Текст книги "Адептка, какого тлена?"

Недавний испуг, запустивший сердце в бешеный галоп и заставивший кровь едва не закипеть в жилах, искал выхода. И раз такового не было ни в удирании, ни в сражении, страх превратился в злость.

Я обернулась, чтобы тихо сказать пару ласковых любителю тычков, но… Тяжело выговаривать свои претензии стопке учебников. А именно она была передо мной. Высокая, широкая… Угрожающая и своими размерами, и объемом знаний, в ней таившихся. Это были не фолианты, а просто мечта наемного убийцы! Оглушать такими – милое дело.

В этот момент стопка опасно закачалась, и я поспешила на помощь книгоносцу хотя бы затем, чтобы меня не пришибло от тяжести учения на новом факультете в первый же день. Как оказалось, ловить фолианты ринулась не только я. Чьи-то сильные руки подхватили одну из убойных книжиц прямо над моей головой.

– Спасибо, – выдохнула, посмотрела выше, чтобы понять, кого же благодарю, и… едва не выругалась вслух! Пепельный!

– Не за что, – с легким акцентом произнес маг, а в следующий миг взял часть учебников и понес к столу преподавателя.

Ополовиневшая стопка открыла-таки лицо адепта, который до этого тащил все один. Им оказался кучерявый парень в очках.

– Так это ты, рыжая, мешала пройти? – спросил он, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Да, это я помогла тебе поймать книги, – ответила я, старательно отыгрывая роль раздраженной адептки.

Судя по усмешке, намек кучерявый понял. Но, видимо, поблагодарить у него язык не повернулся. Зато кое-что другое спросить – еще как:

– Ты к магистру Рувиру на отработку, что ли? Вроде должники вчера все были…

– Нет, я на лекцию по магоремонту, – возразила я.

– Отлично, спасибо, адепт Прихт, что донесли методички… – раздался с порога голос преподавателя.

Я посмотрела на магистра. Его мне до этого видеть не приходилось. Как и ему – прошлую меня. Это радовало. А уж как обрадовался он пополнению!

– Одри Маккензи, я полагаю? – спросил он, обращаясь ко мне.

Я лишь кивнула, подтверждая: так оно и есть.

– А вы Торранс Хордан – тот самый иностранный студент, что перевелся к нам из академии Рассветных земель? – продолжил задавать вопросы магистр.

– Да, – сдержанно ответил пепельный.

Эта новость заставила меня насторожиться еще сильнее. Не верила я в такие совпадения. Наверняка по мою душу этот бандит пришел! И как ловко, а главное, точно внедрился-то! Но как узнал? Я ведь и сама только утром определилась с факультетом и специальностью. Не без помощи преподавателя по алхимии, между прочим!

С этим рассветным дело ясное, что дело темное. А подозрения, как и призраки, во мраке становились лишь сильнее… Так что всю лекцию я украдкой наблюдала за этим «иностранным студентом». А еще прикидывала, как мне быть. Бежать? Притворяться? Или попробовать обыграть этого пепельного? Ведь если он связан с преступниками, похитившими маму и отца, значит, этот маг может и меня вывести на них…

Так что к концу занятия я приняла решение. И, посмотрев на затылок блондина, подумала: «Мы еще посмотрим, кто кого, рассветный». Он, словно почувствовав мой взгляд, обернулся. Но я уже усердно скрипела пером, выводя формулы.

Последние, к слову, оказались зубодробительными. Да и сам предмет был не из простых. Хотя Рувир старался объяснить его как можно проще. Чтобы мы точно поняли. И это подкупало, как и в целом отношение преподавателя к нам, адептам: профессор был еще достаточно молод, чтобы верить в своих студентов, и достаточно опытен, чтобы не верить им самим. На слово – это уж точно.

В последнем я убедилась, когда у нас тотчас после теоретического занятия началась практика. И практичной она была во всех смыслах этого слова. А все потому, что проходила не в лаборатории академии, а в строительных цехах.

