Текст книги "Адептка, какого тлена?"

– Ну же! Чего копошишься?! – пробурчал Мик, глядя на то, как я вытаскиваю из-под кровати свою сумку. – Сейчас этот пепельный из душевой вернется, а ты даже не смылась еще!

М-да… Слегка не так я представляла утро после первой своей ночи, которую провела с мужчиной… Практикумы в чаще, когда вокруг костра спит вповалку в плащах вся подгруппа, не в счет!

Глава 4

Вот только реальность никак не берет в расчет наши ожидания. Хотя я искренне надеялась, что у этой «первой ночи» будет вторая попытка, но уже с более подходящим кандидатом, обстановкой и без вилок с пушистыми свидетелями! Так что я решила назвать случившееся репетицией, с развязки которой мне и вправду лучше бы улизнуть.

Потому подхватила хомячелло на руку, перекинула через плечо сумку и подошла к входной двери. Приоткрыла ее и высунула нос в коридор. Общежитие казалось спящим и мирным, как погост в полнолуние. В смысле со стороны, через забор – тишь да гладь, но стоит ступить на кладбищенскую землю, как могут вскрыться детали (и гробы!), от которых аж дух захватывает. Причем так, что его еще не всякий некромант поймает!

Была бы я на первом курсе, наверное, трусила бы до бешено колотящегося сердца и страха, сдавившего грудь. Но я-то была почти выпускницей и понимала, что основная задача девицы на мужском этаже общежития – не попасться на глаза главному здешнему упыр… коменданту! Если он застукает – выговора и отработки (а то и штрафа!) не избежать. В моем случае задачка была еще и со звездочкой. Белобрысой такой звездочкой, с которой нужно было разминуться.

Рассвет, будто свидетель моего побега, бросал длинные косые лучи на мозаичные полы. Из-за дверей соседних комнат слышались голоса, ворчание, смешки. Я еще раз огляделась, убеждаясь, что все чисто и никто пока не вывалился в коридор, перешагнула порог и, осторожно закрыв за собой дверь, стремглав поспешила к переходу.

Увы, я не успела. Когда я была совсем близко к холлу, рядом со мной открылась дверь. Я отскочила, но тип, шагнувший в коридор, был проворнее. Тут же сильная рука схватила меня за запястье.

– Какая птичка ночевала в наших краях, – услышала я голос с ленивой насмешкой превосходства. – Не заглянешь еще на пару мгновений и ко мне, рыжуля? А я, так и быть, никому не скажу, что тебя здесь видел.

На миг я оторопела. Потом озверела. А после… Мило улыбнулась. Потому что месть, зло и финансовые отчеты надлежит подавать с улыбкой. И повернулась к противнику.

Судя по рунам скорости, силы и ловкости на груди и плечах, передо мной был адепт боевого факультета. Да и в целом накачанное тело лысого типа говорило, что парень навряд ли травник, привыкший ромашки в поле нюхать. А если учесть, что я была на этаже с платными комнатами, этот наглец был еще и весьма небедным. И рожа у него, как назло, такая, которая многим девицам нравится. Одним словом, опасное сочетание силы, денег и внешности, рождающее ощущение вседозволенности.

Я терпеть не могла таких заносчивых самовлюбленных типов, которые считают, что в этой жизни им все можно. И если у него что-то зачесалось с утра пораньше, возьмет первую, кто под руку подвернется, и…

– Сто золотых! – тут же отозвалась я, решив, что раз этот тип опускается до домогательства, то почему я не могу позволить себе вымогательство?

– Что-о-о? – опешил адепт и от суммы, и от того, как мы быстро перешли к финансовой стороне того, что он хотел вообще-то бесплатно!

– Сто золотых, и я не говорю ректору, что это ты обманом провел меня в свою комнату и обесчестил!

– Да я еще и не начинал даже! – возмутился таким поворотом лысый. – И было бы что там бесчест…

Скрипнула дверь в конце коридора.

– О, а вот и комендант! – радостно возвестила я. – Он будет нашим свидетелем… Ну, засвидетельствует, что видел нас на пороге твоей комнаты.

