Текст книги "Мятежная весна"

Йонас наконец-то разжал руки и отступил на шаг, но продолжал настороженно смотреть на нее, словно ожидая, что она прямо сейчас бросится к двери и начнет звать охрану.

Кстати, Клео испытывала некоторое искушение именно так и поступить.

Вместо этого она отвечала ему таким же настороженным взглядом. И, не удержавшись, отметила про себя, что внешне Йонас Агеллон был весьма даже привлекателен. Черные волосы, темные глаза и кожа, покрытая густым загаром, как у большинства пелсийцев, – ведь их жизнь проходила в основном на улице. А еще Йонас был рослым, мускулистым, широкоплечим, с узкими бедрами. Под темно-серым плащом угадывалась самая простая бедная одежда, к тому же порванная и запыленная. Однако держался парень вовсе не по-крестьянски.

Была в нем некая нагловатая самоуверенность, определенно роднившая его с принцем Магнусом, невзирая даже на разделявшую их пропасть во всем, что касалось происхождения и воспитания. У Йонаса, правда, не было холодного змеиного взгляда, присущего лимерийскому принцу, но все равно глаза у него были пристальные и опасные. Он смотрел так, словно собирался в любой миг пригвоздить ее к стенке взглядом – с той же легкостью, с какой проделал это руками.

Не так давно этот человек смотрел на нее как на презренное существо, достойное лишь смерти. Подозрительность и теперь не ушла из его глаз, но ее потеснил зародившийся интерес. Кажется, он хотел знать, каковы ее права теперь, когда ее прочили замуж за сына их злейшего врага.

– Так ты встала на сторону короля Гая? – спросил он без обиняков.

Он определенно был самым грубым человеком из всех, кого она до сих пор встречала. Может, даже хуже самого принца Магнуса.

– Да как ты смеешь врываться в мои личные покои и задавать мне подобные вопросы? Ничего я тебе не скажу!

Его руки сжались в кулаки, взгляд стал убийственным.

– Принцесса, полегче на поворотах!

– Ах, прости, конечно прости! Ты-то ведь мне всегда таким добрым другом был!

Ее язвительность заставила его едва заметно улыбнуться.

– Не был. Но мог бы им стать.

Клео замолчала и некоторое время обдумывала услышанное. Потом спросила:

– Каким образом?

– А это от тебя зависит, твое высочество.

В его устах титул прозвучал как оскорбление. Почти как тогда в Пелсии, когда он взял ее в плен. Некоторые вещи действительно не менялись.

– Говори быстрее, – сказала она. – Не то застрянешь во дворце и выбраться не успеешь. Уже стемнело, и стражники вот-вот начнут обходить двор.

Йонас быстро оглядел небольшую комнату. Его взгляд остановился на просторной, увенчанной балдахином кровати.

– В таком случае придется мне остаться здесь до утра. Неужели откажешься спрятать меня под покрывалами?

Клео почувствовала, как к щекам прилила горячая кровь, и хмуро ответила:

– Хватит болтать чепуху, время и правда уходит. Давай дело говори! Прямо сейчас!

– Ну до чего привыкла распоряжаться! Это свойство принцесс, утративших свое королевство? Или это говорит будущая жена принца Магнуса? Ты пытаешься приказывать мне и это придает тебе значимости?

– Хватит! – Клео повернулась к двери и открыла рот, словно собираясь закричать.

Йонас мигом оказался у нее за спиной, его ладонь метнулась к ее рту, второй рукой он обхватил ее и крепко прижал к себе.

– Позовешь стражников – я заявлю им, что я твой тайный любовник. Интересно, что об этом подумает принц? Он как, ревнивый?

Клео укусила его за руку, и во рту остался вкус крови. Йонас отшатнулся, глаза у него округлились от боли, но губы кривились в ухмылке.

Клео тыльной стороной кисти вытерла рот.

– Запомни кое-что. Плевала я на то, что там принц Магнус может подумать. Я и его ненавижу, и отца его. И это никогда не изменится, что бы со мной ни произошло!

– И ты хочешь их уничтожить.

Это не было вопросом. Клео пристально смотрела на него и молчала. Было слишком опасно в чем-либо признаваться этому парню.