Будущих конструкторов големов учили сразу творить то, что пойдет на создание боевых махин, а не расходовать зазря болванки, дабы те потом пылились в академии. К тому же академии за это шла пусть небольшая, но оплата.

Как и за бестиологов, которые высаживали в заповедной чаще плотоядные саженцы волчьей жимолости, вели подсчет популяции фениксов, подкармливали зимой шишиг. Такая практика была у нас два раза в семан. Думаю, что и на новом факультете будет так же…

Так что, когда группу повели в восточное крыло, я даже не удивилась. Именно там располагалась рамка переноса.

Правда, перемещения в пространстве были делом энергозатратным, требующим точных расчетов, знания конечной точки и стабильного тока энергии. Поэтому телепорты были исключительно стационарными и на расстояние не больше дюжины миль.

Я шагнула в рамку, привычно зажмурившись от яркого света и ощущая, как магия колет кожу. А когда нога ступила на брусчатку и я открыла глаза, то увидела перед собой огромный ангар, внутри которого находилось несколько гигантских големов. Они были настолько громадными, что я смотрела на эти махины, запрокинув голову.

А люди, ремонтировавшие их, казались маленькими букашками, ползавшими по телам этих великанов.

– Хранители рубежа… – благоговейно произнес кто-то из адептов.

Я никогда не видела этих легендарных големов вблизи. Знать-то о каменных исполинах, что стоят на страже южных границ, я знала. Да и каждый житель Срединной равнины, Рассветных земель, Подлунной империи – тоже. Но чтобы вот так – стоять рядом с этими махинами… Таким могли похвастаться немногие.

Гигантских каменных стражей создали больше трех веков назад, когда на юге, там, где раскинулось горячее песчаное море, в дюнах, пробудились демоны.

Тысячелетиями исчадия Пекла спали под землей, и упоминания о них встречались лишь в легендах. Но случилось так, что легенды ожили. И стали кошмаром для жителей Дикого Поля. Нападения тварей были стремительными, разрушительными и безжалостными. После таких выживших почти не оставалось.

Но самое гадство было в том, что отряды боевых магов были бессильны против демонов. Те оказались мало того, что практически невосприимчивы к чарам, так еще и способны их поглощать! Тогда-то и создали стражей – гигантских големов. Махин, внутри которых была заключена магия, а снаружи были лишь камень и сталь.

Эти-то исполины и смогли дать отпор тварям Пекла. С тех пор и по сей день големы стояли на страже, а еще бежали, сражались и, главное, побеждали смертоносных песчаных монстров.

Управляли каменными махинами маги-паладины. Смелые, бесстрашные, сильн… сильно вредные порой, самоуверенные, наглые… Я припомнила еще много черт своего братца. И восхищение перед исполинами как-то сошло на нет.

А вот другие адепты разве что не разевали рты (хотя нет, оглянулась – некоторые открывали), разглядывая громадные контуры корпусов, яркие, словно святящиеся изнутри, руны, выведенные на боках исполинов.

– Смотрите, это Ледяной Варвар! – воскликнул кто-то из одногруппников.

– А это же Молотобоец! – подхватил радостный девичий голос, и тут же прямо перед моим лицом красивая ручка ткнула в сторону одного из каменных гигантов пальцем. Еле успела отстраниться.

Но адептка даже не заметила, что едва не выбила мне глаз.

– Это что, правда Железный мечник?! – спустя пару мгновений провизжала она же мне в ухо.

Я демонстративно заткнула его пальцем, и только тут моя соседка опомнилась.

– Извини… – протянула она, смутившись.

Но не успела я ответить, что ничего страшного, как глаза девушки расширились и она с каким-то священным трепетом выдохнула:

– Гроза Хаоса… – И остановилась как вкопанная.

А вместе с ней и другие адепты. Мы посмотрели на легендарного каменного хранителя, в одиночку сумевшего сдержать прорыв демонов. Даже преподаватель и тот сбавил шаг. И студент, что хрупал сочным яблоком, тайком вытащенным из кармана, забыл, что надо жевать. Мы восхищались! А голем стоял в лучах солнца и славы и сиял.

