Текст книги "В военную академию требуется"

Светлый чуть качнулся вперед. Мои губы вскользь коснулись его кожи. Риг напрягся. На мгновение я увидела, как стали заметны вены на напряженном горле, как резко проступили мышцы, дернулся кадык. А потом светлый тихо застонал. Его выдох. Горячий. Заставляющий мое сердце бешено биться. Будоражащий.

– Крис… Ты мое искушение.

Он отстранился от меня, казалось, против собственного желания. В глубине синих глаз жарко полыхнуло что-то. А потом светлый смежил веки и, когда открыл их, – передо мной снова был невозмутимый Риг. Оставалось лишь позавидовать такому самообладанию, потому что мои щеки предательски пылали.

– Итак, какие у тебя планы на этот вечер? – светским тоном осведомился этот… гад, подставляя мне локоть. Сейчас, несмотря на то что он был без куртки, в мятой рубашке, в сапогах, на которых еще осталась грязь полигона, светлый выглядел истинным лэром.

За игру в хорошие манеры я ухватилась как за соломинку, пытаясь спастись от неловкости. Хотя в глубине души начало прорастать еще одно чувство – досада. Пока совсем крохотное, но все же…

– Я в смятении от такого откровенного вопроса, – протянула я в стиле аристократов западных провинций, что растягивают слова до невозможности. Жаль, не было веера, я бы им стыдливо прикрылась.

Риг плутовски усмехнулся. Мой взгляд, как нарочно, скользнул по его губам. Память – паршивка! – будто издевалась, напомнив, какими они могут быть горячими и чувственными.

– Ну так что насчет нашего уговора?

– Что, прямо здесь? – натурально удивилась я.

– У тебя такой тон, как будто я предложил тебе раздеться и заняться любовью, а не рассказать о себе.

Поведать в подробностях историю своей жизни? Да тут прелюдия нужна поосновательнее, чем горячие поцелуи светлого. Как минимум – крепкий ром или гномий первач. И мой раскрепостившийся от сего напитка разум. В трезвом уме и хотя бы относительной памяти говорить о том, кто я и кто мои родители… Только если меня припрут к стенке, как это сделал ректор. Но Ригу-то пока подобное не удалось.

Между тем светлый выдохнул:

– Хотя ты права. Место и впрямь не очень для долгой беседы.

– Холодно? – Я кивнула на тонкую рубашку.

– Нет, рядом с тобой мне даже жарко. Но здесь нас может найти охрана…

Судя по тому, с какой уверенностью Риг это сказал, у него имелся опыт ухода от ночных стражей академии. И немалый.

– Тогда, может, отложим разговор? – В моем голосе было столько надежды, что светлый просто не мог оставить это без внимания.

– Конечно, можно, – на удивление быстро согласился он и добавил: – До утра времени много. Мы вдвоем. Чем займемся? Например, я могу тебя согреть…

Его голос стал настолько вкрадчивым, бархатистым, что я почувствовала, как по спине скользнул холодок, а внизу живота свернулась в кольцо огненная змея. Да ему хоть мешок из-под картошки на голову напяль, и все равно он только одними словами и невозможным голосом соблазнит добрую половину Вейлы – городка, рядом с которым и располагалась академия.

Половину. Но не меня.

– Размечтался! – возмущенно зашипела я, да так, что будь рядом гадюки, то они предпочли бы не высовываться.

Этот светлый неисправим: не удалось затащить меня в постель сразу нахрапом – сменил тактику.

– Я даже и не начинал. – В голосе светлого мне послышалось обещание и… скрытый смех? Впрочем, он тут же решил сменить тему. – А ты любишь высоту?

Высоту? В своей жизни если я и забиралась поближе к небу, то это была либо макушка корабельной мачты, либо скаты крыш. Ну как-то раз с отцом поднимались на вершину отрога горы, который вдавался в бухту и заканчивался мысом.

О последнем сохранились самые яркие воспоминания: свежий ветер бил в лицо, рубашка за спиной надувалась парусом, а солнце жарко целовало кожу. А вот про первые два… Я вынесла для себя ценные знания: если прячешься от злых матросов на насесте, где обычно дежурит юнга, лучше это делать, запасшись съестным. Оно куда полезнее амулета отвода глаз: снизу меня и так не было видно.