Но ему, кажется, не требовалось подтверждений. Он кивнул и проговорил:

– В тот день, в толпе, я сказал тебе, чтобы была наготове. Время пришло, принцесса. Мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь? – Ей показалось, что она ослышалась. – Тебе?

– Повстанцам нужны сведения о семействе Дамора. Обо всем, что они замышляют. В особенности насчет дороги, о строительстве которой король возвестил в той своей речи. Ты знаешь хоть, что в Пелсии народ целыми деревнями вырезают, а всех, кого схватят, гонят на стройку, чтобы управиться как можно быстрее? Эта дорога по какой-то причине очень важна для него. Что-то здесь кроется. В смысле, помимо того, что людям внушают.

Вырезают? Целыми деревнями? Клео почувствовала, как кровь отлила от лица.

– Что?

– Вот это я и хочу, чтобы ты для меня выяснила. Я хочу, чтобы ты стала моей шпионкой.

Клео не сразу нашлась с ответом. Потом выговорила:

– То, о чем ты просишь, и меня до плахи довести может.

– Тебя на плаху могут отправить просто за то, что ты вообще дышишь. И тебя, и кого угодно другого. Ты здесь, может, и сидишь под замком, но высокого положения тебя не лишили. Да и король определенно недооценивает глубину твоей ненависти. Он понятия не имеет, на что ты способна.

Клео между тем была полна решимости уничтожить и короля, и вообще всякого, кто встал бы между нею и троном. А еще она не собиралась ждать в сторонке, наблюдая, как народ ее страны – да что там, народ любой страны! – угнетают и порабощают именем этого человека.

Но получится ли у нее шпионить для Йонаса? Поставлять ему сведения, необходимые для деятельности бунтарей?

А что, может, и получится…

Надо будет все хорошенько обдумать. Вот только думать прямо сейчас, когда перед ней стоял Йонас, не особенно удавалось.

– Я посмотрю, что можно будет сделать, – тихо проговорила она. Правда, возможностей на первый взгляд было не особенно много.

Йонас наклонил голову, словно как следует не расслышал.

– Принцесса, ты должна…

– Я никому ничего не должна, и в особенности тебе. Ты, значит, решил, что вломишься в мои комнаты, подкараулишь меня в потемках, а я еще и слюни пущу от одной мысли о том, чтобы вместе с тобой свергать короля? Ты можешь недооценивать меня, зато себя переоцениваешь так, что я только диву даюсь! – Отвечать Йонасу отказом ей не хотелось, но и «да» сказать она не могла. Во всяком случае, пока. – Я не доверяю тебе. И никогда не буду доверять, Йонас Агеллон.

У него отпала челюсть.

– Так ты мне отказываешь?

Это зрелище чуть не заставило Клео рассмеяться.

– Полагаю, ты не привык наталкиваться на отказ, когда имеешь дело с девушкой.

Он нахмурился:

– Ну вообще-то… Да, не привык.

За дверью прошуршали шаги. Того и гляди, она распахнется, войдет охрана и схватит Йонаса.

– Тебе пора уходить, – шепнула она.

Он вдруг стиснул пальцами ее подбородок и снова притянул Клео к себе.

– Ты возьмешься мне помогать, как только сообразишь, что это для тебя единственная возможность когда-нибудь стать королевой.

– Я стану королевой. И не имеет значения, что мне придется ради этого предпринять. Если помнишь, я ведь нареченная невеста принца. Так что однажды я всяко взойду на трон.

Йонас на это лишь рассмеялся, однако смех вышел невеселый.

– Ох, вряд ли ты действительно веришь, что король Гай однажды это допустит. Открой глаза, принцесса! Твоя свадьба – всего лишь очередное развлечение для новых подданных, чтобы они не распознали истинных намерений короля. И того, насколько ему пришлось растянуть свое войско, чтобы держать в узде всю Митику. Твое присутствие вроде как укрепляет их право на трон и королевскую власть. Сейчас ты для них – очень большая ценность, но продлится это недолго. Смотри, останешься здесь, и сама на свете не заживешься.

