Текст книги "Люби меня, я бегу от тебя"

Я поджимаю губы, опуская взгляд в пол. Вот почему я не хочу, чтобы люди знали. С одной стороны, меня злит, что она пришла по такой причине. С другой стороны… она честна. Она могла бы соврать и добиться своего обманным путем.

Но нет, это не в стиле Зои. Она продолжает:

– Я знаю, что ты наверняка подумал, что я типичная корыстная дурочка, но мне плевать. Для меня это очень важно, и я не хочу упустить возможность. Я сделаю все, что захочешь… Не стану только спать с тобой, это я уже делала, – добавляет она, рукой отмахиваясь от этой мысли.

Я поднимаю на нее глаза и замечаю, что она насмешливо улыбается. Не сводя с нее пристального взгляда, я раздумываю над ее словами. Ей неловко, и я точно знаю, что она не пришла бы, не будь это важно.

Да к черту, на кой нужны деньги, если ими нельзя поделиться?

– Хорошо, – соглашаюсь я. – При двух условиях.

Несколько минут сдерживавшая дыхание, она облегченно выдыхает и спрашивает, чего я хочу. Я сажусь на диванную подушку и улыбаюсь:

– Во-первых, напиши в твиттере, что тебе нравятся «Звездные войны».

Она укоризненно смотрит на меня, но я не отступаю.

– Если тебе так хочется… Что еще?

Я взмахом руки говорю ей подождать и ухожу за тем, что оставил у телевизора. Я аккуратно разворачиваю перед ней список и жду, когда она его узнает.

– Во-вторых, закончи то, что начала.

Проходит пара секунд, и лишь затем она все понимает. Я считываю это по тому, как она внезапно бледнеет, ее глаза становятся размером с блюдца, а тонкие черты лица искажаются от сильной боли, которая быстро сменяется гневом.

Она пытается выхватить листок, но я прячу его за спину. Ох, да я самоубийца.

– Где ты это взял? – возмущается она с красным от ярости лицом.

– Он выпал из твоей сумки. Я в ней не копался, клянусь.

– Это мое! Тебя, мать твою, это не касается.

– Не волнуйся, я его верну. Но таково мое второе условие. Почему ты не продолжила его исполнять?

Я наклоняю к плечу голову. Мне любопытно. Она скрещивает руки на груди, пытаясь скрыть то, что они трясутся, – немного запоздало, ведь я уже заметил.

Она молчит, пытаясь успокоиться. В ее взгляде будто отображаются все те способы пыток, которым она в данный момент подвергает меня в своем воображении.

– Это была не моя чертова идея, – наконец бормочет она. – Мне было шестнадцать, и она… это она меня подтолкнула.

– Сара?

Она вздрагивает и смотрит на меня так, будто впервые видит. Ее глаза пронзают меня, и сердце вдруг обволакивает неожиданная нежность. Я узнаю человека с душевной раной, стоит мне только с ним встретиться.

– Кто она?..

– Моя бывшая.

Я понимающе киваю. Легко догадаться, что упомянутая Сара разбила ей сердце. И если именно она написала этот список, то вполне объяснимо, что Зои не хочет выполнять его пункты. Но почему даже спустя четыре года она носит его в сумке?

Потому что она, очевидно, до сих пор ее не отпустила.

Называйте это как хотите: мой психолог наверняка бы сказал, что у меня синдром спасателя, – но мне плевать. Девушка напротив меня несчастна, и от этого у меня сердце разрывается.

– Знаешь что? – говорю я. – Думаю, так даже лучше. Не веди себя как подросток после летнего романа только потому, что вы больше не вместе. Она с тобой порвала? Да и пошла она! Знаю, в это тяжело поверить, но меня тоже бросали… Нет, правда, клянусь. И знаешь, что я сделал?

Все еще неподвижная, словно статуя, она смотрит на меня своими большими глазами и кажется наполовину напуганной, наполовину раздраженной.

– Ну? – повторяю я. – Знаешь, что я сделал?

Она отвечает «нет» тихим, непривычным голосом. Я хмурюсь.

– Я тоже не знаю, – отвечаю я, пытаясь вспомнить. – Черт, кажется, я всю ночь бухал у Итана на диване. Короче, какая разница? Главное, что я с этим справился. Потому что «одна пропала – море найдется».

