Текст книги "Лесная сказка"

Легенда страны Берендеев
(по мотивам старинной русской сказки «Снегурочка»)

 

Часть 1

В стране, где жили берендеи —
Народ славянский трудовой,
Девицы, ликом словно феи,
Могли соперничать с Весной
И нежностью, и кротким взором,
И теплотой сердец своих…
Об этом парни пели хором,
И каждый был горяч и лих,
Когда любовь в крови бурлила…
Но лет шестнадцать повелось:
Славянский Солнца бог – Ярило —
К земле стал хладен… словно злость
Обрушил: вёсны в хладе стыли,
И даже летом снег лежал.
Не тратил бог Ярило силы —
Весны с Морозом тайну знал:
«Весна – мягка, Мороз – упрямец,
В летах старик, но – хоть куда…
Их дочке надобен румянец,
А то как мёрзлая вода.
Покуда дочке угождают,
Не ведая, как ей помочь,
Она природу остужает —
Любви не знающая дочь.
Я жар свой попусту не трачу!
Пусть царь славянский Берендей
Дары несёт мне… Как иначе?!
Ведь я – бог Солнца для людей!»
 

Часть 2

 
Мороз, Весна, Снегурка-дочка —
Семья, где счастье не живёт:
Лишь на ветвях проклюнут почки —
Ночной Мороз их «заклюёт»,
Весне испортив настроенье —
Единства нет… дочь холодна…
Но к дню Снегурки, к дню рожденья
Зовёт Мороз: «Приди, Весна!»
И ждёт Весну он в день дочурки
(С утра Мороз стоит в селе),
И мать-Весна спешит к Снегурке,
А не к Морозу в феврале.
Но люд уверен, что зимою,
Поправ закон календаря,
Мороз встречается с Весною
В день середины февраля.
Встреч этих будет впредь несчётно:
Весь март, апрель и яркий май…
Ярило-бог, зевнув дремотно,
Махнул на них рукой: «Пускай…»
 

Часть 3

 
Весна вновь встретилась с Морозом
(Как ей постыл седой старик!),
Но дочь у них… Капель, как слёзы,
Она стряхнула… В этот миг
Снегурка из лесу явилась
(Затихла ранних пташек трель).
Отца Мороза дочь просила:
«Пусти – где песнь слагает Лель,
Где девки водят хороводы,
Где лад в веселье и в труде…
Я жить хочу среди народа…»
Мороз – в сомненьи: «Быть беде?!
Откуда Леля знаешь, дочка?!
Подальше ты держись парней:
Любовью голову морочат,
А это чувство всех страшней!
Не для тебя оно… и – точка!»
«Отец, но в чаще иногда, —
Ответ держала чудо-дочка, —
Свирель я слышу пастуха…
Он добрый, песен знает много,
И птицам может подражать,
И берендейке светлоокой
За поцелуй готов играть».
Тут мать-Весна за дочь вступилась:
«Чем рядом с Лешим в чаще жить,
Ступай, чтоб у людей училась
Весёлой и счастливой быть.
Приют найди в избе с крылечком,
Мой хрупкий ледяной бутон,
Но где труба избы и печка
Не дышат жаром, как дракон…
Среди девиц найди подругу,
Пой песни и встречай рассвет…
Знай, у людей любовь с разлукой
Шагают часто след во след».
Мороз Весне упрёк не бросил —
Он по-мужски бывает крут:
Три ночи зелень всю морозил,
Весны напрасным сделав труд,
Не удивив людей… И всё же
Над этим думал Берендей:
«Нет страсти в юности пригожей…
Пусть девки выберут парней
Ко дню Ярила… В праздник яркий,
Когда огонь любовь явит,
Тогда два сердца страстью жарких
Ярило-Солнце осветит…
Чем больше пар любовных будет,
Тем жарче станет Солнце-бог,
А то Мороз все чувства студит
И на озноб любовь обрёк…»
Мороз на холод, снег, метели
Зимою щедрый, как купец,
Весной он вспыльчив, лишь капели
Затянут песнь: «Зиме конец!».
 