Клео и сама уже размышляла на сей счет, но Йонас высказал сходные выводы столь резкими и беспощадными словами, что девушка вздрогнула. Да, вне всякого сомнения, как только она перестанет быть средством усмирения оранийцев, король без лишнего шума лишит ее жизни. Тем все и кончится.

Клео молчала.

– Я дам тебе время подумать, твое высочество, а потом вновь навещу.

Выпустив ее наконец, Йонас повернулся к окну. Продолжая ощущать ускользающее тепло его прикосновения, Клео смотрела, как он перелез подоконник и спустился по голой стене с ловкостью горного жителя из тех, что, по слухам, обитали в Запретных горах. Последние десять футов он одолел легким прыжком и сразу же растворился в потемках.

Магнус
Оранос

Еще один день. Еще одна речь…

Как ни пытался Магнус не обращать внимания на жару, царившую в этом зеленом и солнечном королевстве, по спине у него под темной одеждой струйками сбегал пот. Дворцовые охранники были выстроены в линию; на каждом лице в той или иной мере читалось недовольство. Толстые красные мундиры шились с расчетом на лимерийскую прохладу. И даже у королевы под знойными солнечными лучами влажно блестел лоб.

– Сегодня мы потревожим лопатами землю, чтобы официально положить начало строительству Имперской дороги! – громко произнес король Гай. Он обращался к толпе численностью в несколько сотен, собравшейся у храма Клейоны, – из дворца сюда можно было доехать в карете за три часа. – Я рад разделить с вами этот торжественный миг!

Король кивнул Магнусу. Тот, как и было задумано, всадил в землю острое лезвие лопаты. Толпа разразилась приветственным криком. Принц обежал глазами лица в первых рядах.

Оказывается, восторгались не все. Кое-кто смотрел искоса, с подозрительным прищуром. Многие знали, что на просторах Митики строительство уже шло полным ходом. Сегодняшнее «официальное начало» было всего лишь показухой.

– Отличная работа, ваша милость, – сказал Эрон.

Льстивый голос заставил Магнуса поморщиться. Насколько было бы проще, если бы мальчишке все-таки укоротили язык. Тогда не лез бы с дружескими беседами, будто равный.

– Думаешь? – все-таки спросил он.

– Вы вскопали землю уверенной и твердой рукой, как и подобает человеку вашего положения.

– Очень рад, что ты так считаешь. – Магнус уперся взглядом в физиономию болтливого хорька. – А ты что тут забыл?

На лице Эрона промелькнула обида, но он быстро пришел в себя.

– Я в распоряжении короля. Его величество был очень добр и великодушен ко мне, и, конечно же, я хочу быть всегда под рукой, дабы оказаться полезным, если вдруг случится нужда.

– Оно и понятно… Что ж, ступай, предложи ему свои услуги. – И Магнус кивнул туда, где в окружении вельмож и иных значительных лиц стоял король. – Вон он.

– Да, конечно, но для начала я хотел бы…

Тут из толпы прозвучал голос – явно нетрезвый и достаточно громкий, чтобы услышали все.

– Дурни! – орал пьяный. – Все вы дурни! Вы верите пустым обещаниям Кровавого короля и готовы подачки от него принимать! Думаете, он из трех стран одно счастливое королевство сколотить хочет? Брехня! Он просто жаден, и в особенности до власти! Его остановить надо, пока всех нас не погубил!

Воцарилась тишина.

Магнус нашел взглядом короля: услышал ли он?

Гай услышал. По его знаку четверо стражников устремились в толпу, схватили кричавшего и так швырнули вперед, что он упал на колени – чуть-чуть левее того места, где лопата Магнуса взрезала сочный зеленый дерн. Человек попытался подняться, но кто-то из стражников вновь поставил его на колени. Из руки крикуна выпала на траву пустая бутылка.

Король Гай уже шел к нему, кивком подзывая к себе Магнуса и Эрона.

Одежда человека была изначально дорогой и красивой, но постепенно превратилась в засаленное тряпье. На левом указательном пальце красовалось кольцо с самоцветом, сплошь забитое грязью. На лице темнела щетина, а пахло от пьяного так, словно он пару недель не мылся. Глаза, несколько остекленевшие от вина, смотрели свирепо.

– Как тебя звать? – Король окинул его оценивающим взглядом.