Она мотает головой:

– Не в этом…

– Тебе нужно больше веселиться. Как давно ты не делала чего-нибудь просто так, чтобы развлечься?

Она молчит. Я знаю, что она не может подобрать внятного ответа. Потому что она знает, что спать с незнакомцами из баров – ответ так себе. Она делает это не чтобы развлечься, а чтобы забыться.

– Исключено, – твердо отрезает она. – Я не могу.

– Даже если на следующей неделе я проведу тебя на показ «Валентино»?

Она мотает головой, не поднимая глаз. Не знаю, почему я так стараюсь, но мой голос звучит почти отчаянно, когда я говорю:

– А летом – на показ «Эли Сааба» в Нью-Йорке?

На этот раз она замирает, сильно бледнея. Я понимаю, что попал в яблочко, но запрещаю себе улыбаться. Она недоверчиво спрашивает, серьезен ли я, и я заверяю ее, что да. Она сомневается, верить ли мне, но я ее понимаю.

– Зачем тебе это?

– Понятия не имею, – искренне отвечаю я. – Мне очень нравится эта идея со списком: думаю, может быть весело. И, признаюсь, мне хочется провести с тобой больше времени. Это преступление?

– Я не стану с тобой спать. Ты ведь понял, да?

– Господь! – вздыхаю я. – Я и не говорил, что ты должна, расслабься.

Она снова обдумывает предложение, кусая нижнюю губу. Я и так знаю, что ответ будет положительным. И мне не особо за это стыдно: в конце концов, я получаю лишь ее компанию, ничего более.

– Ладно, договорились.

9

ЗОИ

Сегодня вечером показ, а мне нечего надеть.

Стоя в одном нижнем белье, я ровно час роюсь в шкафу, пытаясь подобрать идеальный наряд.

Через сорок пять минут за мной должен заехать Джейсон, а я ненавижу опаздывать. Я вздыхаю и, уперев руки в бедра, смотрю на свое отражение в зеркале. Мое тело округлое и все в шрамах; оно несовершенно. Я отхожу и с тяжелым сердцем заматываюсь в полотенце.

Слава богу, после приступа на прошлой неделе я решила сесть на диету. Чтобы меня поддержать, Виолетта решила сделать то же самое, и мне это кажется очень милым.

Кстати, о ней: она все еще дома, ждет Лоана. Я позаботилась о том, чтобы эти двое сходили куда-нибудь поужинать, дабы приезд Джейсона не вызвал у них подозрений.

Я знаю свою лучшую подругу: если бы ей стало известно, что происходит между мной и Джейсоном, она бы сделала все возможное, лишь бы мы как можно скорее поженились. Нет уж, спасибо.

– Вы еще не ушли? – спрашиваю я, останавливаясь напротив нее.

Она сидит за кухонной стойкой, и ее лица не видно из-за модного журнала. Услышав мой голос, она опускает его и невинно отвечает:

– Нет, Лоан все еще одевается. Только представь, я собралась быстрее него!

Я не свожу с нее глаз, когда упомянутый, наконец-то собравшись, заходит в гостиную. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но вдруг замирает и пристально вглядывается в Виолетту. Моя подруга по очереди вопросительно на нас смотрит.

– Вио. Ты ела «Нутеллу»? – спрашиваю я скептически.

Она выглядит оскорбленной, и мне почти хочется протянуть ей зеркало, чтобы она увидела след от шоколада на своей нижней губе.

– Нет, конечно! Мы же решили, что сидим на диете, и именно это я и делаю!

Лоан качает головой, сдерживая смех. Я ограничиваюсь вздохом и возвращаюсь в комнату. Виолетте все равно не нужно худеть, у нее идеальное тело.

Вот сучка.

Когда они наконец уходят, я успеваю померить три платья и тихо поплакать из-за того, что не нравлюсь себе. Недолго думая, я отправляю Джейсону сообщение с просьбой все отменить.

В конце концов, с нашей встречи прошла почти неделя, наверняка он забыл о своем обещании. И тогда мне не придется выполнять этот идиотский список, который он у меня украл!

В тот самый момент, когда я натягиваю толстовку размера XXL и носки, кто-то звонит в дверь. Я не реагирую, уверенная, что это Джейсон. Он продолжает упорствовать, снова и снова. В конце концов я рычу и иду открывать. Я уже собираюсь его выпроводить, но он меня опережает:

– Никакой отмены! Ты знаешь, сколько времени я потратил на то, чтобы стать таким красавчиком?

