Текст книги "Давай любить друг друга"

Часть первая
Операция «Спаржа»

1. Наши дни
Виолетта

Идет дождь. Несомненно, я должна была об этом знать. Конечно, ничего страшного, я обожаю дождь. Но когда я выхожу с учебы с папкой для эскизов под мышкой, вот тогда я его не люблю. Вот честно, совсем не люблю.

Я тороплюсь к зданию, в котором живу, его уже видно. Я прикрываю голову руками – и это абсолютно бесполезно. Я уделяю особое внимание тому, чтобы не поскользнуться на мокрой мостовой (это очень в моем стиле), и, добравшись до подъезда, поспешно набираю код. Всю неделю в интернете только и делали, что трубили о том, что пойдет дождь, и всю неделю я носила с собой зонт. Но нет, угадайте, что случилось именно в тот день, когда прогноз обещал хорошую погоду? Именно!

Зайдя в дом, я выжимаю свои светлые спутавшиеся волосы, пристально смотрю на лифт – уже привычно – и поднимаюсь по лестнице через две ступеньки. С того вечера, когда я встретила Лоана, я больше не пользовалась лифтом, по крайней мере, одна. С ним – да, и с Зои тоже, хоть я и нервничаю до смерти, что, кстати, из раза в раз невероятно ее бесит. Как понимаете, чтобы разозлиться, ей многого не нужно.

Кстати о птичках, именно Зои я вижу, когда захожу в квартиру. Она сидит, ссутулившись, в футболке, трусах и толстых шерстяных носках – ее наряд для плохих дней. Что ж, она хотя бы предупредила. Зои невидящим – мне так кажется – взглядом уткнулась в телевизор и даже не вздрагивает, когда я провожу ладонью у нее перед носом.

– Зои.

– Оставь меня, – бурчит она, – я активно превращаюсь в овощ.

Я снимаю туфли, ставлю их у входа и кидаю, хочется верить, незаметный взгляд на упаковки сникерса, разбросанные по столу, словно улики. Зои наконец отрывается от телевизора и смотрит на меня так мрачно, что даже Мистангет испугалась бы.

– Думаешь, я не вижу, что ты меня осуждаешь?

– Никто тебя не осуждает, Зои. Разве что твоя задница. Бедная, только посмотри, что ты с ней делаешь…

– Да пошла ты.

Она хватает розовый плед – мой, кстати, – и кутается в него, снова сосредоточив свое внимание на телевизоре. Я решаю сдаться и иду за образцами тканей. Вот уже несколько недель так: едва возвращаюсь – сразу же за работу. Я не только работаю над последним домашним заданием по дизайну, но и занимаюсь личными проектами, которые отнимают у меня много времени. Но я не жалуюсь: это моя страсть. Лучшее ощущение, когда ты создаешь нечто из ничего.

За исключением разве что, пожалуй, учащенного сердцебиения, прикосновения чужой кожи или наслаждения в момент, когда мужчина и женщина занимаются любовью. Но все это мне пока неизвестно, а потому отходит на второй план.

– Зои, – зову я, замечая на столе коробку из-под мюсли, – скажи мне, ты ела сегодня что-нибудь, что не похоже на скорлупу в шоколаде, или нынче ты и с овощами рассорилась?

В ответ я получаю лишь гордо поднятый над ее плечом средний палец. Я выбрасываю пустую коробку и сажусь за большой стол в гостиной. Да, подруга не очень хорошо выглядит, но разве это повод съедать мои сладости?

Сначала я жила в этой квартире одна (ну, конечно, еще Мистангет). Затем, когда Лоана бросила Люси, он переехал ко мне – было глупо продолжать жить раздельно, когда мы только и делали, что ходили туда-сюда между нашими квартирами. Чуть позднее Зои объявила, что ненавидит свою мать, и очень скоро присоединилась к нам, хотя комнат было всего две.

