Текст книги "Адептка, какого тлена?"

И тут дверь за моей спиной скрипнула, и я услышала:

– Адептка, какого тлена?!

Я зажмурилась. Мысленно выругалась. Выдохнула. Медленно, как на шарнирах, повернулась лицом магистру. Покрепче стиснула колбу, понимая, что самое сложное в победе – это выбрать правильную сторону. В моем случае – ложь или правду? И если врать – то что и как?

Сказать профессору Вировиру, что нужно было приготовить эликсир для диплома, но я припозднилась и не заметила, как время пролетело?.. Преподаватель знал меня в лицо: как-никак он читал у нашей группы лекции по алхимии три года подряд. Так что я могла отделаться выговором.

Слова уже хотели слететь с моих губ, когда я заметила прядь, упавшую на лоб. Только… она была не золотистой, а медно-рыжей.

– Простите… – Я сглотнула, понимая, что теперь точно придется чистосердечно… лгать! И делать это отчаянно и вдохновенно. Потому как объяснить свое присутствие в лаборатории адептке-выпускнице, которую преподаватель знает, гораздо легче, чем неизвестной девице.

– Кто дал вам право использовать реактивы академии? Да еще столь редкие! – Взгляд магистра метнулся к ряду склянок, что стоял под вытяжкой, переместился на эксикатор, потом на встряхиватель и остановился на бутыльке с драконьей щелочью – веществом крайне редким, едким и дорогим. При виде этого реактива глаза преподавателя округлились, словно по компонентам он начал догадываться о том, какой эликсир можно из них приготовить, и он холодно, чеканя каждое слово, произнес: – И кто ты вообще такая?

– Мышь!!! – заорала я что есть мочи и ткнула пальцем в сторону подоконника, на котором в горшке с разрытым фикусом сидел мой братец.

Такой подставы старшенький от меня не ожидал и поступил в лучших традициях испуганных грызунов: тряся набитыми щеками (и когда только успел?!), Мик помчался куда глаза глядят. При этом хомячелло опрокидывал по пути все, что мог. Что не мог, впрочем, тоже. Со звоном на пол упали ваза с цветами, лейка, герань… челюсть магистра при виде этого безобразия, когда Вировир повернулся на миг в указанном мной направлении. В этот момент я увидела в руке магистра, которую до этого он отвел за спину, обездвиживающее заклинание.

И сотворил его профессор явно не для шустрого хомяка: на плетение чар нужно было как минимум пять ударов сердца. Стало понятно: никакие слова не помогут мне в этой ситуации. Только действия.

Редких реактивов было, конечно, жаль. Но себя жаль еще больше. Поэтому я схватила бутылек и шарахнула его с размаху об пол под ноги профессору. Все вокруг сразу же заволокло едким густым дымом. Он ударил в нос, заставив закашляться, из глаз брызнули слезы.

Я закрыла лицо рукавом и резко присела, уходя в сторону. Почти тут же рядом со мной что-то пронеслось. Я не увидела, лишь почувствовала колебание воздуха. Похоже, магистр швырнул-таки в то место, где я стояла, ловчим арканом.

– Я на нем! Бей сюда! – услышала я писк братца.

Времени на раздумья не было – призвала остатки магии и, создав заклинание, на какое хватило сил, швырнула его на писк. Мгновение тишины и… удар об пол чего-то большого и тяжелого. Кажется, я попала. Вот рассеется дым, даже пойму – куда именно…

– Мик, ты жив?! – закричала я.

– Да, – раздался откуда-то снизу сдавленный голос хомячеллы. – Но это ненадолго, если ты меня не спасешь!

Пришлось выручать братца, а заодно и себя, и профессора… Подбежала к вытяжному шкафу, на ощупь включив тот на максимум. Воздушные элементали начали вращать лопасти вентилятора с бешеной скоростью, втягивая в шахту едкий дым. Чтобы тот быстрее выветрился, распахнула еще и окно с дверью… Помогло.