– Смотря какая высота, – расплывчато ответила я.

– То есть высоты ты боишься? – допытывался маг.

– Нет, только той, где меня поджидают неприятности, – фыркнула я.

– А-а-а… – незнамо чему обрадовавшись, протянул Риг. – Значит, тебе понравится. Пойдем.

– Куда? – запоздало насторожилась я.

– Увидишь, – напустил туману светлый.

Спустя пол-удара колокола я узнала, что уходить от ответственности лучше всего на гоночной метле. Так больше шансов. Но сначала выяснилось, что у Рига в кроне одного из старых раскидистых дубов припрятана именно она, метла. Личная. Хотя, насколько я помню устав, никаких летных средств у кадетов быть не должно. Только в общем ангаре стояли номерные метлы, которые выдавали на занятиях по практике воздушного боя.

Когда светлый, подойдя к густой кроне, тихо свистнул, я подумала – где-то бродит неподалеку Эйта. Это же ее клиенты свистят, кукуют и вообще ведут себя странно.

Но нет. На призыв Рига отозвалось его помело и тут же спикировало к нам, перестав притворяться веткой.

Метла у светлого была что надо. С виду невзрачная, без золотых гравировок и вычурных узоров на черене. Лишь у самого края, где начинались прутья, виднелась скромно вырезанная подпись: «М. Лист».

– Она… – не нашлась я сразу. – Ее что, сам мастер Лист делал?

– Ну да, – как само собой разумеющееся ответил Риг.

– Она же стоит больше тысячи золотых! И сама хозяина себе выбирает. Потому ее не своровать…

Уж я-то знаю. Пыталась. У отца как-то был заказ на такую метелку. Ее, уже украденную, нужно было провезти через контрольные воды и доставить на корабль. Но отец отказался. И правильно сделал. Того, кто рискнул, поймали. А спустя седмицу – четвертовали.

– Откуда она у тебя? – с подозрением осведомилась я, прекрасно зная, сколько стоит подобная игрушка. – Ты же уверял, что ни разу не лэр. А вообще бедняк и босяк…

– Ну, последнего я не говорил, – фыркнул Риг. – Но ты права: такая метла мне была не по карману.

– В то, что ты ее спер, не поверю.

– Не спер. – Риг перемахнул ногу через черен. – Мне ее подарила одна знакомая.

Любопытно… Это за какие же достижения? Обычно такие подарки получают за оказание неоценимых услуг. И подвигов. Порою – постельных. Ведь на поле брани кадеты вроде как не должны успеть отличиться…

И я вспомнила, как светлый удрал из лечебницы ночью. Так…

– Ты очень подозрительно на меня смотришь, – насторожился Риг.

Глава 9

После этих его слов я стала смотреть еще подозрительнее.

– Какой щедрый подарок… от девушки, – прокомментировала я. В моем голосе помимо воли прорезался сарказм. И еще что-то. Трудноопределимое.

Риг уловил это и насмешливо глянул на меня.

– Увы… – начал он. – Сейчас тебя постигнет самое большое разочарование всякой ревнивицы – твои подозрения напрасны. Крис, чтобы уважаемая лэрисса Бригитт подарила работу мастера Листа, не нужно быть ее любовником, скорее даже наоборот…

Тут до меня дошло: да он нарочно дразнит одну наивную пожирательницу. Захотелось его придушить, но я прикинула, что сидящий на метле маг может просто посмеяться и улететь от возмездия. Потому ограничилась едким:

– Надо просто пригрозить уважаемой лэриссе, что ее убьешь?

Чтобы эта короткая фраза прозвучала невинно, пришлось приложить к тому все свои способности. И посмотрела на Рига широко открытыми глазами наивной простоты.

– Кхм… – Светлый аж поперхнулся. – Знаешь, случись такое, еще будет большой вопрос, кто кого убьет. Бригитт – не только почтенная трехсотлетняя драконица и весьма сильная магесса, но и жена одного из демо…

Риг осекся на полуслове. Видимо, тут до него дошло, что дразнить умеет не только он. Маг сдался и рассказал все как есть:

– Метлу я получил в качестве победы в споре: никто не верил, что босяк, заявившийся на гонки, сможет обставить тогдашнего фаворита. Никто, кроме Бригитт. А она одолжила мне свою летунью. И я победил.

