Текст книги "Цацики и его семья"

ВОЙНА

Фрёкен очень любила пересаживать учеников. Для того, чтобы все могли посидеть друг с другом. Правда, это не касалось Фреддана и Виктора – они слишком много болтали.

На следующий день после объявления войны Цацики, Мария Грюнваль, Ким и Тоббе должны были сидеть рядом и работать в одной группе.

– Я не сяду с Марией, – заявил Цацики и придвинул свою парту к группе Пера Хаммара. Кроме Пера, в эту группу входили Фреддан, Микаэла и Юлия.

– Цацики, что это еще за глупости? – спросила учительница и поставила его парту обратно.

– Не сяду, и все! – крикнул Цацики и вцепился в парту Пера Хаммара. Пер Хаммар вцепился в Цацики.

Фрёкен была сильная. У нее хватило сил, чтобы отнести Цацики вместе со стулом обратно.

– Ну хватит, – строго сказала она.

– Дурак, – фыркнула Мария Грюнваль.

– Сама дура, – ответил Цацики и заплакал.

– Плачешь – значит, любишь, – поддразнила его Ким.

Цацики громко вздохнул и, опустив голову на парту, сделал вид, что спит.

Не успела фрёкен прочесть и полстраницы, как на весь класс раздался плач Микаэлы.

– Что случилось? – устало спросила фрёкен.

– Пер Хаммар ест козявки, – выла Микаэла. – Это так противно!

– Ага, – радостно сказал Пер Хаммар. – Хочешь попробовать?

Он протянул ей на пальце мерзкую зеленую склизкую козявку. Фреддан залился хохотом, а Микаэла и Юлия пронзительно заверещали.

– Пер, – в ужасе сказала фрёкен, – это еще что за манеры?

– Это психическая атака, – довольно ответил Пер Хаммар. – Я хочу сидеть с Цацики.

– Пойди вымой руки, – строго велела учительница. – Все остальные – достаньте рабочие тетради по математике. Читать я сегодня вам больше не буду.

Достав тетрадь, Цацики сильнее обычного хлопнул крышкой парты.

– Вот черт, – раздосадованно сказал он.

– Что ты сказал? – спросила учительница.

– Ничего, – пробурчал Цацики и открыл тетрадь.

– Фу, ну и почерк у тебя, – сказала Мария, глядя в тетрадку Цацики.

– На свой посмотри, – ответил Цацики и жирной черной чертой перечеркнул аккуратненькие строчки в ее тетради.

– Фрёкен! – закричала Мария. – Смотрите, что сделал Цацики!

– Ябеда! – прошипел Цацики.

– Немедленно прекратите! – сказала фрёкен и бросилась помогать Марии стирать черту.

Некоторые цифры исчезли вместе с чертой. Ну и хорошо, – думал Цацики – Мария Грюнваль сильно опережала его по математике. И вообще, она была настоящая воображала, и он не понимал, как мог быть в нее влюблен.

Никогда, никогда в жизни он не влюбится в девчонку. На девчонок нельзя положиться, теперь он это знал по собственному опыту.

– Почему же нельзя, – возразила Мамаша, когда Цацики, вернувшись домой вечером, заговорил с ней об этом. – Разве можно так говорить? На меня же ты можешь положиться?

Цацики подумал о Греции, о том, как Мамаша без разрешения рассказала папе Ловцу Каракатиц, что Цацики его сын. Но она бы наверняка расстроилась, если бы Цацики напомнил ей об этом.

– Ты же моя мама, – вместо этого сказал Цацики. – Ты не в счет.

– А Элена?

– Она моя двоюродная сестра.

– Да, но мы – девчонки, – сказала Мамаша. – Не все девчонки такие, как Мария. Хочешь, я позвоню ей?

– Нет, – ответил Цацики. – Некоторые вопросы надо решать самому.

