Текст книги "Инстинкт мести"
Автор книги: Надежда Черкасова
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
Сергей Николаевич довез Асю до загородного дома Берлицкого в ближайшем пригороде столицы. Ничего особенного, дом как дом: два этажа, высокий кирпичный забор, автоматически открывающиеся ворота. Их особняк в Барвихе выглядит даже солиднее. Правда, у них охранника возле ворот нет, так как дом на сигнализации.
Странно, что у такого большого человека, как управляющий банком, столь скромное жилище. Или это маскировка от излишне любопытных? Наверное, за границей у него настолько роскошные апартаменты, что под стать только царствующей особе.
Асю встретил охранник с непроницаемым лицом. Проверив документы, смерил девушку злобным взглядом. Она чувствовала, что этот верзила с трудом сдерживает желание высказать все, что думает об Асе и газете, представителем которой она является. Но самая главная встреча еще впереди, поэтому Ася пропустит мимо ушей невысказанные ругательства охранника и – хочешь не хочешь – приготовится отвечать за последствия всех прежних разгромных публикаций теперь уже ее газеты.
Охранник позвонил по телефону, доложил кому-то, что журналист Фомушкина ожидает у ворот. Минут через пять из дома вышел полицейский и по каменистой дорожке между аккуратных клумб с цветами направился навстречу Асе. Выражение лица его не предвещало ничего хорошего, поэтому девушка и вовсе пала духом. Но делать нечего, придется хотя бы притвориться, что она бесстрашна и напориста, уверена в своей правоте и должна непременно выполнить порученное ей задание.
Ася высоко задрала голову и гордо последовала за полицейским. Возле дома расположились машина «Скорой помощи» и несколько полицейских. Ася с сопровождающим прошли через парадный вход, и полицейский подвел девушку к носилкам посередине холла, где лежало тело, укрытое простыней с пятнами крови в области головы. Ася почувствовала, как закружилась голова, а к горлу подступила тошнота.
Рядом стояли санитары, готовые к выносу тела, ждали соответствующей команды. От группы в штатском отделились двое и подошли к Асе. Один из них был высок и худощав, с цепким колючим взглядом серых, холодных, как льдинки, глаз. Другой – коренастый и с усмешкой на полноватых губах.
– Не стая воронов слеталась? – спросил второй.
Асе он приглянулся больше, так как в нем угадывался человек, не лишенный чувства юмора, поэтому она обратилась именно к нему, протягивая удостоверение:
– Я Фомушника Арсения Антоновна, журналист газеты «Следопыт». У меня задание написать заметку о случившемся с Берлицким. Мне нужен Ростоцкий Борис Иванович.
– Пришли, значит, полюбопытствовать на плоды своей бурной деятельности? – не торопился представиться второй, разглядывая удостоверение и поглядывая то на коллегу, то на Асю. – Ну вы, ребятки, и кровожадные! Что ж, смотрите, если уж так не терпится.
И он неожиданно для Аси рывком сбросил простыню, открыв окоченевшее полуголое тело с гримасой ужаса на синюшном лице и запекшейся струйкой крови вокруг пулевого отверстия у виска.
Ася, возможно, и пересилила бы эту неприглядную картину, но ее чуткое обоняние подверглось такому небывалому испытанию в виде отвратительного запаха, что она не выдержала и, закатив глаза, повалилась в обморок. И если бы рядом стоящие мужчины не успели ее подхватить, тоже оказалась бы на носилках, прямо на трупе.
Асю перенесли на диван в зал и оставили с врачом. Пока ошеломленное сознание девушки приходило в себя от пережитого потрясения, санитары вынесли тело Берлицкого из дома. Сначала хотели и нуждающуюся в медицинской помощи Асю отправить на «Скорой», но врач отказался от дополнительной нагрузки, уверяя полицейских, что у него и без того хлопот полно. А потому лучше девушке остаться какое-то время в доме, так как она уже почти в сознании и даже открывает глаза.
– Она к тебе приехала, – заявил первому полицейскому второй, старательно пряча улыбку. – Вот сам и разбирайся с этой кисейной барышней. Только смотри, как бы она тебя не расписала в своей будущей статейке. На вид слабенькая, а язычок, наверное, что жало у змеи. Давай, пока! Я завтра приеду с протоколом вскрытия… А она ничего. Если, конечно, лишнего не начнет болтать. Вообще-то они все сначала похожи на ангелов. Моя, пока были только знакомы, такую скромницу из себя разыгрывала, что меня даже беспокоила ее излишняя молчаливость. Сейчас вспоминаю об этих временах как о рае, который я не ценил.
