Текст книги "Выше только любовь"

Глава 8

У Элизабет кружилась голова. Чувство облегчения, которое она испытала, узнав от оруженосца Каррика, куда направился Том, улетучилось, едва она вошла в кухню и увидела…

Все. Во рту у нее пересохло. Жар прилил к щекам, а потом распространился по всей коже, покалывая мириадами иголок. Том был обнажен. В течение одного ошеломляющего, перехватывающего дыхание, обжигающего кровь мгновения Элизабет разглядела каждый дюйм его тела, показавшегося ей потрясающим. Крепкие, как камень, мышцы покрывали руки и грудь, переходившую в узкую талию, а затем в сильные бедра и стройные ноги. Поджарое, словно выточенное искусным мастером тело источало мужскую мощь и силу.

Господь всемогущий, и как ему удавалось скрывать от нее все это? На мгновение в груди Элизабет вспыхнул гнев, когда она почувствовала себя обманутой.

А потом ей в глаза бросилось еще одно проявление мужской силы и власти. Достаточно крупное доказательство его мужественности, которое Элизабет мельком увидела за мгновение до того, как оно скрылось под полотенцем.

Внизу ее живота возникло странное ощущение. Какой-то трепет. Мимолетная судорога, пославшая дрожь по всему телу.

Уединиться в замке было непросто, и Элизабет видела множество голых мужских ягодиц и других частей тела, но никогда об этом не задумывалась. Но сейчас ей казалось, что увиденного она уже не сможет забыть никогда. Как не забудет и приступ острой боли, пронзившей грудь, при виде прильнувшей к Тому женщины и осознании того, чему она только что помешала.

Неужели они?..

Элизабет охватила паника, заставившая ее устыдиться собственного страха. Она боялась, что не сможет отыскать Тома раньше Джейми.

Но ее брат все еще трапезничал в большом зале, поэтому у Элизабет было время убедить Тома помочь, прежде чем ему прикажут сделать это. Стараясь не обращать внимания на его руку, обнимающую талию служанки, Элизабет повторила:

– Пожалуйста, Том.

Она заглянула ему в глаза и почувствовала, как по телу прокатилась странная дрожь. В его облике появилось что-то новое. Опасное. Что-то горячее и раздражающее, чего она не понимала. Он больше не источал спокойствие и безразличие.

Их взгляды встретились, и Элизабет едва не попятилась назад. Что-то было не так. Между ними внезапно возник какой-то странный сгусток энергии, с которым, как тотчас же поняла Элизабет, ей справиться не под силу. Это было сродни попытке обуздать водоворот, поймать молнию или заглушить гром.

– Хорошо, – произнес Том.

Уловив в его голосе странные нотки, девушка сдвинула брови. Он что, пьян? Том никогда не напивался до беспамятства. Во всяком случае тот Том, которого она помнила. Но как много она знала о мужчине, стоящем сейчас перед ней?

Если бы Элизабет слишком много думала над ответом на этот вопрос, то распереживалась бы еще больше. А она вдруг поняла, что действительно нервничает. Что было просто нелепо. Это же Том, напомнила себе Элизабет. Она знала его большую часть своей жизни. Он был для нее как брат.

Отказ от этой мысли был мгновенным и интуитивным. Том совсем не был ей братом. Во всяком случае, теперь. А может, и вообще никогда.

Он убрал руку с талии женщины.

– Спасибо, детка. Думаю, теперь я справлюсь самостоятельно.

Служанка выглядела так, словно собиралась возразить, но потом бросила взгляд на Элизабет и решила промолчать.

Элизабет отошла в сторону, чтобы дать ей уйти, и спустя мгновение они с Томом остались наедине. Вернее, почти наедине, поскольку на кухне находились другие люди. Однако этот угол был довольно уединенным. Так что их никто не побеспокоит. Но почему при мысли об этом воздух между ними стал еще горячее?

Элизабет отвернулась, давая Тому возможность одеться, хотя и знала, что сделала это, чтобы попытаться не таращится на него снова.

