Текст книги "Нежные щечки"

– Мама, а ты первый раз за мной на такси приехала! Почему? Потому что одиннадцатое число?

– Потому что дождь пошел, – ответила Касуми, сама на мгновение забыв, что не стала бы брать такси, не будь сегодня одиннадцатое число; она была погружена в размышления о том, когда же и они будут жить как все остальные, когда и их жизнь станет светлой и спокойной.

В тот вечер Митихиро задерживался на работе позже обычного. «Наверное, срочный заказ», – беспокоилась Касуми, промывая рис. Чтобы успеть приготовить ужин, Касуми ушла из офиса пораньше.

Выставив на стол палочки и пиалу для Юки, Касуми и Риса съели свой незатейливый ужин. Касуми всегда готовила на одну порцию больше, чем требовалось, чтобы хватило Юке, когда бы та ни вернулась. Помыв за собой посуду, Касуми позвонила на Хоккайдо. Первый звонок был Мидзусиме.

– Алло, говорит Мориваки…

– А, здравствуйте-здравствуйте!

Касуми не успела даже закончить фразу, когда раздался громкий голос Мидзусимы. Отчетливо звучащие согласные – Касуми так и видела перед глазами его красивую осанку.

– Как дела, все здоровы?

– Да, все здоровы. Я вот…

Еще до того, как Касуми задала вопрос, Мидзусима перебил:

– Сегодня одиннадцатое. У меня в календаре помечено. Я всегда с нетерпением жду вашего звонка. Знаю, что «с нетерпением» звучит неуместно, но…

– Как у вас с погодой?

– Сегодня прекрасная. Градусов двадцать шесть, и влажность восемнадцать процентов. Ни облачка на небе, по-настоящему летняя погода.

Касуми на мгновение представила себе Юку, идущую в одиночестве под этим ясным небом. В ее воображении Юка всегда выглядела счастливой и довольной.

– Никаких изменений?

– Да все по-прежнему, – печально произнес Мидзусима извиняющимся тоном. – Я вот по поводу фотографии, что здесь в дачном поселке висит. Это ведь фотография Юки, когда ей было пять. До чего же она на ней милая. Только сейчас она, должно быть, уже подросла, я вот и думаю, как быть с фотографией.

– Да уж. Возможно, выглядит она теперь иначе.

Касуми сделала пометку. Перед дачей Исиямы, где исчезла Юка, Идзуми повесил табличку с надписью «Если встретите в окрестностях маленькую девочку, пожалуйста, позвоните».

– Да. Тут неожиданно Тоёкава-сан в гости пожаловал. Я даже удивился.

– Тоёкава-сан?

В памяти Касуми всплыла яркая картинка: семейство Тоёкава на фоне пронзительно-синего неба. Сын ведь, наверное, уже институт окончил. Интересно, он по-прежнему улыбается той своей полуулыбкой?

– Да. Бизнес у него по-прежнему идет хорошо, он влиятельный человек в определенных кругах. Сын устроился на работу в кооперативный банк «Синкин», волосы, говорят, пришлось отстричь. Тоёкава-сан, похоже, тоже все переживает: что же случилось с Юкой-тян? Для всех это такая травма!

– Да, я понимаю.

– Извините меня. Конечно, для вашей семьи это самое тяжелое испытание. А я тут такое говорю.

– Ничего. Кстати, как поживает жена Идзуми-сан?

– Все нормально. Вчера вот снова изъявила желание съездить в Саппоро посмотреть кино. Я ее отвозил. В декабре уж два года исполнится, как его нет. Как же время быстро бежит!

Масаёси Идзуми, пройдя через тяготы банкротства, в позапрошлом году покончил жизнь самоубийством в охотничьем угодье в Кусиро. Когда Касуми получила это известие, она вспомнила слова Идзуми, произнесенные им на прощание: «Я готов взять на себя ответственность за произошедшее». Считалось, что банкротство стало причиной его самоубийства, но Касуми иногда думала, не исчезновение ли Юки толкнуло его на этот шаг.

– Такое несчастье.

– Босс был очень ответственным человеком, – проникновенным голосом произнес Мидзусима.

Управление в дачном поселке сменилось, но Мидзусима продолжал работать в администрации. Желающих купить дома не находилось, и поселок превратился в «призрак», где только один дом, дом Идзуми, оставался жилым. Мидзусима фактически превратился в слугу Цутаэ, оставшейся без мужа. А возможно, он даже стал жить вместе с обворожительной вдовой?

– Тут такое дело… – запнулся Мидзусима. – Вы ведь сейчас будете звонить супруге Идзуми-сан?

