Текст книги "Игры Богов, или Порхание бабочки. Мир, ты весь как на ладони"

– Заткнись и не болтай чепуху! Нас просто утопят, как котят, едва мы подойдем к границе Северной Кореи. Думаешь, береговая охрана не обыщет корабль прежде, чем пустит в порт? Сжав до боли челюсти, Шульц постарался унять рвущийся наружу гнев, но, не сдержавшись, заорал:

– Если понадобится, бросайте бочки в море! Ему захотелось до крови врезать этому придурку, который тупо выполнил приказ, не беспокоясь о последствиях, но, взяв себя в руки, приказал: – Стань за штурвал и смотри в оба.

Больше не обращая внимания на лысого коротышку, он впился взглядом в карту.

– Мы поменяем курс, как только передадим посылку, отрывисто бросал Шульц слова в воздух, – Пойдем в порт Донгхе. Думаю, Южная Корея даст разрешение переждать шторм. Главное, что мы уже будем пустые и избавимся от баб. Оттеснив в сторону штурмана, Шульц протянул ему клочок бумаги с указанными координатами. – Свяжись с этим судном. По всем данным с учетом лавирования мы должны встретиться с малазийцами в этой точке часа через полтора. Если они туда не прибудут, за груз я не отвечаю. Приготовьтесь для передачи посылки.

– Есть, капитан! – козырнув, помощник быстро исчез из рубки, но спустя четверть часа, распахнув дверь, взволнованно выкрикнул.

– Босс! Мы перехватили радиограмму: корейские пограничники идут этим же курсом нам навстречу. Они преследуют малазийских пиратов, и минут через сорок мы окажемся в пределах их досягаемости.

Шульц был в замешательстве. Встреча с пограничниками ничего хорошего не сулила. Если их задержат, то уж точно эти пиявки не будут либеральничать и найдут тайник с женщинами. Он прекрасно был осведомлен о последствиях таких находок: если тюрьма – то на долгий срок, но могут и казнить без зазрения совести. Стараясь отогнать тревожные мысли, капитан, впервые, наверное, подумал, что надвигающийся шторм может быть к добру.

– Нам надо как можно быстрее оказаться в заданном квадрате. – почти дружелюбно похлопал он штурмана по плечу. – Поэтому выжми из корабля все, на что он способен. Я обещаю прибавить сотню долларов, если постараешься. Все, что нам надо, это немного времени и удачу.

– Капитан, но погода не позволит другому кораблю близко подойти к нашему борту и…

– Не тявкай… – прищурив глаза, Шульц спрятал за веками навалившуюся вдруг злобу. – Твое дело выполнять мои приказы, понял! Если девок невозможно будет передать, тогда нам придется избавиться от всяких непредвиденных последствий. Но сейчас сделай все, чтобы завершить дело и получить бабки. Ты же мечтал обзавестись красавицей и купить дом на берегу океана, – усмехнулся он. – Вот и постарайся! Стоило ему отвернуться, как ухмылка на щетинистом лице сменилась недоброй гримасой.

Шульц сознавал, что выжать из сейнера еще пару лишних миль не удастся. И найти место, чтобы переждать непогоду, не получится. Береговой ландшафт в северной части Восточного моря, где к пологому берегу Корейского полуострова могли не пропустить подводные рифы, был крайне опасен, а были места, в которые даже не стоило соваться, и окажись там «Тристан», его бы размочалило в щепки. Забивать же голову тем, как малазийцы будут переправлять рабынь к себе на борт, не хотелось. Будут ли то сходни, лебедка или шлюпка ему было совершенно наплевать, главное, он выполнит свое обещание и, возможно, спасет сына. Потом надо избавится от Лысого и Брайна – вскользь подумал он. – Перевозка контрабанды – одно, а вот живой товар – это другое. И те могли запросить намного больше денег, чем оговаривалось в самом начале.

– Капитан! Взвинченный, сорвавшийся на фальцет голос помощника оборвал его мысль. – Приняты опознавательные сигналы, но это не малазийский корабль, как вы говорили, а японский скоростной бот. Они просят изменить курс и идти в территориальные воды Японии.