Спустя четверть оборота клепсидры воздух в лаборатории был так свеж, что зубы выбивали чечетку. Мик, который все это время провел, копошась в волосах профессора, рискнул покинуть свое убежище. Первое, что он увидел, когда вылез, – это лицо магистра и…

– Сестренка, а чем ты в него запустила? – озадаченно спросил Мик.

– Сонными чарами… – растерянно отозвалась я. Они были самыми простыми, и ровно на них хватило остатков моего резерва.

– Знаешь, Од, если когда-нибудь решишь меня так же усыпить, лучше просто оглуши дубиной… оно гуманнее и безопаснее будет.

– Да его всего лишь чуть-чуть перекосило, – попыталась оправдаться я.

– Ага, только всего и сразу, а еще свело судорогой, свернуло штопором и…

Братец не договорил. Его перебил глубокий и громкий профессорский храп, который без слов свидетельствовал: главное – не внешность, главное – результат. А он у меня был налицо. В смысле на лице магистра. И хотя то выглядело слегка скособоченным, но счастливо улыбавшимся во сне.

А затем профессор и вовсе решил устроиться поудобнее, повернулся, согнул ноги так, что они коленями едва не уперлись ему в подбородок, откинул руку в другую сторону…

Глядя на эту инсталляцию буравчика, я поняла: это не мое заклинание виновато, это просто профессор мне попался бракованный… С альтернативным пониманием того, что такое удобная поза для сна.

– На сколько хватит заклинания? – деловито уточнил братец, сползая с магистра и семеня к осколкам бутылька.

– Думаю, до рассвета должно хватить, – отозвалась я, думая, что делать после того, как Вировир очнется. В идеале хорошо бы, чтобы он все забыл. Но, увы, чтобы стереть память, нужен ментальный дар, которым я похвастаться не могла.

Эти мысли и озвучила Мику. И хотя братец магом разума тоже не был ни разу, у старшенького имелся иной опыт. Попоек.

– А этот твой магистр – хороший алхимик? – уточнил хомячелло.

– Еще бы, – ответила я, озадаченно глядя на преподавателя. – К тому же практикующий, к нему за нестандартными или сложными эликсирами часто обращаются. А что?

– А то, что хорошие алхимики, как и целители, никогда не покупают себе ни джина, ни игристого. Но спиртного у них всегда полно. Могу поспорить, что и него, – Мик кивнул на магистра, – тоже. Так что тащи мага в кабинет, будем инсценировать похмелье!

Делать было нечего. Пришлось в ночи волоком по коридору тащить профессора до его кабинета. И тут нас ждала еще одна неприятность: дверь последнего оказалась заперта.

– Наверняка у него есть ключ, – засуетился братец, который до этого мне помогал тем, что не мешал.

Хомячелло нырнул в карман, потом в другой и наконец гордо зазвенел целой связкой. Я подняла мелодично брякнувшую гроздь ключей и среди прочих нашла тот, к которому была прицеплена бирка с надписью «Ректорат».

Сердце екнуло. Ведь именно там хранились все личные дела адептов.

– Ты чего застыла, словно василиска увидела?! – насторожился братец.

– Скорее свой новый пропуск в академию, – отозвалась я.

А все потому, что теперь не нужно было лезть через окно и пытаться взламывать заклинания, чтобы пробраться в ректорат. Но прежде стоило позаботиться о магистре.

Этим я и занялась. Найдя нужный ключ, открыла дверь кабинета, затем затащила профессорское тело, уложила его на диванчик, еще и пледом прикрыла.

Мик же тем временем шустро обползал все полки и нашел среди книг тайник. В последнем, как и пророчил братец, были припрятаны пара фужеров, гномий первач, эльфийское игристое, джин, бренди… За этим многообразием даже как-то терялась пара указов, один из которых оказался завизирован самим императором.

– Давай вот это и это ставь рядом, на столик, открытыми: будем инсценировать похмелье, – скомандовал братец и, деловито виляя упитанной мохнатой попой, пополз к профессору, оттянул тому веко и похвалил: – Забористые у тебя вышли сонные чары. После таких голова точно будет трещать, как с перепоя.