Получилось так, что теперь мы с Зои делим одну комнату (хотя она нечасто появляется), а Лоан занимает вторую. А когда Зои приводит гостей, я прячусь в кровати своего лучшего друга.

Обожаю, когда Зои приводит гостей.

Я спрашиваю, как продвигается ее последнее задание, но, как и ожидалось, она меня игнорирует. И все же я настаиваю:

– Зои, я говорю это ради твоего же блага. Даже я, а я уже начала, сейчас надрываюсь.

– Это потому, что ты новичок, дорогуша, – отвечает она, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Я закатываю глаза. Зои постоянно твердит, что будущее моды за ней – об этом я уже прекрасно знаю. Но я не волнуюсь: Зои нацелена на производство кашемировых пальто и сатиновых платьев, в которых ходят по подиуму, в то время как я мечтаю о шелковых пеньюарах в стиле ретро и боди из французского кружева.

– Я тебя предупреждала, – говорю я. Ей не удалось испортить мне настроение.

– Ага, спасибо, мам.

Относительно Зои нужно кое-что знать: она просто очаровательная девочка, но не когда ей плохо.

Когда ей плохо, наступает настоящий ад. Но она такая, какая есть, и я не думаю, что стала бы ее менять, будь у меня такая возможность. В остальное время она лучшая. Лоан никогда не понимал, как две настолько разные девушки могут быть лучшими подругами. И я никогда не знала, что ему на это сказать.

Я включаю свою швейную машинку и продолжаю работу, которую начала неделю назад: ярко-красный расшитый топ из шелка.

– Что-нибудь слышно от Лоана?

Зои задает вопрос, не смотря на меня. Я пользуюсь этим, чтобы тихо и незаметно схватить сникерс, которому удалось пережить массовое истребление. Я отвечаю, немного повысив голос, чтобы приглушить шум раскрываемой упаковки. Зои ненавидит, когда едят ее сладости, которые на самом деле всегда оказываются моими, когда у нее проблемы со здоровьем (я бы сказала, менструальные проблемы, но пусть будет так).

– Нет, как он уехал, я с ним не говорила. Но я знаю, что они вернутся в субботу.

Они с Джейсоном в отпуске. Да, существуют и такие везунчики.

Зои, удивленная, наконец поворачивается ко мне. Я тут же замираю: я только-только поднесла ко рту результат своего преступления, но она, кажется, этого не замечает. Я не двигаюсь, неуверенная, продолжить мне начатое или же медленно положить шоколадку на стол.

– Как так?

– Что «как так»?

– Вы с Лоаном не разговаривали полторы недели? – повторяет она с подозрением.

Раздраженная тем, что она думает, что я не могу без него жить, я щурюсь и, перестав колебаться, проглатываю шоколадный батончик. Но моя детская месть летит прахом, когда я осознаю, что она не обращает на это внимания.

– Нет.

– И ты еще жива?

– Сейчас, две секунды, – бормочу я, вытаращив глаза, и ощупываю каждую часть своего тела. – Да! Да, я жива!

– Интересно как.

Без лишних слов она отворачивается, скрестив руки на груди. Я заканчиваю пришивать последнюю кружевную ленточку и, сохраняя спокойствие, объясняю ей:

– Нам с Лоаном не обязательно созваниваться: мы и так знаем, что нам не наплевать друг на друга. К тому же он скоро вернется, нет смысла доставать друг друга на расстоянии, когда мы и так видимся каждый день. Он не мой парень.

– Ага, уж слишком вы подозрительные.

Я делаю глубокий вдох и заставляю себя улыбнуться вопреки растущему во мне раздражению. Зои спрашивает, что я собираюсь делать, и я отвечаю, надевая туфли, что хочу поесть на улице, прикрываясь тем, что в холодильнике нет ничего съестного. Я вижу, что она хочет попросить меня принести ей что-то, но быстро выхожу.