С минуту Шульц таращил глаза, не понимая, о чем тот говорит. «Японский бот? Почему японский?! Его тело накрыла волна мелкой зыби в предчувствии чего-то страшного и непредсказуемого. Ведь русские мафиози долго и настойчиво внушали, что именно малазийский корабль заберет рабынь, и „Тристану“ не придется пересекать ни одну из границ. Вся сделка пройдет в нейтральных водах Южной Кореи и никакой опасности не представляет»

– Передай им шифровку, – наконец собрался он с мыслями. – Мы будем ждать их в заданном квадрате и ни шагу в сторону. Если эти скоты там не окажутся, я умываю руки и больше не буду нести ответственности за срыв сделки. – рявкнул он. – И еще, возьми Брайна, поднимите пайол в машинном отделении и вытащите девок на палубу. Будьте начеку. Ты понял? Если что-то пойдет не так, избавьтесь от них.

– ?

– Не смотри так на меня! – Шульц словно прочел внутренний протест своего подчиненного. – Сейчас не время для сентиментальности. У нас просто нет другого выхода. Если на хвост сядут пограничники, а японский бот окажется ловушкой, тогда… – он мазанул по горлу ребром ладони. – За контрабанду живого товара нам всем крышка.

– Но…

– Выполняй приказ! – заорал он.

***

Динавер машинально прикрыла лицо рукой, когда в глаза ударил сноп света и мужская голова, просунутая в дыру сверху, прогнусавила:

– Брайн! Ты когда это успел бабам руки развязать? Быстро тащи мешки и веревку. Босс приказал в случае чего… всех за борт. Живей давай. Фигура грузного мужика скользнула вниз.

Динавер содрогнулась от женского вопля, который тут же прекратился от зычного удара в лицо жертвы. Она увидела, как обмякшее тело девушку за руки потянули вверх.

– Не кричите, – быстро проговорила она, надеясь, что ее услышат те, кто был рядом. – Не кричите, если начнут бить. Надо остаться в сознании во что бы то ни стало. Мы дол… Она не успела договорить, как другая девушка уже трепыхалась в руках толстяка, издавая крики ужаса. Анри поняла: ее слова то ли не были услышаны, то ли страх закрыл разум девчонок, и они бились в агонии в предчувствии конца. Когда ее схватили и потащили к отверстию, ей стоило огромного труда не поддаться панике. До боли закусив губу, она едва смогла подавить рвущийся наружу вопль. Она молчала, когда от сильного толчка в спину упала, сдирая в кровь кожу с подбородка и рук, но, когда человек, заросший как обезьяна, накинул ей на шею веревку, взвизгнула. И тут крик отчаяния рванул легкие. Динавер заорала так, что зазвенело в ушах. Схватив ненавистную волосатую голову за шею, она резко перетянула ее через себя, и увидев, как туша грохнулась на пол, не раздумывая бросилась вон из машинного отделения. Это был тот миг, когда чувство страха и оголенных нервов зашкаливают, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Все нутро кричало: «беги», но, рванув дверь, она резко остановилась. Суровое лицо деда, мелькнувшее перед глазами, словно пригвоздило ноги к полу, и Анри четко осознала: так не спастись. Ее нагонят в два прыжка, и это будет конец. Вжав тело в стену, пытаясь сдержать клокочущее дыхание, девушка огляделась. Кряхтя и матерясь, «обезьяна» пытался встать на ноги, балансируя на неустойчивом полу. Голова второго показалась из отверстия. Анри завороженно смотрела на этот лысый шар, осознавая, что через минуту тело вылезет… и тогда… Пора – почему-то безразлично подумала она. Мысль еще не окрепла, обдумывая план действий, а тело уже сгруппировалось. Время словно остановилось. Динавер видела, как округлились у бандита глаза, встретившись с ее отчаянным взглядом. Видела, как нога с силой бьет того в висок, и голова, показавшаяся в проеме, отскакивает как мяч, ударяясь о металлическое перекрытие. Анри не слышала хруста треснувшей кости, но всем нутром поняла, она сделала это! Ее бил сильный озноб от омерзения и ужаса, когда «обезьяна», набычившись и извергая проклятья, медленно шел на нее. Чувствуя, как пол уходит из-под ног от сильного крена корабля, Динавер поняла, если упадет, это конец. Вложив в кулак всю силу, на какую была способна, визжа каким-то диким голосом, она кинулась на верзилу. На секунду показалось, что промахнулась и пальцы вскользь мазнули по бородатому лицу, но «обезьяна» замер и, хрюкнув, схватился за горло. В его глазах застыло удивление, сменившееся смертельной маской боли и ненависти. Анри без оглядки бросилась вон, и уже не слышала, как к работающим с надрывом поршням дизеля, добавился еще один звук, звук падающего навзничь тела со сломанной гортанью.

