Текст книги "Пять абсолютных незнакомцев"

Харпер прижимается затылком к подголовнику:

– Когда уже они ответят-то.

– Наверное, их совсем завалили звонками, – замечает Джош. – Все эти аварии одна за другой…

– Нужно купить чего-нибудь на перекус и сходить в туалет, пока мы здесь, – говорит Брекен. – Неизвестно, когда нам попадется следующая остановка.

– Мы даже не знаем, безопасно ли ехать в этой машине, – говорит Харпер.

– Да еще эти пробки…

Я перевожу взгляд на полицейскую машину, загораживающую въезд на шоссе.

Джош хмурится, заметив, куда я смотрю.

– Да, плохо дело. На проселочных дорогах, думаю, еще хуже, но там хотя бы не будет других машин.

– Именно что, – Брекен кивает. – Можем ехать так медленно, как захотим. У этой машины отличное сцепление с землей. Вообще никаких проблем, пока мы не поехали со склона, да и то тогда мы ехали по шоссе и я не мог замедлиться.

– Ну не знаю… – Голос Харпер звучит неуверенно. – С другой стороны, тут я оставаться точно не собираюсь. Связи почти нет, и мне срочно нужно домой.

– Знаю, знаю, – мягко отвечает Брекен. – Мне тоже не светит торчать до бесконечности на этой заправке.

Ну что ж, по крайней мере я не одна так думаю. Я нужна маме, и у меня тоже почти не ловит сеть, так что стоять тут до завтра, пока не расчистят завалы, мне точно не подходит. Если придется, я украду лошадь или дойду до дома на лыжах.

– Лучше рискнуть, чем дожидаться, пока откроют магистраль, – говорю я. – Вполне возможно, она будет закрыта до самого утра.

– Согласен. Вот еще не хватало: встретить Рождество на тупой заправке в какой-то глуши, – говорит Брекен. – Я даже не могу расплатиться карточкой у колонки. Видимо, придется зайти внутрь.

– Не переживай, – отмахивается Харпер.

– Пойду тогда отолью, – говорит Брекен, выходя из машины.

– Отличный план.

Джош тянется за костылями. Внезапно Кайла выпрямляется на сиденье, утирая слюну со щеки.

– Где мы? – спрашивает она.

Джош медленно идет за Брекеном к заправке.

– На бензоколонке, – говорю я. – Магистраль перекрыли.

Я пристально вглядываюсь в Кайлу. Не могу понять, как ей вообще удалось заснуть после того, что случилось на мосту. Вид у нее квелый и растерянный. Не нравится мне это. Кайла по-прежнему бледнее мела; потный лоб; трясутся руки. Меня вот тошнит, но она выглядит еще хуже.

Я склоняю голову набок: так меньше болит шея. Буря в животе тоже улеглась. Но Кайла… ей явно поплохело. Похоже, у нее лихорадка. Может, грипп.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.

– Нормально, – отвечает она, но ее взгляд беспокойно мечется по машине.

Ей явно не «нормально». Совсем, совсем не «нормально». Кайла несколько раз дергает за ручку, прежде чем открыть дверь. Выйдя наружу, она медленно ковыляет следом за парнями. Почти так же медленно и неловко, как Джош на костылях.

– Странная она какая-то, – говорит Харпер, когда Кайла отходит достаточно далеко.

Потом она поворачивается ко мне, все еще с телефоном в руках, и беспокойно разглядывает мое лицо.

– Ты-то как – держишься?

– Мне лучше, – говорю я, все еще глядя вдаль. – Как думаешь, ей плохо?

– В смысле, укачало, как тебя?

– Ну, скорее в смысле, не знаю, бубонной чумы, может… Вид у нее просто ужасный. И она проспала большую часть дороги. Как думаешь, может, она что-то подхватила?

– Не знаю, – говорит Харпер, тоже следуя за Кайлой взглядом. – Может.

Джош придерживает перед ней дверь, и Кайла шаркающей походкой заходит внутрь. Он следует за ней, и дверь захлопывается, загораживая их почти целиком. Похоже, они ненадолго останавливаются у кассы поболтать. Может, ищут туалет. Или Джош спрашивает у Кайлы, не болеет ли она Эболой: вид у нее такой, точно она с минуты на минуту рухнет замертво.

