоке открылось нашим глазам непостижимое зрелище, что описать оное ум не может. Мы увидали Господа нашего Иисуса Христа, сидящего на высоком преславном Престоле, в руках имеющего скипетр и державу с крестом наверху; кругом его сидят двенадцать учеников – апостолов в непостижимой славе, в белых одеждах, а сами красоты ненаписанной. Это видение схоже с тем, как пишут Святую Тайную вечерю, но на самом деле несравненно величественнее, а какое лицо Спасителя! – я и не видел на иконах подобного, уж очень-то хорошо.

Потом все кончилось. Но что же оказалось? Двое наших товарищей, которым было и лет более и кои вначале сомневались в видении, вовсе ничего не видали, за исключением шума и трясения земли, а один из них едва очнулся после видения: все время лежал на земле без памяти и немного его лицо было опалено.

Сей сиротка вырос, отдали его в военную службу, и я его вовсе не видел. А я по милости Божией, бросивши мир и мать-старуху, коротаю дни сии в среде святых афонских отцов.

– Спасибо тебе, отец, за рассказ, век его не забуду. Прости, пора отдохнуть.

Дивный келлиот

В1904 году в мае месяце скончался у нас на больнице келлиот отец Ириней, и пред смертию вот что он рассказал. Бывши мирским, хотелось ему спастись. Раз наяву предстал ему дивный муж, препоясанный крестообразно (Ангел), и говорит: «Иди на Афон и там спасешься, но только никого ни за что не осуждай». В это время предстал страшный исполин, и, указывая на него, Ангел говорит: «Вот, борись с ним всю жизнь» – и велел сходить в Киев помолиться.

«Пришедши в Киев к отцу Ионе, [– рассказывал о. Ириней, – ] я был удивлен тем, что отец Иона обратился ко мне с [теми же] словами: “Ты иди на Афон и там спасешься, но никого не осуждай”.

Сам думаю: где этот Афон и как буду спасаться? Подходит старичок ко мне и говорит: “Поезжай на Афон, и там будешь пострижен в схиму, но никого не осуждай”.

Я его спросил: “А как тебя зовут?” Старец ответил: “Антоний”. Этот разговор подслушал послушник фондаричный[12]12
  Архондарик, или фондарик, – приемная комната для гостей в православном монастыре, также гостиница для паломников, как правило в Греции (на Афоне, в Метеорах).


[Закрыть] и спрашивает: “Это с кем ты говоришь?” Я ему все рассказал, и он подивился сему: послушник старичка не видал.

На Афоне живя, раз размышлял, как бы спастись, и в это время наяву явился Сам Иисус Христос и говорит: “Молись Моей Матери, Она многих спасла по Своей доброте”.

Сижу раз на дороге и задремал. Вижу: идет женщина с посохом, вроде игумении, остановилась возле меня и говорит: “На вот тебе старые башмаки и поди в Андреевский скит и там попроси их переменить на новые, скажи, что Игумения Святой Горы[13]13
  Игуменией Святой Горы на Афоне называют Пресвятую Богородицу.


[Закрыть] велела”. Я очнулся и увидал перед собою старые башмаки, которые отнес игумену Феодориту в Андреевский скит. Он много дивился и дал мне новые башмаки».

Старец собой очень прост и часто размышлял, почему не видал ни разу Игумении Святой Горы, и вот Она Сама явилась и дала башмаки.

Повествование иеросхимонаха Фомы

Иеросхимонах Фома, один из греческой братии, старейший из живущих в Русском святого Пантелеимона монастыре (с 1837 года), передал следующее событие, бывшее при его памяти.

Когда афонский монастырь Костамонит[14]14
  Костамонит – греческий монастырь на Святой Горе Афон, освящен во имя Стефана Первомученика; основан в XI в.