Первое, что увидела Динавер, оказавшись на палубе, это огромные волны, заливающие палубу, девушек, толпившихся у края борта, и хаотично скользящие бочки, сминающие все на своем пути. Теряя сознание от удара тяжелого металла, она уже не видела, как огромный вал воды поднял ее в воздух и швырнул за борт.

Глава 12

«Нити судьбы или просто везение?»

Сигнал тревоги прозвучал, когда взвод спецподразделения Южной Кореи отрабатывал ведение боя при ликвидации террористов. На базе, где находился полигон с разбросанной тут и там старой техникой, ржавым кораблем, парой автобусов с манекенами и самолетом бойцы с утра до вечера ползали на животе или бегали по пересеченной местности, ведя перестрелку и уничтожая мнимого противника. Уже на ходу подразделению «Скат» передали, что пограничники попросили помощи, и бойцы, облачившись в непромокаемый камуфляж и вооружившись боевыми патронами, быстро перемещались по скалистому берегу в сторону закрытой от ветров бухте.

Ли Джин Хо, по прозвищу Гоблин, негромко выплевывая русский мат, легко перепрыгивал нагромождение береговых камней, стараясь не отставать от сослуживцев. Он с удовольствием посылал пиратов к какой-то матери удовлетворенный тем, что его никто не понимает. Умело обходя преграды, Джин Хо торопился попасть на «Юлу» – так бойцы спецназа любовно называли открытый скоростной катер вместимостью двадцать пять человек.

Не прошло и минуты после посадки, как юркое суденышко, взревев мотором, быстро покинуло свое пристанище. Вода за бортом дыбились так, что все, кто находился в катере, хоть и были пристегнуты ремнями безопасности, все равно валились друг на друга с каждым плюханьем днища о воду. При очередном броске «Юлы» на волну неожиданно в нескольких кабельтовых показались бортовые огни неопознанного судна, но тут же исчезли, провалившись в низину. Быстро связавшись с пограничниками, командир предложил взять беглецов в вилку, но, прослушав сообщение, тут же изменил приказ.

– Срочно меняем курс! – заорал он в портативный громкоговоритель, стараясь перекричать грохот моря и двигателя. – По рации передали: обнаружено еще одно судно, которое спешно уходит в нейтральные воды Японских островов. Всем приготовиться!

«Юла» быстро приближалась к кораблю-нарушителю, обходя корму с подветренной стороны.

– Ну что, девочки, потанцуем! – расхохотался командир и зычно гаркнул. – Идем на абордаж!

Гоблин даже не удивился абсурдности приказа, давно привыкнув к причудам офицера. Отстегнув ремень безопасности и сильнее ухватившись за поручни, он приготовился к прыжку, как делал это тысячу раз на тренировках. Первое – выстрелить карабином с кошкой в борт нарушителя, второе – зацепившись, взобраться на палубу, а дальше только его умение вести бой. В такие мгновения Джин Хо всегда чувствовал волнение. Болтаясь между небом и землей эти долгие минуты, он всегда ощущал свою незащищенность, хоть и знал, что парни его отряда, которые следом поднимутся на чужое судно, всеми силами будут прикрывать его огнем.

– Первый – готов! – перекрикивая рев моря, гаркнул он. Гоблин ждал ответа «второй – готов», но его не последовало.

Впервые Тан Хе Су проигнорировал давно заученные и въевшиеся в мозг фразы. Он не похлопал его по плечу, как делал это сотни раз. Эти прикосновения для обоих были святы, они обозначали как приветствие, так и прощание. Каждый из них знал, какой опасности подвергается ежедневно и ежечасно. Удивленный молчанием, Гоблин обернулся. Хе Су белый, как полотно, таращился в сторону траулера.