Естественно, уже захлопнув дверь, я понимаю, что снова забыла зонтик. Ну и ладно! Обычно, когда мне нужно проветриться или позаниматься в тишине, я иду в вегетарианский ресторан на углу. Я не вегетарианка и не веганка (не то чтобы я не думаю о Мистангет, когда грызу кроличью ногу, но я слишком люблю мясо, чтобы страдать от осознания, что я преступница) – туда меня как-то привела Зои в период своего хипстерства.

И вот уже какое-то время я постоянно туда хожу. Кстати, забавный факт: недавно я заметила, что один парень уже трижды за эту неделю в одиночестве сидит за столиком со своим компьютером. В первый раз, когда наши взгляды пересеклись, он улыбнулся мне первым. Во второй раз первой улыбнулась я. С тех пор мы перекидываемся улыбками, как мячиком в пинг-понге, и заканчиваться этот матч, кажется, не собирается.

Сегодня как раз моя очередь улыбаться.

Дверь я толкаю, промокшая до нитки. Я не слишком волнуюсь о том, как сейчас выгляжу, и, подавив желание осмотреть зал, чтобы проверить, тут ли он, прохожу к свободному столику, убирая за ухо прядь мокрых волос. Едва я успеваю сесть, как замечаю его пристальный взгляд. И, прежде чем успеваем это осознать, мы одновременно улыбаемся. Я опускаю голову, скрывая смех, и вижу, что он делает то же.

У моего загадочного незнакомца слегка загорелая кожа и светлые, немного растрепанные волосы. Он одет сдержанно, но сексуально: на нем рубашка «Аберкромби», джинсы и войлочные ботинки от «Томс». Плюсик в его пользу: одеваться он умеет. А вот что не слишком хорошо, если так вообще можно сказать, так это то, что у него, кажется, водятся деньги. Я просто надеюсь, что он не окажется самовлюбленным.

Ко мне подходит официантка и, вежливо улыбнувшись, спрашивает, чего бы мне хотелось.

«Чтобы этот молодой человек со мной познакомился!» – кричит мой внутренний голос.

– Мне, пожалуйста, веганскую тикку с сейтаном со вкусом курицы. Холодную.

– Отлично. Тут же вам все принесу.

Я снимаю с шеи платок, даже не заметив, что мистер Войлочные Ботинки встал из-за своего стола. Я замираю, не понимая, что делать. Черт, я даже не думала, что он действительно двинется с места. Я прочищаю горло, дожидаюсь, когда он подходит, и лишь затем поднимаю на него взгляд.

– Привет!

– Привет!

Воцаряется тишина: мы смотрим друг на друга, не зная, что сказать. Я неловко морщусь, пытаясь придумать, как продолжить разговор. Обычно это мой конек. К счастью, он опережает меня и, словно извиняясь, говорит:

– Если честно, не знаю, что сказать, я не подумал об этом заранее… В фильмах все выглядит как-то проще…

Я не могу удержаться и смеюсь.

– Но каждый раз, когда ты приходишь, – продолжает он, – я говорю себе: сегодня я подойду к ней. И каждый раз я, как последний придурок, сдуваюсь. А сегодня… Так что, пожалуйста, давай представим, что я сказал что-то очень умное.

Я приподнимаю бровь. Вне всяких сомнений, он уже мне нравится. Давно я не встречала такого симпатичного парня с мягкой улыбкой, легким юмором и тонким чувством стиля. Видя, что тишина его смущает, я спасаю его на краю от смерти и иронично восклицаю:

– Ого, со мной никогда еще так целеустремленно не знакомились!

Он щурится, морщит нос и опускает голову в жесте смирения. Это здорово смешит меня. Подходит официантка:

– Ваша еда!

– Большое спасибо.

Я решаю прекратить мучения мистера Войлочные Ботинки и протягиваю ему руку. Он удивленно вскидывает голову, и из его прически выбивается одна непокорная прядь.

– Меня зовут Виолетта.

Он хватает меня за руку. У него холодная кожа, но я не отстраняюсь. У него крепкая хватка, решительная.

