Текст книги "Гипнотизер. Реальность невозможного. Остросюжетный научно-фантастический роман-альманах из 6 историй"

Маленькое происшествие

После рассказа Зои Евгения уже не удивило, когда по номеру «Валентин. плитка» ответил женских голос.

– Саша?

– Валентина? – спросил в ответ Евгений.

– Да, – голос звучал неуверенно, но почти сразу перешел в атаку. – Кто это? Почему вы звоните с номера Александра Ромашова?

Женя прислушивался к интонациям и дыханию собеседницы, планируя установить с ней обратную связь, чтобы лучше понять ее мотивы. Если понадобится, он хотел надавить на нее, используя приемы НЛП22
  нейролингвистическое программирование


[Закрыть]. Судя по сбивчивым нервным вдохам, одна только мысль о Саньке вызвала в душе Валентины бурю. И – это был его второй молниеносный вывод – о трагической смерти женщине не сообщили.

– Я его брат, Евгений, – имитируя ее напористый, агрессивный темп, произнес он. – А вы кем ему приходитесь?

– Это не ваше дело! Попрошу мне больше не звонить! И Саше передайте, пусть сотрет мой номер!

Чрезмерно эмоциональная реакция почти не оставляла сомнений, что Валентина была той самой «интрижкой на стороне», поставившей семью на грань распада. Кажется, в тот последний день они с Саней поругались. Брат психанул, и это спровоцировало приступ.

– Саня скончался три месяца назад, – Женя успел это сказать прежде, чем женщина бросила трубку.

На том конце повисла недоверчивая тишина.

– Вы не знали?

Ромашов попытался представить себе незнакомку: похожа на Ирину или нет? Голос у нее был совершенно другой – низкий, сочный, уверенный. Скорей всего, это иной тип женщины и по внешности, и по складу, иначе зачем менять шило на мыло?

– Вы… – Валентина закашлялась от переизбытка эмоций. – Это шутка такая глупая? Саша вас подговорил?

«О прорабе, чья бригада клала на даче плитку, говорят иными словами, – подумал Евгений, – и на сообщение о смерти реагируют иначе».

– Мне надо с вами встретиться, – вслух сказал он. – Я подъеду к вам или, если хотите, пересечемся на нейтральной территории.

– Зачем?

– Хочу поговорить о брате.

– Зачем? Вы следователь?

– Нет. С чего у вас такая идея?

– Ну, вы звоните мне… сообщаете, что Саша погиб…

– Я не сказал «погиб», сказал «скончался».

– Он же такой молодой.

– Молодые тоже умирают. У Александра были враги?

– Нет, – кажется, женщина занервничала еще больше. – Не знаю. Какое вам дело? То есть… Если правда, что он умер, то какая разница? Его не вернешь.

Он не стал ей перечить:

– Саню не вернешь, это верно, но вы можете мне помочь прояснить одну вещь. При каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

Валентина несколько секунд молчала. Евгений прикинул, что раз она не отказывается, а напротив, затягивает разговор, общаться по телефону, не видя собеседника, ей комфортнее. Чувства к Александру в ней успели перебродить и рвались на свободу, но до сих пор у нее не было возможности выговориться. Выходило, что близких подруг она не имеет, доверенных лиц из числа родственников тоже. Одинокая дама бальзаковского возраста, возможно – вдова. Санька делал ей ремонт… Все до банальности просто. Как всегда.

– Я позвонила по объявлению, чтобы договориться… – Валентина оборвала сама себя. – Знаете, все это уже не важно. Мы расстались не лучшим образом.

– Вы знали, что он женат?

– И что?

