Текст книги "Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии"

Глава 3
Херфордское чудо

То, что история Грёнинга началась среди низких холмов Вестфалии, в таком традиционалистском буржуазно-торговом городе, как Херфорд, сегодня кажется столь же удивительно, что и тогда. Опрятный городок-труженик славился «здоровым предпринимательским духом», как написала одна газета в 1949 г., а также производством тканей, кухонной мебели, шоколада и сигар[163]163
  «Der Wundertäter von Herford», Badisches Tagblatt, Nr. 72, June 23, 1949. Вырезка в: IGPP, Bestand E 123, Nr. 100.


[Закрыть].

Безусловно, тысячи паломников, жаждущих встречи с чудо-доктором и вскоре хлынувших в город, осложнили и без того непростое положение Херфорда и, скорее всего, стали настоящей головной болью для мэра города Фрица Майстера. Майстер был представителем новой послевоенной элиты этого региона. Член Социал-демократической партии, смещенный с прежней должности нацистами в 1933 г., он являлся, как это называлось на послевоенном жаргоне с характерной для него образностью, политически «неотягощенным»[164]164
  Майстер недолгое время, с 1932 по 1933 г., был мэром Тары. Он занял пост городского управляющего Херфорда в 1947 г. Sahrhage, Diktatur und Demokratie, 407.


[Закрыть]. Это необязательно делало его всеобщим героем, хотя Вестфалия поначалу поддерживала Адольфа Гитлера с несколько меньшим энтузиазмом, чем другие места, а сам Херфорд проявлял в этом деле еще меньше рвения, чем сопредельные вестфальские территории[165]165
  Sahrhage, Diktatur und Demokratie, 568–75.


[Закрыть]. Майстер был вполне подходящей фигурой для повседневного руководства, но демонстрация чудес и внезапный приток в город масс людей, жаждущих исцеления, создавали серьезные проблемы, пожалуй, самые серьезные в его послевоенной карьере на тот момент.

Разнообразие жалоб, с которыми люди приходили к Бруно Грёнингу в надежде на исцеление, было колоссальным: головные боли, астма и ишиас; кальциноз позвоночника, различные виды рака и нейрофиброматоз (вызывающий рост опухолей нервов); проблемы со щитовидной железой, кровообращением, ЖКТ, печенью, сердцем и средним ухом; синусит и артрит. У одних были травмы гортани, вывих бедра, тремор и различные формы паралича. Другие жаловались на церебральный паралич, сколиоз, ангину, эпилепсию, бессонницу, туберкулез и язву желудка.

Здоровье немцев было подорвано войной, за которой последовал период недостаточной медицинской помощи и нехватки нормального жилья. Более того, британская оккупационная власть, в чьей зоне находился Херфорд, придерживалась идеи, что, из соображений справедливости, стандарт жизни для немцев должен быть очень низким. Пайки оставались скудными, что, по мнению некоторых немецких медицинских работников, сыграло свою роль в «пугающем ухудшении» здоровья людей[166]166
  Reinisch, Perils of Peace, глава 5, цит. на с 179.


[Закрыть].

Особенно угрожающая ситуация как в Херфорде, так и в других частях страны сложилась после войны в области женского здоровья. Изнасилования, иногда многократные, влекли за собой многочисленные последствия, в том числе нежелательные беременности и расцветшие буйным цветом венерические заболевания. Женщины несли это бремя наряду с мужчинами. Поскольку огромное количество мужчин погибли, или оставались в плену, либо вернулись домой нетрудоспособными, именно женщины начали расчищать завалы, оставшиеся в маленьких и больших городах. Они занимались детьми, обеспечивали кров над головой и «мешочничали» в сельской местности, обменивая ценные вещи на еду, чтобы как-то прокормиться. В то же время, как и следовало ожидать, преобладающее большинство инвалидов после войны составляли мужчины. В 1950 г. право на военную пенсию имело свыше 1,5 млн нетрудоспособных ветеранов, в том числе более 200 000 ампутантов, 56 000 человек со стойкими повреждениями головного мозга, 34 000 человек с глазными протезами и 6600 слепых[167]167
  Carol Poore, Disability in Twentieth-Century German Culture (Ann Arbor: University of Michigan Press, 2007), 170–71.


[Закрыть].

Здоровье детей также вызывало тревогу. Младенческая смертность оставалась на треть выше довоенной, по крайней мере до 1948 г. В городах дети страдали от глистов и рахита. Среди сирот и детей больных или многодетных родителей был выше риск недоедания, как показало клиническое исследование, опубликованное в 1948 г. в журнале The Lancet, но «алиментарное здоровье» являлось «второстепенной проблемой» по сравнению с «опасным социальным и психологическим окружением в разбомбленных городах»[168]168
  A. P. Meiklejohn, «Condition of Children in Western Germany», The Lancet, October 16, 1948, 620–21, 623.


[Закрыть]. Кроме того, после войны многие дети рождались слишком маленькими и были более подвержены диабету и заболеваниям системы кровообращения, а также различным психическим расстройствам[169]169
  Wolfgang Uwe Eckart, Medizin in der NS-Diktatur: Ideologie, Praxis, Folgen (Vienna: Böhlau, 2012), 353.


[Закрыть].