– Смотрите, они бросают людей в море!

Джин Хо даже не успел повернуть голову в том направлении, куда указывал друг, когда мощная волна, подбросив катер в воздух, потащила его за собой, и всё закувыркалось перед глазами. Он успел зацепить взглядом удивленные лица сослуживцев и услышал:

«Гоблиин, держиись!»

Ударившись о край борта, Джин Хо забарахтался в воде, чувствуя адскую боль в груди. Но перелом ребер не страшил так, как многотонная машина, нависшая над ним. Что есть силы бросив тело в сторону, он врезался во что-то упругое и бесформенное. «Акула!» – промелькнула внезапная мысль, и в это же время кто-то схватил его за ногу и потянул в бездну. От неожиданности волосы встали дыбом, а страх сжал мышцы так, что он чуть не захлебнулся. Несколько минут борьбы с невидимым существом дались с трудом. Что-то намертво держало его ступню, и Джин Хо чувствовал, как уходят силы, а огненная боль, сдавливающая грудь, не позволяет наполнить легкие таким драгоценным воздухом. Выхватив нож, нырнул. То, что так настойчиво старалось его утопить, наконец-то отцепилось и медленно погружалось в глубину. Джин Хо увидел серо-зеленое лицо девушки с широко открытыми глазами и волосы, змеями струящиеся за ней. Схватив утопленницу, он потащил ее вверх, и, убедившись, что та самостоятельно забарахталась, поторопился вынырнуть сам. Последнее, что увидел Джин Хо, это руку девушки, вцепившуюся в его запястье и огромную волну, нависшую над головой

Глава 13

«Москва. Прерванное совещание»

Экстренное совещание сотрудников крупного лесозаготовительного холдинга «Руслес» проходило в авральном режиме. Договор по инвестициям в Дальний Восток и по строительству на территории Приморья двух заводов по переработке древесины обсуждался не раз. Управление готово было к встрече японской делегации и подписанию документов, но все же Александр Павлович нервничал и никак не мог найти причину внутреннего дискомфорта. Он не раз выслушивал отчеты сотрудников, которые работали над этим проектом уже несколько месяцев, и не мог понять, по какой причине тревога не оставляла. От неожиданного звонка селектора связи, Александр Павлович вздрогнул. Он несколько секунд тупо смотрел на дребезжащий аппарат, ощущая, как с телефонной трелью растет отвратительное чувство страха, которое комком застряло под ребрами, мешая дышать. Ослабив узел галстука, он снял трубку.

– Слушаю вас, Виктор Петрович! Я же просил не беспокоить меня во время совещания! – недовольно рыкнул он.

– Александр Павлович, простите, что прерываю, но к вам рвется посетитель. Говорит, это срочно. Голос секретаря старался звучать ровно, но в нем чувствовалось напряжение и нервозность, и вдруг в трубке послышалась возня и женский голос чуть ли не взвизгнул:

– Да дайте же мне телефон, черт бы вас подрал! Александр Павлович! – заорала трубка. – Это я, Никифорова! Мне нужно с вами встретиться! Это очень срочно и это не обсуждается!

– Никифорова? Мария Владимировна? – Динавер на секунду опешил, не понимая, о какой срочности говорит эта взбалмошная девица, и что она вообще делает в прихожей секретаря. И вдруг физически почувствовал, как то, что давило на грудь, болью ударило в солнечное сплетение, заставив согнуться в три погибели.

– Хорошо, Мария Владимировна, – стараясь скрыть волнение, негромко проговорил он, откидываясь в кресло. Я вас услышал. Передайте трубку секретарю. – Виктор Петрович, проводите гостью в мой кабинет. Пусть подождет, я освобожусь через пять минут. Медленно положив трубку и вперив взгляд на белый аппарат, Динавер несколько секунд сидел молча и вдруг поймал нелепую мысль, которая мелькнула в голове: «Ну вот, начинается.»

Никифорова, как загнанный зверек металась по обширному кабинету, не обращая внимания на таращившегося секретаря, который столбом застыл у двери, видимо, опасаясь, оставлять ее одну. За эти дни Мария Владимировна физически вымоталась и на ее исхудавшем лице, казалось, жили только огромные глаза. Когда Динавер открыл дверь кабинета, она метнулась к нему.

