Электронная библиотека » Надежда Черкасова » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Инстинкт мести"


  • Текст добавлен: 29 декабря 2021, 15:15


Автор книги: Надежда Черкасова


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 2

Газета «Следопыт» входила в состав торгово-промышленного холдинга «Олимп», возглавляемого Мастерковым Геннадием Петровичем, личностью загадочной и непредсказуемой, а потому ласково-уважительно и не без известной доли насмешливости прозванной в тесном междоусобном кружке журналистов Крокодилом Геной.

Если раньше анорексично худая – как по содержанию, так и по внешнему виду – газета мизерным тиражом с девяностопроцентным списанием выходила один раз в неделю и состояла практически из одной рекламы, касающейся исключительно «Олимпа», то при Зацепине превратилась чуть ли не в народную любимицу. Благодарные читатели заваливали редакцию восторженными письмами, животрепещущими вопросами и просьбами о помощи, поэтому штат пришлось увеличить вдвое.

«Интересно, – думала Ася, поглядывая на увлеченно рассказывающего о своих подвигах Зацепина, – зачем крупному бизнесмену Мастеркову собственная газета? Насколько мне известно, это довольно затратный бизнес, и многие на нем уже погорели. А если газета и не бизнес вовсе, а, например, дань моде? Как конюшня или футбольный клуб. Или здесь замешано неистребимое желание стать представителем «четвертой власти»?»

– Зачем ему газета? – спросила Ася.

– Выгодно. Газета работает на имидж холдинга. Да и в общественном сознании статус издателя намного выше, чем владельца огромной империи.

– Поэтому газет теперь развелось столько, сколько читателей?

– Но это же хорошо: каждому читателю по газете.

– А издателю-то невыгодно.

– С чего ты взяла? Газету можно сверху донизу забить рекламой – чистые деньги за воздух и лишь в обмен на дешевую бумагу.

– Но это же халтура, чистейшей воды мошенничество. Да и кто станет читать газету, забитую рекламой?

– Снова ошибаешься. Это бесплатная реклама продукции холдинга. Чем кому-то платить за нее, лучше брать деньги с других предпринимателей за размещение чужой рекламы. А еще газета нужна для политических и представительских целей.

– Вот это больше похоже на правду. Повлиять на кого-то, половить рыбку в мутной водичке, собирая компромат, так?

– Ася, вот куда тебя сейчас несет, ты можешь мне ответить? Я же сказал, что всю ответственность за твои расследования я беру на себя. Тебе главное – не попасться с поличным. Но я же тебя всему этому научу.

Зацепин хитрил, когда намекал Асе на собственную смелость. По-настоящему смелым приходится быть, скорее всего, Мастеркову, который прикрывает пятую точку своего редактора. Хотя с этим вопросом тоже можно поспорить. Ведь главной особенностью расследований газеты является то, что они проводятся, как правило, «по собственной инициативе журналистов» – если Мастерков, конечно, сделает вид, что он здесь совсем ни при чем и что задание исходит не от него, – потому и крайним оказывается непосредственный исполнитель.

И ничего нового в этой банальной ситуации еще не придумано, так как каждая конкретная инициатива – и это общеизвестный факт – наказуема и карается в соответствии с действующим законодательством, а то и без его участия.

Пройти в редакцию оказалось совсем не просто. Трехэтажное здание, в котором она располагалась на первом этаже правого крыла, принадлежало «Олимпу» и бдительно охранялось. В левом крыле находились отдел кадров, бухгалтерия и небольшая, но очень уютная столовая, преимущества существования которой Ася впоследствии оценила. О том, что находилось на втором и третьем этажах, Зацепин умолчал.

Вход в здание «Олимпа», напичканного видеокамерами внешнего и внутреннего наблюдения, осуществлялся строго по пропускам, заверенным у начальника охраны. Если пропуска у посетителя не было, охрана любезно вызывала того, к кому он явился, и вносила имя гостя в журнал. Незваного посетителя или, более того, совсем нежеланного, охрана так же любезно, пользуясь внушительной мускульной силой, выпроваживала из здания восвояси.