– Да, я собиралась.

– Вы уж на меня не обижайтесь, – Мидзусима старался подобрать слова. – Тут такое дело, госпожа Цутаэ не очень себя хорошо чувствует. Могу я вас попросить не звонить ей больше?

– Что вы имеете в виду?

– Я буду со всей ответственностью продолжать поиски Юки-тян. Вы уж не трогайте, пожалуйста, госпожу Цутаэ.

– Неужели мои звонки так обременительны для нее?

– Да вы не подумайте чего. Госпожа очень уж переживает, чувствуя свою ответственность каждый раз, когда вы звоните.

– Я же просто узнать, нет ли чего нового.

– Я-то понимаю. Я до боли вас хорошо понимаю. Но ведь, знаете, бывают люди, когда им вот так звонишь каждый месяц в один и тот же день, они расстраиваются.

Цутаэ было наплевать на исчезновение Юки – вот в чем было дело. Касуми смутно понимала это, но сейчас почувствовала какое-то бессилие – будто соскальзывает в темное ущелье, где не за что уцепиться. Если так пойдет и дальше, Юка будет всеми забыта! Когда Касуми чувствовала, что другим нет дела до ее беды, одиночество, какое и словами не выразишь, становилось невыносимым.

– Извините меня, пожалуйста, – полным отчаяния голосом произнес Мидзусима, как будто пал ниц на том конце провода, моля о прощении. – Простите, что причинил вам боль.

– Нет, все нормально.

– Простите. Но я… Я обязательно найду Юку-тян, будьте уверены. Кстати, вы планируете приехать в следующем месяце?

– Да, собираюсь.

Касуми взяла за правило каждый год в августе ездить на Хоккайдо.

– Понятно. Ну что ж, буду рад повидаться с вами.

Рад? Это что же получается? Будто она едет на какую-то увеселительную прогулку! Касуми не могла прогнать странное ощущение, какое бывает, когда тело не может избавиться от жара, – она никому не могла о нем сказать, и даже вздумай она сказать, ее бы не поняли: она чувствовала, что люди, оказавшиеся вовлеченными в историю исчезновения Юки, все как один хотели похоронить это происшествие в прошлом.

Перед ней стоял Митихиро – она даже не заметила, когда он вернулся домой. Митихиро выглядел еще более поникшим, чем когда она видела его сегодня перед уходом из офиса. Митихиро было уже под пятьдесят. На его лице тяжелые трудовые будни оставили глубокие, нестираемые борозды. Его некогда стройное тело будто стало усыхать. К переживаниям о Юке в последнее время прибавились и проблемы на работе. Среди его клиентов не осталось таких, каким был когда-то Исияма, вечно расхваливавший его работу. Да и сам спрос на работу такого рода постепенно исчезал. Даже просто удержаться на плаву было сложно – многие подобные компании одна за другой уходили из бизнеса. Касуми поувольняла сотрудников, внедрила компьютеры, и одно время дела шли получше, но потом, после исчезновения Юки, стало ни до чего, и «тихая» реформа увяла, не успев начаться. Последний сотрудник компании уволился в этом году, и Митихиро работал в одиночку, перебиваясь мелкими заказами.

– С возвращением, – сказала Касуми, положив трубку. – Я тоже только недавно пришла.

– Тут неожиданно срочный заказ, сегодня вечером придется опять идти в офис.

Единственным способом выжить было, выступая субподрядчиком крупных компаний, браться за экстренные заказы. И большей частью такие заказы приходилось выполнять в ночное время, что не пользовалось популярностью среди молодежи.

– Ужас какой! Я бы пошла помочь, но мне сегодня вечером надо к Огате-сэнсэю.

– Опять?

Митихиро скривился, но Касуми сделала вид, что не заметила этого.

– Кстати, ты Исияме-сан позвонил? Сегодня одиннадцатое.

Обязанностью Митихиро было связываться с Исиямой и местной полицией.

– Сегодня утром позвонил. – Митихиро стоял с поникшей головой, будто придавленный какой-то тяжестью. – Позвонил, но никто не подошел.

– Ну, тогда я попробую дозвониться.

– Нет, не надо. Если честно, я тебе не говорил, но я уже несколько месяцев не могу с ним связаться. Думаю, он куда-то переехал.

Касуми не сводила с мужа глаз.

– А домашний телефон?

– Звонил, но последнее время там тоже никто не подходит. Мне неохота было разбираться, вот я и не говорил тебе правду.