Вроде бы простая история. Ага. Но есть одно «но».

– Что же такое должно было случиться, чтобы лэрисса решила доверить незнакомому парню свою метлу?!

– Ну, она сказала, что я похож чем-то на ее брата в молодости. – Риг на миг замолчал, явно прикидывая, стоит ли говорить дальше, но продолжил: – Хотя, может, ее сразил тот факт, что на кон против трех сотен золотых – выигрыша победителя – я поставил свой дар и жизнь… – И, словно пожалев о своей откровенности, рыкнул: – Крис, ты сядешь на метлу или мы до утра тут будем торчать?

Не сказать, чтоб я была сильно против последнего варианта, но любопытство – великая вещь. А мне стали интересны и подробности тех гонок на метлах, и… сам Риг. Его жизнь оказалась не такой простой, как я думала.

Я села сзади и обхватила светлого.

– Крепче держись, а то упадешь, – бросил он через плечо.

Пришлось придвинуться чуть ближе. Маг взял резкий старт, почти свечкой уходя в небо. Псих! Драконы, известные летуны, и то не все так умеют.

Я говорила, что крепко обхватила светлого. Так вот, каюсь, была не права. После такого маневра я просто вцепилась в него похлеще голодного упыря. Стиснула в объятиях так сильно, как только смогла. И едва я это сделала, как полет стал гораздо плавнее и горизонтальнее.

– Ты это нарочно?

– Это был самый быстрый старт, – невинно возразил светлый. – Кругом же деревья и ветви…

Захотелось его покусать. Риг был просто невозможен.

Мы подлетели к защитному куполу академии. Светлый снизился до кромки каменной стены, которая опоясывала магистерию, и полетел вдоль нее. А потом, добравшись до одному ему заметного зубца ограды, начертил в воздухе руну. Я даже ее узнала: Рэнд – символ пути.

Полыхнувший на краткий миг в воздухе огненный знак, наполненный силой, прикоснулся к куполу, и тот дрогнул, открывая проход.

Я даже зауважала Рига. Найти в защите академии лазейку, пользоваться ею несколько лет подряд и при этом не спалиться…

А потом мы, минуя огни Вейлы, полетели к горам. И если на нереиде путь по тоннелям мне показался стремительным, то на метле – просто невероятным.

Риг вел свою летунью уверенно. Да и она, казалось, слушалась его по велению одной лишь мысли.

Когда мы приземлились, я поняла, почему светлый спросил, люблю ли я высоту: это был горный уступ. Внизу – пропасть, над головой – непривычно близкие звезды и яркая, чуть щербатая луна. Вокруг – только простор и горы. А за спиной – маленький грот.

– Красиво, – выдохнула я, стоя на каменной площадке и завороженно глядя по сторонам.

– Не только красиво, но еще и сытно, и тепло, – хмыкнул Риг.

Я засомневалась. Надо заметить, не без оснований. Это меня не кусал холодный ветер, а вот светлого в одной рубашке наверняка кусал, и даже очень.

– Пойдем внутрь, – махнул рукой Риг на вход в грот.

Когда мы оказались внутри, то первое, что сделал светлый, – точным броском отправил небольшой пульсар в охапку хвороста, которая, оказалось, лежала посредине. Ветки тут же вспыхнули, затрещали. Огонь жадно накинулся на них. В свете пламени я смогла разглядеть и стены, и то, что было рядом с ними: тюфяк, плед, корзину и походную сумку.

– Ты здесь часто бываешь?

– Иногда, – уклончиво ответил Риг, присаживаясь на тюфяк и красноречиво хлопая рядом с собой. – Здесь нет лишних ушей и нам никто не помешает. Это место хранит мои тайны. Пусть теперь узнает и твои. Рассказывай.

Я медленно присела на край тюфяка. Обхватила колени и посмотрела на огонь. Даже не знала, с чего начать. Врать не хотелось. Говорить правду было опасно.

