Текст книги "50 великих монастырей"

В монастырях Эфиопии

Библия, летописи и египетские книги говорят о существовании Эфиопии за 1500 лет до Рождества Христова. Когда христианство пришло на эту землю, здесь было богатое и сильное государство. Первыми проповедниками веры Христовой были апостолы Фома и Филипп и евангелист Марк, но сначала христианство много страдало от язычников.

В IV в. жители Тира предприняли путешествие в Эфиопию. Сначала плавание проходило благополучно, но в Красном море внезапно разразилась сильная буря, выбросившая путешественников на берег. Местные жители убили всех, кроме двух юношей – Фрументия и Эдессия, которых продали аксумскому царю. Сначала их заподозрили в недобрых намерениях, но вскоре убедились в их невиновности и отпустили. Оба они много потрудились для распространения в Эфиопии света веры Христовой, а Фрументий впоследствии был поставлен епископом Эфиопской церкви. Благодаря его неустанным трудам христианство из Аксума распространилось по всей Эфиопии.

В IV в. аксумский царь Эзана ввел христианство в качестве государственной религии, и уже в начале VI в., как пишет в своем исследовании С. Б. Чернецов, в стране появились монастыри. Основателями их считаются египетские и сирийские монахи, бежавшие на рубеже V–VI вв. из Византийской империи, когда там начали преследовать монофизитов. В Аксумском царстве они нашли и убежище, и широкий простор для деятельности, а роль самих монастырей в деле христианизации Эфиопии начиная с аксумских времен была поистине огромной.

Монастырский устав был очень строгим, но некоторые эфиопские монахи все равно считали жизнь в монастыре роскошной и потому уходили в отшельники. Они жили просто, чтобы ничто не отвлекало их от служения Господу, и верили, что служить Богу можно и созерцая природу, потому что она – книга, написанная им самим. Поэтому эфиопские иноки никогда не нанесут вреда ни растению, ни даже камню.

В VII–VIII вв. Аксумское царство, отрезанное от Красного моря, а следовательно, и от торговли, пало. Не стало городов, в которых сосредоточивались власть, ремесла, торговля, религиозный культ, образование и культура. Центром политической власти вместо прежней столицы стал походный лагерь царя, что было вполне обычным явлением и в раннефеодальной Европе. «Управлять государством, сидя во дворце, было невозможно. Чтобы держать страну в руках, приходилось беспрестанно разъезжать по ней во всех направлениях».

Торговля в Эфиопии перешла в руки странствующих мусульманских купцов, ремесло пришло в упадок и стало обслуживать только нехитрые потребности земледельцев. В этих условиях эфиопским монастырям пришлось взять на себя функции, которых они не знали во времена Аксумского царства. Во-первых, надо было христианизировать языческие земли юга страны, так как Эфиопия этого времени была страной «блуждающих столиц». И монахи бесстрашно двинулись в глубь языческих территорий, где начали возводить обители и просвещать местное население верой Христовой. Белое духовенство было им тогда плохим помощником, потому занималось совершением богослужений в уже возведенных храмах и обслуживало религиозные нужды своей христианской паствы.

Во-вторых, на монастыри легла обязанность по организации высшего богословского образования школяров. При местных церквах малолетние ученики, которых называли «псалтырными чадами», выучивались читать Псалтырь, иногда еще и писать. При некоторых монастырях существовали еще и «школы литургии», в которых молодых людей готовили к принятию сана и исполнению обязанностей иерея и дьякона. Таким образом, это было образование, которое молодой эфиоп получал, не покидая родного края.

Однако церкви нужны были и квалифицированные мастера хорового пения, которым в Эфиопии сопровождались все ритуальные действия и танцы. Нуждалась церковь и в знатоках церковного календаря, канонического права, патристики и т. д. Предоставить все это могли только монастыри и богатые соборы, которые располагали большими библиотеками и могли содержать штат ученых преподавателей. Однако подобных соборов было мало, к тому же благосостояние их зачастую оказывалось переменчивым, поэтому задачи организации высшего богословского образования в Эфиопии и выпали на долю монастырей, располагавших для этого большими возможностями. Царь и знать из-за кочевой жизни не могли иметь значительных книжных собраний, и если они заказывали переписать книгу, то не для себя лично, а чтобы подарить ее храму или монастырю. И заказывали они чаще всего такие книги, в которых те действительно нуждались: для новых церквей и монастырей – напрестольные Евангелия, для старых – требники и служебники, жития святых и др. Книги Ветхого и Нового Завета, писания святых отцов церкви и монашеские правила попадали в монастыри, где имелись отделения высшей богословской школы. В последних не только переписывали и сохраняли произведения официальной историографии, но и создавали собственную историографическую традицию.