Нужно было срочно связаться с Исиямой. Она знала, что не успокоится, пока не узнает, не случилось ли чего. Касуми нервно кусала ногти. Она знала о своей странной зацикленности на одиннадцатом числе, но, казалось, она не сможет двигаться вперед, пока все кусочки головоломки не встанут по местам.

– Наверное, переехал куда-то.

– И ты не знаешь, как с ним связаться?

– Угу.

– И у кого мы теперь будем спрашивать про Юку?

– Да прекрати уже, – тихо огрызнулся Митихиро. – Давай оставим его в покое.

– Почему?

– Думаешь, ему приятно постоянно чувствовать, что его в чем-то обвиняют?

– Но ведь просто ответить на телефонный звонок ему ничего не стоит, правда? – непроизвольно повысила голос Касуми.

Риса, смотревшая в углу телевизор, не выдержав, вышла из комнаты. Касуми почувствовала, как оболочка лопнула и душа ее стала вытекать, будто сукровица из лопнувшего волдыря. Одиннадцатого числа оболочка рвалась особенно легко.

– Я позвонил Асануме. Он сказал, что новостей нет, – сменил тему Митихиро.

Асанума был полицейским из Энивы, ответственным за дело Юки.

– Он только и делает, что в гольф играет.

Митихиро горько усмехнулся, но Касуми, похоже, разозлилась не на шутку. Она считала, что Асанума недостаточно ревностно занимается расследованием.

Из ванной послышался звук льющейся воды. Наверное, Митихиро решил освежиться перед тем, как вернуться обратно в офис. Воспользовавшись моментом, Касуми взяла трубку и нажала одну из кнопок быстрого набора номера. Это был рабочий телефон Исиямы. После исчезновения Юки Исияма ушел из рекламного агентства и стал заниматься закупками товаров для туризма и активного отдыха. Поговаривали, что дела у него идут хорошо. Касуми несколько раз набрала номер и каждый раз слышала одно и то же: «Набранный вами номер не используется». Она попробовала позвонить по домашнему телефону, но и там никто не подходил. Касуми почуяла неладное. Она заглянула в записную книжку и решительно набрала номер офиса Норико.

– Офис компании «К-дизайн».

Было уже начало девятого, но Норико сама подошла к телефону – видимо, работала сверхурочно.

– Норико-сан, это Касуми.

Это был их первый разговор после того, что произошло на Хоккайдо. Касуми почувствовала, как Норико затаила дыхание.

– А, Касуми-сан! Сколько лет, сколько зим. Как с Юкой-тян?

– Не нашли.

– Вот как. Жалость какая, – удрученно произнесла Норико.

На той стороне провода слышался оживленный разговор коллег Норико.

– А что случилось с Исиямой-сан? Сегодня одиннадцатое число, я ему позвонила, но никто не подходит.

– А, так вы не в курсе! – устало сказала Норико, понизив голос. – Мы развелись год назад.

– Я не знала, – оторопела Касуми.

– Так между вами все кончено? – шепотом, но без обиняков спросила Норико.

Касуми с горечью осознала, что развод сделал Норико жестче.

– Да. И я очень раскаиваюсь в том, что произошло.

– Ничего, ничего. Вам тоже нелегко после того, что случилось с Юкой.

Касуми промолчала. Последний довод Норико прозвучал так, будто она хотела сказать: «Теперь мы квиты». Касуми не была готова к тому, что озлобленность Норико прорвется по прошествии времени.

– И чем же занимается Исияма-сан?

– Он мне не звонит, так что я не в курсе. Думаю, нелегко ему со всеми его долгами.

– С долгами?

– Естественно. С бизнесом у него в конечном итоге не заладилось. Я еще до того, как все это началось, получила дом в Мэгуро, но недавно мы оттуда переехали. Теперь и до школы, и до работы примерно одинаково по времени добираться.

Куда они переехали, Норико не уточнила. Касуми поблагодарила и повесила трубку. Тогда на лестнице перед дачей Исияма молил ее подождать, пока он все уладит. Вот, похоже, и уладил. Потерял работу, семью и сам исчез. Где он и что делает сейчас? Так же она думала и о Юке. Что случилось с этими двоими? Касуми вспомнила собственное чувство одиночества тем летом, четыре года назад.

– Кому звонила?

Перед ней в футболке и семейных трусах стоял с мокрой головой Митихиро.

– Жене Идзуми-сан, – соврала она.

– Ну и что она сказала?

– Попросила больше не звонить, – только тут не соврала Касуми.

– Не обращай внимания. Все привыкли.

– Привыкли? К чему привыкли? – Касуми подняла голову и уставилась на мужа.

