Текст книги "Блог Бабы Яги – 2. Темная сторона"

Мыш легко подхватил несостоявшуюся еду и вылетел за дверь. Лобстер вырывался, но с Супчиком сейчас не всякий справится. Просто диву даюсь, как он своими крохотными лапками может поднимать такие тяжелые грузы. Мы наблюдали, как он разжал коготки и в нашем озере раздался громкий «плюх».

– А теперь представь, если в волшебном озере он вырастет размером с корову, – предположил компаньон.

– Тьфу на тебя. – Богатая фантазия тут же услужливо показала картинку с гигантскими клешнями. – Пересмотрел ты второсортных ужастиков.

Бальтазар заказал вареные сосиски без упаковки. Скатерть исполнила.

– Конец твоим ужинам «залей кипятком». Смотри не растолстей только, а то с этим шведским столом можно новые джинсы покупать через неделю. Мр-р.

– За собой смотри лучше. Новые джинсы купить легко, а вот новые волшебные доспехи – вряд ли.

Кот взгрустнул.

На дне сундука, под всеми вещами, лежал новенький блокнот с милыми сердечками на обложке, испещренный аккуратным почерком. Пролистнула пару страниц – записи рецептов, а в середине простой, запечатанный воском конверт с выведенной каллиграфическим почерком надписью: «Янине». Я догадалась, что там. Поднять крышку было сложно, а это… Но, раз начала, нужно идти до конца.

Пальцы будто онемели, совсем не слушались, я дважды уронила послание, прежде чем удалось сломать печать. Небольшой лист пожелтевшей от времени бумаги и вязь изящных букв.

«Здравствуй, моя дорогая!

Если ты это читаешь, значит, битву мы выиграли и меня больше нет. Я рада, что Лукоморье выстояло, хоть и не смогу насладиться победой. Ты не думай, что могла что-то изменить, не принять мой дар, остановить меня, не дать уйти. Время пришло, и мой поступок – закономерный конец, передача эстафеты и последний шанс сделать что-то действительно стоящее.

Яна, ты так молода, наивна, добра. Знаю, что доброта в тебе так просто не могла исчезнуть, она глубоко внутри, под грузом горя, но я не могла смотреть, как тьма захлестывает твою душу, как плещется черными лужами в твоих глазах. Это неправильно, так не должно было случиться. Мне так жаль, девочка.

Я приняла решение и подготовилась. Не расценивай дар как жертву или обузу, посмотри на него как на страховочный трос.

Мы были знакомы совсем недолго, но я полюбила тебя, как родную внучку, и мне хотелось передать все знания, опыт и уверенность, что у меня есть, тебе, Янина. К сожалению, у нас не было времени. Так что я допишу это письмо и закрою ящик в полной уверенности, что ты разберешься и без меня. Здесь, на этом листке бумаги, позволь дать тебе пару непрошеных советов.

Люби.

Не бойся, ты живешь один раз, хоть и дольше других, моя девочка. Ты будешь ошибаться, страдать, но это ничто по сравнению с чистым светом любви. Найди в нем подпитку в сложные времена. Помни: любовь не бесчинствует, не раздражается, не мыслит зла. Любовь никогда не кончается, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут.

Не бойся терять.

Близкие уйдут, со временем утихнет и боль потерь, останутся только воспоминания, моменты прожитой с ними жизни, которые ты будешь видеть в пламени очага. Говори им спасибо за хорошее и плохое, но не держи. Отпускай ушедших.

Ищи себе ровню.

Не разменивайся на мелкое – пожалеешь.

Помни, кто твои друзья.

На этом я, пожалуй, закончу нравоучения. Оставляю тебе в наследство сказочные вещи и книгу своих рецептов. Помнишь те пряники, что ты уплетала за обе щеки? Приготовь и вспомни меня. Ты ведь знаешь: люди живы, пока их помнят.

Я не боюсь уходить, но несколько вещей меня печалят: я не увижу, как ты вырастешь в прекрасную и грозную Ягу, и мне очень жаль Изумруда. Он меня не простит, но ты будь с ним помягче, прошу тебя.

Да будет велик твой путь.

С любовью, Ядвига»

В Убежище шел летний дождь. Сквозь легкие облака проглядывало яркое солнце, и в его свете струи дождя были похожи на серебряные нити, а отдельные капли – на блестящие кристаллы.

