Текст книги "Охота на гончих"

Ивар встал и, заложив руки за спину, заходил по комнате. На жену он не сердился – в конечном счете она права: гончей Кеннета Мак-Альпина вход на совет вождей действительно был заказан. Сэконунга, учитывая обстоятельства, ему бы тоже перехватить не удалось… Да и смысла в этом уже не было. Какие теперь побеги? Тихо выругавшись, Ивар еще раз вызвал в памяти сбивчивый рассказ супруги: Эйнар, все-таки добравшийся до Ярена, был неприятно удивлен царящей в городе неразберихой. Жизнь зимой замирала не только в Шотландии – так откуда вдруг такая суета и толпы вооруженных бойцов, стекающиеся со всех окрестностей? Мысль о мятеже сын конунга отбросил сразу – иначе его отряд до Ярена просто не дошел бы. Да и формирующееся на глазах ополчение стремилось не на запад, к Бергену, а совсем в другую сторону. Куда, зачем? Здраво рассудив, что ответ на этот вопрос следует искать в другом месте, Эйнар повернул лошадей к дому Ренгвальда Фолькунга, но, увы, его хозяина там не нашел. Зато застал супругу ярла, которая и разъяснила, что стряслось и где искать ее мужа.

Фолькунг вместе со своими хёвдингами обнаружился на побережье, к юго-востоку от Ярена. Норманны стояли лагерем в паре миль от берега. Напротив – и локтей трехсот не будет, в этом Эйнар на совете поклялся – стеной стояло войско данов. А за их спинами, взвившись на мачтах пятнадцати кораблей, реяли флаги ярла Сигвальда Железное Брюхо.

Лорд Мак-Лайон прикрыл глаза – это имя было ему знакомо. Причем не только ему – от Сигвальда стонали все окрестные земли. Он не был сэконунгом, в отличие от того же Асгейра, которого уважали даже даны. Что уж там – Железное Брюхо и ярлом-то звали скорей по привычке! Кровавый разбойник, лишенный своим конунгом всех земель, два года назад изгнанный из страны за жестокую расправу над собственной семьей, Сигвальд умел и любил только одно – убивать. Причем, как поговаривали, не столько даже из-за золота, сколько ради самой крови. Этим слухам Ивар верил мало, в конце концов, среди норманнов паршивых овец хватало тоже. Но один факт сомнению не подлежал: Железное Брюхо, при всей своей худой славе и черной душе, имел одну очень неприятную для остальных особенность – талант увлечь за собой. Тогда, в день изгнания, он ушел от гнева своего правителя всего с одним кораблем. Через год их уже было семь. А сейчас?.. Фолькунга спасло только то, что Ярен не прибрежный город, и то, что Сигвальд перед сражением решил поторговаться. Это было для северян в порядке вещей, и, пожалуй, норманны предпочли бы откупиться, однако… Железное Брюхо запросил немыслимую цену. И обдери даже ярл Ренгвальд своих бондов[20]20
  Бонды – в средневековых скандинавских странах все свободные люди, имевшие свое хозяйство и не принадлежавшие к знати. Тем не менее они были сословно неполноправными и подвергались феодальной эксплуатации либо со стороны собственников земель, на которых они сидели, либо со стороны государства.


[Закрыть] как липку, он все равно бы столько не собрал.

Ивар, который раз наткнувшись на перегородку, чертыхнулся и вернулся к столу. Сел. Откинулся спиной на стену. И после паузы повторил:

– Замечательно…

– Это настолько опасно, дорогой? – рискнула спросить Нэрис.

Муж вяло шевельнул плечом:

– Не исключено. Особенно если вспомнить, до чего они досовещались. Эти норманны! День без мордобоя – зря прожитый день? И ладно бы еще подтянуть в Ярен бергенское ополчение да пугануть Сигвальда количеством с берега – небось не идиот, прикинул бы шансы да отчалил без претензий. Но нет, это для конунга слишком просто! Ему всенепременно надо корабли на воду спускать! Это же только идти вдвое дольше – пока северо-западную оконечность обогнешь, пока с погодой совладаешь… Да и черт бы с ним, вплавь так вплавь. Но зачем это лично делать, кто бы мне объяснил?

– Я так поняла, у Олафа с Сигвальдом личные счеты, – неуверенно отозвалась жена. – Для северян это еще какой повод. Ты бы слышал, как Длиннобородый вражеского ярла честил! А уж когда узнал, какой он откуп потребовал, – так мы за дверью чуть не оглохли!..

