Текст книги "Гипнотизер. Реальность невозможного. Остросюжетный научно-фантастический роман-альманах из 6 историй"

Развязка

Журин Станислав Михайлович, глава одного из отделов Следственного комитета, принял Ромашова охотно. Он встретил психотерапевта на пороге кабинете, пожал руку, заказал секретарше два кофе с круассанами и минут пятнадцать рассказывал о сыне, который сильно изменился, взялся за ум и завязал с гулянками по ночным клубам.

– Вы, Евгений Ильич, чудотворец. Молодой, а такой сильный. Дар от бога. Хотя во времена инквизиции вас бы непременно сожгли на костре! – Журин захохотал счастливым смехом довольного жизнью человека, но Евгений на это лишь скупо улыбнулся.

В психотерапии и гипнозе не было ничего чудесного, да и комплименты в такой убойной концентрации отдавали приторностью, однако «воевать с людскими предрассудками трудней, чем тигров и медведей поражать»55
  М. Лермонтов


[Закрыть] Ромашов не раз пытался объяснить генералу суть своей работы, но побороть многолетние заблуждения не смог, Журин по-прежнему считал его волшебником с медицинским дипломом. В итоге, Ромашов смирился и на вопросы (а они, как ни странно, у генерала возникали), отныне отвечал по уставному кратко: «Это гипноз!». Журина подобное полностью устраивало.

Наконец, генерал перешел к делу:

– Мы с женой у вас в долгу. Поможем, чем сможем. С чем пришли, дорогой Евгений Ильич?

Выслушав рассказ о проделках Серафимы, Станислав Михайлович обрадовался и пообещал решить вопрос положительно. И хотя Евгений особо подчеркивал, что главный мотив – это помощь людям, которые слепо верят в сказки, генерал, как всегда, понял все по-своему.

– За чистоту своих рядов боретесь? Похвально. Устранить конкурентов-мошенников поможем с радостью. Тут как раз распоряжение сверху поступило почистить ваши ряды. Всех, кто без медобразования и лицензии, велено из бизнеса убрать или хотя бы поприжать. Наплодили, понимаешь, всяких алхимиков! Вы, Евгений Ильич, хоть примерно представляете, сколько бабок крутится в этом теневом секторе? Миллиарды! И налогов не платят, сволочи, а нам бюджет наполнять нечем, пенсии платить. Так что не волнуйтесь, ваш сигнал вовремя поступил, разберемся мы с этой Серафимой. А если для лечения вам резонанс нужен, сделаем дело резонансным. Журналистов пригласим, сюжет снимем. Нам тоже отчитываться надо.

– Да, резонанс не помешает, – осторожно сказал Ромашов. – Таких историй очень много, а о них никто не знает. Люди попадаются на один и тот же крючок. В полиции дела экстрасенсов расследуют неохотно, нет у них полномочий мешать человеку избавляться от имущества и тем самым чистить карму. Жулики чувствуют себя привольно, да и шоу всевозможные с их участием масла в огонь подливают.

– Шоу это не по нашей части, запретить не можем, – ответил Журин, – но шороху среди шаманской братии наведем. Все эти доморощенные маги и академики несуществующих академий в прошлой жизни были обыкновенными сантехниками и продавцами на рынке. Очень много к ним претензий. Недавно фотолабораторию накрыли. Один фотохудожник до того дошел, что приторговывал снимками. Свадьбу чью-то снимает, а сопернице фотографии дополнительно печатает, чтобы та, значит, счастливую невесту иголками тыкала. Неплохая такая «шабашка».

– И что было тому фотографу? – заинтересовался Ромашов.

– В суд дело передали. Есть такая формулировка в уголовном праве: «покушение на убийство с негодными средствами». За него наказание менее строгое, так что выйдет этот наглец на свободу через годик и, боюсь, за старое примется. Эх, давно пора бардак зачищать! И по всей строгости.