Вот только этого мне не хватало. Мало того что застряла в машине на Рождество, так еще бок о бок со мной едет Тифозная Мэри.

– Ты точно в порядке? – спрашивает Харпер. – Нам еще долго ехать через горы. Если тебя затошнит, поездка будет так себе.

– Знаю. Наверное, надо купить воды.

– Я отвечаю за тебя, Мира, – с грустью в глазах говорит она. – Это я тебя сюда притащила. Это мой план, и теперь тебя тошнит, а еще ты, скорее всего, напугана до смерти.

– Все хорошо.

Мне не по себе от ее доброты. Почему она так прониклась ко мне дружелюбием в самолете? Я практически уверена, что не вела себя как потерянная сиротка.

– Прости, – говорит она, явно заметив мою неловкость.

Харпер перекладывает телефон к другому уху… все еще ждет на линии.

– Просто ты… ты мне кое-кого напоминаешь.

Я оглядываюсь на заправку. Мне совсем не хочется продолжать этот разговор. Кого бы я ни напоминала, этого человека здесь нет, и не ему разгребать этот хаос.

– Ну, я сама решила поехать с вами. С твоей стороны было очень мило меня пригласить, но решение было исключительно моим.

– Хорошо, хорошо. Больше не буду изображать наседку, – говорит она с улыбкой. – Обещаю. Может, тебе сходить посмотреть, не продают ли внутри таблетки от укачивания?

– Ладно.

Харпер резко поднимает руку и прижимает телефон к уху.

– Да? Да, я тут! Алло? Меня слышно?

Короткая пауза. Она кивает.

– Так вот, я сегодня арендовала у вас машину в Ньюарке…

Пока она говорит, я выбираюсь из машины. Я прохожу мимо супружеской пары, раздающей детям бутерброды из сумки-холодильника, и пожилых супругов, с двух сторон прижавшихся к мобильному телефону. Все это напоминает уменьшенную копию аэропорта: повсюду люди, оказавшиеся в ловушке этой тупой погоды.

Я толкаю стеклянную дверь. Над головой глухо звенит колокольчик. Внутри пахнет дешевыми хот-догами и пережаренным кофе. Дверь закрывается. Я протискиваюсь мимо группки молодых женщин лет двадцати, которые разглядывают витрину с пирожными в пластиковой обертке. За витриной стоит застекленный стеллаж с наживками и охотничьими ножами, а рядом – ведерко с надписью «живая приманка». Сразу за ним я вижу двери в туалет и направляюсь к ним по ряду с лекарствами. Если средство от укачивания здесь продается, то я, скорее всего, найду его в этом ряду.

Мы с Брекеном сталкиваемся у полок с самым невообразимым ассортиментом. Я внимательно оглядываю товары. Одна-единственная упаковка тампонов. Такими наверняка пользовалась моя бабушка в старшей школе. Дорожная упаковка влажных салфеток для подгузника, причем самих памперсов нигде нет. Ржавая безопасная бритва в пластиковой упаковке и пара рулонов туалетной бумаги в индивидуальных обертках. Из лекарств тут только маленькие бутылочки с аспирином и ибупрофеном да пакет леденцов от кашля, каких я никогда не видела раньше. От тошноты ничего нет, но я нахожу упаковку розовых таблеток от разнообразных желудочных хворей. От цены мне становится слегка не по себе, но наблевать в машине было бы еще хуже, поэтому я решаюсь на покупку.

– Что, решила закупиться на дорогу? – спрашивает Брекен.

Я подскакиваю, застигнутая врасплох. Давно он остановился? Он что, наблюдал, как я разглядываю полки? Я качаю головой:

– Просто ищу что-нибудь от тошноты. А ты?

– Приглядываю за тобой, – ухмыляется он. – Да, вот такой я добряк. Ты наверняка уже заметила.

Я хмыкаю, не желая спорить.

– Ты видел где-нибудь драмамин?

Он смотрит на кассу, где вокруг аппарата выстроились бесконечные ряды сигаретных упаковок.

– Если это не сорт наживки и не марка сигарет, то, похоже, тебе не повезло. А где Харпер?

– Она дозвонилась.