Я же подумала, что, кроме мигрени, хорошо бы, чтобы было что-то еще, говорившее о возлияниях, потянулась к фужеру и ополовинила его, разлив первач.

– Зачем? – не понял братец.

– Спирт через пару часов испарится, и от лужицы не останется и следа, зато воздух пропитается винными парами, и картина будет полной, – пояснила Мику.

После этих слов я, просканировав тело алхимика с помощью целительских чар, обнаружила у Вировира ушиб на плече. Похоже, преподаватель не слишком удачно упал.

– Простите, профессор… – с этими словами положила ладонь на рукав мага и активировала простенькое заклинание заживления. Кожа к коже было бы, конечно, эффективнее, но и так, через ткань, сгодится: к утру от травмы не должно остаться и следа.

– Что ты у него залечила?

– Гематому в области длинной головки трехглавой мышцы плеча, – как можно более подробно ответила я.

– Слушай, зачем сразу так материться-то?! – возмутился братец, у которого даже вид анатомического словаря вызывал перекос всего организма.

А все потому, что кто-то завалил зачет по основам целительства аж семь раз, при этом всегда срезаясь на названиях мышц и костей: их нужно было выучить на первородном. Мик же считал, что если он знает, как эту кость у противника сломать, а у товарища – сложить и зафиксировать в лубок, то этого достаточно. Но магесса Фьёль думала иначе.

Так что при очередном штурме ее кафедры братцем… пардон, при пересдаче преподаватель просто расписалась ему в зачетке со словами: «Ступайте, адепт Старлинг, и чтобы я вас больше никогда не видела! Напарника вы своими знаниями не убьете – и этого достаточно». К слову, почтенная матрона после Мика еще долго вздрагивала от фамилии Старлинг, а старшенький приобрел стойкую нелюбовь к целительской номенклатуре.

– Я не ругалась, – ответила, отходя от диванчика.

Магистр блаженно улыбался. Надеюсь, план сработает и завтра поутру Вировир ничего не вспомнит. А если вспомнит – подумает, что это был кошмар. Главное теперь – не попадаться профессору на глаза в академии.

С этими мыслями я направилась в ректорат, открыть дверь которого, имея ключ, оказалось несложно. Куда труднее было найти папку с моим личным делом. Подделкой документов я, конечно, занималась, особенно хорошо у меня получалась папина подпись в школьном дневнике. Но еще никогда фальсификация у меня не была столь ответственной.

Потому я была максимально сосредоточена. Мик, проникшись важностью момента, затих и лишь молчал на меня. Но когда дело дошло до имени и фамилии, братец не удержался от совета:

– "Одри" лучше оставь. Так зовут каждую пятую девушку не только в Бронсе, но и на всем южном побережье. Да и ты заодно будешь на него откликаться, так что не проколешься.

– Жаль, с фамилией так нельзя, – вздохнула я, прикидывая, какую бы вписать поверх затертой магией «Старлинг». По всему выходило, что родовое имя должно быть не больше восьми литер – длиннее просто не влезет на строку.

Новую фамилию я вывела недрогнувшей рукой. А еще поменяла курс. С шестого на третий: как раз в начале этого года происходило распределение на специализации, и шанс затеряться среди студентов был максимальным. Все же к первокурсникам внимания будет, если что, больше.

Так к пяти утра я стала адепткой третьего круга обучения, переведенной из провинциальной академии в столицу на факультет магических потоков. Последний был выбран по принципу: там магистр Вировир лекции на старших курсах уже не читает.

Образец сопроводительной документации для перевода я позаимствовала из другого личного дела – скопировала оттуда все, кроме имени студиозуса, вписав свое, уже новое. И, довольная, закрыла ректорат и отправилась в лабораторию – прибираться. Как раз там должно было все выветриться.

Мик, суетившийся у меня под руками, когда я убирала осколки, не преминул съехидничать:

– Надо же, щелочь, а приятно! Такая польза может быть, оказывается, от этой гадости.