Меня при этих словах не то что отпустили – отпихнули.

А потом раздался еще скрип. И еще… М-да… Уйти незамеченной мне не удалось. Двое адептов как раз выбрали этот момент, чтобы выйти каждый из своей комнаты. А один – из общей душевой.

И вся эта троица воззрилась на меня. Пара взглядов – с интересом. А один – холодно. И принадлежал он рассветному.

Громила, услышавший звуки, обернулся. Но, прежде чем он понял, что никакого коменданта и в помине нет, я поспешила скрыться.

По лестнице не просто поднялась – взлетела, оказавшись на своем этаже, и, лишь зайдя в комнату, вспомнила: я не забрала постельное белье у кастеляна! Кровать радовала глаз голым матрацем и незаправленными одеялом и подушкой. Хотя это была самая малая из моих проблем.

Куда важнее сейчас было навести порядок. Если не в мыслях, то в одежде: ночное бдение сказалось на ней не лучшим образом. А еще не мешало бы умыться, позавтракать и все же показаться на занятиях…

На последние, к слову, едва не опоздала. Это была мистическая сила утра, когда кажется: едва проснулся, а уже не успеваешь жить. И несешься по этому дню, как хомяк по колесу. Быстрее. Быстрее. Еще быстрее…

Кстати, о пушистых. Братец заявил, что эта ночь у него прошла на боевом дежурстве, и задрых в комнате. А перед этим велел, чтобы, пока он отдыхает, я ни во что не думала вляпываться и неприятностей ни на какие части тела больше не искала. Как будто до этого я вела по ним геолого-разведывательную. Да проблемы сами меня находили! Могу поспорить, только видели на горизонте Одри Старлинг, как радостно распахивали объятья и неслись мне навстречу со словами: «А вот и мы! Заждалась?!»

Впрочем, я заверила Мика, что буду тихой и незаметной. Братец, знавший меня как облупленную, только хмыкнул и, свернувшись в клубочек, сладко зевнул.

Я от души позавидовала ему и подумала, что, в принципе, могу поступить так же на первой лекции. В смысле дремануть. А что? Историю пространственного распределения магии я знала на отлично. Так что могла себе позволить прийти на лекцию, отметиться, что вот она я, туточки, и где-нибудь на задней парте… Потому как организму было мало того урывка ночи, что он спал.

План был хорош, его реализация – блестяща. Но ровно до того момента, как в меня не прилетело заклинанием пробуждения и голос старичка профессора сварливо не произнес:

– Я смотрю, адептка, вы уже все знаете? Ну, так не будьте скрягой, выйдите к доске и поделитесь этими знаниями с остальными одногруппниками.

По аудитории прокатились смешки. Особенно широко лыбился орканутый. А Молочко одарил презрительным взглядом. Рассветный же смотрел на меня холодно. В уровне заморозки взглядом с ним мог посоперничать разве что преподаватель, ожидавший меня у кафедры. Впрочем, взгляд магистра слегка потеплел, когда я начала рассказывать об истории перераспределения магических потоков.

– Согласно теории Хорсиса-Нойла, суммарная магия в нашем мире – величина постоянная. Изначально ее энергия была равномерно распределена по всему миру и почти не ощутима. Это доказывают замеры уровня энергетического фона, сделанные экспедициями Моримира с девять тысяч семьсот восемьдесят пятого по девяносто девятый годы в таких точках, как… – я щедро сдабривала ответ цифрами, ссылками на фамилии, названиями географических точек.

Слушая их, магистр кивал. Для него это было сродни музыке. Хотя все можно было бы изложить гораздо короче: когда-то магия была размазана по континентам, как масло по горячему блину, равномерно-жиденьким слоем. Но потом блинчик стали мять и сворачивать тектонические процессы, войны, борьба за силу… Это привело к тому, что откуда-то магия ушла вовсе, а где-то образовались энергетические источники – жилы. Чем больше они были, тем сильнее искажался фон. Это привело к мутациям. Изменялись как люди, так и животные, растения. То была эпоха Рас.