Асе даже пришлось стать свидетельницей подобного «гостеприимства». Какой-то шустрый дедок попытался прорваться в «Общественную приемную», которая якобы находилась на втором этаже, чтобы продемонстрировать кому-то «кузькину мать». Но два здоровенных охранника, подхватив тщедушного нарушителя чьего-то тщательно охраняемого спокойствия под руки, вынесли его за пределы здания и швырнули, как ненужный хлам, на пышную цветочную клумбу, вероятно, опасаясь, чтобы тот ненароком не ушибся.

Пока Асе оформляли пропуск, она наблюдала сквозь застекленные двери входа, как неугомонный старичок, немедленно вскочив, что-то выкрикивает, потрясая худенькими кулачками, но тут же пускается наутек, заметив возвращающегося к нему охранника.

«Однако, – сделала для себя вывод Ася, – здесь не все так, как кажется. И не стоит торопиться верить всему, что мне сейчас начнут показывать. А особенно тому, в чем самозабвенно примутся убеждать. Ушки на макушке, собачий нюх и глаз-алмаз совсем не помешают. Так же как и хвост, который следует держать пистолетом: авось придется отстреливаться».

В первый же день появления в редакции Асю закружило, как в водовороте. Она чувствовала, что тонет в потоке новой информации, хлынувшей на нее, как из рога изобилия. Зацепин чуть не бегом носился с ней по отделам, рассказывая о функциях каждого сотрудника, знакомил попутно с журналистами – служителями пера.

– В «ежедневке», выходящей по вторникам, средам, субботам и воскресеньям, ориентированной в основном на мужчин, главной считается информационная составляющая. Это новости, события, комментарии. Рекламы здесь мало. Зато ее предостаточно в «толстушке», то есть еженедельной газете, выходящей по четвергам. Эта газета ориентирована в основном на женщин среднего возраста. «Толстушка» – как ты понимаешь, стирка грязного белья на глазах у всего народа, то есть скандалы со звездами. Но есть и особая колонка со статьями нашего знаменитого специального корреспондента Антона Правдина о проводимых им журналистских расследованиях. Поэтому ее покупают все без исключения.

Запах кофе и бумаги, мелькание лиц, слившихся в единую массу под многообещающим названием «коллектив», короткие любопытные или насмешливые взгляды, вот даже чье-то подбадривающее подмигивание, и снова сосредоточенность на работе.

Сегодня верстается на четверг «толстушка». Непривычные слова и непонятные термины, а также суета такая, что голова кругом, а мысли в ступоре: неужели она когда-нибудь это освоит, запомнит и вольется наконец в слаженный процесс создания коллективного детища – ее величества газеты.

– Тебе тоже придется сегодня хорошо поработать, так что запасайся терпением. Завтра отоспишься. Я пристрою тебя к нашему корректору Мельниковой Ульяне Львовне. Ты у нас девушка грамотная, вот и будешь у нее на подхвате.

Мельниковой Ульяной Львовной оказалась симпатичная девушка почти одного возраста с Асей. Она занимала большой отдельный кабинет с несколькими длинными столами, заполненными сверстанными страницами. Отчества она не признавала, поэтому сразу перешла с Асей на «ты», словно они уже давно были знакомы.

– Зови меня Ульяна или Уля, как больше нравится. Моя работа – а на сегодня и твоя – заключается в предотвращении проникновения ошибок в тексты, выходящие на газетные полосы. Это касается не только орфографии и пунктуационных ошибок, но и неувязок смыслового и стилистического характера.

Ульяна выложила перед Асей материал, предварительно просмотренный ею и помеченный кое-где красным фломастером знаками вопроса.

– Если что-то обнаружишь, можешь ставить свои знаки вопросов черным фломастером.

И Ася приступила к работе.

«Грабеж средь бела дня», – прочитала она заголовок, набранный крупно, а ниже – лид, выделенный жирным: «Самый лучший способ ограбить банк – стать в нем управляющим, привлечь граждан заманчивыми процентами, затем перевести все деньги за рубеж и скрыться в неизвестном направлении. Именно так, скорее всего, и собирается поступить управляющий коммерческим банком «Солли» Л. В. Берлицкий, оставив вкладчиков без средств, но с надеждой на суд, с помощью которого они, может быть (а может, и нет), вернут свои деньги».

