Текст книги "Жемчуга"

Эпизод 13
Воровайка

Уроки кончились. Солнце светило нестерпимо. За окном капала вода. Хотелось туда – на слепящий свет, к ноздреватому сырому снегу, к хрустящим ледяным корочкам…

А мы сидели в классе как дураки – из-за какой-то ерунды.

– Мне просто интересно. Вот кому это надо, а? – учительница английского уперлась руками о стол и, чуть покачиваясь на каблуках, пристально оглядывала каждого.

Мне тоже это было интересно, но не так, как ее платье. Вот умеют же люди одеваться. И где только берут такое? Темно-алую ткань хотелось потрогать. Казалось, одежда сделана из пролитой масляной краски.

– Ладно. Никто не сознается, и не надо. Значит, среди вас вор и трус. Да к тому же – дурачок. Не вор – воровайка! Нормальный вор хоть бы деньги взял. Идите уже.

– Goodbye, teacher, – сказали мы нескладно.

Она не ответила.

А ведь и правда – вот на фига? Ну, понятно еще – книгу стырить. Книгу можно читать. С деньгами тоже все ясно… Позор, конечно, но ведь на деньги можно накупить всякого. У меня вот недавно кеды украли – это тоже понятно. Но тетрадь с конспектами уроков! Это же каким надо быть придурком, чтоб стащить из-под носа у учителя тетрадь, исписанную непонятным почерком, да к тому же на непонятном языке! Псих, полный псих.

Лучше бы стянул конспекты с алгебры, честное слово. Хоть какое-то моральное удовлетворение. Но у англичанки – молоденькой, милой англичанки, которая так красиво одевается, которая ни разу и голос-то на нас не повысила! Какая скотина.

Через три дня у историка пропал чехол для очков. Вот это уже было возмутительно. Историк, интеллигентнейший человек, хороший рассказчик и просто… дедушка беспомощно перетряхивал свои бумажки на столе. И опять же – понятно бы очки! Чехол – глупость, абсолютно никчемная вещь.

Да, еще сборник задач по физике. Сборников должно было быть тридцать – по числу учеников в классе. А стало двадцать девять.

– Посмотрите внимательно! Может, кто-то случайно положил. Дома проверьте. Для вас же стараюсь, на свои деньги покупаю!

Но задачник – слишком скучно на фоне прочего, можно было и не упоминать.

С воровайкой я познакомилась на следующий год. Вернее, я и раньше с ней была знакома, но не знала, что вот она, воровайка, рядом – сидит себе, улыбается, пишет в тетрадку и так же возмущенно поглядывает на всех – вот гады, историка обидели!

Мы вместе рисовали стенгазету. Был вечер, сумерки, огромная пустая квартира, горка фантиков от ирисок. И желание пооткровенничать. Воровайке давно хотелось кому-то открыться, она была одинока и недоверчива. Воровайка многого боялась. Она боялась насмешек, мальчишек, мужчин в лифте, бродячих собак, отравленных конфет, группировщиков, колдунов, двоек, черной руки, живых мертвецов, лесных муравьев, ядерной зимы и своих родителей. Еще боялась растолстеть, покрыться прыщами, заболеть раком, потерять часы и не выйти замуж до двадцати лет. Но больше всего она боялась того, что вот сейчас, сию минуту у нее есть что-то хорошее, а потом этого не будет. Никогда.

– Хочешь, что-то покажу? – таинственным шепотом.

– Хочу.

– Только никому не говори.

– Хорошо.

– Не скажешь? Поклянись.

– Клянусь.

И я сдержала клятву. Никто никогда так и не узнал – кто был воровайкой.

Она поставила на стол обувную коробку. Свет настольной лампы выхватывал ее из полутьмы, словно это был ящик фокусника на сцене.

– Смотри.

Все было там. Английский конспект, методичка, чехол от очков, синий бант, пластмассовая линейка, поломанный циркуль, резинка для волос, сигаретная пачка, варежка…

– Ой, моя варежка.

Воровайка смутилась.

– Возьми. Извини.

Я не знала, что и думать. Забирать варежку было как-то стыдно. Да и ее пару я давно посеяла.

– Это все не очень-то нужные вещи, – рассуждала воровайка, нежно перебирая свои сокровища. – По ним никто не станет долго горевать. А если бы горевали – я бы вернула, честно! И… это ведь не деньги. Вот деньги брать – это настоящее воровство, я таких воров ненавижу…

– Но почему? – в пустой квартире вопрос прозвучал слишком громко, слишком грубо.

Воровайка еще больше смутилась и пожала плечами.

– Просто все это вещи хороших людей. Все эти люди очень хорошие, понимаешь?

Я кивнула.

– А вдруг они потом уйдут, уедут или… историк наш, он же старенький. А так у меня будут… кусочки.

Эпизод 14
Подростки

С утра уроков не было. Мы толпились возле школы – радостные, неспокойные, отсыревшие. В воздухе висела вода – не дождь, не туман, а мелкие теплые живые капельки, быстро оседающие на ресницах и волосах. По асфальту шоркали десятки резиновых сапог. В теплом весеннем воздухе все звуки звучали резко, пронзительно, как со сцены. Пахло водой, землей и тополиными почками.

На крыльцо вышла завуч, посмотрела на бесконечно-сумрачное небо и опустила глаза на нас. Подумала. Запахнула видавшую виды рабочую куртку.

– Ребята, может, не пойдем? Может, лучше на уроки?

– Не-е-е-е-ет!!!

– Промокнете…

– Не-е-е-е-ет!!!

Она улыбнулась и махнула рукой. Пошли!

Наша классная уже суетилась у склада. За широкими спинами ее, маленькую, совсем не было видно, только слышалось монотонное бубнящее ворчание.