– Эх, – согласно прогудел Творимир. И, обмакнув перо в чернила, улыбнулся: да уж! Когда Эйнар сообщил, что даны вторглись на земли норманнов, конунг с трудом заткнул рот своему ярлу, зато когда прозвучало имя командира захватчиков и его требования… О, Гуннар был посрамлен на веки вечные! И он, и его луженая глотка. Видно, встал когда-то Олафу тот дан поперек горла, да так основательно, что и по сию пору там. А чему удивляться? Норманны же. Страсть до чего злопамятный народ.

– М-да, – усмехнулся Ивар. – Жадность никого еще до добра не доводила.

– Это ты о ярле Сигвальде?

– И о нем, и о Длиннобородом. Первый слишком рот разинул – не подавиться бы, а второй… Дай угадаю, вопли конунга звучали примерно как: «Никогда мы врагам откупа не платили! И платить не станем – ни грошика медного! Откупиться? Свободу потерять, честь свою растратить?!»

Нэрис завороженно кивнула:

– Да… А как ты узнал?

– Велика задача, – отмахнулся королевский советник. – Милая, да это же у северян обычные разговоры. Что у норманнов, что у данов. «Кто к нам с чем зачем, тот от того и того» – при том, что все это брехня безбожная. И платили, и сами брали. Кстати, Олаф там не обещал, случаем, все это золото Сигвальду в пасть запихать?

– Обещал, – леди залилась краской, – и не только в пасть…

– Хе! Ну кто бы сомневался?

Творимир улыбнулся в бороду и отложил перо. Придирчиво перечел написанное – вроде бы все, ничего не упустил.

– Закончил? – обернулся лорд Мак-Лайон. – Молодец, давай сюда. И… не знаешь, Ульф там еще не проспался?

Русич пожал плечами. Нэрис обеспокоенно подалась вперед:

– Ульф? Ты ему про данов рассказать хочешь?

– Делать мне больше нечего, – промычал муж, бегая глазами по неровным строчкам. Дочитал до конца, удовлетворенно кивнул и поднял голову. – Тихоне свои доложат еще до обеда. Нам же сейчас не мститель нужен, а охрана – Творимир и так вторые сутки без смены, плюс с тобой кого-то оставить надо. Мне придется отлучиться ненадолго.

– Ивар! – Она подпрыгнула на кровати. – Если ты собрался в Ярен…

– Да бог с тобой, милая, – расхохотался первый советник государя Шотландии, откладывая в сторону лист. – Еще я от норманнов к данам парламентером независимым не бегал. Успокойся, там и без меня разберутся. Причем, чует мое сердце, куда быстрее, чем хотелось бы. В порт мне надо, только и всего. Уже давно рассвело, подозрений не вызовет.

– В порт?!

– Ну тихо, тихо! Линять от тебя в объятия к Сигвальду Железное Брюхо я не собираюсь. Тем более что Длиннобородый раньше завтрашнего дня корабли спускать не намерен. Ярл Фолькунг будет тянуть время до последнего, а Сигвальду торопиться некуда. В конце концов, сумму, что он запросил в качестве отступных, еще собрать надо, а это дело не одного дня. Чем, собственно, Ренгвальд и мотивировал, выпрашивая отсрочку… Так что даже если б мне сильно приспичило, никуда бы я отсюда не делся. Что ты сопишь?.. Поклясться? Котенок, ну ей-богу! Я что, сумасшедший – в такую петлю голову совать?

– Обычно ты именно этим и занимаешься, – насупленно буркнула супруга. – Ну ладно, пускай… А в порт-то тебе зачем тогда?

– Загляну в одно местечко, повидаться со старым знакомым. Или ты думала, что одни только наши соседи в Шотландии своих соглядатаев держат?

– Ой, – сконфузилась Нэрис. – Извини, как-то я… А это не опасно?

– Жизнь, милая, вообще опасная штука, – от нее еще никто на своих двоих не уходил. Тсс! Успокойся. Не опасней, чем везде… Друже, найди Ульфа все-таки.

Творимир кивнул и вышел. Леди Мак-Лайон вздохнула:

– Значит, мне до твоего возвращения из дому – ни-ни?..