– Слава Богу, Александр Павлович! – вместо приветствия воскликнула она. – Мне надо с вами поговорить! И, скосив глаза на секретаря, шепнула: – Только тет-а-тет.

Дождавшись, когда дверь за помощником закроется, Мария опрометью бросилась к журнальному столику, приткнувшемуся у габаритного дивана и, покопавшись в спортивной сумке, выложила на ее поверхность папку.

– Прошу вас, ознакомьтесь пока, а я, с вашего позволения, воспользуюсь компьютером, не возражаете? Больше ставила она хозяина кабинета в известность, чем просила об услуге.

Александр Павлович удивленно смотрел на гостью Первым желанием было остановить нахалку, заставить ее объясниться и дать понять, что здесь не место для развлечений. Но повременил, поняв, что просто так Мария не посмела бы вытаскивать его с совещания, да еще копаться в его компьютере. Молча бросив взгляд на серенькую папку, он сел в кресло и, перебросив ногу на ногу, некоторое время наблюдал за сумасбродкой. Глядя на эту женщину, Александр Павлович просто физически ощущал, как назойливая неприязнь заполняет все нутро.

Никифорова с Анной-Марией всегда доставляли ему массу беспокойства. Дочь, повзрослев, была сдержанной и целеустремленной. Никифорова же с «бесом» в голове, и он всегда боялся, что она собьет Анну-Марию с пути истинного, хоть и сам не всегда понимал, где этот путь. Почему-то в голове прочно устроились воспоминания далекого прошлого, когда он, красный как рак, стоял в кабинете завуча школы и учительница русского языка, тыча пальцем в тетрадь, заставляла читать белиберду, написанную дочерью.

Это был диктант на тему: «Письмо другу». Весь лист был исчеркан красной ручкой с огромной единицей внизу, а он, подполковник полиции, пытался разобраться в словах, которые дочь вывела своим красивым каллиграфическим почерком.

«Здравству, й дор, огой друг, Я уч, еница 5 класса. Меня зовут Анна-Мар, ия Динавер…»

В каждой строчке стояли запятые в середине слова, и он иногда просто не мог понять смысл написанного.

– Вы видите, полюбуйтесь! Чуть не плакала учительница. – Даже не знаю, что мне делать с вашей дочерью! Это же контрольный диктант! – возмущалась Елизавета Геннадьевна. – Она что, специально издевается, зная, что диктант пойдет в РАЙОНО! Если ваша дочь не подтянет грамматику, поверьте, мне придется оставить ее на второй год!

Дома, через море слез, всхлипываний и возмущений маленькой негодницы, ему с женой все-таки удалось узнать правду о заваленной контрольной. Это Никифорова вызвалась помочь Анне-Марии, пропустившей занятия из-за болезни, написать правильно диктант. И, привязав веревку к ноге, дергала ею, когда надо было ставить знаки препинания. Естественно, веревка запаздывала и Анри, не задумываясь и полностью доверившись подруге, ставила запятые тогда, когда ее нога получала толчок.

Ему тогда хотелось выпороть дочь за глупость, но жена так смеялась, что злость прошла, и они долго шептались в спальне, придумывая, как разлучить подружек. Своего позора он так и не смог простить зловредной Никифоровой.

Динавер усмехнулся. Сейчас эта зловредная особа сидела перед ним и терроризировала компьютер, а он молча наблюдал за взъерошенной женщиной и ничего не делал.

«Видимо, Анри так и не усвоила уроки прошлого, а теперь расхлебывает кашу с этой авантюристкой, – почему-то удовлетворенно подумал он. – Ну что ж, придется, наверное, поговорить с ней и всерьез», – решил он, открывая папку и бегло изучая содержимое, исписанное ровным почерком дочери.

– Что это? – небрежно отбросил он документы, с ехидной усмешкой наблюдая за незваной гостьей. – Я не совсем понимаю, для чего вы это мне принесли? Полагаю, это дело, которое расследует Анна-Мария? Только объясните, наконец, уважаемая госпожа Никифорова, как оно связано со мной и моим компьютером?! – еле сдержал себя хозяин кабинета, чтобы не заорать на нее и не послать вон.