Я закрываю дверь, прожигая его взглядом. Серьезное выражение его лица сменяется широкой улыбкой, и вот она я – умерла от пробравшего меня удара током.

– Шучу, еще двадцать минут назад я спал.

Не знаю, шутит он или нет, но нужно признать, что выглядит он действительно великолепно. На нем белая рубашка, заправленная в черные брюки, темный галстук, идеально чистые дерби и кожаная куртка, подчеркивающая его хулиганскую сторону. И днем и ночью он выглядит просто роскошно, и по спине у меня пробегают мурашки.

Если бы я тоже могла только просыпаться и сразу так выглядеть.

– Мне нечего надеть, – просто говорю я.

– Понятно, – отвечает он, оценивающе осматривая мои толстовку и голые ноги. – Верится с трудом. Пошли-ка найдем тебе что-нибудь!

Не дожидаясь ответа, он исчезает в моей комнате. Я иду следом и кричу, чтобы он ничего не трогал грязными руками. Слишком поздно: Джейсон стоит посреди комнаты, которую я делю с Виолеттой, и обходит валяющиеся на полу кучи одежды.

– Не волнуйся, мои руки, кажется, гораздо чище, чем пол в этой комнате. Тебе знакомо слово «уборка»?

– Не тебе говорить! В прошлый раз, когда я была у тебя дома, на твоей лампе висел носок.

Я молча наблюдаю за тем, как он, посвистывая и ничуть не смущаясь, роется в вещах. Иногда, глядя на некоторые свои находки, он улыбается или приподнимает бровь, но не более.

В конце концов он протягивает мне три разных наряда, явно гордый собой. Я недоверчиво их забираю. Клянусь: если этот парень еще и в моде разбирается, то жизнь просто несправедлива.

– Вот, примерь-ка их и выбери тот, что понравится больше. Лично я питаю слабость к костюмам – меня до смерти возбуждают деловые девушки, ничего не могу с этим поделать.

Я не успеваю ответить, поскольку он выходит из комнаты, закрывая дверь и оставляя меня наедине с собой. Я с любопытством оглядываю то, что он выбрал. К моему великому удивлению, все три наряда идеальны: кроваво-красный костюм с черным боди, желтый слитный костюм с брюками и открытой спиной и длинное платье с блестками цвета индиго под черную шубку из синтетического меха.

Бог ты мой. Этот парень что, Ральф Лорен?

Мне требуется пара секунд, чтобы прийти в себя.

– Все хорошо? Я могу войти? – кричит он из коридора.

Я говорю ему подождать и наконец принимаю решение. Уж если идти, то идти красиво! Я надеваю платье с фиолетовыми блестками, меховую шубку и бирюзовые лодочки и завершаю макияж блеском для губ.

Когда я выхожу, ожидавший меня Джейсон отталкивается от стены и, сунув руки в карманы, осматривает меня с ног до головы.

– Ты…

– Почему ты выбрал такие яркие вещи? – перебиваю я его, искренне заинтригованная. – Что, если я не хотела выделяться?

Он морщится:

– Ты в курсе, что у тебя розовые волосы?

Я отмахиваюсь от него, но он все равно отвечает:

– Потому что тебе это к лицу. Ах да, ты только что испортила мне такой момент! Я хотел сказать, что ты очень красивая. Теперь можем идти?

Я глубоко вдыхаю, когда слышу этот комплимент, и изображаю уверенный вид: я не собираюсь терять перед ним лицо.

– Это для мисс.

Я беру пригласительный, который он протягивает, и с волнением осматриваю его. На бумаге кремового цвета большими золотыми буквами написано название бренда. Хочется плакать.

Джейсон придерживает для меня дверь, и мы молча выходим из квартиры. Я не говорю ему ни о том, что не осмелилась взглянуть перед уходом в зеркало, ни о том, что весь день ничего не ела.

Этот вечер пройдет так, как я всегда хотела: без сучка и задоринки.

* * *

Никогда в жизни я не видела столько роскоши. Когда мы приезжаем в отель «Саломон де Ротшильд», на часах шесть вечера. В садах этого величественного каменного здания накрыты высокие столы, и пока часть гостей общаются друг с другом, папарацци делают фотографии.

Все это более чем реально.