Больше всего источников было в горах Рассветных земель. Там же наблюдалось наибольшее видовое разнообразие монстров. И самыми впечатляющими из них были гигантские крылатые ящеры. После, конечно, в легендах их пытались романтизировать. Но мне как бестиологу доводилась видеть драконий скелет.

Так вот, я могла с уверенностью сказать, что для этих чешуйчатых юные девы представляли собой не объект желания, а исключительно пожирания. Причем в промышленных масштабах. В желудке этой тварюги поместилось бы четыре меня, если не больше. Причем в полный нерасчлененный рост.

На исконном континенте магия сильнее повлияла на людей. У жителей леса начали усиливаться магические способности, и это сказалось на внешности. Эльфов нельзя было спутать ни с кем. Как, впрочем, и гномов. А вот вампиров среди жителей Подлунной империи распознать было тяжело.

Эта же эпоха породила и демонов – бич всего нашего мира. Причем эти твари в ходе эволюции приспособились поглощать в себя магию и грозили уничтожить все живое.

Тогда-то и появился ковен архимагов, которых впоследствии назвали Великими уравнителями. Они изменили весь ход истории. Сильнейшие чародеи четырех континентов приняли решение уничтожить магическую жилу, питавшую пустынных демонов. По задумке исчезновение источника должно было если не уничтожить, то значительно ослабить этих тварей.

Только разрушение одного мощного подземного энергетического потока привело к перестроению всех. Причем в мировых масштабах.

Иссяк источник в Подлунной империи, в лесах Исконного континента, в отрогах Говорящих гор… А вот в Скалистых пиках Рассветных земель хоть и истощился, но не исчез. Именно поэтому там и по сей день случаются нападения драконов. Хоть тех стало гораздо меньше, чем прежде.

А вот расы эльфов и гномов с исчезновением жил стали столь немногочисленны, что грозили и вовсе спустя тысячелетие раствориться среди людей. Поэтому, чтобы сохранить чистоту крови, остроухие предпочли обособиться. Одни – в заповедных лесах, другие – в шахтах.

Оборони же и вампиры пошли по другому пути: их не страшила возможность ассимиляции. Зато голодной смерти – еще как. А самой легкой и беззащитной добычей часто был безоружный человек…

Поэтому на тех из перевертышей, что переходили черту закона, открывали охоту боевые маги. Но время шло, людские страхи становились все сильнее, и селяне, например, уже не дожидаясь нападений, могли и сами превентивненько наказать чужака, в котором заподозрили клыкастого.

– По данным современной статистики, чистокровных вампиров практически не осталось. Поскольку ген, отвечающий за формирование первичных расовых признаков детей ночи, часто рецессивен, то согласно уравнению распределения, – я взяла мел и бодро застучала им по доске, выводя формулу, – вероятность встречи с чистокровным вампиром в наши дни составляет ноль целых девять десят…

Договорить я не успела. Меня прервал звонок, возвестивший об окончании лекции, которую я, похоже, провела вместо магистра. А тот сидел на своем стуле и смотрел на меня, счастливо улыбаясь.

– Адептка Маккензи, – ударив в ладоши, произнес преподаватель и вынес вердикт: – С сегодняшнего дня я даю вам официальное разрешение спать на моих лекциях. – Но не успела я обрадоваться такой необычной, хотя и высокой оценке моих знаний, как чародей добавил: – Но экзамен вам сдавать все же придется. И пропуски лекций я тоже буду отмечать.

«Хорошо, что предупредил», – подумала я, запихивая конспект в сумку и торопясь на следующее занятие. Благо сегодня до обеда были лишь лекции и никаких практикумов с дыбами… в смысле напильниками и станками мне не грозило.

Как я была наивна! На основах големостроения я, дав себе обещание: «Больше никаких снов!» – старательно переписывала все схемы с доски. Аж кончик языка от усердия высунула. Рука под конец отваливалась, спина затекла, голова была просто чугунной, потому что я не понимала чуть больше, чем все. Так нет! Этого судьбе показалось мало! Профессор перед самым окончанием занятия известил:

– Лучшим подтверждением тому, что вы отлично усвоили теорию, будет применение ваших знаний на практике. Поэтому вашей зачетной работой станет изготовление голема.

