Текст книги "Avicii. Официальная биография"

– Смотри, даже он в восторге! Это было круто, Тим!

– Да. На видео выглядит совсем неплохо.

Подобные беседы происходили постоянно. Тим вечно критиковал себя; для него все было лишено смысла, если публике не понравилось его творение.

Потому-то он и работал на износ.

Тим до последнего подбирал композиции. Его помощником стала компьютерная программа Rekordbox, только-только выпущенная компанией Pioneer. В ней он размещал треки, объединяя в блоки по три-четыре штуки, затем микшировал их, превращая в единую мелодию. Так у него появлялся готовый материал, о качестве звучания которого можно было не беспокоиться. В то же время Тим жаждал разнообразия и хотел, чтобы его концерты не походили друг на друга как две капли воды. Каждое выступление снимали сотни фанатов и выкладывали в YouTube, каждый сет-лист поклонники разбирали буквально по секундам.

Он все время пробовал что-то новое, добавлял вокальные партии в инструментальные версии бутлегов, о нем заговорили как о музыканте, славящемся разнообразием комбинаций. Некоторые варианты напоминали музыку, звучавшую в родительском доме, например его интерпретация песни The Tracks of My Tears – соул-баллады группы Smokey Robinson & The Miracles 1965 года. Или же Papa Was A Rollin’ Stone группы The Temptations в стиле электро. У Тима были хаус-версии на любой вкус: от хип-хоповской группы Beastie Boys до классических рок-композиций The Doors. Он не оставил без внимания и индипоп, сделав микс на песню Abow группы Kings Of Leons.

Однажды фотограф Маркус Линдгрен снимал темный номер отеля, где Тим, склонившись над письменным столом, старался подобрать идеальный дополнительный барабан, который никто бы из слушателей даже не заметил.

– А когда у тебя концерт? – поинтересовался Маркус.

– В двенадцать, – радостно ответил Тим.

Линдгрен перевел камеру на зеленые цифры радиобудильника. 00:26.

Отличное видео для YouTube!

Маркус Линдгрен – еще одна находка At Night. Двадцатичетырехлетний парень умел снимать на свой Canon хорошие видео. Араш Поурноури мгновенно разглядел потенциал в красивых картинках, выложенных на Facebook, и Маркус подхватил идею. Он располагался поближе к публике и делал такие ролики, что казалось, будто клуб забит, даже если на танцполе было не так много народу. Он включал в видео множество макрокадров, что создавало ощущение бесконечно растущей популярности. Самое оптимальное – стоять в самой гуще толпы: так камера улавливала движения Тима на сцене и одновременно запечатлевала море поклонников, обожествлявших Avicii. На переднем плане руки, на заднем – сосредоточенный диджей, обводящий взглядом свою публику.

К концу 2010 года Тим провел более трехсот выступлений за год – таким вряд ли мог похвастать даже сам Карл Кокс.

Со страхом полетов Тим справлялся при помощи книг. В одной из поездок он зачитался «Грязью» – биографией группы Mötley Crue, составленной Нилом Страуссом. Квартет пережил несколько автокатастроф, передозировок и внутренних распрей, а через десять лет неожиданно избавился от менеджера – одного из немногих людей, способных выносить их идиотские ссоры. Эта история кишела спорами из-за денег, встречами с жадными адвокатами, а седьмой альбом группы получился такой комканный, что не нравился никому из них.

Тим оторвался от книги.

– Черт, никогда не поменяю менеджера!

Спору нет: Араш Поурноури отлично делал свое дело. К Рождеству 2010 года Seek Bromance посмотрели на YouTube шестнадцать миллионов человек. Песня была в ротации у британского BBC. Тим выступил на фестивале Sensation и сделал ремикс на песню группы Daft Punk. Перед талантом Avicii преклонялся француз Боб Синклер; Чаки в журнале DJ Mag назвал его прорывом года. Тим купил подержанные часы Ролекс с сапфирами, золотом и восемью бриллиантами на циферблате. При этом на счете компании по-прежнему оставалось более двухсот тысяч крон.

