Текст книги "Avicii. Официальная биография"

Параллельно с учебой Араш начал организовывать клубные вечеринки в Стокгольме и Осло. На занятия он ходил три раза в неделю, а ближе к выходным садился на ночной автобус и ехал в Норвегию, где был диджеем в клубах.

Как-то раз он потерял телефон – и это породило новую бизнес-идею: сервис Online Simcard Service. В нем должны были создаваться защищенные копии содержимого мобильника, так что в случае необходимости все важные номера и записи можно было восстановить, зайдя в интернет. Сам Араш не владел программированием, поэтому взял займ в четверть миллиона и нанял разработчиков нужного софта. Проект затянулся, с каждым днем денег на него требовалось все больше. Когда программа была готова, выяснилось, что она не работает. Пользоваться ей было нельзя, и инвесторы прекратили сотрудничество с Арашем. Но все это осталось в прошлом. В этот раз у него была новая задумка: доказать жителям Стокгольма величие хаус-музыки. Вообще-то, договор с «Кафе Опера» был никчемным: владелец ресторана получал почти все деньги от проданных билетов. Но разве это важно? Концерты помогли бы Арашу и его другу закрепиться в шоу-бизнесе. И им уже удалось заманить на предстоящее лето нескольких именитых музыкантов – в том числе Лейдбэк Люка (Laidback Luke) из Нидерландов и британский дуэт Freemasons.

В их чудесный мир должно попасть больше людей.

Стая должна вырасти.

У недавно подружившихся Тима Берглинга и Филипа Окессона быстро выработалась новая привычка. Утром они ненадолго виделись в школе, а ближе к обеду уходили с уроков и отправлялись на Линнегатан.

Там Тим ложился на кровать и устраивал на мятой простыне рядом с собой коврик для мышки. Филипу Окессону не оставалось ничего другого, кроме как устроиться за спиной у друга и смотреть через его плечо на экран компьютера, стоявший на письменном столе. Вот так, в тесноте, они дотошно изучали музыку немца Tocadisco или французов Daft Punk и Жоашена Гарро.

В чем они часто не сходились – так это во взгляде на низкие регистры. Филипу нравился громкий агрессивный бас. Чтобы песня залетела в клубе, бас должен физически ощущаться в животе.

Тиму же куда интереснее казалось все остальное. Да, бас, безусловно, нужен: так у песни появится основа, но он мечтал придать своему творению красок, да так, чтобы захотелось подпевать. Ему нравились открытые, располагающие мелодии – в этом Тим видел залог успеха. Что-то вроде детских песенок: стоит один раз услышать – и уже не забудешь.

После нескольких часов работы казалось, что в комнате кончился кислород, и теперь Тим и Филип дышали ими же переработанным углекислым газом. Чтобы Клас с Анки не догадались о прогулянных уроках, друзья отправлялись на короткую прогулку, заглядывая на площадь Эстермальмсторьй, где поедали пиццу. Ближе к вечеру они возвращались, притворяясь, будто только пришли из школы, и тут же запирались в комнате Тима, чтобы продолжить работу над очередной композицией. Тим научился ловко обманывать родителей. Иногда он ссылался на простуду, иногда на якобы возникшее в школе окно. Нередко говорил, что заболела учительница испанского. Она была такой старенькой, что в правдивости его слов не приходилось сомневаться.

Родители на многое закрывали глаза, когда речь шла об их младшем сыне, но далеко не всегда верили всем его объяснениям. В беседах, которые, казалось, длились целую вечность, они пытались объяснить Тиму важность посещения гимназии. Однако их усилия ни к чему не приводили.

Их сын был ужасно упертым.

С той же настойчивостью, с которой в детском саду он не ел ничего, кроме хлебцев, Тим отказывался внимать проповедям родителей о необходимости учить математику. Его приоритеты невозможно было изменить – если только он самого того не желал.

По мере приближения выпускного дирекция гимназии направила на Линнегатан письмо. Тим пропустил так много занятий, что рассматривался вопрос о сокращении финансирования гимназии[32]32
  За каждого ученика государство выделяет гимназии деньги.


