Текст книги "Юнговская карта души. Введение в аналитическую психологию"

Большинство людей через эго-функции способно до некоторой степени нейтрализовать эффекты комплексов. Эта способность отвечает интересам адаптации и даже выживания. Это родственно (или возможно идентично) способности к диссоциации. Если этого не происходит, эго-функция может быть нарушена как раз в момент опасности, когда «холодная голова» крайне необходима. В профессиональной деятельности в интересах дела необходимо отодвигать собственные комплексы в сторону. Психотерапевт должен быть способен держать в рамках собственные эмоции и личные конфликты во время работы с пациентами. В интересах пациента, чья жизнь течет не лучшим образом, врач должен оставаться спокойным даже в моменты полного хаоса в своей собственной жизни. Любая работа должна выполняться вне зависимости от того, что происходит в личной жизни. Как говорят в театре, show must go on[6]6
  Представление должно продолжаться (англ.).


[Закрыть]. Это требует способности, как минимум, в некоторой степени отключить влияние комплексов на эго-сознание. Обсуждая способность контейнировать собственную тревогу и реакции комплексов, Юнг приводит пример бесспорного мастера этого искусства, дипломата Талейрана. Дипломаты действуют согласно инструкциям глав государств и используют словарь, который позволяет ограничить до минимума их собственные чувства и предпочтения. Они преуспевают в искусстве речи, скрывающей эмоции и признаки комплексов. Впрочем, их преимущество связано с тем, что они не подключены к психогальванометру.

Уровни бессознательного

Обычно считается, что комплексы должны быть «индивидуальными». И большинство комплексов, несомненно, возникает у людей благодаря их собственной жизненной истории, и принадлежат они конкретному человеку. Но существуют также семейные и социальные комплексы. Они принадлежат индивидууму не больше, чем ему принадлежит, например, инфекционное заболевание. Такие вещи имеют коллективный смысл, а люди лишь «подхватывают» их. Это означает, что в обществе множество людей имеют похожие элементы внутренней организации. Люди, выросшие в одной семье или в родственном окружении, а также в одной культурной традиции, используют много схожего из общей бессознательной структуры. Даже в таком большом и разнообразном обществе, как американское, существует немало социальных процедур, единых для всей популяции. Почти каждый ребенок идет в школу в возрасте пяти – шести лет, переживает похожие стрессы от тестирования и травмы от неудач и унижений, затем проходит через тревогу во время экзаменов при поступлении в колледж или во время собеседований при приеме на работу. Все эти общие переживания в присутствии различных, но находящихся в похожей позиции «властей» создают социально обоснованные психологические паттерны, тонко программируя индивидуальное бессознательное. Типичные травмы создают типичные комплексы. Иногда они генерализуются. Раньше было принято говорить о «менталитете депрессии», характеризуя людей, переживших 1930-е годы и травму Великой депрессии. Сегодня мы говорим «ветеран Вьетнама», имея в виду всех, кто участвовал во Вьетнамской войне, обобщая более или менее сходный тип формирования комплекса из травматического опыта этой войны.

Можно задуматься об уровне бессознательного, связанного с культурой, своего рода культурном бессознательном¹². Оно индивидуально в том смысле, что приобретается в ходе личной истории, но имеет коллективный смысл, так как принадлежит группе. Бессознательное на этом уровне структурировано общепринятыми культурными образцами и отношениями, что ограничивает влияние сознательных установок человека, а также более специфических комплексов в бессознательном ближайшего культурного окружения. (Культурное бессознательное отличается от коллективного бессознательного, о чем я буду говорить в главе 4.)