Группа загудела, как осиный улей.

– Скажите, а чем он больше – тем лучше?! – тут же донесся чей-то голос с задней парты. А следом за ним послышались смешки.

Магистр приспустил очки на кончик носа, внимательно посмотрел на балагура, который, похоже, задавал вопрос ради того, чтобы позубоскалить, и произнес:

– Размер голема имеет значение, – профессор сделал паузу и добавил: – В бою. А я оцениваю творческий подход и оригинальность. Так что за вашу записывающую сферу я ставлю превосходно. А вот за попытку вырвать мои слова из контекста – отвратительно. И жду вас на отработку.

После этих слов магистр щелкнул пальцами, и в его руку упал артефакт. Судя по всему, тот был прямо из кармана провокатора. Я с интересом обернулась на задние ряды и увидела, как один из парней хлопает себя по бедрам – видимо, в тщетных попытках найти ту самую сферу.

Делал он это под все возраставший смех одногруппников, которые не упустили возможности если не обессмертиться за счет севшего в лужу товарища, так продлить себе жизнь на оборот клепсидры уж точно.

Впрочем, веселье быстро оборвалось. А все потому, что профессор, вернувшись к теме зачетной работы, добавил:

– Как показывает практика, адептов часто поражает недуг прокрастинации, или проще лень. – Он на миг замолчал и обвел аудиторию внимательным взглядом. – И, дабы все вы не ринулись создавать големов за ночь до зачета, прошу к завтрашнему занятию подготовить мне наброски ваших будущих творений. Можно пока без расчетных схем.

На этой «радостной» ноте профессор и закончил занятие. Я же при его последних словах мысленно взвывала. Потому как следующее занятие было послезавтра, если не врало расписание. А я понятия не имела, что рисовать и как вычислять. Уже чувствуя, что буду через два дня изображать перед профессором девушку с нетрадиционной умственной ориентацией, или, проще говоря, дурочку, я начала складывать свитки в сумку.

В коридор вышла мрачная, осознавая, что если так и дальше пойдет, то вскоре станет понятно, что я ни демона не смыслю в големостроении. Не то чтобы я собиралась тут задерживаться, но, пока за нашей семьей ведут охоту, лучше бы светиться.

Стоило вспомнить о семье, как душу затопила тяжелая, как свинец, полынно-горькая тревога за папу с мамой. Как их искать? Надежда была на Харда, но он оказался не преступником. А жаль. План, что рассветный выведет меня на тех головорезов, которые похитили родителей, умер, не успев даже начать претворяться в жизнь. Хотя, с другой стороны, окажись белобрысый вчера одним из бандитов – и с жизнью могла уже расстаться я.

Но теперь я вновь осталась без зацепок и просто не представляла, что делать дальше. Пальцы сжали ремень сумки, словно это могло помочь мне не свалиться в отчаяние. Сознание же ухватилось за спасительную мысль о простом и насущном – о големе, которого предстояло создать. Лучше думать о нем, иначе от тревоги за родителей сойду с ума.

Что я знаю об этих махинах? Может, попытаться сделать что-то примитивное? Похожее на первых големов, которых создавали из земли и камней. Маги руководили такими, засовывая в грудь глиняные таблички, на которых стилусом были написаны короткие приказы. Но для сложных задач подобное управление не годилось. Поэтому-то и были созданы связующие чары. Их стабилизировал специальный амулет. Через этот артефакт сознание мага связывалось с телом голема и…

Так. Стоп! Я вспомнила махину, которая едва не убила брата. Помнится, она мне показалась странной. Гигант атаковал словно по своей воле. Им никто не управлял!

А что, если именно таких големов и их создателей выслеживает Хард? Тогда его поиски могут привести к моим родителям.

Стоило подумать о рассветном, как он тут же появился передо мной своей злой персоной.

