Текст книги "Глупые комиксы, розовые «мартинсы»"

Глава 5
Последствия

Бывают дни, когда мне абсолютно пофиг на то, что происходит вокруг и какие люди находятся рядом. Я просто отсиживаю свое время на уроках, стараясь не свихнуться, и поэтому ни черта не слушаю, а рисую свои комиксы. Они – единственное, что спасает меня от действительности.

Но после того, как мы оказались с новенькой вдвоем под лестницей, а потом она совершенно преспокойно болтала в столовке с Андрюхой, я уже не мог оставаться равнодушным. Не успев появиться в моей жизни, эта девчонка зацепила меня, и я никак не мог перестать думать о ней. О глубоких, насмешливых серых глазах. И это оказалось тяжело. Никто и никогда раньше не застревал в моей голове так уверенно, как она. Никто, кроме персонажей моих комиксов.

Я был зол и с удовольствием свалил бы из школы вместе с Уваровым, но тогда дома меня ждали бы нудные и тревожные расспросы. Кажется, моих родителей не волновало ничего, кроме оценок. Никто из них не интересовался моей жизнью и тем, что в ней происходило. К тому же пропускать уроки Ведьмы себе дороже.

Еле плетясь, в кабинет я вошел самый последний. Все уже расселись по местам, и моя новоявленная соседка тоже. В легком шоке от того, что она не покинула меня, я плюхнулся рядом. Бросил на стол учебник, тетрадь, тетрадь для лабораторных – все, что требует Ведьма, и положил руки на парту. Я пытался выглядеть безразличным. Но локтем, кожей щеки, всем телом чувствовал, что Рита рядом. Не выдержав, я повернулся к ней:

– Ты почему все еще здесь?!

– А где же мне быть? – Она улыбнулась.

– Думал, что тебе нравятся туповатые качки, – я кивнул на Федьку, который сидел прямо перед нами.

– Предпочитаю язвительных дрищей, – ухмыльнулась Рита.

И я не сообразил, что сказать. Наверное, впервые в жизни растерялся, не нашелся с ответом. Я только смотрел на нее и глупо улыбался. От неловкого молчания меня спасла Ведьма.

Лариса Сергеевна – она же еще и директор школы – вошла в кабинет, и кактусы в глиняных горшках вжались в землю, а рыбки в аквариуме перестали пускать пузыри. Заткнулись все, даже Кочетова, рот у которой, наверное, и во сне не закрывается.

Директриса взяла большой коричневый пластиковый контейнер и, как старорусский коробейник, пошла по рядам. Она так всегда делает. Только нам она ничего не предлагала. Наоборот, это мы ей покорно сбрасывали в коробку телефоны.

Расстаться с телефоном – все равно что с частью себя. Например, с рукой. Вот ты сидишь в классе, а учитель перед началом урока проходит и отбирает у каждого по правой руке. Чем держать ручку? Зубами? Левой рукой? А ведь есть люди, для которых отъем телефона пострашнее, чем потеря руки. Словно половину мозга потерять! Окей, Гугл! А в ответ тишина. И все. Паника, никакой новой информации. Остаются только самые необходимые для выживания функции: есть, пить, спать.

Когда очередь дошла до нашей парты, я покосился на Риту: как она отреагирует на такие странные порядки? Но она молча положила свой яблочный телефон в общую кучу.

Лариса Сергеевна – маленькая, сухонькая старушка, но ее внешнему виду завидуют даже молодые училки. Однажды я слышал, как две из них болтали между собой, обсуждая, что она носит костюмы от кутюр, и сколько же те стоят. У нее всегда идеальная укладка и макияж, но взгляд настоящей ведьмы, от которого мороз по коже и волосы дыбом.

Когда я встречаю директрису в школьном коридоре, то судорожно пытаюсь вспомнить какое-нибудь защитное заклинание, желательно на латыни. Но всегда ограничиваюсь скромным «здравствуйте». А она никогда не отвечает, только чуть наклоняет голову.

Говорит Лариса Сергеевна тихо, дребезжащим голосом, но ее боятся все: от первоклашек до учителей, практикантов и спортсменов-старшеклассников. Ведьма за свою драгоценную биологию может наслать порчу на кого угодно.

