Текст книги "Тюрки и мир. Сокровенная история"
Автор книги: Мурад Аджи
Жанр: Культурология, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Правитель был лицом народа, ему верили. Значит, верили и Алтаю.
Царь проявлял строгость к себе и снисходительность к другим. Он убеждал, что каждый человек своим поведением создает рай или ад для себя и близких; никого нельзя винить в собственных несчастьях и бедах, лишь себя, потому что Бог дает тебе ровно столько, сколько ты заслужил. В том сила Божиего Суда, самого справедливого на свете.
Под Вечным Синим Небом ты, твои поступки и Бог, Который видит все и Который судит тебя. Его нельзя обмануть… От воли Божией не спасешься нигде.
Вот, собственно, и вся основа религии тюрков, она гениально проста: сделай добро, и мир станет добрее.
Люди, поняв эту истину, принимали ее, она влекла к новой духовной культуре. Все в твоих руках, лишь помни о том. Тюрки, например, верили в Создателя мира сего и его ангелов, они верили в вечность души и в ее перерождение в новой жизни. Этим Единобожие крепило дух людей, звало к подвигу. «Спасение – в поступках», учил Всевышний. Поэтому у алтайцев поступки были в высшей цене.
Не золото, не богатства – именно поступки.
Поражал чужестранцев и обряд во имя Бога Небесного, его отличали чинность и размеренность. Такого языческий мир не знал. Язычникам тюрки казались пришельцами с другой планеты, у которых все лучше и чище, поэтому на Среднем Востоке Алтай назвали «Эдемом» – Раем земным, а их самих – «благородными ариями». Это название (как Шамбала в Индии) сохранялось за родиной тюрков более тысячи лет. О всадниках слагали легенды… Еще в XIII веке издавались карты, где Рай земной отмечался на Алтае. И Библия говорит о том же.
Возвращаясь к вопросу об ариях, хотелось бы еще раз напомнить, что наиболее известные положения индоиранской теории сохраняют статус гипотез, однако выдаются за документированное утверждение. Это распространенный прием западной науки и ее идейных вдохновителей – иезуитов. Игнорирование тюрков и их истории привело к тому, что лингвистические аспекты индоиранистики, филологическая трактовка источников стали решающими в вопросе о происхождении ариев. А это абсолютно неправильно. Не звучания же слов определяли историю, а поступки и дела людей. Между прочим, «ни один источник, начиная с «Ригведы», не относит термин «арья» к народам, которых современная наука именует индоиранскими», – напоминает один из исследователей Востока.
На Алтай, к священной горе Уч-Сумер веками стремились верующие Среднего Востока, они молились на Алтай. Их традицию обращения при молитве лицом на восток переняли потом христиане. И мусульмане при пророке Мухаммеде обращали свои лики к востоку. Только так положено было молиться «единобожникам».
Города Кушанского ханства просыпались под перезвон колоколов: тенгричи (священнослужители) звали народ на молитву… Можно лишь догадываться о тех волнующих минутах, с которых начинался день. К сожалению, о том известно мало. Колокола, звонницы были, это точно, их находили при раскопках, но восстановить обряд так никто и не сумел. Это уже безвозвратно потерянное сокровище.
Обряд молитвы справляли около храма, под высоким куполом Вечного Синего Неба, как на Алтае, где молились около священных гор. (Видимо, поначалу вместо храмов отсыпали курганы, такое предположение вполне допустимо.) Храмы строили небольшими, они служили напоминанием о священной горе, потом храмы стали объектами архитектуры. Эта красивая идея озарила буддистов, они первыми стали преображать свои ступы-курганы в ритуальные сооружения.
Внутрь храма верующим входить запрещалось, входили священнослужители на минуту-другую, но они даже не дышали там. Запрещалось. Святое место! Эту традицию усвоили зороастрийские жрецы, они и сегодня надевают на лицо повязки, чтобы не осквернять своим дыханием огонь.
Перед молитвой тюрки обязательно жгли ладан, его жгли в чашах – кадилах. По древнему алтайскому преданию, нечистая сила не терпит запах благовоний, обряд окуривания назывался «кадыт», по-тюркски – «отвращать», «отпугивать». «Ладан» (дословно «елка») означал еловую смолу с добавками сушеных трав, слово восходит к тюркскому выражению «ала тан» – «откажись от дурных помыслов», что точно отражает место благовоний в обряде.