Самому Херфорду в целом посчастливилось, он меньше пострадал от войны, чем многие другие города. Тем не менее его неоднократно бомбили, и последствия были печальными. В результате этого в 1949 г. первейшей проблемой города была серьезная нехватка жилья. В ходе воздушных боев тысячи немцев из числа гражданских лиц были эвакуированы в относительно безопасный Херфорд, и после войны к ним добавилось почти 7000 беженцев, осевших здесь: одни были согнаны с бывших немецких территорий на востоке, другие мигрировали на запад из советской оккупационной зоны[170]170
  Michael Oldemeier, «Das Wachstum der Stadt Herford im 19. und 20. Jahrhundert», in Theodor Helmert-Corvey and Thomas Schuler, eds., 1200 Jahre Herford: Spuren der Geschichte (Herford: Maximilian Vlg., 1989), 127–30. Население Херфорда в 1945 г. («за исключением военного персонала») составляло 46 753 человека, в 1946 г. – 43 882 человека, с 1948 г. – 47 189 человек, в 1950 г. – 49 309 человек. Rainer Pape, Sancta Herfordia: Geschichte Herfords von den Anfängen bis zur Gegenwart (Herford: Bussesche Verlagshandlung, 1979), 353.


[Закрыть]. Поскольку Херфорд являлся еще и одной из баз операций для британского военного руководства (так называемой Контрольной комиссии в Германии), оккупационные силы реквизировали под свои нужды больше 600 домов, выселив около 6500 жителей[171]171
  Sahrhage, Diktatur und Demokratie, 499; Bettina Blum, «My Home, Your Castle: British Requisitioning of German Homes in Westphalia», in Camilo Erlichman and Christopher Knowles, eds., Transforming Occupation in the Western Zones of Germany (London: Bloomsbury, 2018), 116.


[Закрыть].

Множество страждущих, собравшихся в Херфорде весной 1949 г., лишь усугубили жилищную проблему. В то же время толпы паломников раздражали представителей британских военных властей, живших возле Вильгельмсплац, и вскоре они явились с визитом. Если этот беспорядок не прекратится, сказали англичане, у них не останется иного выхода, кроме как реквизировать дополнительные дома для своих сотрудников в более спокойных районах города[172]172
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. An den Herrn Regierungspräsident… von dem Oberstadtdirektor Herford, June 16, 1949.


[Закрыть]. Давление на городские власти нарастало.

В конце апреля главный санитарный врач, некто доктор Зиберт, вызвал Грёнинга в свой кабинет на разговор. Грёнинг в ответ организовал пресс-конференцию в доме Хюльсманов, в которой участвовали Майстер и другие местные управленцы[173]173
  Revue, Nr. 27, August 14, 1949, p. 10. Вырезка в: IGPP, Busam Sammlung; KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54, report from Superintendent des Kirchenkreises Herford, May 1949.


[Закрыть]. Через несколько дней Майстер вернулся и в присутствии примерно 120 свидетелей, находившихся в гостиной, объявил о запрете: «начиная с этого момента» Грёнинг должен отказаться от «практики целительства»[174]174
  KAH, S 32/7 Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. An Herrn Bruno Gröning von Oberstadtdirektor, May 3, 1949 and, on the back, «Bericht», дат. May 4, 1949.


[Закрыть]. Однако чудо-доктора нелегко было переубедить. Столкнувшись с запретом, он (или кто-то, действовавший от его имени) повысил ставки, развесив по городу листовки с призывом к тем, кто ищет исцеления: если они хотят его увидеть, то должны получить разрешение у врача или Майстера[175]175
  KAH, S 32/7 Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Leaflet, дат. May 28, 1949.


[Закрыть].

Скоро на рабочий стол Майстера начали поступать прошения, в которых его умоляли нарушить правила и позволить аудиенцию у целителя. Мужчина по имени Фриц Т., страдавший тендинитом, проблемами с почками, артритом и ревматизмом и передвигавшийся в инвалидном кресле с 1935 г., написал Майстеру, что, хотя всего лишь «мог поговорить с герром Грёнингом через окно», он «чувствовал себя более подвижным, ему становилось значительно лучше». Укоряя затравленного городского главу, Фриц Т. выразил пожелание, «чтобы те, кто запретил герру Грёнингу практиковать, провели хотя бы четыре недели такими же больными, как я, сидя в инвалидном кресле, как приходится мне»[176]176
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), p. 22. Письмо из Лёне от 19 мая 1949 г.


[Закрыть].

Новости о херфордском чуде, начавшемся как драма одного города, быстро распространились, причем это происходило одновременно со знаменательным политическим событием – учреждением 23 марта 1949 г. Федеративной Республики Германия.

Местные жители сразу соотнесли историческую дату – создание второй Германской республики – и соответствующие идеалы демократии, справедливости и эгалитаризма с ситуацией в Херфорде. «Нельзя слушать только докторов», – уловил репортер чьи-то слова в группе сторонников Грёнинга, собравшихся в здании городского совета, чтобы протестовать против недавнего запрета. Нужно прислушиваться и «к людям, как требует того демократия»[177]177
  «Gröning-Anhänger demonstrieren vor dem Rathaus», Westfalen-Zeitung, June 9, 1949. Вырезка в: KAH, S Slg. E/E60.


[Закрыть]. Некоторые граждане подавали язвительные жалобы в популистском духе. По мнению жителя маленькой близлежащей общины, в запрете не было «ни следа демократии, поскольку он был принят против воли масс». Это был «удар по лицу недужных», доказывал этот гражданин, уподоблявший запрет «мерам, обычным для Третьего рейха»[178]178
  KAH, S10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning, p. 108, письмо из Браке/Липпе от June 13, 1949.