Образование в обителях было бесплатным, но ученикам приходилось уходить из отчего дома. Нередко родители были против, не отпускали сыновей, потому что многие из студентов высшей богословской школы постригались потом в монахи и домой, естественно, уже не возвращались. Следует отметить и тот факт, что многих молодых людей манило не только желание продолжить учебу, но и романтика странствующей жизни.

С вступлением школяра в монастырь одеждой его становилась накидка из овечьей или козьей шкуры, пищей – собранные в дороге, а потом поджаренные зерна. На ремне через плечо у него висела сумка для подаяний, сплетенная из пальмовых листьев. Жизнь странствующих школяров была нелегкой: во время сбора подаяний их часто кусали собаки, они страдали и от голода, и от ночного холода; многие болели чесоткой и «куриной слепотой», которую даже называли «болезнью школяров». Многие из них, и ослепнув, продолжали учебу, поэтому слепой ученый с феноменальной памятью – нередкое явление среди богословов Эфиопии. Иногда именно такие незрячие получали титул «четырехглазого» – высшую степень богословской учености.

На получение полного образования требовалось 30 лет, но в одном монастыре получить его было невозможно, и школяры переходили из одной обители в другую, обходя порой чуть ли не всю страну. Так они избавлялись от областной привязанности, столь характерной для феодальных отношений, и учились мыслить уже в масштабах христианского царства. Кроме того, «назраци» – грамотные монахи – в праздничные дни по окончании литургии часто выступали в церковной ограде с длинными поучениями. Поэтому праздники у эфиопов проходят большей частью в молитвах в храмах, а дома – в чтении Священного Писания, оттого народ эфиопский – богомольный, миролюбивый и милосердный.

В высших монастырских школах изучались богословие, древнеэфиопский язык «геэз», письменность и другие науки. Грамматика языка очень сложная: азбука его состоит из 34 букв, но каждая буква имеет до семи и более переходов в соответствующий звук к известному слогу. Так, от буквы «б» к «в» насчитывается около 20 переходов. Есть в нем много звуков, которые нам вообще трудно уловить, а всего существует 260 звуков с различными оттенками.

Первым из всех монастырей с высшей богословской школой являлся Гандар, в котором были школы всех направлений: «дуга, мацгаф, макаон, кидасси» и др. Последняя являлась литургической, и в ней изучали объемистую книгу, содержащую 14 литургий, которые совершаются в эфиопских храмах. Школа «кидасси» была и местом приуготовления священников, поэтому она часто называлась Эфиопской семинарией.

Получивший полное богословское образование обладал большим авторитетом и мог занять высокий пост в церковной иерархии – стать настоятелем большого собора или даже монастыря.

Другой системы образования в Эфиопии тогда не было, поэтому «монастырские университеты» готовили кадры не только церковные, но и для светской администрации. Людей, получивших такое образование, нередко приглашали и на государственную службу – учителями царских детей, официальными историографами, духовниками, личными секретарями и разного рода чиновниками, включая и членов Верховного суда.

Легендарный Шаолинь

В наши дни знаменитый монастырь Шаолинь не так-то просто отыскать среди множества магазинов, харчевен и спортивных школ, на несколько километров растянувшихся вдоль дороги. А начиналось все в почти незапамятные времена, когда китайское искусство «ушу» разделилось на две большие ветви: даосскую, которая положила начало школам так называемого «внутреннего» (или «легкого») направления, и буддийскую, которая сама вышла из всемирно знаменитого монастыря Шаолинь. В течение столетий эти школы, в свою очередь, дробились и умножались, мастера сменяли друг друга, усложнялась техника Шаолинь – обитель в заповедном лесу «ушу», но конечной его целью неизменно оставалось духовное совершенствование человека.