– Почему же, – задумчиво выговорил советник, извлекая из недр сундука знакомый кованый ларчик и снимая с шеи ключ. – С провожатым – пожалуйста. Тем более что выйти тебе все равно придется, вот-вот должен обоз из Тронхейма прибыть. С Ингольфом Рыжим и его дочерью.

– Как? – изумилась Нэрис. – Свадьбу не отложили? Но ведь даны же и… конунг, конечно, ничего не говорил про это, но я думала, оно само собой разумеется. До свадеб ли, когда враги в ворота стучат?

– Как раз самое время, – обронил Ивар. Открыл ларец, спрятал туда испещренный каракулями друга листок и пояснил: – Ты слышала не все.

– Но как же, я ведь… А-а, Творимир?

– Да. В отличие от нас с тобой, его ухо способно различить даже шепот. Так вот, Эйнар тоже надеялся, что отец повременит со свадьбой. Увы, Олаф, напротив, решил ее ускорить. Вместо завтрашнего дня праздник состоится сегодня. Вечером, насколько я понял. Рыжий и его родня пока что сами не в курсе: обоз из Тронхейма до Бергена идет около двух суток. Но, думаю, возражать никто не станет.

– Бедный Эйнар…

– Не сказал бы, – покачал головой лорд Мак-Лайон. – Я не одобряю затею Длиннобородого с этой женитьбой, но сейчас он прав. Ему как никогда нужна поддержка своих ярлов. Ему и его семье. И чем скорее они породнятся с Ингольфом, тем скорей ее получат. В войне частенько каждый за себя, вот конунг и торопится расширить круг «своих». Это правильно.

– Да, наверное, – грустно ответила Нэрис, с ногами забираясь на кровать. – Правильно, но так несправедливо! Эйнару придется взять в жены нелюбимую девушку, а любимая его так и не дождется нынче ночью. А он ведь обещал… и она будет ждать…

Советник, уже взявшись за плащ, обернулся:

– Только не вздумай явиться к ней с этой новостью, дорогая. И не надо, не надо такие глазки делать!.. Я твои привычки знаю. Хоть на шаг к торговой слободе подойдешь – точно из этого дома до самой весны не выйдешь.

– Ивар, я даже не…

– Угу! Аж уши вон покраснели. Не смеши меня, пожалуйста. И глупости из головы выброси. Мало нам приключений?

– Вредина, – буркнула леди, сгребая в охапку подушку. – Ладно, хорошо, не пойду я к ней! И писем анонимных писать не стану, не надо так бровями дергать. Что ты улыбаешься? Езжай уже в свой трактир, изверг бессердечный. Я буду паинькой.

– Еще бы, – хохотнул он, – при Тихоне-то! Который, ко всему прочему, еще и с похмелья.

– Ивар!

– Ухожу, ухожу, ухожу…

Дверь хлопнула. Нэрис, недовольно сопя, отбросила от себя мятую подушку и растянулась на кровати. «Глупости ему, видите ли, – подумала она. – Конечно! Когда у тебя все хорошо, так чужие беды пустяками кажутся. Самому бы вот так-то!»

Она зевнула, изучая взглядом потолок, и, подумав, передернула плечами:

– Хотя нет. Не надо нам такого. И без того действительно сплошные «приключения», только семейных трагедий недоставало…

За стеной послышался нарастающий шум. Нэрис приподняла голову и нахмурилась. Что такое? Неужто, спаси бог, глава Тайной службы прямо с порога в очередные неприятности влез?.. Леди Мак-Лайон подхватилась с постели и, на ходу оправляя платье, заторопилась к двери. Даже про плащ забыла – выскочила на улицу в чем была. И остановилась, щурясь от яркого утреннего солнца:

– Ивар?..

– Только что уехали, госпожа, – сипло пробасил сбоку знакомый голос. Она повернула голову: сквозь толпу северян, спешащих к дому Длиннобородого, протискивался помятый Ульф. Добравшись до хозяйки, норманн отвесил короткий поклон и добавил: – Творимир меня растолкал и к вам отправил. А сам с лордом уехал. Вроде к обеду быть обещали…

Она успокоенно вздохнула. И, оглядевшись по сторонам, спросила:

– А что происходит, Ульф? Куда все так бегут?

– Дак ведь, это самое… Гости высокие в Берген пожаловали! Вон, смотрите, как раз головные показались.

Она приложила руку к глазам и кивнула:

– Да, вижу…

На подворье неторопливо въезжал обоз Ингольфа Рыжего.