– Ничего, Ягуся, надо жить дальше, – Бальтазар кончиком хвоста вытирал мне слезы.

Я прижимала к груди этот нелепый блокнот и отпускала подругу. Становилось легче, будто эти серебряные струи смывали сажу с моей души.

Летописец. Заметка № 1

Нам предстоит путешествие в Навь, на поиски кота Баюна и кладки Горыныча. Столько загадок кругом, угроз. Быть наблюдателем в такое время и почетно, и тревожно. Я немного опасаюсь неизвестности, шагнуть в туман за Ягой, но мы пережили страшные вещи, надеюсь, хуже уже не будет. Тем более – с таким арсеналом, какой оставила Ядвига, и силами самой Бабы Яги. Даже не знаю, писать о подарках в отчете или нет. Наверное, напишу, не отнимут ведь, а подобное долго не утаишь.

Интересно, как ведет себя царь Пустоши в своем царстве, откроются ли новые способности у Яги и найдем ли мы то, что ищем.

Время покажет.

Глава 8
Там, за туманами

На всякий случай мы приоделись. Доспехи кожаные – мне, доспехи волшебные, доставшиеся непомерной ценой, – коту. Супчик одобрительно попискивал: кажется, ему понравилось воевать, в отличие от меня, и он готовился к трудностям. Нашей троице есть чем угостить недругов, конечно, но мне бы не хотелось. Я считаю, что мы идем в экспедицию, пока мне не докажут иное.

Бальтазар сказал: «Должны выйти в нашей избе, только другой». Посмотрим, что это значит. В путь берем только то, что на себе.

Ключ, загадочная дверь, озноб.

– Там, за тума-а-анами бе-е-ерег наш родной… – затянул Бальтазар, переминаясь на пороге.

В нескольких сантиметрах от наших носов клубилась холодная непроглядная пелена границы миров.

– Что ж ты такой унылый, друг? Мне больше нравится вот так. – Петь я не умею, потому просто прочла: – Нам все нипочем, через левое плечо плюнем – и пойдем через туман.

Переглянулись и шагнули вперед.

Мгновение-вечность, в котором нога зависла над порогом, тело окунулось в сероватое клубящееся нечто и все органы чувств обострились, анализируя новое. Без вкуса, без запаха, но странно плотное: ледяные крапинки, как иголочки, кололи лицо, заморозили носовые проходы – щипало нещадно, как при минус двадцати, хотелось дышать ртом. И завеса упругая: я нажимала всем своим телом, чтобы пройти, крапинки-ледышки поддались, разрывая невидимую сеть, и… Голоса в моей голове ликовали. Лавина чужих жизней накатывала оползнем откуда-то с затылка, я разобрала нечто вроде «отпусти», зажмурилась что есть силы, но веки изнутри превратились совсем не в спасение – там на черном фоне порхали снежные бабочки.

– Заткнитесь! – закричала что есть мочи, но мой голос растворился в тумане, потерял силу сразу на выдохе, растаял нежным шепотом, легчайшим дымом упорхнул и остался частью завесы. Спутники меня не услышали, но голоса притихли, отголоски жизней спрятались по углам лабиринта. Пока они меня слушаются, но однажды я очнусь, подниму упавшие после смерти кота щиты, защищающие мое сознание от того, что я натворила и сколько жизней забрала, и тогда встречусь со всеми этими голосами один на один. Удастся ли мне приручить их раз и навсегда или до скончания службы буду с ними бороться? Как странно, тьма – это ведь не про меня, никогда не про меня…

Было.

Тихий голос с акцентом произнес: «Внутренних демонов надо выгуливать и иногда кормить, Баба Яга, иначе можно сорваться в неподходящий момент».

Но не сегодня, колдун. Будь ты проклят, несмотря на правоту. За правоту.

Подошва тяжелых ботинок коснулась пола, мгновение-вечность кончилось. Спасибо большое на этом.

* * *

Изба, другая реальность. Я проморгалась, в ноги ткнулся Тихон и тут же отпрянул, Супчик встряхнулся, сердито заворчал. Все здесь так же, только цвета тщательно подобранных интерьерных вещей блеклые, словно им пара сотен лет, оттенки серого на стенах и полу, в грязные окна проникает тусклый свет.