Ася залпом прочла крайне смелую, на ее взгляд, статью Антона Правдина и немедленно прониклась к автору уважением. Затем принялась за другие материалы. Она так увлеклась вычиткой текстов, что не замечала, как быстро бежит время.

– Ася, бросай работу, – услышала она над ухом голос Ульяны. – Пойдем в столовую, пообедаем. Да и глазам не мешает отдохнуть.

У Аси перед глазами с непривычки и в самом деле мелькали мушки. Это было странно, так как обычное чтение – не дни и ночи напролет, конечно, – никогда не приводило к подобному эффекту.

Они сидели за небольшим столиком и ели бесплатный комплексный обед, который предоставляла сотрудникам фирма. Салат «Французский» с ветчиной и горошком, суп-лапша грибной со сметаной, куриное филе, запеченное с луком и перцем, выпечка с соком. Неплохо-неплохо.

– Очень удобно, правда? И никуда не нужно выходить. Да и куда пойдешь, если перерыв всего полчаса. Зато довольно вкусно и питательно. Для своих холдинг расстарался.

«Ну да, – подумала Ася. – Лишь бы работали, не поднимая головы и не разгибая спины. Зарплату не зря платят. Наверное, выжимают из сотрудников все соки. А потом куда – выбрасывают на свалку?»

И чего она разбухтелась? Тепло, светло и кормят хорошо. И зарплата, о которой не преминул упомянуть Следопыт, вполне приличная. Уж во всяком случае больше, чем получала она, когда работала экономистом. Значит, есть за что платить. Это и по статье Антона Правдина видно.

Хотя другой материал в «толстушке» ее несколько разочаровал – не газета, а сплетница какая-то, собравшая с миру по нитке и теперь, сидя на лавочке с другими старушками и выпучив для пущего эффекта глаза, выдающая шепотом полученную якобы из самых наисекретнейших источников информацию. Хотя, если взять во внимание потрясающую статью Антона Правдина, то «толстушке» вполне можно простить ее огрехи.

– Ульяна, ты не знаешь, куда из газеты ушел Антон Правдин?

– Антоша? С чего ты взяла, что он ушел? Как работал, так и работает.

– А можно с ним познакомиться?

– Об этом мечтают все журналисты. И я тоже. Но это невозможно, так как наш любимый и весьма плодовитый на горячие сенсации Антоша лишь псевдоним. А кто скрывается за этим знаменитым и обожаемым читателями именем, никто не знает. Журналисты посматривают друг на друга с любопытством и в то же время таинственно, пытаясь, видимо, себе присвоить лавры Антоши. И правильно делают. При таком отношении к нашему анониму его никто и никогда не вычислит. Некоторые считают, что это Зацепин, который опасается последующих расправ, потому и не считает нужным раскрываться. Впрочем, кое-кто намекает даже на самого Мастеркова Геннадия Петровича.

Вернувшись в отдел, где на длинных столах были разложены распечатанные колонки текстов будущей газеты, девушки продолжили работу. Ася еще раз пробежалась по непривычно смелой статье Антона Правдина. Однако как жестко и открыто он ставит вопросы перед властями и правоохранительными органами!

Куда же все-таки мог подеваться Антон Правдин? Не расплата ли это за статью? Или его никогда и не было? А если кто-то из журналистов прячется за этим именем? Тогда почему теперь Ася должна приступить к расследованиям вместо него? Нет, Антон Правдин – не Зацепин. И уж тем более не Мастерков. Иначе тогда зачем брать кого-то на освободившееся место?

Она почувствовала, как по телу бросились врассыпную перепуганные до смерти мурашки: а если его убили?! Тогда получается, что Зацепин осознанно подвергает Асю опасности? Нет! Этого не может быть! Ведь он же говорил, что ей даже особой смелости для этой работы не понадобится, так как всю ответственность он берет на себя. Асе же придется лишь собрать материал, сделать соответствующие выводы и передать компромат ему. А если Антона убили, когда он готовил материал для следующей статьи?