Глава 10

Небольшой головной отряд свиты ярла Ингольфа уже достиг крыльца и, поворотив лошадей, разделился надвое, пропуская вперед своего повелителя. Нэрис, привстав на цыпочки, вытянула шею. Рыжего она узнала сразу по огненной шевелюре, яркость которой не смогла приглушить даже седина. Ярл возвышался над толпой – как всегда прямой и невозмутимый. И пускай размерами да шириною плеч он порядком уступал Гуннару, но усомниться в силе Ингольфа Рыжего не смог бы никто. Буйство и простота Гуннара, которые были так по сердцу его дружине, вчистую проигрывали холодноватой сдержанности второго ярла. Лично его Нэрис знала плохо, но, судя по рассказам лэрда Вильяма, характер Рыжего полностью соответствовал внешности. На слова он был скуп, суждениями нетороплив, а в бою – страшен. Поговаривали, что одно только появление Ингольфа на поле брани могло повергнуть врага в бегство… И вот этого человека Эйнар намеревался оскорбить отказом? «Вовремя даны на земли Фолькунгов позарились! – подумала леди. – Такие, как Рыжий, обид не помнят – сразу воздают. И дорогу им переходить не стоит, коли жизнь дорога».

Предмет ее мыслей, чуть покачнувшись в седле, поднял голову и окинул равнодушным взглядом двор. Нэрис невольно вздрогнула, когда холодные глаза ярла встретились с ее собственными – пусть лишь на какое-то мгновение, но ей и того хватило. Выдавив из себя жалкую улыбку, Нэрис с трудом подавила желание спрятаться за спину Тихони. Не от страха, нет, просто Рыжий одним своим присутствием вызывал у большинства людей осознание собственной ничтожности.

Ингольф едва заметно шевельнул бровью: дочь старого знакомого он узнал, на лица у ярла память была завидная. Удивления, однако, не выказал – только легонько кивнул в ответ на ее улыбку и повернулся к крыльцу. Там уже стоял Олаф Длиннобородый. И он, похоже, был единственным, кому при виде сурового ярла не хотелось провалиться сквозь землю. Лицо конунга осветилось улыбкой.

– Рыжий! Добрался-таки, старый черт!

Леди Мак-Лайон внутренне съежилась от такого немыслимого панибратства. Да, конунг, конечно, может многое себе позволить, но… Это же Ингольф! Тот самый, что армию единым взглядом на колени горазд поставить! А его в лицо, да при всех – «старым чертом»?

– Чертей проповедникам своим оставь, – ответил Рыжий, спрыгивая на землю. Потом бросил поводья в руки кого-то из бойцов и добавил: – Видали и постарше… В дом-то пригласишь аль не про нас такие хоромы?

– Чья бы корова мычала, – со смешком отозвался правитель. – А то я у тебя в Тронхейме не был?

Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Нэрис поймала себя на мысли, что впервые видит улыбающегося Ингольфа. Это было так непривычно, что она даже растерялась. А когда совладала с эмоциями, высокий гость и хозяин дома уже скрылись внутри.

– Кажется, – пробормотала она, – я начинаю понимать, отчего Длиннобородый среди своих такой вес имеет… Если уж такие люди ему беспрепятственно себя ругать дозволяют.

– Ругать? – удивленно переспросил Тихоня. – Опомнитесь, госпожа! Где ж тут ругань? Радость одна – давно друзья старые не виделись. От если б конунг его свиньей али там псом шелудивым…

– Тсс! – испуганно зашипела леди, вцепившись в его рукав. – Да ты с ума сошел, Ульф?! Спаси бог, услышит кто!

– И чего? – еще больше изумился воин. – Я ж не всерьез, а так, примеру для.

– Вот донесет кто-нибудь Рыжему про твои «примеры»! С ним, знаешь ли, не то что Ивар, с ним и его величество ссориться не станет!

– Да бросьте, госпожа, – разулыбался Тихоня, снисходительно глядя на нее сверху вниз. – Это ж Ингольф. Он разницу понимает… Экий обоз-то длинный! Нешто ярл со всей семьей пожаловал?

– Так ведь дочь замуж выдает, – чуть успокоившись, пожала плечами Нэрис. – И не за кого-нибудь, а за сына конунга. Такое-то событие! Не удивлюсь, если и правда вся родня съехалась. Плюс, конечно, приданое…

– Да, приданое знатное, – согласился Ульф, одобрительно разглядывая табун крепких мохнатых лошадок, что замыкал нескончаемую вереницу возов.