Когда Том надел штаны и льняную рубашку, она пересекла разделявшее их расстояние и встала перед ним. Тут же ощутила жар и услышала аромат мыла, исходящий от ванны. Во всяком случае, так говорила себе Элизабет. Хотя и понимала, что скорее все это исходило от кожи Тома. Он приятно пах. В самом деле очень приятно.

Элизабет никак не могла привыкнуть к его размерам. Теперь, когда она стояла так близко, широкая грудь Тома казалась стальным щитом, пробуждая в Элизабет желание протянуть руку и…

Она откашлялась в попытке прогнать непрошеные мысли. Ей необходимо было сосредоточиться на том, зачем она сюда пришла.

– Джейми вернулся.

Элизабет почти физически ощутила, как напряглась каждая мышца тела Тома. Господи, и почему она вдруг испытала непреодолимое желание провести кончиком пальца по их точеным контурам, чтобы понять, действительно ли они такие тугие, какими кажутся со стороны?

– Знаю. Видел, как он въезжал в ворота.

– В таком случае ты, наверное, видел и то, что Арчи с ним не было? Их план не сработал, Том. Джейми не смог взобраться на скалу. У самой вершины попалось несколько футов гладкого камня, и ему не удалось ничего сделать. А ты смог бы! Ведь ты взбирался на более сложные и неприступные вершины. Я знаю, что прошу слишком многого, знаю, что это может быть опасно, но Джейми сказал, что на той стороне замка нет охраны. К тому же ты будешь не один… – Том ничего не говорил. И все же Элизабет не могла не заметить, насколько зловещим стало его молчание, пока она продолжала говорить. «Что-то не так». И все же, не прислушавшись к слабому внутреннему голосу, она стояла на своем. – Да, ты уже ответил мне отказом. Я знаю, что у тебя нет причин мне помогать, но прошу… умоляю, передумай.

Элизабет необходимо было уговорить Тома. После его рассказа о том, что он чувствовал себя слугой и был у них с Джейми на побегушках, она не могла позволить ему думать, будто ему не оставили выбора. Он прикладывал все силы к тому, чтобы построить новую жизнь, и если Джейми прикажет принять участие в спасательной миссии, это нанесет очередной удар по его гордости. И этого Том уже никогда не сможет простить.

Элизабет не осознавала, что положила ладонь на руку Тома, до тех пор, пока не проследила за его взглядом. Она смущенно попыталась ее отдернуть, но Том не позволил. Крепко сжав пальцами запястье Элизабет, он притянул ее к себе.

Теперь их тела почти соприкасались. Господи, Элизабет чувствовала себя так, словно оказалась внутри кузнечного горна. Жар окутывал ее со всех сторон, и от этого подкашивались ноги. Она чувствовала себя странно. Испытывала какое-то необычное головокружение, от которого готова была упасть в обморок.

Да что с ней происходит? Это же Томми.

– Насколько сильно ты этого хочешь, Элизабет? – Его голос звучал тихо и хрипло, а вопрос был настолько многозначительным, что Элизабет усомнилась в том, что они по-прежнему говорят об Арчи. – Что ты готова дать взамен?

Взамен? Внезапно Элизабет все поняла. Деньги! И почему она не подумала об этом раньше? Том никогда не был таким меркантильным, но она напомнила себе, что теперь все обстоит иначе. Ведь чтобы стать рыцарем, нужны деньги.

– Назови сумму, и ты ее получишь. У меня не так много собственных денег, но я уверена, Джейми заплатит тебе столько…

– Мне не нужны чертовы деньги твоего брата!

– Я же тебе говорю, у меня не так много своих денег, которые не являются частью приданого… – Она осеклась и ошеломленно посмотрела на Тома.

Неужели он предлагает… Замужество?

Том хрипло рассмеялся.

– Не смотри на меня с таким ужасом. Этого от тебя не потребуется. Поскольку я уже сказал, что у меня другие планы.

Элизабет сдвинула брови. Ее смутило не столько напоминание о грядущей помолвке Тома, сколько тот факт, что он очень быстро понял, о чем она подумала. Ошибся он лишь в одном: она не испытала ужаса, а просто очень сильно удивилась.