Я замечаю, что она подвела машину к насосу, но наружу еще не вышла.

– Не знаю, правда, какой от этого толк.

Он пожимает плечами:

– Харпер любит планировать. Ей важно играть по правилам.

– А для таких ситуаций тоже есть правила? – Я смеюсь.

– По мнению Харпер, очевидно, есть. – Он невесело улыбается. – Ладно, пойду проверю, как она там. Надо заправиться и поскорее выбираться из этой дыры.

– Хороший план.

Брекен выходит наружу и идет к машине, открывает дверь со стороны водителя и помогает Харпер выбраться. Его пальцы замирают у нее на запястье, и мне становится неловко, будто я подглядываю. Может, мне мерещится. Он с ней флиртует? Я в прошлом встречалась с парой ребят, но это были очень неловкие отношения, и мы начинали как друзья. Я ничего не знаю обо всех этих долгих взглядах и многозначительных прикосновениях. Может, флиртует – а может, просто дружелюбный. Но одно я знаю точно: в присутствии Харпер Брекен двигается медленнее и говорит мягче. А она только что заправила прядь за ухо и обернулась по сторонам, словно убедилась, что их не подслушают.

– Думаешь, между ними что-то есть?

Я подскакиваю. И как я не расслышала стука костылей? Я пожимаю плечами, неуверенно улыбаясь.

– Ну, не знаю. Они ведь только познакомились.

– Разве?

Я открываю рот, чтобы ответить, но снова его захлопываю. Мы с Джошем обмениваемся взглядом, который проникает мне в самую душу. Он тоже заметил эту безмолвную связь между ними. Я не знаю, как ее назвать, но от нее пахнет тайной. И они не хотят, чтобы мы ее узнали.

Восемь

Я со смехом трясу головой, не давая укорениться паранойе.

– Может, мы слишком спешим с выводами. Вряд ли они нашли свою судьбу в очереди на аренду машины.

– Есть люди, которые влюбляются с первого взгляда. – Джош пожимает плечами.

Я закатываю глаза:

– В какую только чушь люди не верят!

Он отвечает мне легкой улыбкой:

– И в этом вся прелесть человечества, не так ли?

– Не знаю, – признаю я.

Я пытаюсь улыбнуться, но мое лицо сопротивляется. Я никак не могу понять Джоша. В его словах то и дело проглядывает чувство собственного интеллектуального превосходства. Даже когда он наблюдает за Харпер и Брекеном, мне кажется, что одновременно он делает мысленные заметки о том, что бы сделал на их месте иначе. Лучше.

Харпер направляется к магазину, и мы с Джошем выходим из странного забытья. Я прокашливаюсь.

– Мне надо в туалет. Как думаешь, надо скинуться на бензин?

– Харпер сказала, что сама заплатит. Да и сложно это: у меня с собой только карточка.

Я чувствую себя немного спокойнее. Я, если честно, переживала об этом. У меня на счету осталось девятнадцать долларов, и, если не воспользоваться маминой картой на чрезвычайные случаи (и, видит бог, случай сейчас как раз подходящий!), я мало за что могу заплатить. Однако если я пущу в ход эту карту, мама сразу узнает, где я. Представляю, какая паника обрушится на наш квартал, если мама поймет, что я где-то в районе I-80, где за сегодня произошло несколько рекордно огромных аварий. Я достаю кошелек и вижу, что у меня осталось немного налички. Шестнадцать баксов погоды не сделают, но это лучше, чем ничего.

Я бы попросила денег у папы, но я ведь думала, что быстро доберусь домой. Я со вздохом смотрю на часы. Если бы не метель, я бы уже приземлилась, добралась до дома и сидела бы у стола с огромной миской лапши с ветчиной. Хотя что это я: в этом году нам не видать никакой лапши. Раньше ее всегда готовил Дэниел. Ну и наплевать. Даже развод можно пережить. В мире есть вещи пострашнее расставаний. Все было бы хорошо, если бы я просто смогла попасть домой.