Ромашов уходил от генерала с двойственным чувством. С одной стороны, хорошо, что появилась надежда поймать мошенницу за руку, но с другой – а если бы не было у него высокопоставленного знакомства? Что делать простым людям, беспомощным и перед жуликами, и перед правоохранителями?

После того, как делу придали ускорения на самом верху, шестеренки завертелись с невиданной силой. Уже через три недели генерал набрал Ромашову сам и доложил об успехах.

– Вам, дорогой мой Евгений Ильич, сам бог помогает. Все сделано быстро и наглядно в рамках борьбы с лже-прорицателями.

– Вам удалось доказать состав преступления? – обрадовался Ромашов.

– А то ж! Я поручил дело лучшему следователю по особо важным, и он раскрыл преступление в мгновение ока. Вы, Евгений Ильич, своему клиенту жизнь спасли.

– В каком смысле?

– Ваш клиент, Родион Решетников, оказывается, и впрямь изменился до неузнаваемости под влиянием семьи мошенниц Муратовых. Водительский стаж у него более двадцати лет, и никогда прежде никаких нарушений за ним не числилось, а тут только за полгода семнадцать штрафов за превышение скорости. Гонять стал, что твой Шумахер. Короче, мой человек совместно с патрульными остановили его – и на освидетельствование, а он под препаратами, понимаете?

– Наркотики?

– Психотропные вещества. Решетников даже не понимал, что его на таблетки посадили. Его так называемая «невеста», а по совместительству дочка гадалки Серафимы, травила его дрянью, чтобы он ее во всем слушался, квартиру ей подарил, а первую жену с дочкой записал в колдуньи, которые его со свету сживают. Плохое самочувствие и приступы паники ушлая девица списывала на черное колдовство. И, что самое поразительное: Решетников у этих ведьмачек, прости господи, не первая жертва. Имеются аналогичные случаи. Еще одного потерпевшего мы нашли, там, правда, до смертоубийства не дошло, мужик раньше все сбережения на свою якобы невесту переписал, а она его кинула. Парень в результате инвалидом остался, почки ему психотропной дрянью посадили. Их дела объединили в одно, и уверен, будут другие.

– Вот, значит, как. Спасибо, Станислав Михайлович, что поделились!

– Да это вам спасибо, Евгений Ильич! Дело скоро передаем в суд. Серафиме и ее дочке от шести до пятнадцати светит по сто пятой.

…Новый год прошел не то, чтобы весело, но в семье Ромашовых воцарилась привычная атмосфера сиюминутных хлопот и робких надежд на светлое будущее. Душа требовала перемен, и хотя скорбь никуда не ушла, она притупилась и перестала довлеть надо всем.

Таня нарядила елку – маленькую, скромную, но подошла к украшениям творчески. Она рассталась с черным цветом в одежде, и выглядела не такой потерянной, как раньше. Нормально говорить Татьяна по-прежнему не могла, однако упражнения для связок и для суставов правой кисти делала регулярно, родных и подруг не дичилась, восстановила контакты с однокурсниками – в общем, помаленьку восстанавливалась.

В канун православного Рождества Евгений ехал в родительский дом с удовольствием. День выдался ясным и морозным, дороги были свободны, и его все время тянуло улыбаться. Он включил бодрую музыку по радио и подпевал вполголоса. На соседнем сидении стояла сумка с подарками, а в кармане лежала флешка, на которой он записал выпуск телевизионной передачи, посвященной криминальным расследованиям.

После того, как они вчетвером посидели за накрытым столом, Евгений сыграл партию в шахматы с отцом и помог матери с мытьем посуды. Вечером же отозвал Татьяну в сторону и протянул флешку.

– Помнишь, я обещал тебе, что разоблачу мошенницу из Туманово? Здесь запись, чтобы ты своими глазами увидела: ни одно ее слово, ни одна угроза не имеет силы.

Они прошли в Танину комнату, где племянница вставила флешку в компьютер.

