Текст книги "Беллатор"

– Почему-то, ты не похож на человека, который хочет стать беллатором, – произнес он, впившись в меня своими голубыми глазами, и как-то идиотски ухмыльнулся.

Озадаченно почесав за ухом, я спросил:

– А на кого я похож?

– Ну, на парня, которого избиваются в школе.

Черт…

– А ты случайно не тот, который избивает таких парней? – спросил я.

– Нет, я таких парней защищаю, если конечно они этого стоят. Ты знаешь есть такие парни, которые заслуживают быть угне… угне-те…

– Угнетенными?

– Точно!

– А что такое беллатор? – вновь спросил я.

Он наклонился ко мне:

– Ты че, с луны свалился?

– Нет. Просто… Я не…

Идиот!

– Ладно не парься. Меня зовут Аартур!

– Кто ж тебя так зовет? Заики?

Аартур принялся истерично хохотать, чем привлек внимание остальных молодых людей, которые теперь с интересом смотрели в нашу сторону. Мне стало неловко, и я смущенно опустил глаза. Аартур же, хлопнув пару раз меня по плечу, заявил:

– Мы точно подружимся!

– Меня зовут Арслан, – представился я.

– Очень приятно, друг.

В этот момент появился монах, абсолютно лысый, вообще без какой бы то ни было растительности на голове и лице. Только тоненькие брови – и те словно карандашом нарисованные. Этот выглядел и был одет посолиднее предыдущего. Выше по рангу, по-видимому. Воцарилась тишина, все внимательно смотрели на пришедшего, который представился как Мастер Гао – тот самый Гао Лин Юй из письма. Затем он достал бумагу и принялся выкрикивать имена присутствующих, отмечая их в списках и заодно сообщая номера домов, в которых они разместятся.

– В каждом доме будут жить по двое, – сообщил он.

Красота деревни отвлекла мое внимание от скучной речи мастера Гао. Я с любопытством рассматривал деревню, в то время как Аартур с энтузиазмом что-то мне рассказывал.

– …в общем, в Сибири не так уж и плохо…

– …Аартур и Арслан. Дом номер восемь, – произнес мастер Гао и продолжил читать по списку.

… Дом номер восемь.

– Ты слышал? – спросил я у Аартура.

Он кивнул, удивленно посмотрев на меня. Один из монахов указал нам дорогу, дав маленькую карманную карту. Аартур долго изучал ее, переворачивал несколько раз. Пожав плечами, он наконец двинулся в путь.

– Знаешь что такое чистое везение? – попытался я завязать разговор с Аартуром, который продолжал изучать карту.

– Ну, это когда не делаешь уроки, а учитель забывает о домашке.

Меня это улыбнуло:

– Почти. Но я о другом. Чистое везение заключается в том, что нам попался дом восьмой номер

– И что в этом особенного? – спросил Аартур, не отрываясь от карты.

– Восемь у китайцев – счастливое число. Если не ошибаюсь, то восемь на китайском языке звучит одинаково со словами богатство и процветание. Если, конечно, Википедия не врет.

– Хах, а я думал, восемь – это символ бесконечности, – задумчиво ответил Аартур, когда мы наконец оказались перед нужным нам домом.

С виду дом был похож на маленький храм или обитель монаха. Плитки черепицы, покрывающей крышу, были гармонично согнутыми, будто их нарисовал искусный художник, работая тонкой кистью. Все было в духе китайской архитектуры. Каждое здание этой деревни была на уровень выше земли, поэтому к ним прилагались лестничные площадки. Где-то они были высокие, а где-то пару ступенек.

С первого раза дверь открыть не получилось. Я попробовал потянуть за ручку – дверь не поддалась.

– Тяни сильнее, – посоветовал Аартур.

Замков вроде не было, как, впрочем, и скважины для ключа. Тогда Аартур, подойдя ближе и ухватившись за ручки двери, раздвинул их в противоположные стороны. Створки двери раздвинулись, заставив Аартура принять позу поп-звезды.

Ах…

– Ничего, я тоже не знал, – успокоил меня он.

Когда мы попали в дома, в мой нос ударил густой запах сырости. От запаха к горлу подступила тошнота, и я стремительно выбежал на улицу, одновременно ухватившись за нос и рот. Оставшись внутри, Аартур приоткрыл окно, чтобы проветрить.