– В таком случае, я не понимаю.

– В самом деле? – голос Тома снова стал хриплым, а его взгляд скользнул по ее фигуре. Медленно. Пристально. Элизабет даже показалось, что он оставил на ее коже свой след. – Ты даже не представляешь, что еще можно дать взамен?

Элизабет ошеломленно охнула. Обжигающий взгляд Тома не оставлял сомнений в том, что он имеет в виду.

Джейми оказался прав. Том больше не был тем благородным мальчиком, остро осознающим, что хорошо, а что плохо. Иногда он впадал в мрачное настроение, но этой его темной и злобной стороны Элизабет не видела никогда.

– Ты заставишь меня отдать тебе мою добродетель?

Их взгляды встретились. Горячая голубая вспышка обожгла Элизабет с головы до кончиков пальцев ног. А от заигравшей на губах Тома непристойной улыбки у нее едва не подкосились ноги.

– Заставлю? – Том крепко прижал девушку к себе. – Мне нет нужды тебя принуждать к чему бы то ни было.

Охватившее Элизабет острое ощущение заставило ее подумать о том, что, возможно, он прав.

Как человек, проводивший всю свою жизнь рядом с огнем, Том, как никто другой, знал, что играть с ним не стоит. Но сейчас он не просто играл, он поддавал жару, дразнил, заставлял обжигать. И никак не мог остановиться. Он наконец заполучил леди Элизабет Дуглас. Теперь она видела его – видела по-настоящему, – и растущее в ней осознание происходящего стало поистине непреодолимым.

Том хотел получить всего лишь поцелуй, но, когда Элизабет предположила, что он хочет большего… Его нынешнее состояние не позволило ему указать ей на ошибку.

Только вот почему предположение о том, что ему нужны деньги, разозлило Тома больше домысла о его намерении забрать ее добродетель, он не знал.

Ему не стоило дотрагиваться до Элизабет. И уж совершенно точно не стоило притягивать к себе. Ощущение ее грудей с тугими сосками, прижатыми к его собственной груди, румянец желания на ее щеках, сладостные вздохи и приоткрытые губы пробудили в душе Тома сводившее с ума вожделение. И оно увлекало его в глубокую темную пропасть, исполненную чувственных видений и грез, выхода из которой не было. Именно там он наконец попробовал Элизабет на вкус. Наконец дотронулся до нее. Заставил вспыхнуть от желания и сдаться.

– Ты же это не всерьез, – с нервной дрожью в голосе вымолвила Элизабет. – Я знаю тебя, Том. Это не в твоих правилах.

Но такая уверенность Элизабет лишь подлила масла в огонь. Она совсем его не знала.

– Ты помнишь мальчишку, ходившего по струнке, позволявшего тебе видеть только то, что он хотел. Деревенщину, который не осмеливался прикоснуться к идеальной принцессе из страха ее замарать.

Глаза Элизабет расширились, и в них промелькнуло нечто очень похожее на страх. Том не знал, кого в этот момент ненавидел больше – ее или себя. Он выпустил Элизабет из объятий и отстранил, так как мучительно нуждался в том, чтобы хоть какое-то расстояние отделяло ее от его пульсирующего желанием тела. Он сжимал и разжимал пальцы в попытке взять себя в руки.

– Неужели мысль о моих прикосновениях так оскорбительна?

Элизабет ошеломленно заморгала.

– Нет! Вернее, да… Я хочу сказать, нет… Конечно же, нет! Зачем ты пытаешься меня запутать?

Губы молодого человека сжались в жестокую неумолимую линию.

– Так значит, вот что я делаю? А мне казалось, мы пытаемся договориться. Но поскольку мои условия тебя не устраивают…

– Поцелуй, – оборвала Тома Элизабет.

Тому показалось, что его сердце остановилось. И на какое-то мгновение оно действительно перестало биться. Том только и мог, что смотреть на Элизабет и ждать объяснений.

– Я позволю тебе меня поцеловать, и за это ты согласишься спасти Арчи.

«Позволю тебе». Том поджал губы.

– Как великодушно с твоей стороны. Но, боюсь, этого будет недостаточно.