[Закрыть]. Клас связался с классным руководителем сына, чтобы выяснить, можно ли как-то исправить ситуацию.

– Да. Для начала ему нужно посещать занятия.

К концу 2007 года Тим с Филипом решили: у них есть несколько композиций, которые вполне могли бы звучать и за пределами Эстра-Реал.

Тиму не слишком нравился выбранный им самим псевдоним Moonboy: уж больно по-детски он звучал. С одним из друзей он случайно наткнулся на статью в Википедии об avici – своего рода буддистском аде для самых страшных грешников – скажем, тех, кто убил собственную мать или просветленного монаха. Эти преступники снова и снова оказывались в раскаленной печи, где им приходилось страдать бесконечно долго.

Avicii звучало куда круче, чем Moonboy.

Филип тоже придумал себе имя, и под псевдонимом Avicii & Philgood (Авичи и Филгуд) друзья отправили композицию A New Hope блогерам, писавшем о хаусе. Оставалось лишь ждать и надеяться, что кому-то она понравится, и ее сделают достоянием общественности.

Одновременно Тим обнаружил еще один форум, куда более оживленный, чем шведский Studio. Нидерландский музыкант Лейдбэк Люк организовал его на своем собственном сайте. Здесь обитали те, кто знал толк в своем деле. Тим скинул ссылки на несколько своих песен, в том числе Mr Equalizer и Who’s the Wookie Now?! и тут же получил толковые ответы.

«В первых четырех тактах только тарелки – эффект не очень, – заметил кто-то. – Попробуй добавить шумовых эффектов, для меня это всегда отличный выход ;)».

«Единственное, чего мне не хватает, – это постепенного развития, подхода ко второй кульминации, – добавил другой комментатор. – Попробуй изменить частоту баса или синтезатора после второго брейка[33]33
  Брейк – короткий промежуток в музыкальном произведении, когда звучит всего один инструмент.


[Закрыть]. В любом случае, отличная песня. Не исключаю, что она выйдет в инете».

Так или иначе, очевидно было одно: в Нидерландах карьера в области хаус-музыки вполне могла пойти в гору. Каждое лето домашнюю арену футбольного клуба Ajax в Амстердаме заполняли тридцать тысяч жаждущих вечеринок людей, все как один одетые в белое. Фестиваль назывался Sensation, и главным героем неизменно становился Tiësto. В общем-то, славой короля хауса он пользовался не только в столице, но и во всей стране, получив негласное прозвище Крестный отец. Атмосферный транс, выстроенный на изобилии синтезаторов в сопровождении насыщенных ударных, превратил Tiësto в суперзвезду европейского масштаба. Четырьмя годами ранее Tiësto выступал на открытии Олимпийских игр в Афинах, свидетелями чего стали миллионы телезрителей по всему миру. В родной Голландии в его честь даже назвали сорт тюльпана, а королева торжественно вручила ему королевскую медаль.

Вместе с такими артистами, как Афроджек и Чаки, Лейдбэк Люк принадлежал к молодому поколению нидерландских хаус-музыкантов, наступавших на пятки Крестному отцу: карьера Люка стремительно развивалась, на глазах у всех рождалась новая мировая звезда.

Зайдя в очередной раз на форум, Тим обнаружил, что его ждет личное сообщение. Ему писал сам Лейдбэк Люк.

Тим не осмеливался открыть письмо.

– Филип, прочитаешь?

Зря Тим волновался. Музыкант высказывался прямо, но дружелюбно: по его мнению, шведу не стоило играться с тяжелой электронной музыкой. Вместо этого ему следовало бы больше сосредоточиться на том, что у него явно отлично выходило: мелодии.

Так зародилась переписка, в ходе которой звезда мирового класса внимательно прослушивал каждую композицию Тима и давал советы о том, как сделать бас-барабан мощнее, а синтезаторные дорожки – сочнее и ярче. У Лейдбэк Люка был собственный звукозаписывающий лейбл, Mixmash Records, и однажды он сказал: если Тим продолжит развиваться в этом направлении так же быстро, как и раньше, то не исключено, что когда-нибудь лейбл выпустит и Avicii.