Часть 4

 
В глазах Снегурки синий иней
Сверкал узором на свету —
Снегурка из лесной пустыни
Шла к людям с верой в доброту.
И люди шли по лесу, пели,
Природу славя и житьё, —
С Веною встретиться хотели,
А повстречали дочь её.
Дед с бабой, заприметив диву,
К ней без боязни подошли.
Она молчала. «Не пуглива…
Мы с дедом первые нашли!
Мила на вид, кротка… и всё же
Дотронься – хладная, как лёд…
Морена, что ли?!» «Скажешь тоже!
Тебе бы лишь пугать народ!
Есть повод – и язык свой чешешь!
Спросила б лучше: как зовут?»
«А вдруг её прислал к нам Леший?!»
«Снегурка я… Ищу приют.
Без зла иду я к берендеям —
Мне интересен мир людей…»
«Какая странная идея!
Хотя мы с дедом без детей…»
А дед сказал: «Тебя не тронем…
Укрась наш стариковский быт…
Мы одиноки, жизнь на склоне,
А голос твой нас ободрит…
Живи у нас, краса-девица, —
И шёпотом продолжил речь, —
Но только баба дров скупится,
Весной она не топит печь».
Снегурка рада стать подмогой:
«Пускай не топлен старый дом,
Не знать вам больше дней убогих…
Теперь мы дружно заживём!..»
 

Часть 5

 
Приветливы в селенье люди,
И мир людей – не то, что лес.
Но дочь Весны, дитя по сути,
Ждала каких-нибудь чудес:
«Однообразна жизнь людская:
И монотонна, и скучна…» —
Мороза дочка ледяная
Осталась к жизни холодна.
Её подруга – дева Лада —
На чувства не была скупой:
«Снегурка! Жизнь приносит радость!
А ты грустишь?! Ну что с тобой?»
Дитя Мороза – не публична,
Но дружбе с Ладою верна,
И часто о своём, девичьем,
Они болтали допоздна.
«Как скучно стало мне без Леля…
Ушёл с обидой… Почему?
Играл он долго на свирели —
Я поднесла букет ему,
А он изрёк: “Ты хладом ранишь!..”
С тех пор не ходит Лель ко мне…
Он берендейкам на поляне
Поёт о чувствах, о весне…
Чем я плоха?!» – без капли злобы
Она пыталась суть понять.
«Лель ищет новую зазнобу,
Что может страстно целовать!»
«Ох, Лада! Ну кому мне верить?
Скажи лишь: в чём моя вина?!
Приятно было слушать Леля…»
«Снегурка, ты не влюблена!
Любовь – огонь! Кто любит – знает…
Мирсею стану я женой
И страсти пылкой не скрываю:
Он так хорош – избранник мой!
Богат Мирсей, хотя не жаден…
В нём, как в торговце, страсть, азарт…
Лицом и поступью так ладен,
Что всю меня бросает в жар…
В руках его, как снег, я таю…
Три раза вслух клялась: “Твоя!”
Его я жду, о нём вздыхаю…
И это всё – любовь моя!
Венка любви я не вручала
Ещё Мирсею, но должна…
Любовь, поверь, – всему начало,
Так возрождает жизнь весна…
Прощайте, песни, хороводы…
Девичья доля – лишь игра…
Жены хочу познать заботы —
Любви моей пришла пора!
Снегурка, ты мне как сестрица…
К тебе Мирсея приведу…
Нельзя в такого не влюбиться», —
Сказала Лада, на беду.
 