– Я сейчас все объясню, потерпите одну минутку, только минутооочку, – протянула нахалка.

Динавер хмыкнул. Никифорова даже не удостоила его взглядом. Все ее внимание было поглощено компьютером. И, когда, наконец, закончив чертыхаться и нервозно бить по клавиатуре, подняла кверху палец, устало выдохнула.

– Все, я закончила.

Александр Павлович удивился, увидев ее пальцы. «Даже будучи подростком, Маша Никифорова никогда не позволяла себе иметь неухоженные ногти. У нее была дурная привычка: при сильном волнении обкусывать их до корней, поэтому она тщательно следила за маникюром. Он с женой хоть и нехотя, но часто ставил ее в пример подрастающей Анне-Марии. Сейчас же ногти этой самой Никифоровой были в самом плачевном состоянии. Они были настолько изуродованы зубами, что казалось, просто отсутствовали на пальцах.

Никифорова оторвалась от компьютера и через минуту собрала в довольно-таки приличную стопку напечатанные и сканированные страницы. Откинувшись на спинку кресла, она позволила себе немного расслабиться и, положив ладони на глаза, с силой потерла веки.

– Извините, Александр Павлович, немного устала, – негромко сказала она и, вспомнив, что занимает кресло хозяина кабинета, встала. – Еще раз простите за вторжение, но поверьте, дело, по которому я здесь, не терпит отлагательств. Я постараюсь вкратце все вам рассказать, – без обиняков начала она, обходя массивный стол и присаживаясь рядом с хозяином кабинета. – Ваш адрес электронной почты дала мне Анри и только по этой причине мне пришлось воспользоваться им. Просто боялась, что эти документы не доедут до Москвы, – она положила на столик стопку листов. – У нас мало времени на подробные объяснения, поэтому буду говорить только о главном. Времени для подготовки к дискуссии у меня не было, и чтобы ничего не упустить, прошу вас, не перебивайте меня. На все вопросы я отвечу потом. Хорошо?

– Ну что ж… Раз вы так настаиваете… – юрисконсульт, взглянув на часы, слегка скривил губы. Начало было многообещающим, и он готов был слушать Никифорову целых пять минут. Вам хватит этого времени? – спрятав ухмылку, спросил он.

– Да, вполне достаточно. Налив себе воды, Мария в несколько глотков опустошила стакан и, сцепив руки в замок, вымученными глазами взглянула на Динавера.

– Дело, о котором пойдет речь, негласно расследовала Анна-Мария, – негромко начала она. – Я не знаю, как именно попали к ней эти бумаги, но предполагаю, что их ей передал Лемешев – это наш бывший однокурсник. Вот здесь вся информация о нем, которую удалось достать: чем занимался, какие дела вел и прочее. – Мария отложила в сторону несколько верхних листов. – Скажу лишь, что он является, вернее сказать, являлся сотрудником следственного комитета департамента Министерства МВД до тех пор, пока не пропал без вести и не был объявлен в розыск. Анри никогда не показывала мне эти документы и сразу прятала в сейф, отговариваясь, что расскажет потом. Единственное, что она однажды сказала, так это то, что материал, собранный в этих бумагах, очень опасен, и поэтому все, что в них написано, сначала надо проверить. Но, по всей видимости… – Мария замялась, словно подбирала нужное слово. – Думаю, что именно они являются причиной ее неожиданного молчания.

Динавер удивленно вскинул на гостью глаза. В голосе Никифоровой он не уловил сомнения или нерешительности, напротив, слова были обычным словесным фасадом, а вот за ними четко прослеживались уверенность и настойчивость в своей правоте.

– Анри вот уже несколько дней не отвечает на звонки, – долетели до него слова гостьи, которая, нервозно поправив волосы, еще больше привела их в беспорядок, но, казалось, сейчас это ее мало заботило. – Думаю, вы все поймете, если до конца выслушаете меня.