[Закрыть].

Горячее принятие Грёнинга общественностью представляется отчасти негативной реакцией на преследование непрофессиональных целителей со стороны нацистской партии. Германия имела долгую историю нетрадиционной и магической медицины: начиная с создания немецкого национального государства практически любой, кто хотел заниматься целительством, мог делать это в согласии с действовавшим де-факто принципом Kurierfreiheit, или «свободы лечить»[179]179
  Thomas Faltin, Heil und Heilung: Geschichte der Laienheilkundigen und Struktur antimodernistischer Weltanschauungen in Kaiserreich und Weimarer Republik am Beispiel von Eugen Wenz (1856–1945) (Stuttgart: Steiner, 2000), 224–34.


[Закрыть]. Сам Отто фон Бисмарк однажды провозгласил в рейхстаге, что государство не имеет права запрещать оказание помощи теми, кто наделен «талантом исцелять, дарованным Богом и природой»[180]180
  Bundesarchiv Berlin (hereafter: BAB), R 86/1492/231. Вырезки из: Braker Zeitung, 29. Jahrgang, August 12, 14, and 16, 1907.


[Закрыть]. Хотя принцип Kurierfreiheit никогда не был абсолютным, от истоков Германской империи в 1871 г. до начала Второй мировой войны в стране процветало множество врачебных искусств. Миллионы человек посещали магнетизеров и гипнотерапевтов, натуропатов и гомеопатов, радиотерапевтов и гидротерапевтов, мастеров работы со звездным маятником, травников и иридологов, целителей, лечивших наложением рук и молитвой, деятелей антропософской медицины и многих других. К 1933 г., когда к власти пришла нацистская партия, на каждых десять докторов приходилось около трех народных целителей[181]181
  Faltin, Heil und Heilung, 242.


[Закрыть]. По оценкам одного видного врача, недипломированные целители лечили больше половины всех болезней. Всего за один месяц 1934 г. больше четверти миллиона человек заплатили собственные деньги – поскольку услуги целителей, в отличие от врачебных, не покрывались страховкой – за прием у лекарей-любителей[182]182
  Robert N. Proctor, Racial Hygiene: Medicine Under the Nazis (Cambridge and London: Harvard University Press, 1988), 227–28; Faltin, Heil und Heilung, 231.


[Закрыть].

Национал-социалисты поначалу относились к такой медицине двойственно. Лекарей-непрофессионалов поддерживал ряд очень влиятельных нацистов и членов высшего руководства Третьего рейха, например секретарь Гитлера Рудольф Гесс и глава СС Генрих Гиммлер. Издатель Der Stürmer[183]183
  Еженедельная газета Веймарской республики и нацистской Германии. – Прим. пер.


[Закрыть] Юлиус Штрейхер возглавлял Ассоциацию народных целителей Германии[184]184
  Walter Wuttke-Groneberg, «Heilpraktiker im Nationalsozialismus», in Nachtschatten im weissen Land: Betrachtungen zu alten und neuen Heilsystemen, Manfred Brinkmann and Michael Franz, eds. (Berlin: Verlagsgesellschaft Gesundheit, 1981), 127, 136–38; Corinna Treitel, Eating Nature in Modern Germany: Food, Agriculture and Environment, c. 1870 to 2000 (Cambridge: Cambridge University Press, 2017), 332; Kurlander, Hitler's Monsters, 247. Хотя официальная, санкционированная государством программа имела целью «слить воедино» методы биомедицины и натуропатии, возникшие в Третьем рейхе, эта тенденция в действительности возникла за годы до того, на рубеже веков, когда врачи начали институционализировать естественные методы лечения и были организованы кафедры (например, в берлинском Университете Фридриха Вильгельма) светотерапии и массажа. Petra Werner, «Zu den Auseinandersetzung um die Institutionalisierung von Naturheilkunde und Homöopathie an der Friedrich-Wilhelms-Universität zu Berlin zwischen 1919 und 1933», in Medizin, Gesellschaft und Geschichte 12 (1993): 205; Avi Sharma, «Medicine from the Margins? Naturheilkunde from Medical Heterodoxy to the University of Berlin, 1889–1920», Social History of Medicine 24:2 (2011).


[Закрыть]. Клиники гомеопатической и естественной медицины были созданы в Берлине, Кёльне, Штутгарте, Мюнхене и других городах[185]185
  Robert Jütte, Geschichte der alternativen Medizin: Von der Volksmedizin zu den unkonventionellen Therapien von heute (Munich: C. H. Beck, 1996), 53.


[Закрыть]. Однако государство, развернувшее масштабную евгеническую кампанию и готовившееся к войне против всех, едва ли могло себе позволить значительные уступки травникам[186]186
  Anne Harrington, The Cure Within: A History of Mind-Body Medicine (New York: Norton, 2008), 87.


[Закрыть]. В 1939 г. нацистское государство положило конец принципу Kurierfreiheit, приняв новый закон, запрещавший лекарям-любителям принимать больных, не получив государственную лицензию[187]187
  Попытки положить конец Kurierfreiheit уже предпринимались, о чем свидетельствуют документы в: BAB, R 86/1492/231 and BAB, NS 22/445. Намеренным, согласно Wuttke-Groneberg, «Heilpraktiker im Nationalsozialismus», 134, был аншлюс с Австрией. В Австрии отсутствовала «свобода исцелять», и Германии пришлось добиваться унификации законов для всей империи.