В связи с этим возникает интересный вопрос о том, как формируются комплексы. Обычный ответ – в результате травмы. Но давайте поместим это в более широкий социальный контекст. Некоторые исследования Юнга, проведенные методом словесных ассоциаций, были посвящены влиянию семьи на формирование бессознательных содержаний у детей. В ходе словесного ассоциативного эксперимента он обнаружил поразительное сходство паттернов формирования комплексов у членов одной семьи, например у матери с дочерью, у отца с сыном, а также у матери с сыном. Из всех этих пар самым близким сходством обладали мать с дочерью. Их ответы на слова-стимулы указывали на почти одни и те же тревоги и конфликты. Из этого Юнг заключил, что бессознательное в значительной степени копируется через близкие связи семейного окружения. Но как именно это происходит, в его статье не проясняется. Является ли это прямой передачей? Или это повторение похожих травм, передающихся из поколения в поколение? Этот вопрос остается без ответа.

По мере развития ребенка эти ранние психические структуры изменяются под влиянием более широкого культурного окружения. Постоянное воздействие на психику социальных и культурных стимулов через телевидение и школу становится более значимым в поздний период детского развития, что уменьшает психологическое влияние этнических и культурных особенностей семьи, по крайней мере, в плюралистическом обществе, подобном американскому. Когда же центральную значимость приобретает группа сверстников, возникают новые важные структурные элементы, многие из которых, тем не менее, основаны на распространенных культурных стереотипах. И все же ранние комплексы, берущие начало в семейной истории, не исчезают из психического. Материнский и отцовский комплексы остаются преобладающими на сцене индивидуального бессознательного¹³. Их значимость бесспорна.

Образы психического

Чтобы добраться до базисной структуры комплекса, необходимо разбить его на части. «От чего зависит эмоциональный настрой комплекса?» – спрашивает Юнг, продолжая исследование. «От образа определенной психической ситуации, который окрашен эмоционально и, кроме того, несовместим с привычными установками сознания»¹⁴. Слово «образ» является здесь ключевым. Это чрезвычайно важная категория для Юнга. Образ определяет сущность психики. Иногда в применении к комплексу Юнг вместо понятия «образ» использует латинское слово «imago». «Материнское имаго» – это материнский комплекс в отличие от реальной матери. По сути, комплекс – это образ, который принадлежит исключительно субъективному миру, он «сделан» от чистого психического, так сказать, хотя он может относиться к реальному человеку, опыту или ситуации. Его не стоит смешивать с объективной реальностью, с реальными людьми, с реальными материальными объектами. Комплекс – это внутренний объект, и в своем ядре он является образом.

Иногда можно отметить удивительное соответствие между психическим образом и действительностью даже в том случае, когда совершенно невозможно предположить, что в психическом был запечатлен реальный опыт. Конрад Лоренц, известный этолог, изучал врожденные рефлекторные реакции некоторых животных на специфические стимулы. Например, цыплята, которые никогда не видели ястреба, каким-то образом знали, что нужно бежать в укрытие, если видели на земле тень от летящего в небе ястреба. Используя устройство, которое симулировало движущийся в небе контур ястреба, этологи продемонстрировали, что необученные цыплята, видя тень, стремятся в укрытие. Защитная реакция на появление хищника изначально «встроена» в систему цыпленка, распознавание образа хищника имеет врожденную природу, он определяется еще до момента научения.

Комплексы функционируют подобным способом, только у человека они имеют, скорее, квазиинстинктивную природу. Они действуют подобно инстинктам, производя спонтанные реакции в определенных ситуациях или на определенных людей, но их нельзя считать вполне врожденными, как в случае инстинктов. Чаще всего они являются результатом переживания – травмы, семейного влияния, культурных устоев. Они сплавлены с врожденными элементами, которые Юнг назвал архетипическими образами, составляя общее образование, собственно комплекс. Комплексы – это то, что остается в психическом после того, как произошло «переваривание» опыта и воссоздание его в виде внутренних объектов. Функция комплексов для человеческой психики эквивалентна функции инстинктов для других млекопитающих. Imago, или комплексы, если можно так выразиться, составляют человеческие инстинкты.

Сновидения наполнены этими бессознательными образами, комплексами. Юнг часто определяет комплексы как то, что формирует сновидения. С течением времени, изучая сновидения, мы получаем образы, паттерны, стереотипы и темы, из которых складывается картина индивидуальных комплексов человека.