Элизабет вспыхнула до корней волос, явно удивленная тем, что Том отверг ее условия. А она-то наверняка думала, что он отчаянно хочет попробовать ее губы на вкус?

Но если и так, то что с того, черт возьми!

– Тогда что же тебе нужно? – раздраженно спросила она, явно начиная сердиться.

– Это я позволю тебе меня поцеловать, – ответил Том.

Элизабет сдвинула брови.

– Именно так я и сказала.

Том не стал ее поправлять.

– Посмотрим, сможешь ли ты меня убедить в том, что игра стоит свеч.

Морщины на лбу девушки стали глубже.

– И как мне это сделать?

– Сделай так, чтобы мне было хорошо, – голос Тома звучал совершенно спокойно, хотя кровь бурлила в жилах. – Уверен, тебя целовали и прежде, верно?

Элизабет прищурилась, так как подозревала, что за этим вопросом стоит нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд. И оказалась права.

– Один или два раза.

Волна ярости, зародившаяся в душе Тома, оказалась настолько стремительной и всепоглощающей, что причиной тому могла быть только жажда крови. Мысль о том, что кто-то прикасался к Элизабет, едва не заставила Тома сорваться. Кто? Когда? «Убью».

И все же ему удалось справиться с эмоциями, когда он произнес:

– Хорошо. Значит, ты знаешь, что делать.

Но Элизабет не имела никакого представления. Том – которого, как думала девушка, она знала лучше всех на свете, но, как выяснилось, не знала совсем, – стоял прямо перед ней и ждал, когда она начнет действовать.

Элизабет настороженно посмотрела на него, чувствуя, что их разговор наполнен гораздо большим смыслом, чем ей казалось.

Визит сюда представлялся ей хорошей идеей. Но теперь, когда она стояла и смотрела на Тома, зная, что ей придется сделать, все это выглядело… чем-то большим. Гораздо большим. Обескураживающим. И почему-то очень важным – словно ей предстояло сделать то, чего уже никогда нельзя будет изменить.

Элизабет облизнула внезапно пересохшие губы и сделала небольшой шаг вперед. Однако все ее тело вдруг начало бить дрожью. Колени подкашивались, ноги превратились в безвольное желе, а желудок трепетал, точно выброшенная из воды рыба.

Да, именно так она себя чувствовала. Элизабет понятия не имела, что делать. Ее и правда целовали – целых два раза, – но ей почему-то казалось, что поспешного касания щеки губами, как в случае с одним особенно дерзким французским ухажером, не хватит, чтобы заручиться помощью Тома.

«Сделай так, чтобы мне было хорошо».

Элизабет взглянула на Тома, и ее сердце вдруг забилось где-то в горле.

Если бы только он не обладал такими внушительными размерами.

Если бы только не был таким высоким и таким возмутительно красивым.

И если бы только минуту назад она не видела его обнаженным. О господи, сейчас не время думать об этом! Сердце девушки колотилось так громко, что ей казалось, будто Том тоже его слышит.

Скрестив руки на груди, он наблюдал, как она медленно подходит к нему.

– Я не могу ждать всю ночь.

Элизабет сердито посмотрела на Тома. Ей ведь непросто, черт бы его побрал. Расправив плечи, она отерла о подол вспотевшие ладони, и наконец подошла к Тому, остановившись в футе от него.

Его губы изогнулись в улыбке, при виде которой Элизабет почувствовала себя откормленным сочным ягненком.

– Я не кусаюсь, – произнес Том, а потом добавил так тихо, что Элизабет подумала, что ей это лишь показалось: – Если только ты сама этого не захочешь.

Девушка вскинула голову. Но, несмотря на то что на губах Тома все еще играла грешная улыбка, означающая «подойди ближе, если осмелишься», выражение его лица и его мысли оставались для Элизабет загадкой.

Господи, как же здесь жарко! На лбу Элизабет поблескивали капельки пота, а кожа горела, точно от лихорадки.