ПОСЛУШНЫЕ ДЕТИ И СКУЧНЫЕ РОЖДЕСТВЕНСКИЕ КАНИКУЛЫ

С Дедом Морозом все стало очень сложно. Никто в классе в него не верил. Верил только Цацики, но это было тайной. Нельзя же в восемь лет во всеуслышанье заявить, что ты веришь в Деда Мороза. Как маленький. Когда они в школе говорили про Рождество, фрёкен спросила, приходит ли к ним Дед Мороз.

– Только малышня верит в Деда Мороза, – рассмеялся Фреддан. И все с ним согласились, Цацики в том числе.

Проблема состояла в том, что Дед Мороз действительно приходил домой к Цацики. Вернее, домой к его бабушке и дедушке, так как Цацики всегда встречал Рождество у них. Приходил исправно, из года в год, всегда одетый в серое и вечно всем недовольный.

– Он будет приходить до тех пор, пока ты в него веришь, – таинственно отвечала Мамаша на расспросы Цацики.

Цацики очень надеялся, что Дед Мороз не узнает, что Цацики его предал. Наверняка он понимает, что в восемь лет приходится иногда быть немного крутым.

– Мне, между прочим, шестьдесят три, – сказал дедушка. – И я верю в Деда Мороза. И ни капельки не стыжусь этого. Нужно верить во все, что доставляет тебе радость. А иначе жить будет скучно.

Перед приходом Деда Мороза дедушка волновался не меньше Цацики.

– Здравствуйте, здравствуйте, есть ли в этом доме послушные детишки?

– Да, есть – я, – отвечал дедушка. – Ну и Цацики, конечно.

Деда Мороза не смущало, что дедушка считает себя ребенком, видно, сам он был совсем старенький. В этом году он подарил дедушке конструктор «меккано», а Цацики – замок «лего».

– Спасибо, добрый Дед Мороз, – сказал Цацики и, обняв его, легонько потянул за бороду.

Борода сидела крепко, к тому же, к своей большой радости, Цацики не обнаружил никаких особых примет, по которым он мог бы узнать в Деде Морозе кого-то из своих знакомых. Пусть он будет самым ребячливым из всех своих одноклассников, но он собирается и дальше верить в Деда Мороза.

В тот год Цацики подарили целую кучу подарков. Он получил большую посылку из Греции и бандероль из Канады. Элена прислала ему отличный водный пистолет. Элене Цацики послал маску для подводного плавания, чтобы ей было в чем нырять следующим летом. Йоран подарил Цацики новый мотоциклетный шлем. Старый стал ему совсем мал.

– Зачем мне шлем? – спросил Цацики. – Все равно я больше никогда не смогу ездить с тобой на мотоцикле.

– Сможешь, конечно, – ответил Йоран и погладил Цацики по щеке. – Зачем я, по-твоему, его купил?

Это было в один из дней между Рождеством и Новым годом. Это были их последние дни вместе. Йоран уезжал от них, и Цацики помогал ему собирать вещи. Надо же, чтобы рождественские каникулы выдались такими грустными!

– Это из-за меня ты переезжаешь? – спросил Цацики.

– С чего ты взял?

– Потому что я не разрешил тебе поцеловать маму. Пожалуйста, целуй, сколько хочешь, только не уезжай.

– Ну ты даешь, Цацики, готов продать собственную мать! – засмеялся Йоран. – Мой переезд вообще никак с тобой не связан. Оставить тебе книгу про могикан?

Цацики пожал плечами.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал!

– Мы будем видеться. Обещаю тебе.

– Тоббе ни разу не видел своего папу с тех пор, как он от них уехал. У него родились новые дети, которых он любит больше.

– Такие папы не имеют права на существование, – сказал Йоран. – Я всегда буду рад тебя видеть. Хотя я не твой папа.

– Но я так привык к тебе, – Цацики чуть не плакал. – Я привык к тебе больше, чем к своему родному папе.

– Ну иди сюда, – сказал Йоран и притянул Цацики к себе. – Пойми, я тоже хочу иметь семью и своего собственного ребенка.

– Но у тебя есть я, – всхлипывал Цацики.