– Я понимаю, что сильно сглупила, – шепнула Таня. – Но когда все пошло наперекосяк… очень испугалась.

– Не мудрено, – ответил Евгений, обнимая ее за плечи.

На экране мелькали кадры задержания Муратовой, и ведущая перечисляла, скольких людей «нагрела» эта наглая тетка. Обманным путем «бабушке Серафиме» и ее дочери удалось завладеть пятью квартирами, двумя гаражами, автомобилем и скопить на счетах в различный банках несколько миллионов рублей. Размах лже-ясновидящей и ее подельниц был поистине пугающ, а несколько из ее клиентов умерли при странных обстоятельствах.

– Жень, ты будешь меня лечить? – спросила Таня хрипло.

Евгений оторвал взгляд от записи и взглянул на племянницу:

– Веришь в успех?

– Утром просыпаюсь и кажется, что голос вернулся. Но открываю рот и… Я хочу стать прежней. Очень.

– Станешь, – заверил Евгений. – Обязательно.

Дверь в комнату с силой распахнулась:

– Женя! – лицо Раисы Сергеевны искажала гримаса. – Папе плохо! Я в «Скорую» звоню!

Евгений и Таня метнулись в гостиную, где, раскинувшись на диване, хрипел Илья Ильич.

За его жизнь врачи боролись долго, но спасти не смогли. В ночь на девятое января Илья Ильич скончался.

И вновь семья Ромашовых оделась в траур.

Январская земля на кладбище была твердая, как гранит. Кинуть ком в могилу – большая проблема. Морозная поземка пробиралась под одежду, крала тепло и не давала свободно дышать. В сером небе было пусто, даже вороны жались по ветвям поближе друг к другу и сипло каркали, когда ветер норовил сдуть их с облюбованного дерева. Недавно шел снег, и всюду: на оградах, на скамье, на стволах лежали скорбные по-королевски траурные сугробики.

Раиса Сергеевна превратилась в тень. Третья смерть выбила почву у нее из-под ног. Дежуря под дверью реанимации, она еще на что-то надеялась, крепилась, хлопоты перед погребением давались ей тоже сравнительно легко, но стоило опустить гроб ее супруга в подготовленную яму, как ноги у нее подкосились, и она с тихим всхлипом осела в снег.

Уже тогда, в день похорон отца, Евгений почувствовал, что эта смерть не последняя, злой рок вот-вот заберет очередную жертву. Это ощущение было настолько ясным, что он не осмелился протестовать, смирился заранее, хотя такая покорность была ему не свойственна.

Мать угасала с каждым днем, и через месяц ее не стало. От многочисленной семьи Ромашовых осталось только двое: он и Таня.

В конце февраля Татьяна сообщила дяде, что намерена уйти в монастырь. Евгений поразился, так как религиозным рвением племянница никогда не страдала.

– Ты хорошо подумала? – спросил он, ласково беря ее за плечи. – Монастырь это не убежище, где можно пересидеть трудную полосу. Это полная смена жизненного курса. А ты же и молитвы ни одной не знаешь. Почему именно туда? В чем настоящая причина?

Таня заплакала.

– Садись! – он усадил ее, безвольную, на диван, и сам опустился рядом. – По-моему, настала пора все мне рассказать, как есть. Постарайся, Танюша, я очень хочу облегчить твою ношу. Если разделить ее на двоих, тебе станет легче, а меня не утянет.

Утерев слезы, Татьяна отправилась в свою комнату и вынесла оттуда тетрадку. Ее исповедь уже давно была записана, но только сейчас она решилась вручить ее Евгению.

Женя раскрыл тетрадь и погрузился в чтение.

«Ровно за три месяца до смерти мама призналась мне, что прокляла папу…»

Он на секунду поднял глаза, чтобы поймать ее потерянный взгляд. Таня кивнула, побуждая его продолжить.