– Что за ерунда, окошки мыла неделю назад, – автоматически брякнула я первое, что пришло в голову.

– Это все, что тебяу волнует?

– Вырвалось.

Осмотрелись. Половицы натужно скрипят, потревоженная ногами и лапами пыль поднимается маленькими серыми смерчами, в углах паутина лохмотьями, толстые крупные хозяева плетеных ловушек замерли в ожидании добычи, все ветхое.

Любопытства ради я открыла сундук с доспехами, поморщилась от резкого скрипа – пусто. Сундук с наследством – все лежит как там, в другой реальности. Попросила Изольду открыть тайник с картой и монетами. Изба послушно откликнулась. Немного спокойнее стало, что связь с домом не потеряна, но как же здесь мрачно и неуютно! Спрятала карту в небольшую поясную сумку: взлетим – сориентируемся. Подумала, добавила несколько монет. Сомневаюсь, что мы здесь найдем хотя бы придорожный ларек, но чем черт не шутит.

Вопросы обгоняют друг друга: если это мир неприкаянных душ, то возможно ли попасть к светлым душам, ставшим энергией Лукоморья? И откуда берутся здесь эти неприкаянные, которым я последнюю трапезу не готовила? Где-то еще вход есть? Кощеево царство – Кощеевы тайны.

– Что ты встала как вкопанная? Пойдем посмотрим, что там снаружи, – Бальтазар выскочил в услужливо распахнутую дверь под тусклое красное солнце на сером небе.

Это странное слово – «наружа». Чахлые деревья, скалы, Изольда стоит на пятачке потрескавшейся серо-коричневой земли среди беспорядочно торчащих кольев. Черепа на них не четырехрогие, а принадлежат мертвым животным и, кажется, людям. Подошла поближе, взяла один в руки. Я не антрополог, но похоже, очень похоже на человеческий. Сама изба выглядит так же плохо, как и внутри: на крыше мох и засохшая трава, несколько тоненьких стволов торчит возле трубы – маленькие, едва живые деревца. Цвет у БТР тусклый, серый, грязные окна, у двери ржавые петли. Изба сидит на земле, только лапы торчат с огромными желтоватыми когтями на скрюченных костлявых пальцах. Жуть какая.

Признаюсь по секрету, я ожидала от Нави чего угодно: кот из двухкомнатного станет трехкомнатным, у него покраснеют глаза или вырастут рога, Изольда примется разговаривать, а Супчик начнет пить кровь. Все оказалось гораздо прозаичнее и не удивило бы меня, обратись я к голосам в моей голове за подсказками. Но я их демонстративно избегаю, потому…

– Фу, откуда вонь? – я сморщила нос, принюхиваясь.

Навь дурно пахла, таким доносимым поветрием ароматом гнилых овощей в жаркий летний день.

– Это ты, – компаньон прикрыл одной лапой нос и неловко запрыгал на трех конечностях от меня подальше.

– Что?

Бальтазар виновато посмотрел исподлобья:

– Яу забыл предупредить. Это же мир мертвых, а ты живая.

– Фу-фу, русским духом пахнет? – озарило меня.

– Да-а, – страдальчески протянул кот.

Вот это подстава!

Так меня за километр учуют все кому не лень. И что прикажете делать? Я внимательно смотрела на кота, кот – на меня, а потом мы одновременно спросили:

– Тихон, есть мысли?

– Писака, что скажешь, мр-р?

Летописец растерянно переводил взгляд с нас на пейзаж и обратно. Дергал хвостиком, переминался:

– Данные обстоятельства… гхм… Подобных нюансов работы Яги я не припомню. Но позволю себе обратить ваше внимание на другую досадную мелочь: у Бальтазара тени в разные стороны. Извините, я скроюсь.

И действительно скрылся с глаз.

Кот извернулся и наконец увидел таинственное явление, открыл пасть, захлопнул, повертелся на месте. По морде видно – понял, поверил наконец, что мне не приснилось. И ему не понравилось: большие желтые глаза зло сверкнули, уши чуть прижались, под доспехами не видно, но, думаю, шерсть на загривке дыбом встала. А потом он просто отвернулся. Думаю, у нас обоих стоят блоки, отрицание случившегося. Интересно, а у Супчика есть травма с той ночи? По нему не скажешь, летает вон над нами.