Часть 6

 
«Мирсей! – светилась счастьем Лада. —
Любовь моя! Тебя ждала!»
«Скромней будь!» – «Милый, встрече рада!
Идём, Мирсей!» – и повела
Она избранника к подруге,
Снегурке тихой, как мороз,
Ещё любви не зная муки
И не излив разлуки слёз…
 

Часть 7

 
Мирсей, отвергнув чувства Лады,
К Снегурке обратил свой взор,
Не сокрушаясь об утрате:
«Горяч я, на решенья скор!
Ты кротостью меня пленила,
И не болтлива, и стройна…
В тебе любовь весенней силы,
Хотя пока ты холодна…
Я жду твоей любви и верю…
Знай: ты моя, как ни крути!
Тебя не уступлю я Лелю!
Пусть только встанет на пути!»
Молчала девица, не зная,
Что чувства в ней сковал Мороз,
И, слов любви не понимая,
Всё ж распознала тон угроз.
«Мирсей, довольно… успокойся…
С тобою я могу дружить». —
«Снегурка, матери откройся:
Как без любви ты станешь жить
Среди людей?! Тебя осудят…
Мы рождены, чтобы любить!
Живые мы, пойми, мы – люди!» —
«Я поняла, о чём спросить…»
 

Часть 8

 
К царю пришла с обидой Лада:
«Законно слово на миру?!
Словам, как прежде, верить надо ль?!
Я от стыда теперь помру!
Что честь на свете?! Царь, где вера?
Мирсей при всех меня прогнал…
Да, я в любви не знала меры,
А он, дав слово, вдруг забрал!»
Царь Берендей немногословен.
Он, самый мудрый берендей,
Решал дела любые, словно
Отцом он был для всех людей.
«Насильно мил, увы, не будешь…
Как можно осудить любовь?!
Ярило-бог все чувства студит…
А мой земной вердикт таков:
Любовь затми другой любовью,
Не бойся сплетен, пересуд…
Так воин кровь смывает кровью,
И это подвигом зовут…
Ты брось свой взгляд хотя б на Леля —
Давно девичьей страсти ждёт…»
Тут щёки Лады заалели,
И поняла: «Лель не уйдёт!»
 

Часть 9

 
Весну звала дочь, вопрошая:
«О, мать! Откуда пылкость слов
У тех, кто любит?! Я не знаю…»
«Снегурка, к ним пришла любовь…» —
«Мне ледяной быть нестерпимо!
Любовь растопит в сердце лёд?!
Хочу любить и быть любимой,
И знать, что с милым счастье ждёт.
Венок любви дай, мать родная,
Тем в дочке чувства пробуди!
Другой судьбы я не желаю…
И снова к людям отпусти…»
Весна в раздумье: «Испытанье?!
Ни гладь морозного катка,
Ни снежной бабы изваянье
Не жаждали любви венка…
А дочка вопреки запретам
Мороза-батюшки (он строг!)
Желает сердцем быть согретой…»
Мать изрекла: «Бери венок!
Иди своей любви навстречу
И, встретив, чувства прояви…
Взвалила ты судьбу на плечи
Во имя пламенной любви…»
Венок надет… И таял иней,
В глазах Снегурки взгляд живей…
«Узнай, дочь, у Судьбы богини
О доли женской о своей…
Огня лишь бойся и Ярила,
Иначе – тут как тут беда…
В любви сокрыта тайна мира…
Жить без любви – быть глыбой льда».
В груди Снегурки сердце билось,
Крича по-своему: «Живи!», —
Мгновенно льдина растопилась
На сердце от венка любви.
С щемящей чуткостью взирала
На зелень листьев, на траву —
В Снегурке чувства расцветали,
Как все бутоны, наяву…
Но бледен лик, ещё не ожил,
И тонкой коркой изо льда
Покрыта дочь Весны по коже…
Но зимний лёд весной – вода.
 