«Этот образ имеет выраженную внутреннюю согласованность, он целостен сам по себе и, кроме того, обладает высокой степенью автономии. Таким образом, подчиняясь сознательному разуму лишь до определенных пределов, он ведет себя подобно одушевленному чуждому телу в сфере сознания»¹⁵. Каждая из этих характеристик образа – внутренняя согласованность, целостность и автономия – важный аспект юнговского определения комплекса. Комплекс обладает завидной стабильностью, он устойчив и долговременен. Оставаясь в собственном пространстве, без вмешательства со стороны эго-сознания, комплекс особенно не меняется. Об этом свидетельствует повторение человеком одних и тех же паттернов эмоциональных реакций и отреагирований, ошибок, неудачных выборов на протяжении жизни.

Анализ пытается обнаружить комплексы и вынести их на свет сознательной рефлексии Эго. Такое вмешательство позволяет их несколько изменить. В анализе человек изучает, как комплексы функционируют, что вызывает их констелляцию и что может предотвратить их бесконечное повторение. Без такого вмешательства со стороны Эго комплекс будет вести себя как одушевленный чуждый организм или как инфекция. Захваченный комплексом, человек может чувствовать себя совершенно беспомощным, потерявшим всякий контроль над своими эмоциями.

Вообще психологические эффекты констелляции комплексов сохраняются в течение длительного времени после окончания воздействия стимула. «Некоторые экспериментальные исследования показывают, что кривая интенсивности или активности [комплекса] имеет волнообразный характер с длиной волны, измеряемой часами, днями или неделями»¹⁶. Стимул, провоцирующий комплекс, может быть большим или малым, длительным или кратким, но его воздействие на психику длится продолжительное время и достигает сознания волнами эмоций или тревоги. Одним из признаков эффективности психотерапии является то, что вызванные комплексом возмущения сохраняются в течение более коротких, чем прежде, отрезков времени. Более быстрое восстановление нарушений, вызванных комплексом, свидетельствует как об увеличении силы Эго и его способности интегрировать психический материал, так и об уменьшении силы комплекса. Тем не менее важно понимать, что невозможно избавиться от комплекса окончательно. Волнообразные эффекты последействия комплекса истощают и изматывают. Отреагирование напряженного комплекса может отнимать огромное количество психической и физической энергии.

Субличности

Комплексы могут быть представлены так же, как личностные фрагменты, или субличности. Каждый взрослый человек в определенной степени способен к дезинтеграции, потому что он как личность организован из различных фрагментов. «Результаты моего изучения комплексов подтверждают неутешительную картину возможности психического распада, что указывает на отсутствие принципиальных различий между фрагментированной личностной организацией и комплексом. Все их определяющие свойства сходны, пока мы не задаемся непростым вопросом фрагментации сознания. Субличности, несомненно, имеют собственное сознание, но можно ли говорить о сознании в случае таких незначительных психических фрагментов, как комплексы? Этот вопрос все еще остается без ответа»¹⁷. Юнг поднимает здесь важный, но чрезвычайно тонкий вопрос о различиях между естественной диссоциацией, более серьезными диссоциативными нарушениями и множественным личностным расстройством.

Каждый человек может и вынужден время от времени диссоциировать, то есть переживать умеренные измененные состояния сознания или изоляции от травматического опыта, для того, чтобы нормально функционировать. Захваченность комплексом сама по себе уже является состоянием диссоциации. Эго-сознание встревожено и в зависимости от продолжительности этого состояния может быть охвачено заметной дезориентацией и беспокойством. Так как комплексы обладают особым типом сознания, человек, находящийся «в комплексе», одержим своего рода чуждой личностью. При множественном личностном расстройстве эти различные состояния сознания не связаны сознанием воедино и Эго не способно соединить части психического. В этом случае Эго ограничено вследствие фрагментации сознания, а другие комплексы претендуют на обладание своего рода собственной эго-функцией, причем каждый действует более или менее независимо. Каждый имеет собственную идентичность и даже собственный способ контроля над телесными функциями. Некоторые наблюдения за множественными личностями обнаруживают удивительные психосоматические связи в каждой из субличностей. Преобладание одной субличности может выявить физические способности или, наоборот, затруднения, отсутствующие при доминировании других субличностей. Одна субличность реагирует аллергической реакцией на табачный дым, а другая может быть заядлым курильщиком.