– Я – Дарий Ларид, – с вызовом ответил смутьян, – владетель этой земли и бывший нареченный покойной Эмилии, кронпринцессы Ораноса. Я сражался против тебя. А теперь моя семья истреблена за сопротивление захватчикам и дом разрушен. Мое будущее – сплошная боль, но и твое будет не лучше, уж ты мне поверь. Здешний народ не всегда будет верить твоему вранью. Не получится у тебя спокойно и безмятежно нами владеть! Повстанцы собираются, и их все больше! Мы, оранийцы, совсем не такой тупой скот, как ты привык думать!

Король кивнул с непроницаемым видом. Потом заговорил достаточно громко, чтобы собравшиеся могли его слышать:

– Государь Ларид полагает, что я всех вас считаю безмозглым скотом. Так вот, это неправда. Наоборот, придя сюда отпраздновать вместе со мной начало строительства, вы показали себя умнее большинства соплеменников. Этот вельможа, насосавшийся вина, исполнен ложной отваги. Быть может, однажды у него недостанет духу оскорблять короля, желающего своему народу только добра.

Повисла напряженная пауза.

– Полагаю, мы сумеем подобрать для него подходящее местечко в наших подвалах, – заметил Магнус. Он со скучающим видом смотрел в сторону. – Вдруг пригодится еще? Если я правильно понял, этот человек происходит из благородного рода, коли за него просватали старшую дочку Беллосов?

– Согласен ли ты, государь Эрон, – осведомился король, – с тем, что сказал мой сын?

Эрон наморщил лоб, словно пробовал угадать, какой ответ окажется правильным.

– Не могу знать, ваша милость.

Магнус злобно покосился на никчемного царедворца. И на что отцу понадобилось узнавать мнение этого слизняка?

– Да, это непросто. – Король кивнул. – Но мгновения, подобные нынешним, требуют судьбоносных решений. Встань, государь Дарий.

Тот поднялся на ноги, грубо понукаемый стражей. Он с нескрываемой ненавистью смотрел на стоявших перед ним. Самого его крепко держали за руки, заломив их за спину.

– Не желаешь ли взять обратно свои слова? – вкрадчиво поинтересовался король. – Я имею в виду публичные извинения за то, что ты тут наговорил, испортив ложью и оскорблениями мою церемонию.

Взгляд Магнуса переместился на нож в руке короля: лезвие, на которое как раз угодил солнечный луч, ярко блеснуло.

От Дария это тоже не укрылось. Он с трудом сглотнул, но глаз не потупил.

– Прикажи бросить меня в твои вонючие подвалы. Вели судить за измену. Мне все равно!

– Ну конечно, тебе все равно. – Король Гай медленно улыбнулся. – Однако будь так любезен, вспомни одну простую вещь…

– Какую?

– Червь не приказывает королю.

Нож метнулся так быстро, что Магнус успел уловить лишь стальной проблеск. Из горла пьяного вельможи брызнула кровь, и он свалился наземь.

Король вскинул окровавленное оружие над головой, показывая толпе.

– Будьте свидетелями жертвоприношения, призванного освятить мою дорогу! Государь Дарий, открыто признавший себя мятежником, был всем вам врагом. Я намерен быть великодушным королем объединенной Митики, но выступающих против меня не потерплю!

Магнус следил за тем, как из разверстой раны на горле вельможи текла кровь и впитывалась в землю. Дарий неотрывно смотрел на принца, и ненависть в его взгляде угасла лишь вместе с жизнью.

– Прекрасное деяние, ваша милость, – пробормотал Эрон. – Конечно же, вы были правы. Подобные ему никакой жалости не заслуживают.

«Конечно же, вы были правы!» Эти слова должен был произнести сам принц, вот только они почему-то не явились с готовностью ему на язык. День стоял жаркий, но смерть вельможи обдала Магнуса ледяным холодом. Как-то все это было неправильно. И незачем. Убийство из прихоти… Правда, вслух он ни за что не стал бы об этом рассуждать.

Толпа помалкивала, в смятении наблюдая за подобным поворотом дела. В большинстве взглядов сквозили отвращение и страх. А еще очень многие – больше, чем мог бы ожидать Магнус, – с почтением принимали содеянное их новым королем.