– Всё убрали с парт! – тихо, но грозно скомандовала Ведьма Сергеевна. – Сегодня у вас итоговая проверочная работа. Предупреждаю сразу: кто получит ниже четверки, будет ходить ко мне на дополнительные занятия весь июнь, в каникулы.

Волна недовольного ропота пронеслась над классом, но взгляд из-под тяжелых век мгновенно пресек всякие возражения.

Получив свой листок с заданием, я уткнулся в работу – охота, что ли, вместо каникул ловить жаб в соседнем пруду, а потом пришпиливать их за лапки к предметной панели, делая из несчастных земноводных препараты для последующих поколений учеников?!

Скосив глаза, я увидел, что и Рита склонилась над партой и быстро-быстро начала заполнять тест.

Батареи возле окна шпарили на полную катушку, а солнце решило именно сегодня утром провести рекламную кампанию, обещая, что летом будет светить еще ярче. И этот солнечный спойлер на июнь слепил глаза, а в кабинете стояла такая духота, что я осмелился потихоньку снять пиджак и повесить его на спинку стула.

Жарко было всем: Соколов за партой впереди пыхтел и отдувался, Ольга расстегнула две пуговицы под воротником белой рубашки, Катя, ее соседка, шумно обмахивалась тетрадкой. Рита подтянула до локтей рукава своего черного худи. Ручку она держала в левой руке, а на правом запястье я заметил маленькую букву «т». Рита увидела, что я смотрю, и вопросительно вскинула брови:

– Что?

– Имя твоего парня на букву «т» начинается? – шепотом, но со всей возможной язвительностью спросил я.

Она презрительно скривила губы.

– Хочешь угадаю, как его зовут?

– Не угадаешь.

– Тарас?

Она промолчала.

– Терентий?

Рита сдавленно хмыкнула.

– Трофим? Трифон?

Видя, что она захихикала, меня понесло:

– Тофик? Теймураз? Тарзан?! Неужели Тор?!

Вполголоса я накидывал всякие нелепые варианты. Соколов несколько раз поворачивался к нам, Ивлева Валя бросала удивленные взгляды с соседней парты. А Рита беззвучно смеялась. В конце концов она уткнулась лбом в крышку стола, и плечи ее вздрагивали. А меня распирало, и хотелось, чтобы она смеялась бесконечно. Но все хорошее обязательно заканчивается, и ад всегда возвращается.

– Романовский, на балл ниже! – вернул меня с небес на землю возглас Ведьмы.

Я шепотом чертыхнулся и замолчал. Рита подняла голову, поставила локоть на парту и повернулась ко мне:

– Неохота каникулы портить?

– Сама-то как думаешь? – прошипел я.

– Так и быть, давай, – она потянула мой листок.

Оказалось, что свой вариант она уже закончила и теперь взялась помогать сирым и убогим. Мне.

Тут вдруг открылась дверь, и в нее просунулась взлохмаченная голова физика.

– Лариса Сергеевна, извините, – промямлил он под ее гневным взглядом. – Мы все выяснили! Позвольте на пару слов!

Директриса процокала к двери и, прошипев, как змея, «Тишина!», вышла, оставив дверь нараспашку.

Соколов тут же развернулся:

– Чего ты тут устроил, Макарёк? Самый умный, да? А ну гони сюда свой варик!

Он схватил листок, но на парте лежал только вариант Риты, а сама она занималась моим. Пробежавшись глазами по ее работе, Соколов состроил, как ему казалось, умильную физиономию и молитвенно сложил перед собой ладони:

– Марго! Умоляю! Мелкому пофиг, а у меня в июне сборы!

– Давай, – Рита продолжала писать и не глядя протянула руку.

Федька радостно всучил ей свой листок. Рита ни на секунду не прервала своего занятия.

– Отвали, рыжий, не мешай девочке работать! – вмешался я.

Рита сосредоточенно заполняла тест.

– Че ты сказал?!

Соколов навалился на нашу парту и выбросил вперед огромную ручищу, натренированную баскетбольным мячом. Я резко откинулся, забыв, что позади стена, и с глухим стуком ударился о нее затылком. Да что ж это такое?! Второй раз за день! Федька заржал, а сверху сорвался цветочный горшок и шмякнулся в проход между партами. Ивлева вскрикнула, и тут же в кабинете материализовалась Ведьма. Она мгновенно определила, в каком углу класса неспокойно, и направилась к нам.