Да так, что я невольно прищурилась и скосила взгляд в сторону одного замечательного адепта. В смысле, замечал он все. А еще отлынивал от процесса восхищения.

Торранс, демоны его дери, Хардан вроде бы, как и все, проникся моментом, но… В то же время меня не покидало чувство, что он следил за каждым студентом группы. Не наблюдай я сама так пристально за своим противником, не заметила бы этого. Но я-то бдела!

Поэтому решила, что буду настоящей студенткой маготехнического отделения! И неважно, что подсадной! Потому начала тоже напоказ охать, ахать и замирать, подражая остальным сокурсникам.

Экзальтированной толпой мы и добрались до мастерских. В них-то восторг и сменился отчаянием. У меня – так точно. Потому что если, как создать стабилизирующую матрицу, я еще представляла, то как выточить заданную деталь для нее – нет.

Я скосила глаза на Хардана, думая, что раз он засланный студент, то в таком же замешательстве. Но нет! Рассветный уверенно взял заготовку, поднося ее к шлифовальному механизму. Было видно, что это дело для него привычное и несложное.

Тут закралась мысль: а вдруг этот пепельный и правда не только настоящий бандит, но и настоящий адепт?!

Впрочем, над этими вопросами у меня было еще время подумать, а вот с деталью нужно было что-то решать прямо сейчас. Причем срочно!

Ведь все мои однокурсники встали за верстаки и взялись за дело. Причем каждый – за свое. У всех задания оказались разные. Так что даже и не списать, в смысле, не подсмотреть… Засада! Преподаватель уже начал на меня недовольно коситься.

И я решила призвать на помощь брата, запустив руку в сумку. Хомячелло, как оказалось, удобно там устроился в торбе и… задрых! Причем сделал это еще по дороге в академию. А я-то удивилась, почему старшенький так тихо себя ведет.

– А?! – спросил Мик тоном человека, которому на все наспать. – Что-то случилось?

– Случилось все! Кое-что даже два раза, – шикнула я.

– Ну если все уже было, значит, это все уже закончилось, – философски изрек братец.

– Если ты мне сейчас не поможешь, то закончусь еще и я! – шикнула на старшенького.

– Это как? – не понял братец.

– Сначала – как адептка, а потом – как твоя сестра, – тихо-тихо, чтобы услышал только старшенький, пояснила я. – Потому что меня сейчас разоблачат!

То ли мои слова возымели действие, то ли хомячелло наконец проснулся, но я почувствовала в сумке шевеление, а затем из нее выбрался Мик и, деловито виляя своей упитанной мохнатостью с коротким розовым хвостом, посеменил прятаться среди инструментов, разложенных на верстаке.

Добравшись до своего укрытия, Мик деловито уточнил:

– Что надо-то?

– Создать грунбуксу со страхующим магическим контуром, – выдохнула я.

– И в чем проблема? – не понял старшенький, для которого название детали механизма было привычным словом, а не как для меня – ругательством.

– Во всем. Я даже не знаю, с чего начать.

– Так… – широко зевнув так, что не только клыки, но и глотку видно было, изрек братец. – Бери болванку и зенкер…

– Чего? – перебила я.

– Вот ту штуковину, – ткнул лапой вправо брат, уже понимая, что легко не будет.

Так и случилось. Но спустя три оборота клепсидры я создала первый в своей жизни гидравлический цилиндр.

– Магический контур объяснить как делать? – мученически спросил старшенький.

– Дальше я сама, – заверила я.

– А что тогда до этого не сама? – сварливо спросил братец, вновь зевая.

– Откуда я могла вообще знать, что такое эта грунбукса? – возразила я.

– Из третьего курса. Теория магомеханики… – проворчал братец, потирая усы.

В этот-то момент я и поняла, что хоть до третьего круга нас всех учили одному, но каждый явно выносил с занятий что-то свое…

Наверное, примерно такие же мысли были и в голове преподавателя, когда он увидел мою работу. Корявенькую деталь с идеальной силовой матрицей чар по периметру.