– Что с тобой, Ася? Ты в порядке? – услышала она голос Ульяны, прорвавшийся сквозь толщу оглушающего ужаса.

– Да. Просто здесь немного душновато.

– Так давай включим кондиционер?

– Лучше не надо. От него, говорят, бывает воспаление легких.

– Тогда я открою окно. Признаться, и сама недолюбливаю кондиционер: то он дует не туда, куда нужно, то от него какой-то запах идет. Ну как, тебе лучше? А давай-ка мы с тобой немного отвлечемся и попьем кофейку, пока журналисты статьи дорабатывают.

Ульяна заварила и разлила по чашкам кофе, вытащила из стола печенье.

– Пей, пока горячий. Такие чайно-кофейные пятиминутки – которые поневоле могут растянуться и на десять, а то и на пятнадцать минут, если начальство поблизости не стоит над душой, – нам разрешаются. А знаешь, как я нашу редакцию называю? Про себя, конечно, негласно. Чтобы никого не обидеть. Никогда не догадаешься. Но попытку тебе я предоставляю.

– Осиное гнездо, – не раздумывая, выпалила Ася.

Ульяна даже замерла на мгновение.

– Ну ты, подруга, даешь! Ты, случайно, мысли на расстоянии не читаешь?

– Нет. Просто угадала.

– Вот куркули, вот эгоисты, – влетел в корректорскую взъерошенный молодой человек. Именно он подмигнул Асе во время экскурса, устроенного Зацепиным по кулуарам редакции. – Запахи такие, что хоть слюной изойдись, а никто на кофеек не пригласит.

– Семочка, дорогой, ты не в том месте разбрасываешься обвинениями. Я всегда готова тебя напоить кофейком. Присаживайся и знакомься с нашим пополнением.

– Очень рад. – Молодой человек театрально приложил левую руку к груди, а правую чопорно протянул Асе. – Семен Вениаминович Беркут, фотокорреспондент.

– Арсения Фомушкина, Ася, – представилась девушка, подавая руку.

– Семочка, ты запамятовал: мужчины женщинам руку не подают.

– Отстань со своими поучениями, я и сам знаю, – прошипел тот, скосив губы в ее сторону. – Она просто забыла, – обратился Семен с обворожительной улыбкой к Асе, – что если мужчина пытается пожать руку женщине, это означает, что она ему приглянулась. Так сказать, проявление повышенного желания понравиться ей и войти в доверие. Особенно если задерживает ее ладонь чуточку дольше.

– Семочка, некоторых женщин это может испугать. Так что смотри не переборщи.

– Ну не с объятиями же и поцелуями к ней подступаться, в самом-то деле? А так хоть за ручку подержаться, приложиться к ней. Пока есть такая возможность. Вот когда вы прославитесь и станете знаменитостью, будет уже поздно. – Семен отпустил руку Аси.

– А почему я должна стать знаменитостью?

– Ну как же «почему»? Потому что плох тот солдат, который не примеряет мундир генерала. Только вместо штыка на его винтовке – острое перо прессы. Вы же тоже мечтаете пронзить им своих противников, не так ли?

Ася смотрела в умные, чуть прищуренные в насмешке глаза фотокорреспондента, и ей казалось, что он знает о ней нечто такое, чего ему знать не полагается. Или это его обычная манера общения с людьми, словно ему о них известно даже то, чего они сами о себе не знают? Что ж, тогда Асе лучше на всякий случай вести себя так, будто и она в курсе его самых сокровенных тайн, которые, так и быть, обязуется никому не выдавать.

– Есть такие мыслишки. Только время еще не пришло. – Ася почувствовала, как защипало в носу – первый признак подступающих слез – и опустила голову, уткнувшись в свою чашку.

– Ну-ну! Понадобится помощь, зови. Вмиг оседлаю персонального Пегаса и прилечу на крыльях вдохновения.

Справившись со слабостью, которую ни в коем случае не следует демонстрировать незнакомым людям, чтобы не стать предметом любопытства, Ася снова взглянула на Семена. Лукавство из его глаз исчезло, а умный и участливый взгляд словно пронизывал Асю насквозь. Она не могла избавиться от ощущения, что они понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда и теперь у них на двоих одна общая тайна.

