Текст книги "Благословение небожителей. Том 3"

Глава 100
И смех, и слёзы. Беспорядочные поиски виновного

Даже если бы Лань Чан в этот момент сказала: «Ты меня убил!» – это не произвело бы большего эффекта. Как гром среди ясного неба…

Се Лянь от удивления чуть не лишился чувств:

– Я?!

Цзюнь У, который всё это время восседал на троне в привычной позе, подперев лоб ладонью, встрепенулся, и рука соскользнула с подлокотника. Присутствующие в крайнем изумлении повернулись в его сторону, и император сразу же вернул себе позу мыслителя. Тогда, как по команде, небожители дружно обратили свои взгляды уже на Се Ляня.

Ну наконец-то это случится! Третье прилюдное низвержение с Небес!

У принца так отчаянно заколотилось сердце, что ему показалось, будто пол закачался под ногами. Он с трудом сдержался, чтобы не выпалить уже привычное, вертевшееся в тот момент на языке: «А у меня мужское бессилие!»

В этой ситуации подобные отговорки были неуместны. К тому же он вспомнил шутку, которая ходила среди обитателей вышних Небес: как реагируют на женщин разные небожители? Фэн Синь при виде женщины ударяется в бегство, Лан Цяньцю краснеет до корней волос, Му Цин не выносит дурнушек, Пэй Су с виду на женщин внимания не обращает, но кто знает, что у него на уме… Цюань Ичжэнь не думает о женщинах вовсе, а Пэй Мин думает только о них.

Если Се Лянь сейчас ляпнет про свой «недуг», то точно украсит конец этого анекдота.

Он пылко обратился к Лань Чан:

– Прошу вас, успокойтесь! Не было ничего подобного!

Демоница выпучила глаза, так что они стали размером с бронзовые бубенцы, и отчеканила:

– Было. Это именно ты. Наследный принц Сяньлэ!

Се Лянь не знал, что и делать.

По времени сходилось: эта женщина умерла уже после его первого вознесения, и они вполне могли быть знакомы. Но неужели принц просто забыл о встрече с ней? По залу пополз шепоток… Се Лянь взял себя в руки и сказал строго:

– Я не безгрешен, но знаю, что такое настоящая любовь. Не полюбив всем сердцем, я никогда не позволю себе перейти черту. А уж если полюблю, пойду на что угодно: отдам последнее, стану собирать мусор, буду развлекать народ на площадях – всё ради того, чтобы прокормить семью и защитить дорогого мне человека. Вы находитесь во дворце Шэньу, так что, пожалуйста, прекратите врать.

Ши Цинсюань поддержал принца:

– Если бы его высочество был замешан в этой истории, стал бы он приводить девицу на наш суд? И почему демоница только сейчас его узнала? Здесь что-то не сходится.

Противоречий действительно хватало, но толпе небожителей хотелось зрелищ, а не правды, и никто не спешил вступаться за Се Ляня. Кто-то даже выдвинул абсурдную догадку:

– А если его высочество потерял память и не помнит о содеянном?

– Я скорее поверю, что он опрометчиво понадеялся, будто за восемьсот лет девица забыла его лицо.

Се Ляню нечего было на это ответить, и он лишь попросил:

– Полегче, господа. Сейчас поверх одной небылицы вы выдумываете другую, ещё более невероятную! Такие рассуждения заведут вас в тупик.

Стоявший в стороне Фэн Синь встрепенулся, словно хотел что-то сказать, но в последний момент засомневался и промолчал. Цзюнь У тихо кашлянул и спросил:

– Сяньлэ, сколько у тебя раньше было золотых поясов?

– Много… – ответил тот после долгого раздумья. – Не меньше десятка.

– Более сорока, – холодно уточнил Му Цин. – И каждый украшен разными узорами.

Он тут же пожалел о своей несдержанности и прикусил язык, ведь, продемонстрировав свою осведомлённость в повседневных делах Се Ляня, он напомнил всем присутствующим, что некогда сам прислуживал ему. «Ну надо же! – подумали небожители. – Одних золотых поясов больше сорока штук! Роскошно жил когда-то наследный принц…» Се Лянь и сам устыдился, вспомнив былые времена. Тогда он каждый день менял наряды один шикарнее другого, и пояса подбирались под одежду. Не то что сейчас, когда у него на любой случай три одинаковых комплекта, которые он стирает по очереди; другие, наверное, думают, что принц круглый год ходит в одном и том же.

