Текст книги "Охота на гончих"

– Не женюсь я на ней! Не женюсь – и все! – как по команде, донеслось из-за забора. – Вот папаше припало, дак пускай сам ей кольцо надевает, чай, вдовец, не осудят! Глаза б мои их обоих не видели!.. Ну? Ну что ты? Не плачь, голубка моя, все обойдется.

– Да как же обойдется? Как же? Эллида сказала, что уже завтра невеста твоя здесь будет. А послезавтра… Зачем я только с братом ехать напросилась? Чтоб увидеть, как ты с другой за стол свадебный сядешь?!

– Не сяду! – горячо воскликнул Эйнар. – Одином клянусь – не сяду! Не нужна мне ни Хейдрун, ни ее приданое, и папаша такой тоже не нужен! Знаешь что? Не поеду я в Ярен. Сей же час домой поворочу да и выложу отцу, как есть, – так, мол, и так, пиши Рыжему отказ, а я тебе не раб бессловесный!

– Эйнар! Да ведь конунг тебя убьет за это!

– Не убьет. Силы не те уж. Ну-ну! Не плачь. Говорю ж, обойдется. Должен же отец наконец понять?..

– А то ты конунга не знаешь, – всхлип. – Раз единожды решил, так уж теперь не отступится…

– Плевать мне на него! Плевать, слышишь?

– А Ингольф Рыжий? О нем ты подумал? За такое оскорбление он тебе все кости переломает!

– Да пусть что хочет делает, плевать мне!

«Тоже еще, верблюд северный, – подумал Ивар, елозя ухом по обледеневшим бревнам, – плевать ему… Да кто тебе, дураку, вообще рот даст открыть? Ведь точно же ноги переломают и на руках в святилище отнесут. Разошелся! То «женюсь, раз надо», то «не женюсь, хоть режьте». Сам не знает, чего хочет».

Королевский советник поморщился. Большой эмоциональностью он и правда никогда не отличался, но слово свое держал всегда. А это что? Одни клятвы громкие, по факту же – пустое сотрясание воздуха. Раньше орать было надо. И не тут, а в другом месте. Конунг крут, да силу уважает – тогда бы, глядишь, и вправду обошлось. А теперь поздно. Девица права, ярл Ингольф и его семейство подобного оскорбления не стерпят.

До ушей королевского советника донеслись исступленные рыдания:

– Нет! Нет, нет… Лучше тогда женись! Пускай не мой будешь, зато живой…

– Ну что ты говоришь такое? Твой я, голубка, весь твой, да твоим и останусь. Ну, вот ты опять… Не надо плакать, слышишь? Не надо, Сольвейг. Ничего они мне не сделают. Море нынче опасное, да не страшнее жизни, так?.. Я, слышь-ка, своим не сказался, куда по пути в Ярен завернул, а русы трепать не будут. И Вячко человек надежный, велю ему по-тихому корабль на воду спустить, тебя заберу – да и Хель с ними, с Рыжим и папашей! Уедешь со мной? Завтра же, ночью? Уедешь?

– Глупый… один ведь раз уехала уже…

Парочка за забором притихла. Нэрис едва слышно вздохнула: искреннее сочувствие мешалось в ней с самой настоящей завистью. Какая любовь! Ах, ну почему у них с Иваром все так гладко да ровно? То есть это хорошо, конечно, и они любят друг друга, но все же, все же… Иногда и замужним женщинам в возрасте хочется страстей. Да таких, чтоб дух захватывало, чтоб земля из-под ног, чтобы всё – или ничего!

Особенно если у них никогда-никогда такого не было…

Леди Мак-Лайон снова вздохнула. И, опомнившись, мысленно себя пристыдила: как же не совестно? Да эти двое за такое вот спокойное счастье против конунга идут, всем рискуя, страдают, мучаются, а она?.. Нашла, на что зариться!

– Так условились? – вновь донеслось из-за частокола. – Завтра после полуночи, как твои улягутся, буду ждать тебя у ворот слободы. Из дому выбраться сможешь, чтоб не заметили?

– Конечно! Сигурд мне брат, а не тюремщик. И знаешь, мне кажется, что он не станет так уж на нас за побег сердиться! Ведь впустил же тебя сегодня и увидеться позволил?