Риг, не иначе постигший тонкости дипломатии, посчитал, что такой разговор должен начинаться со взятки. Он щелкнул пальцами, сбрасывая заклинание стазиса с корзины, и запустил в нее руку.

Миг – и на тюфяке оказалось несколько яблок, ломтей хлеба, сыр и мясо. Соорудив нехитрый бутерброд, светлый протянул его мне, а потом и сам с видом гурмана, дорвавшегося до редчайшего деликатеса, вгрызся в аналогичный кулинарный шедевр.

Я не стала отказываться. То ли от голода, то ли от нервов, но оно показалось мне удивительно вкусным.

Пламя танцевало свой дикий танец на горящих ветках, я смотрела на него, на край звездного неба, видневшийся через вход, и ловила себя на мысли, что мне здесь… спокойно. И даже привычно и уютно. Точно так же я сидела когда-то в другой жизни, будучи контрабандисткой, дочерью своего отца.

И я начала рассказывать. О себе, своем прошлом. Не все, далеко не все, и тем не менее даже храмовник, которому я исповедовалась каждую седмицу, изображая добропорядочную горожанку, знал обо мне куда меньше. Хотя про то, что мой отец – осужденный запечатанный маг, я все-таки не сказала. Как и про обстоятельства, при которых появилась моя мета пожирательницы.

Риг слушал внимательно, не перебивая.

– Я испугалась, что стану чудовищем, что дар пожирателя окажется сильнее моей воли, и поняла, что мне один путь – в академию… – закончила я.

Светлый по-прежнему молчал. Костер прогорел меньше чем наполовину. Тишину нарушал лишь редкий треск пылающих веток.

– Теперь твоя очередь, – наконец сказал Риг. – Спрашивай.

И тут только я осознала, сколько же вопросов хочу задать этому светлому. Но, вместо того чтобы озвучить наперед самые важные, спросила глупость:

– А как ты попал в академию? – И тут же, обозвав себя альтернативно одаренной, сама и ответила: – По приказу императора?

– Нет. По собственному желанию, – невесело усмехнулся Риг. – И наперекор отцу.

– Но ведь белые маги, мягко говоря, не горят энтузиазмом поступать сюда? – озадачилась я.

– Не горят энтузиазмом богатые аристократы, – пожал плечами светлый и, внимательно посмотрев на меня, начал своей неспешный рассказ.

Риг родился, как и моя мать, в бедной семье, с той лишь разницей, что на свет он появился безотцовщиной. Про таких, как Риг, говорили: принесен в подоле. Впрочем, босоногие пацаны Ситного квартала знали обороты и похлеще. И при каждом удобном случае бросали их светлому в лицо. И он не молчал, а отвечал кулаками. Ему было четырнадцать, когда его мать умерла от гнойной сыпи, и после этого у Рига пробудился дар. Сильный.

– Отец, до этого изредка навещавший нас, пришел в дом, когда гроб мамы еще не вынесли. Смерил меня оценивающим взглядом и заявил, что я сгожусь… – Риг говорил это бесцветным, механическим голосом, за которым скрывалась боль. – И что теперь он признает меня своим сыном и введет в род, в семью.

– Сгодишься? – удивилась я.

В моем понимании семья – это самая большая ценность, за которую нужно бороться, даже если враги – весь остальной мир.

– Ну да. Отец… – произнеся это слово, Риг умолк, но спустя миг продолжил, словно и не было заминки, ровно, четко: – Он считал, что поступает благородно… Что я не выживу один: дикий маг, не умеющий обращаться с даром, скорее сам себя убьет без наставника, чем научится управлять своей силой…

– И ты…

– Согласился? – догадливо закончил за меня светлый. – Нет. Я решил, что с даром смогу поступить в Йонльскую академию магии. Но у отца на меня были другие планы. Он посчитал, что моя стезя – наставлять людей на путь истинный и очищать души от греха и скверны… Впрочем, как и его.

– Постой, твой отец что, храмовник? – вырвалось у меня.

Риг как-то странно на меня посмотрел и, помедлив, кивнул:

– Почти.

– Но им же нельзя иметь семью, детей, – растерялась я.

– Крис, я – нежеланное дитя порочной страсти! – Судя по тону, светлый сейчас повторил чьи-то слова.