– А где они хранились, ты помнишь? – продолжил расспросы Цзюнь У.

Се Лянь и Фэн Синь одновременно поперхнулись.

Принц потёр переносицу:

– Не уверен… Прошло восемьсот лет. Кто знает, куда они могли подеваться…

Дело тут было не в легкомысленности его высочества. Правда заключалась в том, что, когда у них с Фэн Синем заканчивались средства, им приходилось закладывать что-то из вещей. Возможно, и золотой пояс ушёл ростовщику.

Фэн Синю было неприятно обсуждать эту тему, но он всё же высказался:

– Золотой пояс не обязательно дарить. Его могли и просто подобрать.

Цзюнь У, похоже, уже и не надеялся получить от Се Ляня какие-то ответы. Он вдруг сменил тему:

– Сяньлэ, насколько я помню, выбранный тобой путь требует сохранять целомудрие, иначе ты лишишься части своих сил. Я прав?

– Да, – подтвердил Се Лянь.

Снова вмешался Ши Цинсюань:

– Когда я впервые увидел его высочество, то сразу так подумал! И не ошибся! Выходит, он не то что ребёнка завести – даже за ручку никого держать не мог.

Се Лянь хотел было кивнуть, но в памяти вдруг всплыла рука, на контрасте с алым свадебным покрывалом кажущаяся бледной, как мрамор; рука с тонкими пальцами, средний из которых был обвязан красной нитью. Слова застряли у него в горле, и все, кто так пристально следил за ним, тут же приняли это молчание за признание вины.

Впрочем, за руки держаться вера не запрещала – подумаешь, великий грех! Так что Ши Цинсюань поспешно поправился:

– Ну уж целоваться принцу точно не доводилось!

Се Лянь опять собирался согласиться, но на этот раз перед глазами его предстала другая картина: вереницы подобных прозрачным бусинам пузырей закружились вихрем, а потом рассеялись, и он увидел прекрасное лицо с закрытыми глазами и аккуратным «вдовьим мысом» по линии волос.

На этот раз он не только смолчал, но и залился краской.

Собравшиеся во дворце небожители моментально всё поняли и заахали. Ши Цинсюань уже пожалел, что вообще вмешался, с досады стукнул себя веером по голове и шепнул Се Ляню по духовной связи:

– Простите меня, ваше высочество. Я лишь хотел всех убедить, что вам чужды плотские желания, а у вас, оказывается, есть такой опыт. Кто бы мог подумать!

Слова про опыт добили Се Ляня окончательно.

– Не будем об этом, – уныло ответил он. – То была всего лишь случайность…

Цзюнь У поднёс сжатую в кулак руку ко рту, откашлялся и спросил:

– Ладно, но ведь за эти годы ты ни разу не нарушал запрет?

Наконец Се Лянь мог ответить с чистой совестью:

– Не нарушал!

– Что ж, тогда всё просто, – сказал Цзюнь У. – У меня есть меч Яньчжэнь[8]8
  Яньчжэнь (豔貞) – прекрасная чистота.


[Закрыть]. Кровь непорочного не оставляет на нём следов, а, напротив, делает его блеск ещё ярче. Достаточно одной капли – и мы установим правду.

За столько лет все уже привыкли к необычному увлечению Цзюнь У: в его коллекции хранилось немыслимое количество древних клинков с разными чудесными свойствами. Но тут уже некоторые из собравшихся не удержались и подумали: «Да откуда у императора берутся эти странные мечи, зачем они вообще нужны…»

Се Ляня сложившаяся ситуация ужасно смущала; единственное, чего он хотел, – поскорее с ней покончить. Как только Линвэнь принесла тот самый Яньчжэнь, принц протянул руку и провёл пальцем по лезвию. Взгляды всех присутствующих обратились к мечу.