Заинтересованность проявили и в Англии. С начала 1990-х годов радиоведущий Пит Тонг вел программу на BBC, где ставил композиции в стиле хаус. В апреле 2008 года он объявил конкурс на лучшую песню среди музыкантов, работавших в этом жанре.

Тим отправил композицию Manman. К его удивлению, слушатели признали ее лучшей.

Спустя несколько недель Тим и Филип Окессон отправились в эстермальмское Café Mocco – излюбленное место блогерш и новоявленных мамочек, проводивших дни с подобными себе подругами за кофе и беседой, пока дети мирно спят в стоявших рядом колясках. Здесь друзья должны были встретиться с Арашем Поурноури.

По поведению Араша было очевидно: он привык вращаться в обществе эстермальмской элиты. Его борода была аккуратно подстрижена, сникеры сверкали чистотой. Ему было двадцать шесть – взрослый мужик.

Араш связался с Тимом по Facebook. Написал, что послушал несколько его песен в блогах и хотел бы обсудить возможность сотрудничества. Тим побаивался в одиночку встречаться с незнакомцем и взял с собой Филипа.

Сев за стол, Араш тут же перешел к делу: по его мнению, в композициях Тима было нечто особенное. В большинстве своем писавшие музыку в стиле хаус выдавали нечто бесконтрольное, чересчур напряженное – но не Тим. Мелодии Тима были сыроватыми, пока еще в них не чувствовалось какого-то четкого направления, но стоит их довести до ума – и шансы на успех весьма неплохие.

– В Швеции хаус только набирает силу, – объяснил Араш. – Вы можете на этом прилично заработать. Могу свести вас с нужными людьми.

За год Араш обещал превратить Тима в знаменитость. После всех неудач Араш был настроен решительно: он жаждал реванша. Отныне его никто не сможет облапошить, теперь он сам за себя. С его-то знаниями он точно сможет в мгновение ока прославить Avicii – а заодно и Philgood.

– Но имейте в виду: пахать придется по полной, – добавил Араш. – На обычной работе можно провести восемь-десять часов в день. Но если хочешь достичь успеха в шоу-бизнесе, надо вкалывать по шестнадцать часов. Как минимум.

Тим с Филипом только кивали, предвкушая, что их ожидает.

Первая встреча с Ашем прошла хорошо, вначале мы договорились, что он только немного поможет, но потом заключили первый договор. Помню, он сказал, что превратит меня в самого знаменитого диджея в мире, и что точно знает, как это сделать.

Я был счастлив, мне казалось, иметь менеджера в восемнадцать лет невероятно круто, и я согласился, не имея вообще никакого опыта работы.

* * *

Тим проснулся от того, что солнце обжигало его лицо, а раскаленная железная крыша чуть не плавилась от жары. Посмотрев в окно, он увидел череду прижимающихся друг к другу стокгольмских крыш. Впереди торчала башня церкви Клары, справа виднелась площадь Норра-Банторьйет. По торговой улице Дроттнинггатан семенили многочисленные туристы.

После окончания гимназии, спустя всего несколько недель после встречи с Арашем, Тим съехал от родителей в бывшую квартиру старшего брата Антона. Теперь он жил на улице Каммакаргатан, в самом сердце столицы.

Ему дали год. Именно столько родители согласились содержать Тима, пока он пытается выбиться в люди, зарабатывая на жизнь музыкой. Он придумал отличную стратегию: по ночам трудился над новыми композициями, а утром, когда от усталости уже не мог стоять на ногах, забирался на крышу и растягивался на небольшом выступе. Двойная польза: и сон, и солнечные ванны. Да, он краснел как рак, но убеждал себя, что лучи выжигают прыщи и кожа становится более ровной и гладкой.

Открыв люк, Тим спустился на чердак здания. Его однушка, где ждали грязные тарелки, снюс и диски для записи, располагалась не на самом верху. У него была кровать-трансформер, но времени ее застилать не находилось, поэтому она так и оставалась разобранной, занимая почти всю комнату. Свободного места хватало только для стола и холодильника, забитого пиццей и кока-колой.