– Семочка, пей скорее кофе и выметайся, нам не до тебя.

Фотокорреспондент занялся кофе, задумчиво глядя перед собой.

– Семочка у нас парень неженатый, положительный с любого боку, с какого ни глянь. А потому ты, Асенька, обрати на него особое внимание. Жених из него получится хоть куда.

Семен даже поперхнулся печеньем, которое запихал в рот целиком. Кое-как откашлявшись – даже слезы выступили на глазах, – недовольно просипел севшим голосом:

– Слушай, нельзя же про такие серьезные вещи да под руку! Ведь, не ровен час, и угробить могла молодого человека, который никому не причинил никакого вреда. Ну кому мешает то, что я живу и радуюсь жизни?

– Вот ты погляди на него! – возмутилась Ульяна. – У нас в редакции одиннадцать прекрасных незамужних девчат, я двенадцатая, а ты, Ася, выходит, уже тринадцатая. А он как ходил свободным, так и продолжает невозмутимо оставаться холостяком. Вот где справедливость?

– Большущее спасибо за кофе! А еще за то, что все-таки не уморили! Хоть и имели, похоже, насчет этого далеко идущие планы. Но бывалого воробья на ваших печенюшках не прикормишь, поэтому спешу откланяться. Бывайте здоровы! – И Семен мигом выпорхнул из отдела, оставив после себя шлейф тонкого парфюма.

– Просто неисправимый холостяк… Ну что тут у нас? Кажется, все, что могли, сделали? Нет, даже и с тем, что не могли, успешно справились. И закончили благодаря тебе гораздо раньше. Пойду доложу Зацепину. Пусть нас хоть по головке погладит. Другого-то от него все равно ничего не дождешься.

За окнами давно наступила ночь, а работа в редакции только-только закончилась.

– Ты теперь будешь в основном в бегах, – сказала на прощанье Ульяна. – Но заглядывай, как появится минутка. Посидим, кофейку попьем, посекретничаем ни о чем, если такая охота появится.

«Ну да, как же, – думала Ася. – Вряд ли мне будет до секретов. А жаль. Ульяна, кажется, свой человек. Но секретничать мне теперь придется только со Следопытом. А может, ну ее, эту работу? Устала так, что до кровати бы только доползти».

Ася вошла в кабинет редактора. Зацепин сидел, устало разглядывая записи в ежедневнике.

– Как дела, Оса? Уморили сивку крутые горки? Ничего, завтра придешь в себя, а послезавтра снова сюда примчишься. Потому что работа эта затягивает, как никакая другая. И скоро ты это сама поймешь.

– Следопыт, а что стало с журналистом, вместо которого ты меня берешь?

– Разве я тебе не говорил? Ушел в другую газету, на повышение. Так как у меня свободной вакансии заместителя нет, а свое место я пока что уступать никому не собираюсь. Еще вопросы есть?

– Нет, – ответила Ася, но подумала: «Если ты не хочешь говорить о нем откровенно, я узнаю сама. Вот только зачем мне все это надо? В качестве гарантии собственной безопасности, что ли? Но в таком случае не проще ли вообще отказаться от предлагаемой работы? Именно так я и сделаю. Но только завтра. Так как сейчас аргументировать свой отказ язык не поворачивается. К тому же очень не хочется зря обижать Следопыта, пытающегося помочь. Все-таки родственник».

– Я хочу домой. Ты меня отвезешь?

Глава 3

На следующий день, хорошо выспавшись, Ася сходила в церковь, поставила свечки за упокой и за здравие и, вернувшись домой, принялась разглядывать старые фотографии. Там, где она маленькая с отцом, матерью, Следопытом. Сколько воспоминаний о счастливых годах…

А вот целый пакет с фотографиями, которые Ася сделала в шестнадцать лет. Возраст, когда заканчивается детство. Снимков так много, что она собиралась поместить их в другой альбом, но что-то помешало. Они так и остались ждать своего счастливого часа в конверте. Ася вынула любительские фотографии.