– Ну всё. Дело раскрыто! – захлопал в ладоши Ши Цинсюань.

Капелька крови скатилась по лезвию, не оставив на нём и следа. Получив неопровержимое доказательство, небожители были вынуждены признать невиновность Се Ляня. Они разочарованно зашептались:

– О, вот как…

– Тогда кто же?

Зрители явно остались недовольны, что представление завершилось так быстро.

Линвэнь вежливо обратилась к Лань Чан:

– Прошу вас признаться честно, кто из небожителей отец ребёнка. Если дух нерождённого у вас в животе не успокоится, вам не хватит сил сдержать его. Только отец, связанный с ним кровными узами, сумеет его усмирить. Я…

Лань Чан перебила её, ткнув в богиню пальцем:

– Ты! Это был ты!

Линвэнь остолбенела. Судя по всему, она бежала из храма на общее собрание в спешке, не успев сменить мужское обличье. И теперь, когда Лань Чан назвала её отцом ребёнка, от потрясения богиня потеряла дар речи. Небесные чиновники покатились со смеху.

– Дражайшая Цзе, так ты, оказывается, покончив с бумагами, спускаешься в человеческий мир заделать какой-нибудь девушке ребёночка!.. – расхохотался Пэй Мин.

Теперь настал черёд Линвэнь краснеть. Она покачала головой, отказываясь от «щедрого подарка» Ши Уду – тот уже тянул ей красный конверт[9]9
  Красный конверт – традиционный денежный подарок на рождение ребёнка.


[Закрыть] «для любимого племянника», – взяла себя в руки и сухо сказала:

– Бумаги у меня не заканчиваются, я всегда занята работой. Нет времени на глупости.

Естественно, после устроенного спектакля – то на одного укажет, то на другого – никакой веры Лань Чан уже не было. Фэн Синь потерял терпение и рявкнул:

– Ясно всё: девица спятила. Нарочно сбивает нас с толку и превращает собрание в балаган!

Лань Чан в ответ гоготнула – ну вылитая городская сумасшедшая. Небожители, опасаясь, что каждый может оказаться следующим «отцом ребёнка», поспешно переключились на другую версию:

– Как знать, может, она этот пояс украла…

– Вообще-то у меня тоже много золотых поясов – сам не помню, сколько именно и где они хранятся…

Но Лань Чан не унималась. Подбоченившись, она выкрикивала:

– Что отпираетесь? Поздно! Теперь не отвертитесь! Это был ты! И ты! И ты!

Она указывала на всех подряд, толком не присматриваясь, кто перед ней. Даже Мин И, который тихонько стоял себе в уголке с отрешённым видом, засунув что-то за щёку, и сосредоточенно жевал, оказался записан в отцы. В зале поднялась суматоха, все наперебой стали возмущаться:

– Прочь, уберите её!

– Не позволяйте ей нести чушь!

– Вы не в моём вкусе, мне нравятся другие девушки! Не надо на меня наговаривать!

– Какой стыд, какой позор!

Цзюнь У махнул рукой, и в зал вошли несколько младших небесных чиновников; они увели Лань Чан. Пока её тащили наружу, она продолжала звонко хохотать. Только когда демоница скрылась за дверью, небожители наконец потихоньку вернулись на свои места. Они ещё не успели оправиться от пережитого испуга, и головы у них раскалывались от боли. Поначалу все рассчитывали посмотреть на комедию со стороны, не думали, что их это затронет, – теперь же на каждого в любой момент мог вылиться ушат помоев. А ну как в следующий раз в новой пьесе, сочинённой людьми, на сцене появятся распутная демоница с размалёванным лицом и злобный демон-сыночек? Небожители беспокойно размахивали руками и восклицали:

– Да в этом деле невозможно разобраться!

– Думаю, она просто на голову больная. Не надо ничего расследовать – пустая трата времени. Бросьте её в темницу.

– Очень может быть, что её специально подослали, чтобы поднять смуту.

– Нет! – возразил Се Лянь. – По пути сюда Лань Чан была в своём уме! Почему, оказавшись во дворце Шэньу, она вдруг принялась так себя вести? Не похоже на простое помешательство.