– Ты у меня, к сожалению, не навсегда, – сказал Йоран. – Представь, что Мамаша познакомится с каким-нибудь красавчиком. Тогда мне придется сматывать удочки. Ну и к тому же мне и вправду очень нравится Будиль.

– Но она же дура! – возмутился Цацики. – Если тебе так уж приспичило жениться, женись на Мамаше.

– Так не делают.

– А если бы Мамаша захотела, ты бы женился на ней?

– Это невозможно, – улыбнувшись, сказал Йоран.

– Ну а если бы было возможно? – настаивал Цацики.

– Я всегда буду любить тебя и твою маму, – серьезно сказал Йоран.

– Я тоже тебя люблю, – сказал Цацики и обнял Йорана. – Я очень сильно тебя люблю.

Когда Йоран окончательно уехал от них, в квартире стало совсем пусто.

– Тут слишком просторно, – мрачно сказала Мамаша. – Может, и нам с тобой переехать?

– Ничего тут не просторно, – ответил Цацики. – Тут просто не хватает Йорана. Мы потеряли лучшее, что у нас было.

– Мы можем попробовать поискать другого жильца, – предложила Мамаша.

– Ни за что, – сказал Цацики. – Кстати, это ты виновата, что он уехал.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты не хотела выходить за него замуж, а ведь ему тоже кто-то нужен.

– Да он и сам бы не женился на мне, – засмеялась Мамаша.

– А вот и ошибаешься, – сказал Цацики. – Он тебя любит.

– Ты что-то неправильно понял, – ответила Мамаша.

– Ну уж нет, я все понял правильно.

– Он так и сказал? – Мамаша покраснела.

Такого Цацики никогда не видел. Он даже не предполагал, что Мамаша умеет краснеть.

– Ты покраснела, – сказал он.

– Еще чего.

– Покраснела! – не отставал Цацики.

– Он правда так сказал? – спросила Мамаша и покраснела еще сильнее.

– Да, только я обещал тебе не говорить.

– О боже мой, – проговорила Мамаша.

– Ты не веришь в Бога, – сказал Цацики.

– Ты прав, – ответила Мамаша. – Давай испечем булочек?

– Мы же не умеем, – сказал Цацики. – Только Йоран умеет.

– Придется научиться, – сказала Мамаша. – Придется научиться.

ШПИОНЫ НА ВЕЧЕРИНКЕ

Пустоту, образовавшуюся после переезда Йорана, в течение нескольких недель заполнял Мортен. Его папа лежал в больнице, и Мамаша предложила Мортену пожить у них.

– Отец слишком много пил, – сказал Мортен.

Отец Мортена был настоящий пьяница. Когда Цацики возвращался из школы, он частенько сидел на лавочке в парке вместе с другими пьяницами. Но теперь он лежал в больнице. Если он не бросит пить, его лишат родительских прав. И Мортену придется переехать в другую семью.

Мортен этого не хотел. И Цацики тоже не хотел, потому что подозревал, что этой другой семьей вполне могут стать они с Мамашей. Он видел это по Мамашиным глазам, хотя она ничего не говорила. И хотя Мортен последнее время вел себя довольно прилично, Цацики не хотел жить с ним в одной квартире.

Мортена поселили в комнату Йорана. Это Цацики тоже не нравилось. Он еще не перестал надеяться, что Йоран вернется к ним. К тому же до появления Мортена комната Йорана пахла Йораном, а теперь в ней пахло только гелем для укладки волос и дезодорантом.

Мортен использовал очень много дезодоранта и еще больше геля для укладки волос. По утрам он подолгу торчал в ванной, и Цацики едва успевал чистить зубы. Вообще Мортен так хорошо заполнял пустоту, что Цацики почти не оставалось места. Дело в том, что приятели Мортена тоже, можно сказать, поселились у них. Они приходили, пили чай и мусорили. Они ели гамбургеры, не угощая Цацики, и включали музыку еще громче, чем Мамаша.

– Мы с тобой как на вокзале живем, – смеялась Мамаша. – Люди приходят и уходят.