Повисшее в воздухе напряжение было таким густым и вязким, что ей стало трудно дышать. Впрочем, ее состояние можно было объяснить иначе. Может быть, она не решалась вдохнуть из страха, что аромат Тома окутает ее с ног до головы и наполнит органы чувств настолько, что снова собьет ее с толку.

Том должен был понять, как она нервничает, и все же он стоял перед ней и смотрел с загадочным, непроницаемым и раздражающе спокойным выражением лица. Элизабет испытала странное сочувствие к собственному брату, вспомнив, сколько раз Том смотрел на него точно так же. Это был его способ дать отпор. Выразить непокорность своему господину, не высказываясь прямо.

Значит вот, что он сейчас делал? Пытался бороться с безразличием? Вспышка гнева придала Элизабет смелости, в которой она так нуждалась.

Она повторяла себе, что придает происходящему слишком большое значение. Это всего лишь поцелуй. И она с этим справится.

Положив ладони на грудь Тома, чтобы собраться с духом, Элизабет приподнялась на носочки.

Но ей все равно не хватило роста. Губы Тома по-прежнему находились в нескольких дюймах от ее собственных, и он, судя по всему, не собирался опускать голову, чтобы облегчить ей задачу.

Мерзавец!

Выпятив губы и осмелев от охватившего ее гнева, Элизабет обвила шею Тома руками, потянулась вверх и наклонила его голову к себе.

Их губы соприкоснулись легко и нежно. Но испытанное Элизабет потрясение оказалось поистине разрушительным. Воспламеняющим нервные окончания. Останавливающим сердце.

Элизабет едва не отпрянула. Но тело Тома оказалось таким теплым и уютным, несмотря на твердые, как камень, мышцы, а его пропитанное пряным ароматом виски дыхание столь пьянящим, что Элизабет захотелось чего-то большего.

В конце концов Том сам попросил ее сделать так, чтобы ему было хорошо.

Глава 9

Восемнадцать лет. Тому пришлось ждать почти восемнадцать чертовых лет, чтобы снова поцеловать Элизабет, и будь он проклят, если оно того не стоило.

Нежное прикосновение губ Элизабет к его щеке, которое она подарила ему ребенком в знак благодарности за то, что Том снял ее с дерева, не шло ни в какое сравнение с ощущением ее очень взрослых, чувственных губ, прикоснувшихся к его губам. Поцелуй был таким же нежным, как и прежде. Но не ответная реакция Тома и желание, пронизывающее все его тело. В них не было ничего нежного. Охватившие его чувства были грубыми, примитивными и всепоглощающими. Они ослепили его раскаленной вспышкой вожделения, прокатившейся по телу подобно раскатам грома.

Ему приходилось бороться с собой, чтобы держать эмоции в узде. Руки были крепко прижаты к бокам, каждый мускул напряжен от необходимости не поддаваться соблазну. Том сдерживал себя годами, сгорая от желания обладать тем, что ему было недоступно.

«Ты не можешь дотронуться до нее. Она не для тебя».

Эти слова настолько прочно отпечатались в его сознании, что даже сейчас, когда губы Элизабет сильнее прижимались к его губам, когда ее тело терлось о его столь невинно и вместе с тем приглашающе, когда она издавала тихие вздохи и практически умоляла его ответить, Том медлил.

Проклятье, он словно боялся к ней прикоснуться. Возможно, остальной мир прав, и он для нее недостаточно хорош? И прикоснувшись к ней своими грубыми мозолистыми руками, он замарает ее кремовое совершенство. Но более всего он боялся, что после стольких лет воздержания уже не сможет обуздать выпущенную на свободу страсть.

Ограничивая себя, Том приходил в ярость. Ведь ему больше не нужно было себя сдерживать. И почему, черт возьми, он не должен ее целовать? Рядом не было никого, кто остановил бы его. Кто сказал бы, что он не может сделать ее своей.

Том чертовски долго ждал этого момента. Когда Элизабет придет к нему, наконец осознает существовавшую между ними связь, ждал возможности показать ей, чего она лишала себя все это время.

Больше никакого воздержания, черт бы его побрал. Том начал отвечать на поцелуй медленно, словно проверял, сможет ли его тело подчиняться требованиям разума. «Положи руку ей на талию. Нежнее, черт бы тебя побрал. Не прижимай ее слишком сильно. Легко скользни второй рукой вверх. Обхвати ее голову».

