Текст книги "Правдивая история выдуманных событий"

Соловей

12.06.2015

Страшнее всего для меня во всей этой безумной затее с новым приключением на каждый день лета было повторить за героем сартровской «Тошноты»: «Среда. Ничего нового. Существовал.» Словно головой в стену там, где секунду назад был только бескрайний простор. Не люблю стены. Клаустрофобия, черт бы ее побрал…

Когда двенадцатый день лета плавно перетек в вечер, а ничего нового так и не произошло, призрак экзистенции, оживая, запрыгнул ко мне на колени и начал потихонечку точить коготки.

– Брысь! – вовремя спохватилась я, пока он не начал мурлыкать, устроившись поудобнее.

Со страхом, как и с котом – главное, не позволять поменяться ролями. Я – хозяин, он – питомец. Никак не наоборот! На крайний случай – друзья. Иначе можно сразу съезжать из дома, потому как эта наглая скотина к хорошему привыкает быстро, а дрессировке поддается с трудом.

До окончания дня у меня оставался еще целый час, а это шестьдесят минут, или три тысячи шестьсот секунд – то есть без малого вечность. Можно успеть мир с ног на голову перевернуть, не то что приключение найти. И, словно поняв, что сдаваться я не собираюсь, приключение решило дать мне подсказку, где его сегодня искать.

– Сон! Мне же сегодня снился какой-то дивный сон, – вспышкой спички озарило память.

– Тепло, – прошелестел ветер за окном.

– Кажется, какая-то птица пела.

– Теплее, – звякнул на повороте трамвай, спеша в депо.

– Дивное пение… Соловей! Я же его еще на диктофон записывала во сне.

– Горячо, – взвизгнули тормоза проезжавшего мимо дома автомобиля.

Точно. Ведь июнь-то уже идет. Соловьиные ночи в самом разгаре. Кстати, недавно прочла, что пением птиц оказывается тоже лечат. Орнитотерапия. Пение соловья стимулирует мозговую активность, повышая работоспособность и улучшая мыслительный процесс. Это мне точно не помешает. И, забыв про усталость и сон, я отправляюсь на поиски моей птицы счастья.

А вы?

Города

13.06.2015

Вечер, не предвещавший ничего экстраординарного, разрывал дилеммой – вино, или все-таки пиво. В голове во весь голос надрывается бессмертный Борис Борисыч:

– Ну-ка мечи стаканы на стол и прочую посуду. Все говорят, что пить нельзя, а я говорю, что буду!

Вспомнив про день пивовара, я свернула в ближайший пивной подвальчик в надежде освежиться кружечкой темного ирландского эля и встретила старого знакомого.

– Спешишь?

– Нет. До пятницы я абсолютно свободна.

– Посидим? Сейчас футбол начнется.

– А кто играет?

– Армения-Португалия.

– Легко.

И, прихватив по кружке пива, направляемся в уютный закуток с телевизором.

Футбол не затягивает. Слово за слово выясняем, что домой неохота, а рассказывать особо нечего. Не та степень знакомства, чтоб душу выворачивать.

– А давай в города сыграем?

– Вдвоем?

– Нет. Сейчас еще народ подтянется.

И словно в ответ на слова, хлопает входная дверь. Компания новоприбывших, с шутками и прибаутками раздобыв на барной стойке целую батарею доверху полных пивных бокалов, присоединяется к нам. Так-то веселее.

– Анапа, – шелестит песок на пляже от набегающей волны. – Тебе на А.

– Алупка, – бродит ветер в кронах кедров Воронцовского парка. – Я туда через месяц уеду. Опять на А.

– Анадырь, – от одного звука мороз пробрал по коже. – На Р придумывай.

– Рейкьявик, – да что ж вас в холод то тянет! – На К следующий.

– Копенгаген, – ну хоть тут потеплело и слышно, как бьет по воде русалочий хвост. – На Н давай.