Присутствующие разделились на два лагеря и после ожесточённых споров и обмена мнениями остановились на проверенном методе «поживём – увидим». Собрание распустили. На прощание Ши Цинсюань пообещал через несколько дней навестить принца в мире смертных и отдохнуть вместе. Из дворца Шэньу Се Лянь вышел погружённый в мрачные думы: «Вот говорят, дворец Линвэнь плохо работает! А что они могут сделать? Стоит только собраться и попытаться что-то обсудить, как начинается разброд и шатание! В итоге выбирают якобы золотую середину – а по сути ни к какому решению не приходят. И что тут сделает Линвэнь? Силой их заставит?»

Он услышал шаги позади, обернулся и увидел Фэн Синя. Се Лянь удивился, но не успел ничего сказать, а генерал быстро шепнул ему:

– Берегитесь Му Цина.

– Му Цина? – тоже понизив голос, переспросил Се Лянь.

– Да. Когда он вошёл во дворец, демоница повела себя странно, будто испугалась его. Не хочу лезть в чужие дела, но прошу: будьте с ним осторожнее.

Договорив, Фэн Синь торопливо удалился. Се Лянь проводил его взглядом и продолжил путь.

На самом деле всё это время принц тайком наблюдал за лицами небожителей и за Лань Чан, не укрылась от его глаз и её странная реакция на Му Цина. Однако он не верил, что Му Цин может оказаться отцом ребёнка: небожитель был полностью поглощён самосовершенствованием и тренировками в боевых искусствах – его волновало только число верующих и расширение территории. А ещё он следовал тому же пути, что и Се Лянь, и уж точно не стал бы жертвовать своей мощью ради женщины. Но то, что Му Цин знал Лань Чан, не вызывало сомнений. Только зацепок было слишком мало… Не придя ни к каким выводам, принц решил пока оставить это дело и отправился на землю.

Злобного духа поймали, Лан Ин и Гуцзы нашли приют в доме богатого купца, где их поили и кормили. Се Ляню было особо не о чем волноваться, но он не хотел оставлять мальчишек надолго, а то хозяин ещё не так поймёт. Поэтому принц отправился прямиком в посёлок. Стоило торговцу увидеть дорогого гостя, он крепко сжал его руки и взволнованно зачастил:

– Уважаемый даос! О, какой вы невероятный, удивительный человек! Мы ведь ту комнату, где вы вчера спать легли, заперли, а утром открыли и глазам своим не поверили: вы как испарились! Потрясающе! Так а что, поймали демона?

– Поймал, – ответил Се Лянь. – Можете не беспокоиться, теперь всё будет хорошо. Как там детишки, которых я привёл?

У купца словно гора с плеч свалилась, он страшно обрадовался:

– Они очень, очень послушные! И едят совсем немного! Скажите, а где находится этот ваш храм Тысячи Фонарей? Хочу сделать пожертвование, как обещал! С этого дня я стану вашим самым преданным последователем, никто со мной не сравнится!

Принц не знал, смеяться или плакать. Поразмыслив, он рассудил, что новый верующий, да ещё и при деньгах, определённо повод для радости. Се Лянь засы́пал мужчину всяческими наставлениями, наказал ему в дальнейшем быть скромнее с женщинами, преданно и верно заботиться о жене и домочадцах. Напоследок велев как-нибудь посетить обитель Водяных Каштанов, принц забрал Гуцзы и Лан Ина и в отличном настроении удалился.

Вернувшись, Се Лянь первым делом переставил табличку с призывом жертвовать на ремонт на более видное место, понадеявшись, что богатый купец явится и заметит её. Принц открыл дверь, переступил порог… и застыл от удивления.

Убранство обители претерпело значительные изменения: пол вымыт, лавки и стол для подношений протёрты, паутина из углов сметена, валявшийся прежде у стен мусор и засаленные тряпки исчезли. Чистота глаза слепила – будто в доме побывала Девица-улитка[10]10
  Девица-улитка – небожительница, которую Небесный Император отправил на землю помогать по хозяйству одному добродетельному мужчине. Когда тот уходил работать в поле, превращалась в девушку, готовила и убиралась в доме.