– Соколов, Романовский, Ивлева и вы, – она указала наманикюренным пальцем на Риту, которая, ни на мгновение не отвлекаясь, продолжала заполнять бланк, – сегодня остаетесь после уроков!

Все оказалось не так страшно, как могло быть, – никаких испепеляющих заклятий и превращений в болотную слизь. Потирая затылок, я расслабленно растекся по стулу. Рита заканчивала Федькин вариант. Надо же, какая обязательная! Или все же хочет ему понравиться? Я снова напрягся. А Лариса Сергеевна добавила:

– А вас, Романовский, сразу после урока я жду в своем кабинете! И если ваша оценка за эту работу окажется ниже четверки, то пострадает весь класс.

При ее словах по кабинету прокатилась незаметная, но мощная волна, как радиация во время атомного взрыва. Ирка Прокопчук, отличница, с долгим «а-а-ах» привалилась к парте, оцепенев от духоты и ужасающей перспективы.

За провинность одного Ведьма обычно наказывает весь коллектив. В последний раз от нее пострадали оба одиннадцатых, в одном из которых учится мой братец. Когда у Генки Куликова, защитника, нарисовались в четверти двойки по истории и обществознанию, а он не исправил их вовремя, всех старшеклассников лишили новогоднего праздника. Не то чтобы пацаны сильно расстроились из-за отмены дискотеки – все равно все отмечали на квартире у Свидубской, – но Лариса Сергеевна организовала так, что двум выпускным классам, полным составом, пришлось ехать на зимние каникулы в математический лагерь. И там они не отдыхали, а решали задачи повышенной сложности. При этом их родители остались страшно довольны с пользой проведенным детьми временем и преподнесли Ларисе презент за то, что она якобы «выбила» в РОНО путевки! Правда, я тогда тоже радовался, что на целых десять дней избавлен от созерцания своего идеального братца!

Лариса Сергеевна еще раз посмотрела на меня долгим взглядом и, развернувшись на коротких толстых каблуках модных туфель, отправилась к учительскому столу. Проходя мимо Ирки Прокопчук, которая все еще сидела, кулем привалившись к парте, остановилась и процедила через плечо:

– Соколов, откройте окно! – А потом: – А вы, Ирина, рискуете получить балл ниже, чем заслуживаете.

Прокопчук немедленно очнулась и схватилась за карандаш. Наведя таким образом порядок, директриса уселась за стол. И глаза ее шарили по классу, как прожекторы по тюремной зоне, в поисках нарушителей.

Прозвенел звонок, и все ринулись забирать свои телефоны из коробки.

– Марго, – обернувшись, Соколов чмокнул воздух, – я твой должник!

– Я это запомню! – усмехнулась Рита и покосилась в мою сторону.

Я промолчал. Не стал повторять за Федькой и решил поблагодарить ее позже. Когда приглашу ее куда-нибудь.

Ожидая, когда Соколов свалит, я оттягивал время и неторопливо рылся в рюкзаке. Как вдруг на освободившуюся парту уселись Кочетова со Свидубской. Катька подтолкнула Ольгу локтем.

– Марго, – томно начала та, – есть разговор.

– Сейчас они тебя позовут за школу на забив, – предположил я. – Устроят прописку, как в тюряге.

Кочетова прыснула, но строгий взгляд подруги усмирил ее.

– Откуда такие познания о тюремных порядках? – съязвила Ольга.

– Готовлюсь к светлому будущему.

– Вот и правильно, – бросила в мою сторону Ольга, а потом обратилась к Рите: – Марго, ты теперь учишься в нашей школе.

Свидубская говорила, растягивая слова, и то и дело поправляла волосы. Кочетова преданно сидела рядом. Рита уже собрала тетради в сумку и терпеливо ждала.

– И у нас очень дружный коллектив, – сказала Ольга.

– Наслышана, – усмехнулась Рита и покосилась на меня.

– Это тебе Камеди наболтал? Не верь ему! Он просто злится из-за того, что…

– Эй! – возмутился я. – Ничего, что я тут?!

– Ой, да сиди, пожалуйста! – отмахнулась, словно от мухи, Ольга. – Ты нам не мешаешь.