Часть 10

 
В лесу, Снегурку громко клича,
Мирсей плутал среди берёз —
Его вёл Леший, путал лично —
Так нечисти велел Мороз.
Любовь сильней Мороза козней,
И сердце, полное огня,
Искрилось, словно ночью звёзды,
Чтобы Снегурочку пленять.
Таков Мирсей… В селенье гимны
Не пел он девкам на скамье…
Хотя в любви, в любви взаимной
Он видел счастье на земле…
Судьбы богиня, точно зная:
Мирсей и дочь Весны – без зла,
И, колесо Судьбы вращая,
Два сердца трепетных свела…
Слова, как жемчуг, рассыпая,
Мирсей любовь свою явил:
«Снегурка, хрупкая, родная…
Я никого так не любил!
Быть может, на тебе заклятье?!
Как заслужить любовь твою?!»
«Мирсей… возьми меня в объятья!
Мой милый, я тебя люблю!»
Мирсей, от этих слов хмелея,
Вмиг обнял стройный хладный стан…
Влюбилась дочь Весны не в Леля —
В Мирсея – он от счастья пьян!
«Но ты дрожишь?! Любовь не греет?!
Чего боишься ты?» – «Огня!» —
«Да кто же сжечь тебя посмеет,
Когда ты – солнце для меня?!»
В ладони взяв Снегурки руку,
Не смог согреть – не таял лёд,
И утешал Мирсей подругу:
«Растает – время подойдёт…»
Как рада мать-Весна за дочку.
Ослаб Мороз и постарел,
Он, на своём правленье точку
Решив поставить, заболел.
Болел Мороз от Солнца Мая
И, слыша: «А Мороз погиб!»,
Он знал: в него дочь ледяная —
Огонь и солнце ей враги…
В объятьях пылких, но не тая,
Шептала дочь Весны: «С тобой
Хочу идти всю жизнь до края,
Мирсей, супруг желанный мой!»
И шли, друг к дружке прижимаясь,
Как будто бы тропа узка…
Снегурка радость источала —
Её покинула тоска:
«Мирсей, пусть счастье долго длится!
Ты не расстанешься со мной?!»
О, как хотела знать девица,
Что уготовлено Судьбой.
 

Часть 11

 
Судьбу (в то время) с долей вместе
Не узнавали по руке…
Девицы (милые невесты)
Венки пускали по реке…
К Судьбы богине, к речке бурной
(Чтоб долю женскую узнать)
Пришла с венком любви Снегурка —
Так посоветовала мать.
Всегда богиня Судеб, Доли
По справедливости щедра.
«Весны дочь корка льда неволит —
Никак не избежать костра!
Но, Смерти не страшась, влюбилась!
Как жертву эту оценить? —
Богиня, рассудив, решила: —
Среди людей Снегурке жить!..»
Снегурка быстрому теченью
Доверила любви венок…
Ждала она Судьбы решенья,
В друзья не пригласив упрёк.
Горька судьба девицы, если
Венок любви ко дну нырнул —
Судьбы богиню за бесчестность
Ещё никто не упрекнул…
Венку был жребий уготован:
Он плыл вдоль берега реки;
К венку Снегурки взгляд прикован:
«Любовь к Мирсею сбереги…»
Волна, венок на берег бросив,
Вмиг восвояси утекла…
Венок надела дочь Мороза
И с чувством трепетным пошла
К Мирсею, но не зная всё же,
Что уготовлено Судьбой:
«Огня бояться?! Солнца – тоже?!
Зато венок любви со мной!»
 