О господи. Том едва подавил стон, когда гладкий шелк волос Элизабет заскользил по костяшкам его пальцев, посылая новую волну возбуждения, насмехавшуюся над ним и дразнившую. Тому хотелось зарыться пальцами в волосы Элизабет, намотать их на руку и крепче прижать ее губы к своим.

Ему хотелось проникнуть своим языком в теплые глубины ее рта и поцеловать сильно и крепко. Тому хотелось целовать ее до тех пор, пока вкусы их губ не смешаются воедино, пока ее язык не начнет отвечать ему страстно и необузданно, пока она не почувствует такой же ненасытный голод, какой жжет его изнутри.

Кровь гудела в жилах Тома, точно расплавленная руда, побуждая жадно впиваться в нее своими губами, раскрывая до боли сладкие губы, чтобы в полной мере насладиться их вкусом. И все же он попытался умерить свой пульс, заставить собственные руки не хватать, а ласкать, унять свой язык, чтобы тот скользил и умолял об ответной ласке, а не нападал и разорял ее рот, точно неотесанный варвар.

Он притянул Элизабет к себе так мучительно медленно и осторожно, словно она была сделана из хрупкого фарфора. Рука Тома, лежавшая на бедре девушки, переместилась на талию, а вторая – обнимающая голову – прижала ее так, что губы Элизабет еще крепче слились с его.

Том не двигался. Поскольку не доверял себе. Он мог лишь стоять, отдавшись на милость тяжелой горячей волне ощущений, прокатывавшейся по его телу. Однако медовая сладость дыхания Элизабет, бархатистая мягкость ее губ, женственная пышность изгибов ее тела затягивала его в пучину.

Это было слишком. Ему было чересчур хорошо. Пробудившиеся в Томе инстинкты оказались слишком сильными, а желания – до боли примитивными. Все его тело горело. Он не мог поддаться… Ему пришлось отстраниться.

Однако остатки здравого смысла куда-то улетучились, едва только Элизабет издала стон… плавно передавшийся из ее губ к губам Тома. Стон, сокрушивший все преграды и прорвавший чертову плотину сдержанности.

Том крепче прижал девушку к себе, обхватил ее затылок и решительно накрыл ее губы своими. Больше не было нежных касаний и легких проникновений. Он решительно раскрыл ее губы, чтобы глубоко и настойчиво погрузиться в них. Уничтожить остатки ее невинности дерзкими и властными толчками языка, требующего ответа.

И Элизабет откликнулась на призыв. Боже, как она это сделала. Ее ответ лишил Тома остатков самообладания. Неуверенный и невинный вначале, доказывающий то, что ее никогда не целовали так прежде, ответный поцелуй Элизабет становился все более смелым и страстным, когда она отдалась желанию.

Желанию обладать им.

Да, она хотела его, и удовлетворение от того, что он оказался прав, что связь между ними была чем-то большим, чем просто дружба, не шло ни в какое сравнение с пробегавшей по телу Элизабет дрожью, с ее тихими стонами, вкусом губ и толчками языка.

В реальности все оказалось гораздо лучше, чем представлял себе Том. А его фантазии были поистине волнующими. Но даже в самых смелых мечтах он не мог представить себе этого невероятного ощущения нежных изгибов тела Элизабет, прижимающихся к его собственному, изысканной сладости губ, шелковистой мягкости волос, свежего аромата мыла, пропитавшего нежную, точно у младенца кожу. И уж совершенно точно Том не мог себе представить ощущения ногтей, впивающихся в кожу его спины и плеч, когда поцелуй стал более глубоким, словно Элизабет пыталась удержаться от падения в пропасть. А еще он понятия не имел о том, что будет чувствовать, когда тело Элизабет начнет прижиматься к его телу все крепче и крепче. Когда же его рука обхватила крепкие округлые ягодицы девушки, а плоть оказалась именно там, где ей и было положено находиться, и Элизабет сделала невинные движения бедрами, Том едва не лишился рассудка.