Одной только мысли о том, чтобы выйти из машины, хватает, чтобы от нервов мне скрутило живот. Джейсон, видимо, это понимает, поскольку берет меня за руку и сжимает мою ладонь; этот жест меня удивляет.

– Мы всегда можем развернуться… хоть я и знаю, что на самом деле ты этого не хочешь. Не хочу, чтобы ты потом сожалела.

Он прав. Если я не пойду, то буду ненавидеть себя до конца своих дней.

– Нет, все в порядке.

Он отпускает мою руку, и я вдруг понимаю, что мне странно не хватает его тепла. Он выходит из машины и открывает мне дверь. Я совершенно не помню, как мы доходим до наших мест. Я пытаюсь абстрагироваться от внешнего мира и концентрируюсь лишь на том, чтобы не споткнуться у всех на глазах.

Только этого не хватало.

Я вдруг слишком хорошо начинаю чувствовать свое тело, как я двигаюсь, как короткие волосы касаются моих щек. Джейсон придерживает меня за спину и чувствует себя очень расслабленно – он явно в своей стихии. Я замечаю, как он приветственно кивает нескольким людям; сама я ограничиваюсь простой улыбкой.

Внутри все еще изумительнее.

– Ладно, решено, я хочу здесь жить, – бормочу я, занимая свое место.

Джейсон смеется, пока я осматриваюсь. Лакированный паркет, огромная хрустальная люстра, освещающая коридор, обитые по бокам золотом стулья. Золото абсолютно везде, точно так же как и лепестки белых цветов, которыми проложена будущая дорожка для моделей.

– Абсолютно никакого давления, – улыбается Джейсон.

– А ты, как я понимаю, своего рода знаменитость.

Он не смотрит на меня, когда отвечает:

– В основном они знают моего отца. К тому же мои мама и сестры постоянно посещают показы. Я же – не особо.

Я напрягаюсь и спрашиваю, будут ли они и сегодня. Он успокаивает меня, объясняя, что их наверняка уже кто-то занял. Мне до сих пор сложно свыкнуться с тем, что он Делоне. Интересно, знает ли Лоан, что его лучший друг богат… Стоит заметить, Джейсон хорошо это скрывает – и я не понимаю почему.

– Если бы у меня были деньги, я бы использовала их на полную катушку.

– Я так и делаю, просто по-другому. Я знаю, что мне очень повезло, но… порой это и бремя тоже.

– Как клишированно, – издеваюсь я. – Интересно, что это за бремя такое – вырасти в богатой и любящей семье! Если бы ты знал, что творится в моей…

Он хмурится и чуть ли не обиженно смотрит на меня:

– Не знал, что мы соревнуемся.

Его слова тотчас же заставляют меня закрыть рот. Ладно, я поступила некрасиво. Я не из тех, кто судит других, не зная, через что им пришлось пройти, и не из тех, кто жалуется на собственную жизнь. Я не обесцениваю его проблемы, и именно это я и собираюсь сказать, когда вдруг по левую руку от него садится сирена с темной кожей цвета эбенового дерева.

Она улыбается и заговаривает с ним на неизвестном мне языке. И я удивляюсь, когда Джейсон с легкостью ей отвечает. Думаю, это немецкий.

Я тут же замолкаю и раздраженно смотрю перед собой. Она что, не видит, что мы пришли вместе? Хуже: что мы как раз разговаривали? За то долгое время, что они обмениваются фразами, зал заполняется людьми. Пользуясь моментом, я глазею на наряды остальных гостей и лишь затем понимаю, что это была плохая идея.

Ну вот, теперь мне хочется есть.

Черт, сейчас не время.

– Хочешь, я тебя сфотографирую? Для твоего канала.

Я удивленно оборачиваюсь к Джейсону: он закончил разговаривать с темноволосой Афродитой, которая теперь разглядывает мое кричащее платье, явно уверенная, что делает это незаметно.

– Буду рада.

Поднявшись, он забирает из моих рук телефон, и наша кожа соприкасается. Я подхожу к открытым дверям и становлюсь прямо под люстрой. Джейсон не обращает внимания на остальных людей и с сосредоточенным лицом встает напротив.

Улыбка сползает с моих губ, но я тут же беру себя в руки и упираю руку в бедро. Он делает несколько фотографий, портретных и пейзажных, и совсем скоро вживается в роль.

