Текст книги "Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии"

Автор письма мог быть в чем-то прав: некий житель соседнего города Гронау в письме Майстеру присвоил Грёнингу таинственное звание «третьего Мессии»[220]220
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), p. 25. Письмо из Гронау, 19 мая 1949 г.


[Закрыть]. Считал ли его этот горожанин третьей частью божественного триумвирата, в котором Иисус и Гитлер являлись частями первой и второй? Возможно. Магистральная линия послевоенной нравственности никогда не была отчетливой, тем более рядом с Грёнингом: житель Верриза, еще одного городка недалеко от Херфорда, в июне спросил городского главу, понимает ли тот в полной мере последствия, вытекающие из наложенного на целителя запрета. Готов ли Майстер встать на пути «ангела Господня, Грёнинга»? В конце концов, настаивал автор письма из Верриза, на кону стоит духовная судьба страны: люди должны «искренне обратиться к Иисусу», чтобы отвратить «Unheil, который по-прежнему нам грозит». Unheil может означать бедствие, катастрофу или несчастье, но также и зло и подразумевает одновременно «нечистое» и «нецелое». Какова была природа этого бедствия? По мнению автора письма из Верриза, вместо того чтобы извлечь из войны и бомбежек духовные уроки, его сограждане допустили еще бо́льшую деградацию. «Шлюхи снова здесь, – писал он, – как и цыгане, бродяги, убийцы, прелюбодеи и воры». Даже молодежь «совершенно разложилась»[221]221
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), p. 85. Письмо из Верриза, 7 июня 1949 г.


[Закрыть].

Несколько недель спустя, в июле, Майстеру пришло письмо из Мисбаха с выражением надежды, что Грёнинг обретет поддержку своей работы, поскольку все очень плохо. «Мы переживаем судьбу евреев», – писал житель Мисбаха. Его анализ состояния нации? Что его собратья-немцы «слишком мало следуют Новому Завету и совершают слишком много ошибок из иудейского Ветхого Завета о гневном Боге»[222]222
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), p. 197. Письмо из Мисбаха, 20 июля 1949 г.


[Закрыть]. Одержимые наказанием и Божественным возмездием, его соплеменники так и не осознали духовной важности христианского прощения.

Немцы на протяжении по меньшей мере поколения привыкли видеть мир в крайностях, в черно-белом свете, в понятиях друзей и врагов, добра и зла, «арийцев» и прочих. Письма Майстеру об этом свидетельствуют, даже если предполагают конкретные усилия людей истолковать судьбу и найти средства спасения. В то же время они обнажают огромное желание обвинить кого-нибудь в своих страданиях и показывают, что большинство было озабочено «злодеяниями» настоящего, а не прошлого. В этом смысле Unheil, нависшее бедствие, представляло собой не нацизм, а разгром и оккупацию: именно последние два явления заставили немок торговать собой («шлюхи снова здесь»). Это союзники не смогли «справиться» с «цыганами», убийцами и ворами. Это оккупанты допустили «разложение» молодежи. Здесь присутствовало скрытое сравнение с Третьим рейхом, воспринимаемым как позитивная сила, которая решительно, часто убийственно, расправлялась со всем, в чем видела социальную проблему.

Пресса, со своей стороны, уделяла детальное, фактически френологическое внимание физическим характеристикам Грёнинга, словно сведения о его происхождении и социальной принадлежности, мотивах, талантах и привычках позволили бы заглянуть в его душу. Репортеры никогда не забывали описать цвет и тип его глаз (лихорадочных и ярко-голубых; или они были серо-зелеными?), цвет и длину волос, походку и сложение, чудовищных масштабов курение и потребление кофе. Авторы статей в газетах и журналах иногда высказывали предположение, что Грёнинг, должно быть, пользуется «индийской йогой» или что он «цыган»[223]223
  «Das Leben Bruno Gröning», Revue, Nr. 30, September 4, 1949, 11. Вырезка в: IGPP Busam Sammlung.


[Закрыть]. Последняя характеристика – вскоре после нацистской кампании по преследованию и массовым убийствам западных и восточных цыган – имела, мягко говоря, дополнительный подтекст. «Цыгане» считались опасными и не заслуживающими доверия чужаками, но также и обладателями магических способностей. Утверждение, что Грёнинг «связан с цыганами», намекает на желательные качества – ясновидение, сверхъестественные способности, но также и на тесные отношения с дьяволом.

* * *

К середине июня 1949 г. городской глава Херфорда высказал опасение, что из-за «недостаточного понимания необходимости запрета в интересах защиты общества» несколько тысяч страждущих днями и ночами дожидаются на улице под дождем «вопреки здравому смыслу» и «в ущерб своему здоровью»[224]224
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Erklärung, Oberstadtdirektor Herford, June 14, 1949.


[Закрыть]. Надеясь раз и навсегда рассеять толпу, Майстер объявил, что разрешит Грёнингу провести «одновременный сеанс массового исцеления». Однако после него толпа не разошлась[225]225
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Oberstadtdirektor to Bruno Gröning, June 11, 1949.