Часть 12

 
Дни пробегали, шли недели —
Листало Время календарь…
В стране, где жили берендеи,
Ярила красный день настал.
Ждала вся юность с нетерпеньем
Ярилин праздник на горе…
Влюблённым парам развлеченье —
Речь Берендея о костре.
Костёр из прутьев и поленьев
Был собран – только подпали!
И Берендеева решенья
Все пары ждали до зари…
И звали все – и Лель, и Лада:
«Ярило! Жаром к нам явись!»
Царь Берендей кивал: «Отрадно
Глядеть, когда ликует жизнь…»
Бог-Солнце первыми лучами
Дерев макушки осветил…
Народ кричал: «Ярило с нами!»
А царь костёр сам запалил.
К костру все парни и девицы
Стремились, чтоб Ярило зрил
Любовь их чистую, как лица,
И счастьем пары одарил.
Снегурка, пред костром пасуя,
Под брёзой тень нашла и хлад…
А пары прыгали, ликуя,
Через костёр… И царь был рад…
Наказы батюшки Мороза
Снегурка вспомнила: «Костёр
И Солнце – две угрозы…»
«Дрожишь, родная?! Страхи – вздор!
Пришла пора явить Яриле
Любовь, что стала нам Судьбой…
Так берендеи не любили…
Не бойся, радость, я с тобой!» —
Мирсей, обняв свою голубку
И в счастье веря, утешал
Её, печальную Снегурку…
«Пусть будет так, как ты сказал…»
Разбег… Рука в руке… Мгновенье…
Костёр лёд с кожи растопил,
И пар летел, как привиденье,
По небу ввысь что было сил…
А дочь Весны жива, румяна —
Преображения труды…
С Мирсеем рядом и желанна —
Нет лучшей доли и судьбы!
Ярило-бог без многословья
Явил: народ теперь прощён —
Лишь с настоящею любовью
Все испытанья нипочём.
А кто не видел, тот глаголил:
«Растаяла, шёл пар густой!..»
Через огонь познала долю
И стала девицей живой
Снегурка… Боги это знали…
Молчали (проку в болтовне!),
Но бабы языки чесали:
«…исчезла девка в том огне!»
 

22 декабря 2010 г.

Жених
(по мотивам сказки Х. К. Андерсена «Мотылёк»)