Черная клякса, больше напоминающая картинку из теста Роршаха, нехотя двигалась следом за носителем, а затем вернулась в исходное положение.

Я смотрела под лапы компаньона и думала: это ни в какие ворота не лезет. Не успели границу перейти – и нате вам, получите еще ребусов. Загадочная вторая тень – больше и темнее естественной тени кота – потянулась, голова вниз, зад – наверх. Знаете, это просто возмутительно, совсем никакого стеснения.

– Как жить будем дальше, Бальтазар?

– Яу не знаю, но с твоим ароматом надо что-то делать. Кстати, в избе такого не было. Наверное, пограничная территория.

Он отнял лапу от носа, чихнул и вздохнул:

– Ладно, кажется, яу сегодня потерплю, а вечером сварим зелье одно, обоняние отшибает на раз-два.

– Это все, что тебя волнует? – вернула я ему подколку. – Пойдем искать Баюна.

– Не хочу.

– Как это «не хочу»?

– Ну, у нас есть дела поинтереснее. Давай на Кощеев замок посмотрим, пещеру Горыныча найдем. Тебе лишь бы с чужими котами знакомитьсяу! А если у него блохи или лишай? Сначала надо все разузнать.

Так-так, это что-то новенькое, Бальтазар не хочет нестись навстречу опасности. Неожиданно. Я на минуту задумалась, что в таком случае сделать-то, проблема сама себя не решит. Но и напролом сейчас, видимо, не стоит. Окружным путем так окружным путем.

– Тогда бросим монетку. – Я пошарила в сумочке и вытащила первую попавшуюся. – Орел или решка?

– Ты серьезно? – удивился кот.

– Я всегда серьезна, кроме выходных.

– Орел, – соизволил подыграть компаньон.

– Решка, – подкинула серебряный «дубок», поймала, шлепнула на тыльную сторону ладони. Монетка лежала растительным орнаментом кверху. – Твоя взяла. Куда идем?

– К Кощею, хочу Морока повидать, и компания бы нам не помешала.

– Пожалуй, надо поздороваться с местным правителем, прежде чем землю без разрешения топтать, – мирно согласилась я и достала карту.

* * *

Пир посреди незнакомой местности улучшает настроение. Скатерть-самобранка работает отлично: кофе и круассаны мне, рыбки коту, торт летописцу. На сладенькое он приманился, сел рядышком, тревожно глядя по сторонам.

– Да не дрейфь, писака, прорвемся! – облизнулся Бальтазар.

– Вот лучше скажи, что за названия тут такие: Керста, Истаяти, Скляные? – пристала я к Тихону.

– Керста – гроб, могила. Истаяти – погубить, погибель. Скляные – стеклянные. – Он торопливо собирал сладкие крошки и облизывал ложку.

– Знаете, друзья, я вот прямо чувствую воодушевление, желание покорять новые вершины, особенно первые. Гроб? Дайте два. Погибель? Святые суслики, как весело-то! – Мне хотелось завернуться в плед и сесть у очага с чашкой какао.

Видимо, скатерть владеет телепатией, поскольку на ней незамедлительно появилась чашка с дымящимся ароматным напитком. И сверху зефирки. Я тут же сцапала угощение – эмоциональный фон необходимо поправлять любым способом.

– В путь? – Супчик приземлился мне на плечо и вцепился в косу.

– Да.

Столовые приборы исчезают сразу после еды – очень удобно. Я убрала скатерть и еще раз взглянула на карту:

– Изольда, будь добра, Скляные горы, замок Кощея.

БТР прыгнула без разминки, меня впечатало в стену и придавило котом. Шишка на голове обеспечена, ушиб всей Янины тоже – котяра весит центнер.

– Мря-я-яу! Ты что творишь, курьи твои мозги?! – возмутился Бальтазар и вцепился всеми когтями в половицы.

Я попробовала установить связь с избой, но она меня не слышала, рано я радовалась. Казимир побери, это сколько нас швырять будет?

Шестнадцать раз.

* * *

Мы буквально вывалились из дома, как будто нам дали пинка для ускорения. Земля, земля родимая, как хорошо, что тебя не трясет! Я отдышалась и высказала Изольде все, что думаю о ее выкрутасах, пообещала не вытирать ноги перед входом и не чистить дымоход. Никогда. Тот момент, что я его еще не чистила и знать не знаю, как это делается, можно опустить. Кот посулил метить по углам и обдирать косяки. Изба гневно хлопнула дверью: в этом мире нам еще предстоит поладить, видимо.

