Текст книги "Образование и воспитание в исламе"

Лекция 4: Вопрос о привычке

Мы рассуждали о том, что воспитание (тарбийа[т]), как об этом говорит терминологическое значение данного слова, – это взращивание и совершенствование способностей человека, которое, конечно, подразумевает и физическое воспитание. И как было заявлено, воспитание – это не строительство, например, какого-либо дома, в ходе которого соединяют отдельные его детали, устанавливая между ними определённый порядок, а вид пестования живого существа, то есть создание условий для развития способностей, существующих в живом организме. Так пестуют и взращивают стада и деревья. Но, конечно, пестование человека – более сложный и многомерный вопрос. Например, если в животных или в деревьях невозможно развивать отдельно взятую способность, атрофируя при этом другую, то по отношению к человеку подобный подход уместен, то есть, вполне возможно, чтобы одна из способностей человека развивалась, а другие оставались в неизмененной форме (что может стать причиной отсутствия сбалансированного состояния человека). Отсюда возникает необходимость наличия сбалансированности между всеми природными способностями в процессе развития человека. Но об этом мы пока рассуждать не будем.

Нами было отмечено, что воспитание – это не созидание, и оно к видам искусства не относится.

Может быть, кто-либо скажет, что часть воспитания состоит их пестования, а другая – из созидания, или хотя бы будет утверждать, что здесь существует два мнения, одно из которых основано на древних науках, а другое – на современных?

Воспитание с точки зрения древних учёных

С точки зрения древних учёных-педагогов, нет никакого сомнения в том, что некоторые этические аспекты должны быть заложены в природе человека и, говоря словами знатоков этики, в человеке должны создаваться добродетели в качестве навыков. По их мнению, воспитанный человек – тот, у кого мудрость и добродетель встречаются в виде привычек и навыков[79]79
  Поэтому в этике постоянно встречаются рассуждения о таких навыках, как отвага и щедрость. – Примеч. автора.


[Закрыть]. А пока конкретная добродетель не приобрела форму навыка или не превратилась во вторую натуру человека, является простым состоянием (хал), а не добродетелью, ибо она – преходящее явление. Чтобы оказаться долговечным состоянием, ей следует стать навыком. Учёные древней эпохи, определяя понятие «справедливость» (‘адл) говорили: «Справедливость – это навык в области богобоязненности и воздержания». Иначе говоря, она возникает тогда, когда богобоязненность и воздержание становятся навыками человека. Учёные отмечали, что человек считается обладателем превосходных моральных качеств тогда, когда не допускает ничего противоречащего этим качествам даже в состоянии сна[80]80
  ‘Абд ал-Карим Хайири говорил: «Увидев чужую женщину, даже во сне я закрываю глаза». – Примеч. автора.


[Закрыть]. Поэтому так важно, чтобы процесс воспитания проходил в детском возрасте. Ведь это наука прививания привычек.

Дух человека вначале – гибкий материал, подобный гипсу, которому можно придавать разные формы. Но затем он становится несгибаемым. Пока этот материал свеж и податлив, ему можно придать желаемую форму, но после, высыхая, этот податливый вначале материал становится неподатливым. Утверждают, что дух человека в детстве податлив и напоминает упомянутый нами гибкий материал, а по мере взросления этот материал теряет свою гибкость. Когда говорят, что «учение в детстве подобно гравировке на камне», имеют в виду не только знание. Также следует говорить, что «воспитание в детстве подобно гравировке на камне». Человек в возрасте пятидесяти лет – это уже вполне сформировавшаяся личность. Конечно, здесь нельзя допускать какие-либо преувеличения. Человек – существо, способное изменяться, каяться и возвращаться в различные состояния. Он может менять себя даже в возрасте ста лет. Нет сомнения только в одном, что духовное состояние постепенно превращается в навык, после чего индивиду сложно будет что-либо в себе изменить.

Притча Маулави

Маулави приводит притчу о том, что по мере взросления человека его качества становятся более устойчивыми и основательными.