[Закрыть].

Ци Жун тоже исчез!

Без него в комнате словно разом стало и светлее, и просторнее, и даже воздух посвежел. Гуцзы держал за пазухой лепёшку с мясом, которую специально принёс отцу из посёлка. Оглядевшись и не обнаружив его, он заволновался:

– Ой, а где мой папа?

Се Лянь резко обернулся. Не успев сделать и шага, он почувствовал, как в его сторону, сверкнув холодным блеском, устремилась опасность. Принц ловко выхватил Фансинь и со звоном отбил летящий в него клинок – тот взмыл высоко в воздух и приземлился в нескольких десятках чжанов[11]11
  Чжан – около 3 метров.


[Закрыть] поодаль.

Се Лянь выдохнул было с облегчением, вернул меч в ножны, но затем заволновался: почему всё так быстро закончилось? Почему противник не наносит следующий удар?

Он присмотрелся: отбитый им клинок наискось воткнулся в землю. Даже с такого расстояния его изогнутое серебряное лезвие показалось принцу смутно знакомым, и чем сильнее он вглядывался, тем больше в этом убеждался. Велев детям не отставать, принц поспешил к клинку и опустился перед ним на колени.

– Это же… Эмин. Что с тобой?

Со стороны эта беседа выглядела довольно странно. Проходящие мимо крестьяне одарили Се Ляня изумлёнными взглядами и стали тихонько пихать друг друга локтями:

– Смотри, там человек с мечом разговаривает…

– Да вижу я, не обращай внимания, идём уже.

И лезвие Эмина, и глаз на рукоятке, очерченный серебряными линиями, отчаянно тряслись, будто в лихорадке, и чем дальше, тем сильнее. Не раздумывая, принц протянул руку и спросил:

– Я сделал тебе больно?

Глава 101
Борьба за благосклонность. Эмин против Жое

Изогнутый клинок задрожал ещё жалобнее. В растерянности Се Лянь начал осторожно поглаживать его по тыльной стороне лезвия сверху вниз, приговаривая:

– Ну прости, прости, я тебя не узнал. Больше такое не повторится.

Отвечая на ласку, Эмин довольно зажмурился и прекратил наконец трястись.

– Где твой хозяин? – спросил принц.

Вдруг сзади послышался голос:

– Нечего с ним нянчиться!

Се Лянь обернулся и сразу вскочил на ноги, удивлённый и обрадованный:

– Саньлан? А ты здесь откуда?

Хуа Чэн неспешно шагал в его сторону. Он опять собрал свои чёрные волосы в неаккуратный хвост, оделся в лёгкую белую рубаху, а красную повязал вокруг пояса. Закатанные рукава обнажали бледные крепкие руки и татуировку на предплечье. При ходьбе серебряные цепочки на сапогах тихо позвякивали; во всём его образе сквозила некая небрежность. Сейчас князь демонов походил на соседского паренька лет восемнадцати, свободного и беззаботного. Во рту он держал стебелёк травы.

– Гэгэ, – улыбнулся Хуа Чэн.

Се Лянь собирался доставить детей в святилище, а потом уже разыскать Хуа Чэна и поблагодарить должным образом, но тот явился сам. Он неспешно приблизился к принцу, одной рукой вытащил из земли серебряный изогнутый клинок, повертел его перед глазами, потом закинул на плечо и сказал:

– У гэгэ столько дел – совсем нет времени на визиты. Вот и решил навестить тебя сам. Ты кое-что забыл.

За спиной у него висела бамбуковая шляпа. Он снял её и протянул Се Ляню. Тот оторопел, а потом сообразил, что действительно оставил её в доме купца.

– И правда. Большое тебе спасибо.

Тут принц вспомнил, как вчера после определённых событий причитал: «Где моя шляпа?» В тот момент он был не в себе, а Хуа Чэн воспринял его слова всерьёз и помог отыскать пропажу. Се Лянь ужасно смутился, боясь, как бы тот не начал над ним подшучивать, но, к счастью, Хуа Чэн даже не упомянул о случившемся, а с улыбкой сменил тему:

– Ты ещё ребёнка подобрал?