– Какая-то у вас, адептка Маккензи, странная деталь получилась, – заметил магистр, задумчиво рассматривая мое творение через защитные очки – такие выдали всей группе для работы с металлом.

– Но она же рабочая, – возразила я, искренне надеясь, что так оно и есть.

Да и вообще у кого из нас нет странностей? Даже у преподавателя они наверняка найдутся! Впрочем, вслух я этого не сказала, а профессор, покрутив в руках цилиндр, вывел в зачетной ведомости «Терпимо» и отложил мою деталь в коробку, признав-таки пригодной.

Я же от души порадовалась среднему баллу. Хотя бы не «отвратительно», которое пришлось бы пересдавать!

Стоявший за мной адепт, видимо, так не считал. Я услышала за спиной:

– Кто вообще пускает девок на наш факультет? – возмутился он. – Понятно же, что ничего стоящего не соберут…

– А если у них и получится, то будут перед этим долго мучиться, – хохотнул второй.

– Они в другом хороши, – возразил ему третий и похабно добавил: – Вот эта рыженькая ничего так… Я бы закрутил с ней пару болтов…

Судя по тому, как сурово посмотрел преподаватель за мое плечо, слова долетели и до него.

Когда я отошла от верстака профессора, уступая место следующим студентам, то обернулась. Посмотрела на стоявшую позади меня троицу одногруппников и встретилась с ними взглядами.

Один был высоким, худым, с короткой стрижкой альбиносом. Если мне не изменяла память, подобного рода мутации встречались у детей, чьи родители имели несовместимую магию. Правда, на лекциях по чарам и гибридизации преподаватель утверждал, что вероятность такого исхода один к десяти тысячам… Но тип, стоявший передо мной, оказался, похоже, «везунчиком». И сейчас красные глаза этого «молочного мальчика» смотрели на меня с неприязнью.

У второго – с огненно-рыжими волосами, стянутыми в короткий хвост-репицу, – такой враждебности во взгляде не было. Адепт беззаботно подбрасывал в воздух свою деталь, ловил ее и с интересом, какой бывает у бестиолога, в силки которого случайно попал дракон, разглядывал меня.

Последний из троицы оказался жгучим плечистым брюнетом с длинными волосами, собранными в гульку на макушке. Виски парня были выбриты и открывали уши. В хрящиках последних красовались колечки. Так на гравюрах изображали орков минувшей эпохи Чистокровных.

Заметив на себе мой взгляд, этот тип подмигнул и расплылся в широкой улыбке. Так, судя по всему, этот у нас любитель крутить-забивать. И он прекрасно знал, что я слышала его комментарий, потому и лыбился.

Я ответила сразу всем троим. Причем не использовав ни одного бранного слова. Да я вообще без звуков обошлась!

Лишь поправила на носу рабочие очки, которые еще не успела снять. Только сделала это не указательным, а средним пальцем. И когда я отняла тот от дужки, на его кончике на миг вспыхнул огонек.

Парни помрачнели. Во взгляде красноглазика и вовсе читалось, что мне не только крышка, но и цельная домовина с погребением обеспечены. Плевать. За последние сутки я столько всего пережила… Еще тремя даже не врагами больше, тремя меньше… Да и какие они серьезные противники. Так, пуговички от портков.

Шовинисты несчастные!

Оставив последнее слово, точнее, жест за собой, я гордо развернулась и пошла прочь, к своему рабочему месту, размышляя, что на родном бестио-алхимическом факультете такого махрового женоненавистничества не встречала. У нас как-то все терпимее было. Особенно на практиках, в чаще. Там, правда, образцом лояльности и толерантности к любому полу, возрасту, вероисповеданию была болотная нечисть: ей было без разницы, кого жрать. И вот эта ее гастрономическая непритязательность как-то нас, адептов, и объединяла… Потому мы не привередничали и радовались любому, кто протянет руку помощи, когда ты влезаешь на спасительную ель: парень, девушка, преподаватель…

Впрочем, последний отлично справился с ролью нечисти, найдя изъяны и у Молочка, как я про себя назвала красноглазика, и у Рыжего, и у слегка орканутого брюнета. И если с обточкой, креплением, подгонкой частей детали у парней было все отлично, то магические контуры подкачали. И им в пример поставили мой кособокий цилиндр с идеальной силовой матрицей!