Катька хихикнула, Ольга нахмурилась и продолжила:

– Так вот, скоро окончание учебного года, у одиннадцатых выпуск. Все наши парни состоят в команде, – Свидубская бросила на меня презрительный взгляд, – кроме некоторых особо одаренных.

И тут неожиданно за меня вступилась Катька:

– Макар тоже в команде!

Мы все втроем уставились на нее.

– Нет, ну ты ведь тоже участвуешь? – Кочетова встретилась со мной взглядом и быстро опустила глаза.

– Знаешь анекдот про групповой секс? Один сосед предлагает другому поучаствовать, а когда тот узнает, что приглашены и он, и его жена, то отказывается. И его вычеркивают из списка. Так вот: вычеркните меня! На фиг сдался мне этот ваш групповой баскетбол!

– Ой, Макар, ну вот не можешь ты без своих дебильных шуточек? Нет?

Свидубская возмущенно сверкнула на меня глазами и, демонстративно отгородившись ладонью, снова обратилась к Рите:

– Наш выпускной – это финальный матч и большая вечеринка за городом. Это традиция! В этом году я организатор, поэтому мне надо знать всех участников. Ты ведь придешь?

Рита пожала плечами и снова покосилась на меня. И тут опять встряла Катька:

– Обязательно приходи. У нас такие классные парни! Особенно ребята из основного состава! Познакомишься со всеми поближе!

– Может, лучше ты сама с ними познакомишься? – проворчал я.

– А вот ты как раз можешь и дома посидеть! – сказала Свидубская.

– О-па! Что это так? – возмутился я.

– Без тебя спокойнее, – скривилась Ольга. – Или ты из-за Ивлевой на вечеринку рвешься?

– Да что вы ко мне привязались со своей Ивлевой?!

Но Ольга и Катька только расхохотались в ответ. Я почувствовал, как краснею. На мое счастье, дверь кабинета распахнулась, и показалась рожа запыхавшегося Смирнова из девятого:

– Романовский! Макар! Иди к директору, скажи, что Ткаченко не виноват!

Девчонки одновременно вопросительно уставились на меня.

– Иди, Макар! – сочувственно произнесла Катя. – Тебя ж Лариса вызвала, а ты сидишь!

Я коротко взглянул на Риту и поднялся.

В комиксе, который я рисую, тоже есть кабинет директора – самый эпицентр ада. А его хозяйка – старая злобная ведьма, управляющая оттуда своими прислужницами. Но выглядит она совсем не так, как Лариса Сергеевна. Ее длинный, загнутый книзу нос украшает огромная волосатая бородавка, а макушку – седой пучок, из которого постоянно выбиваются серые пряди. Волосы свисают вдоль лица до острого подбородка, который тоже наделен бородавкой. Настоящая, не замаскированная макияжем и брендовыми костюмами ведьма!

Кабинет, в который я пришел, не сильно отличался от нарисованного. Там так же царила невыносимая жара. Лариса Сергеевна сидела за широким столом, перед ней сгорбился на стуле Ткаченко. Отдуваясь, словно не ручку держал, а копал траншею, он сосредоточенно кропал что-то на двойном листочке.

– Проходите, Романовский, – прошелестела Лариса Сергеевна. – Садитесь и расскажите, как вы подстрекали Ткаченко Алексея к поджогу школы.

Я сел на жесткий стул напротив Ткаченко:

– Я этого не делал.

– А свидетели утверждают обратное.

– Написал! – Ткаченко взмахнул испещренным корявым почерком листком.

Ведьма взяла листок, пробежалась по нему глазами и положила на стол, прижав пальцем.

– Вот тут изложено, – она постучала по бумаге коротким алым ногтем, – что вы, Макар, за денежное вознаграждение велели перечисленным ученикам из девятого класса совершить поджог женской раздевалки, тем самым подвергнув опасности здоровье девочек, которые там находились.

– Он велел, – поддакнул Ткаченко.

В ответ я под столом показал ему фак, но он сделал вид, что не заметил, и отвернулся.

– Не было этого.

– Хорошо. Тогда можете идти.

Я поднялся, а директриса перевела взгляд на съежившегося Ткаченко:

– Ваше личное дело, Алексей, будет передано в отдел по делам несовершеннолетних.

Ткаченко позеленел, а я снова опустился на стул.

– Лариса Сергеевна, ну пожалуйста! – начал канючить Ткаченко.