Время летит. Как в калейдоскопе сменяют друг друга картинки, то заваливая снегом по самую макушку, а то плавя в песках от жары. Такая вроде простая придумка – города. А за два часа весь мир мыслью облететь можно. Только на завтра подвиги сродни Геракловским в планах. Пора и честь знать.

День, спрыгнув со стола, нехотя плетется следом. Но выйдя за дверь, со скоростью мысли срывается в ближайшую подворотню. А что вы хотели? Пиво. Ну, да Бог с ним. Дойду до дома и сама.

Пасть Дьявола

14.06.2015

Ну кто в детстве не мечтал о путешествиях, первооткрывательствах и опасностях всяческих, подстерегающих на пути? Наверное, немногие. Девчонки мечтали быть прекрасными дамами или принцессами. Мальчишки – рыцарями или космонавтами. В моей же душе поселился причудливый гибрид героев Сервантеса – Дон Кихот Ламанчский и Дульсинея Табосская в одном флаконе. И не вывести их никакой отравой прожитых лет. Вечно зовут они меня на подвиги во имя себя самой. А вокруг сплошные ветряные мельницы…

Вот вы пытались найти то, чего нет? Нет? А зря! Это так увлекательно. Как в сказке: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что… В самый раз, если все обычные необычности наскучили. Отчего бы не влезть в пасть дьявола, например. Говорят, есть в районе Горячего Ключа водопад такой. Не все местные про него знают. Еще меньше – видели. Четырехкаскадный. Двадцать три метра. Самый что ни на есть взаправдашний. И имя у него подходящее.

В выходной день, вооружившись самой ярчайшей и доброжелательнейшей из имеющихся в арсенале улыбок, отправляемся в дорогу. Карты нет. Но, как говорится, язык до Киева доведет. Хотя, в Киев нам как раз-таки и не надо.

Первая часть маршрута преодолена без затруднений. И в полдень мы обретаемся в славном городе-курорте – Горячем Ключе, где, бросив машину недалеко от трассы, переходим к пешей части приключения. У нас есть ориентир – Мальцев ерик. Вот только знать бы, где он…

Все расспросы местного населения не приводят к успеху. Если кто про него и слышал, то указания дают противоречащие друг другу. Одна лишь сердобольная тетечка, после двадцатиминутных переговоров с мужем по телефону, снабдила нас хоть какой-то полезной информацией, что начало тропы где-то возле санатория «Горный», который, само собой разумеется, находится в горах. Поэтому идем наобум. Куда ноги ведут.

А ведут они к искусственному прудику, густо заросшему кувшинками. Крупные белые и розовые цветы поднимаются над водой меж плотно примыкающих друг к другу листьев. Красота нереальная. И не нам одним так кажется. Рядом к созерцанию присоединяются две дамы сильно загорелой наружности.

– Барышни, а вы местные? – пристаем к ним с вопросом.

– Не то, чтобы очень, – отвечают. – А что?

– А в Дьявольскую Пасть дорогу не подскажете?

– Куда?

– На водопад в верховьях Мальцева ерика.

– Ой! А тут водопад есть? Знаем, что скала там есть. Зеркало. А про водопад не слышали.

– Вы нам главное скажите, как к ерику выбраться, а там мы разберемся.

– Здание белое видите? Это поликлиника. От нее на следующей или послеследующей улице сверните направо. Там в конце ступеньки будут в гору. Но вы по ним не ходите. Круто очень. Вы лучше еще два квартала пройдите, а там спросите.

Путано, но хотя бы так. И поблагодарив местных-неместных, топаем дальше. Направление есть. Авось, не последние люди на пути. Город все-таки. Выясним.

Пройдя две улицы от поликлиники, ищем лестницу в гору. А ее нет. Тропка кривая есть. Ступенек же как не бывало. Что делать? Проходим еще две улицы. Ура! Заветные ступеньки. Но и правда, крутоваты. Идем вдоль горы. Как назло, на улице – ни души. Тут замечаю дядечку, самозабвенно чинящего чудо отечественного автопрома в одном из дворов.

