Текст книги "Держитесь, девушки! (сборник)"

5

Николай Дмитриевич, или просто Коля, пять лет назад приехал из Владимирской области поступать в богословский институт, на факультет православной педагогики. Во время экзаменов и потом, все годы учебы, он жил в небольшом чистеньком общежитии, где у него было много друзей и доброжелателей. Теперь, после окончания курса, встал вопрос – что дальше? Положение с православными педагогами пока не определилось: с одной стороны, их как будто не хватает, особенно если учесть, что в школьную программу ввели урок духовной культуры. Но пока ее преподают только в четвертом классе, один час в неделю. Устроить дополнительные православные занятия нигде не соглашались. В обычных школах разводили руками: не предусмотрено. В специализированных, то есть воскресных, существующих при храмах, и в православных гимназиях уже были свои учителя. Кроме того, Коле хотелось именно в простую школу: ведь дети из верующих семей и без того имеют возможность прикоснуться к Истине. А сколько таких, которые слыхом не слыхали ни о духовной культуре, ни о самой духовности…

Не сумел устроиться – значит, надо ехать домой, в поселок Пеньки Владимирской области. Но всякий раз, когда Коля начинал всерьез собираться из Москвы, что-нибудь мешало его отъезду: или статью возьмут в богословский журнал, надо готовить ее к публикации, или в приемной комиссии попросят помочь в горячий период поступления абитуриентов. Кроме того, не отпускало непонятное чувство ожидания: словно что-то еще должно произойти с ним в столице, особенное и очень важное… А может быть, просто не хотелось расставаться с товарищами, с прикипевшей к сердцу средой православной молодежи, с большой институтской библиотекой…

Из общежития пока не гнали. Выпускники, не желавшие, подобно ему, уезжать, устраивались в институте на какие-нибудь простые должности: кто электриком, кто вахтером, по совместительству дворникам… Коля оформился разнорабочим в институтскую столовую: ставка была мизерной, зато за ним оставалось койко-место, плюс давали трехразовое питание. И занят он был не весь день. Разгрузишь утром машину продуктов – гуляй до обеда, разгрузишь днем – гуляй до вечера… Так что эту работу он мог выполнять по совместительству со своим основным делом – с православной педагогикой, если бы нашлась такая возможность.

И однажды она нашлась. Коля сумел понравиться администрации обычной школы, а потом родительскому собранию шестого класса «Б». Родители единодушно проголосовали за то, чтобы у их детей вместо «пустых» уроков, когда учитель болеет и некем его заменить, шли Колины занятия. Они написали заявления по всей форме: «Я, имя-отчество-фамилия, прошу включить моего сына (дочь), имя-фамилия, в группу занятий по программе “Духовная культура”…»

Таким образом, взрослые доверили Коле говорить с детьми о духовном. Теперь дело стало за тем, чтобы сами дети этого захотели…

К своему первому уроку Коля готовился, как путешественник, собравшийся переплыть океан на маленькой утлой лодочке. Скорее всего, ему предстоит погибнуть в бурю или остаться без пищи, или на островах, к которым он причалит в поисках пресной воды, его съедят каннибалы. Ничтожно мала надежда достичь благодатной гавани, Земли Обетованной, которой в данном случае являлось чье-то детское сердце, тронутое его рассказом. Но плыть стоило даже ради одного шанса из ста.

Прежде всего Коля решил поговорить со своими шестиклассниками о Боге. Иначе в узоре православных традиций они увидят лишь отдельные цветные ниточки, а в необъятной конструкции мироздания – отдельные кусочки мозаики. Да и вообще, без такого начала невозможно ответить на главные вопросы: в чем смысл бытия?.. что ждет человека после смерти?.. Зачем надо быть добрым, милосердным, порядочным?.. Ведь на всякое «надо» в любом классе найдется человек, который спросит: «А почему надо?». И никакой ответ учителя его не убедит, ибо к каждому объяснению он будет прибавлять еще одно «почему»: «А почему так лучше?.. А почему именно это правильно?». И только обращение к личности Бога поставит все на свои места.