[Закрыть]. Закон стал попыткой регламентировать «практику целительских искусств… в профессиональном или коммерческом отношении» и управлять «профессиональной диагностикой, лечением или облегчением болезней, разного рода нарушений или ран». Поправка 1941 г. пошла дальше, закрутив гайки в отношении медицинских практик, казавшихся властям оккультными[188]188
  Wuttke-Groneberg, «Heilpraktiker», 143; Florian Mildenberger, Medikale Subkulturen in der Bundesrepublik Deutschland und ihre Gegner (1950–1990) (Stuttgart: Franz Steiner, 2011), 14, n. 20, о политическом характере запрета народного целительства.


[Закрыть].

По мере того как Бруно Грёнинг становился знаменитым, многие высказывали мнение, что запрет на народное целительство – закон «нацистский», от которого нужно избавиться наряду с другими законами той эпохи. Однако спор по поводу Грёнинга начал приобретать явные политические аспекты не только потому, что целитель продолжал нарушать как запрет на деятельность лекарей-любителей, так и принятый в Херфорде эдикт против него. Разногласия также дали гражданам возможность рассказать свои истории, озвучить собственные страдания. В потоках писем, адресованных Майстеру, авторы описывали удручающие подробности испытываемых ими мучений и нездоровья, своих несчастий на войне и после нее. Например, Вальтер С. из Люденшайда объяснял свой «хронический мышечный ревматизм» «ужасным обращением» во французском лагере для военнопленных. После пережитого там его «психологическое равновесие пошатнулось». С тех пор Вальтер С. ходил с большим трудом и едва мог говорить с кем бы то ни было. «Я потерял веру в человечество и в медицинскую науку», – писал он[189]189
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), p. 20. Письмо из Люденшайда от May 18, 1949.


[Закрыть].

Многие письма, получаемые Майстером, приходили от родителей больных детей или детей-инвалидов. Мужчина по имени Густав Б., прочитавший о событиях в Херфорде в газетах, хотел встречи с Грёнингом для своей пятилетней дочери, неспособной ни говорить, ни ходить[190]190
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), p. 17. Письмо из Кастроп-Раукселя от May 16, 1949.


[Закрыть]. Одна мать, Хильде Р., изложила в письме «огромную просьбу». Ее шестилетняя дочь была слишком маленькой для своего возраста и не могла говорить «или как следует понимать, что ей говорят». Хильде Р. показывала дочь некоторым знаменитым докторам, включая «профессора Ибрагима из Йены»[191]191
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), 6. Письмо из Боттропа от May 15, 1949.


[Закрыть]. Юсуф Ибрагим был прославленным немецким врачом египетского происхождения. Лишь намного позже станет известно, что он участвовал в «эвтаназировании» детей-инвалидов при Третьем рейхе. Не исключено, что дочери Густава Б. и Хильде Р. – а возможно, и Дитер Хюльсман – избежали этой участи лишь потому, что были слишком малы, чтобы врачи рекомендовали эту процедуру по отношению к ним.

Наконец, комиссия врачей из Херфорда и соседнего Билефельда немного смягчилась под давлением общественности и предоставила Грёнингу возможность «подвергнуть свое искусство целителя проверке» в любой университетской клинике в британской зоне или в ближайших больницах. Грёнинг, однако, отказался. Он не считал себя «народным целителем», как он позже пояснил[192]192
  KAH, S 32/7 Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Письмо Бруно Грёнингу от главы города, June 7, 1949; StAM, Polizeidirektion 15558, lfd. Nr. 90, September 12, 1950.


[Закрыть].

Каким же целителем он был? И от чего исцелял?

* * *

Именно это пытался выяснить суперинтендент протестантской церкви Херфорда пастор Герман Кунст в ходе цикла интервью с Грёнингом в мае 1949 г., а также в разговорах о нем со «множеством очень разных людей». Священник был видной фигурой местного уровня: он надзирал за несколькими церковными приходами после войны, когда христианские церкви оставались единственными нетронутыми институциями. В дальнейшем он сделал блестящую карьеру в Церкви и в консервативной национальной политике и в конечном счете стал деятелем такого масштаба, что президент Федерации обращался к нему с публичными поздравлениями по случаю дня рождения[193]193
  Kristian Buchna, Ein klerikales Jahrzehnt? Kirche, Konfession und Politik in der Bundesrepublik der 1950er Jahre (Baden-Baden: Nomos, 2014), 232–76.


[Закрыть].

В написанном впоследствии отчете Кунст перечислил ряд основных фактов биографии Грёнинга. Чудо-доктор был католиком. Он не завершил образования и не выучился никакой профессии. У него не было «предвидения относительно своего целительства», и он никогда не изучал медицину. Грёнинг не получил свои знания от людей, согласно его объяснениям. Не читал книг или газет. Резко осуждал гипноз, который связывал с магией и считал негативным явлением. Дар, по его словам, достался ему от Бога. Кунст также описал несколько своеобразных штрихов, о которых узнал от других людей: семья Хюльсманов «засвидетельствовала, что он очень мало ел и практически не нуждался в сне».

Грёнинг, описывал Кунст, проводил долгие часы с одним пациентом. Затем мог просто сказать: «Вы здоровы» или «Вы поправитесь к такому-то сроку». Он умеет излечивать людей на расстоянии, как сообщил Кунсту сам Грёнинг. Все, что ему было нужно, – обрывок бумаги от больного с сообщением: «Я прошу, чтобы меня исцелили»[194]194
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Отчет Superintendent des Kirchenkreises Herford (Pastor Kunst), May 1949.