Для самого же Тима наиболее важным во всей этой круговерти и растущей популярности стала новая возможность вылечить акне. На этот раз попытка, похоже, давала неплохой результат.

Лекарство называлось «Тетрализал». Это были красно-желтые капсулы с антибиотиком, предотвращавшим развитие бактерий в порах кожи. Конечно, на упаковке упоминались вероятные побочные эффекты: таблетки могли повредить флору кишечника, так что их нельзя было принимать на голодный желудок. У пациента могли возникнуть головные боли и тошнота. В редких случаях фиксировалось воспаление поджелудочной железы. Тим не побоялся рискнуть и уже через несколько недель заметил значительные улучшения. Незваные гости ретировались, высыпания на лице исчезли. Жизнь наконец начала налаживаться.

* * *

В подвальном помещении, где находился офис At Night, была небольшая вытянутая комнатка, стены которой покрывали ковры. Они приглушали звук, и тут вполне можно было записывать песни. На столе стоял компьютер с колонкой, на полу – синтезатор.

В феврале 2011 года сюда заглянул худощавый мужчина с непослушными кудрявыми волосами. Салем Аль Факир был на восемь лет старше Тима, но энергия била из него ключом, и порой он даже казался моложе Avicii.

Тим следил за его творчеством с тех пор, как пять лет назад Аль Факир появился на шведской сцене. Раз за разом журналисты с упоением рассказывали его историю: он вырос в доме, где количество пианино почти совпадало с количеством детей, и все же в возрасте трех лет потребовал скрипку. В детском саду писал собственные песни. В двенадцать лет Салем начал учиться у профессора музыки в России и вскоре уже гастролировал с другими музыкантами. К шестнадцати годам все это ему наскучило, и он переключился на поп.

К 2011 году за плечами двадцативосьмилетнего таланта было три альбома, четыре «Грэмми» и титул новой звезды на шведском музыкальном небосклоне. На свадьбе кронпринцессы в 2010 году Салем Аль Факир удостоился чести исполнить для новобрачных песню собственного сочинения.

Салем понятия не имел, что его ждет в подвальной студии. Те немногие мелодии Avicii, которые он слышал, напоминали ему примитивный писк компьютерной игры. Но их общий музыкальный издатель настаивал на совместной работе.

– Вот этот звук, на мой взгляд, очень крутой, – сказал Тим, включив на экране цифровой синтезатор.

Студия наполнилась глухим ревом.

– А как тебе вот это? – Салем подошел к синтезатору у стены и начал наигрывать мажорные аккорды.

Ритмичность нарастала, становясь более интенсивной и насыщенной.

В ходе импровизации безымянный палец Салема коснулся какой-то клавиши, заставившей Тима буквально подпрыгнуть на месте.

– О! Что ты сделал?

Салем повторил маневр.

– Да-да, именно! Вот это было круто! Неподражаемо!

Так они нашли общий язык: инструменталист, напичканный классической теорией музыки, и парень-самоучка, всегда опиравшийся исключительно на интуицию. Салема впечатляла способность Тима улавливать малейший звук, промелькнувший в череде аккордов. Даже простой мелодии требовалась вариативность, а Тим, судя по всему, обладал абсолютным слухом, когда речь шла даже о едва заметных изменениях, придававших любой композиции динамичность. К тому же Салему было интересно поработать с кем-то, кого совершенно не волновали классические «традиционные» гармонии.

И вот Тим оказался за компьютером, создавая дроп, полностью выходивший за рамки общепринятого четырехтактного. Он растянул секвенцию[48]48
  Секвенция – повторение мелодической фразы на другой высоте.


[Закрыть] далеко за пределы первого такта, что шло вразрез с устоявшимися неписаными правилами хауса. У Тима не было музыкального образования – это сразу бросалось в глаза. Как и то, что он прекрасно знает, что делает.

Тима, в свою очередь, восхищало в Салеме владение инструментами. Для Тима клавишные были только источником вдохновения, он использовал синтезатор, чтобы почувствовать звук и мелодию, после чего переходил к компьютеру, где рисовал нужный аккорд мышью и доводил его до ума. Салем, казалось, мог играть на чем угодно – будь то струнные, клавишные или же груда камней.