– Не обращай на них внимания, – услышала я девичий голос сбоку. Его обладательницей оказалась та самая адептка, что чуть не ткнула мне пальцем в глаз. – Говорят, на боевом факультете еще больше девушек задирают. Дескать, раз мы физически слабее, то нам там не место.

В последних словах кудрявой девушки слышалась затаенная обида.

– Ты туда хотела распределиться? – догадалась я.

– Не я. Сестра-близняшка, – отозвалась однокурсница. – Я всегда мечтала создавать големов. А она – сражаться. Так что теперь Бриг среди таких же самоуверенных типов, как эти. Но если за нас магистр Рувир заступается, то за сестренку… – Девушка печально вздохнула и оборвала сама себя. А потом, словно спохватившись, представилась: – Я Тимира Вирф. А вот та, – кивнула на еще одну адептку, – Мойрин Лоссирин. Давай держаться вместе?

– Давай. В тихом месте подальше от самоуверенных болванов, – согласилась я.

Что ж… Дружба против кого-то – тоже дружба. Вливаться в группу мне нужно хотя бы для того, чтобы не выглядеть подозрительно. И стоило только подумать о маскировке, как мой взгляд невольно нашел пепельного блондина. Тот что-то обсуждал с кучерявым парнем. Тем самым книгоносцем.

М-да… Со стороны и не подумаешь, что этот рассветный какой-то там преступник, если не встретишь его, удирая от убийц. К слову, о последних. Они наверняка попытаются добраться до тела Мика.

А это значило лишь одно: нужно их опередить и постараться выкрасть брата из лечебницы сегодня ночью. Благо после практики у нас занятий больше не было и можно было подготовиться к похищению как следует. Главное – не отрубиться прямо во время него. Потому что глаза после полутора суток бодрствования просто слипались… И больше, чем спать, мне хотелось только есть.

Глава 3

С деньгами у меня было, мягко говоря, негусто. Потому я направилась туда, где не была с первых курсов, – в бесплатную столовую при академии. Кормили там… В общем, есть можно – не отравишься. И эта неядовитость была единственным достоинством местной кухни. Каша на воде и спитый, почти прозрачный чай позволяли поистратившимся адептам не протянуть ноги с голоду. На такие деликатесы, как жареные сардельки на палочке, яблоки в меду или закрутка из лепешки с сыром, мясом и овощами, тратились геллары из стипендии, а потом и с подработок.

Сейчас же привередничать мне не приходилось. Хотя и очень хотелось: за пару котлет я была почти готова убить. Но вместо этого пошла по второму кругу с миской к раздаче. Что ж, пшеничная каша, говорят, полезная.

Это я озвучила братцу, когда тот, унюхав еду, вылез из сумки, продегустировал мой завтракоужин и проворчал:

– Од, ты не могла найти ничего получше?

– Это, между прочим, диетическая пища! – возразила я, чувствуя, как на зубах скрипят алхимические специи.

– И я даже догадываюсь почему. От одного вида такой еды весь аппетит исчезает, а вместо него возникает острое желание похудеть, – выдал братец и, почесав лапой за ухом, добавил: – А то и вовсе объявить голодовку до тех пор, пока нормально не накормят.

Но спустя некоторое время, противореча своим собственным словам, братец примостился к миске и начал подъедать с краю.

Когда же с кашей было покончено, Мик, деловито шевеля усами, поинтересовался:

– Ну и что у нас дальше по плану?

– Сначала грабеж. Потом подвиг, – выдохнула я осоловело.

– Кого грабим? – уточнил братец, замерев столбиком и озираясь.

– Не кого, а что. Лечебницу, – пояснила я. – А подвиг – это мне дотащить тебя оттуда до академии через полгорода. Причем сделать это так, чтобы никто не заметил.