– Только теперь нужно бутылек заменить, – и с этими словами я осторожно магией подцепила этикетку, что соединяла несколько осколков, и отделила ее от стекла. А затем и переклеила на другую тару, которая выглядела один в один как разбитая. И тоже была с едким натром. Оглядела свежим взглядом идеально чистую лабораторию и победно выдохнула: – Все!

– Нет, не все, – возразил братец. – Нужно еще подбросить ключи в карман нашей спящей красавицы.

Эту ответственную миссию Мик взял на себя, пробравшись по воздуховоду в кабинет Вировира со связкой в зубах.

Когда братец вернулся из вентиляционной шахты, первые лучи рассвета коснулись пола в коридоре. А я вдруг поняла, что только что закончился, кажется, самый длинный день в моей жизни, в котором осталась адептка Старлинг. А в сегодня шагнула уже Маккензи.

Глава 2

Время до начала занятий провела в одном из весьма популярных мест академии. Его стены стали свидетелями стольких тайн, сплетен, преображений, конфузов, шпаргалок, которые находчивые адепты прятали в самые неожиданные места… В общем, я решила спрятаться в уборной.

И дело даже не в том, что, слоняясь в такую рань одна по коридорам академии, я могла вызвать ненужные вопросы у случайных встречных или мне нужно было привести себя в порядок (хотя и это тоже). Нет. Основной причиной был Мик.

Когда он вылез из вентиляционной шахты, то оказался таким грязным, что понять, где кончается обмотавшая пушистое тело паутина и начинается непосредственно сам братец, было весьма проблематично. Мик так остервенело чесался, вгрызался себе в бока, пытаясь избавиться от зуда, что сам потребовал, чтобы его помыли.

– Знаешь, хомяки обычно не очень любят купаться… – предупредила я.

– Да что ты знаешь о нас, хомяках! Я, может, сейчас этого жажду больше всего на свете! – запальчиво возразил старшенький.

Это было ровно до того момента, как он оказался под струей теплой воды. И тут то ли взыграли животные инстинкты, то ли Мик резко передумал, но его, мыльного, я ловила так, что сама оказалась в пене. Во всех смыслах этого слова.

Так что последнюю смывала и с пушистой шерстки, и с себя. А после аккуратно сушила братца заклинанием. Он враз стал не просто круглым, а идеально сферическим и начал остервенело вылизываться.

– Ты прямо как ведьма, – выдал старшенький, умываясь лапками и приглаживая усы.

– Ярко-рыжая? – стоя перед зеркалом и пальцем расчесывая длинные волосы, уточнила я.

– Не совсем, – глядя на меня, мрачно отозвался братец.

– А почему тогда? – насторожилась я.

– Потому что сжечь тебя хочется. Ты не могла предупредить, что хомяки настолько не любят купаться?

– Так я сказала, – возразила Мику.

– Да, ты просто сказала! А надо было проорать так, чтобы я проникся и убедился! – выдохнул он.

Я лишь хмыкнула: братец у меня был хороший, но имелся у него один недостаток: признавал он свои ошибки не сразу. Обычно прохождение стадий: «Да прать!», «Так, прать!» и «Ладно, прать!» занимало у него времени до одного переворота клепсидры. Всего в сутках таких было ровно двадцать четыре.

И пока Мик склонял прать болотную (опасной реликтовой бестии в этот момент наверняка знатно икалось в ее бочажине), братца было лучше не трогать. Так что я отошла от хомячеллы к соседней умывальне, сделала вид, что вообще с ним не знакома, и уделила все внимание собственному отражению.

Что ж, эликсир искажения изменил меня так, что, боюсь, меня мама родная не узнает. Хотя во многом мы с той, чью внешность я взяла, были похожи: рост, телосложение, опять же примерно одного возраста. Но сквозь чужие черты лица все же прорывался мой характер: губы – более пухлые, чем собственные, – исказила насмешливая улыбка, а зеленоватые глаза смотрели из отражения на мир с хитрым прищуром.