Тим пролез к окну, уселся за стол и принялся работать. Родители дали ему денег на покупку отдельных деталей, из которых он сам собрал компьютер. Быстрый процессор, ЗУПВ и жесткий диск с огромным объемом памяти. Коврик для мыши Razer Destructor с металлическим покрытием, которое обеспечивало быстрые и точные движения мыши. Это помогало не только в игре World of Warcraft, но и в рисовании аккордов.

Самое чудесное заключалось в том, что у Араша Поурноури был план. Он уже успел немного объяснить принципы функционирования музыкальной индустрии; Тиму не надо было самому думать о таких скучных вещах, как стратегии выпуска и распространения материала и создание имиджа.

Тактика была четкой. У Араша имелся опыт работы диджеем и организации клубных вечеринок, что позволило ему обзавестись адресами и телефонами нужных людей. Ему не составит труда найти несколько зарекомендовавших себя артистов, которые будут не прочь разрешить парочке талантливых шведов сделать свою версию их песен. Тиму и Филипу не придется начинать с нуля – к тому же материал именитых музыкантов окажется неплохим карьерным стартом, не требующим денежных вложений. Если выпускать по ремиксу в месяц, блогеры заговорят о них: как никак, они будут постоянно выдавать качественный продукт.

Первую сделку Араш уже заключил: ремикс на песню немца Франческо Диаса When I’m Thinking of You.

Притулившись между окном и неубранной постелью, Тим работал легко и свободно, не думая о том, что считалось крутым, а что – глупым. Ему хотелось создать собственные версии песен Secret Service, Duran Duran, 2 Unlimited и Cut’N’Move. Араш это не слишком одобрял. Тим руководствовался интуицией; обладавший аналитическим мышлением менеджер – холодным расчетом. Араш восхищался собственным умением оказаться на месте отстраненного слушателя. Он буквально купался в музыке: она играла у него дома, в машине, в наушниках. Араш постоянно пытался понять, как на ту или иную песню отреагируют разные люди.

Свои замечания он присылал Тиму по электронной почте. Порой это были длинные списки: пункт за пунктом объяснялось все, что необходимо изменить. «Дроп[34]34
  Дроп – точка в музыкальном произведении, где происходит внезапное изменение ритма или басовой линии. Обычно дропу предшествует нарастающая часть или пауза.


[Закрыть] мог бы быть и потяжелее, сэмпл надо обрезать пораньше, тарелки должны играть быстрее».

Вместе они тщательно разбирали каждую ноту. Удаление какого-то элемента вполне могло дать столь же положительный эффект, как и добавление чего-то нового, едва заметного. Звук необходимо сделать идеально выверенным, чистым. Его не должно быть много. Пусть люди запомнят костяк песни, а не наложенные на него украшения.

Араш сразу дал Тиму понять: он хочет быть в курсе всех дел. Потерпев неудачи в предыдущих проектах, Поурноури отныне не желал пускать все на самотек. Никто в мире не мог работать в его темпе. Стоило Арашу поручить что-то другим и перестать контролировать процесс, как проект терпел фиаско. Если Тим не считал, что Поурноури способен превратить его в мировую звезду, – им лучше даже не пробовать работать вместе.

Взамен освобожденный от «мирских забот» Тим получал возможность заниматься тем, что ему так нравилось: сидеть перед новым 24-дюймовым экраном и создавать мелодии. Тиму такой расклад казался раем на Земле.

Тем временем Филип Окессон устроился кассиром в продовольственном магазине на площади Карлаплан. Он чувствовал, что отстает от Тима, музыкальный прогресс которого становился заметнее с каждой неделей. Но родители, готовые оплачивать все прихоти сыночка, есть не у всех – особенно, если речь идет о столь туманном будущем, как сочинение песен в стиле хаус. Филипу приходилось работать, но после смены он бежал на Каммакаргатан взглянуть, что успел придумать Тим.

Как-то вечером Окессон задержался на пару часов. У него появилось дело: парень из школы Энгельбректа[35]35
  Школа Энгельбректа – одна из крупнейших школ центральной части Стокгольма; расположена в районе Эстермальм.


[Закрыть] продавал пять порций черного афганца[36]36
  «Черный афганец» – сленговое название гашиша.


[Закрыть].