Цацики больше нравилось, когда люди уходили. Он раздумывал, не написать ли письмо папе Мортена и попросить его побыстрее вернуться. Ведь все, что от него требовалось, – это всего лишь бросить пить.

Однажды в пятницу Мамашу пригласили в гости, и она разрешила Мортену устроить вечеринку.

– Но чтобы никакого спиртного, – строго сказала она.

– Обещаю, – ответил Мортен. – Я теперь ни за что не притронусь к алкоголю.

Цацики ждал к себе Пера Хаммара, но они дали слово сидеть в детской и не мешать подросткам. Задолго до прихода гостей они спрятались в домике под потолком. У них и в мыслях не было никому мешать – они просто хотели немного пошпионить.

Мортен выключил свет, оставив только две красные лампочки, романтично мерцавшие на подоконнике. Эти лампочки ему дала Мамаша, так как свечи зажигать она запретила. Цацики и Перу Хаммару было не так-то просто разглядеть то, что происходило внизу.

– Хорошо, что мы не подростки и нам пока еще не надо так обжиматься с девчонками, – хихикнул Пер Хаммар.

Цацики как раз казалось, что со стороны это выглядит довольно приятно. Ему даже почти хотелось стать подростком и танцевать с девчонками вот так – близко-близко. Но он не осмеливался признаться в этом. Пока что он был женоненавистником, и только в шестом классе, когда он будет как Мортен, он станет соблазнителем. Он будет соблазнять Нинни. Нинни – добрая и симпатичная, и тайком Цацики был немного влюблен в нее. Но ведь женоненавистник не может признаться в этом. Даже Перу Хаммару.

Когда Мортен танцевал с Карин, старшей сестрой Пера Хаммара, он положил руки на ее зад и поцеловал ее. Тут уж Пер Хаммар не мог больше сдерживаться и расхохотался:

– Фу-у-у! – подвывал он. – Сеструха обжимается!

Мортен тут же выпустил Карин. Он зажег яркий верхний свет, и от неожиданности все заморгали.

– Какого черта! – выругался Мортен.

– Иди отсюда! – сказала Карин – она думала, что может командовать Пером.

– Валите! – крикнул Мортен.

– Ты мне не брат, – сказал Цацики. – Не смей мне приказывать. Но мы и сами уйдем, уж очень противно видеть, как вы идиотничаете.

– Везука же тебе, Цацики, – сказал Пер Хаммар. – Лучше бы у меня вообще не было братьев и сестер, и одного родителя мне бы вполне хватило. У меня дома все только и делают, что ссорятся. Не одни – так другие, если у нас с Хеленой и Карин мир, то обязательно ссорятся мама с папой.

– Правда? – сказал Цацики. Он полагал, что родители всегда во всем согласны друг с другом. – Из-за чего они ссорятся?

– Из-за телевизора и воспитания. В основном из-за воспитания, из-за того, кому мыть посуду и когда Карин следует возвращаться домой.

Цацики подумал, что ему повезло: у него нет старших братьев и сестер, которые могли бы им командовать, и папа его живет в Греции. Они с Мамашей никогда не смогут поссориться – Греция слишком далеко. Правда, вот по Йорану он ужасно соскучился.

СВАДЬБА

Когда Мортен вернулся домой к своему отцу, в доме у Цацики и Мамаши стало совсем тихо и пусто. Они ходили в кино, в театр и уже четыре раза посмотрели «Лебединое озеро». Мамаша считала, что Цацики надо отдать в балетную школу. Сам Цацики считал, что футбол куда веселее, во всяком случае, больше подходит для мальчика.

Они с Пером Хаммаром ходили на футбольные тренировки. Пер Хаммар мечтал стать профессиональным игроком. Цацики становиться профессиональным футболистом не собирался, потому что играл слишком плохо.

– Может, поиграем в умирающего лебедя? – вздохнув, предложила Мамаша и выключила радио, где крутили песню Элвиса.

– Нет, – сказал Цацики. – Давай лучше в футбол.

– А я думала, что это будут мои самые счастливые деньки, – снова вздохнула Мамаша и пропустила простейший гол. – Диск продается, у нас отличный рейтинг, почему же я так несчастна?