Некий мужчина посеял семена колючего кустарника на пути соседа, что стало затруднять шествие других людей по этой дороге. Он обещал в следующем году выкорчевать этот кустарник. А когда наступило обещанное время, оставил данное дело на следующий год. С такими обещаниями прошло несколько лет. Кустарник с каждым годом укреплялся и стал более коренастым, а мужчина с течением времени всё больше ослабевал. В результате образовалась обратная пропорция между ростом кустарника и физической силой человека.

Любой человек подобен колючему кустарнику и тому мужчине, который обещал выкорчевать его. С каждым днём приобретённые качества в человеке всё больше укореняются, ослабевая его волю. Так, юноша в отличие от старика обладает большими силами, чтобы воспитывать свою душу:

 
Колючий кустарник становится всё сильнее и мощнее,
А тот, кто должен выкорчевывать его, ослабевает.
 
 
Саади[81]81
  Саади – Са‘ди, Мушриф ад-дин Муслих ибн ‘Абд Аллах (между 1203 и 1210–1292 гг.) – персидский писатель и мыслитель. Более двадцати лет путешествовал по разным странам Востока. В своих стихах он ставил сложные религиозные, философские и этические вопросы, проповедуя соответствующие образцы поведения. Всемирно известна его любовная лирика, поэмы «Бустан» («Цветущий сад») и «Гулистан» («Цветник»), в которых затронуты вопросы этического и дидактического характера.


[Закрыть] о том говорит:
Тот, кого в детстве не воспитывают,
Будучи взрослым, не видать ему воспитания.
 
 
Свежий куст можно нагибать всячески,
А сухой куст выпрямляется только в огне.
 

Он уподобляет человека кустарнику, который пока свеж, гибок, а по мере развития и взросления нагибается всё труднее, а когда полностью высохнет, принимает одну постоянную и неизменную форму.

Маулави говорит: «Первая любовь не покинет сердце». Он много раз указывает на эту тему, отмечая, что однажды укоренившаяся в сердце человека любовь сохраняется до конца его жизни, как и первая ненависть, которая также никогда не покинет своё обиталище в его сердце.

Му‘авийа говорил: «То, что впитывается с молоком матери, уходит вместе с душой».

У древних учёных, знатоков этики, как будто, не было никаких сомнений в том, что добрые качества и навыки должны превращаться в привычку, а привычка – это созидание, а не пестование. Пестование – это обеспечение развития существующих способностей, а привычка – это придание желаемого состояния. При этом человек считается подающимся обработке материалом, которому можно придать желаемую форму. С этой точки зрения человек – существо подающееся созиданию, и большинство его нравственных черт созидаемы и должны превратиться в привычку.

Следовательно, неверно предполагать, что воспитание состоит только из пестования. Львиную долю воспитания составляет созидание по собственному желанию.

Теория западных учёных

Среди западных учёных относительно воспитания появилась новая теория, согласно которой основу воспитания должно составлять пестование. И так как они в основном рассуждали о нравственном воспитании, разуме и этической воле, а не о религиозных и эстетических чувствах, то отмечали, что воспитание состоит исключительно только из развития силы разума и этической воли. Нельзя способствовать тому, чтобы человек привыкал к чему-либо, как к хорошему, так и к плохому, ибо привычка по сути своей – скверное состояние. Привычка властвует над человеком. Если он станет привязываться к чему-либо, то потом не сможет отказаться от него. Под влиянием привычки человек выполняет необходимые действия ни согласно разуму, ни на основе воли и ни в результате определения положительных или отрицательных сторон этого действия, а по причине беспокойства за невыполненное действие. О подобном состоянии говорится в двух хадисах от Пророка (с) и от Имама Садика (‘а). В хадисе от Пророка (с) говорится: «Не смотрите на множество поясных и земных поклонов, постов и многократных паломничеств человека, ибо всё это может быть сложившейся у него привычкой, от которой ему трудно отказаться»[82]82
  Маджлиси. Бихар ал-анвар. Т. 71. С. 9.


[Закрыть].