Я не единственная, кто смеется от его «О, идеально, замри», «У тебя отлично получается, детка, продолжай в том же духе» и «Сюда… ну-ка, посмотри в камеру, соблазни ее, вот так». В какой-то момент людей становится так много, что я говорю ему заканчивать нести чушь.

– Ну что за дива, – жалуется он, когда мы возвращаемся на свои места. – Ладно, взгляни на эту. Это моя любимая: свет просто идеальный, и ты улыбаешься – а это случается раз лет в сто, так что нам повезло.

Он прав, фотографии получились великолепные. Интерьер просто шикарен, и мне в кои-то веки не пришлось притворяться красивой. Нет, не «красивой». Счастливой. Блистательной.

Я оборачиваюсь к Джейсону и благодарно щиплю его за щеку:

– Спасибо, Тайлер Шилдс[3]3
  Тайлер Шилдс – знаменитый фотограф, известный своими провокационными снимками звезд.


[Закрыть].

Вскоре после этого начинается шоу. Я смотрю его молча, и в ушах отдаются звуки моего сердцебиения, когда прямо перед моими потрясенными глазами дефилируют модели. Даже Джейсон, кажется, внимательно следит за этим выступлением. Эта коллекция с восточными и японскими мотивами поражает; ее цвета мягкие и яркие: бежевые, охристые, красные; большинство девушек идут босиком, взметая вокруг себя лепестки роз. На каждой – украшение для головы в виде змеи, браслеты на ногах и длинные воздушные платья. Я влюбляюсь в эти пальто-кимоно, прозрачные юбки, вышитых драконов…

Никогда еще я не была так уверена в выборе своей профессии.

На мой взгляд, показ заканчивается слишком быстро. Все мои тревоги моментально испаряются, и когда мы выходим из отеля, я чувствую легкость. У входа собралось невероятное количество приглашенных и фотографов. Уже стемнело, и блестки на моем платье сверкают под светом звезд.

– Ну как? – спрашивает Джейсон, протягивая мне руку.

Я берусь за нее и начинаю спускаться. Подол платья облизывает мои ступни.

– Это было просто не…

Треск!

Сердце выпрыгивает из груди, и в следующее мгновение я оказываюсь в объятиях Джейсона, чьи рефлексы спасают меня от падения.

Я замираю, готовая провалиться сквозь землю от стыда. Что только что произошло? Все внимание приковано к нам. Ко мне. Я понимаю, что запуталась в своем платье и едва не скатилась кубарем с лестницы.

Джейсон не двигается с места, оценивая мою реакцию. Я отчетливо осознаю, что мое платье порвалось вдоль бедра, прямо на глазах всех собравшихся обнажив мои голые ноги. Несколько девушек охают от удивления, другие же прячут ладонью улыбку. Эту сцену запечатлевает фотограф, и я молюсь о том, чтобы меня хватил сердечный приступ. Что угодно, только не это.

Все видят твои толстые бедра. Тебе и твоим растяжкам здесь не место.

В этот момент Джейсон опускается на колени, отрывает ткань до конца, засовывая ее в карман, и, когда он выпрямляется, я остаюсь в импровизированном мини-платье. Мои ноги дрожат, но он ослепительно улыбается.

– Такие божественные ноги грех прятать, правда? – говорит он громко и четко.

Не будь я в таком ужасе, я бы расцеловала его и назвала своим спасителем. Ладно, может, и нет – не в моем стиле.

Заметка самой себе: наготовить ему черничных кексов на целую корзинку.

Я снова беру его за руку и на этот раз спускаюсь с крайней осторожностью. Я шепчу ему спасибо, и в ответ он просто подмигивает. Что ж, хотя бы с этим разобрались.

Вопреки моим ожиданиям, мы уезжаем не сразу. Джейсон подводит меня к паре лет пятидесяти и, поздоровавшись с ними, поворачивается, чтобы представить им меня:

– Это моя подруга, Зои Камара. Зои, Джеймс работает в мире высокой моды уже почти тридцать лет. «Шанель», верно?

– «Луи Виттон», – поправляет мужчина, пожимая мне руку. – Рад знакомству, мисс.

– Осторожно, она не слишком твердо стоит на ногах, – шутит Джейсон.

Они смеются, и женщина делает комплимент моему наряду. Мы чуть-чуть болтаем, и я даже успеваю упомянуть, что учусь в ЭСМОД. Когда мы прощаемся, я словно оказываюсь на седьмом небе от счастья.