Он потрепал Гуцзы по макушке, взлохматив волосы. Мальчик насторожённо юркнул Се Ляню за спину.

– Не бойся, – сказал принц. – Этот дядя очень хороший.

– Вовсе нет, я ужасный злодей!

С этими словами Хуа Чэн повернул ладонь, и из его рукава вылетела крохотная серебряная бабочка. Порхая крылышками, она медленно подлетела к Гуцзы. Чёрные глаза мальчика широко распахнулись, он некоторое время наблюдал за бабочкой, а потом не удержался, протянул руку и поймал. Теперь Хуа Чэн не казался ему таким уж страшным.

А князь демонов с деланым безразличием посмотрел на Лан Ина – в отличие от Гуцзы тому достался холодный и недружелюбный взгляд. Парнишка опустил голову и испуганно спрятался за принца.

Се Лянь не выпускал из рук свою коническую шляпу.

– Хорошо, что ты пришёл, – сказал он. – Но зачем было наводить порядок в обители?

– Просто немного прибрался. Тебе не кажется, что теперь, когда я выкинул мусор, там стало намного легче дышать?

Се Лянь вспомнил о пропавшем Ци Жуне и забеспокоился, уж не выбросил ли Хуа Чэн заодно и демона, приняв того за помои. В этот момент из-за домика послышался отчаянный вопль:

– Хуа Чэн, пёс паршивый, чтоб ты в ад провалился, чтоб тебя там в кипящем масле сварили и тысячей клинков изрезали! Помогите! Убивают!

Гуцзы громко закричал: «Папа!» – и засеменил своими маленькими ножками на голос. Се Лянь поспешил следом. За святилищем Водяных Каштанов тёк небольшой ручеёк. Обычно Се Лянь стирал в нём одежду и промывал рис, а сейчас в воде лежал Ци Жун, крепко связанный лентой Жое. Заметив принца, он с усилием приподнял голову и рявкнул:

– Хрен тебе! Тело не отдам, так и знай!

Хуа Чэн выплюнул травинку.

– Ты кем себя возомнил, ничтожество? Героем-мучеником?

– Я поймал его несколько дней назад на горе… – угрюмо пояснил Се Лянь. – Он вселился в этого мужчину и отказывается вылезать. Человек ещё жив, но если вырвать из него дух силой, то плоть пострадает… Может, ты что посоветуешь, Саньлан?

– Хочешь заставить его мучиться так, чтобы смерть показалась желанной? – предложил Хуа Чэн. – Могу устроить!

В словах этих звучала явная угроза, и Ци Жун выругался:

– Эй вы! Парочка злодеев, битый котелок с дырявой крышкой! Счастливый союз змеи со скорпионом! – Его речь превратилась в невнятное бульканье: он вновь погрузился под воду.

Се Лянь не мог спокойно смотреть на него – сразу вспоминал, как останки матушки обратились прахом, и содрогался от гнева и скорби. Но тело принадлежало невинному человеку, его надо было беречь, поэтому принц выудил Ци Жуна из ручья и положил у входа в святилище. Зелёный Демон уже сутки ничего не ел, от голода у него живот прилип к позвоночнику, а теперь, после издевательств Хуа Чэна, он едва дышал. Гуцзы угостил «папу» лепёшкой с мясом, которую тайком принёс из дома купца, и Ци Жун жадно накинулся на неё, брызжа слюнями и роняя крошки во все стороны, мерзкий и жалкий. Се Лянь покачал головой и тут заметил, что Зелёный Демон не может пошевелить ни руками, ни ногами. Виной тому были не путы – скорее всего, Хуа Чэн применил к нему какое-то заклятие.

– Жое, сюда! – повелел Се Лянь.

Лента уже несколько дней подряд стерегла Ци Жуна, она устала и обиделась. С шелестом она отпустила пленника и белой змеёй кольцо за кольцом обвилась вокруг руки Се Ляня. Принц открыл дверь, осторожно снял её с себя и сказал примирительно:

– Ну всё, будет. Я тебя потом постираю, не переживай. А пока иди поиграй.