Итак, он сказал ученикам, что хочет поговорить с ними о самом главном. Но едва успев начать, уже прочитал в поскучневших детских глазах, что его маленькая лодка идет ко дну. Шестиклассникам было неинтересно слушать рассуждения о Пресвятой Троице, которых они все равно не могли понять. Колины слушатели не привыкли заглядывать дальше компьютерных стрелялок, мультиков-ужастиков, отупляющих игр на телефонном дисплее. Новый учитель предложил им поговорить о самом главном, и они согласились, подспудно чувствуя, что стрелялки, ужастики и телефонное «усыпление мозгов» не могут дать настоящей опоры в жизни. Но коль скоро дело оборачивалось непонятной говорильней – что ж, значит, взрослые в очередной раз развели их, как дурачков. Тогда можно заняться чем-нибудь привычным, хоть в телефон опять поиграть…

– Кто может назвать какое-нибудь доброе дело? – спросил Коля с такой отчаянной интонацией, будто кричал: «Спасите, тону!»

Это возымело действие: тотчас же поднялась целая рощица ребячьих рук. В качестве добрых дел называли помощь маме по хозяйству, помощь товарищу в уроках, старание хорошо учиться, готовность уступить место в транспорте старушке или инвалиду.

– А я кошке «Вискас» давал, – расплылся в улыбке лопоухий, видать, не шибко развитой паренек.

Коля быстро нарисовал на доске маленький белый кружочек и подписал под ним: «Доброе дело».

– Видите, ребята, это у нас доброе дело: помощь ли кому, сочувствие, борьба за правду, забота о животных. Любое доброе дело – согласны?

Шестиклассники кивнули, ожидая, что будет дальше.

– А теперь давайте вообразим, будто все добрые дела на свете собираются вместе! – Коля стал рисовать белые кружки по всей доске и вскоре оказался осыпан мучнистой меловой пылью. – Это будет одно огромное, ослепительно сияющее облако. Постарайтесь его себе представить. В нем – все добро, какое только существует во вселенной; Добро с большой буквы… Все благо, все милосердие, вся правда собрались в нем… Вот это и есть сущность Бога.

Слушатели наморщили лбы, генерируя внутреннюю работу, а Коля между тем перевел дух. Кажется, его лодка плыла, отражаясь в детских глазах, ставших теперь осмысленно-внимательными. Плыви, плыви, лодочка! Если в сознании учеников понятие Добра сомкнется с понятием Бога, это уже и будет самое главное…

– Николай Дмитриевич, – подняла руку темноволосая, с поблескивающим взглядом девочка, чем-то похожая на синичку. – Вот вы говорите «облако». А ведь Бога рисуют как человека…

– Понял, – кивнул ей Коля. – Как раз об этом мы и будем сейчас говорить. Наше облако условно обозначает суть Бога. «Бог есть Добро», – перефразировал он богословское «Бог есть Любовь», ибо слово «любовь» дети могли понять не в том смысле. – Но эта суть проявляется в трех образах, или, можно сказать, в трех лицах: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой.

– Три бога? – догадливо осклабился лопоухий паренек, который давал кошке «Вискас».

Коля вновь почувствовал себя на волосок от гибели: теперь его лодочке угрожала новая шквальная волна. Если сейчас дети поймут его превратно, вместо важнейших знаний о Боге получится древняя ересь, с которой боролись еще в четвертом веке. Тогда учение о Троичности Единого Бога отстаивал на Вселенском соборе Николай Чудотворец, Колин именной Святой. Хоть бы он, знаменитый спаситель утопающих, протянул ему сейчас руку помощи!

Между тем на задней парте исподволь началось движение, не имеющее ничего общего с теологической философией. Три крутых пацана открыли бутылку минералки, очевидно, решив разыграть в классе пресловутую рекламу «А у нас фиеста». Коля смотрел на них в упор, ожидая капитуляции. Но они не стушевались – наоборот, им было нужно учительское внимание, без которого вся их выходка теряла смысл.

– Хотите попить? – предложил самый дерзкий из мальчишек.

Его дружки ждали, не сводя с Коли глаз. Да и все глаза в классе были сейчас обращены к учителю: сочувственные, любопытные, с затаенным злорадством, просто выжидающие. Нужно было немедленно что-то предпринять. И вдруг Колю осенило:

– А ну-ка посуду сюда! Ко мне на стол!

Он сам прошел в конец класса и забрал из неохотно разжимавшихся ладошек три стакана: примитивный граненый, тонкий с узором и приземистый, больше похожий на стеклянную чашку. Воду он тоже прихватил и потом на учительском столе разлил минералку по трем посудинам.

– Смотрите сюда! Это одна и та же вода, согласны?

– Одна и та же! – закричали со всех сторон.

– А стаканчики разные?

– Разные!

– Теперь будьте внимательны, – попросил Коля, не замечая, что пользуется самой избитой учительской фразой. Дети тоже этого не заметили: лодка уверенно держалась на плаву…

– Смотрите сюда: мы видим, что три сосуда различны по форме, но одинаковы в смысле содержания, потому что наполнены одной и той же водой. Значит, суть одна, а формы разные. Это и есть пример того, как Единый Бог существует в трех лицах.

Пока слушатели переваривали это необычное объяснение, Коля решил, что классу нужна передышка. Надо задать какой-нибудь совсем простой, очень легкий, но все-таки подходящий к теме вопрос.

– Давайте вспомним: как часто в русском фольклоре, в сказках и былинах, встречается число три?

– Три богатыря! Три дороги! Три сестры! Три сына! – закричали со всех сторон. – Три царевны! Три битвы! Три испытания!

– Два раза что-нибудь делать, и на третий получится, – добавил приятный с виду мальчик, глядя в лицо учителя серьезными серыми глазами.

– Правильно, – подвел итог Коля. – Число «три» постоянно встречается в сказках, а ведь сказки, учтите, отражают глубину человеческого подсознания. Число три – особенное, оно и в науке занимает центральное место. Сейчас я приведу вам один пример…

Дети продолжали внимательно слушать – лодка еще ни разу не зачерпнула воды!

– Вы знаете, что такое атом? Это мельчайшая частица, из которой состоят все вещи на земле. Ну а в самом атоме есть три составляющих: протон, нейтрон, электрон. И в то же время он – «единый и неделимый», как переводится само слово «атом»…

– А ведь правда, похоже, – улыбнулась аккуратная девочка с белым воротничком, сидевшая за первой партой.

– На что? – для проверки уточнил Коля.

– На то, о чем вы сейчас говорили… что Один Бог в трех лицах.

Такой ответ окрылил Колю, и он продолжал с новым воодушевлением:

– А еще, оказывается, в природе только три самостоятельных цвета: красный, синий и желтый. Все остальные цвета происходят от их различных комбинаций. А если наложить красный, синий и желтый друг на друга, получится ослепительно белый цвет…

– Как наше облако, – заключил сероглазый мальчик, облив бальзамом сердце учителя. Теперь уже не было сомнений: дети понимают его, урок удался, лодка плывет прямиком в благодатные края…

– Николай Дмитриевич, – вновь подняла руку девочка, похожая на синичку. – Вот вы сказали: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Святой. А где же тогда Христос?

Вопросы этой быстроглазой умницы неукоснительно вели беседу по изначально намеченному Колей пути, на шаг вперед от его учительских объяснений. Теперь пришло время сказать, что Бог-Сын и есть Христос, Спаситель мира, воплотившийся в человека, чтобы от имени людей принести великую жертву – страдания и смерть на Кресте. Он умер, искупая грехи человечества, а через три дня воскрес, утвердив таким образом победу Добра над злом, Рая над адом, Жизни над смертью.

Коля говорил и чувствовал, что его лодка уже приплыла в Землю Обетованную. Он слышал благодатное дуновение ветерков, шелест листьев и в отдалении – шорох набегающей на берег волны. Шестиклассники сидели не шелохнувшись и только слушали, впитывали в себя эту великую историю, самую важную из всех, которые знает мир. Похоже, они слушали ее впервые. Неожиданно прозвучавший звонок засвидетельствовал, что время прошло незаметно – как для них, так и для учителя. А это и есть главный признак удавшегося урока.

6

С середины дня в цех перестало поступать сырье, и станки остановились. Уже привыкшие к таким случаям работницы занялись кто чем: одна достала вязанье, другая налила себе кефиру, в руках у третьей сиротливо щелкнула пудреница. Ткачихи этой засыхающей на корню фабрички были все народ пожилой, потому перерывы коротали чинно да степенно. Вот раньше, когда возле каждой из мастериц сидела в ученицах девчонка, от сорочьего стрекота впору было уши заткнуть… И все о нарядах да кавалерах, всякие там «любит – не любит»… Впрочем, и солидные женщины были не вполне равнодушны к этим извечным темам, особенно если что-то наводило на подобный разговор.

– Нинуль, у тебя к юбке нитка прилипла, – заметила Нине Степановне товарка Дуся. – Белая – значит, какой-то блондин к тебе клеится. Ты покрути нитку на палец, а сама считай: «А, Б, В…»

– Ну и зачем мне эти «А, Б, В»? – усмехнулась Нина Степановна. – Что я, в первом классе?

Подруга с готовностью рассмеялась.

– Языкатая ты у нас, Нинка, за словом в карман не лезешь! А буквы для гадания надо говорить. На какой букве нитка кончится, с той, значит, имя его начинается…

– Кого? – подозрительно осведомилась Нина Степановна.

– Ну кого-кого? Твоего блондина!

– Правда, Нинуль, покрути ниточку! – поддержали Дусю другие женщины. – Узнаем имя… хотя бы первую букву!

Нина Степановна лишь вздохнула: дома мать пристает со всякими такими делами, а здесь подруги туда же… Конечно, для них это просто шутка, игра… Но если в душе уже натерта мозоль, хочется послать всех куда подальше. Нина Степановна с трудом поборола себя и постаралась ответить доброжелательно, с веселым задором:

– Ой, девоньки, не хватало еще по ниткам гадать. Да сколько их за смену налипнет, сами знаете! Если бы у меня столько мужиков было…

– Тогда была б ты у нас султанша, – закончила Дуся.

– Ты что, подруга, это у султана жен много, а у султанши мужиков никого, – поправили от соседнего станка.

– Как же никого, а султан?

– Кроме султана…

Так они перебрасывались ничего не значащими фразами, просто чтобы не думать о том, что опять выпустят меньше продукции и в день зарплаты соответственно получат меньше денег. Да что ж такое: уже который раз поставщик не обеспечивает сырьем!..

– А вот и блондин, – тихонько сказала Дуся, завидев входящего в цех начальника.

Это был потрепанный жизнью человек в дешевом костюме, с ежиком седых волос надо лбом. Когда-то он выглядел вполне презентабельно: носил, в соответствии с модой, замшевые либо кожаные куртки, откидывал голову назад, держался без суеты, говорил с уверенным оптимизмом. Мы решили, мы сделаем… И действительно – все делалось, как решили, исполнялось все, что наметили. Выполнялся план, разрешались трудности, улаживались проблемы. Это был золотой век начальника, длившийся до перестройки и еще какое-то время, по инерции. С руководством он жил в ладу, а уж женское царство работниц, бесперебойно постукивавшее педалями станков, его просто на руках носило. Пал Дмитрич, Пал Дмитрич… Уж таким победителем входил в этот самый цех…

Теперь все иначе: поставщики мудрят с сырьем, денег кот наплакал, да и сам дух на фабрике не тот, что прежде. Однако к своим постаревшим, хлебнувшим лиха работницам начальник обращался по-прежнему браво, стараясь хоть с виду не терять былого удальства. На то существовали свои причины – комиссарский дух и еще одна тайна, хотя в принципе ее все в цеху знали. Не зря товарки с такой готовностью подталкивали Нину Степановну погадать на блондина…

– Что, красотули, простаиваем? – задорно спросил начальник.

В ответ хлынул целый поток нытья и ворчания. «Блондин», оглядев остатки своего побитого перестройкой женского войска, опустился на стул и подставил стакан под струю кефира, который ему предложили ткачихи. Было время, покрепче чего пивал, а теперь и то хорошо…

Кивая направо и налево, перекидываясь с работницами словечком-другим, он боковым взглядом отыскивал свою зазнобу – ядреную, смуглолицую, с карими глазищами на поллица. Не зря сама нездешняя, с заволжских лесов… Перед такой и показать себя хочется молодцом, у которого слово с делом не расходится.

– Так что, товарищи женщины? Я полагаю, с этими простоями пора кончать, раз и навсегда.

– А то не пора, Пал Дмитрич! Еще как пора! Да только разве с ними покончишь? Ведь мы ж теперь не хозяева… – запричитали со всех сторон работницы.

В это время зазноба прошла мимо, в каком-нибудь сантиметре от него прошелестев синим рабочим халатом. От этого прекрасного ветерка в нем взыграло ретивое:

– А не хозяева, так надо, шут побери, стать! Кто со мной в командировку поедет поставщиков шерстить, чтоб они, так их растак, в чувство пришли?!

– Ой, Пал Дмитрич, правда, – с надеждой заговорили женщины. – Вот бы действительно что-нибудь с ними сделать…

– Один не поеду! – пристукнул о стол начальник стаканом из-под кефира. – Какую-нибудь из вас с собой возьму, какая поязыкастей…

Наступила пауза. Нина Степановна опустила глаза, чувствуя на себе взгляды товарок. Она уже знала – сейчас ее начнут сватать в эту поездку. Вдвоем с начальником цеха…

– Я так понимаю, Нине надо ехать, – начала верная подруга Дуся. – Потому как она женщина твердая и самостоятельная, и самая из нас культурная. Умеет сказать, когда надо.

– Умеет, умеет! – поддержали женщины.

– Ну и вот. Вношу, значит, такое предложение.

«Спасибо, Дусенька, – мысленно поблагодарила Нина Степановна. – Спасибо тебе за понимание».

Дуся была надежный человек, хотя и не шибко умный и даже с довольно вздорным характером. С нее бы сталось ляпнуть какую-нибудь глупость или подолгу собачиться из– за пустяков. Но только не с Ниной, которая однажды спасла ей жизнь.

Как-то Нина Степановна забежала к подруге в выходной, а та концы отдает: внутреннее кровотечение, по женской части. Пришлось тогда с ней повозиться: «Скорую» вызывать, провожать в больницу и потом еще месяц навещать чуть не каждый день. Хорошо, летом случилось, Настюша в лагере была. А мать много тогда точила: «Зачем, Нинка, к чужим людям таскаешься, давай лучше вдвоем дома посидим. Или тебе чужие дороже матери?..»

Потом Дуся выздоровела и подарила Нине Степановне нелепый столик на колесиках, такой неудобный в хозяйстве, что его просто поставили в прихожей под вешалку. Подарок от души, не выбрасывать же… А вот теперь подруга горит желанием послать Нину Степановну в поездку вдвоем с блондином.

– Обсудим предложение, – проронил он, не поднимая глаз.

– Конечно, Нине ехать! – зашумели вокруг. – Нине Вараковой, кому ж еще!

– Да у меня дочка школьница, – пыталась прорваться сквозь этот хор польщенная и взволнованная Нина. – И мать старая. Я из-за них никуда не езжу…

– Знаем мы твою дочку: замуж пора выдавать, не то что оставить на недельку!.. – возмутились женщины. – И мать у тебя еще крепкая! Вот и приглядят друг за дружкой, а ты поезжай…

Блондин сидел молча, подперев голову рукой. Его потупленный взгляд заставлял Нину Степановну сладко замирать сердцем: вот ведь сидит, бедняга, ждет решения своей участи… Даже не смотрит на нее, как и положено мужику, а внутри, небось, каждая жилка дрожит! От нее зависит, будет ли он счастлив или тяжко разочарован… А что, взять да и съездить. Прокатиться вдвоем в далекие края, может, после этого у нее вся жизнь изменится. Настюша поймет. Как-нибудь просидят недельку с бабкой, ничего с ними не случится.

7

Занятия в шестом «Б» благополучно продолжались. Теперь в свою лодочку, призванную переплыть океан, Коля садился уже не один – вслед за ним прыгали пятеро матросов, его команда, переживающая за исход плавания не меньше его самого. В команду входили похожая на синичку Настя, сероглазый Арсений, простодушная Кристина с заячьей косинкой в глазах и Юля, аккуратная умница с первой парты. Еще лопоухий Егор, кормилец и покровитель кошек, хотя о нем разговор особый… Эти ребята были готовы за своим учителем в огонь и в воду. Коля про себя называл их: единомышленники.

Однако не все в классе желали лодке счастливого плавания. Из среднестатистического большинства выделились еще две условных группки по несколько человек в каждой. Вторую группку Коля называл анархистами: это была склонная к мелкому хулиганству вольница, всегда занимавшие задние столы. Именно они на первом занятии разливали по стаканам минералку, чем невольно помогли в объяснении важнейшего принципа Божьего Триединства. Впоследствии анархисты попробовали принести на урок еще и пива, но тут оказалось, что терпение учителя не безгранично: поклонники Невско-Клинской империи получили замечание в дневник. После этого они на конфликт уже не нарывались, а свои темные делишки, вроде телефонных игр или списыванья домашних работ, производили втихую. Коля смотрел на это сквозь пальцы. Временами он замечал, как тот или иной анархист, случайно увлекшись, с открытым ртом слушает его рассказ.

Гораздо серьезнее обстояло дело с последней группкой, которую Коля определил для себя как гностиков. Это, может быть, чересчур сильное название происходило от секты древних еретиков, смешивавших добро со злом, молитвы – с заклинаниями, поиск истины – с почтительным отношением к нечистой силе. Хотели быть и Богу свечкой, и черту кочергой. Именно гностики, что в переводе означает «посвященные», породили когда-то эзотерику: науку о тайном знании, теорию чародейства.

Лидером этой группки был Яша, интеллектуальный мальчик в очках, удивительно похожий на Гарри Поттера. Его поддерживали две сестры-погодки, Дина и Рина. Сперва все трое внимательно слушали учителя, а после бросались в бой – оспаривать его слова. Причем Яша использовал в основном дедукцию, а сестры индукцию, преломляемую ими в фатальность жизни как таковой:

– Медитация помогает снять внутренние зажимы, – говорил Яша в тот день, когда речь шла об опасности любых видов зомбирования.

– Именно в таком состоянии легче всего проходит энергетический вампиризм, – парировал Коля, – медитирующий человек позволяет проникать в себя чуждым силам, подчиняющим его внутреннее «я».

– Гороскопы сбываются! – кричали в другой раз Дина и Рина. – Вот наша старшая сестра рассказывала такой случай: одной девушке по гороскопу выпала перемена судьбы. И через пять минут предсказание сбылось: эту девушку выгнали с работы! А вы говорите…

И Коля объяснял, что управляющая гороскопом сила постепенно приобретает власть над тем, кто к ней обращается. Оттого ее предсказания могут сбыться. А перестань человек верить в гороскопы, и звезды уже не имеют над ним власти; все опять зависит от человеческой воли…

В общем, шестиклассники придерживались разных взглядов: они отражали собой идеологическую палитру взрослых. Что касается гностиков, Коля радовался уже тому, что они шли на контакт, хотя бы и в форме протеста. Он подробно разбирал каждое их возражение – они выслушивали, обдумывали, снова возражали. Между тем единомышленники рвались поддержать учителя: лучше всего это получалось у вдумчивого Арсения, или у смышленой Насти, или у Юли, коньком которой была четкая, почти математическая логика. Случалось и так, что в дискуссию втягивался кто-нибудь из аморфного большинства, представляющего основную часть класса.

Таким образом, на уроках звучали споры, в которых, давно известно, рождается истина. А как сказал один из любимых Колей священников, оптинский новомученик иеромонах Василий: «Всякий, ищущий истину, найдет Бога».

Споры с гностиками требовали напряженного внимания. И все-таки главной проблемой учителя стали не они, а, как ни странно, лопоухий Егор. Вот уж словно про него сказано: простота хуже воровства! Егор имел привычку произносить вслух разные вещи, косвенно касающиеся темы занятия, и задавать вопросы, выбивающие урок из колеи. Делал он это вполне чистосердечно, не понимая, что эмоции положено сдерживать. Пришла мысль – высказывает, всплыло что-то непонятное – задает вопрос, да еще такой, от которого класс потом долго не придет в себя. Того, что он может мешать учителю, Егор в принципе не допускал, поскольку сам знал свои намерения как добрые. Эта непосредственность Колю обезоруживала, особенно в сочетании с тем, что из-за небольшого роста и отрешенного выражения лица паренек смотрелся в классе не как полноценный ученик, а скорее как чей-то младший брат. Возможно, он действительно отставал в развитии.

– А правда, что когда ведьма помирает, она должна отдать кому-нибудь свое колдовство? – вдруг ни с того ни с сего раздавался в классе его задумчивый голос.

– Ну какая ведьма, Егор! Мы же о другом сейчас говорим…

Но тот уже снова возглашал, глядя перед собой широко раскрытыми, взыскующими истины глазами:

– Ведьма не может помереть просто так: будет мучиться, пока к ней кто-то не подойдет… А тогда она его самого сделает ведьмой или колдуном… этого человека…

– Тебя!!! – с наслаждением заорали анархисты с последних столов.