Нэрис, проследив за взглядом норманна, понурилась:

– Теперь уж Эйнару и впрямь не отвертеться. Чтобы конунг этакий куш упустил? Да он скорей на сына кандалы наденет да под конвоем в святилище отправит. К тому же Ингольф… Только б Эйнар на него не сорвался. Страшно подумать, что случиться может!

– Это да, – снова кивнул Тихоня. – Эйнар мужик резкий, а уж в таком-то виде?.. Хорошо, прямо щас не вылез! Было бы шороху.

– То есть? – захлопала ресницами леди Мак-Лайон. – Я не понимаю, Ульф… что с Эйнаром? Где он?

– Так на конюшне, госпожа. Пьяный валяется. Вусмерть. Еще темно было, как пришел – и уже лыка не вязал. Мне-то чего – чай, сам был не лучше… Да вы не волнуйтесь! В первый раз, что ли? К завтрему отойдет.

– Какое «завтра»! – всплеснула руками Нэрис. – Свадьба-то у него сегодня!

– Обождите, госпожа, – наморщил лоб ничего не понимающий Тихоня. – Почему – сегодня? Или это мы с Жилой целых два дня квасили?..

Она страдальчески закатила глаза:

– Да нет же! Олаф перенес торжество на день раньше. Из-за да… э-э-э… нет, я с ними со всеми с ума сойду. Ульф!

– А?

– Бегом на конюшню, пригляди, чтоб Эйнар оттуда и носу не высовывал. Упаси господь, Ингольфу на глаза попадется. Что стоишь, ну? Я плащ накину, саквояж с лекарствами возьму и догоню.

– Ну, ладно… А саквояж зачем?

– Буду в чувство приводить, – сказала леди Мак-Лайон. И, смерив взглядом покачивающуюся фигуру норманна, добавила со вздохом: – Обоих!

Несмотря на то что зимой навигация практически сводилась к нулю, порт в долине Бергенсдален кипел и бурлил. По сути, это был отдельный город – с богатыми и бедными кварталами, мастерскими, лавками, тавернами… Город жил своей беспокойной жизнью, рос и множился, не затихая даже по ночам. Порт!.. Этим все сказано.

Ивар и Творимир, оставив лошадей у коновязи одного из окраинных постоялых дворов за мелкую денежку, пробирались сквозь толпу на пристани. Остро пахло рыбой и морем.

– Эх! – Русич, который терпеть не мог большие сборища народа и которому заново оттоптали ноющие еще со вчера мозоли, нелюбезно отпихнул локтем кого-то из зазевавшихся рыбаков. – Эх!..

– Да будет тебе, – отмахнулся лорд Мак-Лайон. – Развздыхался. Мне, что ли, легче? Между прочим, я тебе предлагал остаться в Бергене. Ульфу сопровождение не доверил – так и не ной теперь…

Творимир, вспомнив мутного Тихоню, которого час назад едва добудился, недовольно ухнул: доверишь ему, как же! Небось сутки целые с дружинниками от бочек не отползали – руки дрожат, морда зеленая… Какое сопровождение? Хорошо если хозяйку не прозевает. Что, с ее-то шустростью, более чем вероятно. Вот припала же нужда Мак-Тавишам на командира разобидеться!.. Пускай и лоботрясы оба-двое, а хоть какое-то подспорье. Русич взгрустнул: где-то они там? В деревню свою вернулись или по Шотландии скитаются в поисках лучшей доли? А то, может, одумались – хоть и с опозданием? Парни-то они отходчивые, незлобивые, дурные разве что без меры, а так… Воевода не хотел себе в этом признаваться, но он скучал по Мэту и Марти. В сущности, они ведь заменили ему собственных сыновей, которых у него никогда не было. И не будет: оборотничество многое дает, но отнимает еще больше! Телом-то он крепок, и бабы от него не шарахаются, однако…

– Не спи на ходу, – вклинился в невеселые мысли голос Ивара. – Сворачиваем.

Творимир поспешно кивнул. И скривился: шумная пристань сменилась узкой извилистой улочкой, загаженной до омерзения. Не сказать, чтобы остальной порт был намного чище, но это… Темнота, серо-желтый с бурыми потеками снег под сапогами, чудовищное зловоние – кажется, свежий морской ветер никогда не гулял по здешним закоулкам!