[Закрыть]. В последние недели июня автомобили и даже автобусы выстраивались в очередь на улице к дому Хюльсманов[226]226
  «Der Wundertäter von Herford», Badisches Tagblatt, 72, June 23, 1949. Вырезка в: IGPP/123/100.


[Закрыть]. Не имея возможности найти приют (все гостиницы и гостевые дома были уже переполнены), усталые и недужные путники размещались на скамейках на железнодорожной станции, спали в машинах или под открытым небом на лужайке Хюльсманов[227]227
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. An den Herrn Regierungspräsident in Detmold von dem Oberstadtdirektor Herford, June 16, 1949. «Der Wundertäter von Herford», Badisches Tagblatt, Nr. 72, June 23, 1949. Вырезка в: IGPP/123/100.


[Закрыть]. Газета Freie Presse описывала толпы на улицах, площадях и в парках города, образующие «обширный и постоянно растущий бивуак». Протестующие оказывали шумное, даже угрожающее сопротивление запрету на целительство Грёнинга[228]228
  «Der Fall Gröning kommt vor die Landesregierung», Freie Presse, Nr. 71, June 18, 1949. Clipping in KAH, S Slg. E/E60.


[Закрыть]. Те, кто не мог прибыть лично, слали письма «из Дортмунда, Кобленца, Манхейма, Мюнхена», сообщала одна газета, и даже из «Англии, Франции, Голландии, Бельгии и Австралии»[229]229
  «Der Wundertäter von Herford», Badisches Tagblatt, Nr. 72, June 23, 1949. Вырезка в: IGPP/123/100.


[Закрыть].

Некоторые репортеры и редакторы периодических изданий оказались столь же захвачены херфордским чудом, что и любой из читателей. Даже после того, как Грёнингу запретили исцелять, такие общенациональные журналы, как Stern, продолжали описывать его первую встречу с маленьким Дитером, заодно публикуя другие удивительные истории: как городской голова Майстер лично познакомился с Грёнингом, который объявил себя Божьим посланником и поведал, что может заставить «совершенно искалеченных взрослых ходить без костылей за считаные часы» и «излечить язвы, просто поместив больного под руку»[230]230
  «Mich sendet Gott», Stern, No. 22, ca. mid-May, 1949. Вырезка в: IGPP Busam Sammlung, PA 259.


[Закрыть].

Херфордская пресса сохраняла осторожность. В начале июня Freie Presse сообщила, что Дитер снова «слег»[231]231
  «Grönings Grenzen: 'Geheilte' werden wieder krank», Freie Presse, Nr. 66, 1949 (either June 5 or 6). Вырезка в: KAH, S Slg. E/E60.


[Закрыть]. Однако его история, несмотря на ее неоднозначность, уже стала жить собственной жизнью. В то же самое время иллюстрированный еженедельник Der Hausfreund завлекал потенциальных искателей исцеления новостью, что полицейский пост перед домом Хюльсманов позволяет людям войти, «если какой-нибудь бедолага пришел издалека». «Полиция капитулировала под давлением фактов», – разглагольствовала газета[232]232
  «Das Wunder von Herford», Der Hausfreund, Nr. 23, June 4, 1949, p. 3.


[Закрыть]. Майстеру пришлось проинформировать главу административного округа, что ситуация в городе стала «невыносимой»[233]233
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. An den Herrn Regierungspräsident in Detmold von dem Oberstadtdirektor Herford, June 16, 1949.


[Закрыть]. Сторонние журналисты описывали «возбужденную толпу», которая собралась протестовать в здании городского совета с призывами «повесить городского главу». Полиция вынуждена была вмешаться, «чтобы прекратить вспышки насилия». Некоторых демонстрантов арестовали. «Это был своего рода бунт», – прокомментировала мюнхенская Mercury[234]234
  StAM, Gesundheitsämter, 4256. Вырезка из: Münchner Merkur, «Tausende im Banne des Herforder 'Wunderdoktors,'» June 24, 1949.


[Закрыть].

Муниципальный/ Городской архив Херфорда

Шли недели, а люди продолжали стекаться в Херфорд. «Они прибывали со всей западной части Германии», – писал корреспондент в конце июня. Люди толпились у дома Хюльсманов «в любое время»: «От пятидесяти до ста человек утром. Двести вечером. Пятьсот в полночь». Лишь тогда, поздней ночью, открывалось окно на балконе второго этажа, откуда Грёнинг «говорил с толпой и раздавал свои фото». Некоторые «ждали уже три, четыре, пять дней… под дождем, почти без пищи, по ночам располагаясь в залах ожидания на станции»[235]235
  «Der Wundertäter von Herford», Badisches Tagblatt, Nr. 72, June 23, 1949. Вырезка в: IGPP/123/100.


[Закрыть]. Журналы публиковали фотографии счастливых людей, возвращающихся к работе, исцелившихся от паралича или делающих глубокие приседания после того, как Грёнинг избавил их от астмы[236]236
  «Rätsel um den Wunderdoktor», Quick, June 5, 1949.


[Закрыть]. Freie Presse предупреждала о «почти зловещем влиянии Грёнинга на людей» и высказывала предположение, что он сумасшедший: «Психиатр, без сомнения, нашел бы патологические черты в странном поведении Грёнинга»[237]237
  «Grönings Grenzen: 'Geheilte' werden wieder krank», Freie Presse, Nr. 66, 1949 (June 5 or 6). Вырезка из KAH, S Slg. E/E60.