– Любезнейший, Бог в помощь. Не подскажете, как нам Мальцев ерик найти? – включаю все свое обаяние, ибо топать незнамо куда уже напрягает.

Дядька, стукнувшись от неожиданности об открытый капот, поднимает на меня ошарашенные глаза:

– Так-ыть… Ерик? А зачем?

– Водопад ваш местный запечатлеть хотим на сетчатке для утех душевных.

– Водопад? Точно. Водопад… Водопад, стало быть… Где-то он тут был… Так на Мальцевом ерике он.

Мужичок видимо сильно стукнулся.

– Ну да, – отвечаю. – Мы у вас про него и спрашивали.

– Ах, да… Точно, стало быть… Ерик. Так он за поворотом. А там перейдете мост и направо до гаражей. Через гаражи тропка… Да, тропка… Кажется… Ну, там спросите, – явно спешит поскорее отделаться наш Сусанин.

За поворотом и правда обнаруживается искомый ерик. И вполне проходимая (и даже проезжаемая!) дорожка отыскивается сразу же за гаражами без дополнительных расспросов.

Под сводами леса душно как в парилке. Дождь, бушевавший в минувшую неделю, не прошел бесследно. То тут, то там валяются поперек дороги поваленные стихией деревья. Не какой нибудь там молодняк, а мощные в полобхвата, а то и в обхват, исполины. Но идти можно.

Птицы поют так, что не слышно собственных мыслей. Да и думать неохота. Вокруг такая красота. Ручей, петляя по дну ущелья, то и дело пересекает дорожку, по мере продвижения к цели превратившуюся в узкую едва приметную тропку. Заросли папоротника и ежевики кипят своей жизнью. Про источники некоторых шорохов лучше не размышлять. Но кто ж мне позволит?

– Кстати, вчера в новостях предупредили о повышенной активности твоих любимых ползучих по Краснодару и краю. Ты б в траву поменьше лезла, – эхом на прогоняемые думки откликается друг.

– Ну спасибо, утешил. Теперь мне конечно станет легче, – ирония плохо прячется в слова, наглой лисьей мордой подмигивая моему спутнику.

– Мое дело предупредить. Тебя же все равно не остановишь. Ты, как бронепоезд.

– И что? – железобетонный аргумент, об который разбиваются все попытки продолжения разговора.

Бог его знает, до чего бы мы договорились, но, видимо, устав от наших перепалок, тропка решает раздвоиться, и, для таких как мы чайников, дает пояснения типа: «Сюда не ходи. Снег башка попадет. Совсем мертвый будешь.» А если без шуток, то у дерева на развилке обнаруживаются две кем-то прикрученные таблички из картона. На левой – «Водопады», на правой – «Зеркало». Если информация, ранее подсмотренная в интернете, не врет, то осталось всего три километра. Раз плюнуть. Даже ноги не устали.

Топаем дальше. Ну как, топаем. Я скачу как горная серна меж поваленных стволов, Санчо с пыхтением плетется где-то позади. Стены ущелья начинают потихоньку сбегаться, образуя узкий, но не настолько, чтоб запищала клаустрофобия, просвет. Резко и без видимой причины темнеет, хотя до вечера еще далеко. Но отсутствие видимости причин, быстро заменяется их слышимостью – над горами проносятся первые раскаты грома. Странно, пока были на открытой местности, на небе тучек не было. Жгло нещадно. Хотя… Это ж горы. Тут все недолго.

Из-за поворота, заглушая прочие звуки, уже вовсю разносится рев водопада. Дошли. В самую пасть дьявола дошли. И по закону подлости, именно перед поворотом нам встречаются первые люди на маршруте:

– Вы на водопад? А там смотреть нечего.

Вот уж обрадовали. Теперь, конечно, после этой жизнеутверждающей фразы мы развернемся, не дойдя пары метров, и назад пойдем. Ага.

– Спасибо! Где ж вы раньше-то были? – не сдерживаю ехидства.