Я призвала ступу и огляделась.

Здесь было значительно холоднее, и Супчик вновь прицепился ко мне, чтобы согреться. Какое время дня – непонятно, такое чувство, что положение тусклого солнца не меняется. Бросила взгляд на часы: тринадцать двадцать две по Москве. Мы осматривали местность. Скляные горы, наверное, не самые высокие, у меня не возникло ощущения букашки рядом со слоном. Правда, сравнивать мне не с чем, возможно, впечатление обманчиво. Я всегда восхищалась красотой горных вершин, но сама ни разу там не бывала. Вид гор напоминает мне пейзажи другого мира. Будь я альпинисткой, выдумала бы себе приключение научной экспедиции на дальней планете. На вершинах Скляных гор лежат небольшие снежные шапки, причудливый рисунок гребней похож на фигуры диковинных зверей, и возле них парят небольшие серые тучки.

Мы остановились недалеко от подножия, на участке с более-менее приличными деревьями, у них даже листья имелись, хоть и довольно пожухлые. Кустарники и пробивающаяся между камней трава дополняли пейзаж. Местную флору питал спускавшийся с горы ручей, шумно скачущий по камням. Вода стекала, образуя маленькое озеро. Вороны кружили над нами, горланя во всю мочь: мы их спугнули своим появлением. Вообще, на склоне горы растительность выглядела живее, чем у подножия, и гораздо более живой, чем в точке нашего появления.

Птицы умолкли. Ручей, до этой минуты шумный, будто застыл. Тишина. Такая странная, звенящая, после постоянного шума города режет слух. Длилась она мгновение, а потом со склона посыпались камешки и где-то высоко раздался рокот, стук, взвилась пыль – вероятно, случился небольшой камнепад. Птицы снова всполошились.

– Ягуся! – тревожный голос кота отвлек меня от созерцания. – Мы окружены! За твоим амбре не учуял их.

Оглянулась по сторонам – горынычи. Множество мелких родичей великого Змея, но не такие, как мы видели в деревне, когда Лешка рубил им головы, другие. У этих не кожа – костяная чешуя или что-то вроде того, они сливались с пейзажем, будто спецназ на операции. Я их не услышала за шумом камней, ручьем и вороньим граем. Змеи как будто вырастали из земли, поднимались внезапно: сначала бугрились большими камнями, потом расправляли шеи, крылья и летели к нам. Не скажу, что вид у них был приветливый. Один приземлился, выпустил пламя сразу из всех голов, два его хвоста хлестали по бокам. Вот не стоило этого делать. Мы все здесь нежные и легкоранимые, а потому теперь защищаемся, не раздумывая. БТР встряхнулась и в два длинных шага добралась до раздражителя. Любимый прием избы – волшебный пендель. Горыныч, бестолково размахивая крыльями, полетел назад, упал на землю, что-то хрустнуло.

Его собратья зашипели, кто в воздухе, кто на земле.

– Что им нужно? – озадачился кот. – Я не слышал, чтобы они стаей нападали на людей, только на огороды.

– Драться! – обрадовался Супчик.

– Подождите, – я прислушалась.

Грохот нарастал, камнепад набирал мощь, но звучал как-то слишком ритмично, будто стук тяжелых копыт.

Бальтазар не послушал, кинулся вперед, азартно рыча, и столкнулся с одним из противников. Я видела, как его пасть сомкнулась на шее, обездвиживая голову, пригибая к земле, как пламя из другой головы с треском обрушилось на спину кота и будто стекло красной рекой по доспехам. Бальтазар отскочил назад:

– Хозяуйка, я чуть зубы не сломал! Его не прокусить. – Он встряхнулся, оскалился, завыл на остальных. Кольцо медленно сжималось. Изольда встала над нами, приступ строптивости прошел, она ждала приказа. Я не стала раздумывать над поведением этих странных горынычей. Спокойствие и некая отрешенность пришли изнутри, растеклись по телу, кулак сжался сам по себе, небо потемнело. «Убей», – шепнул безликий голос. Молния ударила в уже раненого избой змея, оставив выжженную землю и горящее тело. Остальные бросились врассыпную, но замерли на небольшом расстоянии. Я сцепила зубы, чтобы унять удовлетворение от момента. Вдох-выдох, я держу себя в руках.