[Закрыть].

Молодой диабетик перестал принимать инсулин, когда услышал слова Грёнинга, что каждый, «кто имеет должную веру в Бога, исцелен». Скоро он обессилел и впал в глубокую кому. В итоге выжил, но в дальнейшем нуждался в серьезном уходе[238]238
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. St. Marien-Hospital II, Hamm-Westfalen, betr. G. Köster, June 21, 1949.


[Закрыть]. В ответ на это министр социального обеспечения земли Северный Рейн – Вестфалия потребовал у главы административного округа немедленно возбудить уголовное дело против Грёнинга за нарушение запрета на народное целительство, мошенничество и причинение физического вреда по неосторожности[239]239
  KAH, S 32/7 Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Sozialminister des Landes Nordrhein-Westfalen an den Herrn Regierungspräsident in Detmold, June 26, 1949. См. также: StAM, BezA/LRA 57182, p. 19.


[Закрыть]. Грёнинг обратился к юристам. Его адвокаты ответили на обвинение в совершении преступления тем, что заявили: поскольку их клиент не брал денег за свою работу, нельзя сказать, что он нарушал запрет. Грёнинг всего лишь откликался на нужды «бесчисленных страждущих». Он предлагал помощь больным из своих религиозных убеждений, чувства милосердия и любви. Грёнинг «работал над духовностью людей, не используя лекарств», писали они, и исцелял без физического наложения рук на кого бы то ни было[240]240
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Hans Vogt und Kurt Viering to Herrn Regierungspräsident in Detmold, June 28, 1949.


[Закрыть].

Скоро вся земля Северный Рейн – Вестфалия (к которой принадлежал Херфорд), а также огромный портовый город Гамбург категорически запретили целителю лечить больных[241]241
  «Keine Arbeitserlaubnis für Gröning», Die Welt (Hamburg), Nr. 76, June 30, 1949; KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Der Sozialminister des Landes Nordrhein-Westfalen an den Herrn Regierungspräsident in Detmold, June 26, 1949; StAM, BezA/LRA 57182, p. 19, Abschrift, SSD Fst. Herford Nr. 243 an Kripo Rosenheim, betr. Bruno Gröning, September 5, 1949.


[Закрыть]. Однако другие земли, например северный Шлезвиг-Гольштейн, объявили, что не станут препятствовать его миссии. «Куда ни направься, от Фленсбурга до Рейна, люди говорят о чудо-докторе», – заходилась гамбургская газета Die Welt. Будучи «темой номер один в британской зоне», он «вдруг отодвинул на задний план текущие события, дав людям возможность забыть свои тревоги, большие и малые»[242]242
  «Die Ärzte werden sich wundern», Die Welt (Hamburg), Nr. 75, June 28, 1949.


[Закрыть]. На пресс-конференции в Гамбурге в конце июня Грёнинга спросили, религиозен ли он. «Да. Я верю в Бога, – ответил целитель. – Я живу с Богом»[243]243
  Расшифровка текста этой пресс-конференции напечатана в: Die Akte des Dr. rer. pol. Kurt Trampler und Bruno Gröning: Eine Dokumentation (Berlin: Einhorn Presse, 2001), 46.


[Закрыть].

Глава 4
Духовная медицина

Люди хотели, чтобы Бруно Грёнинг избавил их от множества болезней, но поразительное количество писем, адресованных главе города Херфорда Фрицу Майстеру весной и летом 1949 г. пришло конкретно от людей, страдавших тем или иным параличом. «Я слышал, что герр Грёнинг добивается наибольших успехов в отношении паралича [Lähmung]», – писал один мужчина Майстеру в июне 1949 г.[244]244
  См. различные письма в: KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950); зд. с. 111, письмо от: R. Berger, Essen, an den Oberstadtdirektor, June 13, 1949.


[Закрыть] Типичное журналистское фото тех дней демонстрировало людей, прибывающих повидаться с чудо-доктором в инвалидных креслах, на костылях или с палками. Журналисты, описывающие то, что происходило на Вильгельмсплац, высказывались по этому поводу, и не всегда доброжелательно. Один из них подчеркивал, что в толпах «преобладают неходячие и ползающие калеки» наряду с «дрожащими, трясущимися и получившими боевые ранения»[245]245
  Rp., «Der Wundertäter von Herford», Badisches Tagblatt, Nr. 72, June 23, 1949. Вырезка из IGPP/123/100.


[Закрыть]. Паралич конечностей являлся симптомом, связанным с испытаниями военного времени и последствиями военных неврозов еще с Первой мировой, но, согласно одному описанию, Вторая мировая сделала инвалидами почти втрое больше людей среди ветеранов[246]246
  Poore, Disability, 169.


[Закрыть].

Врач по имени Йенс Бергфельд, опубликовавший в 1949 г. отчет под названием «Херфордский чудо-доктор», описал нескольких больных, лишившихся дара речи из-за полученных на войне ран[247]247
  Jens Bergfeldt, Herfords Wunderdoktor: Der Fall Gröning (Wiedensahl und Minden: Heinz Schilling, ca. 1950), 2.