В субботу утром на мою электронную почту от Анри пришло письмо в виде детских каракулей. Я не сразу сообразила, что это наша юношеская тайнопись. Мы ее разработали еще в школе и нередко пользовались, даже когда учились в институте. К сожалению, письмо было прочитано не сразу. Вечером мы договорились встретиться с Анной-Марией в клубе, и я просто не захотела тратить время на детские ребячества. Но Анри в клуб не пришла и на мой звонок не ответила. Телефон ее был отключен. Я тогда на нее обиделась, подумала, она меня просто проигнорировала, не желая встретиться, а тем более ходить на такие вечеринки. Последнее время она вела себя странно: замкнулась, на звонки не отвечала, и всячески показывала всем сотрудникам в прокуратуре, что мы с ней не общаемся. Это, конечно, меня сначала забавляло, но я поддерживала ее, даже не вникая.

«Ну и слава Богу!» – чуть ли не выкрикнул юрисконсульт от великой радости. Но, услышав продолжение рассказа, сник.

– Только потом поняла, почему она так поступала! – услышал он. – Она меня просто оберегала.

– Оберегала?! И от чего же она вас так оберегала? – не забыл съехидничать Динавер.

– Оберегала от всех последствий, связанных с этими чертовыми документами, – вспылила Мария. Она несколько секунд сидела молча, уставившись в маленькое пятнышко на столе, и только, когда Динавер кашлянул, вернулась к начатому разговору.

– В воскресенье утром я вспомнила про ее послание. Вот, возьмите, – она достала из стопки один из листов и протянула его Александру Павловичу. – Это письмо, которое написала ваша дочь. Я думала, оно адресовано мне, но оно предназначалось вам. Я его уже расшифровала. В нем она просит вашей поддержки и очень надеется, что у вас остались старые связи в верхних эшелонах МВД, к кому бы вы могли обратиться и кому очень доверяете. Это важно, в какие руки попадут эти документы. Мария Владимировна положила ладонь на стопку бумаг. – От этого зависит очень многое: возможно, даже жизнь самой Анны-Марии. Как только я разобралась с тайнописью, – продолжила Никифорова, – снова позвонила Анри на домашний телефон. Ответил автоответчик: она занята и перезвонит позже. В тот же день посыльный, вернее сказать, бомж, доставил мне на дом бандероль без обратного адреса. Просто сунул в руки пакет и молча ушел, да так быстро, что я ничего не успела у него спросить. Там и были эти документы: наметки в расследовании Лемешева, на которые она ссылается, и расследование самой Анны-Марии. Это действительно «бомба», и по всей видимости, сама того не подозревая, Анри запустила ее механизм. Вот список людей, – Никифорова отложила в сторону еще один лист из обшей стопки. – Люди, указанные в нем, далеко не простые, некоторые из них занимают высокие посты, и они завязаны на криминале. Это продажа живого товара: секс-рабынь, доноров на органы, вполне возможно, и наркотиков. Вся доказательная база здесь, – накрыла она ладонью стопку бумаг. Но мне кажется, это не все… Это только та часть, что расследовала сама Анри, но даже этого достаточно, чтобы развалить всю эту систему и упрятать многих за решетку.

– Почему вы не связались с УСБ? – Динавер сидел, скрестив руки на груди и отрешенно посматривал на эту отвратительную особу, которая пыталась внушить ему какую-то чушь. – Вам надо было срочно отправить эти бумаги в департамент полиции, а не являться ко мне. – Он никак не мог взять в толк, чего, собственно, от него хотят? Закинув ногу на ногу, словно отгородившись от собеседницы, Александр Павлович недовольно пробубнил. – Вы что, считаете, что я буду заниматься этим вопросом? Какое отношение, скажите на милость, к этому делу имею я?! И почему это моя дочь решила обратиться ко мне через посредника? И вдруг осекся, поняв куда клонит Никифорова. – Вы хотите сказать, что кто-то из руководства Главного Управления департамента покрывает этих людей? – ткнул он пальцем в стопку. – Да это просто невозможно!

– Вполне возможно, и даже очень, – отпарировала Никифорова. – И Лемешев, и Анна-Мария опасались, что попади бумаги не в те руки, они просто исчезнут, и многие дела так и останутся нераскрытыми, а люди будут исчезать, и в этом будет уже наша вина.

Пробежав глазами список, Динавер расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ему показалось, что если он этого не сделает, то просто задохнется.