Множественная личность являет собой крайнюю форму личностной диссоциации. Так бывает, если естественно протекающие в психике процессы интеграции резко прерывались тяжелой (обычно сексуальной) травмой детства. Но в умеренной степени каждый является множественной личностью, потому что каждый имеет комплексы. Различие в том, что комплексы, как правило, подчинены интегрированному Эго и эго-сознание вполне удерживается при констелляции комплекса. В целом комплексы связывают меньшее количество энергии, чем Эго, и обнаруживают только ограниченное самосознание. Эго, напротив, имеет значительную энергию, которой способно распоряжаться, и оно остается первичным центром сознания.

В то время как Эго ответственно за большую часть того, что мы называем мотивацией и намерением, у других комплексов, видимо, также есть свои самостоятельные цели и воля. Часто это находится в конфликте с желаниями эго-комплекса. Юнг описывает комплексы как «актеров наших сновидений, противостоять которым мы бессильны; они будто волшебные существа, представленные в датской сказке о священнике, который пробовал научить молитве двух эльфов. Они прикладывали величайшие усилия, чтобы точно повторить за ним слова, но в самом первом предложении не могли избежать ошибки, говоря: “Наш Отец, который не на небесах”. Как можно было ожидать исходя из теоретических оснований, эти озорные комплексы не были способны к исправлению»¹⁸. Мораль этой истории состоит в том, что комплексы не позволяют делать то, чего хочет Эго. Они неподатливы. Они подобны застывшим образам – воспоминаниям травматического опыта. И проявляются они не только в сновидениях, но ив повседневной жизни, обрекая Эгона чувство бессилия.

Структура комплексов

Комплекс, по Юнгу, состоит из ассоциативных образов и застывших воспоминаний травматических моментов, погребенных в бессознательном и труднодоступных для Эго. Эти воспоминания вытеснены. Эмоции связывают различные ассоциированные элементы комплекса и удерживают их вместе. Это своего рода клей. Кроме этого, «эмоционально звучащее образование, комплекс, состоит из ядерного элемента и большого числа вторичных констеллированых ассоциаций»¹⁹. Ядерным элементом, центральным образом или переживанием, на котором базируется комплекс, является замороженное, застывшее воспоминание. Это ядро состоит из двух частей: образа или следа реальной травмы в психическом и близко ассоциированной с ней врожденной (архетипической) части. Двойное ядро комплекса растет, собирая ассоциации вокруг себя, нередко в течение всей жизни. Если, например, мужчина напоминает женщине ее отца резким, требовательным голосом, взглядами на жизнь, интенсивностью эмоциональных реакций и т. д., он с очевидностью вызывает констелляцию у нее комплекса отца. При регулярном общении этот новый материал добавляется к комплексу. Если мужчина еще и злоупотребляет ее чувствами, использует ее, отрицательный комплекс отца будет усугубляться и накаляться и она станет еще более уязвимой в ситуациях, где возможна констелляция комплекса отца. Естественно, что она будет стремиться избегать таких людей, но, с другой стороны, может обнаружить у себя иррациональное влечение к ним. В любом случае ее жизнь становится все более ограниченной этим комплексом. Чем сильнее комплекс, тем больше он ограничивает свободу выбора Эго.

То, что комплексы могут изменяться под действием переживания, безусловно, идет человеку во благо, на чем, собственно, и основан целительный потенциал психотерапии. Терапия включает своего рода «отогревание» образов-воспоминаний, «замороженных» в комплексе. Это может до некоторой степени переструктурировать личность благодаря тому, что перенос позволяет врачу занимать место родителей, как матери, так и отца (среди других фигур психики), на различных стадиях терапии. Когда родительский комплекс констеллируется терапевтом, встреча пациентов с разными родительскими фигурами добавляет материал к старому комплексу и формирует в нем и вокруг него новый пласт. Эта новая структура кардинально не заменяет старую, но может существенно ее модифицировать, особенно в той части, где комплекс больше всего ограничивает жизнь человека самым разрушительным образом. Резкость травмирующего родительского имаго может быть смягчена, растоплена или замещена новыми структурами.