Едва Филип переступил порог квартиры Тима, как понял: тот вне себя от злости. И дело не в том, что Филип задержался, нет. Все просто: он, видите ли, потратил их драгоценное время на то, чтобы приобрести гашиш.

Как он мог? У них наконец появился шанс сделать что-то великое: Араш связался с австралийской компаний Vicious Grooves, да и Лейдбэк Люк тоже не прочь выпустить сингл Avicii – ждет лишь подходящей композиции.

Да и вообще, что хорошего в курении травы? Тим рассказал о личном опыте пробы наркотиков во Франции и о том, к чему все это привело.

К ощущению отрыва от реальности.

– Да пошел ты! – крикнул Филип. – Не будь сопляком!

Тим впервые в жизни разозлился на друга так, что заверещал фальцетом:

– Если не бросишь это дело, знать тебя не хочу!

Как-то к Тиму зашел Араш, принеся с собой несколько коробок с подержанным оборудованием. Они установили два проигрывателя дисков по обеим сторонам микшерного пульта Numark.

На первой же встрече Араш объяснил, что основные деньги поступают с концертов. Пока у них не будет нескольких мировых хитов, рассчитывать на хороший доход от композиций не придется. Люди привыкли скачивать музыку бесплатно, и теперь она – скорее инструмент продвижения, способ заявить о себе. А вот зарабатывать можно исключительно на концертах.

Араш показал, как подключить кабели, и объяснил основы работы микшерного пульта. Техника – дело времени, это не самое сложное. Куда важнее – умение владеть аудиторией. Это Араш понял, когда работал диджеем в Осло. Немного тренировки – и они смогут безошибочно оценить, танцуют ли девчонки в конце зала по-настоящему или просто придуриваются, и готовы ли парни, стоявшие у стены, к музыке покруче.

По словам Араша, диджейский вечер можно было разделить на три части. Сначала надо разогреть публику, добиться, чтобы все расслабились и решились выйти на танцпол. Потом публику надо завести, набирая темп и играя более зажигательные и интенсивные мелодии. Наконец, наступает пик: в этот момент люди готовы оторваться по полной. К этому моменту хороший диджей уже полностью завладевал аудиторией и походил на режиссера-кукловода, управлявшего танцующими по собственному усмотрению. Вот на этой фазе Тим с Филипом могли ставить все, что угодно – в идеале, конечно, свои лучшие песни.

Араш уже организовал первый концерт. Вернее, вечеринку. Они будут играть в Карлссонской школе, что находится в двух шагах от родительского дома Тима. Тамошние девятиклассники как раз готовились к школьному балу.

В день бала Тим с Филипом, устроившись на кровати, вовсю записывали на диски композиции Tocadisco, Эрика Придза и Дэвида Гетты. Тим барабанил ногой по полу, хлопал себя по коленям, потом поднялся и заходил по комнате кругами.

– Можно, я эту сыграю?

– Конечно, тут же такой вайб!

– Уверен, что у меня получится?

Филип тоже нервничал, но Тим, казалось, принимал все слишком близко к сердцу. Каждый мускул его тела был напряжен, он не мог перестать говорить.

Чем больше они общались, тем больше Филип Окессон понимал: Тима беспокоит и раздражает очень и очень многое. У него полно маний. Он обязательно дергал за ручку двери четыре раза, а банки с колой в холодильнике расставлял по особому принципу. Иногда он чувствовал боль в груди и просил Филипа пощупать, нет ли там уплотнений. И все же сейчас напряжение было на совершенно новом уровне.

Болтовня быстро утомила Филипа. Чего тут думать? Окессона воспитали в ином духе: жизнь тяжела, надо взять себя в руки и преодолеть все сложности, пытаться что-то предпринять, выкрутиться. Свои проблемы нужно решать самому. Социал-демократы, конечно, верили, что наладить жизнь поможет кто-то другой, мол, сильный поддержит слабого, – но приверженцев этой партии на Эстермальме не водилось.

– Как думаешь, вот эту можно крутить последней? – не унимался Тим.

– Разумеется. Черт, прекрати! Давай уже, соберись! Хватит распускать нюни! Позвони, когда к тебе вернется самообладание.