Как раз в этом направлении Тим и хотел развиваться. С помощью таких музыкантов, как Салем, он мог бы в будущем создавать композиции, которые заняли бы достойное место рядом с песнями Рея Чарльза, Нины Симон и тому подобных исполнителей, чьи пластинки так любил его отец, собравший целую коллекцию винила в Шиллинге.

Тим едва сдерживал эмоции, когда писал Арашу. «ЧЕРТ КАК КРУУУУТО!»

Вот это гимн у них вышел! И так быстро! Сколько они потратили времени? Часа три? Когда они прощались, у них, по большому счету, была готова песня. Салем пообещал доделать текст. Назвали композицию Silhouettes.

«Надо бы приобщить его к хаусу, тогда сможем написать хоть 1000 песен!»

В офисе Араша работа кипела днем и ночью. Его черное кресло окружали раскладные стулья из IKEA.

К тому моменту успел сложиться костяк команды At Night. Карл Вернерссон учился в той же школе и гимназии, что и Avicii. Тиму он всегда казался собранным и аккуратным. Вместе с букинг-агентом клубов из Гетеборга Паносом Айассотелисом Вернерссон бронировал помещения для выступлений. Маркус Линдгрен отвечал за видеоматериал Avicii на Facebook и в YouTube.

Филип Хольм тоже стал частью команды: он свел к минимуму гастрольную жизнь и превратился в личного ассистента Араша.

Филип Хольм восхищался своим начальником. Какая тяга, сколько энергии и драйва! Араш Поурноури был прирожденным продавцом: действовал напористо и убедительно в одних ситуациях и холодно и расчетливо – в других. Противники считались врагами, которых необходимо победить, конкуренция безжалостна.

За время работы с Арашем Хольм кое-чему научился. Все переговоры должны вестись по почте, никогда ничего нельзя предлагать первым. Сколько стоит пригласить Avicii? Прежде чем ответить на этот вопрос, надо узнать бюджет приглашающей стороны. Вариантов развития событий два: либо предлагается бо́льшая сумма, либо, напротив, такая крошечная, что на нее не имеет смысла соглашаться. В итоге организатор мероприятия раскрывает свои карты, а At Night – нет.

В начале 2011 года стоимость некоторых выступлений достигала почти ста тысяч крон, и цена постоянно росла.

Если предстояло что-то важное, все сотрудники At Night должны были быть на связи двадцать четыре часа в сутки. Раз они решили завоевать мир, то необходимо трудиться в нескольких часовых поясах. Пример всем подавал сам Араш: он работал не покладая рук. По вечерам он заскакивал домой поужинать со своей девушкой и дочерью, но, проведя с ними пару часов, возвращался в офис, где оставался до поздней ночи.

– Вы понимаете, каким это будет mode? – спросил как-то Маркус Линдгрен во время работы над новым роликом.

Слово mode позаимствовали у Себастьяна Ингроссо. Его надо было произносить на английский манер, и значило это что-то вроде «хороший, чудесный, великолепный». Meich, напротив, указывало на что-то скучное, неудачное. Деньги называли pagir, а sönder[49]49
  Sönder – шв. «разбитый, сломанный».


[Закрыть] и värst[50]50
  Värst – шв. «худший».


[Закрыть]теперь использовались для возведения чего-то в высшую положительную степень, а-ля «идеально».

Такого было много. Если Линдгрен выкладывал что-то во вторник, то к четвергу ролик набирал сотни тысяч просмотров.

– Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду, – промурлыкал Тим Арашу в одном из последних видео, снятом в поезде по дороге на выступление в Гетеборге.

Тим придумал новую мелодию, у которой, как ему казалось, были все шансы на успех. Он наложил друг на друга семь-восемь синтетических и акустических фортепианных аккордов, получив насыщенный и при этом четкий звук. Щелчки мокрыми пальцами, визжащие сирены и шумный бас.

– Черт, это же круто, – сказал Тим.

– Да, это ужасно круто, – согласился Араш.