– Ну и вонь, – произнес он буднично, и помахал рукой перед носом, выходя из дома.

Постояв снаружи несколько минут, мы вернулись обратно. В воздухе еще висел запах сырости, но уже значительно слабее, смешавшись с запахом сирени с улицы.

Теперь можно было осмотреться. В доме была всего одна большая комната, и два входа. Тот с которого мы зашли, и кажется тот, который ведет на задний двор. Это я проверю позже. Мебели не было. Стояла две тахты, матрацы без спинок, вместо шкафа для одежды – самодельная вешалка из бамбука. Я устроился на тахте справа от двери, Аартур на ту, что слева. Вещей у меня почти не было, поэтому распаковка заняла меньше минуты.

К этому времени с бурчанием в животе заявился голод. Аартур достал из рюкзака контейнер для еды. Когда он открыл его, вся комната наполнилась аппетитным ароматом хлеба, сыра, овощей и жареной индейки, окончательно перебив запах сырости. В контейнере оказалось два сэндвича, завернутых в фольгу. Мой голодный взгляд на сэндвич не остался незамеченным: улыбнувшись, Аартур бросил один из них в мою сторону. Сэндвич, зазывно шурша фольгой, благополучно приземлился на мою ладонь.

– Там на площади, – начал Аартур, откусив кусок сэндвича, – я рассказывал тебе о Сибири.

– Д-да, – неуверенно ответил я, – и что там?

– Холодно, конечно. А ты что думал?

– Ты удивишься, но у нас тоже идет снег. Иногда достигает пол метра.

– Пол метра? – он скривил недоумение. – Да у нас достигает до трех! – гордо заявил он. – А вообще, к холоду привыкаешь. Не то что здесь. Духота китайская…

– Не то слово. Прям как в сауне.

– Ага, – коротко ответил он. – А ты сам откуда?

– Ташкентская Республика.

– О-о, – он закивал. – Знаю-знаю. Богачи вы, вот что.

Я покачал головой:

– Не все в Ташкенте богачи. А ты значит русский?

– Не совсем, но из России.

– На калмыка ты не похож, – я улыбнулся.

– Долгая история.

– А мы спешим?

– Не думаю. Ай… хорошо, убедил. Мои предки, беллаторы, жили в Англии, но мы не англичане, мы вообще не относимся ни какой нации. Когда была великая война, моя семья бежала в Россию, а еще точнее нас выгнали из Европы. Я вырос в Сибири, с бабушкой. Маму я никогда не видел. Бабушка сказала, что она умерла при родах. После ее смерти, отец, видимо не выдержал и бросил нас. Я его не виню. Мама для него была всем, а тут появился я, незнакомец, и отнял ее у него. Ты понимаешь?

Я неловко смотрел в пол и тихо произнес:

– Да.

– Ну вот, в прошлом году я нашел старый дневник в пыльном чулане, и в тогда же получил письмо от Гао Лин Юя. Но бабушка не разрешила мне ехать в Китай и целый год я оставался дома и пытался изучить найденный дневник. Его написал человек по имени Августин Марий, полностью на латные. По началу, я думал, что он католик, кому вообще в голову придет вести дневник на латыни? Потом, когда я смог разобрать его почерк, и благодаря интернету, сумел перевести часть дневника. Этот Августин Марий пишет, о том, как разговаривал с первым Османским императором, а затем пишет про вторую мировую. А потом про космическую программу. Вообще безумец.

– Почему безумец? Человек же может писать про разное.

– Нет, он писал так, будто видел своими глазами. А между этими событиями минимум пять веков.

– Чистой воды безумец, – согласился я.

– Вот, – продолжил он, – другая половина дневника в непонятных каракулях. В мире нет такого языка. Кажется.

– Прочесть можно?

– Не думаю. Они что-то между египетскими и китайскими иероглифами. Какие-то символы. Когда-то может они что-то и означали, но сейчас думаю, если их перевести, будет что-то на подобии, на завтрак я съел варенные яйца.

Меня прорвало на смех и я заразил Аартура. Пол минуты спустя, я спросил:

– Откуда у тебя этот дневник?