[Закрыть]. Местные жители высказывали о Грёнинге самые разные мнения, «одни воспринимали его как нового Мессию, другие – как мошенника», отмечал Кунст. Однако «правда в том», писал пастор, что «люди, которых я знаю, избавились от былых страданий и болей с тех пор, как встретились с Грёнингом, и обрели новую жизнь, у других прежние боли вернулись через недели или месяцы». Кунст «не видел причины считать, что герр Грёнинг стремится использовать свой дар, чтобы разбогатеть». Напротив, Грёнинг заявлял, что хочет «оставаться бедным человеком». Он рассказывал, что отклонял крупные суммы денег, обещанные за лечение богачей, говоря, что хочет служить обществу, а тех, кого вылечил, призывал посвятить свою жизнь самопожертвованию. Эти добродетели Кунст счел соответствующими христианскому взгляду на мир, но также высказал опасение теологического характера. Грёнинг обращался к толпам от имени Иисуса, поведал Кунст, но «добивался только телесного исцеления» – не прощения[195]195
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Отчет Superintendent des Kirchenkreises Herford (Pastor Kunst), May 1949.


[Закрыть].

Кунст, разумеется, полагал, что Грёнинг своего рода религиозный целитель, и в каком-то смысле он им и был. Он много говорил о Боге, утверждал, что его исцеляющая сила исходит от Бога, заявлял, что лечит от имени Бога. Однако если пастор Кунст, поднаторевший в христианской теологии, вел речь о грехе и прощении, то Грёнинг – о духе зла. В начале июня в херфордской газете Freie Presse со ссылкой на «надежный источник» описывался недавний визит Грёнинга на соседнюю ферму, где заболели несколько человек. Грёнинг рекомендовал выкопать у границы земельного владения яму полметра глубиной. Фермеру нужно было найти там корень старого мертвого дерева. Если обрубить его, сказал Грёнинг, это изгонит злой дух соседа и рассеет проклятие, терзающее фермера и вызывающее болезнь его семьи[196]196
  «Grönings Grenzen: 'Geheilte' werden wieder krank», Freie Presse, Nr. 66, Pfingsten 1949 (either June 5 or 6). Вырезка в: KAH, S Slg. E/E60.


[Закрыть].

Это было любопытно – как и многократные утверждения Грёнинга, что он будет помогать только «добрым» людям. По сообщению Кунста, если Грёнинг «позволял себе откликнуться на слезы злого человека, то после этого у него два или три дня был сильный жар». Добро и зло – это были состояния, способность чувствовать которые Грёнинг часто себе приписывал; это было то, что он ощущал в человеке и что отличало того как носителя благой или дурной воли. В воспоминаниях одного современника описан случай, когда Грёнинг велел посетителю убедиться, что некая женщина уже не живет рядом с ним, пояснив: «Она одержима Сатаной»[197]197
  Schmidt, Die Wunderheilungen, 50.


[Закрыть]. Носители зла могли сделать других людей больными. Кроме того, Грёнинг всегда обращал внимание на то, как даже добрые намерения могли превращаться в зло. Целитель объяснил пастору Кунсту, что с детства умел помогать людям и много раз испытывал свои дарования, чтобы убедиться: они от Бога, а не «снизу», то есть от дьявола. Грёнинг утверждал, что излеченные им люди, совершившие в дальнейшем злодеяния, будут наказаны: они потеряют обретенное здоровье[198]198
  KAH, S 32/7, Medizinalpolizei/Heilkunde, 1945–54. Отчет Superintendent des Kirchenkreises Herford (Pastor Kunst), May 1949.


[Закрыть]. На каком-то уровне быть больным означало преступить границу, совершить дурное дело. Болезнь служила наказанием за недостойное поведение. Однако различались степени. Одни проступки и болезни можно исцелить, другие – нет, поскольку не каждый заслуживает исцеления. В прессе цитировались слова Грёнинга, что он станет помогать только «достойным»[199]199
  «Ein 'neuer Messias,'» Die Welt (Hamburg), Nr. 53, May 7, 1949. Вырезка в: Hamburgisches Welt-Wirtschafts-Archiv.


[Закрыть].

Грёнинг действительно был религиозным целителем, но не тем, что шепчет благочестивые молитвы у постели страждущего. Духовность его врачевания не сводилась к одному аспекту. С одной стороны, он говорил от имени Бога и Божественной энергии, с другой – вел речь о «злых людях», заражавших корни дерева демонической порчей и делавших своих соседей больными. «Злые люди» – в народе старый синоним слова «колдуны»[200]200
  Johannes Dillinger, «Evil People»: A Comparative Study of Witch Hunts in Swabian Austria and the Electorate of Trier, trans. Laura Stokes (Charlottesville: University of Virginia Press, 2009), 96.


[Закрыть]. Чтобы понять эту часть целительства Грёнинга, мы должны немного познакомиться с методами немецкой народной медицины. Нам нужно кое-что узнать о колдовстве.

* * *

Эпоха массовой охоты на ведьм в Европе давно закончилась. Последняя казнь ведьмы в немецкоязычной Европе состоялась в швейцарском Гларусе в 1782 г.[201]201
  Wolfgang Behringer, Witchcraft Persecutions in Bavaria: Popular Magic, Religious Zealotry and Reason of State in Early Modern Germany (Cambridge: Cambridge University Press, 1997), 353.