Она сидела с непроницаемым видом. Тогда он переключился на меня:

– Романовский, это же ты придумал, ну признайся! Отец меня прибьет, если на учет поставят!

Мне стало его жаль, и я прервал нытье:

– Все, все! Вы меня разоблачили. Сознаюсь. Я замышлял поджог! Но ничего не вышло. А Ткаченко был лишь слепым и тупым орудием в моих руках!

– Че-его?! – насупился он.

– Все, Алексей, – директриса хлопнула по столу ладонью, – подождите за дверью!

Ткаченко подпрыгнул и, со скрежетом отодвинув стул, выбежал из кабинета. Ведьма строго посмотрела на меня:

– Романовский, скажите мне, до каких пор это будет продолжаться?!

Не получив ответа, Лариса Сергеевна одной рукой сняла очки в тонкой оправе и положила на исписанный листок. Другой рукой она устало двумя пальцами потерла переносицу:

– Вы, Макар, сбиваете мне все показатели. Белая ворона в нашей школе. Спортивные классы дисциплинированны и исполнительны. Взять хотя бы вашего брата. Ни в какое сравнение! Ни одного инцидента, идет на красный аттестат, на золотую медаль! А у вас все наоборот: то кошка в рюкзаке, то потасовка в туалете.

– Я не виноват, что им мои шутки не заходят! – возмутился я.

– Еще и успеваемость низкая. А теперь поджог. Ну что мне с вами делать?

– Выгнать? – с надеждой в голосе спросил я.

– Я бы с огромной радостью сделала это, но не могу нарушить данное мною вашим родителям обещание! – Директриса задумалась и ухоженным пальцем потерла золотую дужку лежащих перед ней очков: – По окончании учебного года должен состояться финальный матч, – тихо проговорила она. – Так?

– Так, – подтвердил я, не до конца понимая, куда она клонит.

– Ваш класс усердно тренировался ради этой финальной игры. Так?

– Так, – согласился я, и неприятный холодок медленно пополз от солнечного сплетения по всему телу.

Я представил, что со мной сделают одноклассники, если Ведьма отменит матч. От таких мыслей тут же скрутило живот.

– Нет! Нет-нет-нет! – Я мгновенно скатился до уровня Ткаченко. – Не надо! Только не финальный матч! Они ждут его, как дети Новый год! Как евреи пришествия мессии, как…

Лариса Сергеевна вновь водрузила очки на нос и строго посмотрела на меня пронзительным взглядом ведьмы.

– Можете быть свободны, Макар, и помните: отныне вы ежесекундно находитесь под дамокловым мечом!

И, давая понять, что мне следует уйти, она занялась бумагами на своем столе. Как матрос захваченного судна ступает на шаткую доску над океанской бездной, так и я обреченно ступил на ковровую дорожку, ведущую из ее кабинета.

И следующий урок я сидел, полностью погрузившись в себя, и раздумывал, как бы мне увернуться от неизбежной расправы, если директриса все-таки решит наказать меня и отменит финальный матч. Но ни во время, ни после химии новость не объявили, и я приободрился.

А потом неожиданно для себя пригласил новенькую Риту в кофейню, которая находилась в остановке от школы. А еще чуть позже меня, Риту, Соколова и Валю Ивлеву заточили поздним вечером в каморке позади кабинета биологии. И уже дома, в полночь, я обнаружил, что украдена моя заветная тетрадь с комиксами!

Глава 6
Кто кого?

На следующий день в школе я с самого утра ждал, что похититель моих комиксов непременно объявится и потребует либо непомерную плату, либо опозорит на весь свет. Но ничего подобного не произошло. Однако, стоило мне войти в класс и сесть за свою парту, как Ивлева с соседней протянула руку и без слов положила мой телефон на краешек стола. Я подвинулся ближе:

– Сильно вчера влетело?

Валя опустила глаза и принялась вертеть в руках ластик:

– Ты все слышал, да? Через дверь?

– Нет, я сразу ушел.

– Хорошо.

Валя не поднимала взгляд, а смущенно крутила в пальцах стирательную резинку.

– Прости, что тебе пришлось общаться с моей мамой, – проговорила она, все так же глядя на крышку стола.

– Спасибо, что сгоняла к Ведьме в кабинет.