[Закрыть]. Еще одна публикация поведала историю женщины, которая утратила способность говорить и слышать, «потеряв единственного сына, а также из-за обстоятельств вторжения русских» (туманное упоминание «обстоятельств», скорее всего, являлось эвфемизмом изнасилования)[248]248
  Schmidt, Wunderheilungen, 95–96.


[Закрыть]. О некоторых просителях сообщалось, что они страдают военной слепотой (Kriegsblindheit), состоянием, также известным со времен Первой мировой[249]249
  StAM, Polizeidirektion München, 15558, p. 39. Durchschrift, September 12, 1949. Betr.: Bruno Gröning. Werner Bab, «Die Ursachen der Kriegsblindheit», Berliner klinische Wochenschrift 58:20 (May 16, 1921): 512–13.


[Закрыть]. Хотя в этом «параде» скорбей были и другие недуги, особенно выделялись болезни, расплывчато объясняемые ущербом, причиненным войной, а также поражения конечностей и органов чувств.

Историк медицины Анна Харрингтон описывает самые разные примеры «дурного поведения тела» – когда первопричины нездоровья могут корениться в социальном опыте, а не вызываться индивидуальными физиологическими, биологическими или психологическими факторами[250]250
  Harrington, The Cure Within, 251.


[Закрыть]. Томас Манн, проведший годы нацизма изгнанником в Соединенных Штатах, однажды заметил, что люди из числа беженцев, «похоже, особенно подвержены сердечным приступам в форме коронаротромбоза или грудной жабы». С учетом испытанных ими боли и ужаса, отмечал Манн, этому «едва ли следует удивляться»[251]251
  Thomas Mann, The Story of a Novel: The Genesis of Doktor Faustus, trans. Richard Winston and Clara Winston (New York: Knopf, 1961), 76.


[Закрыть]. Однажды он упомянул «сердечную астму изгнанника»[252]252
  Sean A. Forner, German Intellectuals and the Challenge of Democratic Renewal: Culture and Politics After 1945 (Cambridge: Cambridge University Press, 2014), 60.


[Закрыть].

Харрингтон спрашивает, не объясняются ли некоторые проявления болезни или внезапной инвалидности «предательством, межличностным отчуждением и силовой политикой». Один из поразительных примеров, приводимых ею, должен быть знаком американским читателям определенного возраста, заставшим кризис в среде авиадиспетчеров начала 1980-х гг. В 1981 г. диспетчеры авиационной отрасли устроили забастовку, протестуя против условий труда и невыносимого стресса, сопутствующего их работе. Но, несмотря на то что исследователи охотно согласились с самим фактом стресса у людей этой профессии, они не могли найти ни одного физического проявления такого стресса, например повышенного уровня кортизола или кровяного давления. В конечном счете Роберт Роуз, видный психиатр в команде Федерального управления гражданской авиации США, изучавший эту проблему, сделал вывод, что причиной страданий авиадиспетчеров был не столько стресс, сколько отсутствие социальной поддержки. У них было чувство, что никому нет дела до того, какая тяжелая у них работа или насколько они с ней справляются. Испытываемый ими стресс, как убедился Роуз, не был просто биологическим или физиологическим и «не был лишь внутри индивида»[253]253
  Harrington, The Cure Within, 253–54.


[Закрыть]. Их болезнь была следствием социального опыта.

Применив эти идеи к послевоенной Германии, мы можем задаться вопросом, насколько всепроникающая тревога, чувство коллективного поражения, неотвязные вопросы вины и страх предательства могли повлиять на то, как люди переживали хрупкость собственного тела после нацизма. Возможно, они неожиданно слепли или глохли потому, что не выдерживали всего происходящего вокруг – не могли вынести поражения в войне и его последствий? Что, если внезапная потеря способности ходить была у некоторых неосознанной формой протеста против собственного волеизъявления, против действий, против ответственности за геноцид и военные преступления? Что, если они лишались дара речи, поскольку слишком многое нельзя было обсуждать вслух, прежде всего репрессии и массовое убийство евреев, но также и тревоги, вызванные денацификацией, и стыд из-за разгрома в войне? Разгром, писал анонимный нацистский разведчик в последние дни Второй мировой войны, вызвал у многих физические страдания. В социальных условиях, характеризуемых некоторыми современниками как постоянная «гражданская война», идея философа Мориса Мерло-Понти, что утрата дара речи может означать «отказ от сосуществования», представляется убедительной[254]254
  Maurice Merleau-Ponty, Phenomenology of Perception, trans. Colin Smith (London: Routledge, 2010), 186.


[Закрыть].

Бруно Грёнинг и феномен, быстро сформировавшийся вокруг него в 1949 г., дают нам возможность обдумать эти непростые вопросы. То, что многие люди после войны были нездоровы, очевидно. Но что заставляло их в таких масштабах искать лечения у подозрительного невысокого мужчины в мятых штанах, к тому же бывшего нациста? Что побуждало их ночевать на улице под дождем в надежде с ним встретиться? Почему они называли его «мессией»? Ясно, что многие немцы наделяли Грёнинга качествами, намного превосходящими возможности обычных врачей. Неясно как, но чудо-доктор был способен прикоснуться к ранам, до которых врачи просто не могли добраться.