Об истории колокола, кадила и другого подробнее см.: Аджи М. Европа, тюрки, Великая Степь.
Названия вереска и можжевельника арьян, аржан, арчын, также использовавшихся на Алтае для окуривания, восходят к древнетюркскому ары- (очищаться). Отсюда слово арыг, отражающее такие понятия, как: чистый, незагрязненный; нравственно безупречный, благородный, порядочный, непорочный; истинный, неложный, праведный, священный, святой. Как видим, оно прекрасно согласуется со смыслом слова «арья» в Ведах и Авесте.
Молились Тенгри под негромкое пение, хор выводил мелодию. «Йырмас» назывались те песни-молитвы, дословный перевод – «наши песни»… И всюду в духовной культуре господствовал равносторонний крест Тенгри, его на Востоке назвали «ваджра», а сами тюрки – «аджи». (Вот что сняли советские археологи со шлема «Золотого человека», найденного в кургане Иссык, знак Бога Небесного, символ, который им показался лишним.)
Царь Канишка остался в памяти многих народов, с ним связано эпохальное Событие: Единобожие вытеснило язычество на Среднем Востоке… Ваджры, руины древних городов и храмов напоминают всем об «эре Канишки». Они – знаки ханифейской веры, следы памяти. Время всегда щадило их.
Исследователи не раз задавали вопрос: какую религию исповедовал Канишка? Но дальше вопроса дело не шло. Отмечали, что он покровительствовал буддизму, но как-то странно. Не принимая учения Будды! Точно так же никто из ученых не сказал, какой веры придерживались Ахемениды и Аршакиды? Она была иной, чем у зороастрийцев в Персии и Парфии или джайнов в Индии, это отметили все. А какой? Никто не уточнил.
В Кушанском ханстве был свой божественный пантеон. Своя религия.
Конечно, проще простого назвать ее языческой и дикой, а тюрков «погаными», что и сделали. Но это же не вполне точно. Как и то, что тюркское духовенство обозвали шаманами и камами, упустив из виду некоторые важные детали.
Слово «шаман», например, в древности Средний Восток произносил очень почтительно, оно относилось к проповедникам новой религии. Потом буддисты шаманами (шраманами) называли своих монахов, которые разрабатывали теорию религии, были в высшей степени интеллектуалами, учеными. Потом слово проникло в ислам в значении «служитель неисламского культа» – «аш-шамани». В нем тоже не было уничижительного оттенка.
И перевод слова «кам» (кам ~ чам ~ шам) имел много значений – врачеватель, исцелитель, прорицатель, предсказатель, заклинатель, кудесник, чародей, маг, волшебник, колдун. В наши дни это слово тюркологи переводят, как «шаман», хотя более точно было бы называть камов «священнослужителями». Две тысячи лет назад только так и говорили о них.
В ламаизме, который продолжил обряд Алтая, на таких священнослужителей возложено общение с духами – хранителями учения. Видимо, так же было на Алтае. Саны авторитетных священнослужителей в ламаизме восходят к тюркскому кам (шам, хам). Во главе духовенства стоит хамбо, а правитель монастыря носит звание шамо. Эти и другие факты позволяют полагать, что в течение многих столетий камы выступали в роли хранителей алтайской духовной культуры. Вот почему в период колонизации Востока европейцы их уничтожали первыми.
О том весьма убедительно свидетельствуют записи Бара Дайсана, одного из основоположников богословия в Сирии, он выступал проповедником алтайской веры в Бога Небесного, за что потом христиане объявили его книги еретическими. Это он записал рассказ послов из Северной Индии, прибывших в Сирию в пору царствования императора Марка Аврелия (218–222). Вот что сообщили послы о шаманах (саманеях): «Они живут вне города, проводя весь день в беседах о Боге Небесном. У них есть обители (монастыри. – М. А.) и храмы, построенные царем, в которых назначены управители, получающие от царя для содержания собирающихся продукты… По звуку колокола саманеи удаляют всех посторонних, пришедших в обитель, а сами приступают к молитвам. После того как они помолятся, вновь раздается колокольный звон». К слову, тогда на Западе о монастырях услышали впервые, никто даже не понял, что это такое.
Наследие царя Канишки назвать «диким», «языческим» не поворачивается язык. Скорее рождается чувство гордости за Алтай и его культуру, к которой устремился цивилизованный мир. И начинаешь догадываться о смуте, которая захлестывает души людей, не верящих в Бога Небесного, чернящих Его. Они подавлены слабостью и страхом, страдают от собственного бессилия и, чтобы скрыть свой страх, придумывают небылицы.