[Закрыть] пришел в крайний упадок и находился в бедственном положении, не имея средств к существованию, в такой крайней бедности бывший тогда игумен, не видя ниоткуда помощи, избрал одного старца из своей братии и послал его в Константинополь за сбором доброхотных подаяний для поддержания обители. Этот старец, послушный своему игумену, прибыл в Константинополь [и], не имея никого знакомых благодетелей и не зная, к кому обратиться, ходил по улицам в скорби. Вдруг встречается ему один человек мирской, одетый прилично и, по-видимому, имеющий хорошие средства. Этот человек остановил старца и спросил его: «Откуда ты, отче?» Старец отвечал, что с Афонской Горы, из монастыря Костамонит, прибыл в Царьград просить помощи у благодетелей, ибо «не имеем средств к существованию, а по неимению знакомства не знаю, куда и к кому обратиться». Тогда этот человек сказал ему: «Пойдем со мною» – и привел его к себе в дом, угостил его и, вручив ему весьма значительную сумму денег, сказал: «Помолитесь обо мне, святые отцы, ибо я очень грешен, имею много великих грехов, и, если можно, совершите всенощное бдение, дабы Господь простил меня и не помянул беззаконий моих!» Старец обещал исполнить его просьбу, и так как врученная ему сумма была весьма значительная, то он более и не обращался ни к кому, а прямо отправился на Афон.

По прибытии его на Афон игумен спросил: «Почему скоро прибыл?» Старец отвечал, что Господь послал благодетеля, и передал ему пожертвованную сумму и просьбу благодетеля. Игумен с братиею на первом же бдении совершил моление о благодетеле, прилежно молясь ко Господу, дабы Господь простил его грехи и даровал ему исцеление болезней телесных, ибо у него по всему телу его были раны.

На это бдение пришел один пустынник, живущий в пещере близ монастыря. Этот пустынник во время полиелея задремал и в тонком сне видит, что когда пели полиелей, то пришли два светоносных мужа и поставили посреди церкви большую чашу (купель), наполненную водой, и привели какого-то человека, раздели его – он был весь в ранах и гнойных струпьях – и погрузили его в эту купель и вынули его оттуда здоровым, и уже ни единой раны, ни струпа на нем не было. Затем взяли небольшую чашу, почерпнули этой воды и поднесли пить ее игумену и всей братии, которые все пили. Когда же поднесли ему, он начал кричать, что «я не буду пить такую смрадную воду». И когда они его как будто понуждали, он опять закричал: «Пусть здешние пьют, а я пустынник, пришел попросить сухарей» – и своим криком обратил на себя внимание всех. Его успокоили и стали расспрашивать, [и] он рассказал все, что ему виделось. Тогда игумен в присутствии того старца, который получил жертву, стал сего пустынника спрашивать, каков обличьем человек, которого погружали. Он отвечал, и, по словам его, оказался сходственным с означенным благодетелем. Тогда игумен с братиею возблагодарили Господа, услышавшего их молитву, и написали благодетелю благодарственное письмо, на которое он отвечал, что в ту самую ночь, когда было бдение, его раны закрылись и он получил совершенное исцеление.

Этот рассказ передал отец Митрофан, слышавший [эту исторю] из уст отца Фомы, и прибавил, что отец Фома знал этого игумена лично, но забыл его имя; он игуменствовал в сороковых годах текущего столетия.

Еще отец Митрофан говорил, что в монастыре Есфигмен есть обычай: когда кто из братии отходит ко Господу, то в самую минуту кончины ударяется трижды в колокол, и кто бы где ни был на послушании, слыша удар в колокол, останавливает занятие и протягивает четку о упокоении души новопреставленного.