Мне не хотелось вспоминать о вчерашней встрече. Я взял в руки телефон, зарядки оставалось всего восемь процентов.

– Нет, это новенькая телефоны принесла, – Валя подняла голову, и светлая челка упала ей на глаза.

– Да? И где же она сама?

Валя пожала плечами:

– Я их на той стороне встретила. Возле перехода.

– Кого «их»?

– Ее и Соколова.

– Все понятно, – мрачно процедил я и склонился над телефоном.

Последней открытой вкладкой была эсэмэска с черепушкой и костями, отправленная с незнакомого номера. Не надеясь на ответ, я написал:

«Что это значит?»

Я думал, что не получу никакого отклика, но он пришел немедленно:

«Уже не важно»

«Кто ты?»

Но тут телефон отключился, а я пожал плечами и спрятал его в карман. Мне стало плевать, кто отправитель, я напрочь забыл обо всем, потому что в этот момент в класс вошла Рита, а следом за ней и Соколов. Федька лыбился во всю свою конопатую рожу, новенькая тоже улыбалась, слушая его трепотню.

– …и он на последней минуте забрасывает в кольцо! Прикинь?! Если бы не та подача, сделали бы нас, как котят!

Сразу за этой парочкой в дверях показался Уваров. Он поймал мой взгляд, показал пальцем на Риту, а потом пощелкал себя по уху, намекая на то, что я оказался лохом и девчонка уже увлечена другим. Пришлось сделать вид, будто я не понимаю, что он имеет в виду.

– Как вчера вечер провел? – спросила Рита, усаживаясь рядом со мной.

– Я-то? Отлично! Проводил Ив… Валю домой, с мамой ее познакомился наконец-то! Прекрасная женщина, знает тысячу пословиц и поговорок!

– Литераторша, что ли? – не поняла Рита.

– Ага. Вроде того, – сказал я и уткнулся в учебник истории.

Весь урок я старался не смотреть на Риту. Да и Наталья Игоревна создала оптимальные условия, чтобы не осталось и возможности думать о постороннем. Она дергала меня вопросами. А когда я поинтересовался, зачем она в тысячный раз меня спрашивает о том, что и сама прекрасно знает, то разозлилась и велела пересесть за первую парту, всучила тест и наконец-то отстала от меня.

Когда прозвенел звонок и мучения закончились, я быстро собрал вещички и первым вышел из кабинета. В коридоре меня окликнула Рита:

– Стой, Камеди, не спеши так!

Я оглянулся и остановился, поджидая девчонку. Сегодня она снова не переобулась, и я смотрел на ее розовые «мартинсы», а в душе кипела обида. Вчера как ни в чем не бывало оставила меня, а теперь бежит следом, торопится!

– Чего тебе?

От моего ледяного тона ее ресницы должны были покрыться инеем, а сама она – мурашками. Но она мило улыбнулась:

– Ничего. Ты в столовку?

Не ответив, я развернулся и снова зашагал по коридору, потом по лестнице вниз. Боковым зрением я видел, как она идет рядом и ее розовые «мартинсы» отсчитывают ступеньки. Внутри клокотало от обиды и ярости, но одновременно я чувствовал себя брошенным и одиноким. Хотел высказать ей все, но отчего-то молчал и все больше злился.

А в холле девчонку окликнул Соколов:

– Марго! Кофе будешь?

И подошел к нам. В руках Федька держал бумажный стаканчик с пластиковой крышкой, и от него разносился яркий кофейный аромат. Вот где он раздобыл кофе за такое короткое время?! И запомнил же, что новенькая его обожает! Настырный какой.

Рита осторожно, чтобы не обжечься, взяла протянутый стаканчик и обернулась ко мне:

– Идем покурим?

– От курения тупеешь, оно несовместимо с творчеством, – высказался я.

– Надо же какой ты умный! – влез Соколов.

– Это не я – это Гёте!

Оба они смотрели на меня в недоумении, и тогда я развернулся и ушел. Пускай вместе пьют кофе, разгуливают под дождем и играют в свой дебильный баскетбол!

Я думал, что после такого Рита точно пересядет от меня, но прозвенел звонок, и она снова оказалась за моей партой. Впрочем, остаток дня мы с ней не разговаривали. И всю следующую неделю тоже. Каждое утро она устраивалась рядом со мной, я чувствовал легкий цветочный аромат ее духов, и голова моя кружилась. Однако мы не общались.