Ася потихоньку оправлялась от обморока, осознавая, где находится, и ей было ужасно стыдно. Первое задание – и такой конфуз. Она открыла глаза и встретилась взглядом с не понравившимся ей первым полицейским. Видимо, он и есть тот самый Ростоцкий Борис Иванович, с которым она собиралась встретиться. Даже в этом ей не повезло, потому что выглядит он бирюк бирюком.
Она было поднялась, но, чувствуя головокружение, осталась сидеть на диване. Ростоцкий устроился рядом, глядя в пол. Он, видимо, еще надеялся, что благополучно избавится от Аси.
– Может, вас отвезти домой? Вы неважно выглядите.
– Извините. Просто я не привыкла к трупам.
– А зачем вам привыкать? От вас этого никто не требует.
– Вы Борис Иванович?
– Вынужден это признать.
– А я Ася. Я, конечно, понимаю, что вам сейчас не до меня, но…
– Дело в том, что у меня очень мало времени. Нужно работать. Поэтому давайте сразу приступим к делу. Мне приказано информировать вас о происшествии.
– А я, по-вашему, что делаю – отрываю вас от работы, что ли?
Ася понимала, что делает что-то не то, но остановиться уже не могла. Нет, что он о себе воображает?!
– Законом о средствах массовой информации, между прочим, журналист назван лицом, выполняющим общественный долг. Поэтому я попрошу вас уважительно относиться к нашей деятельности. У прессы появился реальный шанс стать настоящей «четвертой властью», поэтому журналистика – один из мощнейших инструментов социального контроля над деятельностью…
– Извините, – перебил Ростоцкий, – я сегодня спал всего пару часов, а у меня еще работы – до ночи не управиться. Поэтому весь этот бред я выслушивать не намерен. Если у вас есть ко мне какие-то вопросы – задавайте. Или я еду в Управление.
– А какие вопросы? – совсем растерялась Ася, готовая в любую минуту расплакаться. Этот непробиваемый и надутый, как индюк, полицейский просто смеется над ней! – Впрочем, я вас не держу. Обойдусь и без вашей помощи. – Она стиснула зубы, дав себе слово, что больше не проронит ни слова.
– Ну и что вы на меня надулись, словно мышь на гречку? – Ростоцкий удивленно уставился на Асю. Да какой из нее журналист, если она вот-вот расплачется?! – Это я должен на вас обижаться. Если бы вы не встряли со своим журналистским расследованием, и Берлицкий бы остался жив, и всех расхитителей банка мы бы уже вычислили. А теперь нам приходится расследовать убийство.
– Я не понимаю… Мне сказали, что это самоубийство.
– Это только предположительная версия. Ваша статья вышла вчера, то есть в четверг. А он умер от выстрела в висок еще в среду. Вот и выходит, что если Берлицкий покончил с собой, то ему кто-то поведал о разгромной статье и безвыходной ситуации, в которую тот попал. Или же его убили, инсценировав самоубийство.
– Но вы же можете теперь все выяснить, раз мы вам передали доказательные материалы.
– Липу вы нам передали, и больше ничего. А также спугнули основных фигурантов преступной деятельности, настоящих расхитителей. Вы, например, знаете, что в банке были готовы к нашему приходу? И уничтожили всю имеющуюся документацию. Поэтому теперь мало что можно доказать. А ваша статья, кроме шумихи, никому никакой пользы не принесла. Только человека замарали. Доказать уже почти ничего не возможно. Теперь на него можно свалить что угодно, защититься-то он не может. Да и защитников у него, как я успел понять, совсем нет. Мы, конечно, со своей стороны будем предпринимать соответствующие меры, но работу нам ваша газета очень усложнила.
– Извините. Наши, наверное, даже не подозревали, что могут помешать. Наоборот, хотели помочь.
– Вы в этом уверены? Я, например, не очень верю в благие намерения прессы.
– Зря вы так… Я хотела сказать, что, если понадобится моя помощь, то готова со своей стороны…
– Нет уж, вы свое черное дело уже сделали. И будет лучше, если теперь под ногами путаться не станете. Да, кстати, я тут немного лишнего наговорил, поэтому забудьте и не вздумайте с кем пооткровенничать о нашем разговоре. Если и в самом деле хотите помочь.
– Я не понимаю, о чем вы. Но помочь очень хочу. И прошу прощения за моих товарищей.
– Товарищей? Вы работаете в редакции второй день и уже завели товарищей? Завидная коммуникабельность. Или у вас там кто-то из хороших знакомых, которых вы уже давно знаете? А может, даже родственник имеется?