И в это время… что-то случилось, заставив людей тревожно переглянуться. Земля под ногами явственно содрогнулась. Магнус ощутил дрожь лопаты, которую по-прежнему держал. Бутылка, упавшая из руки Дария, покатилась в сторону и ударилась о дерево, да с такой силой, что стекло разбилось.

– Богиня! Это еще что такое? – бледнея, прошептала королева.

И придвинулась поближе, чтобы схватиться за рукав Магнуса.

Все кончилось так же внезапно, как и началось.

Король оглядел собравшихся. На лбу у него залегли морщины, словно от напряженного раздумья.

– Вот бы знать, – пробормотал он, – это ли она имела в виду?

– О чем ты, Гай? – дрогнувшим голосом спросила королева.

– Да так, ничего особо интересного. – Король отдал окровавленный нож стражнику и стер попавшую на лицо капельку полотенцем, протянутым другим стражником. – Идемте. Осмотрим храм изнутри. Я принял решение: свадьба пройдет именно здесь.

– Здесь? – Магнус наконец оторвал взгляд от погибшего вельможи, чьи незрячие глаза еще смотрели на него с немой укоризной. – В храме, посвященном той, что так отчаянно враждует с нашей богиней Валорией?

– А я и не знал, что ты так привержен нашей богине и способен за нее оскорбиться.

На самом деле Магнус особой набожностью не отличался – не в пример большинству лимерийцев, проводивших в молитвенной тишине два дня каждой недели. Принц не находил в душе такой веры, чтобы с истинной страстью ей предаваться.

Тем не менее его поразило, сколь необычное место для венчания выбрал король.

Но чем больше Магнус на сей счет размышлял, тем яснее ему становилось, что отец руководствовался стратегическими соображениями. Где еще венчаться оранийской принцессе, если не в храме, который ее народ почитал главной святыней страны, даже те, кто в той или иной мере отошел от общепринятой веры? Лимерийцы и так беспрекословно повиновались королю. Пелсийцы были слишком нищи и забиты, чтобы считать их реальной угрозой короне, особенно теперь, когда их толпами угоняли на дорожное строительство. А вот оранийцы… Как они поведут себя, пробудившись от самодовольной летаргии, оставалось только гадать.

В храм вели три десятка ступеней, вырубленных в мраморе. Да что там лестница – весь храм казался изваянным из этого же камня, который, кстати, повсюду присутствовал и во дворце. Он невольно напоминал Магнусу лед, сковавший землю перед лимерийским замком. Такой же бледный, холодный, девственно чистый…

Могучие мраморные колонны возносились под купол, обрамляя внутреннее помещение. У входа в главное святилище красовалась двадцатифутовая статуя богини Клейоны с раскинутыми руками. На ладонях статуи виднелись символы стихий, которыми повелевала богиня: треугольный – огня и спиральный – воздуха. Волосы изваяния были длинными и волнистыми, лицо – надменным, но в то же время странно притягательным. На какое-то мгновение Магнусу даже померещилось сходство с той, что была названа в честь божества: с принцессой Клео.

В воздухе витал сильный запах благовоний и ароматических свечей. Огонь, горевший на алтаре, символизировал неиссякаемую огненную магию Клейоны. В Лимеросе ничего подобного не водилось. Полутемный храм Валории был очень скудно, чисто по-деловому обставлен – и неизменно под завязку забит пришедшими поклониться.

Тем не менее здесь… здесь ощущалось присутствие магии.

Эрон перехватил взгляд принца. Выражение лица у молодого царедворца было достаточно кислое.

– Душевно рад за вас, – вымученно проговорил он. – Желаю вам с принцессой Клейоной провести вместе много-много счастливых лет…

Магнус ответил с такой же кривой улыбкой:

– Мне остается только молиться, дабы я смог сделать ее такой же счастливой, как сделал бы ты.

– О да, конечно. – Голос Эрона дрогнул и прервался – так, словно на самом деле он много чего еще хотел бы наговорить, но разумно воздержался.

К ним подошел король.

– Так-так, – сказал он. – Рад видеть, что вы постепенно становитесь добрыми друзьями.