А слова Имама Садика (‘а) в этом плане являются комментариями к упомянутому хадису от Пророка (с). В частности, он изрёк: «Не смотрите на продолжительность молитв со стороны некоторых мужей, ибо это у них может быть привычкой, от которой они боятся отказаться. Смотрите на их искренность и надёжность»[83]83
  Кулайни. Ал-Кафи. Ч. 1: Усули Кафи [Достаточные принципы]. Т. 2. С. 105.


[Закрыть].

Данные хадисы служат подтверждением того, что привычка устраняет нравственную ценность конкретно взятого дела и не может служить мерилом веры и человечности. Всё, что становится привычкой (и даже самые хорошие дела и качества), теряет свою ценность, ибо при этом становится навыком, который властвует над человеком. Иными словами, привычка – вторая натура человека, властвующая над ним, независимо от того одобряется ли подобное властвование разумом или нет.

Лидерами этой идейной школы являются Кант и Руссо. Так, Руссо в своей книге «Эмиль» говорит: «Эмиля надо приучить к тому, чтобы он ни к чему не привыкал». Его высказывание – прямая противоположность мнению древних учёных, которые считали воспитание наукой о формировании привычек. Так что же такое воспитание, если не формирование привычек духа? Это – усиление духа и воли, чтобы в любом деле разум был способен свободно размышлять, а воля могла свободно принимать решение и бороться, особенно против сложившихся привычек.

Именно поэтому в процессе воспитания возникает вопрос об этической свободе. Упомянутые лица фактически являются защитниками свободы нравственности. Они считают свободу квинтэссенцией духа, утверждая, что у человека ни в коем случае не должна быть отнята свобода. То есть человеку следует совершать действия исключительно на основе своего разума и воли, и никакая сила не должна над ним властвовать, даже сила привычки. Можно сказать, что большинство умозаключений Руссо посвящены именно борьбе против привычек. Критикуя древний метод воспитания, он говорит: «Ребёнок приходит в этот мир пленником, и пленником его покинет». Он имеет в виду то, что ребёнок с момента рождения связан пелёнкой, а в момент смерти – саваном; и что человеческий детёныш от рождения до смерти находится в плену у привычек.

Критический анализ данной теории

Но разве данная теория верна? И даже хорошие дела не должны войти в привычку? Конечно, нет. Авторы данной теории утверждают, что привычка превращает человечество в подобие машины, отнимая у него дух, лишая его свободы, самостоятельности и воли. Так, Кант говорит: «Чем больше у человечества привычек, тем меньше у него свободы и самостоятельности». Конечно, здесь имеется в виду свобода разума. Подобные авторы убеждены, что так как привычка по своему характеру способствует ослаблению воли, да таким образом, что человек не в состоянии восстать против неё, то она, таким образом, предосудительна в любой ситуации. Так, взамен определения: «Воспитание – это наука о формировании привычек» они предлагают иное: «Воспитание – это наука о ликвидации привычек».

В общих чертах они правы, когда утверждают, что человек не должен поступать так, чтобы что-то вошло у него в привычку. Но это вовсе не может служить основой для того, чтобы считать привычку абсолютно скверным явлением. Ибо она бывает двух видов: действенная (‘адат-и фи‘ли) и привнесённая (‘адат-и инфи‘али). Действенная привычка – это такое состояние, когда человек не оказывается под воздействием какого-либо внешнего фактора, а, наоборот после многократных повторений выполняет работу более лучшим образом. Так, привычными являются искусства и умения. Привычкой, а не наукой, являются наши действия, связанные с составлением письменных текстов. Мы не можем внезапно научиться писать, лишь постепенно, после многочисленных упражнений приобретаем навыки составления письменного текста. Даже многие чувственные навыки относятся к действенным привычкам, например, отвага и мужество. Конечно, не исключено, что человек может обладать некоторой долей отваги по своей природе, но для того чтобы у человека появилось какое-то необычное состояние и мужество, и он не терялся при столкновении с опасностями и оказался непреклонным, необходима определённая привычка. Подобная привычка вырабатывается у человека постепенно, когда он многократно оказывается лицом к лицу с опасностями. К этой категории относится также и наличие у человека щедрости, целомудрия и праведности.