Женщина тотчас встала на дыбы, но не отключилась – поговорить на болезненную тему ей и правда хотелось. В уме она не раз и не два проделывала нечто похожее: бросала в лицо жены аргументы, унижая и оскорбляя соперницу. Сейчас она шла по проторенной колее:

– Он любил меня! Меня – а не эту выдру, с которой не было ничего общего! Однако я не хотела уводить его из семьи, если вы на это намекаете. Да, его дочь вполне половозрелая особа. И да, он собирался разводиться, но решение созрело по его инициативе. К моменту нашей встречи старые чувства давно умерли. А потом… Саня, знаете, был непростой человек, с характером. И если заведется, обижал человека на ровном месте. Это к вопросу о врагах. У него, я вспомнила сейчас, были проблемы на работе. В стране кризис, бизнес шел все хуже… Он ввязался в мутную историю, кажется, что-то с криптовалютой, но не рассчитал сил, прогорел. Потом занял деньги у определенных людей и не смог вовремя отдать. Вы понимаете? Я тоже ему давала большие суммы, он обещал вернуть, говорил, мы разбогатеем…

– Как долго вы давали ему деньги? Один раз, два?

– Желаете их вернуть?

– У вас есть расписки, договор?

– Конечно, нет! Я верила ему, все ради него делала. Квартиру продала, чтобы его спасти, а он… И тут еще жена обо мне узнала! Мы много ругались, обстановка стала невыносимой. Он то приходил, то уходил, не знал, чего хотел. Денег не стало, он злился. Я предупреждала его, что однажды он настолько запутается, что к нему заявятся с битами и вышибут мозги…

Валентина снова кашлянула, на этот раз – чтобы скрыть нервозное беспокойство. Привычные слова, которые она столько раз мысленно произносила, вдруг слишком явно обнаружили связь со смертью. Когда она вновь заговорила, тембр ее изменился. Теперь она спешила оправдаться, убедить себя в том, что на ней вины нет.

– К чему ворошить прошлое? Давайте забудем! – потребовала она. – Я денег с вас не потребую, черт с ними, мне урок! Я пережила, перевернула эту страницу и вычеркнула из памяти. Слава богу, я не бедствую, на хлеб с маслом хватает, я самостоятельный человек! Больше не желаю ни вспоминать его, ни сожалеть. Все! Мне сказать вам нечего. Мы с Сашей расстались, наговорили друг другу много гадостей – это было еще в сентябре. С тех пор он мне ни разу не позвонил, как и я ему.

Евгений решил, что пора превратить ее обиду и обвинения в чувство вины. Люди, испытывающие вину, более сговорчивы.

– Он вам ни разу не позвонил, потому что умер, – сказал он, повторяя ее же слова, но чуть иначе, позволяя услышать и проникнуться, но не позволяя протестовать. – В сентябре. После всех этих гадостей, что вы друг другу наговорили.

– Господи…

Вот теперь до нее окончательно дошло. Евгений в воображении четко видел, как его собеседница прикрывает рот рукой, зрачки ее расширяются, а чувство вины стремительно выходит из берегов. Раньше ее угнетала ситуация в целом, но сейчас все стало куда серьезней. Человек умер, и ничего не исправишь.

– Ваш последний разговор состоялся по телефону, не так ли? – констатировал он, переиначивая ей же сказанное. – Вы дискутировали на повышенных тонах.

Она звучно сглотнула:

– Я не хочу это обсуждать.

Ее желание не имело значения и подлежало корректировке.

– Я понимаю, что вам неприятно это обсуждать, но мне необходимо уточнить. В день смерти Саня звонил вам. Если точнее, трижды звонил. Первый раз разговор совсем короткий – полагаю, вы бросили трубку, но Саня пытался вам что-то сообщить. Второй раз вы общались семь минут. Третий – пять. Все это время он вел машину. В какой-то момент ему стало плохо. Дорога была пустая, квалифицированная помощь запоздала.

– Зачем вы все это мне говорите? Когда он звонил, он был пьян!

Евгений не хотел ее щадить:

– Он умер от инсульта. Первый симптом – заторможенная невнятная речь.

– Не смейте меня обвинять! – закричала она, срываясь в панику. – Вы ничего не знаете о нас! И не имеете права судить!

– Вы правы, не имею, – сказал Ромашов, гася эту вспышку ледяным хладнокровием. – И не сужу. Я передумал, нам не за чем встречаться. Всего хорошего.

– Минуточку! Когда Саня умер? Какого числа?

– Десятого сентября.