Как ни привык народ к Егору, совсем не реагировать на его выходки шестиклассники не могли. Класс грохнул хохотом. Однако вопрос о ведьмах обрел неожиданную поддержку в лице гностика Яши:

– Между прочим, это все так и есть. Это они свой дар перед смертью передают, чаще всего родственникам. Оттого и бывают целые династии колдунов. Но если родственника нет поблизости, могут отдать чужому.

– А на хрен вообще отдавать? – крикнули анархисты.

– Они без этого помереть не могут. Без того, чтобы их дар не остался в мире.

– А что это за дар, Николай Дмитриевич? – спросили сразу в нескольких местах класса.

– Умение колдовать, – ответил Коля. – Честно говоря, я и сам не знаю, почему его называют даром. Ведь дар, подарок – всегда бесплатный. А тут скорее сделка: нечистая сила дает умение колдовать, а взамен получает власть над душой человека. Умрет такой человек – она сможет забрать его душу в ад.

– Значит, этот дар – от нечистой силы?! – подвел итог Арсений.

– От кого же еще? Исцелять силой Бога могут только святые, то есть люди настолько праведные, что кандидатуры всех наших целителей сами собой отпадают.

– Почему?

– Потому что святые бескорыстны и, кроме того, скромны. Они не допускают никакой рекламы; наоборот, те, кто ждет от них помощи, вынуждены их разыскивать. И святые всегда отрицали свое участие в исцелении, говоря, что чудо совершил Бог.

– А это взаправду так? – простодушно спросила Кристина, девочка с небольшой заячьей косинкой в глазах, недавно переехавшая в Москву из деревни.

– Конечно, Бог, но по молитвам святых. Что же касается колдовства, то этот так называемый дар, естественно, не от Бога. И не от людей, потому что люди дать такого не могут, – разве что передать, как мы сейчас слышали. Значит, методом исключения остается дьявол.

– А силы природы?.. – начал было Яша, но не успел Коля ответить, что природа не лечит сверхъестественным образом, как его вновь перебил голос Егора:

– Вот у бабушки в деревне одна тетка ведьмой была… Долго мучилась перед смертью и все просила: подойдите ко мне, возьмите! А подходить все боятся, а она помереть не может. Тогда над ней разобрали потолочину, чтоб она все свое на ветер выпустила… И она выпустила, и тогда только померла.

После этих слов в классе с минуту держалась пауза.

– Жалко, – сказала наконец Дина. – Столько ценных знаний на ветер… Я бы, например, подошла к ней и взяла!

– И я, – поддакнула Рина.

– Да вы что, дуры, что ли? – выразительно зашептали сестрам из группы «единомышленников».

В классе поднялся шум: дискуссия явно была готова перейти в перебранку, а то и в потасовку. Уже поднаторевший на учительском поприще Коля приготовился гаркнуть так, чтобы все немедленно замолчали. Но он не успел: без разрешенья встав с места, к учительскому столу медленно подходила «синичка» Настя, бледная, с застывшим в глазах страданием. Она шевелила губами, как рыба, сдернутая с крючка. А может, ее просто не было слышно в том гвалте, который поднялся в классе, – ведь Коля упустил момент гаркнуть. Школьный шум, он вроде пожара: не погасишь сразу, взметнется к потолку.

– Что с тобой, Настя? Тебе нехорошо?

Она слабо отмахнулась рукой – мол, не в том дело, и продолжала неслышно шевелить губами. Тогда он склонился к ней ближе и разобрал:

– … можно перестать?

– Что перестать? – сразу не понял Коля.

– …заниматься колдовством…

Наверно, следовало сперва усадить ее на место, прекратить шум в классе, открыть окно, чтобы Настю обвеяло свежим воздухом. Но он, увлеченный неоучитель и еще неопытный в жизни человек, предпочел сначала ответить:

– Перестать надо как можно скорее, иначе злая сила настолько глубоко войдет в душу, что уже ее не отпустит. Вот даже умереть по-человечески не даст, как рассказал нам Егор.

– А это все… правда? – на выдохе спросила «синичка».

– Нет дыма без огня: в народе упорно верят, что ведьма не может умереть, пока не передаст свое колдовство. Учение Церкви с этим не спорит.

Настино лицо побелело еще больше, и вся ее небольшая фигурка стала оседать на пол. Коля едва успел подхватить девчушку, неожиданно потерявшую сознание.

– Вараковой плохо! – закричали в классе. – Сходите за медсестрой!

Так неожиданно закончился в шестом «Б» очередной урок духовной культуры.