– Потому, что Йоран женится, – сказал Цацики и забил еще один гол.

И Цацики, и Мамаша были приглашены на свадьбу. Цацики надел свой костюм, хотя уже немного вырос из него. А еще он подстригся.

– Ты не хочешь снова сделать ирокез? – спросила его Мамаша, когда они пришли в парикмахерскую.

– Нет, – сказал Цацики. – Я не хочу больше быть могиканином. Так я буду думать только о Йоране.

В церковь пригласили не очень много народу. Это были в основном сослуживцы Йорана и Будиль.

Цацики был знаком со многими из них, но он никогда не видел их такими нарядными. На всех была роскошная форма с блестящими золотыми пуговицами. На головах стильные фуражки, сбоку сабли.

Самый красивый был Йоран. Такой красивый, что у Цацики на глаза навернулись слезы. Мамаша тоже чуть не прослезилась, когда обнимала его.

– Будь счастлив, солдат, – всхлипнула она.

– Садитесь в первом ряду, – сказал Йоран. – Вы – моя семья.

– Тогда нечего было уезжать от нас, – серьезно ответил Цацики. – Раз мы твоя семья.

Церковь была торжественно убрана, вышел священник, одетый в белую мантию.

– А я-то хороша, платок носовой забыла, – сказала Мамаша.

– Ты что, простудилась? – спросил Цацики.

– Нет, – сказала Мамаша, – просто на свадьбах принято плакать.

Оно и понятно, – подумал Цацики. Зрелище было не из веселых. Платок бы ему и самому пригодился. Когда Йоран с Будиль шли по главному проходу, он понял, что Йоран уходит от них навсегда.

Цацики всхлипнул. Мамаша взяла его за руку и до боли сжала ее. Но в сердце было больнее. От боли у Цацики даже в ушах зашумело. Слова священника дошли до него только когда тот произнес имя Йорана.

– Я спрашиваю тебя, Йоран Ларсон, согласен ли ты взять в жены Будиль Марию Линдстрем и любить ее в горе и радости?

– Нет! – закричал Цацики, и голос его эхом прокатился по церкви. – Нет, Йоран! Не делай этого!

Священник удивленно посмотрел на него. Кто-то из гостей громко засмеялся. Будиль и Йоран обернулись. Йоран улыбнулся и подмигнул Цацики. Это означало, что он не сердится. Зато Будиль была вне себя от бешенства.

– Почему ты ответил «нет» за Йорана? – спросил священник.

– Он должен быть с нами, – всхлипнул Цацики. – А не с ней.

– Счастье для одного часто оборачивается несчастьем для другого, – серьезно сказал священник. – Но ведь вы, Йоран, женившись на Будиль, не забудете этого мальчика?

– Конечно, нет, – ответил Йоран. – Как же я смогу забыть его?

– Тогда попробуем еще раз, – сказал священник. – Итак, я спрашиваю тебя, Йоран Ларсон, согласен ли ты взять в жены Будиль Марию Линдстрем и любить ее в горе и радости?

– Нет!

На этот раз закричала Мамаша. Она протиснулась мимо Цацики и вышла в проход.

– Цацики прав, – сказала она. – Ты должен быть с нами!

Сердце Цацики заколотилось, когда Йоран, так и не ответив на вопрос священника, снова обернулся.

Священник вздохнул и во второй раз опустил свою книгу.

– Почему? – спросил Йоран.

– Потому что я тебя люблю, – сказала Мамаша. – Черт меня подери, если я не люблю тебя!

– Не сквернословьте в храме Божьем, – сделал ей замечание священник.

– Простите, – сказала Мамаша. – Я слишком взволнована. Я этого раньше не знала… Вернее, я не была уверена…

Нигде не бывает так тихо, как в церкви – это Цацики и так знал, но после Мамашиных слов наступила такая тишина, какая бывает разве что на небесах. Волосы у Цацики встали дыбом безо всякого геля, просто от напряжения.