* * *

После гамбургской пресс-конференции, на которой он сказал, что живет с Богом, Грёнинг неожиданно исчез из поля зрения общественности. После суматохи, вызванной им в Херфорде, это исчезновение лишь добавило ему таинственности, и, даже отсутствуя, он продолжал господствовать в заголовках: в начале июля его фото появилось на обложке популярного в Западной Германии журнала Der Spiegel, причем иллюстрация создавала впечатление, что он вознесся над землей и парит над морем зачарованных женщин. Сопровождающая статья вовсе не отличалась пониманием того, что притягивало к нему людей, поскольку ее автор сам был околдован всевозможными шокирующими подробностями об этом «мессии», проводящем вечера «со своими учениками» в «атмосфере прямо в духе Эдгара По»[255]255
  «Wer ein Schnitzel findet, ist geheilt», Der Spiegel 28, July 7, 1949, p. 7.


[Закрыть].

© DER SPIEGEL 28/1949

Скоро станет известно, что Грёнинга прячут на арендованной вилле в Гейдельберге под названием «Дом Рутенберга» (выбранной отчасти благодаря высокой ограде, что позволяло держать публику на расстоянии), где он приступил, как будет сказано позже, к новаторскому комплексу экспериментов. Это начинание было детищем популярного иллюстрированного журнала Revue, по форме напоминающего The Saturday Evening Post, но со знаменитостями и красотками[256]256
  Landesarchiv Baden-Württemberg, 466–5/ 7330, an den Herrn Sozialminister des Landes Nordrhein-Westfalen, August 1949, betr.: Ausübung der Heilkunde durch Bruno Gröning, Herford.


[Закрыть]. Два предприимчивых репортера, Гельмут Лаукс и Хайнц Бонгарц, получили задание привлечь к сотрудничеству Грёнинга, а также нескольких врачей, желающих наблюдать его работу и «клинически ее тестировать»[257]257
  «Plan der Revue», Revue, Nr. 27, August 14, 1949, 8.


[Закрыть]. Результаты должны были публиковаться еженедельными фрагментами с августа по октябрь 1949 г. Эта серия статей стала сенсацией, каждый номер продавался тиражом от 100 000 до 400 000 экземпляров[258]258
  «Ich rieche Nazis», Der Spiegel 38, September 15, 1949, 14.


[Закрыть]. Почему – становится ясно из заглавной статьи. Она включала полностраничное изображение Грёнинга крупным планом, с проникновенным выражением лица, и имела приковывающий внимание заголовок, набранный жирным шрифтом: «Революция в медицине?» Первые выпуски были посвящены предположению, что «нетерпимые» медицинские круги стоят между людьми и восстановлением их здоровья. «Я лечу неизлечимых», – заявил Грёнинг Revue[259]259
  «Revolution in der Medizin?», Revue, Nr. 27, August 14, 1949, 1.


[Закрыть].

Задание, полученное Лауксом и Бонгарцем, требовало большой беготни. Они поставили на службу своему делу содействие и опыт врача и психолога из Марбурга, профессора Г. Х. Фишера. По расчетам журналистов, в Гейдельберге Грёнинг должен был работать с теми, кого они выбрали, тогда как Фишер и другие врачи – наблюдать[260]260
  «Die Geschichte der Vorbereitung», Revue, Nr. 28, August 21, 1949, 8.


[Закрыть]. По дороге из гамбургских кабинетов на север, в Херфорд, им попадались люди, которым Грёнинг уже помог, готовые говорить о своем опыте, а также те, кто с ним еще не встречался. Среди первых были директор программы страхования здоровья по фамилии Ланценрат, страдавший болезнью почек, но избавившийся от боли двумя месяцами ранее в результате лечения Грёнинга, некто Клюглих из Билефельда, получивший на войне пулевое ранение в почку, чьи «страдания все заметней облегчались» после разговора с Грёнингом, и герр Каргесмейер, 47-летний житель города-курорта Бад-Эйнхаузен, страдавший сильными головными болями, перешедшими в невралгию тройничного нерва: его муки прекратились после встречи с Грёнингом. Среди новых пациентов оказались вдова из Билефельда – ревматичная владелица магазина велосипедов, фрау Йост из Хемсбаха под Гейдельбергом, имевшая проблемы с желудком и пищеварением, а также герр Штробель из Мангейма, получивший три ранения на войне и живший с болезнью Бехтерева, воспалением позвоночника.

Найти таких людей было легко; сам целитель оказался более неуловимым. Потерпев неудачу при первой попытке обнаружить его местонахождение, Лаукс и Бонгарц обратились к Ланценрату, чиновнику системы медицинского страхования, с просьбой передать ему свое сообщение. Скоро пришла телеграмма от Грёнинга, а там и сам чудо-доктор явился во Франкфурт в арендованном «Фольксвагене». «Дом Рутенберга» в Гейдельберге и все остальное было уже подготовлено[261]261
  «Bruno Gröning: Phänomen eines Seelenarztes», Revue, Nr. 27, August 14, 1949, 8, 10–11, 18; «Bruno Gröning ein geborener Seelenarzt von großer Begabung», Revue, Nr. 28, August 21, 1949, 8, 10–11.