– Это было почти неизбежно, – заметил Магнус. – У нас столько общего…

– Иди разыщи Крона, – велел Эрону король, имея в виду капитана дворцовой стражи. – Скажи ему, чтобы готовил кареты: мы возвращаемся в город.

– Да, ваше величество, – поклонился Эрон и поспешил к выходу.

– Почему ты терпишь его? – не удержался от вопроса Магнус.

– Он забавляет меня.

– Да уж, заслуга, достойная присвоения титула королевского вассала: быть забавным…

– Он делает все, что я ни прикажу. Тебе, возможно, следовало бы у него поучиться.

Сказано это было как бы мимоходом, но Магнус ощутил свинцовую тяжесть каждого слова.

– Как-то не по мне это – сапоги лизать…

– Я смотрю, принародные умерщвления тебе тоже не по нутру. Ты не одобряешь того, что я сделал там, снаружи.

– Он публично поднял голос против тебя. – Магнус хорошо подумал, прежде чем ответить. – И несомненно, заслужил смерть.

– Рад, что в этом мы сходимся, – кивнул Гай. – А еще я думаю, что его гибель была предопределена. Кровопролитие в отправной точке моей дороги – это символично. Это прекрасно – принести жертву перед тем, как отправиться искать высшее сокровище…

Магнус про себя порадовался тому, что отец наконец-то затронул тему, стоившую дальнейшего обсуждения.

– Есть хоть какие-то подвижки в твоих поисках?

– Нет пока. Но мы только-только начали, сын мой. Терпение сослужит нам обоим добрую службу. Во многих отношениях…

Терпение? Вот уж что никогда не было у отца главенствующим качеством!

– Конечно, – вслух сказал принц. Повернувшись к гладкой белой стене, он рассеянно провел пальцем по очертаниям символа огня, повторявшегося в резьбе тут и там по всему храму. – Думается, ты, помимо прочего, имеешь в виду и мое нетерпение по поводу скорейшего выздоровления Люции?

– Верно.

– Сиделка говорит, вчера Люция пошевелилась. Она даже понадеялась на ее скорое пробуждение, но напрасно. Матушка, тебе доложили об этом?

Королева Альтия подошла поближе:

– Да, я как раз при этом была. Такое и прежде случалось. Раз в несколько дней она начинает шевелиться и бормотать, словно ей что-то снится. А потом вновь замолкает.

– Ты часто бываешь у ее постели, – проговорил король.

Это прозвучало не как вопрос, потому что ответ был ему заранее известен. Король вообще все знал обо всем, что происходило в стенах дворца.

– Да, каждый день, – ответила королева. – Я ей читаю. Она выглядит настолько умиротворенной, что мне временами кажется, будто она всего лишь спит. Однако я верю, что она вскоре вернется, что она не навсегда покинула нас.

– Ты таким тоном говоришь, – фыркнул король, – словно это не ты негодовала по поводу ее существования с того самого дня, когда ее впервые доставили в Лимерос!

– Я не то чтобы негодовала… – Королева коснулась рукой седеющих волос, словно проверяя, не растрепался ли узел, такой тугой, что оттягивал на висках кожу. – Ведь я люблю нашу дочь, словно сама ее родила.

Король Гай посмотрел на фреску на стене слева. Она изображала огромное солнце, изливающее сияние на Золотой город и его обитателей.

– Как интересно, – заметил он. – Понадобилась нынешняя трагедия, чтобы в тебе наконец-то заговорили материнские чувства. Шестнадцать лет ты либо вовсе не обращала внимания на Люцию, либо обращалась с нею точно с тряпичной куклой, которую можно наряжать и показывать гостям. Благодарение богине хотя бы за то, что девочка выросла красавицей. Иначе ты ее давным-давно служанкой бы сделала.

От Магнуса не укрылось, как едва заметно вздрогнула мать: похоже, слова короля задели ее за живое. Хотя по сути Гай был не так уж не прав.

– Когда она очнется, я буду относиться к ней по-другому, – тихо проговорила королева. – Я осознала свои прошлые ошибки и постараюсь их исправить. Мне не все равно, что будет с Люцией, и это правда. И я клянусь именем богини, что докажу свои намерения делом.