Наслаждение было столь острым, а давление столь сильным, что он едва не утратил над собой контроль.

Он не знал, сколько еще сможет сдерживаться. Его руки больше не могли просто ласкать. Они старались не пропустить ни одного дюйма тела Элизабет. Мягкие изгибы ее бедер, роскошную нежность ягодиц, тяжелые груди.

Том не смог сдержать стон, когда его руки наконец-то овладели всей этой совершенной плотью. Господи, грудь Элизабет была достойна восхищения. Роскошная, тяжелая и щедрая. В которую хотелось уткнуться лицом. Мысли об этой груди способны были надолго лишить мужчину сна. Сколько раз Том мечтал о ней? О том, чтобы обхватить ее руками. Чтобы ласкать тугие бусины сосков до тех пор, пока Элизабет не выгнется в его объятиях. Чтобы заставить ее стонать и ловить ртом воздух.

Если у Тома когда-то и возникали сомнения относительно природы связи между ним и Элизабет, то теперь они исчезли. Подобную страсть нельзя было отрицать.

А еще ее нельзя было контролировать.

Элизабет не находила объяснения своим ощущениям. Она понимала, что Том ее целует, а она целует его в ответ. Но волна, охватившая все ее тело, превратившая мозг в кашу, а ноги – в желе, совершенно не поддавалась логике.

Она даже не представляла, что поцелуй может быть таким… ошеломляющим, невероятным и всепоглощающим. Что может заставить ее чувствовать себя так, словно она никогда не хотела делать ничего другого. Ее тело словно вдруг пробудилось к жизни, но вместе с тем Элизабет чувствовала, что попросту умрет, если Том перестанет к ней прикасаться, а его язык перестанет ее ласкать.

Его поцелуй оказался потрясающим. Кажется, Том точно знал, как это делается, действовал как настоящий мастер. До этого момента Элизабет не представляла, что он может быть таким напористым. Бесстыдным. Авторитарным. Где он этому научился?

Она не хотела знать.

А как он был приятен на вкус – горьковатый и пряный, приправленный нотками виски. Это хмельное сочетание окутало ее горячим расплавленным туманом. Опьяненная удовольствием, Элизабет вдруг ослабела настолько, что непременно упала бы на пол, если бы не держалась за твердые, как камень, плечи Тома, и не упиралась в острый край стола, стоявшего позади нее.

Дополнительная поддержка пришлась весьма кстати, когда Том взял груди девушки в свои ладони, и все ее тело превратилось в безвольную массу. Горячая волна удовольствия не дала Элизабет возможности изобразить на лице шок или девичью скромность. Тепло прикосновений Тома породило в ее душе бурю разнообразных ощущений. Ее груди словно обрели цель. Они будто были созданы для того, чтобы находиться в его руках, чтобы их сжимали и ласкали, легонько разминали их затвердевшие кончики между пальцами. Чтобы губы Тома…

О господи. Элизабет издала протяжный стон удовольствия, когда Том прервал поцелуй, чтобы накрыть губами ее сосок.

Каким-то непостижимым образом, пока она в горячечном тумане отвечала на его поцелуй, Том умудрился развязать тесемки платья и стянуть лиф вниз, явив розовые ореолы своему взгляду и своему… рту. Его горячие влажные губы с силой втянули один сосок, а кончик языка принялся описывать вокруг него чувственные круги.

Все желание сопротивляться, все проблески здравомыслия, которые могли пробиться сквозь туман пьянящего удовольствия, улетучились в тот самый момент, когда ее кожи коснулись губы Тома.

Острое наслаждение пронизало Элизабет с головы до кончиков пальцев, а потом сосредоточилось меж ее бедер, с каждым мгновением становясь все горячее, влажнее и настойчивее.

Ее тело знало, чего хочет, и когда Элизабет выгнулась еще сильнее, чтобы оказаться как можно ближе к губам Тома, ее бедра начали прижиматься к его естеству. Оно оказалось таким большим и твердым, а ощущение – таким изысканным, что Элизабет готова была отдать Тому все, чтобы только это чудесное действо продолжалось.