Камнепад совсем рядом, оглянулись. Черно-красный навий конь неторопливо направляется в нашу сторону, за ним – пыль столбом и падающие камни.

– Вы всегда так глупы или сегодня особый случай? Лезете в чужой огород, не проверив, есть ли охрана, – поприветствовал нас Морок и встал на дыбы, распугивая змеев: – Пшли вон, дармоеды!

Горынычи нехотя попятились еще дальше, сливаясь с ландшафтом.

– Дружище! – обрадовался Бальтазар.

– И тебе привет, саркастичная морда, – не осталась я в долгу.

Конь заржал:

– Я сильно не торопился, здесь нечасто увидишь шоу. Буянишь, Баба Яга?

– Иногда женщине нужно громыхнуть, – я подмигнула Мороку и посмотрела на гору. Где-то там замок Кощея, а мы – незваные гости.

Глава 9
Огненная река

Морок косился на нас красным глазом, попыхивал пламенем из ноздрей, и я почувствовала себя неловко. В гости напрашиваться не умею, о чем с ним поговорить – сразу не соображу, не подготовилась к встрече, о другом думала. Неловкая пауза переросла в неловкий антракт. Лучше бы пошли Баюна искать, будь он неладен.

– Ключик куда-то спрятала, Яга? – наконец произнес конь. – Не чую.

– Так надо, – пискнул Супчик и уселся коту на голову.

– Конечно, а то, не ровен час, выкрадут, – совершенно серьезно кивнула я, вспоминая, как Обжора открыл пасть, внезапно ставшую невероятно большой, как у крупной змеи, и проглотил ключ старого Кощея. Хоть бы никто не узнал про этого кота. Тайну храним я, Бальтазар, Ворлиан и, собственно, наш пухлый друг. Стоит заметить, что директор был слегка шокирован необычной эксплуатацией его подопечного, а вот Обжора легко согласился. Сказал, что быть причастным к великим делам даже не рассчитывал, а так, получается, он не последний хвост в большой игре. Очень горд собой, котел на лапках.

– Оно и правильно, – кивнул Морок и сменил тему: – Его пресловутое Величество князь Андрей Бессмертный сейчас отсутствует, в гости пригласить не могу, а вот у вас остаться – это запросто. Кстати, ты духи с собой случайно не носишь?

И стоит, хлопает пушистыми красными ресницами, сама невинность и тактичность. Конский череп на частоколе хорошо бы смотрелся.

– Но-но, дружище, не обижай девушку! – вступился кот, и я отвлеклась от дизайнерских мыслей. – Совсем одичал тут?

– Что есть, то есть, – нехотя согласился конь. – Прошу прощения. А вы зачем пожаловали, собственно?

– Кота Баюна ищем, – ответила я.

– Зачем вам? – удивился конь.

– Сами хотим знать. Видишь ли, у Бальтазара с ним проблемы, оказывается. Не знаю, что произошло, но он прицепился к моему другу. Приходит во снах. И, – я указала пальцем под лапы компаньона, – полюбуйся, сколько теней?

Морок обошел вокруг кота, шумно понюхал, задрав верхнюю губу, сосредоточился на тенях. Мощные копыта встали на тень-приживалку, той не понравилось, отодвинулась.

– Исчадие, у тебя паразит, – резюмировал Морок. Кот и ухом не повел, замурчал себе под нос какой-то мотивчик. – Эй, я с тобой говорю!

– А я тебяу не слушаю – ты меняу в тоску вгоняешь.

Конь удивленно покосился на меня, я развела руками. Не знаю, что с ним делать. Помню, раньше он был разумным и немного занудным: «Не нужен тебе Бельтайн. Будь осторожна с Казимиром. Оденься теплее». А сейчас что? Спрятал голову в песок и не признает нависшей угрозы.

– А давайте я вас провожу! – неожиданно предложил Морок.

– Ты знаешь, где искать Баюна? – обрадовалась я.

– Как не знать, неподалеку от реки Смородины его земля, рядом с местом, где остатки моста. Давно Калинов мост разрушили в одной из битв со старым Горынычем. Прошлый Кощей тогда обрадовался, как сейчас помню, говорил, меньше шляться будут по его земле богатыри недобитые.