– Эх, – проскрипел воевода, торопясь прикрыть нос меховым воротником плаща. Помогло мало.

– Не говори даже, – согласился лорд Мак-Лайон. – Самого выворачивает. Ничего, сейчас пообвыкнемся.

Творимир брезгливо сплюнул. Привыкать к эдакой пакости он не собирался. Но деваться, увы, было некуда. Знал, с кем связался, – гончей Кеннета Мак-Альпина и не в таких местах бывать доводилось. Так же как и ее телохранителю. К большому, надо сказать, неудовольствию последнего.

– Потерпи, друже, – извиняющимся тоном проговорил командир. – Вроде как идти нам недолго уже… Чтоб я сдох, ну и темнотища! И это днем. А что ж тут ночью творится?

Ясное дело – что, подумал воевода. Разбой да беззаконие. А уж по темному времени сюда меньше чем с отрядом вообще соваться не стоит!.. Он обогнул закаменевшую от мороза кучу нечистот и двинулся следом за лордом. Тот же, вертя головой по сторонам, брюзжал себе под нос:

– Поближе окопаться никак не могли? Обязательно надо в трущобы самые… Творимир! Увидишь вывеску «Щербатая секира» – свистни. Здесь сам черт ногу сломит, не говоря уж об освещении. А у местных спрашивать себе дороже. Им только дай лопуха-иноземца… Ага! Отбой, дружище. Кажется, мы на месте.

– Эх?!

– Н-да. Согласен, могло быть и получше…

Они стояли перед дверью в искомое заведение. О том, что это трактир (хотя слово «кабак» подходило ему куда как больше), свидетельствовал запах дешевого пойла, сочащийся изо всех щелей, нестройный гул голосов за дверью и покосившаяся вывеска: «Щ…бата… с…кира». Остальные буквы были скрыты полудюймовым слоем грязи напополам с инеем.

– Не пойму, мы ему мало платим, что ли? – вполголоса проронил королевский советник. – Или опять за старое принялся?..

Он осекся: дверь распахнулась, и наружу вывалилось чье-то тело в истрепанном рубище. Тело, с размаху налетев на лорда, пьяно икнуло и повалилось в снег, пятная и без того совсем не белую дорожку остатками недавнего пиршества. Творимира передернуло.

– Пошли. – Ивар придержал начавшую закрываться дверь. – Успеем еще наглядеться.

Воевода поспешно шагнул вперед. И замер на мгновение, оглушенный волною смрада, дохнувшего на него прямо с порога. К запаху прогорклого сала и кислого вина примешивался тяжелый дух людского пота. Откуда-то – наверное, с кухни – тянуло гарью. А надо всем над этим сизыми обрывками реял удушливый чад расставленных по залу жаровен и полуслепых коптилок… Русич чихнул – так засвербело в носу. Хотя это еще полбеды: его звериный нюх в подобных местах уже через минуту вообще отказывал напрочь. Оставалось надеяться только на глаза, опыт и связи командира.

– Курс налево, – тут же раздалось из-за спины. – Там стол не занят. Да шевелись ты! Стоит, моргает. Ну?

Лорд, потеряв терпение, поднырнул под локтем своего телохранителя и заглянул ему в лицо:

– Эк ты угорел с одного вдоха. Хоть рукой лицо прикрыл бы, ей-богу… Ладно, пойдем, пока без места не остались. Трактир-то, гляжу, спросом пользуется.

Он заторопился к облюбованному столу. Творимир двинулся следом. Нос прикрывать не стал – все равно теперь без пользы. Только, уже плюхнувшись на лавку, украдкой потер слезящиеся глаза и покаянно ухнул, бросив взгляд на командира – прости, мол. Лорд махнул рукой:

– Бывает. Сам не ожидал, что Химиш здесь такой свинарник устроит. Хотя догадаться стоило, конечно, – сколько его помню, он всегда в рукав сморкался. Причем в один и тот же… Эй, красавица!

Последние слова относились к широкобедрой подавальщице, что проходила мимо с пустым подносом. Даже слово «миловидная» в ее отношении выглядело откровенной ложью, но Ивар на комплименты никогда не скупился. Особенно если они могли ускорить дело – торчать в этом клоповнике лишние четверть часа королевскому советнику не хотелось.

– Чего изволите? – пробасила служанка, нависая над столом. Лиф ее заляпанного жиром платья угрожающе затрещал. Ивар бросил на стол золотую монету:

– Хозяина.