Придумывают, забывая, что именно к тюркской культуре просыпался тогда интерес разных народов. Он подкреплялся и тем, что люди воочию видели дары Божии: железо, достаток в стране, прекрасную армию, которые убеждали ничуть не хуже, чем обряд богослужения или слова проповедников. Может быть, даже и лучше.
Не потому ли Алтай, Парфия, Кушания стали духовными центрами Востока?
Сюда шли посланцы других народов. Шли сами. Для чужестранцев были открыты духовные учебные центры и Гандхарская школа искусств, она объединила культуру Древнего Востока, ваяя новый ее лик. С тех пор искусство Востока обрело те свои оригинальные черты, которые отличают его поныне.
Алтайский «звериный стиль», парфянская монументальность, индийская стройность, бактрийское изящество здесь сошлись, смешались, но не перепутались. Стали оригинальнее, чем прежде. То есть стали восточным (алтайским, тюркским) орнаментом или… историческим сюжетом. В схватках зверей, в растениях художник видел конкретное – жизнь. Но ту жизнь, которая бывает лишь в воображении, ее населяли тотемные знаки, духи, покровители родов. И если барс терзал корову, то зрители видели в этой сцене кровавого пиршества совсем не то, что мы. Настоящее искусство тем и прекрасно, что оно образно.
Происхождение гандхарского искусства вызвало немало противоречивых гипотез. Искусствоведы отмечают общее в искусстве Северного Китая, Южной Сибири, Парфии и Северной Индии, то есть регионов, где жили «алтайцы». Многие усматривают в нем явное влияние «звериного стиля». Но исток художественной традиции подчеркнуто игнорируется.
Те культурные традиции продолжает иранский город Кум – город духовенства, искусства и науки, где многое изменилось, а преданность Единобожию осталась. «Ходай» говорят там, как на Алтае, обращаясь к Всевышнему. И будут говорить всегда. История города началась в доисламские времена, судя по всему, город тогда называли не Кум, а Кам, его и сейчас так зовут сами иранцы.
«Интеллектуальных» городов в Кушанском ханстве было несколько, они потом стали оплотом мысли и теории ислама. Здесь творили великие ученые Востока, продолжая традиции «древних», так называли когда-то своих алтайских предков мусульмане. А их наследие – «науками древних».
И как напоминание о том, в истории осталось изобретение, которое, пожалуй, лучше всяких слов иллюстрирует происходящее в те годы. В Кушании изобрели бумагу, «кагит» назвали ее. Бумагу делали из конопли в Чуйской долине, на берегу реки Талас (Таласу). Изобретение стимулировал дефицит на выделанные телячьи шкуры, на которых писали религиозные тексты, научные трактаты…
Тюрки превратили и Кашмир в священный край, в место паломничества и мысли Среднего Востока. Золотым храмом, из-за которого спорят индийцы и пакистанцы, владел тогда только Бог… Благородство царя Канишки, словно крона мощного древа, защищало тюркский мир от невзгод, принося человечеству щедрые плоды.
Сторонники Будды созвали в Кашмире IV собор, там они признали Тенгри и его учение, которое обогатило духовный мир Востока махаяной, то есть новой философией. Теперь это одно из основных направлений буддизма. Оно проповедует единство мира, его гармонию, сострадание и взаимопомощь, призывает к достижению идеала в человеке, в его устремлениях и окружении. Этому учил тюркский царь своих подданных, к этому звала алтайская вера.
То благое пожелание легло в текст, который отчеканен на медных пластинах, они до сих пор остаются святыней буддизма для миллиарда верующих в Китае, Монголии, Японии, на Тибете и в Сибири. С них, с тех пластин, вернее, с IV собора, началась новая ветвь буддизма – северная, получившая название «ламаизм».
…Так приход тюрков дал второе рождение Индостану и Среднему Востоку, вдохнул в них новую жизнь. Жизнь с Богом Небесным.
Ближневосточный плацдарм
Когда волны Великого переселения достигли Северного Кавказа, а случилось это в начале III века, алтайцы обосновались и там. Труден и долог был их путь. Не одно поколение людей успело смениться за то время, как они вышли с Алтая. Казалось бы, могут ли остаться следы того давнего перехода?