– А меня Клеман.

– Очень приятно.

– Не хочу мешать тебе есть…

– Ты мне не мешаешь, – заверяю я, отмахиваясь от его предположения, – садись, если хочешь. Но сразу предупреждаю: я много болтаю.

Он забавно кривится, будто сомневается, стоит ли ему в это ввязываться.

– Хм. Насколько много?

– Чересчур много.

Его гримаса медленно сменяется обворожительной улыбкой. Он кивает:

– На данном этапе отказываться было бы грубо.

Он отходит, кладет на свой стол купюру и возвращается с макбуком в одной руке и курткой в другой. Я стараюсь не показывать, что нервничаю, и приступаю к поглощению еды. В присутствии парня, который мне нравится, я всегда немного беспокоюсь или веду себя сдержанно. Первые свидания всегда меня пугают. Но, как только я начну доверять человеку, будьте уверены: я раскрепощусь, хорошо это или плохо.

– Можно задать вопрос?

– Нужно отвечать честно?

Он теряется.

– Ну… Как хочешь. Но ведь когда задают вопрос, в ответ ожидают услышать правду, разве нет?

– Нет. Мы лишь убеждаем себя в этом, но, поверь мне, чаще всего люди предпочитают старую добрую ложь.

Он долго рассматривает меня, не зная, что сказать. И снова я говорю, не подумав. И что ему делать с моей низкосортной философией?

– Вперед, задавай свой вопрос. Я отвечу честно, – добавляю я с улыбкой.

Мистер Войлочные Ботинки медлит две секунды и пристально меня разглядывает.

– Почему ты всегда бываешь здесь одна?

О, понятно! Он оценивает товар. Очевидно, пытается убедиться в том, что я не изгой или что-то вроде этого. Я, не отвлекаясь от еды, отвечаю:

– Это мое пристанище, когда мне нужно побыть наедине с собой. Дома нас трое, там быстро начинаешь задыхаться.

– Многодетная семья, да?

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, почему он так подумал.

– О нет, я единственная дочь! Я жила в Юра́ с отцом, но два года назад переехала в Париж на учебу. Живу я с двумя лучшими друзьями.

Он снова улыбается, и меня ослепляют его идеально ровные белые зубы. Он кладет руки на стол и сцепляет их в замок.

– А, понятно. Три девушки в одной квартире… Фантазировать разрешается? – шутит он с легкой усмешкой.

Я открываю рот, чтобы возразить, но тут же его закрываю. И натянуто улыбаюсь. Не стоит ему говорить, что у Лоана нет ни груди, ни вагины. И что иногда я пользуюсь его зубной щеткой. И что мы часто вместе спим. Не хотелось бы так сразу его пугать: мне известно, что наши с Лоаном отношения были настоящей проблемой для моего бывшего парня Эмильена.

– Разрешается. Но хочу сказать сразу: нет, мы не устраиваем бои подушками в трусах.

Клеман искренне смеется, и это застает меня врасплох. Наконец-то мне стало комфортнее.

– Черт, я ведь уже представил!

– А ты, что ты делаешь здесь? Кажется, ты со своим компьютером всегда в обнимку.

Он вздыхает, заметно, что он устал.

– Учусь, все время учусь, хотя Твиттер тоже всегда открыт…

– Где ты учишься? – пытаюсь вызнать я, продолжая есть.

– Я учусь в бизнес-школе, – признается он, морщась, – но, клянусь, я не зануда.

Я улыбаюсь, слегка напряженная. Если честно, я могла бы и догадаться. Не то чтобы у него на лбу написано «Будущий трейдер», но от Клемана так и веет духом бизнес-школы.

– Сливки общества, – бормочу я себе под нос.

– В том числе. А ты? Постой, дай угадаю… Филология?

– Мимо. Я учусь в школе дизайна.