Я постаралась изобразить простодушие и наивность. Вышло попытки с третьей. И теперь я была точь-в-точь как вчерашняя девушка. Поймав себя на этой мысли, подумала: хорошо, что рыжуля все же уплыла на корабле, хотя бы не столкнемся с ней на улицах Бронса… И особенно хорошо, что отчалила она с моей кровью на билете. Так что, если заклинание поиска все же было создано, оно ушло в море. Ведь эликсир изменил не только мою внешность, но и все тело… И в отличие от личины, подлог невозможно было распознать.

Вот только имелся у снадобья один существенный недостаток: даже однократное применение могло быть необратимым. А если использовать зелье больше двух раз, возвращение в исходный облик становилось и вовсе невозможным. Так что у меня в запасе было ровно семь дней, или семана, чтобы разобраться во всем. Если не успею, придется принять эликсир еще раз и привыкать всю жизнь быть вот такой… Впрочем, это была самая меньшая из всех проблем.

Сейчас главное – затеряться среди адептов. Потому что подделать документы – это полдела, а испытание секретарем ректора – вот где самая засада!

А все потому, что госпожа Висса была дамой уникальной. В первые мгновения знакомства ее преклонный возраст мог обмануть – этакая бабуля божий одуванчик. Но когда незадачливый студент замечал стальной протез, а потом узнавал, что Висса – ветеран трех песчаных войн, было поздно.

Адепт был уже приперт к стенке той самой магомеханической рукой и выкладывал все как на допро… на духу. Некроманты признавались в угоне из музея неестествознания скелета ырки, алхимики – в варке запрещенных зелий, парни с боевого факультета – в посещении женского общежития на ночной регулярной основе. И это еще при условии, что никто из них этого не делал!

Как мне казалось, свою секретаршу даже ректор побаивался. И я, стоя сегодня утром перед ее столом, отлично понимала почему. Пронзительный взгляд по-молодому ярких синих глаз госпожи Виссы словно препарировал меня.

А я под ним старалась выглядеть максимально наивной и широко улыбалась, словно и понятия не имела, кто передо мной.

– И где же ваше личное дело, адептка Маккензи? – прочтя сопроводительные документы, скептически спросила секретарь.

– Его должны были направить из моей академии к вам, – уверенно отозвалась я.

– Ничего не присылали, – отчеканила Висса, словно помнила все депеши и письма, что приходили в ректорат. Хотя… может, так оно и было!

– А вы проверьте, – с напором, немного выходя из образа наивной провинциалки, ответила я. – Третий круг, факультет потоков.

Меня смерили оценивающим взглядом. А затем секретарь все же поднялась со своего места и отправилась на поиски, оставив меня в компании следящего заклинания. Не было ее всего ничего – с четверть оборота клепсидры. Но это время показалось мне вечностью.

Наконец госпожа Висса бухнула принесенной папкой об стол. Я затаила дыхание. Сердце сжалось в груди, а Мик, сидевший у меня за пазухой, – снаружи.

Но секретарь удостоила меня лишь беглым взглядом, а вот приказ о переводе, что лежал в папке первым, – пристальным. К слову, на распоряжении подпись ректора мне удалась лучше, чем она выходила у самого главы академии.

– Опять список с распределением переписывать! Второй раз за сегодня! – возмущенно проворчала секретарь.

Я выдавила из себя смущенную улыбку и, понимая, что сейчас на меня будут долго и вдохновенно орать, а возможно, и слегка убьют, попросила:

– А мне еще бланк на заселение в общежитие бы…

Про стипендию заикаться было бесполезно. Да, деньги мне сейчас были нужны, но инстинкт самосохранения кричал, что быть живой нужнее. Поэтому я промолчала.

Висса же стиснула зубы, окунула стальной палец в чернильницу и острым, как писчее перо, ногтем вывела на листе распоряжение о выделении места в общежитии. И с интонацией «Чтоб ты провалилась, рыжая!» произнесла:

– Вот! И потрудитесь заселиться до обеда. Чтобы после него присутствовали на занятиях. Вы и так уже пропустили два семана.