Могут. Они сохранились, академик В. В. Бартольд в своих знаменитых лекциях привел тому выразительный пример. Ссылаясь на греческого географа Птолемея, он заметил, что в начале II века тюркское название реки Яик (Даикс) становится известным в Европе.
Это событие – новая веха в переселении народов. Тюрки достигли такого высокого уровня, что иные их роды начали осваивать ранее недоступные северные территории. Они вышли в степь. Имя кипчак прочно закрепилось за ними, было некой противоположностью имени огуз, то есть тех, кто пошел на запад южной дорогой. Великое переселение приняло иной, чем прежде, характер, оно стало массовым, а не эпизодическим, как при Ахеменидах, Аршакидах, Кушанах. Заселялись земли, где прежде могли обитать лишь отдельные семьи. Самые смелые. Туда, на северо-запад, и потянулась дорога длиною в века – степь очень трудная природная зона Земли, не признающая поспешности при освоении.
Сменились поколения, прежде чем на карте появилось слово «Итиль». Клавдий Птолемей, который жил в начале II века, естественно, о нем не слышал, как ничего не знал он и о Великом переселении народов. Впрочем, не знали о нем и сами тюрки, они просто жили – заселяли новые земли, шли вперед, не думая, как их действия назовут потомки и современники.
Они жили жизнью, понятной только им.
Средняя скорость их движения на запад не превышала сорока километров в год! Один конный дневной переход за год позволяли они себе. Миллиметрами на карте прирастала их страна. Так продолжалось два с половиной века. Там, в степи, словно сами собой, за это время выросли первые города и селения, ветвились дороги и тракты.
На пути к западу от Алтая сначала было Семиречье, небольшое ханство, археологи нашли здесь руины двадцати древних городов. Те города лежали к северу от Кушании и долго то пользовались ее помощью, то воевали с ней. Текла обычная жизнь тюркского мира. Единая культура в нем видна невооруженным глазом, всюду обитал один народ – братья, которые и ссорились, и мирились… Потом путь Великого переселения пролег дальше на запад, пока ко II веку не достиг Яика.
Реки были важными путевыми вехами. Заселяя их берега, тюрки давали им свои географические имена. Порой названия говорят о том, о чем люди уже и не помнят. Самая дальняя река называлась Илин (Лена) – Восточная, Анасу (Енисей) – Мать-река, Обе (Обь) – Бабушка-река… едва ли не вся топонимика Южной Сибири тюркская: Бия, Катунь, Иртыш, Тобол, Кут, Ишим. Сотни названий, сотни имен.
Э. М. Мурзаев в этой связи замечает: «Нетрудно выявить тюркизмы в топонимии стран Ближнего и Среднего Востока: Демирчай, Сарычай, Аджичай, Карансу, Карасу, Кызылузен, Акболак в северо-западной части Ирана. В Ираке текут небольшие реки Нарынчай, Куричай, Аксу в бассейне р. Тигр. В Афганистане в Амударью впадает полноводная р. Кокча. Не от этнонима ли курама произошло имя Курам – правого притока р. Инд в Пакистане? В Индии, в Кашмире, отмечается селение Кызыллянгар. Топонимические тюркизмы заметны в Северном Китае за пределами Синьцзяна, в Ганьсу, во Внутренней Монголии… Мало кому известно, что тюркские географические названия есть в Тибетском нагорье, в его западной и северной части».
Показательно, всюду, где селились тюрки, появлялись тюркские географические имена. Великое переселение народов было щедро на открытия.
Следующей после Яика стала река Итиль (Волга). Надо заметить, она впадала в Каспийское море совсем не там, где сейчас. Ее устье лежало на триста с лишним километров южнее, у предгорий Кавказа. Именно желание утвердиться на могучей реке, и особенно на Кавказе, в этой природной «крепости», влекло сюда пришельцев с Алтая.
В устье Итили они заложили город Семиндер, будущую столицу будущего Хазарского каганата.
Северный Кавказ был в стороне от наезженных дорог. Ни Парфия, ни Римская империя не заглядывались на те суровые, бесперспективные, с их точки зрения, земли. У границ ойкумены лежали они. Здесь в III веке до новой эры поселились сарматы, они ушли из Парфии, не пожелав подчиниться власти Аршакидов. В I веке к ним присоединились аланы, народ, тоже решивший жить подальше от парфян и от Кушанского ханства с их новыми порядками. Те два народа и населяли предгорья Северного Кавказа, государства они не создали, но представляли силу, с которой считались соседи. То были предки нынешних осетин, черкесов, кабардинцев.