[Закрыть].

Хотя Грёнинг жил на вилле (куда, несмотря на ограду и старания Revue, люди съезжались толпами, парковали рядом машины и теснились у ворот), эксперименты, по совету Фишера, должны были проходить в Клинике Лудольфа Креля в Гейдельбергском университете[262]262
  «Was Bruno Gröning in Heidelberg tut», Stuttgarter Zeitung, Nr. 139, August 13, 1949, 9. Вырезка в: Landesarchiv Baden-Württemberg, 466–5/7330.


[Закрыть]. Клиника славилась особым вниманием к психосоматической медицине. Лаукс и Бонгарц, очевидно, с самого начала предположили, что болезни, в излечении которых Грёнинг был столь успешен, являлись, по их словам, seelisch[263]263
  Фишер рекомендовал Гейдельбергу: «Bruno Gröning ein geborener Seelenarzt von großer Begabung», Revue, Nr. 28, August 21, 1949, 9.


[Закрыть]. Это слово буквально означает «душевный», но в зависимости от контекста может также означать духовное, психологическое, эмоциональное или психическое[264]264
  Разумеется, слово «психология» также этимологически двойственно. Оно впервые встречается в книге 1588 г. «О привидениях и других чудесах» на французском языке. Renaud Evrard, «The Orthodoxization of Psychology in France at the Turn of the Twentieth Century», in Lux and Paletschek, eds., Okkultismus im Gehäuse, 175.


[Закрыть]. Кроме того, Лаукс и Бонгарц часто использовали применительно к Грёнингу несколько устаревшее в области психологии слово Seelenarzt: буквально – «доктор души». Его медицина, по неоднократно высказанному в цикле статей Revue предположению, являлась духовной. По мнению Фишера, слишком немногие врачи умели лечить подобные болезни, поэтому пациенты «бродили, не получая помощи, от одного врача к другому, но лечение ничего им не давало». Это, по его словам, объясняло их «фанатичную надежду на чудо» – и на прием у Грёнинга[265]265
  «Briefe an Gröning – ein Alarmsignal!» Revue, Nr. 32, September 18, 1949, 10.


[Закрыть].

По крайней мере сначала Фишер был убежден, что Грёнинг способен искупить ошибки медицины, вдохнуть в нее новую жизнь, предложить новое понимание взаимодействия психики и тела. Что было характерно для того времени, Фишер ни разу не сказал открыто, зачем нужно искупление. Он не говорил, например, что в Третьем рейхе медицину превратили в инструмент государственной евгенической программы, так что в клинических подходах не осталось ни одного уголка, не затронутого расово-технократическим импульсом. Он не обсуждал возмутительные категории расовой основы физического благополучия и болезни, высосанные государством из пальца, – категории, радикально пересмотревшие и сузившие понятие ценности человека, установившие жесткую социальную иерархию «годных» и «негодных». Те, кто считался «годным» в Третьем рейхе, а именно имеющие «арийскую» расовую идентичность, свободные от наследственных заболеваний и способные энергично и продуктивно работать, получили от государства щедрые привилегии, в том числе привилегию (а иногда – из-за криминализации абортов – обязанность) производить потомство. «Негодные», напротив, были лишены минимально необходимой поддержки и средств к существованию. Считавшиеся биологически опасными, они были отвергнуты из-за таких мнимых недостатков, как раса (например, евреи, западные или восточные цыгане), инвалидность и ряд болезней или состояний, передающихся по наследству (или считавшихся таковыми). Немецкие врачи создали систему, которая привела по меньшей мере к 400 000 принудительных стерилизаций и медицинскому убийству порядка 260 000 человек, жизни которых, на официальном языке, «не стоили того, чтобы этим людям жить»[266]266
  Gisela Bock, Zwangssterilisation im Nationalsozialismus: Studien zur Rassenpolitik und Frauenpolitik (Opladen: Westdeutscher Verlag, 1986), 8, 230–46; Hans-Walter Schmuhl, «Die Patientenmorde», in Vernichten und Heilen: Der Nürnberger Ärzteprozeß und seine Folgen, Angelika Ebbinghaus und Klaus Dörner, eds. (Berlin: Aufbau Verlag, 2001), 297.


[Закрыть]. Фишер и об этом не упоминал.

Недавняя история Гейдельбергского университета также не была темой, по которой высказывались доктор Фишер или авторы статей Revue. Расположенный на зеленых берегах реки Неккар, университет является одним из самых старых в Германии. Преподавательский состав и студенты нацифицировали его вскоре после 1933 г. Евреи, пацифисты и социалисты были вычищены из профессорского состава. Оставшиеся педагоги и учащиеся адаптировались к господствующим веяниям, и их отношение к новому режиму, в общем, варьировалось от энтузиазма до пассивного принятия. Американские оккупанты, проводившие денацификацию Гейдельберга после войны, «просеяли» педагогический состав. Процедура, задуманная как справедливая, но слишком обстоятельная, так и осталась до конца не выполненной. В случае медицинского факультета желание скорее открыть двери университета означало, что, хотя «большинство докторов» имели «в прошлом связь с нацизмом», почти половина из них были сочтены подходящими для восстановления в должности[267]267
  Steven P. Remy, The Heidelberg Myth: The Nazification and Denazification of a German University (Cambridge: Harvard University Press, 2003), 130, 137.