 
В погожий, солнечный денёк,
Любуясь нежными цветами,
Порхал беспечный мотылёк,
Махая тонкими крылами
Над полем. Вот где благодать:
И форм, и красок ликованье
Цветов, мечтающих сказать
О тайных мыслях и желаньях,
Но все воздержанны, скромны,
По-деревенски боязливы —
Они ещё не влюблены
И все, как девицы, красивы.
На поле не растёт бурьян,
Как будто мастером известным
Пошит цветочный сарафан
Для милой молодой невесты,
Что ждёт избранника давно
И молчаливо, и смущённо,
Томясь, волнуясь: ей дано
Стать в этой жизни защищённой.
От бед, напастей лишь в семье
Находят островок спасенья…
«Пора жениться, что ли, мне? —
Подумал вскользь и даже с ленью
Тот легкокрылый мотылёк
И загрустил от мысли вольной:
– А я на свете одинок,
Как это тяжко и как больно!»
В печаль, в унынье погружась,
Он вдруг заметил пчёлку рядом.
Она, давно над ним кружась,
Смотрела умным, строгим взглядом.
«Ах, милый юный мотылёк,
Поверь, тебя не грусть снедает —
Безделье. Это не упрёк,
А факт, который всякий знает.
Начни, мой друг, трудиться сам,
Чтоб не грустить от мыслей тяжких,
И с радостью лети к цветам,
Хотя бы к полевой ромашке». —
«Ромашку называть цветком?!
Такую древнюю гадалку,
Чьи речи только об одном!
Не стану – времени мне жалко.
Я без советов обойдусь.
Лети себе, пчела, работай.
Я обязательно женюсь
И без твоей пустой заботы…
Вот если б в жёны взять цветок
Живой, красивый, нежный, стройный,
Чтоб я сказать однажды мог:
“Моя жена меня достойна!”»
В день торжествующей весны
Вновь к мотыльку вернулись силы,
Грусть прогоняя. «Не дурны
Цветы на поле, даже милы».
Но часть из них не обрела
Степенной зрелости окраску,
Их подростковость не могла
Ещё дарить любовь и ласку —
Они незрелы и просты,
На них не смотрят с обожаньем,
Но проявленье красоты
Сравнимо только с заклинаньем,
Преображающим весь мир…
А мотылёк, знаток известный,
Изящной лёгкости кумир,
Под стать себе ища невесту,
Вновь загрустил: «Здесь не найду
Жены такой, чтоб было лестно
Мне слышать от друзей в саду:
“Твоя жена всех интересней!”.
И здесь так скуден аромат
Цветов, изнеженных лучами!»
Теперь ему один лишь сад
Казался полон чудесами:
«В саду – культурные цветы,
Не то что сельская поляна.
В сад поспешу: до темноты
Найти б цветочек без изъяна».
Вот сада мотылёк достиг,
И, красотою покорённый,
Он на минутку иль на миг
Был не в себя, а в сад влюблённый.
Но чувства улеглись. Плацдарм
Он выбрал, подчинив всё цели,
И обаянье, лёгкий шарм
Он применил – цветы зардели.
Увидел мотылёк герань
И так подумал: «Вот милашка,
Но прехорошенькая дрянь,
Что любят только старикашки.
Её столь душный аромат
Рождает в голове трезвоны,
Переходящие в набат, —
Полезны только для Горгоны.
А вон тюльпаны у межи:
Пышны, нарядны, как купчихи.
Они, бесспорно, хороши,
Но мне не нужно щеголихи.
Нарциссы – первенцы весны,
Как слепок солнышка живого.
Пусть не бессильны, но бледны —
Я словно в спальне у больного.
Вон, тайны юности храня,
В саду растут и зреют розы.
Их надо ждать, а для меня
Возвышенность ценнее прозы.
Хотя их нежность, даже стать
Достойны только королевы,
Но о шипах могу сказать:
Они – доспехи старой девы.
А нежный яблоневый цвет,
Все как один недолговечны,
Вот ветер дунет – только след
Оставят в жизни скоротечной
Из лепестков. И как тут быть?
Не стану я пока жениться,
Их с лёгкостью могу забыть.
Тогда в кого же мне влюбиться?..»
На этом празднике цветов
Он разглядел горошек нежный,
Достойный крыльев мотыльков,
Такой изящный и безгрешный.
«Девица эта хоть куда:
Кровь с молоком – видна порода,
И от домашнего труда
Такие крепнут год от года.
Женюсь! – решился он с трудом. —
Такая станет мне опорой…»,
Но цвет увядший со стручком