Калинов мост – важная часть сказок, переправа из мира мертвых в мир живых. Если он разрушен, то чем это может обернуться? Почему не восстанавливают? Возможно ли это?

– А тебе разрешат уйти с нами? – уточнил Бальтазар.

– Меня призовут, если понадоблюсь. К тому же хозяин в курсе, что я не хочу возить его тощий зад, но я застоялся… – Морок странно вскидывал ноги, как будто бежал на месте. – Потому пойдемте дергать котика за усы!

Он продолжал скакать на месте, разбивая копытами сухую землю. Мне кажется, конь и его хозяин стоят друг друга. Искорки легкого безумия в глазах – видимо, издержки жизни здесь. Я их не виню. Порыв сухого ветра взметнул пыль и погнал перекати-поле; не знаю, кому как, но музыка из вестерна здесь отлично бы вписалась.

– А пойдемте, – согласилась я на услуги проводника и устроилась в ступе: лучше полетаю, чем углы считать в этом бешеном двойнике БТРа.

Бальтазар раздраженно махнул хвостом, но ничего не сказал. Монетка помогла ненадолго, мой друг, все пути ведут к Баюну, не отвертишься. Надеюсь в скором времени узнать, почему компаньон так странно себя ведет.

* * *

Долго ли, коротко ли держали мы путь к огненной реке… Так можно начать сказку, но мы на самом деле передвигались довольно медленно, учитывая наши возможности. Я не хотела демонстрировать карту Нави Кощееву коню и пыталась ориентироваться так. Получалось не очень: мы удалялись от Скляных гор на запад, и это все, что я могу сказать. Местность разнообразием пейзажей не блистала: оттенки серого и коричневого, низкое солнце, кажется, не двигается совсем, висит как приколоченное, ход времени его совсем не заботит. Чахлые деревья, небольшие болотца, вездесущие вороны на голых черных ветвях. Выбеленные кости на бесплодной почве, змейки, ящерицы. Мне остро не хватало моего леса, зелени, пения птиц и разнообразия привычной флоры и фауны.

Морок трусил рядом со ступой, не пытаясь пересекать огромные расстояния одним прыжком. Видно было, что ему охота поговорить.

– Давно ты Кощеям служишь? – начала я разговор.

– Не помню. Всегда.

– Ты бессмертный?

– Возможно. Никто не пытался это выяснить. Обычно всем дело есть только до Кощея и его иглы, но не до его коня. – Морок тряхнул гривой и подмигнул мне: – Хочешь проверить мою живучесть? Предупреждаю, я быстро бегаю.

Тут Бальтазар предложил наперегонки, и они какое-то время носились по просторам, оставив нас с Супчиком тоскливо оглядываться в поисках хоть клочка яркой зелени и приличного озера. Ничегошеньки подобного пока не увидели. Не может же быть, в самом деле, все так плохо, Навь огромна, уверена, что найду отраду для глаз даже здесь.

Звери наигрались и вернулись. Разговор продолжился.

– Скучно, наверное, было восемьдесят лет одному, пока тот хозяин пропал, а новый не появился?

– Не знаю, для меня время идет по-другому. Я едва заметил.

– А с Горынычем ты хорошо знаком? Так долго живешь, что всех на свете, наверное, знаешь.

Неплохо бы выведать полезной информации. В любом мире тот, кто владеет информацией, владеет и ситуацией.

– Ты имеешь в виду последнего?

– Да.

– Не уверен, что знал конкретно его, мы редко пересекались, – уклончиво ответил Морок. – Их раньше много было, потом повывелись, остались вон мелкие, Андрюха с ними развлекается. Селекционер доморощенный.

– Он их заколдовал? – оживился кот. – Я не смог прокусить шею гаду, броня очень плотная.

– Нет, они сами как-то. Он их сюда приводит и дрессирует, они меняются, Кощей радуется, – конь закатил глаза, демонстрируя свое отношение к происходящему. – Хвастался еще, что Соловья-разбойника озадачил покупкой деревни, тот не знает, сколько с него налогов брать.

– Кстати, зачем ему деревня? Объект охраняют, как… – я хотела привести пример из современной жизни, но может не понять. – Как зеницу ока.