У Тима нашелся и подходящий для этой композиции семпл. Мелодия была совсем старенькой: речь шла об одной из любимых песен его отца, записанной в далеком 1962 году. Something’s Got a Hold on Me – баллада о любви, где блюзовая певица Этта Джеймс рассказывала, как чувства к новому возлюбленному окрыляли ее. Тим услышал знакомый с детства семпл в вышедшей несколькими годами ранее песне Finally Moving дуэта Pretty Lights и решил использовать его.

– О-о-о-о…

– Что делаешь? – поинтересовался Араш.

– Пытаюсь подобрать нужную тональность.

Тим улыбался, а по поезду разносился скрипучий голос Этты Джеймс: «Ooooh, sometimes… I get a good feeling!»

* * *

По утрам Эмили Голдберг буквально парила от счастья. Последнее время учеба в Университете Джорджа Вашингтона доставляла сплошное удовольствие, и теперь, когда на дворе стояла весна 2011 года, до защиты диплома по истории искусств оставались считанные месяцы. Беззаботно приплясывая, двадцатиоднолетняя девушка направлялась на очередную лекцию. В наушниках звучала Scary Monsters and Nice Sprites Скриллекса (Skrillex) – высокооктановая песня, символизирующая что-то новое. Skrillex был лос-анджелесским диджеем, мастером дабстепа – стиля, зародившегося в Лондоне, который Skrillex сделал более солидным и серьезным, не таким острым и словно созданным под наркотой. Мягкие мелодии в стиле транс разрывал грохочущий бас – эта музыка ревела, словно бензопила в зыбучих песках. Именно так ее описали в одной из статей музыкального журнала Spin, где рассказывали обо всем происходящем на американской музыкальной сцене.

А что-то на ней явно менялось, это уже все понимали. Пару лет назад Дэвид Гетта и Swedish House Mafia приоткрыли дверь в мир европейского хауса, когда сделали несколько проектов с американскими поп-звездами, но теперь эта музыка шла в наступление. Рианна обратилась к шотландцу Кельвину Харрису, чтобы тот добавил в ее хит We Found Love немного завывающего дропа. Да и у Бритни Спирс появилась песня с приличным куском дабстепа.

Эмили чувствовала, что в этой музыке есть что-то особенное. Она откликалась ей, будто понимала ее душу – или идеальное я.

В США те годы были не самыми лучшими для вступления во взрослую жизнь. Несколькими годами ранее начался серьезный финансовый кризис. Банки объявляли о банкротстве, экономисты утверждали, что страна переживает самый страшный период со времен Великой депрессии 1920-х годов. За три года количество длительно безработных увеличилось с двух миллионов до шести. Взрослая жизнь не давала гарантий стабильного дохода. Скорее речь шла о копеечных подработках. Сверстники Эмили уже не могли позволить себе купить жилье – вместо этого они брали займы, чтобы заплатить за аренду квартиры через третьи руки.

Казалось, развитие остановилось. Что-то пошло не так. Неужели жизнь теперешних подростков будет хуже, чем предыдущих поколений?

Стиль хаус источал позитивную энергию и затрагивал насущные вопросы. В песне Internet Friends группы Knife Party рассказывалось о том, как в соцсетях некто исключил из друзей товарища, за что тот захотел убить этого идиота. В самом известном хите Skrillex семплировался радостный возглас девушки из Портланда, которая выложила в YouTube свое видео: проведя ряд удачных манипуляций с пластиковыми стаканчиками, она закричала: «Oh, my gosh!»[51]51
  Боже мой!


[Закрыть]

Эмили нравилась теплая дружелюбная атмосфера клубов и фестивалей, где звучал хаус. Там было душновато и примитивно, но поскольку многие принимали экстази, большинству все равно хотелось обниматься и радоваться жизни. Охранники получали не угрозы, а рукопожатия и самодельные браслеты.

Пожалуй, самым оптимистичным из всех музыкантов был Avicii – молодой парень из Швеции, чья музыка словно кричала: «Все будет хорошо».

Взять, скажем, Silhouettes, которую Avicii теперь включал в свои сеты: всего пара строк – но по сути целый роман, внушающий надежду новому поколению:

 
So we will never get back
to the old school
to the old rounds, it’s all about the newfound
we are the newborn, the world knew all about us
we are the future and we’re here to stay[52]52
И мы не вернемсяк старым порядкамк прежним идеалам, теперь все по-новомумы новорожденные, мир знал о нас всемы – будущее, и мы уже не уйдем.