[Закрыть].

Клинику, где должны были проходить эксперименты с Грёнингом, возглавлял невролог Виктор фон Вайцзеккер. Он вернулся в Гейдельберг лишь в 1945 г. с должности директора неврологической клиники и исследовательского института в Университете Бреслау (нынешний Вроцлав, Польша), которую занял в 1941 г. Вайцзеккер был отпрыском аристократического семейства (его племянник Рихард фон Вайцзеккер впоследствии стал президентом Федеративной Республики). Брат Виктора Эрнст, бывший государственный секретарь министерства иностранных дел и посол в Ватикане при нацистах, только что, в апреле 1949 г., был осужден[268]268
  Был приговорен к семи годам заключения, впоследствии срок был сокращен до пяти лет. – Прим. пер.


[Закрыть] американским военным трибуналом в Нюрнберге за участие в депортации французских евреев в Аушвиц и за военные преступления.

В Бреслау Виктор фон Вайцзеккер занимался извлечением головного мозга «эвтаназированных» детей для научных исследований. Он отстаивал эвтаназию и эксперименты на людях даже после Нюрнбергских процессов, открыто высказывая мнение, что «насилие и человеческая жертва» являются «необходимой частью трагедии человеческой истории»[269]269
  Anne Harrington, Reenchanted Science: Holism in German Culture from Wilhelm II to Hitler (Princeton: Princeton University Press, 1996), 203.


[Закрыть]. Вайцзеккер долго придерживался этих взглядов, еще в 1933 г. высказавшись о том, насколько «конструктивной» могла бы быть «политика уничтожения, доведенная до логических выводов и осуществляемая в масштабе всей страны»[270]270
  Benno Müller-Hill, Murderous Science: Elimination by Scientific Selection of Jews, Gypsies, and Others, Germany, 1933–1945, trans. George R. Fraser (Oxford, UK: Oxford University Press, 1988), 92.


[Закрыть].

В то же время Вайцзеккер, пожалуй, лучше всего известен как ключевая фигура в истории психосоматической медицины. Эта область, имевшая свои корни в европейском романтизме XIX в., была институционализирована в немецкоязычных странах к 1920-м гг. Она сосредоточивалась на недугах, часто хронических, которые были физическими, но находились под влиянием патологических взаимодействий ума и тела. Врачи, практиковавшие психосоматику, были склонны критически относиться к официальной медицине, видя ее недостаток в том, что им казалось слишком упрощенческим подходом коллег, не рассматривавших пациента как единое целое, включающее тело и душу[271]271
  Harrington, The Cure Within, 81–82. См также: Alexa Geisthövel and Bettina Hitzer, eds., Auf der Suche nach einer anderen Medizin: Psychosomatik im 20. Jahrhundert (Berlin: Suhrkamp, 2019).


[Закрыть]. Специалисты по психосоматике отвергали узкие естественно-научные представления о болезни и инвалидности и стремились наряду с наукой поднимать вопросы смысла. Они ставили биографию и социальное окружение пациентов в центр своего лечения и философии. Учитель и наставник Вайцзеккера Лудольф фон Крель был убежден, что исцеление требует знания «всей природы» пациента. Фон Крель заявлял, что он «не мистик», а также «не оккультист или кто-то подобный», однако, по его словам, «то, что является духом, есть дух», а «человеческое существо – это целостность, дух и тело»[272]272
  Ralf Bröer and Wolfgang U. Eckart, «Schiffbruch und Rettung der modernen Medizin», Ruperto Carola 2 (1993): 4–9.


[Закрыть].

Вайцзеккер испытал сильное влияние этих идей и верил, что необходимо серьезно обдумывать не только внешние проявления болезни или дисфункции органов, но и его символические аспекты. Он слушал истории, которые рассказывали ему пациенты, чтобы найти ключ к пониманию их проблем. На основе этих повествований он писал «патософии» – нарративы, анализировавшие аспекты жизни пациентов для обнаружения скрытого значения их недугов. Вместо того чтобы спрашивать пациентов «Что вас беспокоит?», Вайцзеккер, как мог бы поступить психоаналитик, задавал вопросы: «Почему эти симптомы? Почему сейчас?»[273]273
  Harrington, Reenchanted Science, 202; Harrington, The Cure Within, 84–86; цит. на с. 85.


[Закрыть].

Главный аргумент, изложенный в статьях Revue, впрочем, был направлен, хотя и негласно, в сторону прошлого: медицина терпит крах с пациентами, относясь к их телам как к сломанным машинам и пренебрегая душой. Грёнинг стимулирует психосоматическую трансформацию медицины, подводя ее к более целостному подходу в лечении, который будет принимать в расчет внутреннюю жизнь и опыт человека. Такой подход, постоянно утверждал Revue, восстановит «доверие». Причины того, что доверие следует восстанавливать, – недавняя история принудительных стерилизаций и «милосердного убийства» инвалидов – снова не были высказаны. Как это часто бывало в послевоенной Западной Германии, само умолчание становится красноречивым свидетельством. Однако с учетом того, что эксперименты Грёнинга проходили в так и не реабилитировавшемся до конца Гейдельбергском университете, причем в клинике врача, выступавшего за эвтаназию, избегание любого упоминания о медицинских бесчинствах нацистского периода неудивительно.