Легендарный монастырь, и поныне существующий на севере Китая (в провинции Хэнань), по праву считается колыбелью академических воинских искусств «внешнего» стиля. Слава этой обители многие века гремела по всему Востоку, хотя подлинная история монастыря и населявших его монахов-воинов мало кому известна. Долгое время считалось, что эта обитель – единственная, но оказалось, что есть и другие Шаолини. Неподалеку от города Гуанчжоу (в провинции Фуцзянь), в середине VIII в. – через 100 лет после возведения первого Шаолиня – был построен второй. Оба монастыря поддерживали между собой тесные связи[10]10
  Второй «Шаолинь» был разрушен маньчжурами, и на его месте впоследствии была устроена новая обитель – Душан.


[Закрыть], но, как выяснилось, был и третий Шаолинь, тоже располагавшийся на севере Китая – на берегу озера Хунлун (построен в 1341 г.). Но и это еще не все: два небольших Шаолиня существовали в провинциях Гуандун и Сычуань, ведь в Средние века слава о центральном монастыре вышла далеко за пределы Срединного царства, что привело к созданию подобных обителей в других странах. Но своей немеркнущей славой Шаолинь обязан первому, главному монастырю.

В Северном Китае, к западу от древней столицы Лоян, раскинулся горный массив Хаошань. В начале III в. здесь нашла убежище группа буддийских монахов, которые поселились на неприступной скале Сун и начали воздвигать монастырь-крепость, который бы защитил их от войск враждующих между собой феодалов и от свирепых разбойников, наводнивших всю округу. Построив при помощи местных крестьян храм, они обнесли его массивной каменной стеной, на вершине горы посадили молодые сосенки, которые со временем разрослись и стали надежной защитой от ветров, к тому же от них произошло и название монастыря: «шаолинь» – молодой лес.

Чтобы обеспечить безопасность монастыря и другими средствами, настоятель обители Чхоу Цзинь пригласил в Шаолинь двух мастеров воинского искусства – Гунь Сувэя и Хэн Гайчжана, которые должны были обучать охрану боевым приемам. И через некоторое время монастырская братия имела уже небольшой, но действенный воинский отряд. Однажды, когда большая шайка разбойников в надежде на легкую добычу напала на Шаолинь, монахи не только отразили их натиск, но и гнали нападавших до самого их логова, где захватили богатую добычу. После этого по всей Поднебесной поползли слухи о горной обители, осененной благодатью.

В V в. Шаолинь был уже главным буддистским центром государства Северная Вэй; старое здание его было перестроено, монахам созданы все условия для занятия боевыми искусствами. В 426 г. по указу императора, посетившего монастырь, были возведены новые фортификационные сооружения; кроме того, император распорядился оставить в обители гарнизон охраны. Отныне монахам уже не нужно было самим день и ночь нести караульную службу и изнурять себя изучением сложнейших приемов рукопашного боя. Погрузившись в изучение глубин буддизма, они надолго отошли от практики «ушу», и почти на 100 лет традиции монастырского рукопашного боя были преданы забвению.

Возрождение славы Шаолиня связано с именем сурового подвижника и неутомимого проповедника Бодхидхармы (Бодо, а покитайски Дамо). Сын индийского раджи, он с небольшой группой единомышленников прибыл в Китай в 520 г., но не нашел общего языка с правителем государства Северная Вэй, которого хотел наставить на истинный путь. Тогда Дамо удалился в Шаолинь и долгие годы прожил в монастыре в добровольном затворничестве: девять лет он неподвижно просидел под сводами пещеры-грота, созерцая в процессе самопознания каменную стену.

Во времена Дамо по дорогам стран Востока бродили толпы странствующих монахов, которые жили в основном подаяниями. И тем не менее на свои личные нужды или на нужды храмов они собирали немало средств, которые привлекали внимание разбойников, солдатских патрулей или просто хулиганов из близлежащих деревень. И если купеческие караваны в ту пору довольно хорошо охранялись, то монахам надеяться было не на кого. Но со временем положение изменилось: мобилизация скрытых возможностей человеческого организма дала шаолинским инокам невиданное прежде могущество. И многие охотники до чужого добра предпочитали скорее встретиться с отрядом себе подобных или с солдатским патрулем, чем с одним монахом из Шаолиня.