[Закрыть] Это, однако, не положило конец боязни ведьм, не покончило со страхом, что среди членов твоей общины могут быть те, кто скрытно творит зло, чтобы навредить другим.

Охота на ведьм в начале Новой истории оказала мощное формирующее воздействие на наше представление о колдовстве, а также ограничило то, каким мы его мыслим и как датируем. В широком понимании утверждать, что некто – колдун, означает обвинять в скрытности с целью тайком творить зло: насылать порчу, неудачу и болезнь[202]202
  Behringer, Witches and Witch-Hunts, 2; Ronald Hutton, «Anthropological and Historical Approaches to Witchcraft: Potential for a New Collaboration?» The Historical Journal 47:2 (June, 2004): 421–23.


[Закрыть]. Колдовство в этом смысле есть культурная идиома, способ понимания и объяснения плохого, что на нас обрушивается.

В этнографической работе 1937 г. «Колдовство, оракулы и магия у азанде» британского антрополога Э. Э. Эванса-Притчарда сделано знаменитое заключение, что колдовство следует понимать прежде всего как объяснение несчастья. Проводя в середине 1920-х гг. полевые исследования среди живущего на севере Центральной Африки народа азанде, он узнал, что колдовство «вездесуще» и является частью «любой деятельности в жизни азанде».

Если болезнь поражает земляной орех, это колдовство; если охотник тщетно гоняется за дичью, это колдовство; если женщины трудолюбиво вычерпывают воду из пруда, а в награду получают лишь несколько маленьких рыбок, это колдовство; если принц холоден и держится в стороне от своей возлюбленной, это колдовство; если на чью-то долю выпадают несчастья и неудачи в каком-либо из его многочисленных занятий, это может быть обусловлено колдовством[203]203
  Пер. А. Л. Никифорова.


[Закрыть].

По словам Эванса-Притчарда, определенный набор фактов о том, как устроен мир, азанде приписывали той же причинности, что и он. Однако они также считали, что в каждом случае здесь могут действовать и иные типы факторов и обстоятельств. Причем, по формулировке Эванса-Притчарда, «факты сами себя не объясняют».

Антрополог привел следующий знаменитый пример: по его свидетельству, «иногда у азанде разваливается старый амбар». Временами, когда это случалось, кто-то погибал, поскольку люди часто сидят под амбарами в дневной зной. Азанде прекрасно знают, что амбары рушатся, потому что строения изъедены термитами, но событие, при котором амбар падает и причиняет вред тем, кто находился под ним в особенно жаркий день, невозможно полностью объяснить, просто сославшись на эту причину. Знание того, что разрушающие древесину термиты вызывают обрушение амбаров, не объясняет, почему они рушатся в конкретный момент или почему определенные люди оказываются под ними именно в миг их обрушения, а не, скажем, на час раньше. Термиты, как узнал Эванс-Притчард от азанде, всего лишь непосредственная причина. Обрушение амбаров имеет и первопричину – именно ее народ азанде и называл колдовством[204]204
  E. E. Evans-Pritchard, Witchcraft, Oracles, and Magic Among the Azande (Oxford, UK: Clarendon Press, 1976), цит. на сс. 18, 24.


[Закрыть].

Для азанде, как описывал Эванс-Притчард, колдовство являлось прежде всего способом сделать то, что случается в жизни людей, постижимым в самом полном смысле слова, способом объяснить, что стоит за такими несчастьями, как плохой урожай и болезнь. Нарративы множатся в пространствах между известным и неизвестным, особенно там, где жизнь и знание особенно хрупки. Болезнь – это тайна. Она приходит внезапно, и ее источники часто скрыты. Объясняя смерть, болезнь или неудачу, колдовство действует как форма теодицеи, как способ понимания, почему плохие вещи, например обрушение амбара, случаются в конкретный момент и с конкретными людьми[205]205
  Byron J. Good et al., eds. A Reader in Medical Anthropology: Theoretical Trajectories, Emergent Realities (Malden, MA: Wiley-Blackwell, 2010), 10.


[Закрыть].

Колдовство играет аналогичную, объяснительную, роль в немецкой народной медицине. Первый наиболее полный учебник по этой теме, «Немецкая народная медицина» Густава Юнгбауэра за 1934 г., описывал народные способы понимания болезни, ее причин и того, как ее лечить[206]206
  Gustav Jungbauer, Deutsche Volksmedizin: Ein Grundriß (Berlin: Walter de Gruyter, 1934); первая всеобъемлющая работа: Jutta Dornheim, Kranksein im dörflichen Alltag: Soziokulturelle Aspekte des Umgangs mit Krebs (Tübingen: Tübinger Vereinigung für Volkskunde, 1983), 11, n. 2.


[Закрыть]. Профессор фольклористики Карлова университета в Праге, Юнгбауэр документировал множество методов профилактики и лечения всевозможных заболеваний. Опыт народной медицины, объяснял он, имеет собственные названия для болезней и признает больший спектр проблем со здоровьем, чем обучены рассматривать доктора с университетским образованием. Так, она различает много вариантов лихорадки под отдельными названиями, например «ленивая лихорадка» (Faulfieber): этим недугом страдают те, у кого кровь «стала дурной». Народная медицина имеет собственную уникальную географию, по словам Юнгбауэра, поскольку диагноз и эффективность лечения иногда определяются климатом, а также тем, что травники пользуются разными видами растений в зависимости от местоположения. Народные доктора также имеют ряд практик, которые могут прописывать (купание в цветочной воде до рассвета на Пасху) или запрещать (например, определенные виды деятельности беременным женщинам). В книге Юнгбауэра собраны самые разные методы лечения: произнесение имени Господа, чтение благодарственных или просительных молитв и магических формул, использование амулетов, изображений святых, перенос болезни (на другого человека, растение или животное) или ее погребение в земле[207]207
  Jungbauer, Deutsche Volksmedizin, 1–2, 5, 22, 43.