[Закрыть].
 

Тексты, пожалуй, – не самое важное. Да, рок-поколение фанатело от слов и символов, пыталось расшифровать музыку: чем мрачнее были описания, тем, казалось, они значительнее. Жалость к себе и ипохондрия – вот что превозносилось до небес.

Такое Эмили Голдберг вообще не интересовало. Ей были важны физические ощущения, которые она получала от прослушивания музыки. Приятные вибрации в груди.

Совсем недавно она открыла для себя последнюю песню Avicii – ту, которую он включил в микс, отправленный Питу Тонгу на BBC. Композиция Levels источала счастье. Ее полный непосредственности рифф[53]53
  Рифф – небольшая остинатная мелодическая фраза, которая выполняет функцию рефрена.


[Закрыть] трогал душу и никак не выходил из головы. А тут еще этот старый блюзовый голос, с хрипотцой вступавший в рефрене и певший о том, как чудесно можно себя чувствовать.

Эмили Голдберг знала: Avicii теперь все чаще выступает в США. Она видела, что летом 2011 года он будет давать концерт в Вашингтоне, в клубе, вмещающем три тысячи человек.

Эмили была знакома с организатором мероприятия и потому пришла пораньше. Она даже пожала руку шведской звезде. Правда, Avicii казался каким-то отстраненным и смущенным.

И вот она с лучшей подружкой уже стоит на балконе, а Avicii крутит бутлег Swedish House Mafia, сделанный на песню Depeche Mode.

Эмили взглянула на взмокшую толпу на танцполе: на плечах парней сидели девчонки, а зал был наполнен запахом духов, пота и алкоголя.

Через сорок пять минут сета заиграла мелодия, которую все так ждали. Та самая, что крутилась на YouTube. Публика восторженно подхватила:

– DO-DO-DO-DO-DO-DO-DOOO-DO-DOOO-DO! DO-DO-DO-DO-DO-DO-DOOO-DO-DOOO-DO!

Голос Этты Джеймс сменили струнные. Эмили зажмурилась и непроизвольно провела перед собой правой рукой так, будто играет на скрипке. Открыв глаза, Эмили увидела, что Avicii поднял руку. Он выглядел таким счастливым! Внезапно новый струнный аккорд взмыл в воздух, и Avicii взглянул на балкон – прямо на Эмили, как ей показалось. Ее сердце бешено заколотилось.

Спустя пару минут, когда Тим заиграл свою версию Rolling in the Deep Адель, на балкон поднялся тур-менеджер Avicii. Он проводил девушек вниз, провел через толпу на танцполе, поднял красную ленту – и вот уже Эмили стоит рядом со шведом и танцует под его мелодии. Тим перешел к собственной композиции My Feelings for You и протянул Эмили стакан со спиртным.

Через несколько часов они уже сидели в свите отеля Donovan. Кто-то опрокинул бутылку Dom Perignon и побежал за полотенцем.

– Ты можешь быть полотенцем, – смеясь произнес Тим слегка писклявым голосом.

Это была отсылка к «Южному парку» и персонажу Полотенчику – ожившему полотенцу, единственное желание которого – постоянно быть под кайфом. Похоже, никто в комнате не понял намек Тима, но Эмили прокричала фальцетом еще одну знаменитую фразу Тауэли:

– Парни, пыхнуть не хотите?

Тим одобрительно кивнул, придвинулся поближе к Эмили, и они принялись громко обсуждать лучший эпизод «Южного парка».

Под утро они обменялись телефонами и решили как-нибудь созвониться.

Волна хауса, захватившая США, потихоньку дошла и до крупных музыкальных изданий. Но самые свежие новости все равно сначала появлялись в сети. Набирали популярность такие сайты, как We Rave You и Dancing Astronaut, где писали об «ударных волнах», пробегавших по телам авторов, когда те слушали новую музыку. Чуть ли не каждая песня была на высоте, лучшей, величайшей, настоящей БОМБОЙ. Голландцы Афроджек, Чаки и Хардвелл описывались как выдающиеся мастера своего дела, а когда за девять минут раскупили все билеты в Мэдисон-сквер-гарден, где выступала Swedish House Mafia, стало очевидно: это истинный триумф хаус-музыки.