Мы бы по крайней мере посмотрели парад на День благодарения. Мама каждый год его записывает. Конечно, странно смотреть его на Рождество, но День благодарения я почти всегда провожу у папы, и мама оставляет мне запись, чтобы посмотреть вместе. Мы добираемся до парада, когда устаем от приторных рождественских фильмов. Может, мы бы запланировали еще что-нибудь из наших традиций. Поход в боулинг. Развешивание гирлянд и горячее какао. Ночь, когда мы печем печенье и играем в настольные игры. Мы так много всего этого делали с Фиби! Теперь все по-другому.

Не знаю, что мы будем делать, когда я доберусь до дома. Пока что понятно лишь одно: эта отвратительная бензоколонка у черта на куличках заставляет меня скучать по дому еще сильнее.

Кайла протискивается по соседнему ряду, не поднимая на меня глаз. Она направляется наружу, но Харпер останавливает ее в дверях. Со своего места мне видно ее воспаленные глаза и колтун в волосах.

– Хочется верить, что она не больна, – говорю я Джошу. – Она тряслась и потела почти всю дорогу досюда.

– Может, просто пытается выспаться. По-моему, все с ней в порядке. Просто устала немного.

– Немного?! – Я смеюсь.

Джош слегка улыбается и смотрит на меня взглядом, который бы мне даже понравился, не будь я уставшей и взволнованной и не бушуй вокруг нас снежная буря. Если бы он вел себя хоть чуточку вежливее, я бы точно в него влюбилась.

– О чем задумалась? – спрашивает он, будто в точности знает о чем.

Вернулись высокомерные нотки. Теперь вероятность влюбиться кажется мне гораздо ниже.

– Да так, ни о чем. – Я быстро мотаю головой. – Извини.

– Не хочешь поделиться?

Он все еще улыбается.

– Нет, спасибо.

Я поворачиваюсь к Харпер.

Та стоит, придерживая дверь плечом и, судя по всему, изо всех сил стараясь не выпустить Кайлу наружу. Сама Кайла вяло кивает и пытается проскользнуть мимо нее, но Харпер тараторит не останавливаясь. Может, она и за Кайлу чувствует ответственность? Или просто проверяет, как у той дела? Если так, то мне остается лишь молиться, чтобы мы узнали, заразна ли ее болезнь. Мне совершенно не улыбается еще и заболеть вдобавок ко всему. Наконец Кайла стряхивает руку Харпер с плеча и направляется наружу, доставая из сумочки сигарету и закуривая рядом с морозильником, что в нынешнюю погоду кажется довольно ироничным.

Дверь снова распахивается, и я вздрагиваю. Это выходит Джош. Я даже не заметила, как он отошел от меня. Господи, надеюсь, ему не придет в голову, что он мне нравится. Я наблюдаю, как он вразвалку ковыляет к машине. Брекен в это время заполняет бак. Они обмениваются рукопожатием и непринужденно болтают, словно у них на макушках не растут сугробы и ветер не полощет их штанины, как знамена на флагштоке.

Погода по-прежнему ужасная. По какой бы дороге мы ни поехали, ехать придется медленно. И, раз уж мы заговорили об ожидании, мне давно пора перестать стоять как истукан и пойти в туалет. Когда я захожу, то вижу внутри Харпер, которая яростно что-то печатает. Она даже не поднимает на меня глаз. Просто стоит в углу, уставившись в телефон и стуча по экрану со скоростью света.

Я задерживаюсь в дверях. Может, сказать ей что-нибудь? Спросить? Она на секунду поднимает взгляд. Лицо у нее совсем измученное. Но потом она снова смотрит на экран, и я думаю: наверно, ей не захочется говорить со мной обо всем этом. Если бы Харпер захотела излить душу, то так бы и поступила. В самолете я за ней стеснительности не заметила.

Она уходит, пока я сижу в кабинке. Дверь захлопывается с тихим скрежетом. Я выхожу и мою руки. Потом я вижу ее у кассы: она роется в сумочке, а потом резко направляется обратно в туалет, словно забыла что-то. Может, ключи?

Я хватаю пять бутылок воды и пять пачек чипсов с ближайшей полки. Парень на кассе – примерно моего возраста, никак не старше – держит большую упаковку сигарет. Я опускаю взгляд на имя, вышитое у него на футболке. Кори.

Кори поворачивается и говорит что-то пожилому мужчине за спиной. Его собеседник не одет в униформу. Он похож на самого Кори, только побитого жизнью и возмужалого. Видимо, они родственники. Может, это хозяин магазина? Он сидит, сгорбившись, на раскладном стуле, и смотрит в экран маленького телевизора на полке под прилавком.