А вот с неизвестным, который отправлял мне эсэмэски с незнакомого номера, шел весьма активный диалог. За это время я выяснил, что у меня красивая улыбка, я забавный и что автор посланий понятия не имеет, где моя тетрадь. Но про самого анонимного отправителя я ровным счетом ничего не узнал. Стоило мне заикнуться о его (или ее) личности, как он тут же присылал кучу смайликов и исчезал. А я втайне надеялся, что эти сообщения приходят от девчонки, которая каждое утро упрямо усаживается рядом со мной за парту.

В пятницу планировалась автобусная экскурсия, и я был уверен, что Рита на нее не поедет. Она ведь предупреждала, что ненавидит школьные мероприятия. Ну а мне придется тащиться вместе со всеми, потому что Наталья Игоревна точно не простит моего отсутствия. Поэтому собирался я в самом мрачном настроении и в точно таком же отправился завтракать.

На кухне пахло кофе и ванилью. Я окинул взглядом стол. Ну конечно, мама опять приготовила любимые Андрюхины сырники и наверняка с изюмом. А что предпочитаю на завтрак я – это никому не интересно.

– Доброе утро! – Мой загробный голос должен был намекнуть, как я недоволен.

– Чего кислый такой? Подружка на «бентли» бортанула? – подмигнул братец, отхлебывая кофе из большой синей кружки, на которой красовалось его имя.

Какая-то из его девчонок подарила эту чашку ему на Новый год, и Андрюха почему-то очень дорожил этим подарком. Даже гулял с той пассией дольше, чем с остальными, аж до Восьмого марта.

– Кружечку не урони, – привычно огрызнулся я и уселся по другую сторону. Джек под столом ласково ткнулся носом мне в ногу.

– Тише, Макар! – шикнула мама. – Не шуми, папа еще отдыхает!

– Я что, ору, по-твоему? – Демонстративно гремя, я насыпал в тарелку хлопья из картонной желтой пачки, налил молока и, стуча ложкой, размешал.

Если уж о моем завтраке никто не позаботился, буду назло маме есть всякую ерунду. Она терпеть не может любой фастфуд и полуфабрикаты, но ей приходится мириться с этим, потому что она часто уезжает из дома, сопровождая папу в его поездках. А вот когда она возвращается, то отрывается по полной: варит, жарит и даже пироги печет!

Мама поджала губы и покачала головой, Андрюха ухмыльнулся и шлепнул на горку сырников в своей тарелке щедрую порцию сметаны.

Через несколько минут молчаливого завтрака на кухню заглянул папа.

– Доброе утро, родственники! – воскликнул он.

Андрюха тут же подскочил, и они обменялись с отцом рукопожатием. Я ограничился коротким кивком. Но, когда братец повернулся спиной, тут же схватил сырник из его тарелки и протянул под столом Джеку. Он очень их любит, но Андрюха не желает делиться едой с собакой. Считает, что у каждого в доме должны быть свое место и своя миска.

Папа скрылся в ванной, а братец сел обратно за стол и удивленно уставился на пустую тарелку, в которой расплылась сметанная лужа.

– Макарка! Ты опять пса с моей тарелки кормишь?

– Макар! Да ты что?! – От возмущения мама едва не подавилась чаем. – Разве так можно?

– Нечего жадничать! – Я украдкой заглянул под стол: Джек с аппетитом дожевывал сырник, белые крошки рассыпались по кафельной плитке.

– Не надо делать замечания старшим! – нравоучительно сказала мама. – Последи-ка лучше за собой: комната опять вверх дном, вещи разбросаны, никакого порядка!

И тут я дал волю своему дурному настроению:

– Пусть он лучше сам за собой последит! А еще лучше – ты за ним последи! А то распоясался! Между прочим, когда вы с папой ездили в Финляндию на соревнования, он без спроса брал машину!

Немая сцена стоила моего предательства. Мама, застыв как соляной столп, смотрела на Андрюху, а в дверях, как оказалось, уже стоял отец. И оба родителя, не отрываясь, взирали на старшего сына. Но потом они синхронно перевели укоризненные взгляды на меня.