– Почему ты не дождалась меня утром и сбежала? – произнес он без обиняков. Еще и посмотрел так, словно… словно я его оскорбила! И это вместо благодарности!

– Слушай, чем ты недоволен? – спросила у стража. – Ушла тихо, почти незаметно, еще и репутацию твою спасла – теперь все будут думать, что я ночевала у того татуированного лысого здоровяка. Одни плюсы!

У рассветного дернулся глаз. Судя по всему, ТАК о его репутации еще не заботились ни разу. И вообще, на миг возникло ощущение, что Хард сейчас скажет: «А я хочу, чтобы все думали, что у меня!» Но он произнес другое:

– Я планировал тебя вывести тихо и незаметно, – сдержанно произнес рассветный. – Поэтому прошу больше так не делать.

– Не сбегать? – уточнила я.

– Не действовать в одиночку, – отрезал Хард, а потом добавил: – И не сбегать.

Хотелось возразить, что я была не одна, а с Миком. И вообще, клятва распространялась только на расследование, а это… почти личная жизнь! Но я взглянула на Харда, пристально смотревшего на меня и только на меня, словно не было мира вокруг, и сдержалась.

– Хорошо, – выдохнув, согласилась я, прикидывая, как можно будет это самое обещание обойти.

Покладистости хватило ровно на десять ударов сердца. Время, за которое рассветный попрощался и, повернувшись, хотел было уйти.

– Но вообще-то, если бы ты донес меня до моей комнаты, я бы ниоткуда и не сбегала. – Я была сама невинность. О том, что в таком случае удирать пришлось бы Харду, и вовсе тактично промолчала.

– На то, чтобы этого не делать, у меня было две веских причины, – обернувшись, холодно заметил рассветный.

– И какие же? – Я вопросительно изогнула бровь.

– Седьмой этаж и запертая дверь твоей комнаты.

– Как будто ты не умеешь взламывать замки, – хмыкнула я, вспомнив, что вообще-то фиктивная преступница и подобное должно быть для меня в порядке вещей.

– Умею, – согласился страж и добавил: – Но обычно вместе с косяками.

А я как-то запоздало вспомнила, что и у моего отца это был любимый способ взлома. Потому что быстрый, эффективный и не требовавший отмычек и долгих заклинаний.

А уж когда руки заняты чем-то тяжелым вроде то ли обморочной, то ли бессовес… кхм, беспробудно спящей девицы, то тем более.

– Но если ты настаиваешь, в другой раз я могу дотащить тебя до твое… – начал было Хард убийственно спокойным тоном.

– Другого раза не будет! – перебила рассветного.

Второй раз так позориться и падать в обморок на кого попало я не собиралась. К тому же Одри Старлинг никогда не повторялась! Я вляпывалась каждый раз по-новому.

– Рад это слышать, – сухо ответил Хард.

– Ну раз мы все выяснили и обо всем договорились, то я пошла… – Я улыбнулась и поспешила уйти.

Гнала меня от Харда прочь не неловкость (хотя она и была), а чувство куда более банальное и прозаичное – голода. Только оно слегка притупилось при виде жиденькой сероватой массы, которая была покрыта тоненькой пленкой сверху. А на вкус эта каша оказалась еще и прогорклой. Но другого все равно ничего не было, поэтому пришлось давиться тем, что есть.

Относительно сытая, но недовольная, я вернулась к себе в комнату, благо занятия на сегодня закончились. А там, свернувшись на кровати, дрых Мик. При моем появлении хомячелло потянулся всем телом – от кончика розового хвоста до резцов. Причем зевнул старшенький при этом так, что еще немного – и я увидела бы его желудок.

– Уф… отлично отдохнул! – возвестил он и принялся умываться. – А есть что перекусить?

– Каша из столовой, – предложила я, ставя перед братом свою миску, в которой оставила Мику две ложки варева.

– Вот я просил тебя о пропитании, а ты сразу травить родного брата… – фыркнул Мик.