Когда в кавказской степи появились первые кибитки, грянуло время тюрков, пришельцы обосновывались здесь надолго, они проложили дороги, возвели города, следы их государства фиксируют археологи. Известны, например, местоположения пятнадцати древних городов в степных районах нынешнего Дагестана.
Столицей своего ханства кавказские тюрки сделали город Акташ, его возвели в честь хана, который привел народ на эти новые земли, так утверждает предание об Акташе, герое народного эпоса. У селения Эндерей руины того величественного города, царские курганы окружают их. С III века росло ханство – ядро будущего Хазарского каганата…
К Дербенту, едва ли не единственному тогда городу на Северном Каспии, кипчаки пошли не сразу, южнее начинались земли Парфии, беспокоить которые было небезопасно. Да в том и не было нужды. Но шло время, мир неудержимо менялся. Задели перемены и Парфию, в 224 году в результате заговора жрецов там пала династия Аршакидов.
Победой новая династия была обязана поддержке жрецов, противников Тенгри, их религиозные воззрения уходили к языческой эпохе. При Аршакидах они не имели влияния, но, мечтая о реванше, жрецы привели на престол Сасанидов и при их покровительстве заменили веру в Бога Небесного на «обновленный» зороастризм, сделав тем самым свою власть неограниченной.
Из числа принцев рода Аршакидов лишь царь Армении Хозрой сохранил независимость. Чтобы выстоять, он обратился за помощью к братьям – «кавказским тюркам» и в союзе с ними выступил против сасанидского шаха. Результат превзошел все ожидания: иранцы получили сильнейший удар, а Армения – гарантии независимости.
Эта короткая, как миг, битва имела очень далекие последствия не потому, что изменила расстановку геополитических сил в Закавказье, из-за которого воевали Парфия и Рим. А потому, что западный мир узнал о третьей силе – новом, непобедимом конном войске, которое стояло на севере, около Дербента. На слове «конница» сделаем акцент, как на тотемном знаке всех тюрков. Еще раз напомним, всадниками были те, кто создавал государство Ахеменидов, кто покорял Северный Индостан, кто основывал Парфию и Кушанское ханство. Каждый раз именно с востока приходило войско, поражая мощью, вооружением и организацией. Алтайская степь с ее вольным простором дала тюркам их главный тотем – конную армию… То была эмблема Великого переселения народов. Конь и человек слились воедино, о кентаврах говорила планета.
Например, Аршак IX (123 – 88/87 до новой эры), реорганизовав по-новому свою армию, создав конное ополчение, достиг небывалого могущества. Исследователи заметили, что организация и система вооружения парфянской конницы полностью скопированы с алтайской. И это подчеркивает единство, в котором жил тюркский мир. Были отдельные страны, где царствовали алтайские династии, но был и единый центр, который координировал их политику и материальную культуру. Возможно, этим центром являлся Алтай, его царь на правах старейшего собирал своих родственников, представителей династии, давал им советы, рекомендации. К сожалению, о том можно только догадываться по сохранившейся символике. Никаких документов нет, но следы координации остались. Победа кипчаков над Сасанидами тому пример.
Историческая победа над сасанидским Ираном вселила надежду в тех, кто томился под властью Римской империи. Молва о непобедимых всадниках достигла восточной границы западного мира, о них заговорили в Малой Азии, на Ближнем Востоке, в Египте. Разговоры начинали те, кто входил в секту, называвшей себя «атеистами», они не верили в богов. Их вера строилась на Апокалипсисе, на словах Иоанна Богослова, предрекшего приход всадников, освободителей народов от власти Рима. Посланник Бога Небесного (Мессия) дал это Откровение. Империя будет разрушена, надо ждать всадников, которые придут с востока, и настанет царство вечной справедливости. С этой мыслью жили атеисты.
«И увидел я отверстое небо, и вот, конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует… И воинства небесные следовали за Ним на конях белых… Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным» [Откр 19 11–16]. Каждое слово Апокалипсиса требовало раздумий, каждое его слово было взято из глубин самой жизни.
Атеисты, как никто другой, ждали всадников, жили вестью о них. Из текста Откровения следовало, что главное оружие всадников – слово, исходящее из уст предводителя. И было то слово «Бог».