Репортер Dancing Astonauts поехал в Лас-Вегас и с упоением сообщил: новая песня Levels звучит на каждой вечеринке у бассейна. «Avicii – бог», – подытожил он и прибавил, что не знает, как контролировать собственное тело, трясущееся от радости при звуках этой композиции. «Может, мне обнять стоящего рядом, ведь я так неописуемо счастлив, что хочу разделить с кем-то свои эмоции?» – задался он вопросом, после чего решил облить всех вокруг пивом.

Лас-Вегас был, пожалуй, тем местом в США, где танцевальная музыка прижилась лучше всего. Город казино преображался на глазах: если раньше тут завершали карьеру поблекшие звезды, то теперь Вегас стал центром новой молодежной культуры.

В конце июня 2011 года десятки тысяч подростков устремились на шоссе к северу от города. Они прибывали со всего континента, ехали на автобусах, в автодомах и родительских Ford Explorer. Девчонки вышили на своих неоновых топах крылья бабочек и украсили лифчики перьями. Парни нарисовали на груди сцены битв, а на голову нацепили светящиеся палочки. У некоторых были шапки-панды, лисьи хвосты и неоновые тюлевые юбки. Рядом с сооруженными сценами виднелись американские горки и разноцветные карусели с высоко подвешенными качелями. На ходулях бродили акробаты, выдувавшие огонь.

На это психоделическое действо под названием Electric Daisy Carnival ежедневно приезжало около семидесяти тысяч человек. Всем хотелось увидеть фейерверки Swedish House Mafia и попрыгать под песни таких европейских звезд, как Лейдбэк Люк, Дэвид Гетта, Tiësto и Ники Ромеро. Во многом это очень напоминало рейв-вечеринку где-нибудь на поле под Лондоном в 1988 году: то же расслабленное состояние, та же слегка преображенная реальность, на мгновение изменившаяся в лучшую сторону. Организаторы понимали, что слово «рейв» в США под запретом, но, наняв достаточное количество охраны и назвав этот спектакль фестивалем, они смогли обойти предыдущие политические решения.

Тим появился на сцене на третий, заключительный вечер. Стоя за диджейским пультом, он лицезрел сие великолепное сумасшествие. Лица были неразличимы, тела сливались в переливающийся разными оттенками коралловый риф. Казалось бы, такое масштабное мероприятие должно было вызвать у Тима панику – но нет, здесь ему было куда комфортнее, нежели в тесных клубах где-нибудь во Франции или Германии. В океане светящихся мобильников было невозможно заметить скептические взгляды или увидеть, что кто-то предпочел отправиться к барной стойке, а не слушать Avicii. Час двадцать он играл собственные композиции, разбавляя их ремиксом на песню Ники Ромеро, какой-то вещью Dirty South и треком шведа Henrik B. Четкий ритм отдавался в ногах Тима Берглинга, что будто сами пускались в пляс. Весь взмокший, он нависал над микшером, у него за спиной сияла добрая сотня плотно расположенных экранов, на которых сиреневым и бирюзовым высвечивалось: AVICII. Тим заиграл величественный гимн, названный Edom – прочитанное задом наперед слово mode. Мерцающая красными, белыми и синими огнями публика превратилась в единый организм, подчинявшийся ритмам музыки.

Если и можно назвать дату, когда Avicii завоевал США, то выбор должен пасть на 26 июня 2011 года. Тим уже ни о чем не думал. Он поднял правую руку и принялся рисовать в воздухе аккорды песни Levels.