– Но этого не может быть! – повысил он голос. – Это какой-то абсурд! И, отбросив лист в сторону, непроизвольно вытер руки. – Вы представляете себе, во что ввязались?! Чтобы завести на этих людей дело, нужны очень веские доказательства. Они у вас есть?! – повысил он голос. – И почему это, собственно говоря, Анна-Мария этим занимается?! Разве это входит в ее юрисдикцию? У нее что, своих дел нет?! А где сама Анри? Почему она не приехала? Почему именно вы? – Динавер, от бешенства, вскочил с места. – Она что, специально вас подослала, зная мое отношение к ее работе?! Я же запретил ей ввязываться в дела, в которых она ни черта не смыслит! Да я даже не буду…

– Простите… – перебила Никифорова, встав с места. – Всю полемику оставим на потом, – сухо бросила она. – Пока я могу ответить только на первый вопрос. Вот в этих бумагах весь отчет Анны-Марии. Все там расписано досконально и доказательно. Будете вы или не будете, поможете или нет, на сегодня это не так уж и важно, – жестко отпарировала она.

Динавер непонимающе вскинул глаза на собеседницу. Перед ним стояла не девочка-подросток, которую он знал с детства, а женщина: уставшая, нервно-измотанная, но с твердым взглядом и неимоверной решимостью. В ее словах он уловил металлические нотки и понял: такая если приняла решение, уже не отступит. «Вот уж точно бульдожья хватка, не отделаешься, – с досадой подумал он. – И какого черта заявилась!»

– Я просто ввожу вас в курс дела, чтобы вы поняли, откуда могут расти ноги, – продолжила Мария Владимировна, не обращая внимания на недовольство хозяина кабинета. – Я еще немного займу ваше время, затрагивая этот вопрос, потому что без него вы не поймете главного. Анри проделала скрупулезную работу, отрабатывая каждого субъекта из этого списка. Конечно, в основном это люди низшей ступени. Вот здесь все отображено, – похлопала она ладонью по стопке бумаг, – Но, в конечном счете, все нити тянутся вверх, к этим людям. Анри учла практически все, кроме одного. Мария достала из отдельного файла стопку снимков. – Это расследование, по всей видимости, вел еще Лемешев, – разложила она фотографии на столе. – Обратите внимание на этот снимок. Вернее, на человека, который сидит спиной. Лица его не видно и это единственная фотография, которую удалось заснять Лемешеву. После этого он пропал. А тот человек, который сидит рядом с ним, – Мария Владимировна уткнула палец в улыбающееся, самодовольное лицо другого мужчины, – это некий Баркалов. Последнее расследование, которое вела Анна-Мария, это дело убийства этого самого Баркалова. Вы его читали, или делали вид, что читаете, – съязвила она. – Только произошло нечто странное и меня, и Анну-Марию неожиданно отстранили от расследования, а дело передали в другой отдел. Напрашивается вопрос: с чего бы это вдруг? Заурядный человек, мошенник, сидел в тюрьме и так далее, к чему так усложнять раскрываемость его убийства? Ан нет, все завуалировано и не докопаешься, а вот Анри докопалась. И очень много что узнала про этого убиенного. Никифорова протянула еще два листа. – Вот здесь Анри сделала пометку и выписку, где Баркалов проходит свидетелем по делу продажи донорских органов. Думаю, если покопаться, он еще где-нибудь всплывет в качестве свидетеля, где по его показаниям убийцы будут ходить на свободе. К сожалению, парня, которого так стараются подставить, ждет суд. Анри не успела подать рапорт на пересмотр дела, я узнавала. Всю информацию по делу убийства Баркалова, которое мы с ней сами расследовали, я прихватила с собой, так, на всякий случай, чтобы оно не затерялось в архиве. Видимо, объединив все эти расследования воедино, она и пошла к шефу, простите, полковнику Протасову. Анри не знала или просто не обратила внимание, что человек, сидящий с Баркаловым, это и есть полковник Протасов. То, что это он, уже доказано. Оперативники ее отдела помогли. Взгляните, – достала она из стопки еще лист с отчетом экспертной службы по идентификации. Все, что я сейчас говорю вам, это поверхностно и только для общего ознакомления. Более детально и подробно изложено в этих отчетах.