– Боже мой…

Она не спросила, где он похоронен, и Ромашов малодушно поспешил дать отбой, а потом и выключил телефон. Он не хотел, чтобы эта женщина навещала могилу брата и имела возможность столкнуться там с матерью или дочерью покойного. Она три месяца жила без Саньки и вполне себе обходилась. Обойдется и впредь. А чувство подспудной вины не позволит ей, как он надеялся, требовать деньги за проданную квартиру, даже когда она остынет.

Однако новость про Санькины долги была скверной. Очень скверной. Кредиторы пока молчали, затаились по какой-то причине, возможно, ждали, когда дочь вступит в права наследства. «Надо бы выяснить реальное состояние дел, – подумал Евгений, – и если Таня осталась на бобах… Эх, Санька! Криптовалюта – надо же»

Он вышел из квартиры, тщательно закрыв ее на все замки. Зойку он спровадил еще полчаса назад, условившись, что они поедут «к ведьме» через три дня, когда у обоих в расписании появлялось окошко.

«Она хотела покоя и тишины», – вспомнил он слова Зои. Когда родители погибли, Таня решила, что всему виной ее неосторожное желание.

Евгений вздохнул. Близкие люди – главные источники наших переживаний. То, что Санька ни разу за последний год не посоветовался с ним, не пожаловался даже, а носил в себе и выносил в результате инсульт, говорило о недоверии. Он, Евгений Ромашов, тоже не проявлял особого желания лезть брату в душу, отделываясь при встрече дежурными фразами. А всю тяжесть последствий зачем-то взвалила на свои хрупкие плечи ни в чем не повинная Татьяна.

Евгений планировал принудить ту дурную бабку провести «исцеляющий сеанс» и дать понять Тане, что никакого проклятия, никакой вины на ней нет. Коль девушка оказалась настолько внушаема, что поверила доморощенной экстрасенше, то клин придется выбивать клином. Психосоматика – странная штука, и порой лечение требуется обставлять по-театральному пышно. На истину в данном случае Жене было наплевать, ему был нужен голый результат.

От грустных мыслей его отвлек телефонный звонок. Звонила Катя из Центра поддержки женщин, попавших в трудную ситуацию, та самая хорошая знакомая, к которой он направил «цыганку».

– Привет, дорогой. И что ж ты мне не перезваниваешь? – спросила она игриво. – Отправил ко мне страждущую и забыл? А ведь обещал, что созвонимся.

– Привет, Катюш. Нет, ничего я не забыл, просто… суматошно все. Кручусь без продыха.

– Хочешь немного развеяться? Приглашаю завтра на ланч.

– Лучше я сразу приглашу тебя на ужин. Идет?

– Согласна, – Катя довольно рассмеялась. – Завтра в семь в нашем ресторанчике на Неглинной.

Катя, а полностью Екатерина Андреевна Искустова, была однокурсницей Ромашова. Тогда же, в пору их почти беззаботной студенческой юности завязались их тесные отношения. Назвать их «романтическими» ни у Кати, ни у Жени язык не поворачивался, хотя там было место и поздним прогулкам под луной, и совместным завтракам на кухне студенческой общаги, и даже одна молниеносная поездка в Питер на выходные, где они провели весьма страстную белую ночь. При всем том полноценная «ячейка общества» у них не складывалась, и даже мысли не возникало не то что узаконить, но даже просто определиться в своих отношениях. Это был как раз тот случай, когда необременительность и сиюминутность устраивала обоих. И Женя, и Катя оказались приверженцами личной свободы, занимались учебой и карьерой и автономность ценили выше совместного быта. Серьезных романов на стороне они не заводили, хотя периодически случались интрижки, к которым оба относились совершенно спокойно. Время от времени они проводили вместе ночь и снова надолго разбегались. «Секс по дружбе» – так это однажды охарактеризовала Катя.

Ромашов такую дружбу в целом уважал. Катя, как и он, была психологом и психиатром, а два мозгоправа в одной квартире – это перебор.

Убрав телефон в карман, Евгений дождался зеленого сигнала светофора и стал переходить улицу по зебре. После Катиного звонка настроение его улучшилось, он уже предвкушал встречу, ужин и то, что за ним, как он надеялся, последует.

Неожиданно выскочивший из-за угла черный внедорожник едва не сбил его, Ромашов успел отскочить в самую последнюю секунду. Не устояв, он упал в грязную жижу. Машина, не притормозив, умчалась вдаль по улице.

К нему, в потрясении сидевшему в луже, кинулись два парня, по случаю оказавшиеся неподалеку.

– Номера запомнили? – спросил один из них, помогая подняться.

– Нет, но тут всюду камеры, – сказал Евгений не очень уверено.

– Ничего не сломали? Не ушиблись? -спросил второй. – Может, «скорую»?

– Спасибо, я в порядке, – отказался Ромашов, с сожалением осматривая испачканную одежду. В такой, пожалуй, в метро не пустят.

– Реакция у вас хорошая, – похвалил его второй парень. – Смерть на волосок прошла.

– Что? – Ромашов воззрился на него.

– В рубашке родились! – парень хлопнул его по плечу.

Он пожал парням руки и направился, прихрамывая, к приземистому павильону с сияющей буквой М на крыше.

Весь следующий день Ромашов невольно возвращался мыслями к этому происшествию. «Берегитесь черной смерти, она вас на дороге поджидает» – предостерегала «цыганка». Внедорожник, чуть не отправивший его на тот свет, был черным.

За ужином он с усмешкой поделился с Катериной:

– Как тебе совпадение? Я дважды избежал смерти на дороге, и, что примечательно, оба раза была черная машина. В аварии на мосту я именно в черный «Логан» врезался, и вчера черный «Джип» меня едва не сбил.

– Ничего себе!

– Надеюсь, китайский амулет свой защитный ресурс не исчерпал. Я только начал разбираться в запутанном деле с проклятием, ведьмами и неведомым Василием, уступившим мне монетку с драконом. Было бы жаль завтра угодить под трамвай.

– Зря смеешься, – Катя к его удивлению осталась серьезной. – Есть такие вещи, которые нельзя упоминать всуе. Человеческая психика чревата сюрпризами. Будешь зубоскалить – сам себе свинью подложишь.

– Катюша, дорогая, не передергивай. Я верю в то, что возможности человека практически не лимитированы и встречаются отдельные представители, одаренные больше других. Но верить в силу святой воды, чудесных талисманов и заклинания ты меня не заставишь. Кстати, что стало с «цыганкой»?

Катя пожала плечами:

– Она провела в гостевом доме две ночи и ушла.

– На откровенность ее не сподвигла? Любопытно, что довело ее до бегства.

– Наша задача – помочь женщине пережить трудные времена, а не препарировать ее прошлое.

– А как же «подарить удочку, а не пойманную рыбу»?

– Мы стараемся внушить человеку уверенность в себе, оказать поддержку, однако это работа длительная и занимает не один день. Ты же прекрасно знаешь, что нужна воля самой женщины, ее искреннее, а не напускное желание что-то изменить в себе и в жизни. По статистике, кстати, жертвы домашнего насилия возвращаются к мужьям в 90% случаев.

– Если женщина находится в зависимых отношениях с мужчиной, ей это для чего-то нужно, – сказал Ромашов. – Насилие несет компенсаторную нагрузку, но чтобы разобраться, потребуется не один разговор по душам. Мне странно, что ты не настояла на более тесном общении с «цыганкой». Теряешь интерес к профессии?

– Скорей всего, женщина просто нуждалась в любви, – задумчиво проговорила Катя. – Мы все в ней нуждаемся.

– Да, – Евгений кивнул, отводя взгляд в окно, за которым плясали ночные огни. – Еще одна тривиальная история. Жертва терпит побои ради последующего бурного примирения, когда ей вновь кажется, что муж ее любит.

Катя взглянула на Ромашова со странным выражением на лице:

– Может, желаешь подработать в нашем центре на добровольных началах? У нас множество историй, интересных для специалиста.

Но Евгений не среагировал на завуалированный подкол, остался все таим же серьезным.