Я заверила, что непременно буду на лекциях и наверстаю пропущенные полмесяца, а затем поспешила в общежитие. Заселиться за два оборота клепсидры? Ха! Я справлюсь гораздо быстрее. Без вещей-то…

Благо комнатки в общежитии хоть и напоминали размером кельи, но были одиночными. Да, когда-то адептов селили по несколько человек и места было больше, но… Северяне не очень ладили с южанами, маги воды и огня часто не могли ужиться вместе в силу антагонизма их даров, а уж если аристократ оказывался соседом простолюдина – тут и вовсе скандал был неминуем. И каждый год было множество склок по этому поводу. А бедный комендант рвал на себе волосы, пытаясь заселить всех так, чтобы никто друг друга случайно не прикончил.

Так что предыдущий ректор, едва только занял свое место, приказал перестроить общежитие, чтобы у всех были одиночные комнаты. Хотя в академии упорно ходила сплетня, что в это время в ее стены инкогнито поступил учиться кронпринц. И чтобы не выделять никого, но обеспечить комфорт и безопасность высочеству, и решили внести некоторые изменения в адептский быт. Так это или нет, но факт остался фактом. Уже почти век у каждого студента была каморка размера, чтобы кровать поместилась в ней как в длину, так и в ширину. Не больше и не меньше. Это официально.

В действительности же почти сразу после реконструкции общежития весь первый этаж был отдан под платные улучшенные комнаты, в которых хорошо было все: и уровень комфорта, и площадь, и цена…

Так что, когда я заселялась, комендант уточнил: желаю ли я бесплатную комнату или, может, внесу оплату за первый семестр и получу возможность жить с максимальными удобствами?

При названной цене в сто злотых мой пустой карман юбки сжался. Мик же тихо присвистнул. За такие деньги можно было снять целый дом на побережье на год.

– Спасибо за столь дорогое, – скрыть сарказм в последнем слове удалось с трудом, – предложение, но я, пожалуй, откажусь, – ответила я коменданту.

Он поджал губы и, положив на стол пластину-артефакт, произнес:

– Из бесплатных осталась последняя свободная. Она угловая, с трещиной в стене, и зимой там будет жутко холодно, – увещевал комендант.

– Буду закаляться, – уверенно ответила я и, взяв ключ, поспешила прочь.

План был прост: гляну на комнату, запру ее как следует и после наведаюсь в город. Нужно постараться выяснить, что стало с телом Мика, а заодно раздобыть денег. Мой кошелек остался в срезанной сумке. Но, где найти пару монет в Бронсе, я всегда знала.

Вот только когда, спустившись с лестницы, поравнялась с дверью коменданта, то из-за приоткрытой створки услышала ровный мужской голос с легким восточным акцентом:

– Как больше нет свободных комнат?

– Вот только с четверть оборота последнюю рыжая девица заняла. Только платные остались.

«Ого, кажется, я вовремя успела», – промелькнула мысль. И, решив, что не нужно тянуть удачу за хвост, а кота – за детали, поспешила миновать кабинет коменданта и прошмыгнула мимо. Только в щели меж створкой и дверью успела промелькнуть чья-то белая макушка.

«Странно, вроде говор выдавал выходца из Рассветных земель, а волосы у адепта были светлые, как у уроженца Подлунной империи. Ну да чего только в жизни не бывает», – подумалось мне, и я поспешила на улицу.

Пять лет обучения не прошли даром – ориентировалась я в стенах академии лучше, чем зубастый багник в своем родном болоте. Едва оказалась на крыльце, как свернула на узкую тропку, что вела через академический огород, затем мимо конюшен, метелковязей и прачечных прямиком в заросли, которые были аккурат рядом с воротами академии.

В пышных кустах акации я и наткнулась на парочку весьма активно целовавшихся первокурсников. Девушка при виде меня даже осенила себя защитным кругом, испуганно пискнув.

То ли приняла меня за нечисть, то ли за преподавателя. Первая была грозна острыми клыками, второй – нотациями о моральном облике адептов. И что было хуже – еще большой вопрос.