Танцы проходили в школьном зале, расположенном внизу. Тим с облегчением отметил, что учеников куда больше заботит возможность пофлиртовать и пообжиматься, нежели успешные переходы между выбранными им песнями.

Летом 2008 года Тиму с Филипом поступило новое предложение. Открытое по вечерам кафе Cozy на Седермальме[37]37
  Седермальм – один из центральных районов Стокгольма.


[Закрыть] нельзя было назвать статусным местом, куда выстраивались очереди, но оно находилось на оживленном перекрестке, и сюда частенько заглядывали на чашку кофе посетители близлежащих магазинов.

Тим с Филипом установили свое оборудование в проходе на кухню, около самой кассы. На самом деле, это кафе оказалось отличным местом для оттачивания техники, поскольку единственным, кому здесь было дело до музыки, оказался владелец заведения, знакомый Араша. Он постоянно заказывал Body Language немецкого хаус-дуэта Booka Shade.

Но однажды в середине песни Тим случайно нажал на кнопку паузы, и музыка затихла.

«Кх-кх-кх-кх», – кряхтели динамики. Филип ждал, что Тим снова включит музыку.

Но в зале висела тишина. Тим словно окаменел, его парализовал стыд. Филип наклонился к другу и нажал на «плей».

В принципе, ничего страшного не произошло. Десятисекундный перерыв никто и не заметил. Однако для Тима эта оплошность оказалась критической, это была его минута унижения.

Отныне он больше не хотел играть в Cozy.

Через пару месяцев все повторилось.

У Араша был знакомый, который работал на фестивале для городской молодежи Ung08, который организовывал стокгольмский муниципалитет. Все самое интересное происходило в парке Кунгстрэдгорден[38]38
  Кунгстрэдгорден – парк в центре Стокгольма, где в летнее время проводятся фестивали и концерты.


[Закрыть]: на несколько дней он наполнялся палатками, в которых власти пытались объяснить подросткам, как действовать в случае пожара, и призывали пользоваться презервативами.

В пятницу вечером Тим должен был быть диджеем на заключительной вечеринке, выступив на той же сцене, что и рэпер из Майами Flo Rida и ямайский дуэт Brick & Lace. Публика – пять тысяч подростков. В этом-то и была проблема.

Тим попытался увильнуть.

– На такое не ходят нормальные люди, – возмущался он. – Это же для детей, не для крутых!

В отличие от него, Филип Окессон прекрасно понимал, что речь не о возрасте. Речь о количестве. Забитый до предела Кунгстрэдгорден – это не какое-то там кафе на Седермальме. После этого выступления Тим уже не будет неизвестной фигурой, миксующей песни в своей каморке. Его имя громко выкрикнут со сцены.

Тим упирался. У него нашлось восемьсот аргументов, которые сводились к одному: он не придет.

Вместо него будет Philgood.

Привыкнуть к роли диджея Тиму было нелегко. Но вот за компьютером он работал больше прежнего. Когда рождалась новая песня, троица отправлялась куда-нибудь на машине Араша, чтобы послушать результат микширования: достаточно ли хорошо звучал звук для радио?

Тим и Филип узнали, что в отеле Mornington на Нюбругатан[39]39
  Нюбругатан – одна из улиц Эстермальма.


[Закрыть] есть часто пустующий фитнес-клуб. Здесь Тим подключал свой мобильник к музыкальной установке, увеличивал громкость в колонках и в окружении штанг и мячей для пилатеса вместе с другом оценивал звучание баса в своей новой композиции Ryu.

Эта мелодия в стиле электро оказалась своего рода прорывом. Ryu и Strutnut были песнями, которые, по мнению Лейдбэк Люка, выделялись на фоне остальных до такой степени, что он готов был выпустить их под своим лейблом Mixmash.

И это не все. Чтобы отпраздновать это событие, в марте 2009 года Люк пригласил Тима, Филипа и Араша в США на их первое выступление на другом берегу Атлантического океана.

Вечеринка, организованная Люком, проходила в подвальном помещении элитного отеля в Майами. Помимо Тима там должны были появиться и нидерландские музыканты: дуэт Chocolate Puma и Хардвелл (Hardwell) – парень примерно того же возраста, что и Тим, который тоже немало времени проводил на форуме Люка.