– Вот и замечательно, – кивнул король, но голос его остался холоден. – Завтра прибывает новый лекарь, который ее осмотрит. Я хотел бы видеть ее на свадьбе, если это будет возможно.

– Если нет, я останусь при ней.

Король мгновение помолчал.

– Нет, – сказал он затем. – Ты в любом случае должна присутствовать на церемонии.

Королева задумчиво расправила рукав темно-зеленого платья. Она так свела брови, что между ними возникла глубокая складка.

– Гай, я не доверяю этой девчонке Беллос. Что-то в глазах у нее такое… Смотрит как будто ножи точит. Боюсь даже думать, что она замышляет с нами сделать. Не причинила бы она вреда Люции или Магнусу!

Эти слова исторгли у принца невольный смешок.

– Матушка, не стоит обо мне волноваться! С принцессой я уж как-нибудь справлюсь… если с ее стороны последует хоть подобие намека на месть. Она всего лишь девчонка!

– Она нас ненавидит.

– Естественно, ненавидит, – спокойно ответил король. – Я забрал ее трон, трон ее отца и сестры. Забрал насилием и кровью. И никаких извинений приносить не намерен.

– Найди Магнусу другую невесту, – настойчиво повторила королева. – У меня есть на примете несколько девушек, которые куда лучше могли бы ему подойти. Со временем он мог бы даже полюбить какую-нибудь из них.

– Полюбить? Если Магнусу понадобится любовь, он возьмет себе любовницу, как сделал в свое время я. Глупо ждать чувств от гадюки-жены!

У королевы отхлынула от щек вся кровь.

– Я только сказала то, что сердце мне нашептало…

– Помяни мои слова, Альтия. – Голос короля стал совсем ледяным. – Все, что отныне будет происходить, будь то хорошее или дурное, произойдет исключительно по моему выбору. Произойдет потому, что устраивает меня. И я предупреждаю тебя: не вздумай перечить мне, а не то…

– А не то – что? – Королева вскинула голову и прямо посмотрела мужу в глаза. – Тоже по горлу меня полоснешь? Так ты теперь затыкаешь всякий рот, который тебе противоречит?

Глаза короля сверкнули яростью. Он угрожающе шагнул к ней, сжав кулаки.

Магнус встал между ними и натянул на лицо улыбку.

– День такой жаркий, что даже страсти начали накаляться. Может, нам пора домой?

Свирепый взгляд короля сместился на него… и начал медленно остывать. На его лице еще оставалось смазанное пятнышко крови, чуть ниже левого глаза.

– Да, – сказал он. – Пора. Встретимся снаружи, когда будете готовы.

Он повернулся к ним спиной и, сопровождаемый двумя стражниками, вышел из гулкого храма на яркий свет дня.

– Надо идти, – неверным голосом выговорила королева, поворачиваясь к выходу.

Магнус положил руку ей на плечо и остановил. Потом развернул мать лицом к себе и приподнял ее подбородок. Ее глаза были полны слез, и в них стояла такая боль, что у него сжалось сердце.

– Даже не помню, когда ты последний раз при мне плакала, – вырвалось у него.

Она оттолкнула его руку:

– Тебе и сейчас не следовало бы видеть моих слез.

– Ну не любит он, когда с ним начинают спорить. Ты ведь отлично это знаешь.

– Он разбирается со спорщиками по своему давнему обыкновению. Железный кулак и ледяное сердце – вот что он такое. – Королева пристально вглядывалась в лицо принца. – Ты ведь тоже не хочешь этой свадьбы, сын мой?

– Не имеет значения, чего я хочу или не хочу, матушка.

И никогда не имело…

Альтия некоторое время молчала.

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя.

Магнус усилием воли заставил себя сохранить хладнокровие перед лицом столь неожиданного проявления чувств. Женщина, стоявшая перед ним, так долго была холодной и отстраненной, что он уже и забыл – она могла быть совсем другой.

– С чего бы все это, матушка? Тебя в самом деле так расстроило, что меня принуждают к немилой женитьбе, дабы отец мог покрепче зажать в кулаке это скользкое королевство? Или еще что-то случилось? Может, состояние Люции всему причиной?