«Святая простота, – невесело улыбнулся Ивар. – Впустил, конечно! Потому что виды на трон имеет, а через родство близкое его получить гораздо легче. Оттого и сына конунга привечает, да только зря: Эйнар против воли отцовской напрямую не пойдет, характер не тот. А побег – не законный брак, одобренный старейшинами. «Сердиться» на вас он не будет, ты права. А вот бунт поднять, в паре с обманутым ярлом Ингольфом – как нечего делать. М-да. Кажется, пора уносить ноги. Междоусобная война в мои планы как-то не входила… Вот как печенкой чуял же, что ехать не стоит».

– Р-р-р!..

– Ай!

– Гюнтер! Убери своего пустобреха!.. А ты не бойся, голубка. Пусть только сунется, морда, – сапогом моим подавится. Пойдем в дом. Там и теплее. А что до свадьбы, так…

– Эх, – негромко предупредил Творимир. Голос его заглушил прощальный скрип последней телеги. Лорд Мак-Лайон сердито насупил брови – вот когда надо, так их нет! И собака еще, в самый неподходящий момент… Хотя, если подумать, главное он уже услышал. Самое время убраться восвояси, чтобы не столкнуться с мятежным сыночком Олафа нос к носу. Ивар отстранился от полузадавленной супруги, быстро огляделся и протянул ей руку:

– Держись. Жива?

– Жива, – отозвалась Нэрис. – Пойдемте? Как бы нас не заметили.

– Ну, об этом можешь уже не мечтать, – ухмыльнулся королевский советник. – Вон туда посмотри. Прислуга из всех окрестных домов сбежалась поглазеть, как распутные иноземцы, не стыдясь детей, у чужих заборов обжимаются…

Леди Мак-Лайон залилась багровым румянцем. И, натянув на голову свалившийся капюшон, гневно прошипела:

– Эта твоя служба от моей репутации скоро камня на камне не оставит! Идем скорее… Что? Что ты смеешься?! Тебе-то оно за доблесть, а мне? Ох, господи, видела бы это мама!..

Обратно к выходу из слободы добрались без приключений. Даже торговые ряды обогнули, чтоб не искушать судьбу и замученного Творимира. Только уже у самых ворот остановились ненадолго – дело шло к вечеру, а все трое с утра ничего не ели. Так что подвернувшийся на пути торговец пирожками оказался как нельзя кстати. Да и его немудреный товар гостям из Шотландии пришелся по вкусу: открытые пирожки с рыбой, больше похожие на ватрушки, медовые плетенки из белой муки, треугольные конвертики с брусникой – все это было свежим и еще горячим. Лорд и леди Мак-Лайон, отведав по паре рыбных «ватрушек», переглянулись.

– Все, наверное, уже отобедали, – задумчиво сказал Ивар, облизываясь на брусничный конверт. – И у нас в лачуге хоть шаром покати.

– Можно, конечно, Астрид снова попросить, – согласно протянула Нэрис. – Да неудобно как-то. Надо было свернуть в сытный ряд, наварили бы чечевичной похлебки с бараниной… Но не возвращаться же теперь?

– Эх!.. – ностальгически протянул русич. И с сожалением проглотил последний кусочек сдобной плетенки. Сытости от нее не было никакой, одна сладость во рту. Только еще сильнее в брюхе заурчало. А похлебка у хозяйки завсегда отменная. Самому, что ли, за бараниной метнуться? Пока от базара недалеко ушли?.. Уж котелок-то небось бойцы одолжат.

– Вот что, дружище, – нарушил его далеко идущие планы командир, поворачиваясь к смиренно ожидающему торговцу, – открывай свой ларь. Мы много возьмем, дюжины три. И с рыбой, и с ягодами. Завернуть во что найдется?

– Найдется, сударь, а как же! – радостно закивал тот. – Вот, пожалуйте, прямо в холстине и отдам. Чистая, не извольте сумлеваться, все честь по чести! Так, стало быть, с рыбкой… С брусничкой… Еще с курятинкой пара осталась – возьмете?

– Давай. – Лорд заглянул в ларь, вспомнил о Творимире и добавил: – Медовых вот этих тоже клади. Чего оставлять. Сам печешь или супруга?

– Жена с дочками. А я вот продаю. Товар хорошо идет, грех жаловаться.

– Еще бы… Нэрис, положи булку. Сейчас домой придем – поедим спокойно.

– Ну вкусно же!

– Благодарствуем, сударыня, – польщенно улыбнулся торговец. Аккуратно завернутое в три слоя некрашеной холстины печево перекочевало в руки Ивару. – Может, мне сынишку кликнуть? Он бы и донес, чтоб вам одежу жиром не пятнать. Это мы мигом! Хорошему покупателю грех не помочь.