Во времена Дамо в монастыре появились профессиональные преподаватели воинских искусств, и толпы послушников устремились в святую обитель в надежде овладеть не только книжной премудростью, но и секретами рукопашного боя. Среди новообращенных оказался и бывший предводитель отряда наемников Мэн Чжан по прозвищу Рыжий Лис. Решив пересидеть смутные времена за крепкими стенами монастыря, он усердно изучал сутры и столь же усердно орудовал кулаками. Вскоре монастырская братия избрала Мэна настоятелем обители, что принесло Шаолиню немало выгод. Он сумел убедить иноков, что залог процветания монастыря в его богатстве, поэтому монахи стали взимать тяжкие налоги не только с крестьян. Они брали огромные пошлины с проезжавших купцов, а окрестных феодалов заставляли жертвовать огромные суммы на алтарь Будды. За 30 лет правления Рыжего Лиса сокровищница монастыря заметно пополнилась, а вот моральные устои его насельников сильно пошатнулись. Впрочем, Мэн ввел строгую систему приема послушников, так как не хотел допускать в общину чужаков.

Не желая ни в чем зависеть от светских властей, он со временем отказался от солдатского гарнизона, который защищал монастырь, и сформировал из монастырской братии ударный отряд. Приняв на себя обязанность защищать (за немалую мзду!) местных жителей от нападений разбойников, питомцы Шаолиня уничтожили все окрестные шайки и установили свои порядки. Однако внутри самого монастыря не все обстояло благополучно: братия раскололась на два враждующих лагеря, и в 612 г. одна группировка вынуждена была оставить обитель. Но подосланные ею лазутчики подожгли монастырскую сокровищницу; по преданию, в огне сгорело много дорогих тканей, свитков и рукописей. А вот все реликвии, относящиеся к Дамо, уцелели.

Первые настоятели Шаолиня разработали и монастырский устав, который на протяжении нескольких веков неукоснительно соблюдался и в других обителях. Монахи вставали в пять часов утра и в любое время года и в любую погоду два часа медитировали на открытом воздухе. Несколько наставников ходили между рядами и ударами бамбуковых палок будили тех, кто начинал дремать. Вслед за медитацией шли разминка и выполнение комплекса гимнастических упражнений; большое внимание уделялось водным процедурам и массажу, которые проводились в специальных павильонах.

После легкого завтрака несколько часов отводилось для теоретических занятий: чтения сутр, религиозно-философских диспутов и т. д. Рукопашный бой рассматривался как продолжение религиозной практики, как своего рода активная медитация, ведущая к Прозрению. Обучение воинским искусствам основывалось в Шаолине на пяти принципах, составивших впоследствии фундамент всех школ «ушу»:

– постепенно наращивать нагрузки, не допуская срывов;

– заниматься усердно и непрерывно в течение всей жизни;

– соблюдать умеренность в пище и не есть мяса, воздерживаться от алкоголя и распутства;

– при любых обстоятельствах соблюдать спокойствие и невозмутимость, помня о единстве жизни и смерти;

– соблюдать ритуал и следовать установленным традициям.

Вечерние часы в монастыре обычно отводились медитации, философским беседам и диспутам, но молодые люди могли тренироваться до поздней ночи.

В ранних воинских искусствах преобладали жестокость и сила, но в Минскую эпоху взгляды на «ушу» изменились. Идею «силы, побеждающей силу», сменила более гибкая система, и мастера все охотнее стали прибегать к различным отвлекающим маневрам и хитростям.

Не бойся яростной схватки и помни:

Малым можно победить великое…

Эти и другие заветы патриархов Шаолиня легли в основу бесчисленных школ и ответвлений «ушу», возникших и в самом Китае, и за его пределами. В уезде Дэнфэн существует около 70 монастырей, но всемирно известен, как говорилось выше, только Шаолинь, особенность которого определяется его связью с основателем чань-буддизма и с участием в событиях в борьбе за власть в Китае на протяжении более чем 1000 лет. В настоящее время в Шаолине около 70 монахов, из которых чуть больше половины – усэн, т. е. занимающиеся «ушу». Из числа усэн традиционно выбирается и настоятель монастыря.

В Шаолине много достопримечательностей, но главной является пещера-грот. Путь к ней неблизкий, ведь она расположена почти на самой вершине горы, но вся дорога туда вымощена камнем, а в особо трудных местах устроены ступеньки. За пещерой ухаживают монахини из монастыря «Могила одного патриарха». На вершине горы выстроена и традиционная беседка, а недавно установили огромную статую Дамо, выложенную из камня. С высоты открывается прекрасный вид на горную долину Суншань.

Еще одной реликвией Шаолиня является «плащаница Бодхихармы», которая находится в одном из павильонов монастыря и представляет собой каменную плиту с запечатленным на ней профилем святого.