У королевы вырвался долгий судорожный вздох.

– Нынешний год для всех нас выдался непростым. Столько потерь… столько смертей…

– Да. Помнится, ты так убивалась из-за того, что королевская любовница сгорела живьем.

У нее дернулась на щеке жилка.

– Я не скорблю о смерти Сабины, пусть даже смерть эта была столь ужасной. Мне во всем этом мире небезразличны только два существа – ты и Люция. Лишь о вас я и переживаю.

Подобные речи о преданности и любви в устах матери выбили Магнуса из колеи.

– Даже не знаю, каких слов ты от меня ждешь, матушка. Отец хочет, чтобы я женился на дочери Беллоса, и, если уж на то пошло, я не буду сильно возражать. Хоть упрочу свое положение в королевстве.

«И обеспечу, – добавил он мысленно, – полное доверие отца во всем, что касается дороги и тайных поисков Родичей».

Королева Альтия внимательно вглядывалась в его лицо.

– Так вот чего ты теперь жаждешь, сын мой? Власти и могущества?

– Не только теперь. Всегда жаждал.

Она поджала губы:

– Не лги мне.

Он воспринял это как пощечину.

– Я ведь наследник престола, матушка, ты не забыла? Кронпринц Лимероса, а теперь и всей Митики. Почему бы мне не желать всего этого и даже больше?

– Твой отец – жестокий человек, взыскующий сокровища, которое даже не существует. Его одержимость граничит с безумием.

– Он одержимо рвется к тому, чего желает больше всего. И я бы на твоем месте поостерегся рассуждать о безумии короля. Это ему определенно не понравится.

Но теперь, когда мужа поблизости не было, королеву его возможное мнение не волновало. Наоборот, каждое произнесенное слово как будто прибавляло ей уверенности.

– А ты расскажешь ему? – спросила она.

– Нет. – Магнус сжал зубы. – Но, оскорбляя его, ты и меня оскорбляешь. Отец и я… мы ведь очень похожи. Мы оба на что угодно пойдем, лишь бы заполучить желаемое. И затопчем любого, кто встанет у нас на пути, – невзирая на лица. Причем безо всяких там зазрений и угрызений.

Это смелое заявление почти заставило ее улыбнуться, – во всяком случае, глаза заблестели совершенно по-другому, а за ними и все лицо королевы помолодело лет на десять, словно по волшебству.

– Я сказал что-то забавное? – Магнус подозрительно посмотрел на нее.

Она одарила его таким ласковым взглядом, какой он последние годы редко у нее замечал.

– Внешне ты, вне всякого сомнения, унаследовал красоту Гая. Но, помимо внешности, ничего общего у вас нет. Ох, Магнус, сынок… Ты удался совсем не в отца. И ты никогда не будешь похож на него.

Он вздрогнул как от удара.

– Ты ошибаешься…

– Ты думаешь, я хотела обидеть тебя? Это не так.

– Я убивал, мама. И не однажды. Я видел, как они страдали, истекали кровью и умирали передо мной на поле битвы за оранийский дворец. Я даже убил одного человека, который совершенно не заслуживал удара моего меча, ибо он вел себя мужественно и храбро, а я заколол его из страха, как последний трус. – Эти слова царапали ему горло, точно битое стекло, но он их все-таки произнес. – Я стоял в сторонке, пока мой отец пытал безвинную девушку, и даже словечка не произнес, чтобы спасти ее. Теперь она мертва, и виноват в этом я. – Магнус отвел глаза, пряча мгновение слабости. – Мое сердце изваяно изо льда, в точности как и у короля.

Королева приблизилась к нему и подняла руку к правой стороне его лица, к той, что со шрамом. Когда мать, точно в детстве, погладила его по лицу, у принца заболело в груди.

– Ты совсем не таков, каков Гай, – тихо проговорила она. – Он чудовище с бесчувственным сердцем и черной душой. Ты – да, ты делал ошибки. И несомненно, еще сделаешь в будущем, как это свойственно всякому живому и дышащему созданию. Но из-за этого твоя внутренняя сущность ничуть не изменится. У тебя доброе сердце, Магнус. И не в твоей воле что-то с этим поделать.