Если в США и было место, где мог засветиться хаус-композитор, так это в мартовском Майами.

Мероприятие Winter Music Conference начиналось как обыкновенный бранч в конференц-отеле. В конце 1990-х годов после встречи начали проводить рейв-вечеринки, что постепенно переросло в фестиваль под названием Ultra Music Festival. Мероприятия как бы дополняли друг друга: на Winter Music Conference проходили семинары и круглые столы, где присутствовали директора студий звукозаписей, агенты по бронированию билетов и менеджеры. В выходные стартовал фестиваль Ultra, на который съезжались тысячи студентов, чтобы оторваться по полной под громкие ритмы и лазерное шоу. Годом ранее на этом фестивале впервые в США выступил швед Эрик Придз. В то время в городе была и Леди Гага – тогда еще не столь известная. Теперь же ее песня Poker Face имела все шансы стать самым продаваемым синглом 2009 года.

На самом деле танцевальная музыка в США переживала не лучшие времена. Здесь хаус и техно считались скорее субкультурной музыкой – в отличие от Англии, Германии и Нидерландов, где эти жанры были востребованы как никогда. Безусловно, существовали и исключения: в конце девяностых такие британские исполнители, как The Prodigy, Chemical Brothers и Fatboy Slim внезапно ворвались на американскую сцену и заняли вершины хит-парадов. Но при этом рейв-вечеринки привлекли внимание политиков, которые тут же попытались подавить их и вытеснить из складских помещений и лесов. Вырос процент употреблявших экстази, и танцевальная музыка превратилась в эдакую «угрозу для молодого поколения», борьба с которой помогала политикам набрать очки. В 2002 году сенатор Джо Байден взялся за разработку закона под названием RAVE Act – Reducing Americans’ Vulnerability to Ecstasy[40]40
  Закон предполагал принятие ряда мер по снижению пристрастия молодежи к экстази.


[Закрыть]. Предложение критиковали за его масштабность и непримиримость: в частности, появление светящихся браслетов в местах скопления людей вполне могло стать причиной вмешательства полиции и запрета вечеринки. Намек на возможное употребление наркотических средств видели и в использовании массажных масел.

В утвержденный законопроект впоследствии внесли изменения. Некоторые меры смягчили, но место рождения хауса, Чикаго, стало первым городом в стране, где запретили проведение рейв-вечеринок без разрешения властей. Ну а прошедшие при этом полицейские рейды значительно охладили пыл молодежи и желание ходить на подобные собрания.

Американские радиостанции тоже не очень понимали, что делать с музыкой, в которой отсутствует традиционная поп-структура. Прославиться в США с песней, в которой не было слов, рефрена[41]41
  Рефрен – главная тема музыкального произведения.


[Закрыть] и бриджа[42]42
  Бридж – часть музыкального произведения, контрастная окружающим разделам и подготавливающая переход к основной музыкальной теме.


[Закрыть], казалось чем-то невозможным. Конечно, ситуация менялась. Француз Дэвид Гетта только-только выпустил пару композиций, заинтересовавших местные радиостанции. Бывшая участница американского герлз-бэнда Destiny’s Child Келли Роуленд исполнила When Love Takes Over; ни одна вечеринка не обходилась без композиции I Gotta Feeling лос-анджелесской группы Black Eyed Peas, в которой сконцентрирован повторяющийся бит, в свое время прославивший Гетту на родине. Казалось, он открыл волшебную формулу: объединить энергию европейского хауса и крупнейших американских поп-исполнителей.

Пока долгий перелет подходил к концу, Тим сидел наклонившись вперед и хлопая себя по коленям.

Он смотрел на крылья самолета, то поднимавшиеся, то опускавшиеся от сильного ветра. Интуиция подсказывала ему, что все складывается именно так, как должно. Он ненавидел перелеты, особенно посадку. Тим был уверен: спустить самолет на землю – нелегкая задача даже для опытных пилотов, особенно когда попадаешь в такую зону турбулентности. Они прокружили над аэропортом Майами больше получаса.

– Тим, мы, наверное, умрем.