В значительной мере интерес, с которым чудо-доктор столкнулся в Херфорде, был религиозным по своему характеру. Пастор Герман Кунст (хотя некоторые идеи Грёнинга и вызывали у него беспокойство) оценивал его как добродетельную фигуру. Адвокат целителя отвергал обвинения в адрес своего клиента в нарушении запрета на народное целительство, объясняя, что Грёнинг лечит духовно. И если первая смелая идея цикла статей в Revue заключалась в том, что медицина не способна лечить пациентов, поскольку пренебрегает их душами, то согласно второй воздействие Грёнинга можно объяснить методами науки – путем эксперимента и наблюдения – в среде, подготовленной к положительному восприятию мысли о том, что поврежденная душа способна сделать тело больным.

Однако бо́льшая часть того, что освещали статьи цикла, была описанием общения Грёнинга с пациентами и обсуждением их восприятия телесных ощущений. Он желал интерпретировать эти ощущения не столько как сигналы, способные указывать на определенный вид дистресса, сколько как индикаторы постоянно меняющегося внутреннего состояния, на которое мы – или некие незримые внешние силы – можем обрести влияние. Например, фрау Йост, пациентка Вайцзеккера, имела нарушения пищеварения, запоры, головные боли и доброкачественную опухоль матки. В стенограмме их лечебного сеанса, опубликованной в журнале, Грёнинг попросил ее не фокусироваться на своих страданиях. Вместо этого, сказал он, нужно «целиком и полностью сосредоточиться» на своем теле. «Чувствуете ли вы, как что-то происходит в вашем теле? – спросил он однажды. – Проходит ли через него волна?» Он заверил, что не хочет указывать ей, что чувствовать, и настаивает только, чтобы она «была уверена, что говорит правду… чтобы просто всегда говорила правду». Как и в других случаях, Грёнинг высказывался обрывочно, никогда не формулируя ничего конкретно, чтобы это могло быть методом, но слегка подтрунивая над пациентами и, судя по всему, интуитивно догадываясь об изменениях их состояния. «Мы добьемся цели, – сказал он фрау Йост, – но вы не должны так много думать о своих страданиях, это отвлекает меня, я не могу работать, и этого не нужно». К сожалению, мы немногое можем узнать об ощущениях фрау Йост. Revue зафиксировал лишь основные реакции: ощущение тепла в почках, боль в нижней части спины.

Во врезке на странице Лаукс и Бонгарц поведали своим читателям другие подробности о фрау Йост, что напоминало одну из патософий Вайцзеккера. Она мучилась, не находя облегчения, больше десяти лет. В 22 года против воли семьи она вышла замуж за 55-летнего вдовца, за женой которого ухаживала перед ее смертью (у той были недиагностированные проблемы с брюшной полостью или гинекологией). Какое-то время фрау Йост боялась, что каким-то образом «заразилась» этими симптомами. У них с мужем был один общий ребенок, сын, и три дочери от его прежнего брака. Она хотела еще детей, он не хотел. Вайцзеккер объяснил «мучительную желудочную боль» фрау Йост чувством вины перед первой женой своего мужа, а опухоль – «несбывшимися желаниями иметь больше детей»[274]274
  «Bruno Gröning ein geborener Seelenarzt von großer Begabung», Revue Nr. 28, August 21, 1949, 10. Неконкретизированная жалоба в тексте называется Unterleibsleiden.


[Закрыть].

Нет никаких доказательств, что что-то из вышесказанного имело отношение к тому, как Грёнинг лечил фрау Йост или любого другого человека. Как в Херфорде, так и в Гейдельберге наблюдатели проецировали на него свои представления о том, что видели, – в данном случае они в нем видели психотерапевта. Что бы он ни делал для тысяч людей, обращавшихся к нему за помощью, статьи Revue четко указывали на одно: Грёнинг был готов их слушать. Он побуждал говорить правду. По наблюдениям пастора Кунста в Херфорде, он часами сидел, слушая рассказы больных о своих проблемах. Он говорил с ними «тихо», писали Лаукс и Бангарц, «и с полной уверенностью»[275]275
  «Bruno Gröning ein geborener Seelenarzt von großer Begabung», Revue, Nr. 28, August 21, 1949, 9.


[Закрыть]. Значение Грёнинга для тех, кто искал у него исцеления, заключалось в его «вольном, необузданном природном таланте, который иногда допускал ошибки, но имел мощную способность лечить души»[276]276
  «Bruno Gröning ist kein Scharlatan», Revue, Nr. 29, August 28, 1949, 8.


[Закрыть]. Слово, которое они использовали, Seelenbehandlung, можно также перевести как «психологическое лечение», но они однозначно приписывали успех Грёнинга не столько методу, сколько некоему врожденному умению обращаться к сердцу и уму.