– Злишься? – Я непроизвольно положила свою ладонь на его сжатый кулак. Сама сразу не заметила, а когда поняла – отдергивать руку было поздно. Да и глупо.

– На него? – уточнил светлый. – Если бы поступил тогда согласно его воле, то, возможно, и злился бы. Но, как видишь, семинариста из меня не вышло. Зато получился вроде бы неплохой гонщик, – под конец усмехнулся он.

Дальше рассказ светлого потек ровно. Едва Риг научился худо-бедно контролировать свой дар, чтобы не угробить себя и окружающих совсем уж без причины, как сразу сбежал от отца. Причем не в родной Ситный квартал, а в небольшой городок, что славился не только вольными нравами, но и проходящими в нем едва ли не самыми крупными нелегальными гонками на метлах во всей империи.

– Крис, когда я увидел впервые, как маги на бешеной скорости пронзают облака, я понял, что однажды тоже буду среди них. Правда, тогда, в четырнадцать, у меня не было и двух гнутых медек за душой, зато упрямства – через край.

– Его и сейчас у тебя в избытке. Могу даже поспорить, что его прибавилось, поскольку оно выросло и возмужало вместе с тобой, – не удержалась я от подколки.

Риг выразительно поднял бровь, и одна контрабандистка тут же умолкла.

– Впрочем, и в плане денег мало что изменилось с тех пор, – спокойно признал светлый. – Я все так же не могу похвастаться сундуком, набитым золотом.

Я удостоилась еще одного внимательного взгляда. Словно Риг проверял меня.

– Мне гораздо интереснее услышать, как из олуха ты стал гонщиком, чем про сундуки, – съехидничала я. Тоже мне проверяльщик и провокатор. – Но если ты так хочешь, я могу свести для тебя знакомство с парочкой таких ящиков, доверху набитых звонкой монетой.

– Неужели ты невеста с богатым приданым, готовая поделиться со мной своим добром? – поддел Риг.

– Нет, но ради того, чтобы ты не чувствовал себя ущербным, я могу вскрыть парочку… А если найду толкового помощника – то и украсть.

– Крис! – Стон светлого отразился от свода грота. – Есть ли в мире хоть что-то, чего ты не могла бы умыкнуть и переправить через границу?

– Конечно. – Я была сама невозмутимость. – Например, совесть у некоторых. Ее просто нельзя спереть по той лишь простой причине, что она отсутствует. Причем напрочь. – Я так выразительно взглянула на Рига, что он без пояснений понял, кого я имела в виду.

– Не поверишь, но я тоже расстроен по поводу того, что ее потерял. – Светлый выдержал театральную паузу и добавил: – А ведь мог бы продать!

– Слушай, ты, часом, не гном? – прищурилась я. – Такие торговые таланты просто из ниоткуда не берутся.

– Увы, Крис, придется тебя огорчить. Я человек.

– Так и будь им! А не хитрецом, который ловко увильнул от темы и не дорассказал, как здесь очутился.

Светлый взгрустнул, словно шулер, которого поймали с крапленой колодой, но таки поведал, что спустя два года после тех гонок он стал одним из лучших летунов северной части империи.

– И как же тебя тогда сюда занесло?

– Десятый уровень – большая редкость. Таких магов в империи немного, и император предпочитает контролировать столь редкий дар. Слишком большая сила в руках одного мага. Но вот беда: я ненавижу контроль. И короткий поводок. На такой меня уже пытался посадить отец.

А ведь Риг и вправду мог купаться в деньгах: маги такого уровня получают за свои услуги немало. Но при этом они скованы тысячами клятв и запретов, за ними неусыпно следят агенты тайной канцелярии. При подобном раскладе участь порубежника – не худшая. Выпускники военной академии уже не подчиняются ни Светлому владыке, ни Темному. Над ними властна лишь одна клятва – ценой пусть даже собственной жизни защитить людей от тварей бездны. И требовать еще какого-либо зарока с них больше никто не вправе.

– Значит, ты поступил сюда, чтобы стать свободным?