– Ничто не делается просто так. Просто нам не всегда известны мотивы, – философски изрек Морок. – Не могу сказать, Яга, в конце концов, мне с ним еще жить. Надеюсь, недолго.

Он ускакал вперед, и мой зубовный скрежет слышали только друзья. Как надоела эта тайна!

* * *

Местность изменилась. Земля и все, что имело несчастье на ней расти, почернели, температура повысилась, и это не заслуга красного навьего солнца – рядом загадочная река Смородина.

– Свирепая река, сама сердитая, из-за первоя же струйки как огонь сечет, из-за другой же струйки искра сыплется, из-за третьей же струйки дым столбом валит, дым столбом валит, да сам со пламенью, – с ноткой благоговения произнес Бальтазар. – Смородина – хоть и красиво, да только от слова «смород». Думаю, пояснять не надо?

Нет, котенька, не надо. На всю округу несло гарью. Горечь оседала в носоглотке, и чем дальше мы продвигались, тем меньше я чувствовала свой «живой» запах в Нави – все забивалось копотью. Мы вышли на пригорок. Вид сверху впечатлял: широкое русло, пылающая огненная река, окутанная клубами едкого черного дыма. За этой завесой виднеется высохший лес, острыми голыми стволами и ветвями играющий в театр теней с наблюдателями, черный дым поднимается до небес, укрывая траурной вуалью солнце. Мрачно и прекрасно: течет не вода, а лава, плюется раскаленными каплями, бугрится плавными неторопливыми волнами, переливается оттенками красного и коричневого. Застывшие корки у берегов лопаются под напором свежих масс, с шипением взмывают вверх багряные фонтанчики. Казимиру бы здесь понравилось, думаю.

– Ну, как тебе? Сейчас пройдем вдоль бережка, покажу Калинов мост, вернее, его остатки, – бодро сказал Морок. – Там и до Баюна дойдем. А ты боялся!

– Ничего яу не боялся! – огрызнулся Бальтазар, но никто ему не поверил.

Супчик улетел вперед на разведку, изба притворилась недвижимостью – она огня боится после нападения бесов. Пойдем, значит, без нее искать зловещего кота. Мыш очень быстро вернулся назад.

– Беда! – совершив посадку на мое плечо, заверещал Супчик прямо в ухо. – За мной!

И снова улетел вперед. Я, не раздумывая, помчалась за ним, рядом мерцал Бальтазар. Жар возрастал с каждым метром, дым становился плотнее, река будто прогоняла нас. Черную летучую мышь в черном дыму найти непросто, видимо, он сам это понимал и постоянно возвращался к нам. Дышать стало невозможно, мы хрипели и кашляли до слез, не зная, что должны увидеть в этом аду, что такого увидел мыш.

Возле меня вновь появился Супчик, несущий… Святые суслики, что это? Оторванная человеческая рука. Похожа на женскую, но это не точно. С широким металлическим браслетом на запястье, кровь не капает, засохла ржавыми потеками на светлой коже. Что за тварь здесь повеселилась совсем недавно, я догадывалась. Замутило, а мыш бросил конечность мне в ступу и верещит, что быстрее надо, летим. Взлетела, проклиная себя, что до сих пор не купила летные очки. Внизу кашлял Бальтазар, я почти ослепла от жара и дыма, летела на звуки рукокрылого. Одному Мороку все нипочем – идет себе среди этого ада, как по зеленому лугу, и не морщится.

На берегу что-то темнело, выделялось на фоне общего пейзажа. Ступа резко приземлилась, страусиные ноги смягчили жесткую посадку. К большому камню привалилась человеческая фигура.

Легкие выворачивались от кашля, я упала на колени возле тела и обомлела. Вне битвы зрелище подобных увечий шокирует. Когда Исчадие отрывал бесам руки и головы, меня это не заботило, вообще не трогало. Но это… Его или ее – не разобрать – будто акула покусала. Рваные раны на второй руке, лохмотья штанин открывают жуткое месиво вместо бедер, броня на груди исполосована насквозь – рваный металл торчит острыми заусенцами, короткие светлые волосы в крови и грязи, дыхания не наблюдается. Даже не знаю, есть ли шанс спасти человека: от жара и дыма я сама почти падала в обморок и не могла оценить ситуацию, нужен животворящий дождь или ветер.