Митихиро закурил и, выпуская дым, с иронией в голосе ответил:

– К ситуации. Не для всех же это так серьезно, как для нас. Вот и все. В этом мире всегда так. Давай прекращай каждый месяц всем подряд звонить.

– Почему?

– В этом году будет уже четыре года. Ты всех утомила своими звонками. Понятно же: если что-то случится, с нами обязательно свяжутся. Поэтому давай прекратим эти звонки. И еще, я думаю, тебе же будет легче, если хоть немного примиришься с действительностью.

Касуми абсолютно не понимала, что Митихиро пытается сказать.

– По-моему, я примирилась с действительностью. С той действительностью, что Юки нет. Именно так я и живу, разве нет? Когда Юка исчезла, мне было так тяжело, что хотелось умереть. Разве то, что я еще жива, не доказывает, что я примирилась с действительностью?

– Но ведь мы не можем позволить себе умереть еще и потому, что есть Риса. И потому, что Юка пропала без вести. Так ведь? И пока мы не будем точно знать, жива она или нет, мы ведь не можем умереть. Разве не так?

– Так.

– Но это не значит, что мы по-настоящему живем. Ты ведь абсолютно уверена, что Юка жива. Поэтому никогда не сможешь смириться со своей судьбой. Другими словами, на самом деле ты не примирилась с действительностью. Ты живешь во сне. И если так будет продолжаться, этому никогда не будет конца. Нужно научиться терять надежду.

– Но ведь потерять надежду – значит признать, что наша девочка умерла?

– Я понимаю, как тяжело это признать. И что теперь? Ты собираешься всю жизнь продолжать искать? – утомленно потер веки Митихиро. – Я, по правде сказать, немного устал. Мне жаль Юку, но иногда я думаю, что с этим ничего уже не поделаешь.

– Ты что, сдался? – Касуми нахмурилась, чувствуя, что муж ее предал. Ее охватила глубокая печаль.

Митихиро с жалостью смотрел на изменившуюся в лице жену.

– В какой-то мере. Мы столько сил тратим, чтобы найти ее, и никаких результатов. Мне иногда даже кажется, что тут замешаны какие-то сверхъестественные силы. И к тому же, если ты будешь продолжать в том же духе, подумай, что будет со мной и Рисой. Пока ты живешь в своем сне, хватаясь за надежду, люди, живые люди вокруг тебя вынуждены постоянно страдать.

– О чем ты?

– Послушай, пора простить меня и Рису. И Исияму с его женой.

– Простить? – Касуми побледнела.

Митихиро продолжал:

– Ты никого не прощаешь. Никогда. Поэтому тебе так тяжело.

– Я тебя не понимаю. Объясни, я тебя не понимаю!

– Ты не можешь мне простить, что я упустил Юку из виду и она в этот момент исчезла. Ты не можешь простить Рисе, что она именно в этот момент попросилась в туалет. Исияма виноват в том, что пригласил нас на дачу. Разве не так? – скороговоркой выпалил Митихиро, стоя с опущенной головой.

– Это не так! – отрезала Касуми.

Обвинения Митихиро были далеки от истины. Это ее собственный поступок и поступок Исиямы были непростительны. И вместе с тем их можно было простить. Поскольку то, что в глазах окружающих было предательством, для них было тем, ради чего они с Исиямой жили. Так что Касуми простила всех, включая саму себя.

– Что значит «не так»? А, ладно, в другой раз поговорим. – Митихиро со вздохом вышел из комнаты.

Касуми столбом замерла посреди гостиной. И хотя комната была ярко освещена, ей казалось, что она дрейфует во мраке, беспомощная и одинокая. Даже Исияма, который раньше делил с ней все невзгоды, отдаляется от нее, уплывает в сторону берега.

После того как Митихиро снова ушел в офис, Касуми уложила Рису спать, а сама вышла из дома. Дождь еще продолжался. Она раскрыла зонт и зашагала по темному жилому кварталу. Прошла мимо аккуратных типовых домиков, через улицу, мимо старого многоквартирного муниципального дома. Наконец подошла к ветхому одноэтажному строению. На табличке надпись: «Огата». Касуми ходила к старцу Огате так часто, что им пришлось переехать из Накано в Мусасисакаи. Рядом с домом, втиснутый в узкое пространство, выпятил заднюю часть большой автобус, явно не новый и без колес. Дом был погружен в темноту, но в автобусе, подключенном к генератору, ярко горел голубоватый свет, как в торговых киосках по вечерам.

– Добрый вечер! – Касуми положила мокрый зонт на ступеньки автобуса и постучала в дверь.