«Они с папой ссорились каждый день, я не всегда понимала, почему. Думала, все из-за денег, их в последние месяцы стало катастрофически не хватать, кредиты съедали большую часть заработка, а работы стало меньше. Мне казалось глупым, что можно так кричать из-за подобной ерунды. У всех бывают трудности, но мы обязательно справимся, если будем поддерживать друг друга. Родители меня не слышали. А потом я узнала, что у папы есть другая женщина, и главная причина – в ней. Мама сказала, что не отдаст отца любовнице. Никогда не отдаст. А папа в запале выкрикнул: «Посмотрим еще! Захочу – не остановишь!» И тогда мама его прокляла.

Это было настоящее проклятие, а не просто слова. Мама вычитала в интернете, что есть такой обряд: пойти в церковь и поставить свечи за упокой души своего врага, и тогда врагу будет плохо. Папа превратился для нее в самого настоящего врага, поэтому мама ни минуты не сомневалась. Она сделала это трижды, читала еще какой-то заговор… но потом ей стало стыдно, она испугалась. И рассказала обо всем мне. Мы проплакали с ней полночи…

Я знаю, что со смертью нельзя заигрывать, она отомстит. Жестоко и бесповоротно. Мама раскаялась, но это нам не помогло. К тому моменту семье стало жить совсем невыносимо, папа сначала ушел из дома, потом вернулся, потом они снова поругались, и он опять ушел.

Я не стану пересказывать всего, но это был настоящий ад. Я приняла решение найти знающего человека, который мог бы снять с нас весь негатив, что мы породили своими усилиями. После непродолжительных поисков я остановилась на бабушке Серафиме, которую рекомендовали очень хорошо. На заработанные на практике деньги я отважилась ее нанять. Серафима отказалась ехать в Москву, но убедила меня, что я смогу сделать все сама по ее указке.

Я не справилась. Когда я завершала ритуал, домой неожиданно нагрянул отец. Он решил вдруг вернуться в семью, и я было обрадовалась, но тут он увидел все это и страшно рассердился. Папа сразу догадался о том, чем я занималась, и стал кричать, что мы все сживаем его со свету. Я пыталась ему объяснить, но он не слушал, говорил, что «все бабы ведьмы, даже его собственная дочь».

Папа выбежал из квартиры, и я бежала за ним по лестнице, давясь слезами. Я все испортила! И я не догнала его.

А через сутки он умер, и мы попали в аварию. Я уверена, это бог покарал нас за занятия черной магией. Ты, Женя, был совсем ни при чем и остался невредим. А я выжила, чтобы замолить грех.

Но это еще не все. После аварии ко мне стал являться старик. Он ничего не говорил, только смотрел и ходил за мной попятам. Наверное, я выпустила демона во время прерванного ритуала, Серафима предупреждала меня, что так будет, если я не смогу держать все в тайне. И так случилось. Этот старик забирает у меня все. Он забрал бабушку, дедушку, и я боюсь, что он заберет и тебя. Кроме меня, никто его не видит, и может, я сумасшедшая, не знаю. Но я не желаю тебе навредить. Я уйду в монастырь, на святой земле демоны не властны»

Евгений некоторое время хранил молчание. Таня ждала. В ее глазах Женя по-прежнему не видел ни фанатичной решимости, ни упрямства. В глубине души Таня хотела, чтобы он нашел для нее другое решение, отговорил от опрометчивого шага. Как он и подозревал с самого начала, заявление про монастырь было жестом окончательно запутавшегося ребенка.

– Мы придумаем что-нибудь, – пообещал Женя. – Ты теперь моя семья, и я не хочу с тобой разлучаться.

Тут в голове у него что-то щелкнуло, последний кусочек мозаики встал на законное место, и Евгений увидел картину целиком, во всем ее идеальном совершенстве.

– Тот старик, что тебя преследует, вовсе не демон! – воскликнул он, окрыленный. – Мне о нем говорила цыганка, просто я не сообразил сперва. Помнишь, я рассказывал тебе о некой Розе, что подарила монетку с драконом?

Таня нерешительно кивнула.