– Ты уверена, что сможешь?

– Нет, – честно ответила я. – Но выручать-то тебя все равно нужно.

И неизвестно еще, что будет хуже при этой спасательной операции: братец бессознательный или, наоборот, бодрствующий и передвигающийся. Ведь в его теле сейчас сознание хомяка со всеми его повадками и инстинктами.

Впрочем, гадала я о том, в каком состоянии Мик, ровно до седьмого оборота клепсидры – времени, когда закатное солнце вот-вот было готово провалиться за горизонт. Именно к этому моменту я подошла к зданию лечебницы.

Тьма, поначалу неуверенно притаившаяся в подворотнях и углах, стала все более смело расползаться вокруг. И вместе с ней мои чувства стали острее, тоньше.

Казалось, я ощущала все вокруг оголенными нервами. И прохладу сумерек, и особый больничный дух, что витал в лечебнице, в которую я зашла с улицы.

Приемный покой был небольшим и обшарпанным, со столом, за которым сидела дородная дама и с увлечением читала какой-то роман. Вахтер оторвалась от него с видимой неохотой, когда я спросила, не поступал ли вчера в отделение молодой человек без сознания. Высокий, светловолосый. Маг.

После этого вопроса на меня посмотрели как на досадное недоразумение.

– Всех не упомнишь. Да и часы сейчас не приемные. Приходите завтра, милочка, – услышала я. А затем пухлая ручка потянулась к заветному томику, давая понять, что разговор окончен.

– А если глянуть в книге учета? – я не отступала.

На меня посмотрели поверх уже открытой книги как на личного врага. Видимо, я оторвала даму от какого-то эпичного момента. Не иначе. Но знала бы пышка, что самая эпохальная битва сейчас шла внутри меня: это была борьба воспитания и нецензурной брани.

Вежливость все же победила. И я даже смогла выдавить из себя молящую полуулыбку. Искренне надеюсь, что это была именно она, а не оскал бешеной гиены.

– Ну хорошо… – откладывая заветный томик, отозвалась вахтер и притянула к себе засаленный журнал учета. – Как, говоришь, его имя…

– Он был без сознания. Скорее всего, записан как неизвестный, – тут же отозвалась я.

Пухлый пальчик с идеальным маникюром заскользил по строчкам. И спустя некоторое время нашелся неизвестный блондин без сознания, которого поместили в двадцать шестую палату.

– К нему все равно сегодня уже нельзя, – отозвалась эта дородная дама и посмотрела на меня так, что стало понятно: внутрь я попаду только через труп. Мой. И последний вахтерша может с легкостью организовать, как и травмы, плохо совместимые с жизнью и здоровой психикой.

Потому я решила не рисковать и, попрощавшись, вышла из приемного покоя, чтобы тут же отправиться на обход лечебницы. Целительских корпусов мне штурмовать еще не приходилось, но все когда-то случается в первый раз. Благо теперь я знала, где искать Мика. Осталось дело за малым – проникнуть в здание. Наверняка есть какое-нибудь открытое окошко… И оно нашлось. Одно-единственное на всю лечебницу.

«Что им там, никому не жарко, что ли?» – этим вопросом я задалась, когда на улицы города опустилась ночь. Вопрос проникновения в целительский корпус поднялся на новый уровень. Если быть точной – третьего этажа.

Как до того добраться – был тот еще вопрос. И тут я увидела, как упитанная крыса вылезла из кустов и деловито посеменила мимо меня к водоотводу, вскинула мордочку и начала слизывать капли с его чугунного края.

Я же посмотрела на трубу. С надеждой и сомнением. А потом осторожно взялась за нее и начала карабкаться. При этом старалась сосредоточиться на каждом своем шаге и не думать о том, что будет, если сорвусь. Паниковать не паниковала. Эту почетную миссию взял на себя братец, который переживал сразу за нас обоих.

В особо опасные моменты, когда водоотвод скрипел, а пальцы, цеплявшиеся то за него, то за неровную кладку, дрожали от напряжения, Мик, как истинный хомяк, даже подпискивал. Наконец я добралась до третьего, верхнего этажа.