– Спасибо, справимся. – Советник выудил из кошеля серебряную монету и, вручив ее тихо ахнувшему торговцу, весело подмигнул. – Держи! На расширение предприятия. Нэрис, положи булку, кому говорю? Тут идти всего ничего, а она кусочничает.

– Да я не себе, – виновато потупилась леди, вертя в пальцах рыбный пирог. – Я ему хотела…

– Кому – ему? – Ивар обернулся и прищурился. – Нищему очередному, что ли?

– Да нет! – зашептала супруга. – Вон, левее, видишь? В черном балахоне, растрепанный такой. Ну вон же, на крылечке сидит! Худой, аж лицо серое… И где-то я его видела. А! Да это же священник, тот самый!

Лорд вздернул брови. Торговец, проследив за его взглядом, качнул головой:

– Ваша правда, сударыня. Священник, с купцами приплыл пару годков назад. А пирожок вы приберите лучше, пока на морозе не схватился. Отец Теодор все равно не возьмет.

– Но… я ведь не милостыню какую, угостить просто… Ведь вижу, что голодный!

– Голодный. А все одно ничего не возьмет.

– Почему? – растерялась Нэрис.

Торговец развел руками:

– А кто ж его знает, сударыня? Он, ежели по мне, так немножечко того… странный, в общем! Что с головой не дружит, не скажу, а все ж не от мира сего человек. Другие вон, из ихней братии, страсть до чего докучливые, хлебом их не корми, дай свои порядки навести! Чуть с корабля – и сразу за проповеди. Веры – во, а ума-то, чтоб понять, что у нас своих богов хватает, нету. За что и биты бывают, уж сколько раз видал. А этот ни к кому не пристает. Все молчит да бродит тихонечко целыми днями по Бергену…

– Так он что же, и живет на улице? – ахнула Нэрис.

– Отчего ж? Купец, который привез, и приют ему дал, болезному. Подкармливает, жалеет. Да и кто б не пожалел? Сами ж видите.

Леди Мак-Лайон медленно кивнула. А сидящий на чьем-то крылечке изможденный человек, которого она видела в день приезда у ворот торговой слободы, словно почувствовал, что о нем говорят, – он поднял голову и посмотрел в их сторону. Не с любопытством, не с угрозой, а так, будто смотрел – и не видел. Или видел, но что-то совсем другое. От этого потухшего взгляда Нэрис стало не по себе.

– Бедняга, – сочувственно сказал Ивар. – Настрадался, видно, в свое время… Что ж, спасибо, дружище! Не будем отвлекать, чтоб дело не простаивало. Пойдем, милая.

– Угу. – Леди снова кивнула. И, быстро повернувшись к торговцу, все-таки всучила ему порядком подмерзший рыбник. – Возьмите, пожалуйста! Вы тут, наверное, каждый день, может, от вас он угощение примет?.. И спасибо за пирожки, они правда очень вкусные.

– Благодарствуем, сударыня…

– Нэрис! Ты идешь?

– Бегу-бегу, – отозвалась леди. Подобрала юбки и заторопилась вслед за мужем.

Творимир, пропустив чету Мак-Лайонов вперед, посмотрел на священника. Обиженных судьбою воевода жалел. А тех из них, кто не сломался, до подачек людских опустившись, еще и уважал.

Творимир свернул на боковую улочку, где уже скрылись Нэрис с Иваром, и обернулся напоследок – сам не зная зачем. Священник, сидя все там же, на крылечке, смотрел им вслед. Но теперь в его глазах уже не было той зияющей пустоты. Поймав внезапно отяжелевший взгляд блаженного, русич внутренне поежился. Он встречал много священнослужителей – и католических, и православных. Здешних, языческих старейшин, тоже видеть доводилось. Но этот? Не человек, тень человека. И глаза мертвые.

– Творимир! Ты где застрял? – донесся до замешкавшегося бойца голос командира. – Догоняй! То тебя туда не загонишь, то оттуда не выгонишь…

– Эх! – опомнился воевода. И, выбросив из головы сторонние мысли, прибавил шагу.

Глава 9

Мягкий медвежий полог ласкал щеку. Еще с вечера набитый пирожками желудок сыто побулькивал, в очаге весело плясал огонь, и от всего этого было так хорошо, лениво и сонно… Королевский советник, широко зевнув, с усилием перевернулся на бок. Под курткой заскрипело, и острая складка кольчужной сетки царапнула кожу сквозь стеганую рубаху. Расплывающиеся очертания сундука в углу стали четче, но ненадолго – спать хотелось до смерти. Он моргнул, зевнул еще раз и тихо чертыхнулся. Сидящая у огня Нэрис подняла голову от рукоделия:

– Я тебя разбудила, милый? Прости, все у меня из рук валится.

Она виновато улыбнулась, нагнувшись за упавшими ножницами. Ивар качнул головой:

– Я не спал. Но это дело поправимое, раз я даже звона не услышал. Ч-черт, глаза закрываются.

– Еще бы, – сказала она. – Ведь рассвет на носу!.. Ты что же, всю ночь глаз не смыкал? Нельзя же так, дорогой, отдыхать тоже нужно.

– А сама-то? – вяло парировал Ивар, зевая.

Жена потупилась:

– Да проснулась среди ночи – и все. Вчера ведь едва не до полудня в постели провалялась… Но ты ведь не я! Ты и прошлой-то ночью не выспался. Зачем так себя мучить?

– Эйнара хотел дождаться. – Лорд встряхнулся и сел на постели.

Нэрис пожала плечами:

– А если он к вечеру только явится? Так и будешь весь день ходить сонной мухой?

– Буду, если надо! – отрезал Ивар. И, махнув рукой, опустил плечи. – Прости. Я от недосыпа озверею скоро… А Эйнара все-таки дождусь. Разговор есть.

– Какой? Хочешь переубедить его насчет отказа от женитьбы?

– Он сам себя десять раз переубедит, – отозвался лорд, – и без моего участия. Нет, милая. Со своим будущим Эйнар пускай разбирается лично. Меня сейчас куда больше наше беспокоит. Сама подумай, что здесь начнется, если сын конунга сбежит от невесты за день до свадьбы – с другой женщиной. Это при том, что первая – дочь дружественного ярла, а вторая – сестра недружественного. Дня не пройдет, как оба этих достойных мужа явятся к Олафу с претензиями и толпой бойцов. Нет уж, благодарю покорно! Я гончая, а не волкодав.

– Ну, может, все как-нибудь устроится? – неуверенно пробормотала Нэрис. – Может, ярлы и конунг поймут…

– И простят, ага, – ядовито добавил муж. – Милая, ну ей-богу, за Эйнаром-то не повторяй! Плевать будет ярлам на дочерей да сестер. Это же норманны. Вчера друзья, сегодня враги… А наш вероломный жених собрался им такую кость кинуть! Перегрызутся к черту. И нам перепадет – так, за компанию. Мне, в отличие от Эйнара, есть что терять. И раз уж он твердо намерен будущей ночью спустить на воду корабль, людей на этом корабле прибавится.

– Ты хочешь, чтоб мы… А если Эйнар будет против?

– Это уже его трудности, – бросил королевский советник. – Раньше надо было думать. И пусть только попробует послать меня куда подальше! Он мне не брат, не сват и не друг. И либо мы уйдем отсюда вместе, либо не уйдет никто.

– Ивар! – ахнула она, роняя на колени пяльцы. – Да неужто ты Олафу на Эйнара донесешь?!

– Если он мне другого выбора не оставит – да.

– Но так же нельзя. – Она порывисто вскочила. – Эйнар ведь нам не чужой! И у него обстоятельства, которые… Ну ведь сердцу же не прикажешь!

– У человека помимо сердца еще и голова имеется, – сухо обронил лорд Мак-Лайон. – Которой принято думать, перед тем как что-то делать и говорить. Сэконунг сам себя в тупик загнал, и, кроме него, тут винить некого. Скажи он в свое время отцу твердое и окончательное «нет» – не пришлось бы сейчас пустыми обещаниями разбрасываться.

– Как пустыми? Ведь он любит эту девушку!

– Себя он любит, – безжалостно отрезал Ивар. – Оттого и пытается одним задом на два стула сесть. А все эти вопли, мол, родина в опасности, мол, отец не такой достался, мол, жить без тебя не могу, ненаглядная… Просто смешно! Решил – делай. Боишься – не влезай. А он так и будет меж двух огней метаться, пока кто-нибудь другой за него дорогу на карте не проложит. Любовь? Хороша любовь, когда за нее хоть чуть-чуть побороться духу не хватает.

– Но это неправда, Ивар! Он ведь увез ее тогда и…

– И опустил руки, когда первая и единственная попытка не увенчалась успехом. До острова Мэн рукой подать, а у Эйнара большая дружина. Так что же он, спрашивается, до сегодняшнего дня в Бергене сидел, сопли жевал?.. Да просто он боится, Нэрис. Боится взять на себя ответственность, боится взглянуть правде в глаза: ведь что бы он ни выбрал, это все равно выйдет боком. И ему, и другим. А самое дурацкое знаешь что? Да то, что он может сбежать, куда и когда угодно, но этим отравит себе жизнь не меньше, чем отравил бы, если бы остался. От себя не убежишь. Эйнар догадывается, к чему все это приведет, – вот и мечется, как блоха на сковороде…

– А ты бы не метался? – возмутилась она. – Тем более если все так, как ты говоришь! Думаешь, ему хорошо от этого? Он ведь тоже страдает, Ивар! Он ведь и правда любит свою страну, и отца по-своему, но тоже любит, и ее… Что ж ему, разорваться?

– Нет. Перестать врать всем вокруг, включая себя самого, и сделать выбор.

– Между счастьем и долгом?!

– А что здесь такого? При правильной расстановке приоритетов…

– О чем ты говоришь? Какая расстановка? Это ведь живой человек! Живой, влюбленный и несчастный! И если ты не в состоянии понять…

– Да где уж мне, холопу бесчувственному, – огрызнулся королевский советник, рывком поднимаясь на ноги. Опять накатила вчерашняя злость. – У меня же и сердца-то сроду не было – одни долги перед короной. И женился я на деньгах, и разведусь, надо полагать, в два счета, коли государь прикажет… А уж чтоб жизнь свою и чужую гробить во имя пламенной страсти – так на это истуканы вроде меня и вовсе не способны!

Нэрис оторопело захлопала ресницами:

– Ивар!..

– Пойду пройдусь. – Он, сдернув с притолоки плащ, шагнул к двери. – Глядишь, хоть на морозе в сон клонить не будет. Если ты намерена и дальше жалеть Эйнара с его великой любовью – ради бога. У меня есть дела поважнее.

Лорд решительно взялся за засов, но поднять его не успел: плечи сзади обвили две тонкие руки, а куда-то под лопатку знакомо ткнулся хлюпнувший нос.

– Нэрис…

– Прости меня, – прошептала она, разом растеряв весь свой недавний пыл. – Я не хотела тебя обидеть, я просто… мне их правда так жалко!

Она прерывисто вздохнула и прижалась к нему еще тесней. И от этой нечаянной ласки, которую он совсем не заслужил, в груди королевского советника снова заныли невидимые струны. Злость схлынула, как волна на отливе. Плащ звякнул застежкой об пол.

– Это ты меня прости, котенок, – глухо сказал Ивар. И, развернувшись, прижал ее к себе. – Прости… Я у тебя просто старый дурак, отвыкший от критики. Ты, наверное, права, не все мне дано понять. А если я чего-то не понимаю – меня это бесит. Что ж поделать, такой вот паршивый муж тебе достался.

– Мне достался самый лучший. – Она улыбнулась, шмыгнув носом. – Ты только не уходи так больше, ладно? А Эйнар – ну да и черт с ним!

– Спасибо, – тихо фыркнул Ивар.

– Не за что. – Она, помедлив, закусила губу: – Все, что ты говорил про женитьбу и остальное… Это ведь со слов Эйнара, да? Ты поэтому утром его ослом обозвал? Поэтому так сердился?

Королевский советник нехотя кивнул и отвел глаза. О последней фразе Эйнара, поставившей точку в их вчерашнем разговоре, он супруге сообщить не рискнул. Как будто боялся, что, озвученная дважды, она может внезапно оказаться правдой. «И что я, действительно, так на него напустился? – хмуро подумал лорд. – Сам-то ведь, получается, ничем не лучше… Нет, надо поспать. Хоть пару часов. Иначе я еще и Творимиру что-нибудь ляпну сгоряча. Тогда уж точно – только вешаться».

– Глупо, – услышал он голос Нэрис. И недоуменно моргнул:

– Ты о чем, милая?

– Об Эйнаре, – сказала леди. – Нашел чем тебя упрекнуть! Я ведь тоже не по любви замуж выходила – и что? Оба мы с тобой, выходит, одним миром мазаны?.. Ты на деньгах женился, а я себе титул купила? Глупо! Жизнь – она ведь не стоит на месте, люди меняются…

– Как знать, – непонятно обронил советник. И, поймав ее удивленный взгляд, тряхнул головой. – Не стоит это наших ссор, котенок. Забудь. И я постараюсь забыть. В крайнем случае – дам-таки Эйнару в морду, да и дело с концом!

– Ивар!..

– А что? Глядишь, на пользу бы пошло. – Лорд, к которому уже вернулось его обычное самообладание, оглянулся на дверь. – Как ты сказала, милая? Черт с ним? Вот и я думаю – правильно. Еще мне рехнуться от недосыпа не хватало. Творимир, если что, разбудит… Посидишь рядом, пока не засну?

– Конечно. – Она улыбнулась. – Даже сказку расскажу, если захочешь. Ты иногда совсем как наши мальчишки!..

– Так ведь я их отец. Как это ни удивительно.

– Лорд Мак-Лайон! – ахнула она, шутливо замахнувшись на него кулачком. – Да вы, кажется, сомневаетесь в своем отцовстве?!

Он поймал вновь взлетевший в воздух кулачок и, поцеловав, качнул головой.

– Нет. – Губы Ивара тронула мягкая, чуть грустная улыбка. – Я, кажется, сомневаюсь в своем праве на это счастье…

Сказок не понадобилось – лорд Мак-Лайон уснул практически мгновенно, едва голова коснулась подушки. Нэрис, примостившаяся рядом, только вздохнула жалостливо: устал, бедненький. «И меня еще нечистый толкнул под руку спорить, – укорила себя она. – Можно подумать, так уж нужно Эйнару мое заступничество! Ведь и правда, не мальчик. И если так-то посмотреть, в словах Ивара тоже резон имеется». Она перевернулась на живот и, уткнув локти в мех покрывала, снова взглянула на мужа. Он спал беспокойно, нервно – точно даже во сне гнался за кем-то или за чем-то. Гончая. Только обычно их держат сворой, а он один. Совсем. И даже в этом одиночестве себе не принадлежит. Нэрис вспомнила его недавнюю вспышку гнева – такую неожиданную, пугающую – и поежилась. Это для нее было внове. Первый советник Кеннета Мак-Альпина славился своей невозмутимостью. Он даже голос-то редко повышал, а тут вдруг, ни с того ни с сего… Что же такое Эйнар ему брякнул? Женитьба по расчету? Мелковато. Излишняя верность короне? Так этим вообще-то гордиться положено.

Или Эйнар тут совсем ни при чем?

Устав ломать голову, Нэрис протянула руку и отодвинула с глаз спящего супруга прядь волос. Меж пальцев заструилась тонкая серебристая паутина. Седина? Как она раньше ее не замечала? Да и морщинки вон вокруг глаз, на лбу… Ей еще нет и тридцати, а ему уже сорок. Сорок лет! Полжизни прожито, а то и больше – у гончих век короткий. И каждая новая охота может стать последней. При мысли об этом Нэрис взяла такая жуть, что даже сердце на мгновение замерло в груди. Замерло – и пошло снова, быстрыми, неровными толчками, словно силясь высвободиться из холодных пальчиков страха. Любимая присказка Нэрис о том, что ее того и гляди могут «оставить вдовой», вдруг встала перед ней во всей своей устрашающей неизбежности. И пусть это были только слова, но ведь они могут стать явью – в любой момент. Через год, через час, через минуту…

Бух! Бух!

Леди Мак-Лайон, испуганно пискнув, подпрыгнула на кровати. И только спустя долгое мгновение осознала, что это всего лишь навсего стучали в дверь.

– Тьфу ты, – еле слышно выдохнула она, вытирая о платье вспотевшие ладони. – Вот прав же Ивар – я как воображу себе чего-нибудь!..

Лорд потревоженно заворочался, сминая подушку.

– Тсс, – поспешно откликнулась Нэрис. – Спи, спи, милый… Это все сон…

Ивар улыбнулся и, не просыпаясь, перевернулся на другой бок. В дверь снова нетерпеливо бухнули кулаком. «Да чтоб вам всем! – сердито подумала Нэрис, перелезая через мужа и спрыгивая с постели. – Не дадут отдохнуть человеку!» Она сунула ноги в сапожки и заторопилась к двери.

– Кто там еще? – прошипела она, прижавшись щекой к шершавым доскам.

– Эх!

– А, Творимир? Погодите секундочку, я сейчас…

Нэрис повернулась к кровати и, уже открыв было рот, замерла. Нахмурилась. А потом, быстро сгребя в охапку валяющийся на полу плащ мужа, подняла засов на двери. В лицо дохнуло холодом, под сапожками скрипнул снег.

– Эх? – удивился Творимир, когда вместо ожидаемого командира узрел перед собой его супругу. Та передернула плечами:

– Что? Ивар спит. Хоть вы его пожалейте, и без того который день глаз не смыкает!..

Воевода беспомощно развел руками. И, оглянувшись на дом конунга, буркнул:

– Эх.

– Эйнар вернулся? – вскинула голову леди. – Это хорошо. Пойдемте скорее… Ну, что вы мнетесь? Я знаю, о чем Ивар хотел с ним поговорить. И, учитывая их вчерашнюю ссору, справлюсь быстрее! А вы прикроете.

Творимир недовольно ухнул – да уж, «прикрывать» он в последнее время стал мастер. Но понравится ли эта затея Ивару? И знает ли он о ней вообще, ведь собирался говорить с Эйнаром с глазу на глаз?.. Русич, колеблясь, взглянул на леди Мак-Лайон и крякнул – в ее глазах не было ни капли обычного любопытства. Даже тревоги и той не было: одна лишь деловитая сосредоточенность. Воевода поймал себя на мысли, что сейчас жена лорда Мак-Лайона больше напоминает его сестру.

– Теряем время, – тоже совсем как Ивар напомнила леди. – Сейчас начнется суета вокруг Ренгвальда Фолькунга, конунг встречать выйдет – и все!.. Что я, среди ночи меж дружины ярла тереться буду? Они меня потом на весь свет ославят!

Творимир покачал головой.

– Не ославят?..

– Эх…

Он ткнул пальцем на тихое подворье. Отведенный гостям дом стоял наискосок от дома конунга, и не заметить целой дружины отсюда было попросту невозможно. Но вместо нее Нэрис увидела только десяток взмыленных лошадей, столько же бойцов, Эйнара и белую макушку Вячко. Его трудно было с кем-то перепутать. Значит, это русы? Ивар говорил, что сэконунг взял их с собой в Ярен…

– А где Фолькунг? – удивилась она. – Уже внутри? Но не мог же он приехать без дружины?

Воевода снова резко качнул головой. И тут до леди дошло.

– Эйнар вернулся один?

Утвердительный кивок.

– Но он… был в Ярене?

Еще кивок. Брови Нэрис сошлись на переносице.

– Ничего не понимаю!.. И не пойму, коли мы тут топтаться будем. Пойдемте! Там разберемся.

Но они опоздали. Эйнар, не успев осадить коня у крыльца отчего дома, исчез внутри, а когда леди Мак-Лайон попыталась было сунуться следом, надеясь на внушительный заслон в лице Творимира, их обоих оттуда завернули.

– Не велено, – коротко озвучил приказ Длиннобородого замерший в дверях боец. – Совет у конунга.

– Да нам бы только Эйнара, – просительно заглядывая в глаза норманну, сказала Нэрис. – На минуточку!

– Не велено.

Леди обернулась на Творимира, ища поддержки, но русич только головой покачал: мол, без пользы, приказ есть приказ. Она чертыхнулась про себя. И, помявшись, снова взглянула на сурового стража:

– К чему такая секретность? Случилось что-нибудь?

– Не знаю. А только впускать…

– Не велено, я поняла, – раздосадованно буркнула Нэрис. И, сделав знак Творимиру, спустилась с крыльца. – Черт знает что такое! Эйнар прямо из рук ушел, и собрание это полуночное! А все ж почему Ренгвальд Фолькунг не приехал? Конунг ведь на свадьбу всех своих ярлов… О! Ярл?

Воевода повернул голову: на подворье въехал маленький отряд во главе с Гуннаром. Верный сподвижник Олафа вид имел растрепанный, взгляд – дикий. Не иначе как с постели подняли. Русич напрягся, чуя беду.

– Эх!..

– Согласна, – медленно кивнула леди, отступая в тень высокой поленницы. Потом проводила взглядом скрывающегося в дверях сонного ярла и посетовала: – Надо было Ивара будить, а не соваться со своей инициативой… Теперь уж поздно. Ну почему у северян в домах окошек нету?!

– Эх, – неодобрительно проскрипел русич. Нэрис сердито фыркнула:

– Ой, как будто Ивар бы об этом не подумал!..