Следопыт подарил ей тогда на день рождения цифровой зеркальный фотоаппарат со сменными объективами, заявив, что берет ее к себе в газету внештатным фотокорреспондентом. И Ася от радости снимала все подряд, надеясь, что хоть пара-другая снимков ему понравится.

Не получилось тогда из нее не только фотокорреспондента, но даже более-менее приличного фотографа. Оказалось, что объять необъятное невозможно даже с самым новым фотоаппаратом, который отказывался фиксировать изображение окружающего мира таким, каким его видела Ася.

Большой перепад освещения на фотографируемой сцене – и детали терялись: вместо голубого неба с пышными облаками на снимке отражалось лишь белесое пятно, а люди в тени превращались в невнятные темные силуэты, сливающиеся с окружающей обстановкой. Заниматься же кропотливой работой по подбору индивидуальных надстроек для каждого снимка Ася считала лишней тратой времени и нервов, а потому объявила Следопыту, что увольняется по собственному желанию.

Так как работы Аси, за исключением нескольких фотографий, не представляли никакой художественной ценности, она охладела к этому – ну явно не ее – виду деятельности и снова окунулась в прекрасный волшебный мир книжных героев. Там у них все было ярко, красиво, захватывающе и понятно. Снимки так и остались лежать в плотном бумажном конверте. Вот и сейчас пусть туда отправляются. Еще на одиннадцать лет.

Она снова полюбовалась на удавшуюся фотографию отца и закрыла альбом, так как навернувшиеся слезы размывали изображение, искажая и делая его неузнаваемым.

– Асенька, пойдем пообедаем, – заглянула в комнату мать. – У нас с тобой с утра даже росинки маковой во рту не было. Хоть и нет аппетита, а есть надо. Чтобы сил хватало. Не только на терпение, без которого не выжить, но и на дальнейшее существование.

– Почему существование, а не жизнь?

– Я тебя на кухне жду.

Они сидели напротив, две женщины, у которых насильно отобрали близкого человека, вынудив относиться теперь к жизни как к воровке, позарившейся на чужое. Без него было пусто и в огромной квартире, и в душе.

Кажется, им даже поговорить не о чем. А ведь это не так. Но только слова не идут на ум, потому что обеим одинаково тяжко. И поделиться горем нет никакой возможности, так как оно уже общее и неделимое. Во всяком случае, между ними. Это все равно, что себе своего горя добавить.

– Асенька, почему ты не ешь?

– Я пытаюсь, но плохо получается.

Когда Асе в детстве не хотелось есть, заставить ее было невозможно. И тогда, если дома не было отца, с которым Ася и без уговоров могла съесть что угодно, даже ненавистную гречку, которую теперь обожала, матушка приглашала с улицы кого-нибудь из детей и сажала за стол рядом с дочкой. Видя, с каким удовольствием подружка или дружок уминает невкусную, на ее взгляд, еду, Ася неожиданно для себя начинала облизываться, и у нее появлялся такой аппетит, что матушка только диву давалась.

А может, и сейчас кого-нибудь пригласить в гости? Нет, не поможет. Никого не хочется ни видеть, ни слышать.

– Я потом поем. Когда захочу. – Ася отодвинула тарелку с тушеным мясом и овощами.

– А если нет, будешь голодная ходить весь день? Может, хочешь чего-нибудь конкретного? Так скажи, я приготовлю.

– Хочу. Чтобы меня оставили в покое.

Ася вышла из-за стола и отправилась к себе. Вот зачем она обидела мать? Ей так же тяжело. Нагрубила просто так, походя, даже не задумываясь. А если не просто так? Что она имеет в виду? Что матери не так горько, как Асе?

Хотя бы и это. Как бы женщина ни любила своего мужа, у нее может, если она захочет, появиться и второй, и третий, и даже десятый. А вот второго отца не будет никогда. Он был один-единственный, и другого Асе уже никто не предоставит. Да ей никакой другой и не нужен.

Ну почему так тошно на душе? Что за дурные предчувствия не дают ей расслабиться? Ася набрала номер и назвалась.