Но почему критические замечания таких учёных, как Кант, подобным привычкам не адресованы? Потому что, во-первых, особенность данных привычек заключается не в том, что человек свыкается с ними, а только в том, что пока человек не привык, его воля лишена силы сопротивления против противоположных возбудителей. Но когда он привыкнет, то у него появляется необходимая сила для противостояния. Это как раз то, что говорят факихи относительно навыков богобоязненности и справедливости. Ибо навык богобоязненности и справедливости находится не в том состоянии, чтобы поработить человека.

С точки зрения Руссо и Канта, нравственная воля – это такая воля, которая подчиняется только разуму, и она представляет собой единую силу, несовместимую с отказом от упомянутых качеств (богобоязненности и справедливости).

Во-вторых, в качестве дополнения к вышесказанному, следует отметить, что знатоки этики, которые уделяли привычкам большое внимание, констатировали, что привычка облегчает выполнение тяжёлых по своей природе для людей работ. Иногда человек намеривается выполнить работу, которая противоречит его собственной природе. И, как правило, когда тяжёлая работа для него становится привычной и затем превращается в навык, то трудности, связанные с подобными противоречиями, устраняются. Но это не значит, что человек свыкается с ними. Представьте себе, что кто-то решил выработать в себе привычку вставать рано по утрам. Но до того как это действительно произойдёт, ему трудно будет утром покинуть постель. Стараясь облегчить для себя данную задачу, он в течение определённого времени заставляет себя вставать рано и постепенно привыкает к этому. Данная ситуация объясняется ничем иным как облегчением поставленной задачи. Другими словами, ранее он был в плену у своей природы, но под воздействием данной привычки у него появляется сила, равная силе его природы, так что он свободно может выбирать между ними. Он начнёт рассуждать сообразно своему разуму и принимать решение относительно того, спать ли ему дальше или вставать с постели. Подобную ситуацию нельзя считать отрицательным явлением. Трудно поверить в то, что человек, благодаря усилию воли и по велению собственного разума однажды выработав в себе привычку рано подниматься по утрам, вдруг решил отказаться от неё и снова вернуться во власть своей природы.

В-третьих, о том, что над человеком должна властвовать его этическая воля, упомянутые учёные рассуждают с религиозной точки зрения. Но мы, также рассуждая с религиозной позиции, добавляем, что этическая воля человека должна быть подчинена разуму и вере. Разве для того, чтобы обеспечить власть разума и веры над своей природой, мы должны способствовать ослаблению других наших сил, независимо от того, природные ли это силы или связаны с привычкой?

Для усиления силы разума и веры существует два пути, один из них – сохранять тело и собственную природу в расслабленном состоянии, чтобы тем самым способствовать усилению разума. Это подобно тому, если бы некий спортсмен, желая стать чемпионом, потребовал, чтобы его противника содержали так, чтобы тот стал истощённым и слабым. Победить слабого легко, однако реальным достоинством всегда была победа над сильным противником.

На заре ислама к Пророку (с) приходило множество мужчин, прося у него разрешения кастрировать себя, чтобы уберечься от вожделений и сохранить свою веру в чистоте. Но Пророк (с) всякий раз повторял: «В моей религии подобные поступки недопустимы!»

Действительно, проще избавиться от того, над чем не получается властвовать. Не каждый человек способен обладать разумом и сильной волей, чтобы полностью взять верх над своими низменными желаниями. Владеть собой – истинное достоинство мусульманина.

Точно такая же ситуация возникает при рассмотрении вопроса о связи разума с природой человека. Что говорят по этому поводу Кант и Руссо? Разве они утверждают, что для укрепления силы разума следует содержать природу человека в слабом состоянии? Нет, подобные утверждения у них не встречаются. Они вынуждены сказать: «Укрепляйте волю, чтобы она могла одержать победу над телесной и природной силой!» А мы в ответ утверждаем, что подобное высказывание имеет отношение к привычке, ибо привычка – это вторая натура человека.