Я это сделала. Конечно, я чуть не навернулась с лестницы, но Джейсон был рядом. И должна признать, я этому рада.

– Извини за платье… – говорит он, когда мы садимся в машину.

– Не глупи. Не твоя вина, что я не умею ходить.

– Это да.

На обратном пути я выкладываю в инстаграм свои лучшие фотографии, а он в это время подпевает радио.

Я с удивлением замечаю, что, пока я смотрела в сторону, то так, то эдак меняя выражение лица и пытаясь выглядеть соблазнительно, он сделал на мой телефон несколько селфи. Я качаю головой, но все же не удаляю их.

– Вечер был чудесным, – бормочу я. – Большое спасибо… Честно.

Он очень медленно кивает, не отрывая глаз от дороги:

– Мне было более чем в радость.

Четыре года назад

ЗОИ

– Их должно быть шестнадцать, – говорит Сара на другом конце провода.

Она наверняка сидит на кровати и раздумывает, держа ручку над знаменитым списком. Я на ключ закрываю дверь в ванную и спрашиваю:

– Почему?

– Ненавижу нечетные числа. Они напрягают. А тебя разве нет?

– О боже, только не говори, что ты из тех людей, кто меняет громкость в телевизоре на четное число.

– Ты шутишь? Я этот концепт и изобрела!

Я улыбаюсь, подбородком прижимая телефон к плечу, и раздеваюсь. Со вчерашнего дня Сара одержима идеей списка. После случившегося с моим братом – мы избегаем разговоров на эту тему – она то и дело обманными маневрами пытается меня развлечь.

Думаю, она чувствует вину за то, что не понимала, через что я прохожу дома. Она спросила, не задумывалась ли я, например, о том, чтобы сбежать. Когда я ответила, что должна остаться и помочь матери, она вернулась с новой причудой.

Список того, что нужно сделать хотя бы раз в жизни. Мы придумали уже пятнадцать пунктов, один из которых – послать Брайана в жопу. Я прекрасно осознаю, что эта идея – отстой, но также я понимаю, что так ей спокойнее.

Поэтому я подыгрываю.

– Прыгнуть с парашютом? – предлагаю я.

– Этого хотят все, а мы не стадо. Подожди, тебя плохо слышно… Что ты делаешь?

Наконец-то раздевшись до белья, я встаю напротив весов и делаю глубокий вдох. Время пришло.

Вот уже год я безуспешно пытаюсь похудеть. На этот раз я решила действовать серьезнее. Последние две недели – а это для меня рекорд! – я почти ничего не ела. Я даже отказалась от черничных кексов – а они мой рай на земле, – и именно это сперва и насторожило Сару.

Я наверняка похудела, я в этом уверена. Я надеюсь.

– Взвешиваюсь. Господи, как же страшно… Ладно, вперед.

С того конца провода мне вторит тишина. Я не обращаю на это внимания и встаю на весы. Сердце бешено колотится. Мне страшно посмотреть вниз и увидеть, что я не похудела. Потому что если так, то я очень плохо на это отреагирую.

Очень, очень плохо.

Спустя несколько секунд я заставляю себя опустить взгляд. У меня вырывается победный крик, и я схожу с весов.

– Ну как? – равнодушно спрашивает Сара.

– Сбросила шесть кило! Поверить не могу! Скажи привет своей бомбически горячей девушке…

Тишина.

Я повторяю ее имя, убежденная, что нас разъединило.

– Шесть кило за две недели? Твою мать, Зои…

– Улет, знаю! Оно действительно работает!

– Нет, не улет, – сухо отвечает она. – Это ужасно глупо и настораживает. Нельзя продолжать в том же духе, Зои, это опасно.

Я моментально завожусь. Она никогда по-настоящему не поддерживала мое стремление сесть на диету и с самого начала была настроена скептически и повторяла, что мне это не нужно, что диеты никогда не работают и всякое такое… Но теперь она портит мне радость?!

– Лучше я буду глупой, чем толстой.

– Черт, ты себя вообще слышишь? – сердится она. – Знаешь что, я придумала последний пункт: любить себя. Тебе, очевидно, очень этого не хватает.