– Асенька, привет! Ты как, пришла в себя после вчерашнего? Не передумала у нас работать?

– Еще думаю. Вся ночь впереди. Уля, а ты знаешь, что за работа мне предстоит? Вчера была такая запарка, что Зацепин мне ничего толком не успел объяснить.

– Тебе, подруга, повезло. Работа корреспондента «Отдела происшествий» вполне блатная. Сидишь себе и ждешь каких-нибудь происшествий. Как только что-то где-то случилось, мчишься на всех четырех туда, фиксируешь и возвращаешься в редакцию. Пишешь заметку, сдаешь, и ты свободна как… овечка: вроде на поле, а забор мешает. Зато никакой тебе политики, высказывания собственных мнений, которые могут не совпасть с мнением начальства. Не работа – мечта. Беготни, конечно, много, зато интересно, постоянно среди людей, новые лица, занятные истории. В общем, скучать не придется.

– А если никаких происшествий не будет?

– Значит, из Интернета у кого-нибудь передерешь. Все так делают. И никто не обижается. Так как сегодня ты у кого-то займешь информацию, а завтра кто-то воспользуется твоей. Своего рода взаимовыручка.

– А если в Интернете мне ничего не понравится?

– Придумаешь сама. Знаешь, какие истории выдумывала Мария Ивановна, вместо которой ты теперь будешь работать? Зачитаешься! Ехать ей, например, куда-то далеко не хочется, она возьмет и сочинит что-то совершенно потрясающее.

– По какой причине она уволилась?

– По пенсионной. Возраст подошел, вот больше и не захотела работать.

«Не могла эта старая бабка вести никакие журналистские расследования, – подумала Ася. – Значит, был кто-то еще».

– Если честно, то не такой я себе представляла работу журналиста. Да и по происшествиям ездить, наверное, не так уж и здорово. А вдруг это авария какая-нибудь. Значит – жертвы, трупы, кровь. Я ужасно боюсь крови… А еще кто-нибудь увольнялся из редакции? Может, его место не такое страшное?

– Еще Стас уволился, журналист. Но, как мне кажется, не сам. Лодырь был еще тот. Все время где-то пропадал. А когда появлялся в редакции, информацию приносил – кот наплакал. Работа у нас, сама понимаешь, коллективная, и никому не понравится, что на его горбу в рай кто-то пытается въехать. Вот ему и пришлось уйти.

– И где он сейчас?

– Не знаю. Болтается, наверное, без работы. Журналисту теперь нелегко устроиться, потому как кризис, будь он неладен. Я вообще не помню, чтобы мы когда-нибудь жили без кризиса. Прав Антоша: то мы в него входим, то из него выходим и никак выйти не можем, а там глядишь – и новый уже на носу.

– Спасибо, Уля, что поболтала со мной. Уже не так страшно будет завтра на новую работу выходить.

– Заходи на огонек, Асенька, если минутка найдется.

– Обязательно найду.

«Остается только узнать фамилию Стаса – Уле лучше больше не задавать о нем вопросов, чтобы не заподозрила чего, – разыскать его и убедиться хотя бы в том, что он жив, здоров и с ним все в порядке. А то, что он работу потерял, такая ерунда по сравнению с тем, как если бы он лишился жизни. И если выяснится, что со Стасом все ладушки, можно будет из головы дурные мысли выкинуть».

Ася побродила по комнатам, словно что-то разыскивая, но вспомнить то, что засело в ней, как заноза, и не давало покоя, не смогла. Ну почему так неспокойно на душе? Ведь с утра она чувствовала себя вполне сносно. Почему все так резко изменилось? Какая ускользающая мысль вторглась мимолетом в сознание и разрушила это благостное состояние после церкви?

Ах да, она рассматривала фотографии в альбоме. Ну и что? Ася видела их миллион раз, и ничего нового в них просто не могло быть. А если на что-то она, хоть и мельком, взглянула по-иному? Фотографии не изменились. Или изменились? Особенно тех, кто нас уже покинул. Неужели Асю расстроила одна из фотографий отца? Нет, не то. Значит, чья-то другая? И чего она мучается? Взять альбом и еще раз пролистать.