На двери была наклеена пластиковая табличка, на ней фломастером написано: «Общество “Парадайз”».

– Кто там? – спросил мужской голос.

– Сэнсэй, это я, Мориваки.

– А, Касуми-сан, заходите-заходите.

Щуплого вида пожилой мужчина, ниже Касуми ростом, открыл складную дверь-гармошку. Все окна в автобусе были закрыты, и оттого внутри стояла духота. Вентилятор, покачиваясь из стороны в сторону, гонял по автобусу тепловатый воздух.

– Жарко, наверное. Пришлось окна задвинуть от комаров.

– Извините, сэнсэй, что беспокою в такое позднее время.

Касуми, озабоченно посмотрев на рукав футболки, промокший под дождем, зашла внутрь. У старика были посетители: две женщины средних лет, расположившись в углу автобуса, в тишине читали Библию. Касуми поклонилась женщинам и, поджав под себя ноги, присела перед стариком. Огата, в белой рубашке с отложным воротником и серых брюках, спокойно сидел на небольшой подушечке. Его скромный наряд оставался неизменным круглый год. Зимой он надевал куртку, протертую на локтях, или накидывал свалявшийся свитер. Огате было чуть за шестьдесят, взгляд проницательный, лицо моложавое.

– Сегодня ведь одиннадцатое. Что-нибудь случилось? – Огата помнил, что одиннадцатое число было важным для Касуми.

Касуми кивнула:

– Да так, по мелочам.

– Похоже, что-то не очень хорошее?

– Да. Исияма-сан развелся. Его жена сказала, что он весь в долгах и она не знает, где он.

– Исияма-сан? – переспросил Огата, будто не веря своим ушам. – Интересно, что случилось.

Огата был в курсе, ему Касуми рассказала о том, в чем не могла признаться даже мужу. И хотя Касуми не была христианкой, она ежедневно приходила к Огате за советом.

– Видимо, после исчезновения Юки отношения у них с Норико не заладились.

– Это ведь именно то, чего тебе хотелось бы.

– Нет, – покачала головой Касуми. – Я просто хотела, чтобы он вместе со мной искал Юку.

– Ну, это какой-то детский лепет.

– Почему? – Касуми пристально посмотрела на своего собеседника.

– Ну будет, будет, – горько усмехнулся Огата и взял ее правую ладонь своими двумя, пытаясь успокоить. – И что же ты подумала, когда узнала об этом?

Несмотря на духоту в автобусе, ладони у старика не были потными. Касуми почувствовала покой от их мягкого прикосновения.

– Все-таки развелись, подумала я, и мне стало ужасно грустно. Той, которой я была прежде, ни до чего не было дела, что бы ни случалось, но после того, как пропала Юка, я стала какой-то мягкотелой. Я стала не я. Это выше моих сил.

– Так это же естественно. – Огата поглаживал ее по тыльной стороне руки. – Так и должно быть. Человек слаб. Раньше ты была слишком сильной. И эта задумчивая, рассеянная Касуми, которая сейчас передо мной, нравится мне куда больше.

– Но мне она ненавистна.

– Пока ты будешь ненавидеть себя, настоящего счастья не жди, – уверенно заявил Огата.

– Тут уж ничего не поделаешь. Да, я себе ненавистна, – тоном избалованного ребенка повторила Касуми. – На самом деле ненавистна. Чуть что, отступаю. Не понимаю, что со мной случилось.

– Это потому, что ты столкнулась с бедой. – Огата серьезно заглянул Касуми в лицо. – С этим ничего не поделаешь. Чтобы тебе стать прежней, потребуется время.

– Сэнсэй, что же мне делать, чтобы обрести душевный покой? Я одиннадцатого числа весь день сама не своя.

– Что ты имеешь в виду?

– Все время думаю, как бы мне хотелось прожить тот день еще раз, не допустив ни единой промашки.

– Это невозможно. И что ты тогда делаешь? – засмеялся Огата. Стало видно, что у него не хватает нескольких передних зубов.

– Ничего. Так и проходит день, – запинаясь, объяснила Касуми, размышляя о своих несчастьях. Как же ей быть? Она не видела никакого выхода.

– Может, помолишься о чем-нибудь, чего ты хочешь. Чего ты хочешь?

– Найти Юку.

– А кроме этого?

– Хочу, чтобы на душе был покой. Мне ведь хорошо, только когда я говорю с вами, сэнсэй.

Огата нежно поглаживал Библию в черном переплете. Углы книги поистрепались от прикосновения человеческих рук. Касуми слушала дождь за окном, краем глаза косясь на книгу.