[Закрыть].

Подлинное различие между народной и профессиональной медициной вращается вокруг того, как каждая группа объясняет источники болезни. И врачи, и народные лекари начинают с поиска естественных причин. Однако лекари не могут найти такую причину, они вынуждены обращаться к сверхъестественным: таким как, например, взаимное расположение Луны и звезд, духи мертвых, или демоны, или грех[208]208
  Jungbauer, Deutsche Volksmedizin, 22–40.


[Закрыть]. С этой точки зрения болезнь может быть наполнена смыслом. Она может обличать махинации злодеев, скажем ведьм, или, как алая буква, разоблачать личный позор либо нарушение религиозных или социальных норм. Болезнь пронизана нравственными соображениями и возможностью нравственного суждения.

Кёрле, гессенская деревня в долине реки Фульды, хронику которой составил антрополог Герхард Вильке, дает богатый иллюстративный материал того, как может интерпретироваться болезнь, а нравственные ценности – связываться с физическим благополучием. Жители Кёрле были заняты в большинстве своем в сельском хозяйстве, но некоторые ездили на поезде работать в ближнем городе Касселе. Селяне в основном сами решали свои медицинские проблемы, обращаясь к врачу только в случае серьезной раны или болезни. Они опирались на знаки в природе (появление совы-сипухи в неподходящее время года, необычайно большие кротовины), чтобы предсказывать или интерпретировать начало болезни. Однако болезнь сама по себе служила знаком, который жители деревни были склонны ассоциировать с грязью и непорядком. Болезнь часто воспринималась как разновидность Вселенского суда, как наказание за недостойное или безответственное поведение. Она отражала состояние общества и космоса в целом и могла являть знаки разной степени важности. В этом качестве она структурировала моральную экономику общины: селяне считали, что страдающие болезнями сердца или проблемами с кровообращением живут неправильно. Может быть, они недостаточно усердно трудятся или поступают безответственно, налагая на общину моральное бремя. Рак и язва желудка воспринимались как наказания, скорее всего, за сексуальную неразборчивость в юности. Сохранение здоровья было признаком самодисциплины и подконтрольности человека общине, где люди зависели друг от друга – иначе невозможно было выполнить работы, – что позволяло общине сохранять себя и процветать[209]209
  Gerhard Wilke, «The Sins of the Father: Village Society and Social Control in the Weimar Republic», in Richard J. Evans and W. R. Lee, eds., The German Peasantry: Conflict and Community in Rural Society from the Eighteenth to the Twentieth Centuries (London: Croom Helm, 1986).


[Закрыть].

Безусловно, обитатели Кёрле не воспринимали все болезни как нравственные оценки или как результат вселенской кары. Туберкулез и пневмония, считали они, могут поразить любого; это попросту два бремени человечества[210]210
  Gerhard Wilke, «Die Sünden der Väter: Bedeutung und Wandel von Gesundheit und Krankheit im Dorfalltag», in Alfons Labisch and Reinhard Spree, eds., Medizinische Deutungsmacht im sozialen Wandel des 19. und frühen 20. Jahrhunderts (Bonn: Psychiatrie-Verlag, 1989), 125, 131.


[Закрыть]. Однако для многих людей в таких общинах, как Кёрле, коих в Германии были сотни, за болезнью и исцелением часто виделось духовное и социальное значение, что толкало к поиску причин, стоящих за причинами. Болезнь могла быть предзнаменованием, знаком, который требовал обдумывания и интерпретации. В этом смысле народные целители оказывали услугу, которую врачи с университетским образованием, со своими естественно-научными объяснениями, оказать не могли, – помогали интерпретировать духовный и нравственный смысл болезни.

Народное врачевание предполагает определенный дуализм, или моральную неоднозначность, утверждал другой фольклорист, Герхард Штак. Целители «обосновывали… свое ремесло», обращаясь к Богу, объяснял он, но ритуалы изгнания зла включали искусства, открытые для интерпретации. «Тот, кто использует магию, может делать это как во благо, так и во вред, – писал Штак. – Он ограничен лишь нравственным законом; если он совершает спорные поступки или пытается навредить другим при помощи своих способностей, значит, он подвержен демоническому искушению и становится колдуном». Иными словами, если человек был успешным целителем, это могло также предполагать репутацию могущественного Hexenbanner – буквально, «ведьмо-гонителя», способного вести битву со злом или использовать его в своих целях[211]211
  Gerhard Staack, «Die magische Krankheitsbehandlung in der Gegenwart in Mecklenburg» (PhD dissertation, Christian-Albrechts University, Kiel, 1930), 10–11.


[Закрыть].