Рос рядом с ней и стал раздором.
«Скажи, а рядом кто с тобой?»,
Подумав, стоит ли жениться.
В ответ услышал: «Ангел мой,
Она мне кровная сестрица».
И прогремел её ответ
Как выстрел из огромной пушки
По самолюбию. «О, нет!
Мне не нужна жена-кадушка!
Цветок нежнейший отомрёт,
На что надеяться мне вскоре?
На толстый и зелёный плод,
Что станет утешеньем в горе?!»
И от цветка скорее прочь
Летит, шепча: «Оно мне надо?»,
И, неприкаянный в ту ночь,
Покинул он пределы сада…
А утро, обнимая всех
Лучами тёплыми, смеётся
Над прошлым днём, и этот смех
Весёлой трелью раздаётся.
Всё просыпается вокруг:
Жужжит, летает и стрекочет.
А беззаботный юный друг
Всё о невестушке хлопочет:
«У той чуть резок аромат,
У этой лепестки шершавы.
Я потому и не женат,
Что у цветов другие нравы».
И мотылёк весь день порхал
Над каждым миленьким цветочком,
А ночью в травке засыпал
Бесцветным маленьким комочком.
Так хоровод весенних дней
Сменился ярким танцем лета,
И в ритмах жгучих, без дождей,
Он, в зелень пышную одетый,
Всем предоставил мастер-класс.
Но вот уже неторопливый
Звучит осенний нежный вальс,
До восхищения красивый.
Неумолимо время-страж
Считает дни, затем недели.
Жизнь пролетела как мираж,
Не приближая к главной цели
Уже седого мотылька.
И он, порхая одиноко,
Всё идеал искал цветка,
Как прежде, в юности далёкой.
«Мой вкус изыскан, утончён, —
Кряхтел цветам уже усталый
Жених, – и я не обручён!»
Но что в нём толку? Он был старым.
Теперь легко порхать не мог —
Нет резвости в крылах прозрачных.
Так утомлённый мотылёк
Искал, как будто день вчерашний,
Свою заветную мечту,
Но возраст усмирил желанья:
«Ценю, как прежде, красоту,
Но мне важнее пониманье.
В общении цветы скучны…»
Но умиляет старость всё же
Зелёный цвет, как в дни весны,
Который с возрастом дороже
Осенней зрелости цветов,
Что так строги и грациозны,
И в них расчётливость без слов
Сквозит: «Ошибки невозможны».
И мотылёк об этом знал.
Но вдруг, заметив зелень мяты,
Решился он и ей сказал:
«Своею зеленью Вы святы.
Пусть Ваши цветики скромны,
Но Вы – само благоуханье
И первой зелени верны,
А нам так важно пониманье».
И он посватался. Она
Сказала просто: «Мы – не пара,
Я огорчить тебя должна,
Ты посмотри, мы оба стары!»
Отказа мотылёк не ждал,
Волнуясь, чувствовал усталость.
Никак не думал, не гадал —
Жить в одиночестве под старость.
И так остался без жены
Седой искатель идеала.
Но помнил дни своей весны,
Когда поляны было мало,
Когда он с лёгкостью порхал
Над простодушными цветами,
Куражась, он их отвергал,
За что? Они не знали сами…
Теперь он – старый холостяк
И в ожиданьи зимней стужи,
Порхая, размышлял вот так:
«Я должен быть кому-то нужен».
И он старался. Но вокруг
Жизнь замирала постепенно:
Ещё недавно сочный луг
Травою жухлой стал. Всё бренно.
И даже солнцу не вернуть
Лучам своим тепла былого,
Лишь холод, продолжая путь,
Готовил всё к зиме суровой.
А мотылёк искал тепло —
Уже давно промёрзло тело.
И вот однажды повезло:
В усадьбе форточка скрипела,
И он влетел. Пылал камин.
В уютном и старинном зале
Тепло. Как будто «блудный сын»
Вернулся… Тут его поймали,
Воскликнув: «Редкий экземпляр!»
(Что, впрочем, мотыльку известно).
И он воспрял: «К тому ж не стар,
А вдруг я здесь найду невесту?»
Но ожиданья не сбылись —
Он был посажен на булавку.
Так в эту маленькую жизнь
Судьба внесла свою поправку.
«Такого для себя не ждал
И не рассчитывал на это?!
Ну что ж, – себя он утешал, —
Зато тепло и много света.
Теперь похож я на цветок
И с внешним видом всё в порядке:
Есть лепестки, есть стебелёк,
Но быть цветком совсем не сладко.
И жалко мне себя до слёз —
Гулять свободно не придётся,
Как будто я женат. Всерьёз —
Женатым так же достаётся!»
 