Ася села с альбомом за стол и уже более внимательно принялась разглядывать его содержимое. Останавливалась на каждой фотографии, всматривалась в родные и знакомые лица. Нет, она ошиблась. Дело совсем не в снимках. Добралась до самой последней странички и снова наткнулась на пакет с неудавшимися пробами фотообъектива.

Хотела сунуть пакет в альбом и забыть об этом странном предчувствии чего-то неуловимого и опасного для себя, но испугалась, что депрессия утянет ее в омуты беспросветной безысходности, и вывалила все снимки из пакета на стол. Разложив в несколько рядов, стала всматриваться, вспоминая далекий суматошный день.

Гостей тогда родители пригласили видимо-невидимо. Все-таки шестнадцать лет – возраст, когда окончательно прощаешься с детством и стоишь на пороге пугающей взрослости, а потому его следует отметить с размахом. Ася носилась с фотоаппаратом среди гостей, которые ей с удовольствием позировали. Да, поснимала она тогда, конечно, кучу народа. Наобещала, что всем вышлет снимки по почте, а как впоследствии глянула, что у нее получилось, решила поскорее забыть о своих намерениях, чтобы не позориться перед людьми.

Незнакомые лица лучше отложить в сторону, чтобы не мешались, все равно же она их прежде никогда не видела, да и потом тоже. Остались только свои: близкие и родственники. Из умерших – отец, бабушки и дедушки с обеих сторон. Из ныне здравствующих – мать и Следопыт. Жаль, что Ася себя пропустила. И никому даже в голову не пришло, что фотографировать в первую очередь нужно было саму именинницу. Ну да ладно, что уж теперь-то сожалеть.

А это что такое? Ася даже лупу взяла, чтобы лучше разглядеть. Какая странная фотография. На других все гости смотрят в объектив, а на этой… взгляд Следопыта направлен куда-то за спину фотографа. Его здесь трудно узнать. Спокойное и, как обычно, довольно равнодушное лицо преобразилось настолько, что можно прочесть по нему целую бурю эмоций: огонь в мимолетном пылком взгляде, вырвавшаяся на мгновение бушующая страсть, обожание и нежность, а также горечь и обида. Что за чудо чудное явилось ему? Что или, скорее всего, кого он увидел?

Вот напридумывала! Ася отложила на время фотографию и закрыла глаза. Ну и что, даже если она не ошиблась? Ну влюбился мужик в какую-то молоденькую красавицу, и что в этом странного? Он еще тот ловелас. Вон уже два раза был женат. Тогда почему Ася на снимках не увидела ни одной молоденькой красавицы? Значит, она просто тогда ничем не заинтересовала Асю, потому и не попала в объектив.

Вот сейчас она откроет глаза и увидит совсем другую картинку: Следопыт застывшим и равнодушным, словно у удава, взглядом наблюдает суету сует, в которую превратили тогда ее день рождения дорогие родители. Ася открыла глаза и снова вгляделась в снимок. Прежние впечатления не только утвердились, но появилась еще одна, ранее незамеченная, эмоция – безумная всепоглощающая любовь! Уж ее-то нельзя спутать ни с какой другой.

Так-так! Значит, Следопыт на ее празднике в кого-то так влюбился, что даже скрыть своих эмоций не сумел, когда смотрел на предмет своей страсти? Ася взяла снимок и направилась в комнату матери.

Та лежала, укутавшись в шарф, словно ей было холодно. Но ведь лето в самом разгаре, и солнце палит нещадно, вынуждая открывать окна и устраивать сквозняки. Отвернувшись к стене, мать как-то странно подергивала плечами, но, когда услышала шаги дочери, замерла.

«Плачет, – подумала Ася и села на край кровати. – Надо ей дать возможность успокоиться». Она помолчала немного, но утешать мать не торопилась. Той нужно выплакаться. Как и Асе. А плакать при свидетелях совсем не хочется. Иначе придется говорить об отце. Чтобы поскорее выговориться и уже окончательно прийти в себя? Нет, Ася ни с кем не хочет делиться воспоминаниями, даже с матерью. Иначе ей самой ничего не останется.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации