Текст книги "Психопат (сборник)"

– Если уж тебе так неймется обо мне позаботиться, выбрось по дороге мусор, хорошо?

– Идет, – соглашаюсь я. – Жаль только, что это одноразовая акция.

Она пожимает плечами, продолжая ломать комедию. Расстаемся холодно, неловко. В просвете между домами прячутся мусорные контейнеры; подхожу к одному из них и бросаю пакет на дно, а потом со всей силы пинаю ногой его запыленный пластмассовый бок.

В тот день не случилось больше ничего интересного. Никто не приходил арестовывать меня: среди неотложных забот власть предержащего человека моя скромная персона оказалась, видимо, где-то на втором плане. Наутро, вновь накупив продуктов, направляюсь к знакомому дому. Ждать приходится долго, а когда дверь открывается, становится очевидным, что мне совсем не рады. Незнакомка смотрит зло, волосы ее скрыты под полотенцем, обмотанным вокруг головы. Нервным движением она запахивает халатик, застегнутый лишь на две пуговицы, и делает шаг назад, пытаясь скрыться в сумраке коридора.

– Я пока на свободе.

Мое бодрое сообщение не вызывает удивления, следовательно, она так и не решилась меня сдать. Будто прочитав эту мысль, хозяйка квартиры спешит пояснить:

– Он пока не приходил.

– Наверное, анализ еще не готов.

– Зачем ты явился? – неожиданно прямо спрашивает она.

– Если бы я сам мог объяснить!.. Честно говоря, мне некуда идти.

– Маленький напуганный уродец! – задумчиво произносит она. – Ты боишься и выглядишь таким трогательно жалким, что тебя даже нельзя всерьез ненавидеть. Единственное чувство, которое ты можешь вызвать, – это отвращение.

– Ты завтракала? – перебиваю я незнакомку, показывая, насколько меня не задевают ее слова.

Она сердито хмурится, но предпочитает промолчать. Резкий всхлипывающий свист заставляет нас вздрогнуть, и я невольно начинаю озираться.

– Вода в чайнике закипела, – спокойно поясняет женщина, потом с иронией добавляет: – Зря ты так испугался!

– Да, зря, – соглашаюсь я. – Теперь к остальным эпитетам можешь добавить еще и «трусливый».

Ей не нравится насмешка, услышанная в моих словах, но она не находит, что сказать в ответ. Свист становится душераздирающим, заставляя хозяйку нервничать, и тогда я подсказываю:

– Нужно выключить газ, не то все соседи сбегутся.

Она беспрекословно уходит, а я захожу в прихожую и закрываю за собой дверь. Свист прекращается, но хозяйка не спешит возвращаться, и я направляюсь на кухню.

– Ладно, – решается она. – Накормлю тебя завтраком, а потом ты уйдешь, хорошо?

– Хорошо. Надеюсь, ты нормально готовишь?

– Ну, знаешь ли! – возмущается она. – Я тебя тут силой не держу.

– Держишь. Только это не физическая сила.

– Слушай, меня уже тошнит от твоей убогой настойчивости! Можешь онеметь на некоторое время? – вскипает незнакомка.

Она заваривает чай в стеклянном чайнике, оставшемся с лучших времен, и уверенными движениями нарезает овощи для салата. Мы завтракаем в молчании, не глядя друг на друга. Когда раздается мелодичный аккорд входного звонка, каждый из нас точно знает, кто стоит за дверью.

Искоса на меня взглянув, хозяйка выходит в прихожую. Поколебавшись, иду следом и почти сталкиваюсь с вошедшим в квартиру грузным человеком, для которого преследование стало такой же навязчивой идеей, как и для меня. Отпрянув от неожиданности, он замирает, заполняя собой почти все пространство коридора, но спустя мгновение приходит в себя.

– Вот и хорошо, по крайней мере искать тебя не придется!

Он протягивает сложенный вчетверо желтый лист бумаги, но женщина не спешит брать его в руки.

– Что это?

– Думаю, ты уже догадалась. – Тон утреннего визитера по-прежнему раздраженный. Мое присутствие в квартире женщины, в показаниях которой он так нуждается, ломает все его планы. Он начинает нервно пояснять: – Экспертиза установила, что ДНК, обнаруженная на нижнем белье этого парня – твоя. Что скажешь?

– Может быть, я полная дура, но, по-моему, ваша экспертиза ничего не доказала.

– Между тобой и подозреваемым был сексуальный контакт, – упрямо произносит грузный человек. – Лаборатория это точно установила. Он тебя изнасиловал.

– Здорово работают ваши эксперты! – восклицает хозяйка. – Они так и написали в заключении – изнасиловал?

– Нет, но такой вывод напрашивается. – Мой злой гений пытается сдержать гнев, и пока ему это удается. Он терпеливо объясняет: – В том, что именно он совершил над тобой насилие, нет сомнений. От тебя требуется лишь все подробно описать, и парень сядет на приличный срок.

– Вы проверили его грязное белье. А не хотите заодно покопаться в моем? – зло интересуется незнакомка. – Обещаю, найдете на простыне свежие следы нашей близости. То есть, по вашей логике, насилия.

Грузный человек, начавший осознавать тщетность своих ожиданий, чувствует себя неуютно. Разуверившись в женщине, обращается ко мне:

– Сумел-таки заморочить ей голову?!

– Вы о чем? – невинно спрашиваю я.

Он вновь поворачивается к незнакомке, пристально смотрит на нее. Она спокойно выдерживает его взгляд, что заставляет моего преследователя отвести глаза.

– Ты сглупила! – укоряет ее он. – Поддалась на уговоры. Но это – опасная игра. Парень никогда не успокоится, поверь моему опыту. Ты рискуешь, связываясь с таким человеком.

– Я взрослая девочка и вполне могу обойтись без ваших советов! – спокойно парирует она.

Мой злой гений, пытаясь спасти положение, которое на глазах становится безнадежным, терпеливо объясняет:

– Он психопат, а это не лечится. Когда-нибудь ему надоест быть смирным, и тогда ты пожалеешь, что он на свободе.

– Я не боюсь.

– Речь не только о тебе. Он может совершить насилие над любой другой женщиной, потому что его действия непредсказуемы. Ты готова взять на себя ответственность за чужую судьбу?

– Не говорите со мной о других женщинах! – огрызается она. – Пусть их судьба беспокоит вас, меня она не волнует!

Ему остается только признать поражение, и он, поколебавшись, уходит, но уходит с невозмутимым видом. Судя по всему, этот человек не собирается сдаваться. Его отступление – временное, и относиться к нему лучше всего как к обманному маневру.

Смотрю на женщину, неожиданно смилостивившуюся надо мной, и понимаю, что ничего не изменилось: моя судьба по-прежнему в ее руках. Но она только что нажила могущественного врага, и это в какой-то степени нас сближает, хотя подобного рода близость всегда является иллюзией.

– Наверное, мне следует сказать тебе спасибо! – не очень решительно бормочу я.

– Не трать время напрасно – ты ничего мне не должен. Так же, как и я тебе! Если закончил завтрак, собирайся и уходи!

– Я бы еще чаю выпил, если можно.

– Дома выпьешь! – жестко заявляет она.

– Мне бы с лимоном.

– Убирайся!

Некоторое время она с вызовом смотрит мне прямо в глаза, а затем, уверившись окончательно, что я не собираюсь уходить, резко поворачивается к плите и включает конфорку под чайником.

– Ты тупой? – Ее тон не предвещает ничего хорошего. Думаю, мне и вправду лучше было бы оставить этот дом, но для такого парня, как я, нет ничего сложнее, чем справиться с собственной спесью.

– Слушай, я просто сейчас слегка не в себе. – Моя попытка к примирению заранее обречена на провал. Незнакомка отзывается со злостью:

– Ты всегда не в себе. Твой «заклятый друг» прав: это не лечится! Сам-то хоть понимаешь, что вызываешь омерзение?

– Правда? Тогда мне действительно лучше уйти.

– Не сомневайся, я не лгу. Даже жалко тебя: монстр, каковым ты себя, наверное, представлял, превратился в несчастного уродливого карлика. Бог с тобой, чаю можешь выпить! Только вот лимона у меня нет.

– Лимон я принес.

Пошарив в бумажном пакете, оставленном мной возле холодильника, незнакомка извлекает наружу толстокожий продолговатый лимон, неровные бока которого испещрены зеленоватыми пятнами. Нарезает в блюдце сочные полуокружности долек и достает чашки. Движения ее так пластичны, что мое сердце замирает от восторга. Какая сила может разъединить нас, милая?! Да, ты получила временное преимущество, но еще не выиграла, и то, что наше противоборство стало по-настоящему опасной забавой, не дает остыть крови, нервно пульсирующей в моих артериях. Нашел ли я наконец женщину, о которой мечтал? Ответ на этот вопрос может дать только время – вечный двигатель жизни, но если вдуматься, даже я сам не рискнул бы назвать этим пафосным словом свое непритязательное прозябание. Жизнь… существование… деградация и распад… расщепление сознания… такова последовательность твоей собственной эволюции. Ты живешь ради коротких, как вспышки стробоскопа, мгновений, когда твоя страсть, направленная на незнакомую женщину, делает ее настолько притягательной, что ты теряешь способность себя контролировать. И начинаешь сам осознавать свою ненормальность, свою поразительную отчужденность от привычного порядка вещей и отношений, когда ты готов на любое преступление ради той, которую совсем не знаешь, поскольку веришь, что именно она и является твоей судьбой. И все же ты никогда не добиваешься желаемого, потому что изначально понимаешь, что совершаешь действие с нулевым результатом. Все дело в том, что твоя аура другого цвета, в ней нет теплых золотистых тонов, а значит – ты и сам другой. В тебе нет запаха, привлекающего женщин, что априори делает тебя одиноким. А когда ты осознаешь свое одиночество как неизбежное зло, оно само начинает задавать тон твоему существованию. И тогда, разыгрывая очередной спектакль с незнакомкой, кажущейся поначалу такой желанной, ты заранее знаешь, что к финалу ее маленькая трагедия станет твоей собственной.

Но в этот раз все по-другому. Женщина, наливающая мне чай, своим насмешливым спокойствием напоминает Джоконду, и стеклянный заварочный чайник, заполненный не более чем на половину, нисколько не дрожит в ее руке. Она совершает это действие по нескольку раз на дню, наполняя чашку привычным движением, но сегодня для нее особенно важно сделать это наиболее изящно. Таков ее ответ на мое присутствие – расслабленность, подчеркивающая полное отсутствие страха. И что бы я ни делал, мне уже не удастся нарушить душевное равновесие хозяйки квартиры, почувствовавшей себя неуязвимой. Торопливо допив чай, отправляюсь восвояси. У меня нет причин радоваться, но нет и поводов для печали. И пусть я пока проигрываю, но дух мой вовсе не сломлен!

4

Застать эту женщину дома следующим утром не удалось. Не оказалось ее и в клинике: знакомая мне долговязая медсестра суетилась на рабочем месте, готовясь к приему очередного клиента. Вместо легкого аромата смешанных с фимиамом благовоний в воздухе витал стойкий запах испарившегося эфира – фон, более привычный для зубоврачебного кабинета, чем для приемной психотерапевта. Оставалось лишь поскорее покинуть это скучное помещение с таким же скучным набором инструментов, – что я делаю здесь, в обители заказных сновидений?

Возвратившись почти бегом к дому незнакомки, сталкиваюсь с ней возле подъезда. Косой взгляд на очередной пакет с провизией в моей руке, и вот она замедляет шаг, хотя и не останавливается. Иду следом, поскольку ничего другого не остается. Она открывает нижний замок, потом верхний – я всегда поступаю наоборот, – и, распахнув дверь, проходит в коридор. Заметив, что я топчусь на месте, небрежно замечает:

– Чтобы войти, раньше тебе не требовалось приглашения.

– Это было давно.

– Да, – соглашается она. – Не далее как вчера.

– С тех пор многое изменилось, хотя, как я понимаю, ничего и не поменялось.

– Ты не мог бы выражать свои мысли не так туманно? – Она не скрывает иронии, но раздражения в ее голосе нет.

Мы вновь оказываемся на кухне, и я избавляюсь наконец от ноши, аккуратно пристроив принесенный с собой пакет на краю столешницы, а женщина, заглянув мельком внутрь, начинает перекладывать продукты в холодильник. Она ведет себя так естественно, будто я вхожу в круг самых близких ее друзей.

– Будешь завтракать?

Очевидно, мой визит не стал для незнакомки неожиданностью. Если вдуматься, легко догадаться, что у этой неглупой женщины уже накопился определенный опыт общения со мной, и она прекрасно понимает, что я не отступлюсь, пока не добьюсь своей цели. Проблема, правда, заключается в том, что подлинного смысла этой цели не знаем ни я, ни она.

Итак, наши отношения продолжаются, но они точно не стали проще, ведь мы, как в компьютерной игре, уже перешли на следующий уровень.

– От завтрака не откажусь – во рту росинки маковой не было. Не пойму только, с чего это ты решилась объявить амнистию?

– Было время подумать, – спокойно отвечает она. – Ко всему прочему, я посоветовалась с доктором: она считает, что почти все дефекты в твоих искривленных мозгах еще можно исправить. Ты не безнадежен, нужно только продолжить лечение.

– Продолжить лечение?! – восклицаю я. – Замечательная идея: легально отправить меня на тот свет! С первого раза не получилось, так отчего бы не повторить попытку! Да, ловко придумали, ничего не скажешь! И ладно бы еще доктор, – она за свою работу деньги получает! – но тебе-то все это для чего нужно? Могла бы просто сдать меня и спать спокойно, что мешало-то?

– Да не собиралась я давать против тебя показания! Очень нужно! – возмущается она. – А вот нервы тебе пощекотать стоило. Ты, похоже, после этого начал в чувство приходить.

– Да, потому что убедился, что единственное, что ты испытываешь ко мне, – ненависть. А на ненависти отношения не построишь.

– Как ты говоришь-то все правильно да красиво. Зачем же было эту ненависть во мне вызывать? – грустно усмехается она.

– А я иначе не умею. Думаешь, мне самому невдомек, какая я скотина? – так же грустно отзываюсь я.

Актерское мое мастерство начинает проявляться во всем блеске, настолько, что, похоже, я сам начинаю верить собственным словам. Покровительствуемый Мельпоменой, безошибочно подбираю нужную интонацию, и наш диалог приобретает необходимую, едва ли не совершенную интимность. Взгляните: вот парень, раскаивающийся в отвратительных своих деяниях, наполовину безумный, наполовину вменяемый, проникновенно смотрит в глаза женщины, добиться которой было его изначальной целью, и эта женщина просто не может не попасть под его странное обаяние. Ирония в том, что мне и самому неизвестно, где находится большая часть истинного меня. Являюсь ли я экзистенциальным посторонним, который существует в собственной системе координат, сдвинутой в нравственном пространстве, или же обыкновенным парнем, терзаемым безжалостными угрызениями совести? Неопределенность, возникшая в моем сознании, придает новый стимул, и наша игра перестает быть просто игрой, вызывая у меня интерес к собственной противоречивой персоне, потому что самое трудное в познании жизни – познание самого себя.

– И все же не понимаю, почему ты сменила гнев на милость? – спрашиваю, не пытаясь скрыть недоумение. – Мне казалось, ты из тех женщин, что не умеют прощать.

– Ты ошибаешься, потому что ничего не понимаешь в женщинах, за исключением разве что тех случаев, когда они напуганы. Я всегда была уверена, что отношусь к категории людей, не приемлющих насилия. Насилия надо мной или кем-то другим, неважно. Но нет, оказывается, я могу ударить человека ножом, искренне желая его смерти. И что совсем уж невероятно, я – решительная, как мне казалось, особа! – готова смириться с насилием, совершенным лично надо мной, хотя должна признаться, что такое смирение дается нелегко.

– А с чем ты не можешь смириться?

– С равнодушием, с отсутствием внимания. Поверь, многие мужчины смотрят на меня с интересом, но этот интерес – вполне определенного толка. На самом деле я им не нужна.

– Не сомневайся, мое отношение к тебе иное. Но, говоря честно, мне нелегко разобраться в самом себе.

– Поэтому я и хочу тебе помочь. Дать тебе шанс измениться. Или хотя бы лучше себя понять. Может быть, я делаю глупость, и твое место на самом деле – за решеткой. Но после того, что мы с тобой натворили, терять уже нечего.

Нельзя не восхищаться этой женщиной, своей откровенностью полностью меня обезоружившей.

– Ты – идеалистка! – шепчу с нежностью. – Наплачешься еще, возясь с таким типом, как я.

– Не обязательно! – невозмутимо сообщает она. – Возможно, я – еще меньший подарок, чем ты. Так что заранее извини! И кстати, твое время практически вышло.

Но завтраком она меня накормила, а вот попытку обнять решительно пресекла, сухо заявив:

– Если в твоей голове зародилась иллюзия, что, приготовив омлет, я готова еще в придачу и отдаться, то, боюсь, тебя ожидает разочарование – в мои планы это не входило!

– Иллюзии – это то, что заставляет нас жить! – не смущаюсь я.

– Говори о себе! – поправляет она. – У меня их давно уже нет.

Расстаемся торопливо, потому что ей пора собираться на работу. Договариваемся, что вечером я зайду в клинику и договорюсь с врачом о новом лечебном сеансе. Не пойму только, на кой черт продолжать эту чудовищную терапию, когда все и так прекрасно!

5

Что-то во мне изменилось. Чувствую себя селенитом, живущим на светлой стороне Луны: много солнца и почти никакой тяжести. Сквозь дымчатую пелену проглядывают усталые, искаженные линзами очков глаза молодой женщины, безуспешно пытающейся различить на моей безмятежной физиономии следы хотя бы малейшего беспокойства.

– Вас совсем ничего не тревожит? – осторожно интересуется она.

– Нет. А должно?

– Не знаю. Мне хотелось бы видеть вас более серьезным, более настроенным на процесс лечения, направленный на полное психическое выздоровление.

– А разве встречаются психически полностью здоровые люди? – невинно спрашиваю я.

Но женщина в белом халате не позволяет взять над ней верх.

– Встречаются! – абсолютно серьезно отвечает она. – Вот я, например. Или мой шеф – доктор Левин.

– А если я не хочу быть похожим на вас и на доктора Левина? – восклицаю я.

– В таком случае оставайтесь самим собой, но только без ваших проблем, – миролюбиво предлагает она. – И тогда все окажутся в выигрыше.

В конце концов, договариваемся еще на один терапевтический сеанс, благо платить за него нет необходимости. Не думаю, что наша беседа доставила доктору удовольствие, но и разочарованной она не выглядела. Вполне возможно, что к середине каждой рабочей недели жизнь настолько утомляет бедную женщину, что у нее просто не остается сил заняться решением чужих проблем, но это, разумеется, не более чем предположение. Сеанс целебного сна она назначила аж на субботу, справедливо полагая, что в первую очередь следует заниматься состоятельными пациентами. Ведь именно от них зависит ее благополучие, в то время как работа со мной не сулит ничего кроме неприятностей.

Пристроившись в кресле, готовлюсь терпеливо ждать. Темнеет непривычно рано, как всегда бывает перед дождем. Спустя четверть часа порывы ветра начинают набрасывать на оконное стекло горсти крупных дождевых капель, подобно тому как сеятель раскидывает по пашне зерно. Вышедшая в холл врач интересуется:

– Ждете Лидию?

– Да, если ее так зовут.

– Вы до сих пор не познакомились? – удивляется она.

– Не было случая. – Мой ответ в полной мере соответствует принятому в таких случаях дипломатическому протоколу – и не правда, и не ложь.

– Сейчас она выйдет! – Поощрительная улыбка женщины, успевшей снять белый халат, подразумевает, что она в курсе дел своих сотрудников. Не очень легко понять мотивы этой дамы, но они, безусловно, существуют.

Откинувшись на спинку кресла, пытаюсь скоротать время до появления Лидии, размышляя о превратностях судьбы. Иногда кажется, что в ней уже не остается неопределенности, и что ты читаешь ее, как детективную повесть, легко угадывая развитие сюжета. Но всякий раз тебя ждет разочарование. Женщина, ставшая призом и одновременно моим проклятием, похожа на сложный инструмент, пытающийся сыграть собственную мелодию. Что чувствует музыкант, скрипка которого вышла из подчинения?! Ощущает ли такое же вдохновение, как и я? Да, жизнь не устает удивлять, но, получив от нее очередной щелчок по носу, ты с опозданием начинаешь понимать, как мало на самом деле от тебя зависит. Шахматная партия, расписанная на годы вперед, может в один момент утратить внутреннюю логику, если ты сталкиваешься с тем, что не подчиняется правилам игры. И тогда не остается никакого другого хода, кроме неверного, но, проигрывая позицию, взамен ты приобретаешь шанс начать все сначала.

В туалетной комнате держу руки под струей холодной воды, пока они не начинают леденеть. Может быть, таким неординарным способом можно остудить и голову? Лидия! Вот как, оказывается, тебя зовут! Мне нравится имя, уходящее корнями в древнюю Малую Азию. Астрологи, которым я, правда, не особенно доверяю, утверждают, что Лидии – хозяйственны и чистоплотны, а это именно те качества, что наиболее ценятся в женщинах. Что ж, время покажет, насколько астрологи правы.

Вернувшись в холл, замечаю, что он выглядит не так, как несколько минут назад. Дождь прекратился. На фоне заката, пламенеющего в огромном – на полстены – окне, темнеет женский силуэт. Совершенство его заставляет оцепенеть. Нет сомнений, я столкнулся с одним из тех немногих архетипов, ключи к пониманию которых укрыты в сердцевине генетического кода человечества. Этот образ, родившийся одновременно со Вселенной, отображает тайну, непостижимую по своей сути. Получив подобный знак, уже не сомневаешься, что вся твоя предыдущая жизнь была, в сущности, всего лишь ожиданием этого момента.

Во всех моих планах теперь нет никакого смысла. Усаживаюсь на диван, едва не задев локтем ничем не примечательного парня, пристроившегося в уголке. Судя по откровенно скучающей позе, он вряд ли записан на прием. Как ни горько это принять, но женщина, ставшая самым серьезным вызовом в моей жизни, скорее всего, пришла с ним. Любовница она или просто знакомая?

Прищурившись, откидываюсь на спинку дивана. Инстинкт, никогда не подводивший меня прежде, подсказывает: лучшее, что можно сделать в сложившейся ситуации, – не делать ничего.

– Проходите в кабинет, прошу вас! – Голос докторши, выглянувшей из коридора, выводит меня из оцепенения.

Плотнее закрываю глаза: шорох шагов, перешептывание, длящееся несколько секунд, и наконец, полная тишина, дающая возможность осмотреться. В холле никого: парень с девушкой скрылись в логове врача. Теперь меня мучит только одно: как выяснить, с какой проблемой явилась сюда незнакомка, чье лицо осталось в моем сознании туманным пятном?

Пробираюсь в коридор. Звуконепроницаемая дверь кабинета плотно прикрыта, напротив – процедурная, где проводится химическая экзекуция, называемая в насмешку «священным таинством сна». Из этой комнаты в любой момент может выйти Лидия, чего мне совсем не хотелось бы. На минуту замираю, потом осторожно пытаюсь приоткрыть дверь.

Мне не везет: Лидия, в одночасье ставшая обузой, замечает меня и увлекает внутрь помещения. Здесь все до отвращения знакомо, но больше всего раздражает стеклянный кальян, протянувший резиновые щупальца к медицинской кушетке.

– Уже управилась с работой?

– Похоже, что да. – Она сосредоточенно вытирает пыль, делая это с такой тщательностью, словно находится в операционной. – Но я не могу уйти: до окончания рабочего дня еще полчаса.

– Узнай, может тебя отпустят!

Если Лидия откроет дверь в кабинет врача, я смогу хоть что-нибудь услышать. Но она обманывает мои ожидания:

– Хорошо, узнаю, но позже: сейчас доктор занята. Подожди несколько минут в холле!

Она возобновляет работу, более не обращая на меня внимания. В приемной вновь пристраиваюсь на диване, изображая дрему. Ситуация безнадежная, но все меняется с появлением незнакомого мужчины. Похоже, новый посетитель – преуспевающий бизнесмен либо наделенный властью чиновник. Не колеблясь, он направляется к врачу, после чего в приемную возвращается заинтересовавшая меня пара. Продолжаю прикидываться спящим, поскольку пассивная роль остается самой выгодной. Я по-прежнему в сложном положении: завершив уборку, Лидия вот-вот выйдет в холл, и мне не удастся ничего предпринять. К счастью, загадочная парочка не спешит уходить: парень и девушка притихли буквально в двух шагах от меня, не произнося ни слова. Приоткрыв глаза, различаю размытые силуэты. Они кажутся двумя немыми окаменелостями, но их критической массы достаточно, чтобы взорвать мой внутренний мир.

Наконец, слышится мужской голос:

– Боюсь, мы зря сюда пришли!

– Разве? Но ведь это была твоя идея!

Ее спокойный голос, украшенный мозаикой из сотен прихотливых обертонов, проникает в сердце, минуя слуховой нерв. Голос завораживает меня, как дудочка Крысолова завораживает крысу, заставляя беспрекословно подчиняться своей неизъяснимой музыке. Да, собственно, есть ли разница между мной и крысой, и если есть, то насколько она глубока? Горько улыбаюсь: самоирония – моя последняя защита.

– Знаешь, эта мысль уже не кажется мне такой хорошей! – продолжает умничать парень.

Неприязнь к нему растет, но не становится фатальной. В сущности, мне на него наплевать.

– В отсутствие других идей даже плохая может быть засчитана как хорошая! – смеется незнакомка. – Но если честно, я опасаюсь, что этот фимиам может оказаться обычным наркотиком. Или, что еще хуже, препаратом типа ЛСД. Не думаю, что от подобных вещей может быть толк! Что скажешь?

– Ничего обнадеживающего! Мне уже приходилось сталкиваться с доктором Левиным. По-моему, он шарлатан!

– Так его метод ничего не стоит?

– Честно говоря, не знаю. Но вещество, которое он использовал, действительно обладает уникальным психотропным действием. А вдруг они здесь и вправду научились влиять на подсознание?

Вновь ненадолго воцаряется молчание, но в этот раз его прерывает Лидия. Не услышав, как она вошла, вздрагиваю, почувствовав на плече осторожное прикосновение ее руки.

– Задремал? – Ее интонация – неожиданно ласковая. Еще несколько минут назад я почувствовал бы удовлетворение, а сейчас не испытываю ровным счетом ничего. – Потерпи немного, у нас внеочередной клиент. Из тех, кому нельзя отказать.

Она скрывается за дверью, а я смотрю ей вслед, не решаясь перевести взгляд на незнакомку. Затем осторожно – миллиметр за миллиметром – поворачиваю голову в ее сторону, и перед глазами возникает склонившееся надо мной женское лицо, увидеть которое я безотчетно стремился всю жизнь. Оно так завораживающе прекрасно, что хочется плакать, и влага сама по себе, независимо от воли и желания, начинает потихоньку собираться в уголках глаз.

– Скажите, вам уже приходилось проходить эту процедуру?

На ее лице виноватая улыбка, делающая меня беспомощным, и еще нечто, чему нет названия, поскольку оно исходит не из прошлого и не из настоящего, а, скорее, из будущего. Это нечто, соединившее жизнь и смерть в одно целое, представляется чем-то бесконечно удаленным; кажется, лежа на спине в насыщенной солью воде Мертвого моря, ты любуешься россыпью звезд, открывшихся в узком просвете меж закрывших ночное небо облаков. Но… ожидание в глазах незнакомки сменяется недоумением, и искорки белого огня, вкрапленные в холодное полотно Млечного пути, гаснут, оставляя немой вопрос.