– Мне жаль «цыганку». Жаль, что мы так мало пообщались. Хочется выяснить, что с ней, куда она вернулась… кто ее родители, и где живет.

– Зачем?

– Не знаю. Она еще слишком молода, и не может достойно дать отпор. Или не видит выхода. Но если решилась на побег в никуда, значит, мужества ей не занимать. По-моему, как раз такая и способна вырваться из трясины. Ей просто надо было все разложить по полочкам и дать надежду.

– Не соглашусь, – Катя качнула головой. – Страсть, сменяющая период скандалов, привязывает жертву к своему палачу еще сильнее, поэтому она и возвращается. Это безнадежно, поверь мне. Я встречала сотни таких, и лишь единицы были готовы порвать с ложными стереотипами.

– Будет жаль, если «цыганка» вернется к прежней жизни. Она показалась мне необычной. Ты выяснила хотя бы, как ее зовут?

– А ты не знаешь? – удивилась Катя.

– А к чему мне было с ней знакомиться?

– Она представилась Розой, а паспорта мы не требуем.

Ромашов усмехнулся:

– Цыганка Роза – так же фальшиво и показушно, как и ее маскарад. Чувствуется насмешка. Нет, правда, это была очень необычная девушка. И она нравится мне все больше.

– В каком смысле?

– В прямом, – он побарабанил пальцами по столу и улыбнулся. – Странная она. И все, что со мной происходит после встречи с ней, выглядит не менее странным. Досадно, что я ее упустил.

– Ты поверил в ясновидение? – Катерина преувеличенно бурно взмахнула руками. – Что я слышу, неужели твой замшелый скептицизм дал трещину?

– Дорогая, я никогда не был «замшелый скептиком», я открыт миру, но в этой девице было что-то такое…

– Рассматривай ситуацию как повод задуматься о переменах.

– Я стараюсь.

– Дело не в девушке и ее способностях, а в твоем настрое, – продолжила Катя. – Ты чувствуешь, что зашел в тупик, и ищешь повод сменить направление. Не сопротивляйся душевному порыву.

– Спасибо за консультацию, доктор, – иронично откликнулся Ромашов. – Обязательно последую вашему совету.

Разговор про Розу за ужином больше не заходил. Евгений решительно отбросил все мысли о «странной цыганке» и занялся своей подругой. Он все-таки пришел на встречу с ней и рассчитывал на продолжение, а трудные профессиональные вопросы рисковали сделать вечер гораздо менее приятным, чем планировалось. Они еще какое-то время болтали на безопасные темы, а после отправились «пить кофе» к Кате домой.

Целоваться они начали в лифте, а раздевать друг друга в прихожей. Они не виделись несколько месяцев, но между ними ничего не изменилось, все та же искра воспламеняла члены и заставляла терять разум.

Если бы семейные отношения определялись только гармонией в сексуальной жизни, Ромашов не стал бы тянуть с предложением руки и сердца. Увы, брак для него значил гораздо больше, чем бурный секс и взаимная терпимость в быту. Евгений не знал никого из женщин, кто бы так прекрасно дополнял его в постели, как Катерина, но начинал выносить мозг уже на третьи сутки тесного общения.

И все-таки в любовных забавах Катя была почти совершенством. Страстная и отзывчивая, она держалась с ним без комплексов. Ее тело было стройным, грудь, не испорченная кормлением, топорщилась по-юношески высоко, и один только вид набухших пуговок сосков сводил его с ума.

Евгений не удержался и взял ее прямо там, в прихожей, напротив широкого зеркала, в котором отражались они оба. Катя стонала, вцепившись в его плечи сильными пальцами. Она была всего на три года младше него, но по темпераменту и неутомимости давала фору двадцатилетним.

Потом они все-таки пили кофе на маленькой уютной кухне с умильными занавесками в мелких горошек, и Катя опять вернулась к разговору о том, что с ним происходит. Вернулась, на взгляд Евгения, не в той плоскости.