– Выходит, что так, – усмехнулся Риг. – И ни капли не жалею о своем решении. К тому же сейчас у меня есть возможность участвовать в гонках… А вот остался бы в Йонле – не факт, что мне вообще дали бы в руки метлу: вдруг ценный магический ресурс императорской казны упадет и свернет себе шею…

– Зато сейчас у тебя таких возможностей – хоть взаймы давай, – подытожила я, вспомнив манеру обучения госпожи Бейс – летного инструктора.

Помню, на первом же занятии магесса завела нашу группу на башню. Мы стояли с метлами в руках, когда она, совершив небрежный пасс, буквально выкинула меня с посадочной площадки. Уже падая, я услышала вслед: «Те, кто разобьется, больше на мои занятия могут не приходить!» Приземлились тогда все. И даже живыми. А я поняла всю глубинную суть лозунга лэриссы Бейс: «Если у мага с первого раза не вышло, значит, полеты на метле не для него». Зато у магессы даже на теоретических занятиях всегда была абсолютная посещаемость. И тишина. Я бы не удивилась, если бы узнала, что кадеты со сломанными ногами и пробитой пульсаром грудью приползают к ней на лекции. Ибо упустишь какое-нибудь заклинание левитации или воздушного боя, и тебя потом будут соскребать с брусчатки.

– Да, – не стал отпираться Риг и придвинулся ко мне ближе. – А сейчас, пока я, как идиот, взвешиваю, каковы шансы на то, что ты сама меня поцелуешь, сдается, я упускаю как раз еще одну возможность.

– Какую? – Не знаю, чему я больше удивилась: резкой смене темы, откровенности или своей реакции? Должна же была отстраниться, нахмуриться! А я так и осталась сидеть в непозволительной близости от Рига, чувствуя его тепло, дыхание, напряжение.

Наш разговор постепенно превращался в свидание.

Светлый медленно протянул руку, аккуратно заправил мне за ухо длинную, выбившуюся из косы черную прядь, и усмехнулся:

– Возможность самому тебя поцеловать. Но я дал себе слово, что не буду на тебя давить, что ты сама должна сделать выбор…

Искушение самой коснуться его губ было велико. Очень. Совсем как в моем сне, который теперь не казался таким уж кошмаром.

– Слушай, а ты, случаем, не открывал щеколду на моем окне ночью? – резко спросила я, будто из пращи выстрелила.

И по тому, как излишне удивленно посмотрел на меня Риг, поняла: он.

– Ты о чем?

– О том, что врать умеешь, а бесследно проникать в комнаты – нет.

– Да-да, из нас двоих в этом вопросе у тебя больше опыта! – попытался увильнуть Риг, но под моим скептическим взглядом сдался. – Мне просто приснился слишком реалистичный сон, очень похожий на вещий, и… И я захотел убедиться, все ли с тобой в порядке!

Выкрутился, паршивец! Зато теперь я знала, кто распахнул створки моего окна настежь.

А потом в голове что-то словно перемкнуло, щелкнуло: мы же вне стен академии. До города рукой подать, а там – квартал старьевщиков.

– Риг, у нас ведь почти свидание… – начала я издалека. – Ночь, пещера, в которой только мы…

Светлый, чуя подвох, но не понимая, где именно, согласился:

– Хм… Ну да.

– А знаешь, чего не хватает после сытного ужина? – Я покосилась на огрызок яблока и хлебные крошки, нещадно польстив организатору всей этой романтики. И, не дожидаясь ответа, сказала: – Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться по городу?

– Центральный бульвар тебя устроит? – без особого энтузиазма поинтересовался Риг, понимая, что мои планы на эту ночь строятся на обломках его надежд.

– Годится, но сначала залетим в квартал старьевщиков. Мне там нужно кое-кого навестить. Вообще-то я собиралась это сделать на увольнительной, но не упускать же такую шикарную возможность.

«Тем более до утренней побудки еще далеко, а вот моя решительность не поддаваться соблазну, наоборот, на исходе», – мысленно добавила я, расписываясь под тем, что все же в некоторых вопросах я трусиха…

– Это касается ловушки? – сразу же понял светлый. И вроде бы ничего внешне не изменилось: его поза осталась той же, как и тон. Вот только взгляд… О такой и порезаться недолго. – Не позднее ли время для визита к твоим… знакомым?