Филип Окессон, одолживший деньги на поездку у отца Тима, посмеиваясь глядел на своего товарища.

– Нет, мы точно рухнем!

– Отстань!

Тим раздраженно ударил Филипа по плечу, и на какое-то время ему полегчало.

У них была назначена встреча в суши-ресторане на Саус-Бич. Когда настала пора поприветствовать Лейдбэк Люка, у Тима от волнения дрожала рука.

– Если честно, немного нервничаю перед завтрашней вечеринкой. У меня не так много опыта, я не слишком часто стою за диджейским пультом.

Лукас ван Схеппинген – а именно так звали Люка – прекрасно понимал, через что пришлось пройти Тиму. Лукасу исполнился тридцать один год, и за плечами у него были тяжелые моменты сомнений, паники, отчаяния, хотя причины тому отличались от тех, что вызывали переживания у Тима.

Лукас не боялся выступать – напротив, он обожал сцену. Будто священник на кафедре, он доносил до публики музыку во всей ее яркости и с технической аккуратностью. А вот за компьютером все было с точностью наоборот. В конце девяностых, когда Лукас был в возрасте Тима, одну из его песен исполнил легендарный Карл Кокс. Внезапно имя Лукаса стало мелькать на страницах музыкальных журналов в Амстердаме. Именно этим Лукас мечтал заниматься всю свою жизнь. Он так долго к этому шел – теперь оставалось лишь доказать, что он достоин оставаться на вершине Олимпа.

И тут его будто замкнуло. Лукас оборудовал крошечную студию в гостевой комнате в родном Альсмеере, но, как бы он ни пытался создать нечто подобное The Stalker, у него ничего не выходило. Весь вечер он мог просидеть за экраном, стараясь довести до ума ударные, – но в итоге все стирал и начинал сначала. Он ставил трек на полную громкость; казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут, но по-прежнему не слышал нужного звучания. Лукас перестал общаться с друзьями – да и вообще появляться на людях. По телефону он рассказывал всем, что непрерывно работает в студии. На самом же деле он все дни проводил в постели, разрываясь между восхищением собой и отвращением к себе.

Сколь многие мечтали об этой возможности – почему просто не воспользовался выпавшим ему шансом? А если подумать – Карл Кокс выбрал его песню, а значит, не такой уж Лукас и бездарь и уже чего-то достиг!

Как-то раз, когда он прилег отдохнуть, его начало колотить. Сначала едва заметно, потом сильнее. Внезапно ему стало тяжело дышать. При попытке схватить воздух Лукасу казалось, будто кто-то сдавливает ему горло. Он попробовал закричать, но не издал ни звука: не хватало кислорода.

Позже Лукас понял: вероятно, это был первый приступ панической атаки. Рассказывать об этом было неловко: он ведь мужчина, сильный и выносливый. Отчаяние, тревога, паника – удел слабаков и баб. Лукас будет гордо нести свой крест, с высоко поднятой головой. Он возьмет себя в руки и продолжит работать.

Спустя двенадцать лет в суши-ресторане Лукас старался выглядеть невозмутимым и спокойным, чтобы придать сил и уверенности шведскому гостю.

– Попытайся расслабиться. Наблюдай за происходящим в зале, лови настроение, – посоветовал он Тиму Берглингу. – Если почувствуешь, что нужно публике, все будет хорошо.

Наступил вечер. Выступление началось очень рано, и потому концерт прошел неплохо: Тиму даже удалось расслабиться. В США пока еще мало кто знал о нем, и слушателей собралось немного. Люди потянулись к бару за вторым напитком, и Тим спокойно крутил свои миксы.

Вскоре неделя в Майами подошла к концу. Филип Окессон решил, что настало время отдохнуть. Тим с Арашем непрерывно говорили о том, как важно постоянно быть в тонусе: они здесь, чтобы завязать знакомства, обзавестись полезными контактами и научиться чему-то новому. Это вам не отпуск какой-то! Но теперь-то все важные дела завершились! К счастью, Окессон знал двух парней из Стокгольма, которые сказали, что могут раздобыть кокс. Филип никогда не пробовал кокаин, и ожидание первой дозы приводило его в трепет.