Творимир сконфуженно потупился. Она была права: дорогой друг и командир, изо дня в день пеняющий супруге на ее неуемное любопытство, сам всегда был не прочь погреть уши, если того требовали обстоятельства. Он бы и к Гюнтеру тому без зазрения совести в дом влез, кабы не собаки… Что, между прочим, ему все равно не помешает.

Как не помешало бы и сейчас отсутствие окон – дело-то, похоже, нешуточное. Вся верхушка в дому заперлась – вон, даже ближние хёвдинги Гуннара, все трое, снаружи стенку подпирают. Вытурили, значит. И, вестимо, не просто так. Воевода с сомнением покосился на отведенный им домишко. Будить Ивара? Или у Вячко попытаться разведать, что за оказия, – он ведь с Эйнаром ездил, знать должен?.. Творимир задумался. А потом, придя к неутешительным выводам, качнул головой: пока одного будить будешь да второго расспрашивать, конунг с ярлами и разойтись успеют. Он повернулся к Нэрис – но только ахнул, увидев скрывающийся за углом подол плаща.

– Эх!..

Русич бросил короткий взгляд на зевающих хёвдингов у крыльца и попятился следом за неугомонной леди. Только ведь на миг отвернулся! На миг единый!.. Ну вот что за напасть такая? Без того приказ нарушили, так не хватало еще у задней двери на караульных нарваться! И ведь нарвутся ж, к бабке не ходи! Вечно этой егозе на месте не сидится. Творимир, шипя в бороду что-то воинственно-неразборчивое, на всех парах завернул за угол и встал столбом.

В отличие от окон, задняя дверь в доме конунга действительно имелась. А при ней, как и подозревал воевода, имелся караульный. Который, вместо того чтобы честно нести свою службу, торчал у двери с оттопыренным ухом. Рядом, в той же позе, замерла леди Мак-Лайон. Творимир задохнулся от возмущения: мало ей мужа позорить, так она еще и других с пути сбивает? И ведь хоть бы постыдились оба!..

– Эх! – свирепо пророкотал он, нависнув над ослушниками грозовой тучей.

– Тсс! – Бессовестная парочка, на мгновение оторвавшись от своего занятия, замахала на воеводу руками. Да так яростно, что Творимир аж опешил. Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Сдвинув брови, русич шагнул вперед. И, уже занеся над их головами карающую длань, услышал вдруг:

– Да как они посмели, псы?!

Трубный рев, колыхнувший стены, без сомнения, принадлежал Гуннару.

– Не ори, ярл. Весь Берген на ноги подымешь. Рано…

Это был голос конунга. Творимир нахмурился:

– Эх?..

– Даны, – быстрым шепотом пояснила Нэрис, растирая покрасневшее ухо. И добавила: – Ярен осажден… Только тсс! Услышат.

– Гуннар меня убьет, коли поймает, – жалобно поддакнул караульный.

Творимир прищурился и хмыкнул – он узнал Йорни, одного из дружинников вспыльчивого ярла. Ну, теперь ясно, почему норманн эту кошку любопытную от дверей не прогнал. Они же с леди всю дорогу от побережья бок о бок ехали, ртов не закрывая. Уболтала, значит? Прав командир, ох как прав – его женушка и черта под свою дудку плясать заставит…

За стеной что-то грохнуло. Воевода, махнув на все рукой, вклинился между Нэрис и Йорни. И затих, напряженно разбирая гомон голосов с той стороны двери.

Лорд Мак-Лайон, сгорбившись на табурете, мрачно барабанил пальцами по колену. В комнате было тихо, только потрескивала догорающая свеча да скрипело перо – это Творимир, примостившись с другого краю стола, торопливо переносил недавно услышанное на бумагу.

– Замечательно…

– Ивар, ты только не сердись, – жалобно пролепетала сидящая на уголке кровати Нэрис, не смея поднять глаз на супруга. – Тебя бы тоже не пустили, а Эйнар так быстро…

– Да при чем тут Эйнар? – Пальцы, отстукивающие неслышную дробь, сжались в кулак. – Даны! В декабре, у чужих берегов!.. Чтоб я сдох, только этого нам еще не хватало!

– Но они же на юго-востоке высадились, – припомнив подслушанную беседу, сказала она. – И даже Ярен еще не взяли. А Берген…

– Берген в каком-то дне пути оттуда. Даны, милая, в набегах не хуже норманнов – и бо́льшие расстояния шутя преодолевали. У Олафа, конечно, конница, а даны водой пришли, но толку-то? Если Эйнар не ошибся с количеством… Ч-черт!