Выявленный Штаком нравственный дуализм означал, что целители, известные способностью распознавать ведьм и разрушать их злые чары, вызывали поочередно то страх, то поклонение. Опять-таки тот, кто мог сделать черную магию безвредной, отразить болезнетворное воздействие зла, искоренить демоническое влияние и вылечить вызванную дьяволом болезнь, считался способным творить и черную магию, насылать несчастье, вызывать болезнь и причинять вред. Отдалившийся от Грёнинга брат Карл будет позднее утверждать, что Бруно в детстве был заворожен жившей по соседству целительницей фрау Бялке, которую Карл называл «чудотворицей [Wunderfrau] нашей части города». Люди открыто выстраивались в очередь, чтобы получить ее лечение, которое иногда включало экзорцизм. Ходил слух, утверждал Карл, что она была одержима демоном и могла лишь перенести этого демона на ребенка. По его словам, когда она умерла, соседи уверились, что ее дух перешел в «мальчика Грёнингов»[212]212
  StAM, Staatsanwaltschaften, 3178/4, pp. 5, 7, Karl Gröning manuscript, «Melker – Wachmann – Kohlentrinner: Beinahe ein alltäglicher Lebenslauf», February 16, 1951.


[Закрыть]. В этом рассказе два интересных элемента: во-первых, грозная сила передается от одного поколения целителей к другому; во-вторых, эта сила – лечить, приносить пользу, делать добро – может сосуществовать с дьявольщиной.

Эти верования и практики были более широко распространены, судя по свидетельствам, чем можно было ожидать от страны с такой мощной и передовой медицинской и научной культурой. «Атлас немецкого фольклора», обширное этнографическое исследование, предпринятое в 1930-х гг., собрал информацию о всевозможных повседневных традициях и практиках, материальной культуре и формах языка и верований, включая знание народной медицины. Среди практик, описанных в атласе, имелась Besprechen, которая включала ритуал вокализации молитв и устных заклинаний в целях лечения и могла задействовать магию отвращения зла[213]213
  Jütte, Geschichte der alternativen Medizin, 90.


[Закрыть]. В пределах треугольника между Гамбургом, Дрезденом и Данцигом – с центром в Берлине – четверо из каждых пяти человек сообщали, что в их общинах применяется Besprechen. В некоторых частях Баварии, Нижней Саксонии, Гессе и Вюртемберга от 40 до 80% отпрошенных свидетельствовали об использовании этого метода[214]214
  Michael Simon, «Volksmedizin» im frühen 20. Jahrhundert: Zum Quellenwert des Atlas der deutschen Volkskunde (Mainz: Gesellschaft f. Volkskunde in Rheinland-Pfalz, 2003), 175.


[Закрыть]. Грёнинг, как мы знаем, происходил из Данцига, а Бавария была регионом, где он имел наибольший успех.

Немецкие фольклористы в 1930-х, 1940-х и 1950-х гг., в том числе Густав Юнгбауэр и Герхард Штак, были склонны уважать практики, по их мнению воплощавшие древнегерманские, дохристианские формы знания, «застывшие» в косной среде сельских местечек как насекомое в янтаре. Однако, когда речь шла о народной медицине, граница между сельским и городским мирами была намного менее жесткой, чем казалось этим ученым. Статистика, собранная в ходе работы над атласом, свидетельствовала, что если практика Besprechen была менее распространена в Мюнхене, чем в его окрестностях, то в других крупных городских центрах, таких как Гамбург или Берлин, не наблюдалось существенной разницы в частоте ее использования между городом и селом[215]215
  Simon, «Volksmedizin», 171–72.


[Закрыть]. В некоторых частях будущей Западной Германии до 90% жителей верили, что некоторые люди обладают колдовской силой[216]216
  Beate Schubert and Günter Wiegelmann, «Regionale Unterschiede beim Besprechen von Krankheiten im frühen 20. Jahrhundert», in Volksmedizin in Nordwestdeutschland: Heilmagnetismus – «Besprechen» – Erfahrungsheilkunde (Münster: Waxmann, 1994), 178–86.


[Закрыть].

* * *

Пресловутый дуализм целителей – их нравственная двойственность – заставлял многих интерпретировать Грёнинга и его деятельность по излечению больных в абсолютно противоположных понятиях. Наряду с прошениями, которые несчастные люди посылали городскому главе Майстеру в надежде добиться встречи с чудо-доктором, есть и другие письма, ныне хранящиеся в архивах округа Херфорд, написанные теми, кто обвинял Грёнинга в одержимости дьяволом. Графолог по имени Людевиц написал в мае 1949 г., что провел анализ почерка целителя и на этом основании обвинил его в склонности к моральному разложению и сексуальным отклонениям[217]217
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), pp. 51–52. Graphologisches Gutachten, May 27, 1949.


[Закрыть]. Группа под названием «Общество европейской миссии» упрекала Грёнинга в использовании «искусства дьявола» и в союзничестве с «демоническими силами», с помощью которых он якобы вознамерился «смущать человечество»[218]218
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), p. 235. Письмо из Europäische Missions-Gesellschaft, August 24, 1949.


[Закрыть]. «Воистину мы живем во времена, когда дьявол продвигает свою власть, – писал представитель „Союза воинствующих противников нигилизма“. – Как честный немец и христианин, я обязан помогать в борьбе со злом» (имелся в виду Грёнинг). Эти граждане видели в его внезапном появлении и реакции на него своих сограждан открытое возвращение к нацизму. «Такие, как я, кто оказался захваченным сатанинскими силами в Третьем рейхе и затем был спасен, – писал тот человек, – на все смотрят другими глазами»[219]219
  KAH, S 10/270, «Wunderheiler» Bruno Gröning (Akten des Hauptamtes, 1949–1950), 161–64 and 170. Письма от Kampfgruppe gegen Nihilismus от 26 июня и 5 июля 1949 г.


[Закрыть].