Меня и распахнутую створку разделяла гладь стены длиной не больше пяти шагов. И где эти знаменитые выступы из стены? Те самые, по которым влюбленнутые на всю голову герои забираются к своим избранницам через окно?

Видимо, то ли окна были не те, то ли я на прекрасного рыцаря не тянула, то ли просто никто еще не практиковал подобное в бесплатной городской лечебнице…

Я попыталась прикинуть, хватит ли у меня сил на левитацию. Заклинание было очень уж энергоемким, и резерва от земли до нужного мне этажа точно бы не хватило. Не факт, что хватит и сейчас, но все же…

Я откинула голову, выдыхая и пытаясь сосредоточиться. И тут увидела водосточный желоб. Он проходил аккурат над окном и выглядел прочным.

В общем, подвести могли и магия, и крепления. Вопрос: чему довериться? Если я сразу использую чары и резерва не хватит, то я точно разобьюсь. А если не выдержит желоб, то у меня будет шанс использовать заклинание, пока лечу до брусчатки.

Рачительность и здравый смысл договорились меж собой без моего участия, и я взялась за водосток. Суча ногами и упираясь мысами ботинок в каменную кладку, я перебирала руками по желобу, медленно, но верно ползя к цели.

И вот когда я зависла вровень с окном, крепления затрещали, а я полетела вниз. Матрица левитации, которую я держала в мыслях наготове, вылетела из головы, зато руки успели схватиться за раму.

Так опытным путем я выяснила, что, падая с высоты третьего этажа, активировать заклинание левитации практически невозможно. Это знание далось мне ценой содранной на ладонях кожи, нескольких синяков и короткой прочувственной речи братца. Последняя состояла всего из трех звуков, но при этом содержала столько эмоций…

Внизу тоненько звякнула упавшая часть желоба. А я выдохнула и с усилием втянула свое тело в палату. И, только оказавшись внутри, поняла, что это мое второе «вхождение» через окно. Первое было, когда я удирала от рассветного в переулке.

М-да… Если так пойдет и дальше, я и вовсе через двери входить разучусь. Буду как истинный вор – перешагивать не через порог, а через подоконник.

С такими мыслями я огляделась. В палате из четырех была занята всего одна койка. И та – трупом. Во всяком случае, на первый взгляд лежавший выглядел именно таковым. Но присмотрелась и поняла: все же живой. Хотя красная гниль знатно отметилась на теле больного. Теперь понятно, почему тут окно было нараспашку: это был единственный способ хотя бы отчасти избавиться от сладковатого, до тошноты, запаха разложения.

Надо было отсюда уходить. Потому я, стараясь не шуметь, крадучись вышла в коридор и отправилась искать Мика. По пути прихватила из небольшой комнатки, дверь в которую была приоткрыта, белую хламиду. Натянула поверх своего платья традиционное лекарское одеяние, чтобы встреться мне кто – вопросов, что я тут делаю, было бы меньше.

Палата братца нашлась не сразу. И была она полна и относительно бодра. Во всяком случае, из-за двери доносились голоса. Но это меня не смутило. Целителей вообще мало что смущает. Я уверенно зашла в палату. Строго посмотрела на двух разбойного вида типов, сидевших на кровати и игравших в карты. Один был с рукой в лубке, второй – с ногой, перебинтованной от пятки до паха.

Мужики не то чтобы смутились, но колоду попытались спрятать. Я же направилась к постели, где лежал Мик. Он был без сознания. Не в магическом стазисе, а в отключке. Я посмотрела на брата, на знакомые с детства черты лица. Самым тяжелым в этот момент было выглядеть беспристрастной. Хотя больше всего хотелось обнять, прижаться…

Но вместо этого я натянула простыню на лицо Мика, прикрыла глаза, вспоминая матрицу левитации, и, наполнив ее силой, опустила на тело брата. Оно взмыло в воздухе.