Среди тех, кто способствовал быстрому продвижению хаус-музыки в Лас-Вегасе, был Джесси Уэйтс, тридцатишестилетний мужчина с белоснежной улыбкой. Он отвечал за вечеринки в XS – одном из новейших гигантов клубной индустрии. В пятницу вечером он провел Тима через огромный вход, украшенный позолоченными ткаными обоями, в зал в форме полумесяца. В центре блестел танцпол, по краям которого стояли мягкие диваны и кресла золотистого оттенка. Эти обособленные места для употребления алкоголя и формировали его бизнес-идею: восемьдесят процентов доходов поступало от продажи спиртного. Здесь бутылка водки могла уйти за пять тысяч крон. Напиток на основе шампанского и коньяка стоил почти восемьдесят тысяч. Известнейшие богатеи заказывали бутылки шампанского смешного размера и выкладывали среднемесячные зарплаты за ведерко со льдом, где лежала бутылка водки.

Джесси Уэйтс открыл для себя хаус не так уж давно. В Париже он посетил известный гей-клуб Le Queen и ночной клуб Дэвида Гетты. Американец пришел в восторг от воздушных композиций, пронизанных фильтрами, из-за чего мелодия словно погружалась под водную гладь. Джесси вернулся с сильным похмельем и вдохновением: если хаус работал в Европе, где Tiësto умудрялся распродать стадионы за какие-то полчаса и даже получил орден из рук нидерландской королевы, то почему бы этому стилю не прижиться в Америке?

Весной 2011 года Джесси Уэйтс пригласил канадского диджея Дедмауса (Deadmau5), который прославился не только своей прогрессивной музыкой, но и выступлениями в громадной круглой маске мыши. Неожиданным доказательством того, что хаус-музыка привлекала платежеспособную публику, стало предложение известного игрока в покер: он был готов заплатить почти миллион крон, лишь бы оказаться на сцене под песню Джона Бон Джови Livin’ on a Prayer, любить которую считалось моветоном. Выступление Deadmau5 привлекло в три раза больше зрителей, чем обычно, и за один вечер принесло два с половиной миллиона крон. После этого начальство Уэйтса дало ему зеленый свет, выделив бюджет и разрешив привозить известных хаус-музыкантов. Среди первых в списке был Avicii: Уэйтсу это было очевидно, ведь Levels звучала буквально везде.

Встретив Тима в аэропорту, Джесси заметил, как сильно швед нервничает. Чтобы немного успокоить его, Джесси решил отвести Тима в свой любимый ресторан, угостить морским языком и заодно побеседовать о том о сем. Он с удивлением разглядывал растопыренные жирные волосы Тима, которые, видимо, не видели душа по меньшей мере неделю. И все же Тим ему нравился. Он казался простым и искренним – а таких эпитетов заслуживали далеко не все, особенно в Лас-Вегасе. Быть может, он в какой-то степени разглядел в Тиме родственную душу: Джесси тоже чувствовал себя белой вороной, не таким, как все. Да, он представлялся эдаким королем ночной жизни, время от времени мелькая на страницах журналов мод в обуви Louis Vuitton и с дорогими машинами.

Однако мало кто знал о его прошлом. Джесси не хотел жалости к себе, поэтому избегал разговоров о детстве на одном из самых уединенных островов Гавайского архипелага, в джунглях, где в общей сложности было всего восемь домов. Его мать, отец и дядя, увлеченные серфингом, в юности оставили Калифорнию и перебрались на Гавайи, где могли включать музыку на полную мощность. Но лихая жизнь породила зависимость и погрузила их во мрак. Отец подсел на героин, мать покончила с собой, когда Джесси был совсем крохой. В память о ней ему достались фотографии и четыре кассеты, на которые она записала обрывочные мысли. Джесси так и не послушал их, у него не хватало мужества услышать мамин голос.

В глубине души он был не менее чувствителен, чем Тим Берглинг. Он сразу заметил это в Avicii.

Отправитель: Клас Берглинг

Получатель: Тим Берглинг

Дата: 29 сентября 2011 года

Привет, Тим!

Как дела?

Только-только приехал в Шиллинге и сыграл в покер с парнями, классно.

Вечером безоблачное небо; освежающая осень. Всегда так, когда приезжаешь сюда после длительного отсутствия, здесь так чудесно, но это быстро забывается.

Много думаю о тебе и надеюсь, что вдохновение не оставит тебя весь гастрольный период с ежедневными концертами.