– Пап, – говорит Кори. – Папа!

Тот, не поднимая глаз, протягивает руку и забирает у Кори сигареты, а затем ставит упаковку на полку за спиной. Все это время он не отрывается от экрана.

Я ставлю свои покупки и сглатываю внезапную неловкость.

– Привет.

Кори не отвечает на мое приветствие. Глядя на меня пустым взглядом, он пробивает товары, время от времени останавливаясь, чтобы почесать редкую длинную щетину на подбородке. Ногти у него грязные и обкусанные, и мне противно смотреть ему на руки. Постукивая пальцем по неровной столешнице, я жду, когда он объявит полную стоимость.

– Магазин закрывается через двадцать минут.

Это мужик постарше. Папа. Кори называет сумму, и я протягиваю ему купюру в десять долларов. Я не хочу смотреть на Кори, но глядеть на его отца ничуть не лучше. Он жует какую-то черную жижу, и рядом с ним стоит кружка, в которую я предпочту не заглядывать.

– Пусть твои друзья поторопятся, – говорит он, неопределенно кивая.

– Мои друзья?

– Вот эта, – говорит он, кидая взгляд на Кайлу.

Пока я стояла у кассы, она зашла обратно и теперь слонялась между полок с потерянным видом.

– И еще та, которая не может найти кошелек.

Я разворачиваюсь и вижу, как Харпер с паникой на лице вылетает из туалета и направляется к двери. Кори наблюдает со мной из-за прилавка, прикрыв глаза тяжелыми веками и покусывая обветренную губу. Я через силу улыбаюсь. От этих двоих мне становится не по себе. Хотя, может, дело во мне. Я успела за сегодня нанервничаться.

– Давайте я заплачу, – предлагаю я.

Теперь меня больше пугают последствия того, что мы не заплатим, чем последующие объяснения маме. Если честно, я буду даже рада, если она узнает, где я сейчас.

– У меня есть кредитка.

– Терминал не работает, – говорит отец. – Я уже сказал это твоей смазливой подружке, и она была не против. Сказала, что у нее полно налички.

– А потом потеряла кошелек, – эхом продолжает Кори.

Его хмыканье прерывает звон колокольчика и шарканье шагов.

– Сколько за бензин? – спрашиваю я, пересчитывая жалкую стопку купюр в кошельке.

Шесть долларов с мелочью. Ну и то, что он даст мне на сдачу, когда наконец рассчитается.

– Сорок восемь двадцать.

Я вздрагиваю.

– Мне не хватит. А у вас нет этих аппаратов для карт, которые используют, если не работает электричество?

– В этом случае мы используем наличку, – говорит Кори, снова потирая подбородок.

Он явно наслаждается этим минутным ощущением своего могущества.

– Снаружи есть объявления. Ничто не мешало вам их почитать.

– Думаю, мы их не заметили.

Мне обидно. Что случилось с духом Рождества?

– Там снаружи творится полный кошмар, и мы чуть не попали в одну из этих огромных аварий. Простите, если мы слегка растеряны.

Отец встает. Металлические ножки складного стула царапают пол. Я автоматически отступаю назад. Он широкоплеч, не в пример сыну, и с кулачищами размером с кувалду. Вид у него довольно злобный. Мои инстинкты дают недвусмысленный сигнал: опасность. Этот человек опасен. Отец подходит к прилавку. Каждая клеточка моего тела уговаривает меня отступить от него дальше, но я силой принуждаю себя стоять на месте. Я глубоко вдыхаю через нос. Тут пахнет табаком, бензином и – гораздо резче – какой-то химией. Дезинфицирующее средство. Я почувствовала этот запах еще раньше, на первой остановке, и теперь я знаю, откуда он мне знаком. Больницы. Как бы ни называлось это средство, видимо, в Пенсильвании им пользуются повсюду: на заправках, дорожных остановках. В здании, где умерла моя тетя. Я отмахиваюсь от воспоминаний и поднимаю взгляд. Мне в глаза бросается объявление на стене, как раз за рядами сигарет: «Продавец вооружен и обучен обращению с оружием».