– Чего-о? – Женщина выпучила глаза. Они были густо подведены углем и смотрели совершенно по-коровьи.

Лорд пожал плечами и выложил перед хлопающей ресницами служанкой еще одну монету, на этот раз серебряную:

– Хозяина позови, говорю. И золотой ему передай. Будешь умницей – к серебрушке за понятливость еще одну добавлю. Ну, иди, чего ждешь?

– А «пожалуйста»? – ухмыльнулась подавальщица, наклонясь еще ниже, почти к самому лицу опешившего лорда. Творимир – тот даже рот раскрыл от изумления. А женщина уперла локти в стол и хихикнула, глядя на их вытянувшиеся физиономии: – Ну-ну! Я же пошутила. Что, ваше сиятельство, не признали? А я вот вас еще с порога…

Голос ее стал другим – мягким, ласковым, женственным. Да и тупое выражение подчерненных глаз испарилось в одну секунду, как будто его и не было.

– Алиса?! – громким шепотом выдохнул Ивар. Она весело кивнула. – Ну и разнесло же тебя, дорогуша…

– Химишу нравится. – Она повела округлым плечом, ничуть не обидевшись на его замечание. – А на лицо вы не глядите, ваше сиятельство. Это ж для посетителей. Сами видите, кто к нам ходит.

– Вижу. Муж-то здесь?

– Здесь. У него там посетитель, важный, ну, вы понимаете… Так что уж обождите минуточку, как он освободится, дак я его пришлю. А то, может, наверх бы поднялись? – Она, выпрямившись, взяла со стола золотой и игриво посмотрела на Ивара. – Посидели бы спокойненько, в тишине, чарочку опрокинули бы. Как в старые добрые, а?

– Недосуг мне, Алиса, – ностальгически улыбнулся королевский советник. – Да и годы уже не те, чтоб резвиться. Дай знать Химишу, что я здесь. И скажи, пусть не копается – у вас тут задохнуться можно. Хоть бы дверь открывали, что ли.

– Мы пробовали. Не помогает… Вы располагайтесь, милостивые государи, я сейчас вам винца хорошего пришлю, какое сами пьем, и закусочки свеженькой. Там, глядишь, и дышать легче станет!..

Она подмигнула Ивару, прижала к боку поднос и отошла. Лорд Мак-Лайон подпер голову рукой:

– Да-а. Старые добрые времена… ох, чертовка…

– Эх?!

Ивар бросил на друга насмешливый взгляд:

– Ты Алису двадцать лет назад не видел. Да за такую рабыню местные купцы всем торжищем передрались! Собственно, пока они отношения выясняли, мы с Химишем и подсуетились… Не выпучивай ты так глазищи: покупал он, для себя, – между прочим, только затем, чтобы после освободить да жениться. Что и сделал, я всего лишь материальную сторону обеспечивал. Химиш не информатор – золото. А за жену он потом год бесплатно на нас работал. И – прямо скажу – сильно продешевил!

Творимир с откровенным недоверием поглядел на то место, где только что стояла подавальщица. Двадцать лет – оно, конечно, для бабы полжизни, но все-таки? Русич крякнул. И, подумав, рассудил, что всякое бывает. В такой-то дыре столько времени жить, да еще небось и роды постоянные – от этого не похорошеешь… Он перевел рассеянный взгляд на дверь кабака. Она как раз вновь распахнулась, впуская внутрь клубы морозного воздуха и небольшой отряд плечистых норманнов. Наемники, про себя отметил воевода, да еще и без хозяина. Уж больно вид у них потасканный. К тому ж бойцы при деле да деньгах в местах почище столуются. Десяток? Нет, всего семь человек. Еще трое, что в хвосте пристроились, – закутанные с ног до головы и трясущиеся от холода – явно не норманны. Небось с корабля спустились только что, да и оказались в тутошней дыре по незнанию. Ишь, как колотит-то их, бедняг…

Достойные искренней жалости иноземцы, кутаясь в плащи, забились в противоположный угол, поближе к жаровне. Более закаленные наемники сели за стол у самой двери, согнав компанию рыбаков и потеснив уже знакомого шотландским гостям священника из торговой слободы, невесть как забредшего в этот портовый вертеп. Один из наемников, видно старший, заозирался в поисках подавальщицы. Но Алиса, судя по всему, трудилась здесь одна, поэтому молодцам пришлось смириться с ожиданием. Которое их настроения отнюдь не улучшило – привычно попререкавшись друг с дружкой, наемники обратили скучающий взор на соседа по столу.