Мне кажется, это не очень здорово, нужны паузы, передышка, но это твой выбор.

Целую, обнимаю, всего са-а-а-амого хорошего.

Папуля

Levels пока еще даже официально не вышла, но осенью 2011 года на YouTube песня набрала почти двадцать миллионов просмотров. В Facebook за Avicii следило больше ста тысяч человек. Каждый вечер количество подписчиков увеличивалось: новые концерты пополняли ряды поклонников. Турне проходило по университетским городам США – именно там и обитала молодежь.

В этой стране надо брать быка за рога – эту истину хорошо усвоил Бьерн Скифс четырьмя десятилетиями ранее. В середине семидесятых у него были все шансы стать первым шведом, занявшим вершины американских хит-парадов. Его кавер на песню Hooked on a Feeling пользовался небывалой популярностью, но шведская наивность сыграла с ним злую шутку. Певец стоял в гримерке, полностью накрашенный, когда ему позвонили из звукозаписывающей компании по другую сторону Атлантики и рассказали, что его песня вот-вот займет первое место в США. Бросай все, отменяй концерты и бегом на первый же рейс! Но нет, Скифс принялся объяснять, что это невозможно. У него роль клоуна в мюзикле в Вестеросе[54]54
  Вестерос – шестой по величине город Швеции.


[Закрыть]. Когда в итоге он со своей группой Blue Swede приехал в Америку, ажиотаж спал и о заокеанской карьере не могло быть и речи.

Avicii не должен допустить такую оплошность. Надо пользоваться моментом, подаренным композицией Levels, и отыграть максимальное количество концертов, пока на тебя есть спрос. Тур-менеджером и ответственным за продакшн выбрали двух американцев: Малика Адунни и Феликса Альфонсо, которым, ко всему прочему, предстояло сделать передвижения Тима наиболее быстрыми и комфортными. Команда пронеслась по континенту с такой скоростью, что различить дни и ночи уже не представлялось возможным. Взять, к примеру, неделю в октябре 2011 года. В понедельник состоялся концерт в Ковингтоне в Кентукки. После него они сразу отправились во флоридский Гейнсвилл, затем перелетели через всю страну в Сан-Диего, сделав остановку в лас-вегасском клубе Джесси Уэйтса, и, наконец, добрались до Блумингтона в Индиане, где Тим открывал субботнюю вечеринку. Теперь же они направлялись на стадион в Нью-Джерси: там Avicii ждало второе за этот вечер выступление.

В дороге Тим, как обычно, не отрывался от экрана и потягивал шампанское из пластикового стаканчика.

У него наладилось тесное общение с Эмили – девушкой, с которой он познакомился в Вашингтоне несколькими месяцами ранее. По WhatsApp они перебрасывались цитатами из сериала «Задержка в развитии», делились фотографиями милых ленивцев, обсуждали книги «Игра престолов» и шутили о диснеевских фильмах. Мемы сменяли друг друга, тем для разговора всегда хватало, и общение казалось легким и непринужденным. Они были с разных континентов, но Тим понимал: он встретил свое зеркальное отражение. С Эмили было не просто весело: она еще обладала отменным вкусом, так что, когда она посоветовала Тиму сериал «Арчер», он тут же скачал его.

К сожалению, работе не было видно конца. Филип Хольм как-то даже пошутил на эту тему, прислав Тиму сообщение:

«Интервью № 7888444 СРОЧНО».

Еще одна беседа с еще одной студенческой газетой. Не то чтобы Тиму не хотелось говорить о своей музыке, но снова и снова отвечать на те же пятнадцать вопросов ему быстро надоело. В офисе Араша этого, видимо, не понимали.

Какой он предпочитал кофе, с молоком или без? Катался ли на лыжах? Какую любил слушать музыку, когда убирался? Идиотские вопросы – но, по крайней мере, эти хоть немного отличались от остальных. Обычно же спрашивали куда более прозаичное:

Вы ожидали такой успех?

Вы бы хотели сделать что-нибудь совместное со Swedish House Mafia?

Какую музыку вы ставите в клубах?

Последний вопрос, кстати, задал интервьюер словенского журнала.