– Мне плевать, растеряны вы там или нет. Поскребите все по карманам и платите-ка за бензин, который уже закачали в свою машину, – говорит отец, отвлекая меня от надписи. – Мы развесили объявления на каждом шагу. И, как я уже сказал, мы закрываемся через двадцать минут.

– А что, если у нас нет наличных? – спрашиваю я.

– Ой, да ладно. У детишек вроде вас всегда полно налички.

Не знаю, что он имеет в виду под «детишками вроде нас», но, если судить по тону, это далеко не комплимент.

– Я поговорю с остальными. Мы не пытались уйти, не расплатившись. Мы правда не видели объявлений и не знали, что терминал не работает.

– Мне вы можете не рассказывать. Я хочу вернуться вовремя домой, к семье, и вы должны заплатить за то, что взяли.

Не дожидаясь моего ответа, он садится обратно на складной стул, и ножки снова скребут по полу. Я невольно смотрю на объявление о том, что он вооружен. Может, оно тут только для вида. Надеюсь. Но у этого мужика еще коллекция ножей за витриной, и смотрит он так зловеще, что мне становится понятно: пустыми обещаниями он разбрасываться не станет.

– Это все? – спрашивает Кори, протягивая мне несколько монет.

– А можно я все это верну? Так у меня будет больше налички.

– Товары возврату не подлежат.

Он едва скрывает ехидную ухмылку. Думаю, ему нравится «ставить меня на место».

Я прищуриваюсь и кладу монеты на стол:

– Оставь сдачу себе. Я скоро вернусь с остальными.

Я оборачиваюсь в поисках Кайлы, но она, наверно, вернулась в туалет. Отлично. Не то чтобы я ждала, что она осыплет меня деньгами. Скрипит половица. Я замечаю, что кто-то идет по соседнему ряду вглубь магазина. Надеюсь, это Кайла, но нет. Мужчина в потрепанной желтой бейсболке. Меня охватывает чувство дежавю, и мышцы на шее напрягаются. Я уже где-то это видела. Что-то в этом всем… бейсболка. Ее я точно видела. И чувствовала этот запах. Он исходит не от бензоколонки, а от самого мужчины. Это он. Я видела его на остановке. От воспоминаний по спине пробегает холодок. Мужчина, который сидел за столом во тьме. Это он. Мне не видно его лица, лишь заднюю часть шляпы и куртку цвета картона. Это невозможно. Мы встретились за сотни километров отсюда и на другом шоссе. Я тяжело сглатываю, разглядывая выцветшую коричневую куртку и темно-русые завитки волос над воротником. Он стоит у открытой двери холодильника, внимательно разглядывая содержимое.

Я холодею.

Это правда он.

Но как это возможно?

Словно почувствовав на себе мой взгляд, он слегка разворачивается. Я вижу край мясистой щеки. Нос картошкой…

– Мира!

Я резко оглядываюсь на дверь. Там, широко раскрыв в панике глаза, стоит Харпер.

– Поможешь мне найти кошелек?

– Конечно.

Я подхватываю свой пакет с бутылками воды и иду к двери, на ходу обернувшись на холодильник. Однако мужчины в желтой бейсболке там нет. Он исчез.

Туалет. Он в туалете. Просто едет своей дорогой, как и мы. Такое случается. И все же мне кажется, что кто-то в магазине за мной наблюдает. Я иду за Харпер к машине, потому что сейчас не время раздумывать про странного мужика, на которого я натолкнулась дважды за день. Совпадения случаются, в этом нет ничего ужасного. А вот не расплатиться со зловещим продавцом с заправки… Нет уж, это допустить невозможно.

Я открываю дверь со стороны пассажира. Джош на заднем сиденье роется в поисках кошелька, поэтому я начинаю спереди.

– Она уже искала тут, – говорит Брекен с водительского сиденья.

Склонившись вперед, он шарит по приборной панели.

– Харпер, а ты сзади везде проверила?

– Тут я его точно не найду, – отвечает Харпер.

Она наклоняется над багажником и поднимает одну за другой сумки. Потом расстегивает свою собственную.

– Даже не знаю, зачем тут проверяю. Кошелек был со мной на переднем сиденье! Я же туда положила карточку с телефоном места, где мы арендовали машину.

– Попытайся подышать, – говорю я. – Уверена, мы его найдем.

– Мы уже должны были его найти! Он все время был при мне.

– Попытайся закрыть глаза и представить, когда ты касалась его в последний раз, – говорит Джош.

Только что вернувшаяся Кайла разражается смехом. Вид у нее куда более бодрый. Она кидает рюкзак в багажник.

– Ох, Джоши, ну ты как скажешь. Прямо порнография.

– Ничего подобного, – раздраженно отзывается Джош. – Это психологический трюк на случай, если надо что-то вспомнить.

– Согласен, – говорит Брекен. – Попытайся представить. Вдруг поможет.

– Мне не нужно пытаться, – огрызается Харпер, застегивая сумку. – Когда я звонила в агентство, кошелек был у меня в правом кармане куртки. С тех пор я его не трогала.

– Может, ты неправильно помнишь? – говорит Брекен. – Забот у тебя…

Она кидает на него встревоженный взгляд, и Брекен обрывает себя на полуслове.

– Можем снова поискать внутри, – говорю я.

– Я проверила каждый сантиметр в туалете и в рядах, по которым я прошла. Кошелек точно был в машине, я уверена. Помню, как клала карточку обратно.

В открытый багажник задувает ветер, разбрызгивая по сиденьям снег.

– Закрой багажник и забирайся внутрь, – говорит Брекен. – Давай посидим, подумаем минутку.

Врывается очередной порыв ветра; на сей раз Джош с Кайлой, ругаясь, отворачивают головы от потока ледяного воздуха. Харпер закрывает багажник и подходит к задней двери со стороны, где я ищу ее кошелек.

– Я могу поехать сзади, – говорю я.

– Нет, лучше садись спереди. Так будет меньше тошнить.

– Мы с тобой отличная команда, Мира, – подмигивая, говорит Брекен.

Думаю, он пытается вести себя дружелюбно, но мой вымученный смешок раздается слишком поздно. Вот только этого мне не хватало, сидеть бок о бок с этим богатеньким выскочкой. Однако что я могу возразить? Нет, спасибо, уж лучше поблюю на заднем сиденье? Смирившись с положением, я сажусь спереди и закрываю дверь.

Кожа сиденья теплая на ощупь: спасибо обогревателям. Жар сочится сквозь мою куртку и расплывается по бедрам. Теперь, когда отступила тошнота, я даже наслаждаюсь этим теплом. Я кладу сумку на пол и пристегиваюсь. Мужчина в желтой бейсболке все еще не вышел наружу. Машин на парковке стало меньше; наверно, люди потихоньку пускаются в путь. Я заглядываю внутрь магазина, но сквозь густеющий снег сложно разглядеть, есть ли кто-то внутри.

– Нужно заплатить этим говнюкам. У кого есть наличка? – спрашиваю я.

– На меня даже не смотрите, – говорит Кайла. – У меня типа около трех долларов.

Джош пожимает плечами:

– Вообще ничего. Я не ношу наличку.

– Ага, ведь ты живешь в двадцать первом веке, – вздыхает Харпер.

Я машу рукой в сторону заправки.

– А вот хозяева этого заведения живут в 1978 году, где все только и делают, что рыбачат, и люди не слышали про электронные деньги.

– И что, вы совсем, вообще абсолютно ничего не взяли в дорогу?

Кайла явно обращает вопрос к Брекену и Харпер. Ее можно понять: по ним заметно, что они из богатых семей. Но все же спрашивать подобное довольно нахально.

– Ты серьезно? – огрызается Брекен. – И с чего ты решила, что у нас есть наличные? Может, ты забыла, но Харпер потеряла кошелек!

Кайла фыркает:

– Твой пуловер от Patagonia довольно прозрачно намекает, что на нищету ты не жалуешься. Думала, это довольно очевидно. А про ее сережки я и вообще молчу.

– Я потратил наличку на аренду машины. А Харпер ты вообще не трогай.

Под его челюстью ходят желваки. Почему он так защищает девчонку, с которой только сегодня познакомился? Я поворачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с Джошем. Судя по всему, он думает о том же самом.

– Мы с Брекеном сложились на аренду, – говорит Харпер. – У меня было две сотни. Надо найти кошелек.