Жое уныло уползла в сторону. Хуа Чэн тоже отбросил Эмин, а тот в полёте постарался принять позу поудачнее и приземлился на пол вертикально. Свернувшаяся было у стены Жое заметила серебряный сияющий клинок и осторожно подвинулась ближе. Глаз на рукоятке Эмина, повращавшись в оправе, вперился в неё взглядом. Один Фансинь стоял мрачно, не шевелясь и ничем о себе не напоминая.

Се Лянь, который в последнее время уделил много внимания кулинарии, считал, что добился на этой ниве определённых успехов. Теперь, исполнившись уверенности в себе, он хотел продемонстрировать Хуа Чэну своё мастерство и хорошенько его накормить. Принц предложил гостю остаться на обед, и тот охотно принял приглашение. По пути из посёлка Се Лянь накупил овощей, а теперь свалил всё на столик для подношений, вооружился кухонным ножом и принялся кромсать продукты, звонко стуча им по дереву. При необходимости этот столик использовался и для письма, и для приготовления пищи, на нём одновременно могли валяться палочки для еды и играть ребёнок – в общем, мебель на все случаи жизни. Хуа Чэн сел, прислонившись к стене, понаблюдал за принцем, а потом не выдержал и спросил:

– Может, помочь?

Се Лянь, увлечённый готовкой, отмахнулся:

– Не надо. Мне поможет Жое.

С этими словами он отпихнул в сторону несколько поленьев, которые ещё не успел нарубить на дрова. Словно королевская кобра, Жое взвилась вверх и стремительно ударила по ним – в тот же миг деревяшки толщиной с человеческую ногу разлетелись на тонкие щепки для растопки.

Продемонстрировав свои умения, Жое изогнулась перед Эмином и Фансинем в напыщенной позе, словно призывая оценить её силу и грацию. Она ещё не накрасовалась вдоволь, а Се Лянь уже положил на пол тарелку и бросил большой кочан капусты. Жое не успела его поймать – вперёд вырвался Эмин: одарив ленту холодным взглядом, он взлетел и завертелся в воздухе так, что от серебристых всполохов зарябило в глазах. Среди них замелькало что-то зелёное, и, когда клинок вновь упал на пол, все увидели, что он порубил капусту на мелкие аккуратные полоски. Се Лянь опустился на колени, поднял блюдо и похвалил:

– Какой молодец! Даже лучше Жое нарезал.

Жое, услышав это, прижалась к стене – как человек, который попятился и наткнулся на преграду. А Эмин бешено завращал глазом, неимоверно довольный собой. В отличие от ленты и ятагана, Фансинь продолжал стоять без движения.

Не обращая внимания на соревнование между артефактами, Се Лянь разом закинул в котёл семь-восемь разных ингредиентов и повернулся к Хуа Чэну, который всё это время внимательно за ним следил:

– Кстати, Саньлан, надолго ты ко мне в этот раз?

Хуа Чэн подался вперёд, будто хотел предупредить принца о чём-то, но в последний момент передумал.

– Как получится, – ответил он. – Если в Призрачном городе всё будет спокойно, задержусь погостить. Надеюсь, ты не станешь возражать против моего присутствия.

Се Лянь, не отрывая взгляда от котла, откликнулся:

– Да что ты! Лишь бы тебя не стесняла бедность моей обители!

Между делом он рассказал о случившемся в храме Шэньу: как демоница признала отцом ребёнка половину присутствовавших и устроила страшный переполох. О том, как его кровь проверяли на мече Яньчжэнь, принц предпочёл умолчать. Впрочем, возможно, Хуа Чэн и так уже был в курсе: Цзюнь У говорил, у князя демонов на Небесах есть осведомители. На счастье, если он что-то и знал, то виду не подал – сидел, погрузившись в собственные мысли.

– Саньлан, как ты думаешь, кто всё-таки отец ребёнка? – спросил Се Лянь.

Хуа Чэн поднял голову и беззаботно ответил:

– Интересный вопрос. Возможно, она и правда случайно получила золотой пояс.