– Я-то тут при чем?! Идем, Джек, – позвал я пса и, не глядя на возмущенного такой подставой Андрюху, вылетел из кухни.

Радостно клацая когтями по кафелю, Джек бросился следом.

Большой экскурсионный автобус ждал около школы. Возле дверей стояла Наталья Викторовна и поторапливала опоздавших. Я пришел самым последним.

– Макар, маску не забыл? – вместо приветствия сказала классуха. – Мы едем в общественное место, маска обязательна!

Я вытащил из кармана черную маску Кена Канеки и послушно ее надел.

– Сними! Сними немедленно! – замахала руками историчка. – Ужас какой! Держи нормальную!

И она сунула мне в руки обычную голубую медицинскую маску. Пожав плечами, я снял свою черную, с безгубой ухмылкой, белыми зубами и молнией между ними – такой же, как на латексном садомазо-костюме.

Спрятав обе маски в карман, я поднялся по ступеням и огляделся. Ни одного свободного кресла, где бы я мог сидеть в гордом одиночестве! Стоя возле самых дверей, я шарил глазами по салону, выбирая себе подходящего соседа. Такого, который молчал бы и не доставал меня разговорами. И вдруг в третьем ряду увидел Риту. Она сидела возле окошка, рядом с Уваровым. На креслах перед ними расположились Соколов с сестрой. На Ульяне и Федоре были одинаковые светлые свитера и джинсовые куртки. Уваров свою куртку снял и сидел в белой футболке с короткими рукавами, обтягивающими заметные бицепсы.

Вчетвером они весело переговаривались, и следов печали или недовольства от того, что она все-таки участвует в школьном мероприятии, на лице Риты я не приметил. Она улыбалась во весь рот, отвечая то Соколову, то Уварову. И время от времени небрежным жестом заправляла за ухо выпадающую волнистую прядь. Ульяна то и дело оборачивалась к ней. И все выглядело так, будто эти четверо нерушимо дружны с самого первого класса!

Пораженный в самое сердце, я застыл в проходе, глупо пялясь на эту беззаботную компанию.

И вдруг Рита повернула голову и уставилась прямо мне в глаза. И меня словно током ударило: она уселась с ними специально для меня! Она хотела посмотреть на мою реакцию, хотела увидеть, что я сделаю, как поступлю! От осознания этого факта у меня внутри что-то перемкнуло. Я схватил лежащий на переднем сиденье микрофон:

– Дамы и господа, мы рады приветствовать вас на борту нашего лайнера! Если вы еще не запаслись пакетами для рвотных масс, то советую вам немедленно сделать это, потому что поездочка обещает быть незабываемой!

Я сделал вид, что меня сейчас стошнит, а возмущенная Наталья Игоревна выхватила из моих рук микрофон:

– Романовский! Опять пришел позже всех, да еще и клоунаду устраиваешь! А ну-ка садись! Вот там как раз рядом с Ивлевой место свободное!

И, размахивая руками, как бешеный вентилятор, классуха подтолкнула меня в «хвост».

Не слушая, что там начала бубнить в микрофон экскурсовод, невзрачная тетка в очках с толстенными стеклами, я двинулся вдоль салона, ведя ладонями по шершавой шерстяной обивке спинок сидений, и, не отрываясь, смотрел на Риту. И все это время словно оголенный электрический провод был натянут между нами. Когда я поравнялся с Соколовым, он, делая вид, что в шутку, долбанул меня в солнечное сплетение.

– Че, крепко спишь, Макарёк? Совесть чистая?

Дыхание перехватило, электрический разряд между мной и Ритой прервался. Но, удержавшись руками за подголовники кресел, я улыбнулся:

– Я тоже рад тебя видеть! Классный свитер!

Соколов довольно ухмыльнулся.

– А мужские такие бывают? – добавил я.

И пока он думал, что ответить, направился в конец автобуса, к Ивлевой. Валя равнодушно наблюдала, как за окошком воробьи купаются в первых весенних лужах. Солнце золотило ее волосы и металлический септум в носу. Пошарив в кармане, она вытащила резинку и небрежно перехватила челку надо лбом. Ей шло. Даже очень. Автобус, готовясь ехать, глухо урчал, а я все стоял и смотрел на Ивлеву. И тут она взглянула на меня, приветливо улыбнулась и убрала с соседнего кресла свой рюкзак: