Текст книги "Лилиан"
Автор книги: Нана Блик
Жанр: Городское фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
Откровение
Что мне правда, что мне ложь,
Я не ставлю это в грош,
Правду жизни принимаю,
Лишь, что чувствую, я знаю.
Лилиан Саммерс
– Наслаждаешься! Пока я так тоскую по тебе, но мне определённо нравится твоя улыбка. И у тебя появились друзья, что ж, я рад этому. Я думаю, ты хочешь поговорить со мной. Впрочем, и я тоже этого хочу. Только наедине. Только ты и я. Твои друзья могут пока поохотиться.
Мы только быстро моргали глазами, глядя на Сэма, когда он спокойно отвечал на все невысказанные нами вопросы.
– Когда ты наконец-то обрела себя, вы можете употреблять в пищу обычную еду, но только в своих изначальных образах. Разве в природе пёс и птица могут быть людьми? Хотя есть и исключения, – Сэм склонил голову набок и улыбался. – Если ты, Лили, будешь убивать, то их людское второе начало сможет проявляться. А ты точно будешь это делать, ибо человеческая еда не даёт насыщения и силы. Но она приятна на вкус и не позволяет твоему голоду одержать верх над тобой. – Сэм пожал плечами. – Я достаточно сказал для ваших ушей, теперь оставьте нас вдвоём, – закричал он на парней, сверкнув глазами, и они бросились прочь.
– Прошу, моя дорогая, домой. Не беспокойся, когда ты выйдешь отсюда, твои зверушки будут ждать тебя на крыльце.
Сэм протянул мне руку, а я спокойно вложила ему свою ладонь. Он притянул меня к себе и целомудренно поцеловал в губы. Я не противилась, более того, я хотела этого.
– Пойдём, мой Ангел, я накормлю тебя обычной человеческой едой. Уверен, что ты давно этого не делала, – он дерзко ухмыльнулся, и мы очутились в гостиной.
С моего прошлого визита здесь так ничего и не изменилось. Повсюду была грязь и пыль, а огромные паучьи сетки свисали прямо отовсюду. Гостиная была просторная и уютная, несмотря на запустение. Настоящий камин и два красных велюровых кресла, стоящих напротив него, обнажали сердце дома, выделяя его настоящий очаг. Белый п-образный диван с кучей огненно-красных подушек и огромный дубовый стол с округлыми резными ножками, рассчитанный минимум на восемь персон, выражали хотя и успешно скрываемое, но всё же гостеприимство прежних хозяев. Атласные красные шторы на огромных, во всю стену, витражных окнах, а также многочисленные портреты, висящие на стенах – всё это как нельзя лучше подчёркивало величие и убранство средневекового особняка.
Изображение на портретах потрясли меня до глубины души, вводя в ужасный ступор. Почти на всех полотнах были мои изображения! На одном портрете я предстою в пышном платье, которое носили женщины в восемнадцатом или девятнадцатом веке. На другой картине я запечатлена среди густой поросли болотной осоки обнимающая охотничью собаку. А третье полотно с философской настороженностью изображает меня сидящую на берегу пруда и наблюдающую за уходящим за горизонт солнцем. Несколько портретов были совместными: я и обнимающий меня Сэм. Тут наши глаза светились от счастья, они были наполнены нежностью и любовью. На всех этих портретах я была такой, как и прежде, с румянцем на щеках и блестящими карими глазами, совсем не такой, как сейчас, и не такой, как на смятой фотографии, подкинутой Сэмом при первом моём здешнем появлении. Неожиданно мой взгляд остановился на портрете, висящем над камином, там была изображена я с таким же, как сейчас, землистым лицом и горящими наполненными кровью глазами. Мои широко расправленные за спиной крылья величественно смотрелись на фоне огромного каменного обрыва. Я подошла ближе, чтобы внимательно рассмотреть полотно. Нет и капли сомнения, что на картине изображена я, мне там столько же лет, сколько и сейчас. И вид у меня отнюдь не трагичный и печальный. Скорее я выгляжу здесь довольной и самодостаточной, полностью уверенной в себе, и я бы сказала даже счастливой.
– Прекрасна, да? Это мой любимый портрет. Ты здесь как богиня или Химера. – Сэм встал рядом, одной рукой держа себя за подбородок.
– Химера? Ты имеешь в виду чудовище? – я язвительно бросила фразу ему в ответ.
– Нет, Лили, ты как Химера, как бессмысленная идея, как несбыточная мечта. Моя мечта, которая, надеюсь, всё-таки станет явью.
Моя грудная клетка сжалась, весь воздух испарился из лёгких, и мне казалось, что я сейчас задохнусь. Он был таким пугающе-красивым, его сладкие завлекающие речи не могли не разжечь во мне пламя, меня тянуло к нему, словно я – мотылёк, стремящийся к свету. Мне надо было что-то сказать, как-то отвлечься от его пронзительных голубых глаз, иначе я потону, как корабль, наткнувшийся на рифы.
– Ты определённо предпочитаешь красный, – еле выдавила я из себя.
– Это твой любимый цвет. К тому же всё это выбирала ты, я лишь чуть-чуть присмотрел за твоими вещами. Хотя, не буду скрывать, мне было нелегко находиться среди всего этого убранства, ежедневно напоминающего мне о тебе. Я думал, что смогу забыть и отпустить тебя, но я не смог! Ты нужна мне. Ты как глоток воздуха, как живительная капля воды в пустыне! Ты – всё для меня! Ты – моя жизнь, мой свет в мрачном тоннеле бессмертного существования!
– Я ничего не понимаю. Мы знакомы и, глядя на все эти портреты, довольно давно. И, похоже, очень близко. Только я не пойму, почему на одних картинах я – человек, а на других – монстр, как и сейчас.
– Ты не монстр, Лилиан, и никогда им не была! Жаль, что ты ещё не осознала и не приняла себя такой, какой и являешься. Тебе бы сразу стало ясно, как днём, насколько всё-таки ты прекрасна. Всмотрись сюда, – Сэм указал на портрет, висящий над камином, – ты здесь счастлива и довольна! Тебе нравилось быть такой, и ты никогда не сожалела об этом, а я заблуждался сам и позволил тебе усомниться в том, что было и так очевидно. Ты любила эту жизнь и любила меня! Лишь на какой-то миг, позволив дурной мысли овладеть собой, я решил, что человеческая жизнь тебе была бы по нраву. Я позволил тебе попробовать, а ты с такой лёгкостью приняла этот вызов, что бешенству, моментально завладевшему мной, просто не было предела. Решив сам для себя, что я в своём естестве раз и навсегда опротивел тебе, и ты больше не любишь меня, я всё же отпустил тебя и так страдал! – Сэм опустил глаза, а когда поднял их, то они уже пылали ярко-красным заревом. – Больше я этого не допущу. Ты моя! Была, есть и будешь моей всегда! Я всё расскажу тебе позже, а сейчас мы поедим. Я позволю нам отужинать на террасе, выходящей на задний двор. Думаю, ты не станешь мне возражать.
Я сглотнула комок, давно застрявший у меня в горле, и молча кивнула Сэму. Он взял меня за руку и повёл на террасу. Пересекая внушительных размеров гостиную, мы подошли к огромному французскому окну с изумительными витражными стёклами, простирающемуся от потолка до пола. Сэм открыл окно и легонько вытолкнул меня на террасу. О Боже, какой же это был неземной вид!
Лучи прячущегося за край земли солнца освещали пожелтевшие от проказ осени листья и отражались от протёртых мраморных дорожек, играя бликами на водной глади заросшего пруда. В воздухе раздавалось кваканье лягушек и тревожный возглас какой-то птицы, гнездившейся в прибрежных водных зарослях.
На середине террасы стоял небольшой круглый столик с двумя удобными плетёными ротанговыми креслами. Лучи солнца весело заигрывали с хрустальными бокалами, стоящими на столе. Ужин был воистину помпезным. Запечённая куропатка в яблоках, лосось, приправленный лимоном, разнообразные морепродукты, белое вино и фрукты. Я так давно всего этого не ела, что, кажется, продала бы душу, лишь бы предаться этому наслаждению. Сэм галантно указал мне на место, и я уселась в кресло, позабыв о полутораметровых крыльях, которые сразу же напомнили мне о своём существовании. Мне пришлось их слегка развести в стороны, чтоб они свисали по бокам плетёного кресла.
– Ещё не освоилась с ними? – иронично подметил Сэм.
– Я ещё совсем с ними не в ладу, – усмехаясь, подметила я.
– Скоро ты научишься менять свои облики, и эта неловкость канет в прошлое.
– Ты о чем? – Любопытство просто распирало меня изнутри.
– Позже. Я расскажу тебе обо всём позже, ну а сейчас мы поедим.
Я смиренно качнула головой. Ну, а что я могла ему возразить? Сэм был сильнее, умнее и опытнее меня, к тому же имел надо мной определённую власть, хотя и опасался меня, как будто это я – хищный зверь, способный напасть в любую минуту.
Еда была восхитительна. И мне нравилось испытывать насыщение, никого при этом не уничтожая. Мы ели и пили молча, слегка улыбаясь друг другу. Когда я, окончательно наевшись, откинулась в своём кресле, Сэм с болезненной улыбкой посмотрел на меня и начал свой долгий и мучительный рассказ:
«Стояла очень холодная, совсем не присущая осени, погода. В то время я работал помощником лекаря в районном центре на юге Англии. Страшные тогда были времена, целые деревни стирались с лица земли то от чумы, то от чахотки, а каждый второй был сломлен цингой. Одним таким вечером мы объезжали небольшую деревеньку. Народ там был уже почти мёртв. Мы заглядывали в каждый дом, чтобы узнать, жив ли кто, а самое главное, есть ли, что взять. Как говорил мой босс и по совместительству лекарь мистер Бентли: «Мёртвым уже всё равно, а живым пригодиться!». Мы больше занимались мародёрством, чем действительно помогали людям. Заглянув в один такой домик, мы обнаружили небольшое семейство, мать и отец которого вот-вот должны были испустить дух от чумы, они уже не поднимались с кровати. Мой слух привлёк пронзительный крик ребёнка, забившегося в угол. – Сэм с опаской взглянул на меня. – В то время как мистер Бентли собирал скудные ценные пожитки сего благого семейства, я не выдержал и подошёл к ребёнку. Эта была девочка лет двенадцати, а может и больше, она была худенькой, даже тощей, голод и отсутствие заботы заметно сказались на ней: копна спутавшихся грязных темно-русых волос свисала на острые плечики, одежда была грязной. Она сидела в уголке, прижавши колени к груди и уткнувшись в них лицом. На руках были одеты перчатки. Я наклонился и приподнял ребёнку голову, взявшись за подбородок. На меня уставились огромные карие глаза. О, этот взгляд! Я за всю свою жизнь никогда ничего подобного и не видел! Он пронзил меня насквозь, открывая и оголяя все мои тайны. Девочка смотрела на меня непонятно: то ли с мольбой, то ли с приказом забрать её. Во взгляде было всё: и страх, и ненависть, и любовь, и отчаяние, и преданность, и непокорство. Я терялся, и у меня пропал дар речи. – Сэм не сводил с меня своих глаз. – Вдруг в комнате раздалось шипение матери, напоминающее некое подобие голоса.
– Не прикасайтесь к ней. Она – исчадье ада. Её болезнь страшна и неизлечима, и чума меркнет по сравнению с её недугом.
– Что ты такое говоришь, мама, я не виновата, что ты болеешь, это не я, я не хотела, – ребёнок захлёбывался в рыданиях. Я обнял девочку и прижал к себе.
– Я бы не советовал тебе этого делать, если хочешь дожить до восемнадцати, – тихо сказал мне Бентли, – сейчас посмотрим на её руки.
Он снял потихоньку перчатки, и ужас пронзил комнату. Кисти рук кровоточили, и на них совсем не было кожи, только ужасные рубцы и коросты.
– Что это? Проказа, лишай или нечто иное? – произнёс я.
– Похоже на проказу, но я не уверен, – вторил Бентли. – Давай уберёмся отсюда от греха подальше.
Я посмотрел на девочку, терзаемый двойственным чувством: собственным страхом и желанием заботиться. Поддавшись слабому духу и влиянию мистера Бентли, я впопыхах покинул дом. Меня провожали карие округлившиеся от безысходности глаза. Поздним вечером, уже дома, я не находил себе места – за такую долгую ночь я не смог ни на минуту сомкнуть глаза, меня разбирало стойкое желание обнять и стереть слёзы с этого милого личика. Когда на утро появился первый лучик восходящего солнца, я уже мчался в деревню.
Я ворвался в дом, но вокруг была тишина, мужчина и женщина были мертвы, я оглядывал комнату, желая отыскать ребёнка, но никак не мог найти девочку. Стремительно выбежав из дома, я ворвался в небольшой сарай, примыкающий к дому. От всего увиденного мои ноги подкосились, и я упал. Посередине сарая на перекинутой через балку верёвке висела девчушка. Я не успел! Её детское тело уже посинело, а выпученные от боли карие глаза закатились. На земле прямо под девочкой была огромная лужа, смешанная с кровью, свободно стекающей с её изуродованных рук. Я из последних сил встал и, вытащив свой охотничий нож, срезал верёвку. Лёгкое тело девочки упало мне на руки. Я уткнулся лицом в грязную липкую кофточку и зарыдал, упав на колени. Как же я тогда злился: злился на себя, на её родителей, на неё и на Бентли. Я так хотел спасти её. Моё желание заботиться, оберегать и любить её было настолько огромным, что даже временами пугало меня, но я опоздал. Я предал её, когда ушёл подгоняемый страхом, оставив абсолютно одну. Как я мог? За всю свою жизнь я никогда и ничего так не желал, как просто быть с этой девочкой. Я плакал, рыдал, кричал и просил небеса сжалиться и забрать меня следом за ней, умоляя бездну разверзнуться и поглотить нас обоих. Я и подумать не мог, что мои просьбы будут услышаны. Прорыдав с девочкой на руках весь день, я уснул полностью погруженный в неведенье.
Когда я наконец-то открыл глаза, была уже ночь и светила луна. Девочки нигде не было. Я с непривычки старательно всматривался в темноту и с трудом разглядел ребёнка. Она сидела в углу сарая, совсем не освещённая бледными лунными бликами. Я ринулся к ней, но был остановлен слабым ударом в грудную клетку. От неожиданности я упал. Передо мной появилась фигура в чёрном балахоне с капюшоном, задвинутым на глаза. Моментально сковавший меня испуг не позволил мне сразу разглядеть его лицо.
– У меня к тебе предложение, – мертвенно-холодным тоном произнёс незнакомец, – я устал работать в одиночку, мне нужны помощники и она. И ты, скажем прямо, меня подвёл. Ей было рано ещё умирать! Но раз так получилось, то ты будешь рядом с ней и научишь всему, что я тебе покажу.
– Кто ты? Что происходит? Зачем тебе тело девочки?
– Кто я? А тебе не всё ли равно? Лучше бы тебе не встречаться со мной и не знать о моем существовании, но раз судьба решила свести нас, – он ухмыльнулся, – я представлюсь тебе. У меня много имён: демон, монстр или Ангел Смерти. Называй меня, как тебе будет угодно. Мне это совершенно неважно. Я просто сын своей Матери, и ты скоро познаешь это.
Он подошёл ко мне, словно проплывая по воздуху, схватил костлявыми руками за голову и надавил на глаза. Я отчётливо увидел ужасающую картину того, что мне нужно делать, как делать и для чего. Затем он схватил меня за шею и врезался ногтями больших пальцев в сонную артерию так, что от внезапно возникшей боли я закричал, но он в ту же секунду припал губами к моему рту и вдохнул в меня едкое бледное облако. Белая пелена заполняла моё нутро, и вскоре я потерял сознание. Очнулся я от нежного приятного голоска, зазывающего меня из поглотившей меня бездны.
– Эй, проснись. Мне страшно. Уже день. Солнце поднялось высоко над горизонтом. Я хочу умыться, переодеться и хочу есть. Ну, проснись же.
Я с трудом открыл глаза. Передо мной сидела до недавнего времени ещё покойная девочка, только эта была старше, ухоженней и не такой тощей. Темно-русые волосы волнами ложились на плечи, кожа была зеленоватого оттенка, и большие красные горящие глаза суетливо бегали, исследуя себя. Она улыбалась, глядя на свои детские ручки, которые, как ни в чем не бывало, были здоровы. Я протянул к ней свои руки такого же цвета, что и её кожа, и просто обнял. Ох, как я был счастлив оттого, что она была жива, здорова и находилась рядом со мной. Её счастливое от незнания лицо и искренняя лучезарная улыбка заставили меня почувствовать себя окрылённым, и все бремя, свалившееся на плечи, тогда показалось мне абсолютно ничтожным. Я хочу быть с ней и сделаю всё, что угодно: проползу по раскалённым углям, пробегу по битому стеклу или испущу дух целому народу – лишь бы быть с ней! И улыбка, пропитанная нежностью, осветила моё лицо, словно в душе неожиданно зажёгся какой-то огонёк, который и положил начало не только нашему совместному существованию, но и нашей любви.
– Меня зовут Сэм, а как тебя зовут? Сколько тебе лет?
– Меня зовут Лилиан, мне уже почти семнадцать. Я ничего не помню. Помню только, что умирала, а теперь я такая. Что со мной? И с тобой что? Мы такие странные.
– О, милая Лили, у нас с тобой вся жизнь впереди, чтобы всё понять и принять. Впереди целая вечная жизнь!»
Сэм вздохнул, и его лицо исказилось от боли. Очевидно, что нелегко ему было копаться в собственной памяти.
– На сегодня рассказ окончен. – Тихо произнёс Сэм, сделав большой глоток вина, и внимательно посмотрел на меня.
Оказывается огромный комок, застоявшийся у меня в горле, мешал мне дышать. Он поведал мне моё прошлое. То, которое я и знать-то не хотела. Или хотела? У меня была ещё куча вопросов: и про совместную жизнь, и про мою сущность, а самое главное, про семейство Саммерс. Как, почему и когда я к ним попала? Но, а пока я безмолвно и суетливо хлопала ресницами, переваривая всё ранее сказанное им.
Глава 6
Осознание
Мы зиму любим, но лишь летом,
А осень нравится весной,
Но мысли умные с ответом
Приносит ветер сам собой.
Лилиан Саммерс
Нависшее над нами безмолвие разрушил Эрик, с шумом приземлившийся на кованые резные перила террасы.
– Я думаю, что ты можешь немного развлечься со своими друзьями, а потом мы продолжим нашу беседу. – Сэм встал из-за стола, вытирая салфеткой краешек рта.
– Ты меня отпускаешь? – спросила я удивлённо Сэма, не отрывая своих глаз, пристально следивших за каждым его движением.
– О, нет! Я лишь выпускаю тебя ненадолго. Мне просто нужно время, чтобы собраться с силами. Прошлый раз, поведав тебе, что ты когда-то была человеком, ты решила уйти от меня. Мне тяжело вспоминать всю пережитую мною боль. Да и тебе нужно время, чтоб всё переосмыслить. Сейчас почти уже полночь – используй её по назначению.
Я поднялась из кресла и резко повернулась к Эрику, смахнув крыльями почти всю посуду со стола.
– Ой, извини, – от неловкости пробормотала я, – ещё не освоилась с ними.
– Когда ты познаешь и примешь себя, то сможешь легко перевоплощаться и даже показываться людям.
– Я смогу показываться людям? – с радостью произнесла я.
– Конечно, так же, как и я. Я же пришёл к тебе в школу. А теперь ступай, вернёшься ко мне на рассвете.
Взмахнув крыльями, я легко устремилась ввысь, Эрик последовал за мной. Пролетев над домом пару кругов в большей степени для того, чтобы собраться с мыслями и успокоиться, мы спустились на крыльцо, где, нервничая, ожидал нас Майкл.
– Давайте пройдёмся, – произнесла я без слов.
Для нас не нужны были слова, мы были окутаны невидимыми телепатическими нитями, которые и позволяли нам быть целым и неделимым естеством. Эрик, ни минуты не медля, сел мне на плечо. Майкл зашагал рядом, а моя рука, зарывшись в его мягкую густую шерсть, нежно трепала его между ушами.
Мы подошли к дому семейства Саммерс. Этот дом, который совсем ещё недавно был и моим, теперь казался мне чужим и холодным. Свет уже не горел, видимо все уже спали. Я была твёрдо настроена на то, чтобы незамедлительно проникнуть в дом и убедиться, что всё с ними в порядке. Мы прошли сквозь входную дверь. Вокруг была тишина. Поднявшись на второй этаж, первоначально я проверила родительскую спальню. Всё было тихо, родители мило похрапывали, укрывшись одеялом с головы до ног. Затем я заглянула в комнату Сьюзи. Малышка тихо посапывала. Я тихонечко прикоснулась к её кудрявым белокурым локонам. Мне было так больно и обидно, что эта малышка даже не будет помнить меня, словно в её жизни и не существовало никакой Лилиан. Прикрыв Сьюзи одеяльцем, я направилась в спальню Меган. Дверь была заперта, но это не было для меня проблемой, я легко прошла сквозь неё и была в ужасе от того, что там увидела. Какая-то странная литература, свечи и тряпичные куклы. Окно было распахнуто, но Меган нигде не было.
– Чем занимается эта девчонка? Я раньше и не замечала её тяги ко всей этой дряни. – Моему удивлению не было предела.
– Похоже, вы не были с ней так уж близки? – промолвил Майкл.
– Возможно, Лилиан, она стала заниматься всем этим лишь после твоего исчезновения, – добавил Эрик.
– Она помнит меня. И явно слышит, судя по её реакции на нас возле дома. Мне надо во всём разобраться. Сэм, возможно, прольёт свет на всю ситуацию, какой бы сложной она ни была. К тому же он с ней знаком, раз уже подвозил её до дому.
– Я смотрю, ты от него пребываешь в восторге! – со злостью произнёс Майкл.
– Я жила с ним долгое время, он всему меня научил, да и к тому же пытался спасти, когда я была человеком. Он любит меня, ну, или говорит, что любит. Я ещё до конца не разобралась в этом. Давайте лучше попытаемся разобраться с Меган. Что же затеяла эта девчонка?
Я внимательно осмотрела комнату и все её вещи ещё раз. Абсолютно ничего не привлекало моего внимания. До тех пор пока я не наткнулась на небольшую деревянную шкатулку с непонятным орнаментом наверху. Открыв её, я обезумила от такого её скромного содержимого. Вырезки из старой уже пожелтевшей от времени газеты наглядно свидетельствовали о болезни, прежде никому неизвестной и косившей скопом целые селения. До боли знакомый красный шёлковый платок с ажурными вышитыми белыми буквами, обозначающими инициалы «Л.С.», когда-то давно принадлежал мне. Сейчас же он исполнял более деликатную роль, аккуратно прикрывая старые кожаные перчатки, которые снаружи были пропитаны какой-то странной субстанцией, а изнутри испачканы кровью. Но больше всего меня потрясли отнюдь не эти вещи, а моё кольцо, недавно подаренное Диланом, потому что оно не имело ничего общего с остальными и являлось, по сути, предметом не из той жизни, совсем не предназначенной для меня. Я машинально посмотрела на свою левую руку: кольца на моём безымянном пальце как будто вовсе и не бывало. Как такое вообще возможно? Я ничего не понимала. Мои мысли оборвал возникший за окном шорох, это была неизвестно откуда возвращающаяся домой Меган. Она прошла сквозь меня, не заметив ни Эрика, сидящего на торшере, ни Майкла, уютно устроившегося в её кресле. Она стала раздеваться и готовиться ко сну, а мы, засмущавшись, вышли из комнаты. Я была ужасно счастлива, что теперь могу беспрепятственно проходить через любую стену.
Мы покинули дом. В голове была неразбериха. Как бы я ни стремилась остаться с Меган, но у меня было ещё одно незаконченное дело. Нужно было навестить Дилана. Побывав у него дома, мы выяснили, что он лежит в Центральной больнице скорой помощи в отделении реанимации. Я попросила парней не входить со мной в больницу, я хотела побыть с Диланом наедине.
В палате реанимации было темно, а приглушенный свет лишь слабо освещал аппаратуру и кровать, на которой лежал Дилан. Он был ужасно бледным, голова перебинтована, отовсюду торчали трубки. Сердце моё сжалось, и я тихо простонала.
– Что же они с тобой сделали? Что ты вообще забыл на той заброшенной улице? А если бы я не успела, они же могли убить тебя. Дилан, мой милый Дилан, как же это всё произошло, как мы допустили всё это? – встав на колени перед кроватью, я взяла Дилана за руку и прижала к своему лицу.
– Лили, Лили! – в бреду произнёс Дилан.
Я испугано округлила свои кровавые глазки, не веря услышанному. Заметив какое-то движение сбоку, я резко повернула голову и увидела чёрную фигуру в балахоне. Её капюшон, слишком надвинутый на лицо, искусно хранил сокровенные тайны. По моему телу прокатилась волна гнева и возмущения.
– Кто ты? Что тебе здесь надо? – свирепо крикнула я.
– Я просто жду. – Голос звучал монотонно и тихо.
– Ждёшь? Чего или кого? – Я срывалась на крик.
– Когда придёт его время, я провожу его до пункта назначения. Я не та, кто ты думаешь, – тихо произнесла незнакомка, – я не ты!
– Не я? Что за бред ты несёшь? – Гнев полностью затмил мой рассудок.
– Я провожаю души, а не забираю их. Я всего лишь их гид по улицам темноты и безмолвия. – Силуэт спокойно стоял в дальнем углу палаты.
– Прочь, он мой! – Я указала пальцем на дверь.
– Ты хочешь забрать его душу? – Её вопрос полностью выбил меня из колеи, когда я уже еле сдерживала себя от гнева.
– Нет, нет, я не хочу этого, я хочу, чтоб он жил. – Осознание всего резко ударило меня по сердцу, я затряслась, и кровавые слезы полились из глаз.
Незнакомка, скукожившись, начала сильнее вжиматься в угол. Она боялась меня, я ощущала её страх даже на расстоянии. И он определённо был мне по вкусу.
– Я лишь выполняю свою работу и ничего при этом не нарушаю. Простите, если перешла вам дорогу. – Она действительно боялась меня, её страх настолько велик, что, кажется, она боготворит и преклоняется передо мной.
Я схватила себя за голову и пулей вылетела из больницы. Никак не объяснившись с Эриком и Майклом, я резко метнулась в небо и направилась к дому Сэма. Я влетела в гостиную через распахнутое настежь французское окно. Сэм сидел в одном из красных кресел перед камином. При моём появлении он резко вскочил с кресла и уже через секунду был около меня. Сэм с любопытством рассматривал моё испуганное лицо, затем поднял руки, и большими пальцами смахнул со щёк остатки алых слезы. Я бросилась к нему на шею, обняла и прижала к себе. Он застонал от моего порыва и обнял меня в ответ. Я рыдала в его объятиях, а он лишь спокойно гладил меня по волосам, предоставляя полную возможность излить свою душу до дна. В данную минуту, а именно здесь и сейчас я чувствовала себя как никогда спокойно и защищённо. Вскоре мои рыдания утихли, и тёплым ветром перемен повеяло из моей исковерканной души. Сэм отстранился от меня и, взяв в руки моё отёкшее от слез лицо, поцеловал крепко и настойчиво, и я откликнулась на его призыв. Наш поцелуй был таким долгим, что обычный человек уже бы задохнулся. Сэм оторвал от меня свои губы, погладил по лицу и искренне улыбнулся.
– Мой падший Ангел, не волнуйся, я с тобой, я всегда рядом. Что случилось? – произнёс он, когда мы усаживались на пол перед камином.
– Я видела Дилана. – Я остановилась, заметив реакцию Сэма, но желание выговориться пересилило осторожность. – Он сейчас в больнице, и он был там ни один.
– Чёрт! – Сэм резко схватился за голову. – Я не хочу, чтобы ты приближалась к нему. Обещай мне! – закричал он.
– Ты не можешь мне указывать, что делать, а что нет. Я не твоя собственность! – ощетинившись, защищалась я, – к тому не Дилан меня расстроил.
– А кто? – Сэм, пытаясь остудить накалившуюся между нами атмосферу, спросил уже, успокоившись.
– Там была женщина, одетая во всё чёрное с нависающим на глаза капюшоном, но что самое страшное: она хотела куда-то забрать Дилана и, представляешь, она боялась меня, – выпалила я без остановки, словно боясь что-то упустить из своего рассказа.
– Она и должна тебя бояться. – Сэм покачал головой. – Я же запретил им показываться тебе на глаза, по крайней мере, пока ты не познаешь и не примешь себя.
– Неужели я такое чудовище, что даже такие монстры, как она, меня боятся? – тихо и отчётливо я произносила каждое слово, пытаясь сама разобраться в том: верю или не верю я во всё случившееся.
– Какой вздор! – недовольно произнёс он. – Ты та, кто ты есть. Она всего лишь проводник в царство мёртвых. А ты это ты! В тот день, когда пришёл создатель и обратил нас, я и подумать не мог для чего. Он наплёл мне какую-то ерунду, а я наивный и поверил. Всё дело не во мне, Лили, а в тебе. Ему нужна была ты! Я только ещё окончательно не понял для чего. Понимаешь Лили, – он вздохнул и поморщился от негодования, – сейчас я покажу кое-что, и тебе всё станет ясно.
Сэм встал на ноги и спокойно и без принуждения перевоплотился. Я ахнула. Передо мной стоял такой же демон, как и его создатель, в чёрном бесформенном балахоне, сильно опущенным на глаза. Сэм подошёл ко мне и остановился. Под огромным капюшоном, казалось, совсем не было лица, только горящие огненным пламенем отверстия для глаз и некое подобие рта. Сэм протянул ко мне костлявые зеленовато-землистые руки и замер в ожидании. Вытянутые руки повисли в воздухе. Он ждал, терпеливо ждал моего решения: приму ли я его такого, какой он есть на самом деле. Я пристально посмотрела на него, осознавая, через что пришлось ему пройти из-за меня, а затем протянула к нему руки. Как только я коснулась его, память прошлого пронзила меня, словно освещая изнутри.
Я, находясь в человеческом облике, уже обладала определённой силой. Это я заставила его вернуться за мной охваченная обычным желанием того, чтобы он просто забрал меня с собой. Моя болезнь была одновременно и даром и наказанием. Она помогала мне, будучи человеком, выполнять мою насущную потребность. Это было у меня в крови. Я питалась жизненной силой, поглощая человеческие души. Мой суицидный поступок в сарае лишь убил человеческое естество, освободив монстра, сидящего внутри. Никто не создавал меня такой, я такой родилась, Сэм же добровольно обращён по собственному незнанию и приставлен ко мне. Он никогда не был чистокровным демоном. Безлик и ужасен, как и его создатель, он не способен даровать жизнь, как это умела делать я. Его способность состоит не в этом, а в том, чтоб уничтожать и плодить себе подобных. Я посмотрела на Сэма с такой нежностью, что в моих глазах отразилась вся боль и раскаяние. Это я виновата в том, что он такой. Крепко обняв безликого монстра, я поцеловала его странное подобие рта. Благодарность и забота пронзили меня, словно освещая изнутри, и я наконец-то поняла и приняла нас такими, какими мы и были на самом деле. И тут совершенно неожиданно для меня Сэм преобразился в того мальчишку, который появился ещё совсем недавно в моем классе: бледный, белокурый и с пронзительными голубыми глазами. Я отстранилась от него и во всё своё лицо улыбнулась ему. Только потом я заметила, что кожа на моих руках уже не землисто-зелёная, а бледная почти что белая, и куда-то исчезли мои крылья. Я удивлённо открыла рот, но Сэм меня опередил.
– Ну, наконец-то смогла. Как только отточим способности, то сможем выходить в свет. – Сэм погладил меня по щеке тыльной стороной своей ладони.
– Отточим? Я бы предпочла остаться такой. Хотя, что я несу, это априори невозможно. – Резкий вздох со свистом вырвался из моей груди.
– Я думаю на сегодня перевоплощений достаточно. Чем хочешь заняться? – Иногда Сэм моментально менял темы для разговора, чем заставал меня врасплох.
– Я хочу поговорить, я не всё выяснила. – Я была непреклонна в своих стремлениях всё узнать.
– Хорошо, но не здесь. Я хочу показать тебе кое-что. – Сэм взял меня за руку, и мы пошли наверх по огромной лестнице с кованой балюстрадой. На втором этаже было несколько дверей, но мы прошли к самой дальней. Сэм открыл дверь, и я вошла в комнату. Эта была спальня. Огромные белоснежные хоромы без единого цветного пятна.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