– Ну, извини, что смогла достать только традиционное блюдо горской кухни… – выдохнула я и развела руками.

– Это какое? – подозрительно глянув на миску, уточнил хомячелло.

– Грызичодали, – просветила я братца. Мик сразу не понял, но потом как понял… И обиделся на меня сразу два раза.

Хомячелло отодвинул лапой миску, словно та была прокаженной, и заявил:

– Знаешь, я вдруг понял, что не голодный.

– А вот я хочу есть, – призналась Мику и, взяв ложку, доела кашу, оставленную братцу.

Потому как порции в столовой выдавали строго по одной на адепта, и не сказать, чтобы они были большими. А моему хоть уже и не растущему, но много и часто колдующему в последнее время организму требовалось усиленное питание для восстановления резерва. Тем более что этой ночью мне предстояло не только бодрствовать, но и активно колдовать (опять!). Нужно же возвращать Мика обратно в его тело…

О своих планах я и сообщила братцу, а потом начала готовиться к их воплощению. Достала свиток, перо и принялась за расчеты.

Тогда, во время нападения голема, у меня не было на них времени. И перенос души брата в хомячье тело произошел скорее не по законам магии, а вопреки им. Но так везет очень редко. Мне гораздо чаще приходилось везти самой. Медленно, упорно, выкладываясь изо всех сил.

Вот и сейчас я клевала носом над листом, испещренным формулами, стараясь ничего не упустить.

Мик сначала нарезал круги по столу, а потом не выдержал. Он, глядя на меня, деловито поставил лапы на край листа, поднял мордочку и категорично произнес:

– Слушай, сестренка, мир не остановится, если ты сейчас немного поспишь. Но если ты этого не сделаешь, то можешь остановиться сама. Навсегда.

– Все нормально, – попыталась отмахнуться я.

– Я тебя, мелкая, с рождения знаю! Ты такая упорная, что из тебя гвозди можно делать! – обвиняющее пропечатал Мик. – А сейчас к тебе если сердце заглянет и скажет: «Извини, Од, что без стука», ты даже не заметишь, пока не исполнишь задуманного… А потом, как закончишь, благополучно сляжешь в могилу.

– А сам как будто не такой же, – запальчиво возразила я.

– Такой же, – согласился братец. – Поэтому и настаиваю, чтобы ты отдохнула. А если откажешься, то… – Мик замялся, видимо прикидывая, чем можно угрожать, и несколько мгновений спустя выдал: – …то я сожру весь твой лист с расчетами! Вот!

И хомячелло даже лапами ухватился за край листа, подтянув бумагу ко рту. Шантажист несчастный!

Пришлось согласиться. Тем более что сон восстанавливал силы немногим хуже сытной еды. Я решила додремать недостающее: забрала наконец у кастеляна постельное белье и прилегла на кровать.

Очнулась я вечером от подозрительных звуков. Кажется, по полу что-то перекатывали. Затем раздались мат, писк, звук удара…

– Мик, если ты никого не убиваешь и тебя никто не пытается прикончить, то дай поспать, – простонала я.

– Вообще-то как раз наоборот, я тебя спасаю, – отдуваясь, проворчал братец и добавил: – Только мне помоги сначала…

Я открыла один глаз и увидела хвост-морковку и две хомячьи лапы. Остальное тело придавила… внушительная головка сыра!

Подорвалась с кровати и извлекла братца из-под круга, покрытого воском и перетянутого бечевой.

Едва братец оказался у меня в руках, как гордо протянул лапу, указывая на свою добычу, и пропыхтел:

– Вот! Для тебя достал! С продуктового склада академии…

Спустя четверть оборота клепсидры выяснилось, что сыр не только для меня: уписывал его хомячелло за обе щеки, и еще как! Но я не возражала. Лишь поражалась, как хомяк умудрился спереть провиант, обойдя все ловушки, а главное – бдительного повара академии, который радел над вверенными ему продуктами почище, чем гном над своими сокровищами.

Никогда бы не подумала, что смогу съесть за раз столько сыра. Но энергия мне была нужна для сегодняшнего вечера. Кто бы еще предупредил, что потребуются вдобавок нервы. Крепкие. Много. Целый запасной комплект.