Народ обиделся, не оценив юмора, и прошел мимо.

И вот (стократное ура! оркестр, тушь!) перед нами водопад. Пасть Дьявола, разверзнутая четырьмя каскадами меж изрезанных пещерками и гротами стен ущелья. Только, видимо, у дьявола вчера был сабантуй, а сегодня – похмелье. Сушняк, то есть. Тоненькой струйкой сочится слюна по заваленной ветками и бревнами глотке. Зрелище, надо сказать, и без воды впечатляющее. В пещерке возле третьего каскада даже оборудована мини-стоянка с кострищем.

Погуляв над чашами пересохшего водопада по поваленным стволам и наскоро проглотив припасенную провизию, мы отправляемся в обратный путь. Но тут уже летим на всех парах, ибо гремит прямо над нами, почти не затихая. Под эту дьявольскую канонаду уже не до окрестных красот. И выскочивший буквально из под ног енот остается не запечатленным на фото.

Назад путь всегда быстрее. Вот уже тропка снова стала дорогой. Можно сбавить скорость. До выхода из леса не больше километра. Склоны разбежались. Если и застанет здесь дождь, то максимум, чем это грозит – промокнем.

Кукушка разрывает криком тишину. Почти на выходе из леса.

– Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось жить? – ну как от вопроса удержаться.

– Ку-ку, – и тишина…

– Спасибо, что не завтра. Прорвемся.

Вот и первые постройки. Только выходим в город, как ливень обрушивается на нас всей своей ранее сдерживаемой силой. Все, что еще оставалось сухим от пота, в мгновение ока промокло насквозь. А впереди еще минимум четыре километра до машины. Но это уже сущие пустяки. Тем более, что дорогу-то уже знаем. Кувшинки спрятались. Дождь им явно не по душе. А мне он уже даже нравится. Пот смыл. Прохладнее заметно. А что мокрая – так не зима же, высохну.

Четырнадцатый день лета был приключательным. И в этом его сила.

Воздушные шары

15.06.2015

Эх, что ж меня все в небо, да в небо тянет… Сегодня отправляемся бродить по городу втроем. Я и мои друзья – Винни Пух и ослик Иа, улыбающиеся с любимой майки. День задан. Не спрячешься. Тем более – пчелы. Срочно нужен воздушный шарик.

Дядька, торгующий воздухом на нитках, хитро улыбается, глядя на великовозрастное дитя, не способное определиться с цветом шара.

– Если я возьму зеленый шарик, то пчелы подумают, что я листик, и не заметят меня. А если я возьму синий, то они подумают, что я маленькая тучка, и тоже не заметят… Решено! Дайте два. Тем более, что нас трое.

Шарики рвутся вверх, возмущаясь, что их свободу ограничивает какая-то веревка. Как я их понимаю.

– Позже, мои дорогие, позже. Выберемся подальше от домов и деревьев. И тогда в путь.

Оставив позади все препятствия, отпускаю моих пленников.

– Летите!

И они, махнув на прощание веревочным хвостом, устремляются в синь.

Так приятно дарить кому-то свободу. Словно птицу на волю выпустила. День прожит не зря.

Бабочка

16.06.2015

Невесомое. Белое. В контрасте с лавандовым. Чудо парящего над землей цветка. Сколько буду жить, не перестану, наверное, удивляться. Да и слов не подберу. Это слишком волшебно, чтобы облачать его в банальность…

В детстве мы с папой ловили бабочек. Началось все с меня. Когда я была совсем маленькой, мы жили на краю города. За нашим домом было поле. За полем – лес. А за лесом – река. Сам Бог велел сбегать от суеты и городского шума на природу. И мы сбегали. Пока был жив дед – с ним. Потом – с папой.