– Цыганка считала, что тебе помогает Василий, не позволяет уйти за грань, он твой незримый помощник. Ты, Танечка, не погибла в аварии чудом, и это чудо сотворил тот старик. Он спасает тебя, а не преследует. Вот скажи, разве он сделал тебе что-нибудь плохое?

Таня задумалась. Женя обнял ее и притянул к груди:

– Тебе сразу надо было рассказать мне.

– Ты не веришшь, – прохрипела Татьяна.

– Нет, я верю, – возразил Женя. – Я верю, что этот загадочный китаец нас защищал. Мне он передал монетку с драконом, а тебе явился самолично. Это же его портрет я видел в твоем альбоме?

– Да.

– Теперь все будет хорошо, – как можно убедительнее произнес Ромашов, – все ужасы закончились. Мы под надежной защитой.

Таня поверила ему, потому что хотела в это поверить. Однако на чужой роток не накинешь платок. Все чаще и громче дальние родственники и даже коллеги и соседи стали шептаться, кто в шутку, а кто всерьез, что на семью Ромашовых упало смертельное проклятие. Евгению это не нравилось, он опасался, что рано или поздно разговоры дойдут до Тани, и она отреагирует на них неадекватно.

За советом, как пресечь шепотки, Женя обратился к своей проверенной годами подруге. Катя высказалась прямо:

– Ты меня извини, милый, но винить в распространении слухов я никого не стану. Люди есть люди, пусть и образованные. Меньше, чем за полгода четырех похоронить – это не шутки, начинаешь невольно надумывать всякое.

В тот день они шли по кривым тропинкам парка, сокращая путь от скромного ресторанчика к ее дому. Дорога была привычной, поскольку с Катей Евгений теперь встречался регулярно. Она поддерживала его, хотя самому Ромашову эти встречи перестали приносить прежнюю радость. Подруга скрашивала жизнь, но не справлялась с этой задачей до конца. Женя с печалью сознавал, что несмотря на участившиеся встречи, они отдаляются друг от друга, становятся полностью чужими людьми. Он хотел что-то изменить в себе, но не имел на это ни сил, ни времени.

– – Ты же понимаешь, та мнимая ведьма ни при чем, – устало бросил он. – В этой мерзкой семейной драме нет вообще ничего мистического. Все объясняется с научной точкой зрения: зеркальными нейронами, детскими травмами, невербальными способами передачи информации.

– Но это не отменяет факта, что ты должен что-то предпринять, – возразила Катя. – Ты не завершил начатое. Надо полностью перепрограммировать ваше с Танечкой сознание, внедрить иную установку, и тогда никакие сплетни вам будут не страшны. Рецидива не будет.

– В моем сознании и так все в порядке, – отрезал Евгений, – а вот с Таней я в тупике. Она подсознательно все еще уверена, что проклятие продолжает нас преследовать.

– Она это сама тебе сказала?

– Нет, но она по-прежнему отказывается говорить! У нее в мозгу стоит блок, и я даже не представляю… Впрочем, есть один радикальный метод, с помощью которого можно стереть ненужные воспоминания и внушить ложную память, но я всегда был против подобных мер. Да и химические препараты, используемые для премедикации, имеют ряд серьезных побочных эффектов… Может, нам уехать куда-нибудь?

– Собираешься бросить хорошо оплачиваемую работу?

Евгений поморщился:

– Если придется, то и брошу. Для начала, наверное, достаточно сменить обстановку на время. Развеяться. Попутешествовать… Тане нужна какая-то опора, надежда. Вот завершим все формальности, и сразу уедем из Москвы.

– А помнишь ту женщину, цыганку? – спросила вдруг Катя. – Ты, кажется, говорил, что она дала тебе амулет.

Евгений вздохнул:

– Мне сразу пришло это в голову, и я пытался вручить монетку с драконом Тане – не взяла.

– Монета еще при тебе?

– Кажется, – он припомнил, что вроде бы не выкидывал ее из кошелька.