Это было непохоже на Хуа Чэна: отвечать так пространно и расплывчато. Се Лянь немного удивился, но вскоре всё внимание его переключилось на забулькавшее в котле кушанье.

Спустя ещё час он посчитал, что блюдо готово.

Прежде Ци Жун питался дарами, которые приносили наследному принцу крестьяне. В основном это были маньтоу и соленья, яйца и лепёшки, кислые дикие фрукты – пища скромная, но вполне съедобная. Но когда Се Лянь поднял крышку и запах готовой еды долетел до валяющегося у входа в святилище Зелёного Демона, тот отчаянно выругался:

– Се Лянь, ты проклят Небесами! Да лучше б ты меня зарезал! Добреньким прикинулся, утонуть не дал – и только для того, чтобы теперь замучить! Я тебя насквозь вижу, гнилой ты лотос!

Минуту назад Се Лянь был полностью уверен в своём успехе, но теперь что-то засомневался. Столько стараний – и такой конфуз… А Хуа Чэн ещё стоит рядом и смотрит! Как же быть? Не кормить же его этим… Услышав завывания Ци Жуна, принц совсем расстроился. Князь демонов уже с суровым видом сложил руки на груди и направился к двери, но Се Лянь успел схватить его за плечо:

– Не надо! – Он вздохнул, налил немного похлёбки из котла в плошку и сказал: – Подожди, я сейчас. Только не пробуй пока!

Принц отправил Гуцзы и Лан Ина за водой, чтобы они не видели, что произойдёт дальше, а сам вышел на порог и присел на корточки перед Ци Жуном.

– Ну что, братец, пора обедать, – с приторной улыбкой сказал принц.

– Ты что делаешь? – ужаснулся Зелёный Демон. – Что творишь? Нет, ты чего задумал, а? Се Лянь, предупреждаю, я сейчас в человеческом теле! Подумай хорошенько! Тот, кто отведает твою стряпню, освободится от оков всех трёх миров и перескочит шесть кругов перерождения разом! Никто и никогда…

Он сбился с мысли, увидев, как Хуа Чэн в комнате подошёл к котлу, зачерпнул половником варево и наполнил миску, а потом присел на столик для подношений и отправил ложку в рот, ни капли не изменившись в лице. Зелёный Демон онемел от изумления, в голове вдруг мелькнула никогда прежде не посещавшая его мысль: «Недаром он „непревзойдённый“!»

Се Лянь поднёс миску к лицу демона и холодно сказал:

– Если не хочешь, можешь не есть, но тогда, будь добр, вылезай из тела.

На это Ци Жун тоже был не согласен. Он изо всех сил стиснул зубы, но принц потянул его за подбородок, челюсти разжались, и уже в следующее мгновение похлёбка полилась демону прямо в глотку.

Небо над святилищем Водяных Каштанов пронзил душераздирающий вопль.

Плошка в руках Се Ляня опустела. Ци Жун с перекошенным лицом лежал на земле, скосив глаза к переносице, и хрипел, словно старик, который вот-вот попрощается с жизнью:

– Ненавижу…

Се Лянь не знал, смеяться или плакать. С одной стороны, он искренне хотел поскорее выгнать Ци Жуна из захваченного тела. С другой – раз демон всё-таки смог проглотить еду, в приготовление которой принц вложил столько труда, значит, она не настолько ужасна…

Се Лянь обернулся и увидел, что Хуа Чэн всё ещё сидит над своей миской – почти опустевшей – и размеренно жуёт! Глаза принца радостно заблестели, и он вскочил со словами:

– Саньлан, ты доел?

Он так переживал, что получилось невкусно, и стеснялся предлагать гостю, а тот взял и сам себе налил.

– Доел, – с улыбкой ответил Хуа Чэн.

– Ну… – осторожно начал Се Лянь. – И как на вкус?

Хуа Чэн допил бульон и улыбнулся:

– Неплохо. Довольно насыщенно. В следующий раз можно сделать чуть пожиже.

Се Лянь облегчённо выдохнул и кивнул:

– Хорошо, я запомню. Спасибо за замечание.

И в этот момент Ци Жун шумно исторг на землю содержимое своего желудка.