– А ты чего здесь расселся? – Один из бойцов придвинулся поближе к священнику и пихнул его локтем в бок. – Не видишь – стол занят? Люди отдохнуть пришли, а он сидит, чавкает!..

Тот поднял голову от своей краюшки и посмотрел на задиру таким растерянным взглядом, будто увидел его только сейчас.

– Чего зенки вылупил? – не отставал норманн. – Глухой, что ль? Дак я те щас в ухо двину – враз излечишься. Забирай, говорю, свои объедки да катись отсюда! Мы гулять будем!

– Простите, – голос у священника был тихий, бесцветный, как и он сам, – я не хотел помешать. Я сейчас уйду.

Он положил свой нехитрый завтрак на стол и потянулся за лежащей у лавки котомкой. Наемник переглянулся с остальными:

– Гляди-ка, мужики, эта цапля еще и говорить умеет?

– Дак потрындеть они все горазды, – дополнил кто-то из отряда. – Руки-то кривые, слышь! Только и доблести, что проповеди гнусить да лбом в землю биться…

– Думаешь? – прищурился заводила. – А вот щас и проверим!

Он протянул руку и смахнул на пол оставленную без присмотра краюшку. Та отлетела под лавку напротив. Священник, обернувшись, беспомощно моргнул – и полез доставать…

– Ну вот! А ты говорил – криворукий! Глянь, как он хваталками своими меж сапогов-то шурудит! Не иначе как решил еще каким огрызком разговеться?..

Норманны загоготали. Творимир набычился и сжал кулаки: сам не крещеный, он одинаково равнодушно относился к любым богам и их служителям, но здесь дело было не в вере. Семеро здоровых лбов гнобили безответного священника просто так, забавы ради. А издевательства над слабым воевода не терпел.

– Сидеть, – просвистел Ивар, заметив, как светлые глаза товарища наливаются кровью. – Сами разберутся. Бить его никто не будет, а касаемо насмешек… Сидеть, сказал! Мало тебе прошлого раза? Так тут не Шотландия, и свидетелей побольше будет!..

Русич заскрипел зубами. «Прошлый раз», о котором говорил советник, и вправду едва не стоил жизни им обоим. Тогда воевода вступился за какую-то девчушку, что прижали в темном углу пьяные дружинники одного из южных баронов. Случилось это близко к полнолунию и кончилось плохо: обидчики отправились к праотцам, а спасенная девица повредилась в уме. Повезло еще, что никто ничего не видел, а баронишка был из захудалых. Так-то оборотень и себя, и командира под топор бы подвел.

И сейчас Ивар дело говорит – нельзя встревать. Только хуже сделаешь. Ведь правда, позадираются да отстанут.

– Эх… – бессильно прошипел Творимир, отводя взгляд от веселящейся компании наемников.

Лорд дернул плечом:

– Да понятно, что свиньи. Но и священник, я смотрю, привычный? Странный он все-таки. Я не про кротость запредельную, а вообще. Что он здесь позабыл? У него же вроде как личный благодетель имеется?

Воевода неопределенно ухнул. Может, потому тут и сидит, что благодетеля обременять не хочет? Да и харчи в «Щербатой секире» небось дешевые…

– Идите к нам, отец Теодор! – услышал Творимир и поднял голову. Один из давешних замерзших иноземцев у жаровни в углу, скинув плащ, приветственно махал рукой монаху. – Идите, у нас место найдется! Докушаете спокойно. Что ж вы опять по холоду скитаться пойдете? А нам не в тягость, правда, друзья?

Его приятели, зябко кутаясь в плащи, кивнули. И подвинулись на лавке, освобождая место для еще одного человека. Губы священника тронула тихая улыбка:

– Благодарю…

– И на этих шутников деревенских не обижайтесь, – скорчив надменную мину, добавил сочувствующий. – Вечно они бузят, коли в мошне пусто! А там, почитай, круглый год ветер гуляет: кому такие-то репьи под боком нужны?..

Норманнский заводила зыркнул на наглеца мрачным взглядом:

– Пасть захлопни, подвывала! Договоришься когда-нибудь.

– И правда, Седрик, – негромко проронил отец Теодор. – Не ругайся, стыдно… Всяк свое понятие имеет. Не нам осуждать.