– Покажешь?

Они вышли из парка на оживленный проспект. Мимо летели машины, разбрызгивая во все стороны талые лужи, шли пешеходы. Евгению не хотелось останавливаться и доставать портмоне.

– Когда придём, поищу.

Им оставалось спуститься в подземный переход, перейти проспект и войти в подворотню. Минут пять быстрым шагом или семь очень медленным.

– А почему не сейчас? – пристала Катя.

– Да там смотреть не на что. Дурацкая монетка, реплика под старину.

– И отчего ты не хочешь ее показать? Боишься, волшебство пропадет? – подначила Катерина.

Жене все-таки пришлось лезть в портмоне и, высыпав на ладонь горсть монет, пальцем раздвигать их в поисках нужной. Он остановился, и Катя, наклонившись, с интересом следила за поисками.

– Не боишься нечаянно ей расплатиться?

– Кассиры не слепые. Вот она! – Евгений выудил монету.

Катя неловко ее схватила, монетка выскользнула и упала в серое месиво талого снега.

– Ой, прости! – она стремительно наклонилась, стараясь разыскать амулет среди рассыпанного мусора из ближайшей урны. – Я такая растяпа.

– Да ладно, не переживай, – Евгений со вздохом присел на корточки рядом, но монетка как в воду канула.

Послышался громкий визг тормозов, ошеломленные возгласы, звук удара и звон разбитого стекла. Они выпрямились и оглянулись. Подземный переход, к которому они шли, был намертво заблокирован черным автомобилем. Водитель, не справившись с управлением, на полной скорости вылетел на тротуар и, распугивая прохожих, съехал по крутым ступеням в туннель, где и застрял.

– Господи! – Катя первая кинулась проверять, есть ли пострадавшие.

К счастью, все обошлось, и спешившие по своим делам люди отделались испугом и легкими ушибами. Водитель, выскочивший из машины, крутится на месте и поминутно хватался за голову. «Хорошо, что лестница была пуста», – подумал Ромашов.

– А ведь, не задержи нас поиск монетки, мы как раз были бы на ступенях, – сказала Катя, беря его под руку. – Ты только что в очередной раз избежал встречи с «черной смертью».

– Да нет, – пробормотал Евгений, встряхиваясь, словно мокрый пес. – Это просто еще одно совпадение. Даже обсуждать нечего.

Всевозможных совпадений в их с Таней жизни скопилось слишком много. Ромашов, увы, не мог этого отрицать, как не мог и не задумываться об этом. Но самое пугающее заключалось не в них, а в обычной жестокой реальности. Накануне на его мобильный поступил звонок, и незнакомый мужской голос предельно вежливо осведомился:

– Я имею честь говорить с Евгением Ильичом?

– Да, – ответил Женя, – кто это?

– Я звоню по поручению Вениамина Игоревича Калугина. Слышали о таком?

– Нет.

– Ваш брат, Александр Ромашов, задолжал господину Калугину пять миллионов евро.

– Сколько?! – вскричал Евгений. – Да вы в своем уме?!

– Это с процентами. Каждый день просрочки увеличивает сумму.

– Мой брат умер.

– Конечно, мы знаем о вас все, Евгений Ильич. И о вас, и о вашей племяннице. Надеюсь, вы отнесетесь серьезно к моим словам. Деньги придется вернуть, иначе…

– Вы нам угрожаете?

– Я вас мягко предупреждаю. Вам и дочери Александра все долги переходят по наследству. Мы в курсе вашей печальной истории и не менее печальной ситуации с лечением девочки, но господин Калугин и так дал вам достаточно времени, чтобы свыкнуться с потерей и найти выход. Терпение его не безгранично. Будьте готовы к визиту кредиторов в самые ближайшие дни.

Женя какое-то время сидел в кресле с мобильником в руке. По сравнению с этим сигналом, все прочие заморочки с ведьмами и амулетами отходили на дальний план.