В поле сеяли рожь и пшеницу. Меж колосьев цвели маки, васильки и ромашки. В лесу кричали кукушки. В заболоченных низинах сновали змеи и заводили свои бесконечные песни лягушки. По дороге к реке стоял бетонный столб в форме буквы А. А вокруг цвели акации. И мне тогда казалось, что возле этого столба лежит начало всех в мире дорог, потому что А – первая буква алфавита. И чтоб никто не перепутал, вокруг посадили акации. Как в азбуке: «буква А – акация». Тогда я поняла, что мир огромен, потому что буква Б мне на пути не встречалась никогда, как впрочем и другие буквы.

Между нашим домом и полем были огороды. Это сейчас странно, а тогда казалось вполне естественным. Огромный девятиэтажный восьмиподъездный дом, и у каждого жильца есть свой огород. Небольшой, но свой собственный. Как у селян. Кто-то выращивал овощи и ягоды. Кто-то – цветы. И над всем этим великолепием парили бабочки. Белянки, голубянки, лимонницы, адмиралы, парусники, крапивницы – превеликое множество.

Поначалу для ловли папа с дедом приспособили сачки для аквариумных рыбок. Аквариума, как и рыбок, у нас уже не было – я постаралась. Мала была и глупа. А вот сачки остались. Потом, когда из простого баловства это превратилось в серьезное хобби, папа смастерил сачки из проволоки и марли. Они были больше и меньше повреждали ценные экземпляры. Уж не знаю, как отец без интернета раздобыл инструкции по препарированию, однако он сам собрал из паркета и пенопласта конструкции, которые позволяли сохранить бабочку во всем ее великолепии. О том, что сохраненная красота становится безжизненной, я не думала – просто не понимала.

К и без того огромной библиотеке добавились новые книги про бабочек. Оказалось, что в мире их намного больше, чем на нашем поле. И мы стали мечтать о Полинезии, Дальнем Востоке и Новой Зеландии – там обитали самые крупные представители. Коллекция росла год от года. Мы никуда без сачка не ездили, а выезжали часто. Нам даже кафедра биологии местного университета завидовала. Впрочем, в конечном счете ей и достались уцелевшие экземпляры. Мы даже умудрились вырастить в трехлитровой банке несколько штук ночного павлиньего глаза – самой крупной бабочки, обитающей в наших краях.

А потом я подросла. Мне стало понятно такое слово как смерть. Убивать бабочек не представлялось более возможным. И я стала собирать марки с их изображением. Из-за каждой новой коллекции мы с папой переворачивали вверх дном весь город. Такая охота оказалась не менее увлекательной. Но и этому коллекционированию пришел конец…

Папы нет. Уже пять лет. А я стою посреди Красной с моей любимой девочкой-дюймовочкой, из глаз которой каждый раз в меня пытливо вглядывается бездна, и как в детстве словно первый раз с восхищением слежу за взмахами невесомых крыльев. И словно не было всех прожитых лет…

Голуби

17.06.2015

Вы когда нибудь ловили голубей? Зачем? Ну, не знаю. Я – чтобы погладить. Проверенное павлинами пшено. Места скопления граждан дошкольного возраста. И будет вам счастье.

На рассыпанные зерна сизари реагируют мгновенно. И вот уже я среди моря перьев и крыльев. То ли голодные, то ли совсем страх потеряли, но то и дело какая-либо особо наглая птица щипает меня клювам за пальцы.

Дождавшись, пока они совсем расслабятся, начинаю охоту. Даже не порываются улетать. Всех мастей и расцветок. Внимательно изучают меня янтарными глазами. Подставляют шеи под поглаживания. И получив свободу, опять крутятся под ногами. Приняли за свою.

Так я стала птицей.

Эспрессо

18.06.2015

Вам не кажется, что у дня свой характер? Совсем как у людей. Один упрям. Другой податлив. Третий ленив. Четвертый с шилом в одном месте. Всех и не перечислить. Главное, что они разные.

Восемнадцатый день лета имел характер резкий, раздражительный и невоздержанный. Он начался задолго до того, как положено начинаться приличным дням – в два часа ночи, ворвавшись в прохладу сна телефонной трелью. И начался со скандала. Ну такой у него характер. Ничего не попишешь.