Но способна ли сила привычки к чему-либо или нет? Выясняется, что способна, так как она облегчает нам работу. Вместе с тем, мы должны содержать разум и волю (или разум и веру) такими сильными, чтобы человек, не будучи пленником совей природы, не оказался у неё в плену. Действительно, если какое-либо дело войдёт у человека в привычку, он станет выполнять его машинально, иногда независимо от разума и веры. Другими словами, если разум и вера потребуют противоположного действия, он не будет им подчиняться.

Рассказывают, что некий шейх ‘Абад ал-Карим Хайири в месяц рамадан соблюдал пост (несмотря на то, что, будучи пожилым, мог и не поститься). Ему сказали: «Вы же сами утверждаете, что пожилые мужчины и женщины могут не поститься, а взамен принести искупительную жертву (каффара)». Он ответил: «Моя привычка не позволит мне поступить иначе».

Подобное состояние наблюдается у многих людей. Например, некоторые заявляют, что готовы, скорее, умереть, чем нарушить пост. Они не нарушают свой пост даже по велению Бога и Его Посланника (с), думая, что это доказательство их искренней веры. Но это всего лишь их привычка.

Встречаются случаи, когда какое-либо занятие до того входит у человека в привычку, что он не готов следовать велениям веры. Вместе с тем будет не верным утверждать, что нужно полностью игнорировать сложившиеся у нас навыки, и, например, заявить, что справедливость и утреннее бодрствование, которые стали для нас привычными, вовсе не нужны. Всё, что превращает человека в пленника, заставляя его отказаться от веления разума и веры, в исламе считается предосудительным и неправильным.

Как-то раз некий человек находился в саду вместе с Имамом Садиком (‘а). Указывая Имаму (‘а) на яблоко, он сказал: «Если вы сейчас скажете, что половина этого яблока чиста, а другая нет, я соглашусь». Это пример случая, когда человек, следуя привычке, отказывается от доводов разума и веры.

Таким образом, мы выяснили, что утверждения западных учёных относительно упомянутых случаев абсолютно верны. Тому подтверждение – хадис: «Не смотрите на множество поясных и земных поклонов, постов и многократных паломничеств человека, ибо всё это может быть сложившейся у него привычкой, от которой ему трудно отказаться». Данное высказывание Пророка (с) свидетельствует о том, что иногда привычка принимает такую форму, что способствует обесцениванию похвальных дел.

Формирование привязанности при привнесённых привычках (‘адат-и инфи’али)

Ранее нами было отмечено, что привязанности формируются именно при привнесённых привычках (‘адат-и инфи‘али). А привнесёнными являются такие привычки, на основе которых человек выполняет какое-либо действие под влиянием внешних факторов. При действенных же привычках (‘адат-и фи’ли) или при искусстве, привязанность не формируется. Так, например, составление письменных текстов или простая ходьба являются своего рода искусством или конечным его результатом, который, будучи освоенным человеком с детства, остаётся относительно незамеченным.

Одному человеку объясняли разницу между определениями поэзии и прозы. Вначале рассказали ему об определении поэзии, затем объяснили, что разговорная речь является прозой. Он сказал: «Удивительно! Оказывается, мы постоянно разговаривали прозой, но этого не замечали!»

Одним словом, действенная привычка относится к той категории привычек, которые не зависят от внешних факторов. При привнесённых же привычках человек оказывается под воздействием внешних факторов. К привнесённым привычкам относится, например, привыкание человека к курению, желание постоянно ощущать сигаретный дым. Привнесённая привычка, как правило, пленит человека, например, ленность и изнеженность или желание спать на матраце из лебединых перьев. Есть люди, которые до такой степени привыкли к определённой еде, что не могут принимать никакой другой пищи. Всё это относится к привнесённым привычкам, которые порицаемы в любой ситуации. Но действенных привычек, которые по каким-то другим причинам являются порицаемыми, нельзя считать таковыми, ссылаясь только на то, что они также формируют состояние привязанности.