Я открываю рот, чтобы защититься, но она меня опережает:

– Ты не толстая. Я не знаю, кто вбил тебе в голову эту мысль, но это уже переходит все границы. Исключено, заканчивай эту диету. Слышишь?

– Прошу прощения? – усмехаюсь я. – Не тебе решать, что мне делать или не делать, Сара. Ты мне не мать.

Пауза, а затем – добивающий удар:

– А, ну да, интересно, для чего она вообще нужна, твоя м…

Я в ту же секунду ее сбрасываю. Мои щеки и грудь горят.

Она посмела…

Не двигаясь, полуголая, я стою посреди ванной. Эйфория исчезла, уступив место злости и унижению. Что она о себе возомнила? Почему она просто не может за меня порадоваться? Легко критиковать диеты, когда ты такая стройная!

Я в бешенстве. Я надеваю платье и возвращаюсь в гостиную, ругаясь себе под нос. Сара несколько раз перезванивает; я чувствую, как вибрирует лежащий в кармане телефон. Я не реагирую и…

– О.

Я резко замираю. На диване в гостиной уже сидят мой брат и его друг Реми; я знаю его имя, потому что он часто сюда захаживает. Настолько часто, что иногда я даже задумываюсь, а не живет ли он здесь.

Брайан удивленно ко мне оборачивается:

– А, вот ты где. Ты разве не в школе?

– Я закончила в четыре, – тихо отвечаю я.

Не хватало мне сегодня еще и с братом поссориться. Я собираюсь развернуться и уйти, но он вдруг меня окликает. В жилах стынет кровь.

– Присоединяйся к нам, посмотрим телик, – предлагает он.

Я колеблюсь, сбитая с толку. Не уверена, что хочу провести с ними свой вечер. Я знаю, что бывает, когда что-то идет не так, как того хочется Брайану: ему достаточно и малейшей причины, чтобы слететь с катушек.

– Не думаю, что…

– Ой, да ладно, это же весело! Они снова крутят «Холостяка».

– Вы смотрите «Холостяка»? – не сумев сдержаться, усмехаюсь я.

Брайан, явно забавляясь, закатывает глаза:

– Там красивые девушки. Мы ставим себя на место парня. Я бы выбрал рыженькую, вон ту… видишь ее? Она тут единственная настоящая. Остальные сто проц пришли за бабками.

Мой телефон снова вибрирует, и на этот раз я решаю присоединиться к брату и сажусь на диван. В конце концов, почему бы и нет? Я сгибаю колени, обхватывая их руками, и смотрю в телевизор. Главное – не двигаться и не разговаривать. Иначе говоря, быть невидимкой.

Мальчики периодически комментируют происходящее, и иногда я даже смеюсь. Это классно. Иногда случается и такое. Брайан прекращает быть тираном и становится настоящим братом. Именно эти моменты, пусть они и очень редки, не позволяют мне окончательно его возненавидеть.

Я ненавижу того Брайана, который выходит из себя по щелчку пальца и раздает мне пощечины, когда его что-то злит. Но он не всегда такой, и поэтому я каждый раз немножко его прощаю. Оправдываю. Пока все не начинается заново.

Я никому этого не говорила, даже Саре… но мне до смерти страшно. Не жить в ожидании того, что меня побьют, – с этим я справляюсь. Мне страшно, что больше не смогу это выносить.

Я боюсь, что однажды я схвачу первое, что попадется мне под руку, и убью его.

– Мать вашу, ну почему у нас тут нет таких девушек? – ноет Реми.

– Потому что ты все время тусуешься в неблагополучных райончиках на окраине? – с сарказмом отвечаю я. – Удивлена, что у тебя вообще бывают девушки.

Мой брат издевательски смеется и протягивает мне ладонь. На мгновение я теряюсь. Затем, как будто в мире нет ничего естественнее, я даю ему пять.

– Она права, чувак.

Реми злобно на меня смотрит, но я отвечаю ему улыбкой. Я знаю, что это неправильно, но на сердце теплеет от мысли о нашем с Брайаном согласии. Какая-то часть меня надеется, что так будет еще несколько дней, а то и недель.

– Эй, Зои. Ты похудела, да?

Мое тело застывает. Больше – кажется, что вся комната целиком вдруг замирает. Я смотрю на Реми, не зная, что сказать. Что именно хочет этим сказать? Что мне как раз пора было? Видимо, да, раз это так заметно. Я уже собираюсь его оскорбить, как вдруг вздрагиваю от злобного голоса:

– Заткнись.