Сен-Галленская обитель

До возникновения монастыря местность эта была суровой и дикой. Здесь тянулся глухой первобытный лес, звуки человеческой речи не раздавались в альпийских долинах, и никто не забрасывал невода в шумные воды Штеймаха. Первыми в этот пустынный уголок Альп пришли образованные ирландские миссионеры, стремившиеся повсюду распространить христианство. Они покидали свой остров и через Францию расходились по разным уголкам тогда еще варварской Западной Европы.

К числу таких мирных миссионеров относился и св. Галл.

Он прибыл сюда со своим товарищем, освятил это место, поставил в землю крест, сделанный из веток деревьев, и повесил на него ящичек с реликвиями, который принес с собой. В дикую, пустынную местность пришли скромные, но энергичные и преданные своему делу люди. Закипела работа, и вскоре все вокруг преобразилось. Те же горы, та же долина и те же стремительные потоки, но все это озарилось светом веры Христовой. Вскоре молва о жизни и подвигах поселившихся здесь миссионеров привлекла к ним людей, и местность эта начала быстро заселяться. Центром колонии стала новая церковь.

Но развиваться обитель стала только спустя 100 лет после смерти св. Галла, когда в ней ввели устав св. Бенедикта Нурсийского. Благочестивому устроению монастыря способствовали и другие благочестивые влияния. Так, все аббаты Сен-Галлена стремились привлекать в монастырь свежие силы из Британии, Германии, Италии. Аббат Отмар, например, после введения устава святого Бенедикта учредил в обители школу.

Сначала Сен-Галленский монастырь находился в зависимости от констанцского епископа, в епархии которого он находился. Но монастырь энергично боролся за свою самостоятельность, и в правление аббата Гримальди она была получена. При этом же аббате была значительно увеличена монастырская библиотека, что повлекло за собой дальнейшее развитие монастырской школы. Высшей же степени своего развития монастырская наука достигла при аббате Соломоне, правление которого продолжалось 30 лет (890–920).

Школ в Сен-Галлене, как и в большинстве средневековых монастырей, было две: внутренняя и внешняя. Первая предназначалась исключительно для тех лиц, которые впоследствии становились монахами. Здание ее одной стороной примыкало к монастырской церкви, школьные помещения располагались вокруг широкого двора, но между ними и двором протянулась по всем сторонам крытая галерея. Церковь эта предназначалась для учеников внутренней школы. В некотором отдалении от школьных построек располагались кухня и баня с четырьмя котлами, очагом и двумя скамьями. По другую сторону школьной церкви находилась монастырская больница.

Внешняя школа размещалась в другой стороне – между покоями аббата и гостиницей для знатных посетителей. Ее окружал забор, на котором была сделана любопытная надпись: «Эта ограда стесняет желания учащейся молодежи», т. е. должна была способствовать усилению внимания и углублению в изучаемый предмет.

Основой средневекового преподавания были семь так называемых свободных искусств, но прежде школяры должны были пройти элементарный курс. Учить начинали с семилетнего возраста, перед началом занятий читалась молитва: «Дай рабу сему пригодный к учению ум, чтобы он преуспевал и во внешних науках (светских. – Ред.), и удостоился бы приобрести способность к пониманию вечной науки (богословия)».

В элементарный курс входили: Псалтырь (латинская), письмо, церковное пение, церковное счисление и курс грамматики. Чтобы научить школяров читать, пользовались маленькими дощечками или листочками, на которых в алфавитном порядке были расположены буквы. Когда ученики осваивали азбуку, переходили к изучению Псалтыри, написанной крупными буквами. При этом стремились добиться, чтобы ученики читали без малейших ошибок; если же ошибки при чтении случались, учеников наказывали.

При освоении письма сначала учились писать на покрытых воском дощечках; после них переходили к пергаменту, на котором писали пером и чернилами. За дурное письмо, как и за дурное чтение и за ошибки в церковном пении, провинившегося наказывали телесно. В одном из средневековых стихотворений говорилось:

 
Если ты не хочешь писать хорошо,
Я испишу твою спину плетьми,
Чтобы ты пропел мне плачевную песню:
«Ой-ой!»
 

Телесное наказание считалось необходимым при учении, и даже «правило монашеской жизни» св. Бенедикта признавало эту необходимость. Били учеников обычно по рукам или по спине, и в некоторых монастырях был даже обычай сечь учеников на Рождество, видимо, в воспоминание об избиении царем Иродом младенцев.