Именно так она и поступила – не отстранилась, когда рука Тома скользнула под подол ее платья и коснулась теплых, подрагивающих от нетерпения складок шелковистой плоти.

Том чувствовал, как погружается в темный водоворот похоти и желания, увлекающий его все глубже и глубже к точке невозврата. Он не знал, сможет ли вытянуть себя на поверхность, даже если захочет.

Он остро ощутил момент, когда Элизабет сдалась на его милость, стала принадлежать ему. Том слышал это в тихих возгласах, чувствовал в ее теле, когда его палец скользнул по сокровенному чувствительному месту между ее бедер. Любое сопротивление попросту растаяло, и Элизабет уступила силе вспыхнувшего между ними желания.

Жар… Влага… Она стала такой влажной от его прикосновений, что Том с трудом держал себя в руках. Он оторвался от груди Элизабет и заглянул в ее полузакрытые глаза.

Она хотела его. Теплое, медово-тягучее доказательство ее желания покрывало его пальцы. Он погрузился в нее, наблюдая за тем, как удовольствие и удивление меняют ее черты.

Он хотел, чтобы она достигла пика удовольствия, и Элизабет была мучительно близка к этому. Ее дыхание участилось и теперь резко и прерывисто вырывалось из груди, взор затуманился, а розовый румянец стал более насыщенным от нежных поглаживаний Тома.

Его твердая плоть пульсировала все сильнее по мере того, как палец Тома двигался в теплых шелковистых глубинах лона Элизабет. Господи, она была такой очаровательной, красивой. Ее ответная реакция была столь невинной и свободной, когда она отдалась удовольствию, которое дарил ей Том.

Элизабет почти достигла верха блаженства. Ее тело сжималось, стоны стали тише из-за растущего в душе разочарования, глаза закрылись, она попыталась найти то, к чему так отчаянно стремилась. Том сжалился над ее невинностью и не оставил ей выбора, прижав ладонь к чувствительному месту, перед прикосновением к которому она не смогла бы устоять. Элизабет содрогнулась всем телом и громко вскрикнула.

Еще ни разу в жизни Том не видел ничего более прекрасного.

И ничего более болезненного. Стремление получить собственное освобождение сосредоточилось в основании его спины и разлилось вокруг нее. Тому так сильно хотелось оказаться внутри Элизабет, ощутить, как ее лоно сжимается вокруг его плоти, а не пальца, почувствовать, как ее влага наполняет его теплом. Ему пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не излиться прямо здесь и сейчас, в то время как бушующая в венах кровь стучала в висках и ревела в ушах. «Возьми ее… закончи начатое… Она может стать твоей».

«Она и так твоя».

И Том непременно сделал бы это, если бы Элизабет не подняла на него свои глаза, лучащиеся удивлением, нежностью и… доверием.

Элизабет хватило мгновения, чтобы понять, что с ней произошло нечто странное. Она чувствовала себя так, словно взмыла к звездам. Будто только что проехалась по небесам на сверкающей колеснице бога Аполлона. Словно на минуту умерла и увидела рай.

Удовольствие от прикосновений Тома полностью ее поработило, а потом начало расти до тех пор, пока не взорвалось и не ослепило ее яркой вспышкой света. Такого удовлетворения, удивительных ощущений она не испытывала никогда в жизни. Она вновь и вновь взмывала на волнах наслаждения, пока последнее покалывание не растаяло в кончиках ее пальцев.

Элизабет открыла глаза, посмотрела в знакомое лицо мужчины, увлекшего ее на такие высоты, и ощутила странное распирающее чувство в груди. Тепло, какого она никогда не ощущала раньше. Эта чувственность момента, близость, казалось, окутали ее и сжали в своих объятиях.

Девушка непременно улыбнулась бы, если бы не рассеялся туман эйфории. Еще раз взглянув в лицо склонившегося над ней мужчины, она вдруг поняла, что он не разделяет этой сладкой нежности, этого тепла в груди. Он был напряжен, точно тетива лука, и словно балансировал на краю темной бездонной пропасти, прикладывая все силы к тому, чтобы не упасть вниз.