Я рефлекторно вскакиваю, чтобы скрыться в своей комнате. Но Брайан рычит: «Не ты», и я останавливаюсь. Он поворачивается к Реми: его лицо искажено гневом. Поверить не могу, что он направлен не на меня. И тем не менее я замечаю, как дрожат его сжатые кулаки.

Он с трудом себя сдерживает.

– На что это ты намекаешь, а? Давай, продолжай.

Реми, кажется, тут же жалеет о своих словах. Сначала я думаю заступиться за него, но, как настоящая трусиха, заставляю себя заткнуться. В кои-то веки он злится не на меня…

– Ничего такого, приятель, я просто шучу, не кипишуй.

– Не говори, что мне делать, – ледяным голосом отвечает Брайан. – Она моя сестра. Давай, назови ее толстой еще раз.

Реми стискивает челюсти, его щеки краснеют. В итоге он отрицательно мотает головой. Брат снова говорит ему убираться, и на этот раз его не приходится упрашивать. Дверь захлопывается, но от шока я не двигаюсь с места. Мой брат только что меня защитил. Меня.

Ненавижу это чувство надежды, которое, словно цветок, распускается в моем сердце.

Расслабившись, Брайан не глядя протягивает мне свою упаковку чипсов. Он, кажется, полностью погрузился в телевизор.

Я крайне медленно сажусь обратно на диван. Я отказываюсь от чипсов, пусть даже на самом деле мне очень их хочется, и он окидывает меня взглядом. Он все еще злится, но я вижу, как этот гнев потихоньку испаряется.

– Вот ублюдок.

Я молча киваю. Его глаза блуждают по моей фигуре, словно он никогда прежде меня не видел. Он хмурится:

– Однако этот подонок прав. Ты похудела, что ли?

– На шесть кило.

Он присвистывает, и я легонько улыбаюсь. Вот такой реакции я ждала от Сары. Это ведь, блин, несложно.

– Тебе идет. Ты красивая.

– Э… спасибо.

– Такое ощущение, что тебя это удивляет.

Я поднимаю бровь, глядя на него. Он, кажется, намека не понимает, и я вздыхаю. Его дружеский настрой мотивирует меня на искренность:

– Ты все время только и делаешь, что кричишь на меня и запираешь в комнате. Всего три недели назад ты вдавил меня головой в стену прямо на глазах Са… моей подруги.

Я сглатываю, наблюдая за его реакцией. Он долгое время не моргает. Наконец он отмирает, но только лишь для того, чтобы облизнуть губы. Я вижу, как в его глазах проскальзывает вспышка вины. Таких же глазах, как и мои собственные.

– Я легонько толкнул тебя, и ты ударилась об стену, – поправляет он. – Я не хотел, я просто… удивился. К слову, мне жаль. Правда.

Я смеюсь про себя. Даже не знаю, стоит ли ему верить. Послушать его, так он никогда не хочет того, что делает.

– Удивился, что я была с девушкой?

Он рычит, с явным отвращением на лице, и я задумываюсь, слишком ли понадеялась на свою удачу.

– Давай проясним: я ничего не имею против геев. Но я не хочу, чтобы подобное было в моей семье, вот и все. В любом случае больше ты ее не увидишь.

Это не вопрос. Я благоразумно киваю, когда он вопросительно на меня смотрит, чувствуя, как потеют руки. Я даже не пытаюсь ему объяснить, что он гомофоб, и делаю вид, что принимаю его извинения.

Он вдруг довольно улыбается и разводит руки:

– Ну, иди сюда. Давай мириться.

Я не хочу его обнимать. Сердце в груди бьется, колотится, разрывает стенки, пытаясь вырваться, но остается в своей клетке, а я неотрывно смотрю на его руки, руки моего старшего брата, которые держали меня, когда я была ребенком, и одновременно руки, которые сильно, очень сильно меня сдавливали – так сильно, что оставляли видимые и невидимые, но всегда неизгладимые следы.

Но он все еще ждет, и я, проглотив свой страх, прячусь в его объятиях, подбородком упираясь в его плечо.

Я жду того, что он в любой момент может передумать, но этого не происходит. Вместо этого Брайан шепчет мне на ухо:

– Я люблю тебя. Да. Очень сильно. Ты единственная в этом доме, кого я люблю.