– Так какие выводы ты можешь сделать из событий последних дней? – спросила она. – Не желаешь, к примеру, остепениться? Это кардинально меняет жизнь.

– Остепениться? Кандидатскую я защитил в прошлом году, – откликнулся Евгений шутливо.

– Ты уходишь от ответа, и значит, тема тебе неприятна. А между тем, время бежит. Не успеешь оглянуться, а лучшая половина жизни уже позади.

– Считаю, я многого достиг.

– А дети? – перебила она нетерпеливо. – Жена, уют, любовь?

– Сентиментальная чушь, – Ромашов аккуратно поставил кофейную чашечку на блюдце, хотя очень хотелось звякнуть ею и тем самым положить конец дурацкому психоанализу.

– Мистические совпадения, амулеты и все эти трагические случайности разве не доказывают, что в глубине души ты сентиментален и раним?

– Я не готов к постоянным отношениям.

– Ты говоришь, словно тебе не знакомо чувство ответственности, но это не так. Взять нас с тобой: мы как раз и являем собой иллюстрацию, насколько ты привержен привычкам. Постоянство это твоя вторая натура.

– Извини, но ты и наши отношения это исключение из правил.

– То есть, тебе хорошо и так, не будем портить сложившуюся картину мироздания?

– Ты знаешь меня лучше всех, – он улыбнулся ей, в надежде, что предельная откровенность заставит свернуть ее с выбранного курса. – Я эгоист. И чем дальше, тем мне сложней перестраивать сложившийся уклад под чужие привычки. Притираться лучше всего получается в юности, а сейчас уже поздно.

– Ты не встретил свой идеал.

– Идеальных людей не бывает, – он развел руками. – Из всех, кого я знал, ты наиболее к нему близка. Однако, когда я предложил тебе съехаться, ты мне отказала, так что давай не будем ворошить горькое прошлое.

– Это было сто лет назад! Мы были желторотыми студентами.

– Ты и сейчас выглядишь, как та студентка. В смысле внешности. Ни капли не изменилась.

– Но я изменилась ментально, – в ее интонациях проскользнуло напряжение. – Разве ты не заметил?

Евгений мысленно вздохнул. Вечер грозил быть испорченным.

– Кажется, я сказал что-то не то, дорогая. Ты обиделась.

– Нет.

– Ты обиделась. Прости. Как мне загладить вину? – он накрыл ее руку своей.

Катя улыбнулась (на взгляд Ромашова, с усилием) и, глядя ему в глаза, произнесла:

– Хорошо, я скажу, если ты не догадался. Принеси мне утром кофе в постель!

– Как, ты не выгонишь меня из квартиры прямо сейчас? Аллилуйя! – он тоже решил свести все к шутке. – За твою доброту я готов не только кофе в постель принести, но и приготовить полноценный завтрак.

– Куда ж мне тебя выгонять? Метро уже закрылось, а машину ты так и не купил.

– Спасибо, что пожалела несчастного странника, – он нагнулся и поцеловал ее дрогнувшие пальцы.

– Кстати, почему ты тянешь с машиной?

– Жду выплаты по страховке. Не хочу брать кредит, но хочу машину получше, чем была.

– Многие берут заем в банке.

– Брать заем на машину глупо. Случись что, машины нет, а кредит остался.

– Возьми напрокат.

– Ездить в чужой дребезжащей тарантайке? Никогда.

– А по-моему, ты просто боишься вновь сесть за руль.

– Ерунда.

– Нет, это фобия. Посттравматический синдром. А цыганка своим предсказанием «черной смерти на дороге» подлила масла в огонь.

– Слушай, прекрати копаться в моей голове! – со смехом воскликнул Евгений.

Вскочив, он обогнул стол, подхватил ее на руки и понес в спальню. Катя притворно отбивалась…

К себе он возвращался в шестом часу утра (разбудив Катерину поцелуем и пообещав кофе в постель в следующий раз). Ему требовалось переодеться и забрать на работу кое-какие материалы.

Переходя улицу, он очень внимательно смотрел по сторонам, проверяя, нет ли машин. Встречаться со смертью в третий раз ему совершенно не хотелось.