– Нет, конечно! И друзей у меня на работе пока нет. Просто к слову пришлось.
– Где ваш блокнот? Открывайте и записывайте дословно. Ни строчкой больше, ни строчкой меньше в интервью быть не должно. Это понятно?
– Да-да, конечно.
Ася принялась писать под диктовку. Выходило совсем немного, но Зацепин и говорил, что нужно всего-то несколько строк. Главное теперь – свежесть информации, ее первая подача. Не это ли называется эксклюзивом?
– Я вам даю только то, что вы можете сообщить общественности. Остальное – тайна следствия, которую разглашать равносильно преступлению.
– Но вы же мне рассказали больше, чем следовало.
– Это вам только показалось. А если и сказал, то осознанно. Чтобы вы поняли, что дело очень серьезное и если вы встрянете еще хоть раз, снова могут погибнуть невинные люди.
– Значит, вы считаете, что Берлицкий ни в чем не виноват и его подставили?
– С чего вы взяли? Я этого не говорил. Надеюсь, у вас хватит благоразумия не гоняться за дешевой сенсацией? Если нарушите наш уговор, никакой информации от меня больше не получите. И никакое высокое начальство не заставит меня говорить с вами об этом непростом деле.
– Спасибо за доверие. У меня к вам просьба. Я этим журналистским расследованием не занималась. Но если мне что-то станет известно по данному вопросу, мы сможем встретиться и поговорить? Может, моя информация окажется вам полезной.
– Мне лучше поговорить с Антоном Правдиным.
– Вряд ли это возможно.
– У нас возможно все. А если он не захочет встретиться по-хорошему, я и повесткой его могу вызвать.
– Вы все равно узнаете… Поэтому я скажу сама: Антон Правдин – псевдоним. И никто в редакции не знает, кто из журналистов работает под этим именем.
– Но редактор газеты должен знать?
– Должен. Однако знает или нет – мне неизвестно. Лучше спросить у него. А можно, я буду вам звонить и узнавать, как движется расследование? Если что-то станет известно мне, тоже вам сообщу.
– Хорошо. Вот мои телефоны. – Ростоцкий передал Асе визитку. – Хотя вам лучше держаться подальше от этого дела. Неизвестно еще, какие пласты ила и грязи поднимутся на поверхность, если разворошить эту банковскую трясину. А я этим непременно займусь.
Вернувшись в редакцию, Ася набрала на компьютере текст:
«СКР столицы возбуждено уголовное дело по факту смерти управляющего коммерческим банком «Солли» Леонида Витальевича Берлицкого. 42-летний руководитель банка с огнестрельным ранением головы обнаружен в 9:15 21 августа в своем загородном доме. Как уточнили в СКР, тело обнаружил охранник дома. Л. В. Берлицкий находился в доме один. Рядом с погибшим найден пистолет. Предсмертная записка не обнаружена. Тем не менее следствие по-прежнему называет основной версией происшедшего самоубийство. Корреспондент газеты «Следопыт» Арсения Фомушкина».
Пару раз перечитав, отправила «на пробу пера» Зацепину. Подождав немного, пошла к нему, чтобы получить оценку своего творчества. Какой бы та ни оказалась, Ася ни за что не признается, что писала заметку под диктовку Ростоцкого.
– Молодец, быстро управилась. С почином тебя, крестница. Мне даже исправлять ничего не пришлось. Все предельно ясно для первой информации. А дальше смерть Берлицкого свяжут с его профессиональными обязанностями. Обыск в банке уже проводится, документы изымаются.
Ася открыла было рот, чтобы сказать о бесполезности обыска, но вовремя прикусила язык. Ни за что она не выдаст Ростоцкого, ведь тот ей доверился, а это дорогого стоит.
– А те документы, что мы им передали, помогут определить виновных?
– Мы нашли главного расхитителя. Остальные всего лишь пешки, потому не столь важны. Правда, это уже следственным органам решать. Наша задача выполнена.
– Раззвонили всему свету о виновности Берлицкого и теперь можем спать спокойно?
– Оса, что за странное настроение? Ты, видимо, так устала от встречи с правоохранительными органами, что тебе следует отдохнуть. Да, с ними нелегко общаться. За каждым словом следишь, чтобы чего лишнего не ляпнуть. Да и они с нами осторожничают. С большой неохотой делятся информацией. При этом самую главную никогда не раскрывают. Отправляйся-ка ты домой. Тебя подвезти?
– Спасибо, я на метро.
Ася отправилась в свой кабинет и закрылась на ключ. Она действительно устала, и ей очень хотелось побыть одной. Можно, конечно, и домой поехать. Но видеть глаза матери, словно молящие о чем-то, сейчас будет просто невыносимо. Асе лучше здесь посидеть, в тишине.
Она достала из сейфа папку и принялась перебирать документы. Это действительно оригиналы. Странно, что органы довольствовались копиями. Почему Ростоцкий сказал, что документы липовые? И печати, и подписи живые. Ася даже лупу достала, чтобы в этом удостовериться. Все, что можно было выжать из них, уже выжато. И ей достался лишь жмых, хоть и в оригинале. Она спрятала папку в сейф.
Следует признать, что с профессиональным заданием она с грехом пополам, но справилась. Теперь пора занять голову главной проблемой – поисками убийцы отца. Но она даже не знает, с какого боку начинать. Да какая разница? Можно даже с середины. Или с конца.
Это случилось два месяца назад. В пятницу вечером отец снова попытался вывезти их с матерью в загородный дом, на природу, к соснам. И погода стояла для начала московского лета просто сказочной. На субботу, то есть на двадцатое июня, синоптики обещали плюс двадцать пять, на воскресенье – не менее комфортную погоду.
– Свежим воздухом подышим, на солнышке погреемся, позагораем, в бассейне искупаемся, – соблазнял он изо всех сил двух клуш-домоседок. – Лето быстро пролетит, даже не заметим. Да и погода этим летом еще неизвестно, какая будет. Поэтому надо пользоваться каждым погожим деньком.
И ведь как в воду глядел: лета и в самом деле в этом году никто не видел – ни тепла, ни солнца.
– У меня завтра маникюр, – объявила матушка таким непререкаемым тоном, словно собиралась на великосветский прием к самой королеве.
Как будто нельзя записаться на будний день. Все равно ведь не работает. А чем в это время занималась сама Ася? Мысленно готовилась к предстоящему отпуску и активно рыскала по туристическим сайтам с целью отыскать наиболее привлекательное место для отдыха.
Ну почему она не поехала с отцом?! Тогда бы он точно остался жив. Сколько раз Ася прокручивала в сознании другой сценарий развития событий, в котором они с матерью принимали предложение отца, и им было весело и хорошо вместе. А они не поехали и не спасли отца от смерти… Неужели Ася себе этого никогда не простит? Может, потому и собралась разыскать убийцу, чтобы с себя свалить непосильную ношу вины?
Отец понял, что уговоры бесполезны, и отступился. Ася сейчас многое бы отдала, чтобы повернуть время вспять и согласиться поехать с ним. Матушка, наверное, тоже жалеет, что настояла на своем… Зато на похоронах была со свежим маникюром. Неужели этим злобным упреком Ася пытается переложить часть своей вины на нее?
На следующее утро отец уехал в загородный дом один. Судя по чудесному дню, лето обещало быть настоящим, а потому Ася считала, что еще успеет насладиться теплом и солнцем вдоволь, и провела выходные за компьютером, мечтая о дальних странах, поездка в которые подарит ей яркие впечатления.
Мать то и дело уходила куда-то, затем возвращалась и снова уходила, и Ася видела ее только во время попыток накормить голодное чадо, которое «совсем не бережет ни глаза, ни нервы, ни желудок». Об отце вспомнили лишь в воскресенье к вечеру.
– Асенька, – вошла в комнату встревоженная матушка. – Попробуй дозвониться до отца. У меня не получается.
Полчаса Ася набирала номер отцовского сотового, который почему-то настырно показывал «занято». Странно. Так долго по телефону могла говорить только Ася, когда зависала в пространстве с подругами. Час могла проговорить матушка, обзванивая родственников. Но отец в телефонных говорунах не числился.
– Следопыт, отец на связь не выходит, – позвонила Ася Зацепину. – Мы с мамой уже извелись от переживаний. Телефон постоянно выдает «занято».
– Да, не похоже на Антона. Что ж, придется ехать к нему.
– Меня с собой возьмешь? Иначе я дома от дурных мыслей сойду с ума.
– Хорошо. Буду через полчаса.
Ася переоделась и вышла во двор. Почти девять вечера, а солнце еще припекает. Неужели все лето будет таким роскошным? Подъехал Зацепин на стареньком джипе, и Ася забралась в машину.
– Пробовала еще раз звонить?
– Занято.
И больше ни слова. Молчали всю дорогу. Когда подъехали к дому, солнце уже зашло, но было относительно светло, поэтому то, что в доме не горел свет, странным не показалось. Ася отперла калитку своим ключом, и они направились к дому. Открывать входную дверь не пришлось, так как она оказалась незапертой.