В Сен-Галленском монастыре в первой половине Х в. произошел даже трагический случай. Решили наказать нескольких учеников, и одного из них послали на чердак за розгами. Но тот, вместо того чтобы исполнить приказание, вытащил по пути из топившейся печи полено и положил его под самую кровлю здания. Когда загорелись балки, он сбежал вниз и стал кричать о пожаре. Потушить огонь не смогли, и монастырь почти полностью сгорел.

Научив учеников читать и писать по-латыни, приступали к изучению элементарного курса грамматики, т. е. учили школяров различать части речи, склонять и спрягать. При этом старались, чтобы и бытовые разговоры ученики вели на латинском языке. Для этого учителя составляли небольшие словари и разговорники. В соответствии с текстами разговорников разыгрывались сценки, где попеременно участвуют монах, крестьянин, охотник, рыбак, повар и т. д. Каждый из них отвечал на вопросы, касающиеся его занятий, и называл предметы своего обихода.

Когда ученики приобретали некоторые навыки в латинском языке, их заставляли заучивать псалмы. Только после этого следовало обучение семи свободным искусствам, которые средневековыми монастырскими школами были унаследованы от императорского Рима: это грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, астрономия и музыка. Один из средневековых авторов сравнивал семь свободных искусств с семью ступенями, по которым человеческий дух поднимается к мудрости. Если в монастырских школах было достаточное число преподавателей, эти науки изучались одновременно; если же учителей не хватало – изучались лишь некоторые из перечисленных предметов.

Главнейшей из всех светских наук была грамматика, которая в то время имела гораздо большее значение, чем в последующие века. Кроме того что она изучает в настоящее время, в нее входило чтение и обстоятельное толкование произведений различных авторов, а также стилистика, метрика и отчасти риторика. В Сен-Галлене, как и в некоторых других культурных центрах, ученики знакомились с сочинениями Цицерона и Квинтилиана, а касаясь судебного красноречия, изучали памятники римского права.

Средневековая геометрия скорее соответствовала географии, так как в ней сообщались описание Земли и сведения о ней. Любимейшим чтением учеников были так называемые «физиологи», в которых рассказывалось о животных, существующих в действительности, и о фантастических, а также о редких камнях и деревьях. «Физиологи», в которых было много религиозно-мистического и символического, переводились на все языки и иногда излагались стихами. Изучение астрономии в монастырских школах основывалось на положении Птолемея о движении Солнца вокруг Земли. Ночью, когда небо сияло звездами, ученики с учителем наблюдали движение светил в разных частях небесного свода. Следует отметить, что вообще преподавание астрономии преследовало чисто практическую цель – разъяснение церковного календаря, определение времени празднования Пасхи и т. д.

Рим оставил средневековым школам в наследство и подходящие руководства. Особой известностью пользовалось сочинение Марка Теренция Варрона, в котором (кроме семи свободных искусств) указывались также медицина и архитектура. По образцу римских руководств в монастырских школах составлялись и собственные руководства.

В отдельном флигеле, который примыкал к соборной церкви монастыря, размещались библиотека и скрипторий – комната для переписывания рукописей. На стене скриптория была сделана надпись: «Здесь пусть сидит только тот, кто пишет реченья святого закона или святых отцов, одаренных разумом и благочестием. Да остерегается всякий говорить здесь что-либо легкомысленное; из-за легкомысленной беседы ошибается рука. Прилежно собирайте сочинения, в которые не вкралось никакой лжи, чтобы рука пишущего двигалась по безопасному пути. Чудесное занятие – писать священные книги, и пишущего ждет верная награда!»

Ученики внутренних школ считались полной собственностью монастыря; они подчинялись всем правилам, что и монахи, и с самых малых лет привыкали к монашеской жизни. Дисциплина в школах была замечательная. В 911 г. Сен-Галлен посетил германский король Конрад I, которого встретили с подобающей пышностью. Желая побаловать учеников (а может быть, и испытать!), он вынул золотую монету и подал ее одному из них. Но ученик стал отказываться, так как воспитанникам запрещалось принимать что-либо от посетителей. Тогда король положил ему монету в рот, но ученик выплюнул ее и громко закричал. Через некоторое время Конрад I стал бросать в учеников яблоки, но те не обращали на них внимания. Прожив в Сен-Галлене три дня, король остался доволен воспитанниками и приказал, чтобы эти три дня стали ежегодными днями отдыха.