А как все прилично начиналось… Я проникла со взломом в цех. В качестве отмычки антимагического запора, на который не действовали никакие чары, выступил Мик. Он пролез в дыру между дверью и порогом. Глядя на то, как он буквально просочился в щель, я убедилась: хомяки – это жидкость. Пушистая и очень целеустремленная. Оказавшись внутри, братец открыл щеколду и впустил меня внутрь.

Озираясь, чтобы в этот раз не напороться на какого-нибудь стража-бандита-мимо-проходившего-шпиона, я, прячась за ящиками и станками, мелкими перебежками двинулась к месту, где я оставила тело брата.

Мик, бессознательный, обнаружился ровно там, где и был припрятан. И даже кресло-каталка никуда из-под мешковины не делось. Я посчитала это хорошим знаком и облегченно выдохнула. А затем начала подготовку к ритуалу.

Благо для него не требовались пентаграммы, алтари и прочий чародейский хозинвентарь, который занимал бы большое пространство.

Матрицу, что должна была стабилизировать чары переселения душ, я чертила огненным пальцем прямо в воздухе, напитывая ее своей энергией. Это была моя страховка, если что-то пойдет не так.

Как только подготовка была завершена, я встала меж Миком-хомяком и Миком-человеком. Надо мной зависла матрица. И я начала читать заклинание. Ровно то же самое, которое применила во время боя, и… ничего! Лишь магию растратила. Попробовала еще раз, чуть изменив входные векторы силы. И еще…

Я всегда находила единственно верное решение. Правда, перед этим приходилось перепробовать все остальные… Но не в этот раз. Хомячий дух был силен, буквально прирос к человеческому телу и ни в какую не желал его покидать.

– А что, если попробовать запихнуть меня обратно в себя? – предложил Мик. – И там я клин клином…

– А если ты окажешься слабее? И это он тебя вышибет сразу к праотцам? – возразила я, перебив братца. – Второй раз я тебя могу и не удержать в этом мире.

– Ты думаешь, что мой дух слабее какого-то хомяка? – оскорбился старшенький.

– Не какого-то, а магомодифицированного. Второго гибридного поколения, – уточнила я. – Причем выведенного путем полигибридного скрещивания.

– Это ты сейчас так витиевато проматерилась? – спросил братец.

Я представила, сколько ему придется объяснять о селекции магических способностей, в частности – устойчивости к отрицательным чародействам, таким как проклятия, чернословия или попытки вышибить дух из тела, и…

– Да, выругалась, – чистосердечно солгала я.

Братец от такого признания аж замер. А я вдруг поняла, что, оказывается, самый действенный из способов оставить последнее слово за собой – это согласиться с собеседником. Или нет… Потому как братец, организовавший пару мгновений тишины, вдруг задал очередной вопрос:

– Слушай, ну как-то же ты дух этого хомяка из него вышибла, чтоб меня в его тело запихнуть? Почему обратно не работает?

Я, сидевшая на ящике, устало потерла виски.

– Когда я это делала, у хомячьего духа не было магического резерва… А сейчас он у него есть. И он его активно использует для сопротивления.

– Получается, он что… мои силы жрет?! – возмутился Мик.

– Угу. А твой дар выше моего, – напомнила я.

– Вот мрых! – осознавая уровень неприятностей, в которые мы вляпались, выругался братец.

– Причем полный, – согласилась я, не представляя, что делать дальше.

– Ладно, давай подумаем завтра на свежую голову… – предложил Мик, широко зевнув.

Вот только, когда мы вышли из подсобки, оказалось, что завтра уже не просто наступило, а грозило нас сбить и затоптать в своем галопе.

Утро беспощадно било в окна рассветными лучами. Вдалеке слышался какой-то шум и лязг. Начинался новый рабочий день. Кажется, еще немного – и в цех войдут мастера. Я, стоявшая в этот момент у дверей, даже смогла различить их голоса.