– Лопаты несем осторожно! Не вози по асфальту, новую не купишь! Девочкам – мешки, мальчикам – лопаты. Я сказала – мешки девочкам. Аккуратнее, аккуратнее… Опусти лезвие, подписывал технику безопасности…

Никто ее не слушал. Каждый получал свое и шагал к воротам – не на уроки, а на волю, в сырой лес, прямо в теплую сумрачную весну!

Сначала шли по асфальту. По дороге мерили мелкие лужи и смеялись. У кого-то появился фотоаппарат.

– Девчонки! – один из парней заговорщицки подмигнул. – У нас тут красная пленка.

И заржал. Мы сразу напряглись и сбились в кучу. Даже в седьмом классе мы еще сомневались в мифологичности сего загадочного материала. Поговаривали, что это такая специальная шпионская пленка – кого ни снимут, все на фото будут голыми.

Парни просто покатывались со смеху. Подловили – пять баллов.

Гладкая дорога закончилась. Теперь шли по грязной тропе. К ногам липли тяжелые комья рыжей земли и прошлогодняя трава. Впереди в спортивном костюме и в огромных черных сапогах бодро шагал физрук. За ним – тяжелой поступью притомившегося медведя – наша завуч. Замыкала шествие классная – маленькая, запыхавшаяся, похожая в своем синем дождевике с поднятым капюшоном на садового гнома. И странное дело – все они будто стали другими – ближе, роднее, понятнее. Потому что всем нравился этот день. Все были рады уйти с уроков и шагать посреди мороси, земляных запахов и внезапных заливистых трелей лесных зябликов.

– Всем стоять! При-шли!

– Где?

– Это в овраг, что ли?! Ой, мать-перемать…

– Туркин, не выражайся!

И, соскальзывая руками по мокрой траве и поминутно шлепаясь на задницы, мы весело съехали на сырое дно. На противоположном склоне оврага росли деревца. Это были березки – тонкие, вытянутые, не избалованные солнечным светом. Их-то и наметил наш физрук во время очередного спортивного ориентирования.

– Ниче се… Я думал, они маленькие…

– Дылды какие.

– Думали, дети? А вот вам – подростки.

– Тащить-то таких…

– Да ниче, утащим.

Пока мальчики потели и махали лопатами, девочки разбрелись по оврагу. Мы поделили между собой пряник, пакетик драже и – тайком, пока никто не видит, – горстку семечек. Над нами пели птицы. Голые ветки торчали из дымки. Далеко и гулко разлетались звуки.

– Нет-нет-нет, не оголяйте корневую систему! Понесем в мешках.

– Да тяжелые же они!

– Одному, конечно, тяжело. По двое, по двое…

– А я один!

– Пупок порвешь!

На обратном пути молчали. Самые сильные несли по одному дереву. Кто послабее – вдвоем одну крупную березку. Девочки по двое тащили самые хилые деревца, но нам и этого хватало. Куртки взмокли изнутри и пропитались водой снаружи, на каждой ноге висел килограмм грязи, деревца цеплялись ветками за кусты, кололи руки и задевали землю. Деревья хотелось бросить. Но мы уперто пыхтели без отдыха до самой школы.

– Внимание! Копаем здесь, здесь и здесь. Я намечаю лунки… Ну, что ты бросил его посреди дороги?! Это же дерево, оно живое… тебя бы так!

Песчаная земля вылетала рассыпчато и скоро. Физрук притащил охапку старых лыжных палок на колышки, но они не подошли – слишком вытянутыми и хрупкими были деревца. Пришлось идти за старым штакетником.

И вот мы отошли, встали у школьного забора и смотрели на дело рук своих – пятнадцать тоненьких голых березок с обтрепанными ветками, с липкими набухающими почками.

– Давайте сфоткаемся!

– Пленка кончилась…

– Вот блин.

– Что, даже красной не осталось?

Они были маленькие, эти березки. Было интересно, как они будут расти. И они росли. В положенный срок у них появились листья – чуть позже, чем у других деревьев, но появились. Я показывала деревья маме и папе.

– Как мы их тащили! Ужас просто! А вон мое дерево.

Дистрофически худая береза опасно качалась на ветру. Я покрепче примотала ее веревкой к старой штакетине.

А через год подростков осталось только четверо. Оказалось, что замысел посадки был не умен, и мы навтыкали березы аккурат на линию теплотрассы. Там, естественно, прорвало какую-то трубу, приехал бульдозер и…

Они валялись в рыжей грязи, поломанные, молоденькие, только научившиеся по-настоящему шуметь листвой.

А вдруг и правда – у деревьев что-то есть… там, под грубой корой, и… они помнят. Помнят, как их вытаскивали из скользкого сырого оврага, из родной глуши, обрывали тонкие корешки, пугали, ранили; помнят, как в тумане заливисто пели птицы, как мы хохотали, как были счастливы…

Иду мимо четырех деревьев. Среди них – моя береза. До сих пор растет.

Эпизод 15
Розовая блузка

Все меня бросили. Осталась я одна. Что тут сказать? Подлюки. А ведь как хорошо все задумывалось: пойдем мы бодро и весело, скинемся денежкой, купим конфет, печенья… В идеале бы – апельсинов, но какие уж у нас апельсины… Яблок еще можно бы…

А сейчас чего? Ни людей, ни яблок. И ведь не придерешься! Одну свалил грипп, другая укатила в деревню на все каникулы, у третьей брат в армию идет. Из всей выбранной делегации со мной одной ничего не случилось. К несчастью. И в третий день промозглых осенних каникул я тащилась в битком набитом автобусе через весь город, сжимая в одной руке сумку, а в другой – измятую бумажку с адресом.