– Бабушка сказала, что мама рисковала жизнью ради этого дневника.

– Да?

– Поэтому я хочу изучить его, и понять эти каракули. Добиться признания беллаторов и доказать себе, что я продолжу путь мамы.

Сердце начало сжаться в груди. В какой-то момент, я почувствовал себя одиноким. Честно говоря, я завидовал Аартуру, ведь моя тетя ничего о родителях не рассказывала. Даже когда я спрашивал о них, отмахивалась и старалась сменить тему. О родителях я почти ничего не помнил – так, отдельные фрагменты. Я попытался представить лицо матери…

Не могу вспомнить ее лицо…

Аартур, слегка нагнувшись ко мне, положил руку на мое плечо:

– Братюнь, ты че?

– Ничего, – пожал я плечами, – просто задумался.

– Прости, наверное моя грустная история задела тебя.

Я слегка кивнул:

– Да. В смысле, нет. Я имел ввиду, что моя мама и папа ушли, когда мне было шесть, и больше я их не видел.

– И ты не знаешь где они и что с ними?

– Я не питаю надежд, если ты об этом.

– Да, надежда иногда плохой наркотик. Правильно делаешь, что не балуешься.

Я улыбнулся и одобрительно кивнул.

– Ты веришь, что человек может летать? – спросил меня Аартур.

– Нет, конечно.

– Я тоже не верю. Поэтому расскажу тебе история, мою любимую. Тебе точно понравится, – начал он свой рассказ, почесав затылок. – Давным-давно в одной очень маленькой деревне родился мальчик. Его нарекли Марием. Когда он подрос, у него появилась мечта попутешествовать, чтобы увидеть мир и помочь нуждающимся. В шестнадцать лет он отправился в нелегкий путь и многое повидал за время путешествия – радость и горе, хороших людей и плохих. Путешествовал он десять лет, нигде подолгу не задерживаясь. За это время он овладел знаниями более ста разных культур, став мудрецом и истинным воином. Однажды он остановился в небольшой деревне, где увидел шаманов, способных на чудеса. Шаманы ответили отказом на просьбу Мария научить его их искусству – никто, в отличие от него, делиться со странниками секретами не спешил. Поэтому под покровом ночи он украл древние свитки и ушел не оглядываясь. Путешествовать продолжал он до тех пор, пока в одной из деревень не встретил свою любовь – прекрасную девушку. Он даже о свитках позабыл, упрятав их в сундук. Вскоре они поженились, но счастье не продлилось долго. В тот год, чума забрала половину деревни и его возлюбленную в том числе. Марий в отчаянии обратился к украденным свиткам в надежде найти там рецепт возвращения к жизни возлюбленной. Ведь во время пребывания в той самой деревне он своими глазами видел, как один из шаманов воскресил мертвого человека. Это и побудило его украсть свитки.

– Что? Шаман прям воскресил мертвого?

Аартур шлепнул ладонью по лбу:

– Да, – закатив глаза, произнес он, – прям воскресил! Лучше не перебивай и слушай. Понадобились годы для изучения свитков, но Марий не сдавался. Через пять лет он полностью освоил секретные знания; стал сильнее и быстрее: мог спокойно поднять 200-килограммовый камень одной рукой и швырнуть его как бейсбольный мяч; прыгал так высоко, что за несколько секунд забирался на вершину горы. Со временем, научившись подчинять себе воду и землю, менял ландшафт или создавал реку в пустыне. Но возлюбленную вернуть к жизни, к сожалению, не сумел. Отчаявшись, он отправился в деревню к шаманам. Те сразу узнали в нем вора, но были удивлены, что он жив: один из шаманов признался, что лично наложил на эти свитки проклятие чумы в случае кражи. Впав в гнев, Марий убил всех шаманов и дотла сжег деревню. От истощения сил он и сам упал, потеряв сознание. Утром следующего дня его разбудил плач ребенка, который доносился поодаль от деревни. Детей было двое. Близнецы. Марий не смог оставить их беспомощными и решил найти для них новый дом, но по возвращении в свою деревню решил оставить их у себя, сильно привязавшись к младенцам, назвав одного О’Хана, а другого – О’Хари. Прошли годы, и дети уже стали мужчинами, а Марий постарел. Марий стал вождем деревни. Люди поклонялись ему, считая его богом. Детей он научил всему, что знал сам, а те обучили своих воинов. Даже Римская Империя не смогла покорить эту небольшую деревню. Ее обитателей римляне прозвали беллаторами, то есть воинами. Настал день, когда Марий скончался. Решалась судьба трона, советники-интриганы настроили близнецов друг против друга, развязав между братьями войну.