– Самое наилучшее, – заверила я, вставая. – Это днем тебе могут не открыть, а сейчас работа у скупщика краденого в самом разгаре.

Светлый лишь помотал головой.

– Крис, только с тобой я понял, как опасно целовать пожирательницу душ. А уж опасность, подстерегающая при попытке пригласить на свидание, и вовсе зашкаливает… Но я все равно попробую.

Вроде бы его тон был несерьезным, но я поняла: в каждой шутке лишь доля шутки. И, чуть склонив голову, спрятала улыбку. Но потом мысленно обругала себя за глупость и вздернула подбородок.

– Полетели? – полувопросительно произнесла я.

– А есть варианты? – на всякий случай уточнил светлый.

– А ты как думаешь? – я тоже умела отвечать вопросом на вопрос.

– Я думаю, чем я так провинился перед небесами, что они послали тебя, мое чудо…

И почему мне показалось, что Риг не договорил окончание последнего слова, того, что созвучно с «еще»?

– Не послали, а наградили, – ехидно отозвалась я.

– Всегда подозревал, что у светлых богов либо с понятием награды туговато, либо чувства юмора в избытке, – не удержался Риг. – Любят они награждать не чем-нибудь приятным, а испытаниями.

– Дабы твоя вера окрепла в страданиях, а тело очистилось от греха, – провозгласила я, точь-в-точь копируя храмовника из приморского городка.

Светлый, в этот момент поднявший с пола метелку, чуть не выронил ее.

– Крис, ты больше так не пугай. Пожирательница душ, цитирующая житие святого Лейса, – это не для слабонервных.

– Я еще и псалмы небесной богине удачи знаю, – похвасталась я.

И даже шаркнула ножкой. Вот и пригодились уроки церковной школы, в которую я ходила пять лет (ну не было другой в округе).

– Нет уж. Лучше проклинай, – от души посоветовал светлый. – У тебя все-таки темный дар…

Это прозвучало как совет «не выделяйся». Ну да, учил храмовник вора, как кошели срезать…

– С чернословием у меня не очень, – посетовала я. – Я как-то нечаянно так крепко прокляла преподавателя, что он долго ругался.

– Ну, хочешь, научу, – предложил Риг. – Тут, главное, смерти не желать. А вот в остальном… Даже легче, чем знаменитые «Черные благословения» Вивьен Блеквуд.

– Черные благословения? – не поняла я.

– Да, я эту монографию по искусству белого чернословия три раза читал.

– А сколько раз применял советы в жизни? – невинно уточнила я.

– Больше сотни. – Риг, разговорившись, не ожидал подвоха, а потому ответил честно. И только потом понял, в чем признался. – Крис!

Но мне показалось, возмутился он больше ради самого возмущения. Хотя, по факту, это мне надо было картинно закатить глаза. Куда катится этот мир? Светлый учит пожирательницу душ, как правильно проклинать, а она грозится прочесть ему по памяти священное писание.

До города мы долетели быстро. Дольше искали нужный дом в квартале, где не любят чужаков. А когда я постучалась в дверь – три коротких удара, пауза, еще два – и с той стороны услышала хриплое, прокуренное: «Кого там еще демоны на хвосте принесли?» – то почувствовала, что я снова в родной стихии авантюр, мухлежа и ловкости.

– Прибыль, старый шельма, демоны принесли исключительно прибыль, – звонко отозвалась я, а потом добавила пароль: – «Собеседник из вас – в рагу не положишь».

С той стороны на миг воцарилась тишина, словно услышавший простую фразу задумался, но потом послышались шаркающие звуки.

Ветер чуть ударил в шильду над головой, и та, качнувшись на ржавых цепях, заскрипела. «Лавка старьевщика Билли», – гласила надпись. Ну да, не «Скупка…» же «…краденого» писать хозяину крупными буквами. Дознаватели нет-нет да и пройдут по бедняцкому кварталу. Совесть-то надо иметь. Хотя, сдается мне, тут скорее будет точным – поиметь.