Я надеюсь, что он не посчитает меня легкомысленной. Обычно именно так реагируют люди, когда впервые слышат, что мы хотим пробиться в мир моды. Почти все реагируют одинаково: «А, понятно. Мода, значит». Что в переводе: «Еще одна девчонка, которая хочет бесплатно посещать показы и распивать шампанское вместо работы». Но это все бред. И доказательство тому – мой диплом с отличием по экономическим и социальным наукам.

– Я должен был догадаться, – улыбается Клеман, оценивающе посмотрев на меня.

Я широко улыбаюсь и краснею до самых ушей. Мне нравится, что с ним легко разговаривать. Я продолжаю есть, пока он на меня смотрит. Кажется, он собирается сказать что-то еще. Его серые глаза прикованы ко мне, и я чувствую смущение.

– Ты можешь делать что-нибудь другое? – шепчу ему я.

– А что?

– Ты наблюдаешь, как я ем.

– И?

– Выглядит подозрительно. Это во-первых. А во-вторых, ты пока меня еще не знаешь, но меня спокойно можно назвать недотепой. Особенно когда на меня давят. И если ты продолжишь вот так на меня смотреть, происходящее очень быстро станет менее гламурным.

Он глядит на меня с неподдельным удивлением, будто не понимая, шучу я или говорю всерьез. Я настаиваю:

– Я серьезно.

– Хорошо.

Я поджимаю губы, видя, что он снова переводит взгляд на свои руки. Мне его очень жаль.

– Прости. Но, пожалуйста, не смотри на меня так пристально. Это жутковато.

Я улыбаюсь ему, показывая, что не хотела портить атмосферу, он улыбается в ответ.

– Нет, все в порядке. Я просто размышлял.

– О том, как выйти из этой гротескной ситуации?

Он тихонько смеется, вновь заглядывая мне в глаза. Какие у него поразительно прозрачного цвета глаза, даже прозрачнее, чем аквамарин. Кажется, будто это текущая вода. И мне остается только гадать, кто он: пруд, тихий и неподвижный, река, приветливая, но непредсказуемая, или цунами, мощное и опасное.

– Нет, о том, как позвать тебя на свидание. Ты немного жутковатая, но симпатичная, – шутит он, подмигивая мне. – Все же это важно.

Я сглатываю слюну. Внешне я спокойна. Внутри же я уже ничего больше не контролирую. Мой мозг нагревается, как турбина, а сердце исполняет ремейк Un, Dos, Tres под звуки маракасов. Если коротко, я крайне рада, что он хочет встретиться со мной еще раз. У меня в запасе куча смешных ответов, но я предпочитаю не использовать их. Обычно мужчинам не нравятся веселые или хоть немного необычные девушки. Думаю, их это пугает.

– Не думай слишком долго: рискуешь передумать.

Он бросает взгляд на свои тикающие часы и говорит:

– К сожалению, мне нужно идти. Вечером мы с друзьями идем на концерт. Но я был бы рад снова с тобой встретиться.

Я чувствую, как от этих слов меня накрывает волна тепла. Хорошо, однако, что я вышла подышать свежим воздухом.

– Буду рада.

Его лицо озаряет победная улыбка.

– Супер!

Клеман достает телефон, и я даю ему свой номер: так все просто и ясно. Наконец он встает, надевает куртку и убирает компьютер в сумку.

– Спасибо, Виолетта, – говорит он, глядя на меня. – Бесспорно, так продуктивно я уже давно не учился.

Я скромно машу рукой, несколько смущенная тем, как пристально он смотрит. Как будто хочет что-то до меня донести. Очевидно, что-то слишком для меня неуловимое.

– Не за что. Обожаю помогать людям. Особенно подыхающим со скуки будущим экспорт-менеджерам из золотой молодежи.

Он качает головой, приподняв бровь.

– «Подыхающим со скуки»?

– Вот только не говори, что тебе очень весело, я все равно не поверю. В процентах и политике распределения нет ничего возбуждающего. Согласись, в мире куча занятий, от которых можно реально словить оргазм!