Священник отирал пот со лба, Будиль беспомощно открывала и закрывала рот, как золотая рыбка, а Йоран широко улыбался Мамаше. Его глаза блестели.

– Что ты сказала?

– Я тебя люблю, – ответила Мамаша. – Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю!

– И я тебя!

Цацики встал и подошел к Мамаше. Так вот они и стояли, прямо посреди прохода, и ждали.

Кто-то из гостей начал громко возмущаться, кто-то снова засмеялся. Но Цацики не было до этого дела. И священнику тоже. Он тоже ждал.

Йоран посмотрел на Будиль и пожал плечами. Он притянул ее к себе, обнял и что-то прошептал. Будиль отошла на шаг назад и нанесла ему хук правой.

– Не деритесь в храме Божьем, – сказал священник и снова отер лоб.

Мама Будиль грохнулась в обморок, а сама Будиль с яростным видом двинулась к выходу. Цацики было жаль ее.

Мамаша подбежала к Йорану и поцеловала его. Поцелуй мог бы быть и покороче, и Цацики смущенно улыбнулся гостям, которые во все глаза уставились на Йорана и Мамашу.

– Венчание, наверное, окончено, – устало проговорил священник.

Органист совсем запутался и снова заиграл свадебный марш. А Йоран взял Мамашу и Цацики за руки, и они все вместе вышли из церкви.

НАСТОЯЩАЯ СЕМЬЯ

– Я не хочу венчаться в церкви, – сказала Мамаша.

– Хорошо, – ответил Йоран. – Только на свадьбу позовем много гостей. И ты наденешь белое платье.

– Мятежница в свадебном платье, – вздохнула Мамаша. – Как это будет выглядеть?

– Будет красиво, – сказал Йоран и поцеловал Мамашу в десятый раз.

Цацики было немного стыдно, когда люди оборачивались на них. Они возвращались домой. Йоран нахлобучил свою фуражку Цацики на голову, и весеннее солнце приятно грело макушку.

– Ладно, – сказала Мамаша. – Так и быть, надену платье.

– Тогда мне нужен фрак, – возмутился Цацики. – А иначе я на свадьбу не пойду.

– Конечно же, мы купим тебе фрак, – засмеялась Мамаша.

– И цилиндр, – добавил Цацики.

– И цилиндр, – согласилась Мамаша.

– А еще у нас будет пятеро детей, – сказал Йоран. – Пятеро отличнейших ребятишек, таких же, как Цацики.

Он подхватил Цацики и закружился с ним так быстро, что дух захватило.

– Только не вздумайте их селить в моей комнате, – заявил Цацики. – Не то я уеду к папе Ловцу Каракатиц.

– Мы будем все вместе навещать его каждое лето, – сказал Йоран. – И ты научишь меня ловить каракатиц.

– Но иногда я все же буду уезжать один, – сказал Цацики. – Если они будут орать так же, как ребенок Элин и Шиповника. Тогда мне, возможно, придется взять отпуск.

– Хорошо, – ответил Йоран.

– А вы будете ссориться из-за воспитания? – спросил Цацики. – Как настоящие родители?

– Из-за воспитания не будем, – сказала Мамаша. – Скорее, из-за всего остального.

– О спокойной жизни можешь забыть, – засмеялся Йоран.

– Да ладно, так куда лучше, – сказала Мамаша. – По крайней мере, чувствуешь, что ты живешь.

Они свернули на Паркгатан. Из парка Крунуберг по мостовой бежали ручьи талой воды. Из земли, покрытой снежной жижей, торчали крокусы, похожие на голубые колпачки.

Цацики довольно вздохнул. Всего год назад у него вообще не было отца. Только папа Ловец Каракатиц далеко в Греции. Теперь же у него вдруг появилось целых два папы! Как же здорово жить на свете!

Мамаша, наверное, тоже подумала, что жизнь прекрасна, потому что она вдруг сорвалась с места и побежала. Оглянувшись на них, она крикнула:

– Кто первый до дома?

Цацики схватил Йорана за руку.

– Давай, папаша, – сказал он. – За ней!