– Давай поищем другой выход, – предложил братец.

Я резко развернулась на пятках, оставив дверь за спиной, но успела сделать лишь дюжину шагов, когда за спиной раздалось удивленное:

– Смотрите! Да тут открыто! Джеф вчера, что ли, все нараспашку оставил?

А в следующий миг скрипнула дверь. «Попалась!» – промелькнуло в голове.

– Хватай ее! – пискнул Мик и лапой указал на какую-то деталь из тех, что лежали рядом с напильником на верстаке. – Скажешь, что вытачивала!

Ну, я девушка послушная. Послушала, послушала и сделала… не то! В смысле, что мне сказали, то я и перепутала.

– Не та деталь… – просипел братец. Но было уже поздно.

– Ого! – раздалось за моей спиной удивленное.

Я медленно повернулась, держа в руках бандурину, которая больше всего напоминала продвинутый вариант кочерги. Такая куда лучше подошла бы для обороны, чем для защиты… В смысле алиби.

– Ты кто такая? – спросил второй.

– Адептка. – Я сглотнула и, ободренная молчанием мастеров, продолжила, добавив в голос смущенно-просящих нот: – Из академии. У нас тут практики проходят. А у меня обточка не получается… Вот я решила немного до занятий того… попрактиковаться.

– И так просто вошла в цех? – усомнился первый из троицы.

– Тут открыто было. – Я развела руками, отчего деталь, которую я держала в ладони, лязгнула об опору станка.

– И ты решила попрактиковаться в обточке… шкворника? – утонил третий из рабочих, с интересом глядя на то, что я держала в руках.

Ну спасибо! Теперь я хотя бы знала, как эта штуковина называется…

Я не представляла, что на это можно ответить. Поэтому пустила в ход единственное оружие, которое имелось у всякой умной девушки, – глупость!

Мило (аж скулы свело) улыбнулась, похлопала глазками… Одним словом, изобразила милую дурочку, которая сама не знает, как все это получилось, но… Упс! И оно есть. Точнее, я и этот шкворник. А еще открытая дверь цеха. И Мик, паразит такой, спрятавшийся у меня за шиворотом и даже не думавший мне помогать и суфлировать!

– И сколько же ты практиковалась? – иронично уточнил третий – седой, с морщинистым лицом – мастер и положил новостной свиток, который держал в руке, на верстак.

– Да всего ничего. Оборот клепсидры, не больше, – глядя на мастеров честными, красными от бессонницы глазами, произнесла я.

– Од… Тут такое дело, – тихо шепнул мне на ухо Мик, прицепившийся в районе моего воротника под прикрытием волос. – Эту ось не обтачивают. Совсем. Ее отливают и шлифуют… Вот на том станке, что слева.

При этих словах братца я выругалась про себя, умудрившись скрестить в одной фразе два вида нежити, три проклятия и связать все это отборным и чистейшим, как первый снег, матом. Но мысленно.

А вслух же произнесла:

– С рассвета обтачивала ее, – я гордо подняла деталь, – вот на этом. – И невозмутимо ткнула в станок для шлифовки с видом гуманитария, которому что квантовая магомеханика, что чародинамика – все едино.

– Да уж… Да тут все серьезнее, чем я думал, – как-то обреченно выдохнул один из рабочих. Словно он встретил не просто дурочку, а дурочку с неисчерпаемыми запасами энтузиазма. Хотя… со стороны это именно так и выглядело.

– Что, настолько сильно хочешь учиться? – произнес самый старший.

– Да, я с детства мечтала создавать големов, – вдохновленно соврала я и добавила: – С матрицами у меня все хорошо, а вот с деталями…

Я старалась быть максимально правдоподобной и разжалобить рабочих, чтобы поверили, простили и отпустили. И, кажется, я слегка перестаралась. Потому как мне решили помочь и… показать, как правильно обтачивать.

Из-за этого я не только пропустила завтрак, но и едва не опоздала на лекцию. Я наконец испарилась из цеха и конденсировалась на пороге аудитории ровно за несколько мгновений до начала занятия.