Так что я лишь усмехнулась в ответ на попытку парня закрыть собой адептку и устремилась через ворота в город.

Я спешила по узким мощеным улочкам, стиснутым, как талия красавицы корсетом, стенами домов. Порой переулки были столь узки, что двум повозкам было не разъехаться.

– Куда мы идем? – утонил хомячелло, сидя у меня на плече.

– К тому месту, где ты вчера оставил свое тело, – отозвалась я. – Хочу разузнать, что с ним стало.

Мику эта идея активно не понравилась. Мои логика и инстинкт самосохранения его в этом протесте активно поддерживали: плохая идея – возвращаться туда, где тебя чуть не убили. Но какая сестра бросит брата в беде? Верно, умная. А я была… любящей!

Потому-то, не слушая возражений хомячеллы, я прибавила ходу и через пол-оборота клепсидры была уже на нужной мне улице. О том, что вчера здесь проходил бой, свидетельствовали только обвалившийся угол да взрытая в одном месте брусчатка. Ни поломанных лотков, ни раскуроченного обоза…

Все за ночь убрали! И сейчас здесь вновь бойко шла торговля. Хотя… не только она. Прислушавшись к разговорам, я поняла, что лотошники помимо цен на брюкву, хаяний нового налога и опасений, что стоявшая теплая погода – явно не к добру, активно обсуждают вчерашнее.

– Ой, страху-то натерпелась, пока за углом стояла, на это все глядела… – причитала одна тетка, положив руку на грудь.

– А чегось не убежала-то? – вопрошала с азартом вторая, поправляя сползшую с одного плеча пеструю шаль.

– Дык куды я товар-то свой оставлю! – возмутилась торговка. – Тут, почитай, на три золотых одних яблочек! А сливы?! А корзины с хурмой и абрикосами?! Нет уж…

– И то верно, – согласилась шалеобладательница. – Этим магам только колдунствовать и все разносить вокруг, а простым людям – один убыток от их чародейства!

– И не говори! Ладно бы сами только помирали. Так нет же! Все вокруг размозжить надыть! – подхватила торговка негодующе.

– Так вчерашний-то маг вродь живой, – возразила ей покупательница.

А я, при этих ее словах перебиравшая яблоки на лотке, замерла. Кровь застучала в висках. Едва удержалась от того, чтобы не сделать три шага к тетке в шали и, взяв ее за грудки, не вытрясти все, что та знала о Мике…

– Не-е-е… – уверенно, тоном человека, который гордо несет по жизни свою ахинею, отмахнулась торговка. – Его так шандарахнуло о стену, что любой бы помер.

При этих словах я так сильно сжала яблоко, что то брызнуло соком.

Благо торговка с покупательницей так активно сплетничали и ничего не заметили. А я же, стряхнув кашицу с ладони на землю, сделала то, что следовало бы с самого начала, – незаметно сотворила полог отвода глаз. А после продолжила подслушивать.

– А вот Ларц-гончар говорит, что трупных повозок не было. Только лекарская… – возразила тетка, вновь поправляя строптивую шаль.

– Много твой Ларц видел! – фыркнула торговка и скрестила руки на груди. – Едва все началось, в лавку свою спрятался и дверь со ставнями закрыл. Его даже черномундирники, что примчались опосля, не допрашивали. Зато мне честь по чести все вопросы господин офицер задал… – продолжила тетка. Дескать, она-то настоящая свидетельница. А не то что некоторые. – Да и вообще рядом с этим Ларцем упирающегося дракона, прости боги, на аркане тягать будут – гончар и того не заметит. Он только за свои тарелки с мисками цены гнет. Давеча вот попросила у него одолжить большое блюдо по-соседски, значится, для барбариса. И чего бы не дать-то? Я ж верну… Когда-нить точно. Так нет! Отказал. Сквалыга несчастный…

В последних словах торговки звучала личная обида. И она пошла костерить сначала гончара, а после перемывать кости какой-то срамнице Мадлен, которой Ларц кувшин дал-таки! И задаром! Я еще немного послушала этот разговор и, поняв, что о Мике ничего больше не узнаю, отправилась искать гончарную лавку.