Я понимаю, что сказала, только когда вижу блеск в его глазах. Да, Виолетта, вперед, не стесняйся, говори «возбуждающий» и «оргазм» в конце каждого предложения – так он точно тебя поймет.

Я тут же поправляюсь:

– То есть, должно быть, это чертовски скучно…

– Признаю, мне известно многое, от чего можно словить оргазм.

Великолепно. Что ж, я заслужила. Я опускаю взгляд в надежде вдруг превратиться в жидкость или стать деревом, из которого сделан стул, или самим стулом.

Вновь взглянув на Клемана, я замечаю, что он сдерживает смех. Неожиданно, но он больше не похож на того смущающегося парня, который не знал, как ко мне подойти. Теперь он кажется более спокойным и уверенным в себе. Мне это нравится.

– Мне уже не терпится вновь с тобой увидеться, – говорит он наконец.

Я наблюдаю, как он уходит, и с облегчением расслабляю плечи. В какой-то момент он вдруг останавливается, мгновение колеблется и возвращается ко мне. Я вопросительно смотрю на него. Он протягивает мне свой зонт:

– Думаю, он тебе понадобится.

Я машинально беру его, хоть и собираюсь отказаться.

– Я…

– Возьми его. Так ты точно будешь вынуждена снова встретиться.

Я улыбаюсь и охотно уступаю ему.

– Да, ну или я его украду и ты больше никогда его не увидишь.

Он отступает назад и пожимает плечами:

– Если это худший из вариантов, то все не так уж и плохо. Это далеко не самая моя любимая вещь.

* * *

Вернувшись домой, я улыбаюсь от уха до уха. После ухода Клемана я еще ненадолго задержалась в ресторане, чтобы съесть десерт. Не знаю, к чему это все меня приведет, но…

– Ты что, издеваешься надо мной? Я тебе сто раз звонила!

Из состояния задумчивости меня выводят язвительные упреки Зои, сидящей на том же месте. Она прожигает взглядом телефон в моих руках. Я не знаю почему, но у меня ощущение, будто меня поймали на месте преступления, и меня это раздражает.

– Я ела, общалась кое с кем и не обращала внимания на…

– Видела, спасибо. Я хотела, чтобы ты купила мне что-нибудь.

В этот раз я не выдерживаю. Я кладу телефон на журнальный столик в гостиной громче, чем следует, и упираю руки в бедра.

– Так, теперь ты меня уже бесишь, Зои. У нас у всех раз в месяц бывают месячные, но мы продолжаем жить, не мучая всех вокруг и не набирая при этом два лишних килограмма. Так что твой единственный выход – побыстрее свыкнуться!

Я говорю холодно, и Зои чувствует, что чаша моего терпения переполнилась. Господи, как же хорошо! Моя лучшая подруга злобно на меня смотрит, но не отвечает. Она знает, что я милашка, но этим нельзя злоупотреблять. В общем, пока мы молчим, она ведет себя как последняя стерва, и это откровенно раздражает.

В конце концов она недовольно бормочет:

– Но ты съела последний сникерс.

Я закатываю глаза и присаживаюсь на край дивана, чтобы взять ее за руки. Когда Зои болеет, она похожа на меня, когда я выпью… Я смотрю на нее. И тут я замечаю: что-то не так. Кажется, она на пределе. Я тут же предполагаю, что, должно быть, ей звонил брат и просил денег. Снова.

– Тебе стоило бы поблагодарить меня за то, что я его съела, – говорю я мягко. – Твоя задница, например, уже мне благодарна.

Она сморкается в носовой платок, головой прижимаясь к моему животу, и тихо кивает.

– Но не твоя.

Я принимаю этот удар, одновременно искоса поглядывая на свой зад. Этой проблемой я займусь позже.

– Ну а что ты хочешь, в этом и заключается дружба. Приходится идти на жертвы.

Она обнимает меня еще крепче.

И только произнеся эти слова вслух, я понимаю, насколько же я права.