Другой, поставленный европейцами вопрос, который должен быть нами рассмотрен, и о котором мы будем рассуждать в ходе последующей лекции, заключается в том, что является мерилом этичности? Какие действия человека следует считать естественными и какие из них – этичными? Конечно, основа вопроса заключается в том, можно ли какое-либо действие объявить похвальным, а иное – порицаемым? Можно ли утверждать, что любое действие, которое соответствует свободе и воле человека является этичным? Можно ли считать соответствие какого-либо дела воле человека мерилом этичности, а отсутствие подобного соответствия – мерилом естественности? Так, например, движение сердца, которое представляет собой естественное действие, а также дыхание, будучи на половину естественным, являются ли этичными? Или ходьба, приём пищи, произнесение речей (которые по сути своей – волевые действия), считаются ли этичными? Конечно, нет. Воля не может служить мерилом этичности, на основе которой мы могли бы признать какое-либо дело с нравственной точки зрения приемлемым.

Быть может некоторые люди в качестве мерила этического действия признают наличие связей между этим действием и другими лицами, то есть наличие пользы или нанесение вреда, иными словами, наличие совокупности положительных и отрицательных эмоций по отношению к другим людям. Но это тоже неверно. Во-первых, многие действия человека основаны на этических принципах, независимо от того, связаны ли они с другими лицами или нет. Во-вторых, возможно, что какое-либо действие человека связано с другими лицами, но не основано на этических принципах и имеет корни в чувствах. К подобным действиям относится поведение матери, которая помогает и служит своему ребёнку, побуждаемая материнскими чувствами. Действия матери в данном случае нельзя характеризовать сквозь призму этики, ибо любовь к своему чаду для матери является естественным побуждением. Мать – пленница своих чувств и не может не любить и не служить, в обратном случае она испытает мучения. Эта же мать на чужого ребёнка будет смотреть не с такой любовью, а, может быть, как раз наоборот. Подобное поведение нельзя характеризовать как этичное. Отсюда и наличие связи с другими лицами также не может служить мерилом этичности.

Те, которые, говоря о привычках, утверждают, что действия человека должны быть подчинены его разуму и воле, в данной ситуации придерживаются иного мнения, и говорят, что этическим называется такое действие, которое основано на разуме, и никакие эмоции в нём не могут быть не задействованы (независимо от того, относится ли оно к самому человеку или касается других лиц).

Моральное действие не обладает приемлемым для всех мерилом. Каждая идейная школа определяет этическое действие согласно своему мировоззрению и своим принципам, при этом оно может отличаться от того, что утверждают другие. Некоторые лица убеждены, что этическое действие – это такое деяние, которое питается совестью, а советь – это то, что наличествует в природе каждого человека.

Кант твёрдо убеждён, что в человеке наличествует этическая совесть. Его практическая философия по степени своей важности и значимости стоит выше его теоретической доктрины. У него есть высказывания, которые высечены на его надгробной плите: «Две вещи наполняют душу постоянно новым и возрастающим удивлением и благоговением и тем больше, чем чаще и внимательнее занимается ими размышление: звёздное небо надо мной и нравственный закон во мне».

Согласно учению Канта, этическим считается такое дело, которое питается природой и совестью человека. В этой школе этичным является всякое дело, которое совершается под диктовку совести человека, независимо от воспитания и какой-либо привычки. Но следует выяснить, какие ценности признаются теми, кто верит в существование подобной совести? Со ссылкой на эти ценности можно будет определить норму признаваемой ими этической деятельности.

Можно сказать, что те учёные, которые сегодня размышляют с позиции материализма, заметным образом снизили планку моральных ценностей. Современную эпоху они называют «эпохой шатания ценностей», то есть той, в которой нравственные законы стали бессмысленными, так как ценности, которые служили мерилом нравственности, аннулированы. Нигилизм – единственная идейна школа, последователи которой не верят ни в какие ценности, таковыми являются все материалистические школы. Все они говорят о нравственности, но их мировоззрение на самом деле давно поколебало этические устои.