– Ну а дальше-то что было? – с нетерпением спросил я, раскачиваясь, будто наркоман в ожидании дозы.

– Ну, если честно, я сам не знаю…

– Придумай, у тебя хорошо выходит – сказал я.

– Придумай? Я ничего не придумывал. Это настоящая история человека по имени Марий, и тебе сейчас должно было стать более понятной суть этой реальности – единственной реальности нашего мира.

Стараясь выглядеть мудрым, он прищурил глаза, покачивая головой.

– Ты хочешь сказать, что все эти магические штучки и шаманы, воскрешающие людей, на самом деле существовали?

– Это тебе не магические штучки, а специальные техники, и для их использования недостаточно иметь волшебную палочку. Не веришь – валяй! Сам скоро во всем убедишься, – обиделся Аартур.

Господи, ну не могу же я просто взять и поверить его словам! Это то же самое, что прочесть греческую мифологию и утверждать, что на Олимпе живут боги. А ты там был? Неожиданно прозвучал собственный, но детский голос, споря со мной.

День тем временем клонился к вечеру, на улице на деревянных столбах вдоль дороги зажглись фонари. Желудок напоминал, что наступило время ужина.

Через дверь виднелись силуэты людей, сновавших туда-сюда. Шумная улица напоминала рынок в разгар дня. Напротив нашей двери остановился мужской силуэт: раздался стук, и мужчина что-то невнятно сказал.

Аартур валялся на тахте как мертвый и даже не шевельнулся на звук голоса. Я заставил себя подняться и открыть дверь. На пороге стоял молодой смуглый парень, примерно наш ровесник. Кстати, ему идет борода. Я вспомнил, что уже видел его на перекрестке с остальными новобранцами.

– Если хотите есть, то вам следует поторопиться, – сообщил он. – Да, кстати, столовая – это здание, где нарисованы вот такие иероглифы, – нарисовав их на салфетке, он протянул ее мне.

Тон его был таким, будто он уже полностью освоился. Услышав слово столовая, Аартур, который вновь было принял положение лежа, молниеносно спрыгнул с тахты, всем своим видом показывая, что абсолютно готов отправиться ужинать.

Несмотря на то что деревня была маленькая, на улицах было многолюдно. Вдоль дороги располагались лавочки, источавшие незнакомые запахи. Что там продается – не видно: толпившиеся зеваки перекрывали вид. В одной из лавочек мужчина в странном белом халате и смешной белой шапочке тянул тесто. Видимо, здесь делали лапшу. Чтобы пройти дальше, пришлось продираться сквозь толпу. Кто-то налетел на Аартура.

– Какого хрена толкаешься? – огрызнулся Аартур.

Я потянул Аартура в сторону, не желая в первый же день неприятных приключений.

– Спокойно. Просто идем дальше. Это всего лишь местные.

Что за вонь?

Совсем рядом ощущался какой-то непривычный запах. Тофу. Запах тофу заполнял всю деревню и провоцировал тошноту. Я прикрыл нос. Аартур тоже поморщился. По дороге в Гао-Шань водитель давал мне попробовать тофу, но тот не был таким вонючим. Видимо, это какой-то другой вид. Да и цвет у него черный…

Мы шли уже довольно долго, иероглифов встречалось много, но абсолютно невозможно было разобраться, какие из них указывают на столовую. Аартур остановил прохожего, а я показал ему салфетку с надписью. Прохожий указал на здание, стоявшее прямо перед нами.

Аартур разочаровано вздохнул:

– Надо учить китайский.

В небольшой столовой было тесно от посетителей.

Запах…

Невыносимый кислый запах то ли рыбы, то ли еще чего-то незнакомого. Воздух внутри столовой был горячий, и туманный. Если на улице было душно, то в столовой было как в аду. У местных жителей блестели лица, от накопившейся влаги.