– Госпожа целитель, – услышала я бас одного из картежников за спиной. – Куды ж вы его уносите-то? Не помер малец-то еще…

– На операцию, – не поворачиваясь, бросила я. И ведь не соврала. У меня действительно была операция. Братоспасательная.

Я пошла вперед, а за мной в воздухе поплыло тело. Вышло эффектненько. Жаль только, что сил отлевитировать Мика было ровно до ближайшей подсобки, где он и упал на пол. И я поняла, что мой резерв пуст. Окончательно. Слишком много энергии я израсходовала за последние двое суток.

– Где-то должно быть кресло-каталка, – высунувшись из кармана хламиды (и когда успел только туда перебраться?), пискнул старшенький. – Целильня же…

Что ж, в его словах был резон. И нам общими усилиями удалось отыскать деревянное, поскрипывавшее при каждом шаге плетеное кресло.

В него я попыталась посадить тело братца. Вот только когда взяла его под мышки, то с первого раза не смогла поднять. Все же сказывались усталость и полеты с водосточных желобов.

– Ты что, не хочешь меня спасать? – возмутился Мик, когда его голова второй раз стукнулась об пол.

– Я-то сама хочу, – выдохнула, вновь берясь за свою ношу. – Но вот мой организм слегка против.

– Тогда отдохни, – милостиво разрешил хомячелло. – А я постою на стреме.

Но я упрямо взялась за тело братца и с третьей попытки водрузила его на кресло-каталку. А затем достала из холщевой сумки склянку и влила ее в рот Мику.

Зелье, то самое, что изменило меня, подействовало и на братца. Медовая шевелюра окрасилась в медь, на носу проступили веснушки… Все, теперь и его не найти заклинанием. И, удовлетворенно выдохнув, я толкнула дверь подсобки и покатила кресло по коридору к лестницам – обычной и скатной.

По последней и добралась до первого этажа. И тут я услышала шаги. Успела закатить кресло за угол ровно в тот миг, когда в коридоре показались двое. И были они явно не целителями. Таких плечистых, расписанных шрамами и татуировками лекарей я не встречала. Да и вместо хламид на них были черные кожаные куртки с шипами – в таких самое то на нежить ходить, а не к пациентам.

Хотя… Наверняка об анатомии эта парочка знала немало. Особенно о костно-мышечном скелете и как его эффективнее всего ломать.

Такие мысли пронеслись в моей голове, пока я, осторожно выглядывая из-за укрытия, провожала взглядом типов. А еще что-то подсказывало, что пришли они по душу моего братца…

Едва сомнительные типы ушли, я вырулила с креслом-каталкой из-за угла, толкая ту предельно осторожно, чтобы несмазанные колеса не издали ни одного протяжного звука. И мне это даже удалось.

Зато когда мы с братцем оказались на улице, то ступицы на угнанной таратайке заголосили вовсю. Вот так, скрипя колесами (кресло) и зубами (это уже я), мы и помчались прочь от целительской. Ну, мне хотелось верить, что помчались, а не поползли под мерный такт «у-у-и-и-у-и-и».

– Давай вон туда, – ткнул лапой в сторону темной подворотни Мик, сидевший у меня на макушке.

– Так там не видно же ни демона. Думаешь, стоит? – с сомнением спросила я.

– Еще как! – заверил братец.

Я же решила, что он хомяк, ему виднее. И не потому, что сидел выше. Просто ночь – стихия грызунов. И зрение у них лучше человеческого приспособлено к сумраку.

Как выяснилось спустя четверть часа – не только у него. У растронков тоже с этим все отлично! На гнездо этих мелких полумагических паразитов мы и напоролись в приглянувшейся Мику подворотне.

Когда мне в лодыжку попыталась впиться одна из этих чешуйчатых головастых тварей, я поняла, что магия у меня все же не совсем кончилась. А вот после того, как я поджарила эту мелкую пакость, – вот тогда да, совсем.

Мелочь агонизирующе взвизгнула, в воздухе запахло паленым, а стая растронков на несколько мгновений отступила. Я же, воспользовавшись этим, поспешила вперед.