Лишь теперь я начинаю понимать, что вопрос предназначался мне.

– Простите, задремал. Никак не могу проснуться.

Мое невнятное бормотание заставляет ее вновь улыбнуться – все складывается удачно, поскольку происходит само собой. Небрежным тоном предостерегаю:

– Боюсь, мой опыт вас разочарует.

– Почему? Что было не так?

– По-моему, все было не так. Хотя сложно судить: со мной провели только два сеанса. – Стараюсь говорить сердечно, но скороговоркою, чтобы слитное звучание слов приобрело оттенок музыкальности. Думаю, мне удается произвести впечатление, во всяком случае, незнакомка улыбается благожелательно. – К сожалению, только в первом случае был хоть какой-то результат.

– А во втором?

– Я – особенный клиент! Второй сеанс оказался неудачным: мне не удалось вспомнить свой сон. Говорят, такого у них еще не было.

Она рассмеялась.

– Вы не одиноки: с моими собственными сновидениями дело обстоит не лучше. Я говорю об обычных снах, но здесь, наверное, все по-другому. Доктор сказала, что видения кажутся совершенно реальными.

– Они реальнее, чем сама жизнь! – со значением сказал я.

– Что вы увидели во время первого сеанса? – спросила она почти шепотом. – Демонов или ангелов?

– Себя. Поверьте, это хуже, чем увидеть демонов.

– Кажется, я вас понимаю.

– Тогда вам повезло больше, чем мне!

Она не улыбается, хотя и оценила мою шутку. В ее глазах сочувствие, но в своих грезах мне хотелось бы видеть их испуганными. Одной рукой запрокинуть голову незнакомки, наслаждаясь ее страхом, а другой стиснуть гибкое совершенное тело, ощутив его трепет. Дикое, почти звериное желание совершить насилие захлестывает меня с головой подобно штормовому валу, и я чувствую на губах солоноватый привкус пены, закипающей на его гребне. Но на самом деле это привкус моей собственной крови, выступившей на прикушенной губе. Кровь – символ страсти, возникшей, как и весь мир, из ничего. Эту страсть невозможно скрыть, ибо отныне она становится главной движущей силой моей жизни – непредсказуемо-сложного процесса, который обрел наконец свою настоящую цель.

Парень, сопровождавший незнакомку, подходит ближе. Его голос звучит требовательно:

– Апрель, пора!

– Знаете, я все-таки попробую пройти через это! – Непонятно, к кому она обращается, потому что ее взгляд направлен между нами. Заметив мое недоумение, девушка поясняет: – Апрель – это не только пора года, но и мое имя!

– Ваше имя – нонсенс! Скажите, как вы сосуществуете с осенью?

– Они относятся друг к другу с уважением! – вмешивается в наш диалог ее спутник. – Дорогая, нам стоит поторопиться!

Следуя за ним, она покидает приемную. После ее ухода окружающее пространство потеряло часть своего внутреннего содержания, и комната стала теснее. Но я запомнил, что уже в дверях Апрель обернулась и бросила на меня взгляд, в котором скрывалось любопытство.

– Все, мы можем идти! – Я и не заметил, как в холле появилась Лидия.

Насколько же быстро можно потерять интерес к женщине. Еще вчера ее присутствие возбуждало, а каждый жест казался преисполненным глубокого значения. Сейчас же, бросив непредвзятый взгляд, начинаешь различать едва заметную сеточку морщинок под глазами и редкие проростки седых волосков, разделенные ровной линией пробора. Эта женщина уже прожила свои лучшие годы, теперь ее присутствие становится обузой. Но нам вряд ли удастся расстаться просто, потому что человек, устроивший на меня охоту, несомненно, надеется на такое развитие событий. В какой-то момент мне кажется, будто я ощущаю его внимательный взгляд.

На улице Лидия берет меня под руку, делая это столь естественно, будто мы с ней знакомы долгие годы. Она в прекрасном настроении, что еще совсем недавно вызвало бы во мне воодушевление. Мы останавливаемся за квартал от ее дома – Лидии нужно приготовить ужин и сходить за сыном, – и единственное, что я испытываю при прощании, – облегчение.