Другая часть ядра комплекса – «врожденный фактор характера человека, определяющий его склонности»²⁰. Эта часть архетипическая. В случае родительского комплекса, например, это архетипический образ матери или отца – образ, возникший не из личного опыта, а из коллективного бессознательного. Архетипические элементы личности – это врожденные склонности реагировать, поступать и общаться определенными, типичными и предсказуемыми способами. Они сходны с врожденными механизмами разрядки у животных. Они унаследованы, а не приобретены и принадлежат каждому человеку на основании уже того, что он рожден человеком. Они – это то, что делает нас собственно людьми. Не только тело, но и душа, психика, является специфически человеческой, в ней созданы предпосылки для всего дальнейшего опыта, развития и воспитания. В дальнейшем я вернусь к этому вопросу в связи с теорией Юнга об архетипах. На данном этапе важно отметить, что архетипические элементы психики проявляются в повседневной жизни через переживание комплексов.

Обобщая, можно сказать, что комплексы создаются травмой. До момента травмы архетипическая часть существует лишь образно, как мотивирующая сила, но в ней нет беспокоящего и порождающего тревогу качества комплекса. Травма создает эмоционально насыщенный образ-воспоминание, который ассоциируется с архетипическим образом, сливается с ним и застывает в более или менее постоянную структуру. Эта структура содержит определенное количество энергии, и с ней могут ассоциативно связываться другие образы, создавая сеть. Таким образом, комплекс обогащается и расширяется за счет более позднего опыта подобного рода. Но не все травмы имеют внешнюю природу и причиняются болезненными столкновениями с окружающим миром. Возможны травмы, которые возникают в индивидуальной психике по внутренним причинам. Юнг указывает, что комплексы могут также быть созданы или усилены «моральным конфликтом, который проистекает из очевидной невозможности подтвердить совершенство индивидуальной природы»²¹. Вечно меняющиеся моральные установки в нашем обществе часто делают невозможным в полной мере утвердить нашу целостность. Мы должны отвергать наши истинные чувства и воздерживаться от их выражения, чтобы достигать целей, а иногда, чтобы просто выжить. Подобные социальные приспособления, служащие адаптации, создают социальную маску, «персону», которая исключает существенные части личности. В целом люди предпочитают быть включенными в определенные социальные группы, а тот, кто слишком непосредственно выражает себя и не соответствует стандартам группы, подвергается остракизму или становится маргиналом. Эта социальная дилемма приводит человека к тому, что Юнг называет моральным конфликтом. На самом глубоком уровне существует непреложное стремление к целостности. Человеческая природа протестует против ограничений, налагаемых обществом и культурой, если они слишком сильно подавляют эту врожденную тягу к целостности, создавая тем самым источник комплексов.

Это проблема была актуальна для Фрейда в ранний период его деятельности. В венском обществе того времени на уровне внешних приличий проявления сексуальности были подавлены, что не соответствовало действительным сексуальным нравам и выражалось в лицемерии. Фрейд продемонстрировал, что конфликты вокруг сексуальности становятся источником психологических проблем и создают невроз. Сексуальность, которая имеет врожденный характер и присуща человеку изначально, становится несовместима с социальными нормами, поэтому возникает расщепление между сознанием и вытесняемым материалом. Это создает сексуальный комплекс, вокруг которого организуется травматический опыт. Главное, что делает вытеснение сексуальности источником патологии, – это настоятельное стремление человеческого существа к изначальной целостности, которое предполагает устранение подавления сексуальности. Невротический конфликт – это не конфликт между индивидуумом и обществом как таковыми, на чем настаивает Фрейд, это моральный конфликт, исходящий из психического, между тенденцией к отрицанию себя и стремлением самоутвердиться.