Как в том одесском анекдоте, когда Абрам ворочается, уснуть не может, а жена Сара спрашивает:

– Абраша, ты чего не спишь?

– Да я Мойше денег должен, а отдать не могу.

Сарочка высовывается по пояс в окно и орет на весь двор:

– Мойша.

– Что?

– Тебе мой Абрам денег должен?

– Таки да.

– Так вот он их тебе не отдаст.

Поворачивается к мужу и говорит:

– Спи, Абрамчик. Теперь Мойша спать не будет.

Доведя до слез, выбив из головы остатки сна, растормошив совесть, день потребовал решительных действий. Предоставив для размышлений остатки ночи, в шесть утра он выгнал меня из дома на залитые солнцем улицы. О вчерашнем дожде напоминали только огромные лужи на тротуарах и мокрые лавочки в скверах.

Если честно, хоть и не люблю такие дни, но в нем была своя прелесть. Свой шарм. Единственная доступная мне реакция на стресс и внешние раздражители – мобилизация. Мозг, отбросив эмоции, начинает работать на несколько порядков быстрее. И в этом есть свои плюсы. Сон, хоть и полезен, но является фактором расслабляющим. А это выбивает из привычной активности. Не скажу, что такие встряски проходят безболезненно. Это было бы ложью. Но боль – состояние временное и конструктивное. Если болит – значит жива. Если жива – действуй.

Никогда не думала, что в такую рань, когда даже машины еще не успели засорить асфальтовые артерии города, я встречу на улицах толпы народу. Пешеходы и велосипедисты, спеша в прохладные офисы до начала дневного зноя, то и дело выскакивали из-за углов, заставляя держать ухо востро во избежание всяческих мало приятных инцидентов. Метры складывались в километры, не позволяя расслабиться до решения поставленых во время ночных раздумий задач.

Выяснив всю возможную информацию, а также невозможность сиюминутного решения проблемы, я отчиталась о проделанной работе. Но день был себе на уме. Не признавая за кем-либо, кроме себя любимого, право на ошибку, и не позволяя предпринять действия по ее исправлению, он безапелляционно заявил:

– Мучайся! Впредь будешь знать, что благими намерениями вымощена дорога сама знаешь куда, и ни одно доброе дело не обходится без наказания.

Как бы не так! Да. Вина за мной есть. Но есть и желание все исправить. И не позволять оное – худшее наказание из того, что можно придумать. Как котенка, ткнуть носом в сделанную лужу, и не объяснить, куда, собственно говоря, полагается делать свои дела. Хотя, сравнение не самое удачное. Котенок за собой убрать не может. А я могу.

Ну, да Бог с ним. Хоть и резок характер у дня, а прожить с ним придется как минимум до полуночи. Оказаться сразу в завтра – потерять несколько часов жизни. Она и так мала. Чертовски мала для подобной роскоши. Можно было бы смириться и терпеть. Но это было бы насилием над собой. Проще применить недостатки дня себе во благо, не втягиваясь в его конфликтность.

– О'кей, день! Все ясно! Будь удачен! – Лучшая мантра от дестабилизации сознания.

И как по волшебству из под земли перед глазами выскакивает намалеванная мелом на доске надпись: «Здесь живет самый вкусный кофе». Звучит почти как у Милна: «Посторонним В», где «В» конечно же вход, а не Вилли. Воспользовавшись любезным приглашением войти, знакомлюсь с самым вкусным кофе лично и вытаскиваю его с собой на продолжение утреннего променада. Вдвоем веселее. И его бодрое настроение капля за каплей переходит ко мне.

Город уже вовсю кипит в своей привычной суете. А мы с кофе (как оказалось его зовут Эспрессо – какое дивное имя), не спеша, наслаждаемся друг другом и солнечными лучами, в летнем изобилии льющимися с отмытой сини.

Любую сложность нужно уметь обратить себе в приятность. Тогда и жить становится проще. Как в детстве…