– Хм-м, что сегодня на ужин? – задался вопросом Аартур, заглядывая в меню, которое висела за раздачей и была полностью на китайском языке. – Ага, рис. Лягушка, змея, летучая мышь… – он остановился. – О-о, Арслан, собачка тоже есть. Будешь?

Конечно Аартур дурачился, но в его словах была некая доля правды. Его ирония была понятна мне как никому другому: привыкнуть к такому меню сложно. Ни мяса, ни хлеба – ничего из того, к чему мы привыкли. Только рис и что-то непонятное к нему. Да уж, и это придется нам есть все время, пока мы здесь. Откровенно выразить свое отношение к предлагаемой еде было бы невежливо, и я, приняв из рук повара свою порцию, благодарно кивнул ему. Да ладно тебе, завтра будет лапша. А пока, бери и не жалуйся. Может, это полезно для здоровья, пытался я уговорить себя, но получалось как-то неубедительно. Плохо представляя, как буду это есть, я протянул повару деньги, но тот отмахнулся. Замечательно, хотя бы платить за это не надо.

На тарелке лежал рис, на нем покоилась рыба в каком-то красном соусе. Стоя с подносом, я глазами искал свободное место, что было непросто, ведь мы пришли довольно поздно.

– Смотри, вон девушка сидит. Идем к ней, – сказал Аартур, заметив сидевшую со спины милую девушку и резко двинулся в ту сторону.

– Может, не надо? – неуверенно возразил я.

Он остановился и, повернув голову в мою сторону, успокоил:

– Да не ссы ты, все путем!

Заняв место за столом рядом с девушкой, Аартур взял на себя смелость начать разговор. Я заранее все понял, но не стал его останавливать.

– Привет, красавица, я Аартур. Это мой друг – стесняшка Арслан. А тебя как звать? – произнеся все это на одном дыхании, Артур поспешил засунуть в рот кусок рыбы.

– Я Эрих, – кокетливо подправив челку, представилась в ответ наша девушка и добавила, уставившись на Аартура своими круглыми глазищами и интенсивно взмахивая ресницами: – Очень приятно, красавчик!

Рыба оказалась настолько острой и несъедобной, что у Аартура почти сразу же возникли спазмы в животе, заставив его согнуться пополам, будто ему только что нанесли сильнейший удар. Затем, схватившись за горло, несчастный стал судорожно искать глазами воду. Не удержавшись, я расхохотался от души, но, опомнившись, что смеяться над горем нехорошо, постарался взять себя в руки и обратился к нашей соседке:

– Эрих, прости что…

– Ничего страшного, пупсик, бывает, – поднявшись со своего места, ответила дама и направилась к выходу.

Я невольно, но чуть заметно фыркнул, проводив Эриха взглядом.

Ташкент давно пережил предрассудки касаемых геев и транссексуалов, по крайней мере, в Европейском районе в частности. Но видимо для Аартура это было в диковинку. Придвинувшись поближе к Аартуру, я шепнул:

– Тебе она понравилась?

И тут меня прорвало: смех наконец овладел мною, доведя до колик в животе. Да, обед был неудачным, но зато мы от души повеселились, встретив Эриха. Когда мы уже допивали соевый молочный напиток, стараясь протолкнуть съеденное, к нам подошли несколько человек и тот смуглый парень с бородой.

– Как вам местная кухня?

– Шикарно, – сказал Аартур с ноткой иронии.

– Гм-м… Понимаю. Ничего, привыкнете, – сказал он. – Ладно, знакомьтесь: меня зовут Али, а это Энтони, Самуэль, Николай, Теодор, Виктория, Питер и Ли.

– Зовут меня Кью Юнг вообще-то, – перебил его Ли закатив глаза, еле пробормотав на общем языке.

– Как? – спросили все унисон.

– Ли, просто Ли, – тихо произнес тот и отвел взгляд.

– Ну, с Эрихом вы уже знакомы, как я видел…

– Кажется наши новые друзья не только знакомы с Эрихом, – перебил его Питер, показывая, как бумага закрывает колодец, и противно ухмыльнувшись при этом. – Не подумайте, я не против этих, просто вы не похожи на тех, кто сумеет пройти посвящение.