Дверь наконец открылась, явив нам мелкого, лысого как коленка лепрекона с раскосыми желтыми сорочьими глазами, зрачок которых был прямоугольным. Рыжая борода, большая голова на тощей шее, узловатые длинные пальцы, тщедушное тело – все в облике хозяина лавки было обманчивым и создавало иллюзию, что справиться с таким противником легче, чем гальку пнуть. Вот только на самом деле под видом гальки скрывалась здоровенная каменная плита. Причем посмертная для тех, кто решил покуситься на добро лепрекона.

Хозяин был ростом мне всего по плечо, но я не обольщалась. В его тонких руках была немалая сила. Однажды я видела, как седой старик-лепрекон, перебрав хмельного, решил поразвлечься с трактирщицей, дамой не только дородной, но и здоровой как бык. В список достоинств госпожи Фаух можно было смело внести пункт «профессиональная вдова». Она схоронила четырех мужей – о чем не сильно печалилась – и присматривалась сейчас к пятому. Лепрекон на должность оного никак не тянул, потому был огрет кружкой по темечку. Но куда там… Коротышка лишь раззадорился. За трактирщицу вступились рослые плечистые моряки. И что в итоге? Госпожу Фаух откачивали от испуга, бравых защитников откачивали ни много ни мало с того света, а лепрекона безуспешно пытались протрезвить. И если первое и второе удалось почти сразу, то старик упорствовал в своем желании быть вечно молодым и вечно пьяным. Скрутить его смогло лишь заклинание. К слову, как потом выяснилось, дежурный маг кинул в дебошира ловчим арканом, которым обычно усмиряют крылатого дракона.

В общем, рядом с лысым лепреконом в облезлом засаленном жилете и разноцветных грязных широких штанах я была настороже.

Судя по тому, как Риг попытался тихо меня оттеснить от проема, он тоже.

Перебросившись с нами парой фраз и выяснив, что мы, несмотря на форму, свои, хозяин соизволил пустить нас внутрь.

– Ну? – неприязненно буркнул он, щелкнув желтым ногтем по фонарю. Чуть тлевший светляк тут же разгорелся ярче.

Я не стала ходить вокруг да около, а сразу выложила суть проблемы: ищем того, кто продает боевые ловушки.

– Для себя, что ли, хотите взять? – смерив светлого взглядом, скривился лепрекон.

– Нет, нам бы покупателя найти.

– Покупателя… – глумливо протянул он.

Я понимала: сдавать клиента – последнее дело. Но то – честного клиента.

– Да. В его покупку мой отец угодил, – с интонацией «если вам надоело жить, то могу организовать ваши поминки» процедила я. – А он, между прочим, порядочный контрабандист, Меченый Ви.

– Ви? Тот самый? – На меня посмотрели уже с уважением. – Слышал я о нем. Хоть жив остался после ловушки-то?

– Да. – Я почувствовала, как мне на плечо в знак поддержки легла сильная рука.

– Ну раз один из наших пострадал, то это меняет дело… Только, знаешь, я словам не верю.

Я без лишних пояснений кивнула и произнесла стандартный обет:

– Клянусь, что в результате этой покупки пострадал контрабандист.

И ведь не солгала. Все же я была контрабандисткой? Была. Пострадала? Пострадала. Правда, не уточнила, что ущерб оказался моральным и в основном урон понесла моя честная репутация пожирательницы.

Наши с лепреконом руки, сомкнутые в рукопожатии, окутало свечение, подтверждая клятву.

– Подождите тут, я сейчас вестника пошлю к… торговцу. Он один на весь город мог продать такую ловушку. Давно дело-то было?

– Ее активировали чуть больше седмицы назад. Не думаю, что покупали загодя.

– Понял, – кивнул лепрекон и, развернувшись к нам спиной, пошаркал тапками вглубь комнаты. Там достал клетку, в которой попискивал вестник. Весьма необычный, но для трущоб – самое то. Это птица может вызвать подозрение. А вот шныряющая по подворотням крыса – ни в жизнь.

Хозяин начеркал пару строк на клочке бумаги и протянул ее через прутья. Крыса насадила записку на два своих желтых резца. Лепрекон открыл клетку, и длиннохвостая, захлопнув пасть, ртутной каплей стекла со стола на пол. Миг – и она уже ввинтилась в дыру, прогрызенную в углу.