– Думаю, если мы не заплатим этим двум маньякам в ближайшие десять минут, они нас всех изрешетят, – говорю я. – Я заплатила им что-то вроде семи. Может, у кого-то из вас найдется еще?

Джош роется в карманах.

– Прости, вообще ничего.

Брекен открывает элегантный кошелек.

– У меня десятка.

Кайла кидает три скомканные купюры:

– Больше нет. И не смотрите на меня так, я еще в аэропорту сказала, что на мели.

– Что, правда? – с паникой в голосе спрашивает Харпер. – Нас тут пятеро, и мы наскребли всего двадцатку?

– Мы не виноваты, что у владельцев тут дремучее средневековье, – говорит Брекен. – С моей кредиткой я бы купил всю эту вонючую дыру, и еще бы осталось.

– А этих старомодных машинок у них тоже нет? – спрашивает Джош.

– Ага, вроде нет, – говорю я. – Когда я спросила, ничего вежливого мне в ответ не сказали.

– Этого мужика лучше не злить, – говорит Кайла.

На сей раз на лице ее нет ни следа сарказма или сонливости. Она абсолютно серьезна. Кайла смотрит на магазин, и уголки ее губ ползут вниз. Интересно, видела ли она то объявление про вооруженного владельца, готового всадить пулю в каждого, кто не хочет платить за бензин?

– Что же нам делать? – тонким, жалобным голосом спрашивает Харпер.

Она совсем не похожа на ту уверенную девушку, с которой я познакомилась в самолете.

– Для начала просто подыши, – говорит Брекен, протягивая руку назад.

Между бензоколонкой и магазином паркуется фура. Сквозь закрытое окно до меня доносится оглушительная музыка. Потом музыка сменяется завыванием ветра. Я вздрагиваю.

Брекен заводит мотор и задумчиво наклоняет голову.

– Что, если предложить ему то, что у нас есть сейчас? Объясним ситуацию и скажем, что остаток пришлем позже.

– Сейчас вроде Рождество… – задумчиво вторит Джош.

– Он откажется, – мрачно отвечает Кайла. – На такое он не пойдет.

Ей страшно. Я думаю, Кайле известны люди вроде Кори с отцом. Она что-то чувствует. Я ей верю. И еще я помню, как мама сказала мне быть начеку. Она имела в виду как раз подобные случаи.

– Думаю, она права, – говорю я.

Джош вздыхает.

– Да я на самом деле тоже согласен. Вид у них не самый сговорчивый.

– Он позвонит в полицию и скажет, что мы украли у него бензин, – говорит Харпер. – Я не могу этого допустить.

Я навостряю уши. Что такое она сказала в конце?

– Не могу, – повторяет она, глядя на Брекена в упор.

Я напрягаюсь. Почему она так не хочет, чтобы приезжала полиция?

Брекен коротко кивает в ответ. Он осматривает парковку.

Харпер шумно втягивает воздух.

– Но я поговорю с ним. Попытаюсь объяснить.

– Нет, – просто отвечает Брекен.

– Это единственный способ. У меня получится. Все будет в порядке.

Брекен снова мотает головой, все еще не отрывая взгляда от магазина. От машин. От дороги впереди. Он крепче сжимает руль, и у меня сжимается сердце.

Он же не хочет?.. Нет, наверно, я неправильно поняла. Он же не уедет отсюда вот просто так, да? Потому что тогда это и правда будет воровством.

И если мне в жизни попадался человек, у которого я побоюсь воровать, то это как раз тот мужик на металлическом складном стуле. Лицо Кайлы застыло в тревоге.

Брекен снимает машину с ручника, и шины медленно прокручиваются.

Охнув, я оборачиваюсь к Джошу. Смесь шока и тошнотворного страха на его лице в точности отражает мои собственные чувства.

– Что ты делаешь?! – задыхаясь, спрашивает Харпер. – Мы не заплатили.

– Мы отправим ему деньги, – говорит Брекен, крепче ухватываясь за руль. – Если он думает, что я останусь дожидаться копов, то пусть поцелует меня в зад.

Я набираю в легкие воздух, чтобы поспорить, но не успеваю произнести ни слова. Брекен давит на газ.