– Виндзор! – одернул его Али.

– Все, все, молчу.

Виндзор… что-то знакомое.

Таким как Питер, всего неважно что говорить – главное сказать хоть что-нибудь и добавить свои пять копеек. Стоит запоминать таких, как он и держаться подальше. Он казался таким же, как и мои одноклассники: лишь бы повыпендриваться. И почему таких притягивает ко мне будто к магниту? Я попытался сделать вид, что не заметил подкола, пусть все думают, будто мне все безразлично. Аартур кажется вообще ничего не понял.

– Меня Аартур зовут.

– Я Арслан.

– Очень приятно, ребята, будем знакомы. Будут вопросы, обращайтесь. Я староста, – сказал Али.

Мы обменялись рукопожатиями. Питеру пожимать руку не хотелось, но пришлось.

– Ты не обижайся на меня, – неожиданно сказал Питер, пожимая мне руку.

Может, он нормальный парень?

– Ничего страшного, – поспешил заверить я.

– А будет! Я с нетерпением буду ждать, когда ты начнешь звать на помощь свою мамашу!

А нет, показалось. Пожалуй, не стану реагировать и промолчу.

Выйдя на улицу, мы чуть было не заблудились, но, ориентируясь на красные фонари, сопровождавшие нас всю дорогу, добрались-таки до дома номер восемь.

Артур предложил полюбоваться ночным видом деревни с крыши. Найдя на заднем дворе стремянку, мы поднялись на крышу нашего домика. С наступлением темноты деревня окрасилась светом красных фонарей. Да, вечером тут очень красиво.

– Кажется мне здесь начинает нравиться, – тоже, по-видимому, придя к такому выводу, задумчиво сказал Аартур.

Выдержав минутную паузу, я ответил:

– Наверное, и мне тоже.

***

Утром кто-то стучится в дверь.

– Входите, – сонно пробормотал я, с трудом оторвав голову от подушки. Все мое тело, начиная с ног до шеи, напоминало о вчерашнем подъеме на гору.

В проеме раздвинутых дверей возникла фигура Али. Он говорил о каком-то посвящении. Я ничего не понял в отличие от Аартура, который, услышав об этом, проснулся в ту же секунду.

– У вас есть минут пятнадцать, – сказал Али, – встретимся на площади.

После его ухода мы сразу же стали собираться. Умылся я на улице, где находилось некое подобие умывальника. Чтобы потекла вода, нужно было несколько раз покачать рычагом. Я подставил голову под кран. Сначала он зарычал, затем, громко хлюпая, начал плеваться большими порциями ледяной воды, которая, видимо, была вместо чашки утреннего кофе. Хотя я все же предпочел бы кофе… В ожидании Аартура я ворошил волосы, чтобы быстрее просохли.

– Ну че, пошли? – вышел тот из домика.

– Да, пожалуй, – повернувшись к нему, согласился я.

Сомнения терзали меня. Но, с другой стороны, было любопытно, куда и зачем мы идем. Пару минут мы шли молча в сторону площади. Но любопытство взяло свое, и я, нарушив молчание, попросил друга:

– Аартур, расскажи мне о посвящении

От неопределенности и ожидания каких-то плохих или хороших? – событий подташнивало.

– Это как в армии, понимаешь?

– Не совсем.

– Ну, ты должен дать клятву, и все такое…

– Ты уверен?

– Нет, я это выдумал, – ухмыльнулся он. – Потерпи немножко. Скоро узнаем.

– Скоро узнаем… – пробормотал я.

На площади было многолюдно. Несколько монахов, собравшись в кучку, бурно обсуждали что-то по-китайски. Появились другие иностранцы, выделяясь среди остальных красочными китайскими нарядами. Видимо, группа постарше. Мы направились к своей группе, которая стояла в центре.

ГО-ОНННГ!

Резкий удар гонга напугал не мало людей. Затем внезапно ударили в барабаны и поддерживали спокойный ритм. Я вздрогнул и в этот момент по моему телу пробежались невидимые мурашки.

– Не ссы, Арслан, – прошептал мне кто-то сзади.

Я обернулся.

Конечно же это был Питер. Что ему нужно? Понятное дело – развлечь себя и остальных своим остроумием. Но я красноречиво проигнорировал его.

– Ты что, глухой? – продолжал задирать меня он. Видимо, покрасоваться хотел перед девушками, которые тоже были на площади.

В момент, когда мы обменивались злобными взглядами, подошел Али, которого все в группе уже негласно признали лидером. Вовремя. Внимание переключилось на него. Али попросил всех встать в ряд, куда и сам встал тоже, по окончании дав монахам сигнал о готовности. Барабаны затихли. Затем резко раздалась барабанная дробь. Все встали в ряд на расстоянии вытянутой руки друг от друга, к каждому кандидату направился монах. Напротив меня встал монах, сопровождавший меня до деревни. Сделав шаг вперед, он протянул правую руку в мою сторону и что-то стал произносить на незнакомом языке. На вытянутой руке появились темно-синие иероглифы, которые спускались с запястья к кулаку. Когда он раскрыл кулак, иероглифы, став еще темнее, сползли на пальцы.

Ты рехнулся, парень… в смысле шизанулся, то есть, слетел с катушек, у тебя та самая, кататония и кажется ты сошел с ума.

Оторвавшись от пальцев, иероглифы поднялись над ними, паря в воздухе. Меня охватила паника, захотелось как можно быстрее убежать. Но не успел я и глазом моргнуть, как монах замахнулся и…

Удар!

Глава 4

…Очнулся я в полумраке, откуда-то сверху прорывался свет, пробиваясь сквозь веки.

– Ты меня слышишь?

Сквозь затуманенное сознание слышался до боли знакомый голос. Глаза слепило яркой неестественной синевой. Я был измотан, слаб, и обезвожен. Я был связан невидимой веревкой. Поначалу даже показалось, будто меня в камере допрашивает следователь, направив свет лампы прямо в глаза.

– Ты собираешься вставать? – тряс меня кто-то за плечо.

Кто здесь?

Я попытался открыть глаза, но вдруг ощутил невыносимое жжение, словно в воспаленные глаза плеснули морской водой. С трудом преодолев резь, я наконец открыл глаза, продолжая щуриться. Цвета воспринимались иначе. Все стало ярче, будто старый советский телевизор заменили новым со светодиодным графическим экраном. Предметы в комнате сверкали, от бликов было больно глазам. Я заставил себя резко подняться.

Плохая идея…

Очнулся, лежа на тахте и радуясь хотя бы мягкому приземлению. Но голове повезло меньше всего. Кажется я ударился. Теперь я слышал приглушенный свист.

– Боже, Арслан, пытайся обходится без резких движений. Доктор Ма говорит, что к обеду будешь как огурчик. Ей богу, так и сказал.

Раздался голос, принадлежащий светящемуся желтому силуэту. Было непонятно, кто это, – свет бил в глаза, да и голос искажен… Вскоре зрение стало возвращаться, исчезла оглушенность, звуки стали восприниматься отчетливо.

Над душой стоял Аартур и протянул мне руку:

– Давай, только по-аккуратнее.

– Угу, – согласился я.

– Вот так, – сказал он, когда помог мне подняться. – Тебе нужно подкрепиться. Пошли, я помогу тебе дойти до столовой. Или хочешь чтобы я принес тебе что?

– Нет, все в порядке. Я сам дойду.

– Тогда нам нужно спешить. Иначе будем грызть остатки.

Когда Аартур раздвинул двери, в комнату проникли миллион различных ароматов, словно я уловил запах каждого камня, воды, деревьев, цветов, людей, десяток специй, добавленных в рыбу. Запах был настолько четким, что мог видеть, как жарили эту рыбу, и на каком масле она жарилась. Вот, перед моими глазами встает картинка, где повар открывает крышку бутылки с соевым соусом и аккуратно поливает готовую рыбу и…

Мне не терпелось рассказать о том странном сне, где все мы находились на площади и нас посвящали в беллаторы? Но свой сон рассказать я не успел, пораженный тем, что… я видел буквально все. Время начало замедляться; Аартур шел впереди, будто прикидываясь, что ходит по луне. Лапшичник завис с растянутым тестом, которое остановилась в положении дуги и буквально висело на воздухе. Муха застыла на одном месте, медленно двигая своими крошечными крыльями.