Извержение комплексов

Комплексы характеризуются способностью внезапно и спонтанно прорываться в сознание и овладевать функциями Эго. Однако спонтанность может быть только поверхностным впечатлением. Если заглянуть в недавнее прошлое, то можно обнаружить малозаметный провоцирующий стимул. Когда Эго захвачено, оно уподобляется комплексу и реализует его цели, в результате происходит то, что мы называем «отреагированием». Люди, склонные к отреагированию, часто не осознают того, что с ними происходит. Они просто «не в настроении», и их поведение, как им кажется, не выходит за рамки Эго. Но в этом-то и заключается природа захваченности комплексом: Эго находится в заблуждении, что оно свободно себя выражает. Только ретроспективно человек осознает: «Как будто что-то овладело мной, и я совершил это. Я не понимал, что я творю!» Если ему указывают на то, что ему свойственно отреагирование, такой человек, как правило, защищается гневом. Человек, захваченный комплексом, не воспримет такое замечание доброжелательно. Юнг пишет, что в средневековье эта идентификация с комплексом «носила другое имя. Это называлось одержимостью. Может быть, это трудно представить, но, скорее всего, нет принципиальной разницы между оговоркой, вызванной комплексом, и самыми откровенными богохульствами»²². Отличие лишь в степени. Степень одержимости может быть разной: от легких, секундных состояний до хронических и психотических. При одержимости мы видим, как внезапно проявляются те свойства личности, которые не являются характерной частью Эго. Эти неизвестные свойства происходят из бессознательного и внезапно опознаются Эго как внутренняя противоположность. Теперь человек одержим бесом и проклинает то, что сознание прежде считало самым священным.

Люди, страдающие синдромом Туретта, демонстрируют такое поведение постоянно. Человек, признанный современной психологией в качестве «нормального», проявляет свои отщепленные части личности множеством тонких способов, иногда это почти незаметные оговорки, забывчивость. В течение одного часа человек может сменить несколько состояний сознания, настроений, субличностей и едва замечать эти сдвиги. Эти тонкие движения приобретают резко выраженные формы на уровне настоящей одержимости. Одержимость несет в себе более крайние и критические качества, особый, характерный тип которых трудно не заметить. Комплекс спасителя, например, обычно развивается вследствие болезненного детского опыта отвергнутости и затем проявляется в безмерной доброте и стремлении всем помочь. Эти свойства, однако, не интегрированы с Эго – скорее, они имеют тенденцию прибывать и убывать, потому что коренятся в автономном комплексе, который слабо контролируется Эго. Это люди, которые стремятся быть полезными и заботливыми, независимо от того, насколько разрушительным это может быть по отношению к себе или другим. На самом деле их поведение управляется комплексом и, следовательно, не подлежит контролю Эго. Оно при этом имеет тенденцию более или менее произвольно колебаться. Происходят неожиданные, внезапные и необъяснимые перемены в поведении: иногда такой человек чрезмерно внимателен и заботлив, а в другое время он безжалостен и безразличен, а порой и жесток. Другие осколки психики (комплексы) конкурируют за покровительство Эго. Склонное к одержимости Эго едва освобождается от идентификации с одним комплексом, как смещается к другому. Этот следующий комплекс часто является своего рода «теневым родственником» первого. Комплекс Христа с его духовными, возвышенными, альтруистическими свойствами тесно связан с бесовским комплексом с материалистическими и эгоистическими установками. Две противоположности могут поочередно овладевать Эго, как в случае с доктором Джекилом и мистером Хайдом. Один из них будет функционировать как Персона в различных официальных, социальных ситуациях, другой доминирует в сознании в частных, интимных отношениях. В этом случае Эго подвержено тому, что Юнг назвал энантиодромией – обращением в противоположность.

Комплексы – это объекты внутреннего мира. «От них зависят благо и несчастье индивидуальной жизни. Они лары и пенаты (боги жилища у римлян), которые ждут нас у домашнего очага и чье миролюбие опасно превозносится»²³. К таким божествам нельзя относиться несерьезно.