История той секты известна, она связана с Иудейской войной, вспыхнувшей в I веке в Палестине. Те события, равно как появление Апокалипсиса, известны ученым, кроме отдельных деталей, которые почему-то не принято замечать. А именно – в III веке сектантов не называли христианами, их называли иудеями, заметной разницы между ними и ортодоксальными евреями не существовало.
Но даже не это главное. Греческое слово «Христос» еще не вошло в обиход. Ни Нового Завета, ни чего-то другого в мире не было, всему предстояло родиться. Даже легендам о Христе. Население Римской империи оставалось языческим, поклонялось Юпитеру, Меркурию и другим богам.
После той победы тюркских всадников над иранцами, которых побаивался сам Рим, текст Апокалипсиса обрел новый смысл, пророчество становилось реальностью. Конница казалась многим предзнаменованием будущего, а иудейская секта – устами пророка. То было великое событие, мимо которого конечно же не могли пройти народы, покоренные Римом. В их среде воззрения сектантов и находили почву.
Всадникам помогает Бог Небесный, первыми поняли армяне. Их правитель Хозрой был духовным союзником Алтая, по крови тюрком, благодаря чему тридцать лет успешно выдерживал борьбу с иранцами. После гибели Хозроя его сын Тиридат нашел приют в Риме. Надо заметить, Армения тогда имела иную территорию, чем ныне, страна лежала километров на пятьсот – восемьсот юго-западнее и долго была своеобразным буфером между Парфией и Римом. Вернее, между Востоком и Западом, кто из этих двоих оказывался сильнее, тот и вершил власть над Арменией.
Свободной и самостоятельной она была только в легендах… Когда же ее союз с тюрками прервался, Армения стала провинцией Ирана, его колонией. Этим и воспользовался римский император Диоклетиан, его поход в 297 году был фантастически удачным. Запад тогда продвинул свои границы до Евфрата, подчинив Армению и провинции надломленного Ирана. Никто не противился воле Рима, все говорили о возврате к нему «золотого века».
Лишь Диоклетиан понимал: то была последняя победа Рима в его истории. Бой с кипчаками легионеры проиграли бы.
О том же размышлял и другой мудрый человек, ныне известный под именем Григорий. Как многие образованные люди, он верил в пророчество Апокалипсиса и тоже ждал всадников. Ему, утверждает армянская легенда, явилось видение – небо открылось пред ним, и он увидел равносторонний крест, точно такой, как на знаменах всадников. И услышал слова, идущие с небес, ангел приказывал ему «пасти народ, который наследовал спасение», что и стало Просветлением… Конечно, сюжет мифологизирован Армянской церковью, но он имел реальную основу, которая хорошо известна и армянским историкам.
Оказывается, Григорий, рожденный в 257 году, был тюрком – он из рода Аршакидов, потомок парфянских царей. Это теперь его жизнь легендарна и окружена мифами, тогда же он был один из немногих. Разумеется, знал о Боге Небесном, которому поклонялись все его родственники и предки. Не мог не видеть он и креста, который почитался выходцами с Алтая, символизируя религию алтайцев – тенгрианство. По воле судьбы именно его, Григория (!), отец, подосланный Сасанидами, разрушил союз армян с тюрками и убил царя Хозроя. Теперь Григорию предстояло восстановить утраченное, он отлично понимал ответственность, которая легла на него… Вот почему именно тюркские символы выбрал он! И тюркскую веру!
Чтобы не утонуть в подробностях, которые освещены в предыдущих книгах автора этих строк, а еще лучше у средневековых историков Агафангела, Фавста Бузанда и других, сообщим общеизвестное: в 301 году началась Армянская григорианская церковь. В ее истории записано, что приняли веру от «гуннов» и на их языке читали молитвы. У власти в стране тогда стоял тюрк – Тиридат, царь Армении. Он, как и его родственник, Григорий, был Аршакидом, из младшей ветви. И по сей день армяне своими царями считают лишь людей из этого рода. А слово «тюрк», или «кипчак», или «гунн» в IV веке носило у них благородный оттенок, оно не смущало, как ныне, ибо относилось к народу, из которого вышли цари не только Армении.
И армянская знать (римляне считали ее «высокомерной и причудливой») была тюркских кровей, что следует из родословных. Например, Мамиконяны, поныне один из знатных родов в Армении, люди тюркской крови. Основатель рода Мамго из-за превратностей судьбы стал изгнанником на Алтае, ему и его людям дал приют в Армении царь Тиридат… Многие известные армянские деятели ведут свое происхождение от «кочевников». А роды Сурена, Карена, Спендиата, Михрана прежде входили в семь знатных тюркских родов Парфии, потом они пошли на службу в Армению, к Аршакидам, потому что там сохранялись «алтайские» традиции власти.
Любопытно, что память об алтайском происхождении рода Сурена хранит не только имя (на древнетюркском сюрен — «предводитель»), но и топоним Сакастан (Систан). Эта историческая область получила свое название в честь саков, к которым принадлежал их верховный вождь Сурен (Сурена). Он был верховным правителем Сакастана. А прежде, до прихода тюрков, страна (соседние районы современного Ирана и Афганистана) называлась Дрангианой.
Очень интересна история Тиграна Великого, основателя Великой Армении. Он оставался Великим ровно до тех пор, пока за его спиной стояла Парфия, ее войско, ослепительно сверкавшее железными латами и шлемами. Едва отвергнув союз, армянский царь тут же лишился всего и умер, «пережив свою славу». А спустя три года после его смерти Рим и подвластная ему Армения потерпели очередное поражение: знаменитую битву при Каррах выиграли парфяне, тюрки.
Командовал сражением знаменитый Сурена (Сурен), тогда его еще не называли армянином. После битвы при Каррах (53 до новой эры) мир был поделен между Римом и Парфией. Однако войны не прекращались, они шли в Сирии, в Месопотамии, в Армении. Эти войны привели к созданию пограничной линии, к строительству на ней укрепленных постов и крепостей между Западом и Востоком. То была первая, по сути, граница двух миров – языческого и небесного.
…Словом, стараниями «армянских» тюрков появилась первая на Западе Церковь с новым обрядом. Очаг новой религии. Крест Тенгри был ее символом. Чуть позже ее приверженцев назовут «новыми христианами» (именно «новыми», они не были иудеями). Впрочем, о Христе тогда говорили мало, его время еще не пришло. IV век лишь начинался.
Возглавил Армянскую церковь сам Григорий, потом его сын, потом внуки. Он одним из своих первых повелений установил: главой Церкви может быть только «член царского рода». Это решение как бы соединяло митру и корону – духовную и светскую власть.
В сан архиепископа Григория возвели алтайские камы, они рукоположили его, назвав каталык, что по-тюркски означает «союзник». (Титул католикос, возникший на этой основе, как и греческое окончание – ос вошел в обиход позже.) А потом на царской колеснице под защитой опять же тюркских всадников глава Армянской церкви отправился в Каппадокию, в провинцию Римской империи, которая соседствовала с Арменией, чтобы объявить о себе и своей Церкви…
Все это хорошо известно, как и то, что Григорий вез с собой святыню – золотой крест, украшенный драгоценными камнями (аджи), знак Бога Небесного, чтобы познакомить с ним Запад. То был откровенный вызов языческому Риму, которому показывали, кто теперь союзник Армении… Но к этим событиям мы вернемся чуть позже.
Итак, приняв новую веру и став союзницей тюрков, Армения без боя стала независимой, на этот раз от Рима. И римский император Диоклетиан не сумел даже возразить, он проглотил оскорбление, но чтобы пресечь распространение «нового Бога» («армянской веры», как назвали ее), объявил гонение в Империи. Поздно. Идея нашла сторонников даже в свите императора, слово «Бог» настойчиво входило в сознание людей. Его связывали с грядущими переменами, в приходе которых уже никто не сомневался. Даже император Диоклетиан, который сам подумывал о принятии новой веры.
Современник тех событий Евсевий Памфил пишет так: «Спустя немного времени, по тому случаю, что одни пытались завладеть царскою властию в так называемой стране мелитинской (область в Малой Армении. – М. А.), другие в Сирии, вышел указ царя о заключении всех предстоятелей церкви в темницы и узы».
Так начиналась политика, которая вошла в историю под пугающим и не вполне точным названием «гонение на христиан». Не на христиан в 303 году объявлялись гонения, а на последователей «армянской веры». Христиан еще не было в природе, этого имени никто не произносил.
Примеру армян следовали другие народы, желавшие избавиться от власти «римской блудницы» и встать под защиту Бога Небесного и тюркской конницы… На Западе шло настоящее брожение умов, готовилась «мировая революция», переворот. Люди чувствовали приближение урагана, который неминуемо придет с востока и сметет Рим. Не германские племена разрушали Рим – новая вера. Вера в Бога Небесного… В Тенгри.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?