– mama… – произнес голос ребенка, кашлянув.

– gan mao le ya!

Каким-то странным образом, я уловил диалог, хотя никого, кроме Аартура, рядом не было. Я вновь сделав глубокий вдох, чтобы ощутить множество различных запахов, среди которых особенно отчетливо выделялся аромат сирени. Дома, ребята из венской улицы рассказывали, что в аптеке подпольно продается некий препарат под названием Лирика, который вызывает такой же эффект, отправляя в иную реальность. Я тоже был будто под воздействием этого препарата, настолько лиричным все вокруг стало.

– Аартур, ты это видишь? – спросил я, медленно оглядываясь по сторонам.

Но Аартур, погруженный в какие-то свои переживания, казался не в духе и молчал до самой столовой. Ну а там, как и вчера, шумно, тесно, грязно. Я по-прежнему в Поднебесной, и все признаки китайской ментальности в этой деревне было налицо.

Китайцы – шумный народ. Наблюдая, как они разговаривают друг с другом, кажется, что у них политические дебаты. Где-то я читал, что по легенде, когда Китай был захвачен Хубилай-ханом, потомком Чингисхана, великий хан издал указ, который обязывал китайцев говорить громче, чем остальные народности, дабы различать, где китаец, а где монгол. Те времена для Поднебесной были очень сложными… Подумать только, ведь их даже за людей не считали.

Даже внутри столовой, мои мысли блуждали за пределами этого здания. Я шел, словно зомби, и конечно же пожалел об этом, когда на раздаче столкнулся с Питером Виндзором. Рыжая особа, считающая себя из высших кровей скривил недоумение.

– Ты что, живой? – спросил Питер. – Ребята, он живой, вы победили, – крикнул он, стоящим впереди Николаю и Теодору.

– Ты о чем вообще? – громко отреагировал я, чем привлек внимание всей столовой. Сквозь алюминиевый поднос, я увидел свое лицо, что напугало меня самого. Я покраснел, и лицо отображало первородную злость. Я не успел понять, откуда взялось такое дикое раздражение, когда Аартур положил на мое плечо руку и укоризненно покачал головой.

Заполнив свои подносы, мы сели рядом с нашей группой. К этому моменту, все уже ели, а Питер не отрывал с меня взгляда. Засунув пальцы в кувшин со сладким рисом, Питер достал небольшую слепку и отправил в рот, на что Али посмотрел осуждающе.

– Что?

– Ты же из королевской семьи, Питер, – Али покачал головой.

– Палочкой неудобно, – возразил Питер.

– А ты пробовал ложкой?

– Ах, да, ложка, – Питер виновно ухмыльнулся, и ложкой полез в кувшин со сладким рисом. – Арслан, а ты что не ешь?

– Не хочу, – отрезал я.

– Сегодня же праздник, – хитро улыбнулся Питер. – Ты должен праздновать, что выжил посвящение.

– Выжил? – спросил я.

Питер закивал.

– Именно! А что? Твой друг не рассказал тебе, что Тони и Сами не смогли пройти посвящение и уже покинули деревню, причем не на своих ногах? – он ухмыльнулся, изобразив рукой приставленный к виску пистолет.

Сначала я посмотрел в лево, а затем в право, в надежде найти тех двух, которых встретил вчера вечером, и сегодня утром на посвящении, которое ранее казался мне кошмарным сном. За столом не хватало ровно двоих. От пробравшегося в каждый уголок моего сознания ужаса, что я мог закончить так же, как те двое, я лишился дара речи. Вмиг расхотелось находится здесь, как, впрочем, и есть тоже. К горлу подступила тошнота.

Успею…

Я вылетел из столовой и склонился над первой попавшейся урной: меня вывернуло, хотя, собственно, и нечем было, кроме слюны. Глаза покраснели и наполнились слезами.

– Это все влияние чи, – прозвучало откуда-то. – Все твои чувства обострены. Скоро это пройдет.

Я обернулся на звук голоса. Передо мной стояла лысая туша двух с лишним метров роста с густой бородой по грудь. Я был в таком состоянии, что готов был послать к чертям всех, но чувство самосохранения подсказало, что этому здоровяку лучше не грубить.