Ася побледнела и пропустила Зацепина вперед, сама немного постояла, прислонившись к косяку и успокаивая заколотившееся сердце. Войдя в дом, присоединилась к крестному, молча обходящему по очереди все комнаты. Они как будто договорились не подавать голоса, видимо, ужасно боялись не услышать ответа на свой зов.
Просторная кухня-столовая, гостиная с камином, кабинет, гостевая спальня – пусто. Поднялись на второй этаж. Тишина в доме такая, что стрекот сверчков кажется просто оглушающим. У Аси в голове мечется, как птица в клетке, лишь одна мысль: «Только бы он был жив, только бы с ним ничего не случилось!»
В одной из комнат они увидели распростертое на полу тело отца. Рядом лежал отключенный телефон. Ася подбежала к отцу:
– Папочка, что с тобой?
И встала как вкопанная, словно перед ней вмиг выросла стена: из груди отца со стороны сердца торчала рукоятка ножа. Нет, это окаменевшее тело с серым лицом и закрытыми глазами, лежащее в луже крови, никак не может быть телом ее отца! Зацепин склонился, пытаясь нащупать на шее пульс.
– Он мертв. И уже давно. Даже тело успело остыть. Нужно вызвать полицию.
Ася потеряла счет времени. То единственное желание, которое придавало смысл их действиям, так и не сбылось, а новых мыслей не возникало. Потому что уже ничто не имело значения.
Зацепин усадил безвольную и онемевшую от шока Асю в кресло. Сначала позвонил в полицию, затем Маргарите. Спустился в гостиную, разыскал аптечку, щедро накапал в стакан успокаивающего средства и снова поднялся наверх.
Казалось, Ася после его ухода даже не шелохнулась. Он заставил ее выпить лекарство. И только после того, как средство начало действовать, Ася, словно пробудившись от спячки, пришла в себя. Слезы хлынули градом, Ася бросилась к отцу:
– Папочка, нет! Папочка, только не ты! Ну почему, папочка? Почему? За что?!
Зацепин бережно поднял Асю с колен и отвел от тела, усадил снова в кресло, сам сел на подлокотник, обняв крестницу за плечи, и только гладил ее по голове, не находя слов для утешений, от которых не было никакого проку.
Прибыли полиция и «Скорая». Дом наполнился чужими людьми, но Ася даже не шелохнулась, снова застыв в немом горе и не замечая происходящего. Она уже не плакала и только смотрела перед собой в пустоту, окаменев от безысходности. Приехавшая на такси мать забрала Асю в другую комнату. Уложила на кровать, сама села рядом и расплакалась. У Аси не было ни сил, ни желания ее утешать. Тогда она впервые почувствовала, что отдаляется от матери. Не потому ли, что не могла простить ей равнодушия к отцу?
А если Ася ошибалась и никакого равнодушия не было и в помине? Тогда почему мать в последнее время только и делала, что постоянно выдумывала какие-то причины, чтобы только не проводить с ним свободное время? Чем она занималась в будни, если оставляла на выходные отца самые важные для себя дела?
Ася не могла не заметить, как отец потихоньку уходил в себя, а предложений провести совместно с женой и дочерью свободное время становилось все меньше. Или Асе это только казалось?
Отнюдь! Сейчас, по прошествии двух месяцев после смерти отца, Ася ясно видит и осознает, что интуитивные ощущения не обманывали ее. Что происходило тогда между родителями – постепенный раскол, охлаждение, взаимная усталость? Или это только матушка пыталась отдалиться от отца?
Ася, наверное, сошла с ума, если пытается в случившемся обвинить ее. Надо искать истинного виновника трагедии. Если бы тот не вмешался в их жизнь, все можно было поправить, сгладить шероховатости в отношениях. Наконец, просто понять и простить. А теперь слишком поздно и, скорее всего, никому больше не нужно, кроме Аси.
Как хорошо, что Следопыт взял Асю к себе. Теперь у нее появились знакомые в нужных органах. Она же может обратиться за помощью к Ростоцкому? Или не может? И с какой стати он будет ей помогать? Значит, сначала Ася должна стать полезной ему. Каким образом?
Она снова достала из сейфа папку. Именно в ней придется найти то, что другие не заметили. Или утаили осознанно. Но у Ростоцкого тоже есть эти документы, и он наверняка уже отдал их специалистам. Ася усмехнулась: а разве она сама не профи с двумя высшими образованиями? «Мы еще поглядим, кто чего стоит», – самонадеянно подумала Ася и углубилась в изучение содержимого папки.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?