Событие на Георгиевской постной келлии

Второго декабря 1884 года, на память святителя Спиридона Тримифунтского <…> на монастырской келлии святого великомученика Георгия, находящейся на востоке от монастыря, на значительной возвышенности у подножия холма, около [которого] <…> устроен водопровод: [вода идет] по желобам, или так называемым гурнам [, произошло следующее]. В келлии жили схимонах Иоанн, монах Савел и брат Давид. После трапезы, чрез час, отец Савел говорит: «Пойдем гурны поправлять», отец Иоанн говорит: «Я не пойду, сегодня праздник», а брат Давид сказал: «Я за послушание пойду, а работать не буду». Но пошли. И [когда] отмерили около того места, где нужно было поправить, вбили один кол, вдруг слышат необычайный шум, как бы гром, и прямо несется на них [сей шум]. Они взглянули кверху, смотрят: часть скалы оторвалась от своего места и разбилась на множество камней, и летят [эти камни] на них. Отец Савел кинулся от страха в сторону и закричал: «Спиридон! Спиридон!» Отец Давид прижался в угол, груда камней пролетела через них <…> сами остались невредимы, но повредило гурны бизюли[15]15
  Бизюля – каменная стена для укрепления земляных уступов на склоне горы.


[Закрыть] и часть огорода; и камни были величиной и тяжестию порядочны, приблизительно пудов за шестьдесят. Это не без Промысла Божия было событие.

О видении святителя и чудотворца Митрофана

Вто время, как в нашем монастыре освящали храм во имя святителя Митрофана, Воронежского чудотворца, один из пустынников, грек, схимонах отец Иерофей, был на освящении (1846 год) и усомнился в святости святителя как неизвестного на Востоке угодника Божия, и притом новоявленного. После хотя он и говорил, и верил, что церковь не без основания приняла совершать его память, но все еще некоторым образом вполне не утверждался [в сем], и помыслы сомнения посещали его чистую душу. Не могло укрыться это от святителя, и он удостоил [посещением] его и все братство обители в великом своем дерзновении пред Господом и попечении об обители.

Однажды в том же году, на день какого-то праздника, совершив бдение в своей пустыньке, спешил он [отец Иерофей] в монастырь к литургии, но пришел раньше, так что еще не отпирали порту – ворота, кои отпираются по окончании бдения утром. Решась дождаться, он отошел на холм, сел под масличным деревом и по своему обычаю углубился в неразлучную с ним умную молитву. Вдруг поразил его чудный свет. Боязненно озревшись, он видит святителя Митрофана, стоящего на воздухе над храмом, во имя его освященным, с воздетыми руками к небу, в молитвенном положении; кругом его – радужное сияние, свет этот проливался и обнимал всю обитель. Неизреченная радость озарила его сердце, и, воздав благодарения Господу и Его святому угоднику, он поспешил, как только взошел в обитель, передать духовнику, а потом и некоторым из братии о славе святителя Митрофана в бывшем ему видении. И, передавая старцам [о сем], первые слова с глубоким чувством и убеждением говорил: «Воистину великий угодник Божий святитель Митрофан, воистину имеет дерзновение ко Господу, воистину печется о нашей обители», затем передал свое видение.

После таковых двукратных опытов посещения святителем Митрофаном обители[16]16
  Первое описано в письмах Святогорца. – Примеч. в оригинале.


[Закрыть] все греки с особенным усердием чтят нашего святителя.

О святителе Григории

В нынешнем году (1860) скончался на Афоне замечательный по жизни святой Григорий, которого все называли более одним именем – брат мучеников (его брат замучен турками). Много лет исключительно он один бывал приглашаем к нам на храмовые праздники для служения, да и в другое время, когда указывала надобность.

Однажды, как и прежде, послали к нему приглашение на праздник святого великомученика Пантелеимона, а вместе послали и мулов – привезти его. Но он не захотел почему-то быть на празднике, быть может, по длительности служб здешних, когда ему нужно было выстоять одно бдение – четырнадцать с половиной часов, затем литургию – пять часов, а это при его ветхих годах столь обременительно, что однажды так он изнемог, что на руках вынесли его из церкви, и сам не мог уже идти. Вследствие чего (или еще почему) отказался и велел передать старцам, что у него ноги болят. Посланный, получив ответ, возвращался в обитель, чтобы известить старцев, дабы успели распорядиться послать за другим архиереем для служения к празднику, но не достиг еще до монастыря, как у митрополита [Григория] разболелись ноги, и до того, что места не находил, и от несносной боли доходило, что хоть кричи!

Сейчас же понял он, что наказан за ложную отговорку, что у него болят ноги, которые не болели, но после на самом деле [заболели], и [он] тут же, призвав своего келейника, дал ему свечей большой пук и одну особо огромную свечу и денег, велел ему идти в монастырь и среди всей братии сказать, что он обманул и, поленившись поехать, сказал ложно, что болят ноги, за это действительно послал ему святой великомученик Пантелеимон болезнь ног, и он страдает жестоко. Велел говорить, не стыдясь никого, и просил молиться ко святому великомученику Пантелеимону.

Зажгли свечи в обители, по просьбе его молились, и он в самый день праздника, когда особенно был поминаем, выздоровел совершенно, и за то только, что он торжественно покаялся пред всеми и не скрыл греха своего.

Насекомые вразумили

В1885 году, 2 августа, приходит к отцу духовнику Иерониму, а затем к отцу игумену[17]17
  В 1875–1889 гг. игуменом Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне был схиархимандрит Макарий (Сушкин).


[Закрыть] монах сей священной обители некто отец Д., пораженный до глубины души происшедшим над ним явным чудом от милости Божией. И передает со слезами бывшее с ним. Этот монах уже пожилых лет живет в обители уже давно и проходит с усердием разные послушания, но притом, к сожалению, он не строго себя держит в отношении должного иноку воздержания в пище и питии. От неумеренности своей он не раз и заболевал. Так, в продолжение нескольких лет, несмотря на все усилия и увещания от старцев и даже строгие меры, он не мог исправиться.

Вдруг наконец постигло его, волею Святого Промысла, необыкновенное с ним происшествие: на него напали насекомые[18]18
  Вероятно, имеются в виду вши.


[Закрыть] в таком чрезмерном количестве, что он увидел себя в крайней беде, ибо они преисполняли и белье, и верхнюю одежду; и всякий раз по смене белья немедленно появлялись снова – по всему телу и в прежнем количестве.

Всякие средства медицинские он употреблял, но все было без пользы. Так продолжалось с ним недели две или три, как однажды он в своей келии начал вдруг усильно молиться. Сознание заслуженного гнева Божия, скорбь и стыд за свою неисправность в поведении довели его наконец до сильного плача; он с горькими слезами и рыданиями мог только повторять: «Господи! Пропадаю, погибаю. Господи, помоги!»

Излив скорбь свою и горесть души пред Отцом Небесным, он встал с колен и в ту же минуту не увидел более ни одного насекомого – ни на одежде, ни на себе. Такое моментальное чудное исчезновение бесчисленных насекомых и избавление от всего своего неисцельного бедствия привело в благодарный трепет душу его. Он немедленно сообщил о всем, с ним бывшем, старцам.

Искушение бесовское

Один из братий в день празднования святого Иоанна Богослова, во время всенощного бдения, увидел множество бесов, вторгшихся в обитель и начавших расслаблять братию, вследствие чего некоторые из братий вышли из церкви <…> некоторые бодро отражали их. И потом [бесы], подошедши к иконе Богоматери, говорили: «Она нас гонит, если б не Она, то мы бы всех выгнали».

Видение бесов

Один иеромонах обители нашей, стоя в церкви на утрене, воздремал. Вдруг увидел он, как будто идут по морю два огромной величины беса, идут на нашу обитель с разными прельщениями. Иеромонах пришел в ужас, что обитель должна подвергнуться великому испытанию и братия расстроятся[19]19
  То есть придут в состояние нестроения.


[Закрыть]. Вдруг с неба слетел Архангел Михаил и начал прогонять пламенным мечом бесов по очереди одного и другого и погрузил их в бездну морскую. После сего произошло большое смущение в обители, от которого обитель дивным образом была избавлена, и так пришлось, что день избавления обители от тяжкого посещения был 8 ноября – день празднования святого Архангела Михаила[20]20
  Речь здесь идет об утверждении иеросхимонаха Нифонта (в миру Николай Васильевич Четвериков; 1842–1905) в должности игумена. По уставу Свято-Пантелеимонова монаcтыря о. Нифонт как наместник игумена о. Андрея (Веревкина), избранный по жребию при жизни последнего, должен был наследовать о. Андрею по его смерти, которая последовала 30 октября (ст. ст.) 1903 г. Однако некоторые братия в нарушение устава, «забывши Бога и потеряв свою совесть, не хотели допустить» его до игуменства (см.: БРПМА. L033119. Л. 330–331), желая видеть во главе обители «своего» ставленника. Дело оказалось столь серьезным, что пришлось вмешаться российскому посольству в Константинополе, было даже прислано «военное судно с солдатами и офицерами» (там же). Волнения улеглись, и 8 ноября (ст. ст.), как раз в день Архангела Михаила, о. Нифонт в присутствии представителей всех монастырей Святого Афона и местной турецкой власти был возведен во игумены. См. подробно: Монах Арсений со Святой Горы. Подвижники Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне. М.: Сибирская Благозвонница, 2020. С. 276–293.


[Закрыть].

Землетрясение

В 1905 году, 22 октября, екклисиарх[21]21
  Екклисиарх – церковнослужитель, наблюдающий за церковным зданием и порядком богослужения.


[Закрыть] Покровского собора отец Израиль после бдения Казанской [иконе] Божией Матери пришел в свою келию и лег отдохнуть на койку до Божественной литургии. Видит сон. Стоит он в храме Покровском и от святой иконы Иерусалимской, над царскими вратами находящейся, слышит такой глас: «Скажи старцам и братиям, чтобы каялись, примирились между собою и постригались в великую схиму, потому что грядет гнев Божий на Афон за плохую жизнь. Я умоляла за вас Сына Своего Бога». Екклисиарх отец Израиль о сем сказал духовнику отцу Аристоклию, который велел молчать – никому не говорить. <…>

Двадцать третьего октября игумен Нифонт [(Четвериков)][22]22
  О нем см. примеч. 10 на с. 371.


[Закрыть] во время Божественной литургии заболел животом, разоблачился и ушел в келию; вечером был соборован и причастился, а утром 24 октября тихо скончался. Был похоронен в день святого Димитрия Солунского – 26 октября. Господь видимо наказал обитель, взял великого подвижника.

Утром 27 октября, без четверти в 7 часов, сделалось сильное, небывалое землетрясение, продолжавшееся почти до вечера. На Афоне разрушило много построек и причинило немало убытка. У нас на келлии святого Димитрия Солунского упал потолок и придавил диакона Исидора, которого едва спасли от смерти. С Карули привезли в больницу монаха, получившего ушибы от обрушившейся каливы. В ските Василия Великого обрушилась калива и убила схимонаха отца Варнаву. Шесть рыбаков погибли от камней, катившихся с горы в море. В протатском храме на Карее[23]23
  Священный Кинот, или Протат, – центральный исполнительный соборный орган управления Святой Горы Афон, в который входят представители (антипросопы) двадцати монастырей Афона, избираемые каждый год своими монастырями. Располагается в Карее – столице монашеской республики.


[Закрыть] заметили, что чудотворная икона Божией Матери «Достойно есть» вся мокрая от слез. После этого землетрясения колебалась земля день и ночь в продолжение многих дней, и монахи многие пробудились от спячки духовной, стали ревностными иноками, так что поставление нового игумена [Мисаила][24]24
  Архимандрит Мисаил (в миру Михаил Григорьевич Сапегин; 1852–1840) был игуменом Свято-Пантелеимонова монастыря в 1905–1940 гг.


[Закрыть] было тихое, без ропота немощных братий.