Та нашлась быстро, как и ее хозяин – мужик высокий, бородатый, плечистый, видный… Промелькнула мысль: а так ли нужно было той торговке блюдо? Или больше внимание гончара? Впрочем, спрашивать я Ларца собиралась о другом. Скинув отвод глаз, подошла к прилавку и слово за слово, мило улыбаясь и перебирая тарелки, выспросила у гончара о вчерашнем. Оказалось, за Миком и вправду приехала лекарская карета, а куда увезла – неизвестно. Я поблагодарила гончара, искренне посокрушалась, что нет у него блюдечек с голубой каемочкой в синий цветочек, а мне непременно нужны только такие, и покинула лавку.

– Как ты с ним заигрывала, – не удержался от сварливого комментария братец, когда мы оказались на улице. – «Ах, господин Ларц», «что вы, право слово…» – передразнил меня хомячелло. – Тьфу, да и только!

Что-то раньше я за братцем не замечала, чтоб он был ревнителем нравственности. Скорее наоборот, любителем легких девичьих станов, юбок и поведения… О последнем я ему и напомнила.

– Это другое, – возразил братец. – А ты моя сестра. Я должен тебя защищать! В том числе от всяких сомнительных типов, которые в твою сторону смотрят и на что-то рассчитывают!

– Зато теперь мы знаем, что с твоим телом, – возразила я.

– Да?! – усомнился братец. – Этот гончар же ничего не сказал.

– Он подтвердил главное: тебя увезли на лекарской карете. А это значит доставили в целильню святой Ибригитты.

– Почему именно туда? – не понял братец.

– Она ближайшая бесплатная.

– В эту ближайшую через полгорода идти, – заметил Мик. – Ты не успеешь до начала занятий.

Что ж, тут он был прав. Не появиться на первой же лекции я не могла. Но у меня в запасе был один оборот клепсидры, а вот денег не было от слова совсем. И я решила обменять одно на другое по выгодному курсу: заглянула в охранное агентство. Там платили за реалистичные фантомы страшных монстров. Правда, не всегда те требовались… Но на этот раз мне повезло, и за иллюзию каменной бздыги, лича и злой тещи (последнюю делала по портрету заказчика) я получила пять сребров. Деньги не то чтобы большие, но разжиться самым необходимым хватит.

Так что к обеду я с сумкой на плече перешагнула порог аудитории факультета потоков. Специальность големостроение была на нем, мягко говоря, не самой простой. Потому здесь еще остались свободные места. А в полностью укомплектованных группах возник бы вопрос: куда меня девать? А с ним и повышенное внимание.

Так что мне показалось неплохой идеей стать подсадной адепткой именно среди создателей големов. Но эта уверенность была в моей душе ровно до того момента, как среди студиозусов третьего круга я не увидала пепельного блондина. Того самого, который вчера швырнул в меня боевым арканом…

Нога так и зависла в воздухе, не перешагнув через порог. И пока мозг судорожно соображал, дать деру или же в глаз пульсаром белобрысому, меня в спину кто-то толкнул со словами:

– Дай пройти!

Я невольно сделала шаг в аудиторию и сглотнула, неотрывно следя за светлым (аж до пепельного оттенка шевелюры) магом, у которого в отношении девицы Старлинг явно были темные намерения. Мой враг стоял у окна, сложив руки на груди, и задумчиво смотрел куда-то во двор академии.

Когда я вошла в аудиторию, блондин лишь мазнул по мне взглядом и отвернулся. Не узнал?! Похоже на то…

«Значит, нужно просто вести себя естественно, чтобы этот тип и дальше не догадался, кто перед ним», – подумала я и, приняв такое решение, выдохнула. Потом еще раз выдохнула и… Получила второй тычок меж лопаток.

Что, там сзади острая нехватка места, что ли?! У меня тут вопрос жизни, смерти и идентификации личности решается, а меня тут подталкивают и в аудиторию, и к нервному срыву…