* * *

 
Когда порхаешь мотыльком,
Ища достойную дубравку[3]3
  Дубравка – второе название растения «девичья краса» (В. И. Даль).


[Закрыть],
То помни: в рвении таком
Заслужишь от судьбы булавку.
 

9 июня 2003 г.

Радость жизни
(по мотивам сказки Х. К. Андерсена «Лён»)

 
Под синим небом, словно отраженье,
На поле вырос голубой цветок,
Знакомьтесь – Лён. И этому рожденью
Он радовался искренне, как мог.
И солнышко его теплом ласкало,
И дождик нежно, в меру поливал,
Как будто мама утром целовала,
Когда дитя будила, чтоб вставал.
И от тепла, от всех забот на свете,
Сравнимых с чувством самых добрых мам,
Чтоб хорошели их малютки-дети,
Лён улыбался чистым небесам.
Влияние небес в нём отразилось
В изящных синих крыльях-лепестках,
И Лён воскликнул: «Ах, вокруг всё мило!
Я на земле, как птица в небесах!
О, как я счастлив, чувствуя вниманье:
Любовью окружённый и теплом!
Я всё приму, и все мои старанья
Направлены, чтоб я стал полотном».
Из кольев состоящая ограда,
Не нужная на поле никому,
Прослушав Лён, сказала: «Братцы, надо
О жизни правду рассказать ему.
Цветок небесный, ты ещё “зелёный”!
Не знаешь жизни, горя не познал…
Любой из нас был в жизнь, как ты, влюблённый,
Нам нянька-ветер колыбель качал…
Теперь скрипим и всеми позабыты,
Мы – ветви тех деревьев, что в лесу…
Надежды, что с рождения привиты,
Жизнь обтесала, сняв коры красу.
Мы знаем горя цепкие объятья…
И радость может обойти тебя,
Хотя вокруг твои родные братья
И ты живёшь, весь этот мир любя.
Но только знай: беда придёт нежданно,
Желая изнутри тебя сломать,
И будет битва, как на поле бранном,
Ты за себя готов ли постоять?»
А Лён сказал им, словно утешая:
«Вы посмотрите: радость-то во всём!
А солнце, лепестки цветов лаская,
И завтра будет греть, и мы растём!»
И верил Лён, что в мире счастье всюду,
Ведь поле голубым ковром цвело…
Он ждал дня сбора, ждал его как чуда
И восклицал: «Мне в жизни повезло!»
«Ох, оптимист, не время ликованью, —
Скрипели братья-колья, – жди беды…»
На поле люди… Лён ждал с упованьем:
«Сейчас узнаю таинства страды!
Ах, я живу одной мечтой благою!..»
Его схватил в объятие кулак —
Лён вырван был уверенной рукою
С корнями, словно в поле он – сорняк.
Но в жизни все событья неслучайны:
Судьба преграды ставит на пути,
Чтобы потом открылась жизни тайна,
Когда сумеешь этот путь пройти…
И Лён молчал – ведь такова всех участь…
На поле собран лён до стебелька…
В последний раз к ним прикоснулся лучик,
Как нежная и тёплая рука…
Прощанье навсегда – боль испытанья.
Что ждёт цветок небесный впереди?
И Лён, узнав, что в жизни есть страданья,
Огонь и воду должен был пройти…
Цветок в холодный омут окунали,
Держали в нём не с целью утопить…
А вынув, над огнём его держали,
Чтоб Лён от капель влаги просушить.
Ну разве можно Лён сравнить с металлом?
Огонь, вода… – так закаляли сталь!
В любом событьи – и в большом, и в малом —
Лён не могла сломить беда-печаль.
«Я жил под синим небом, словно птица,
Но, как они, во сне лишь мог летать…
Теперь настало время потрудиться,
Чтоб в этом мире нужным тоже стать».
И он прошёл этапы испытанья:
Его трепали, мяли что есть сил,
Чесали гребнем, будто в наказанье
За то, чего ещё не совершил.
Потом отдали прялке для работы,
А Лён бодрился: «Это не беда!
Я жил под синим небом без заботы,
Я детство не забуду никогда!..»
Готовы нитки… Жизнь не для безделья…
Нить обмотал вокруг себя челнок.
Он – часть станка, творящего изделье…
И вот готов материи кусок,
Изяществом сравнимый с лепестками
Цветка, что в поле небо отражал!..
Лён изменился, и его устами
Материи кусок тогда сказал:
«Я снова счастлив! Я переродился!
Быть может, я для этого рождён!
Что из того, что внешне изменился?
Внутри я тот же “синеглазый” Лён!
Для радости я двери не закрою
Всем бедам и несчастьям вопреки.
Я жизнь люблю! Она не для покоя!
А что внушали колья-старики:
“Не жди от жизни радости – и точка!
Кому он нужен – этот оптимизм?”
Но мне не жалко синего цветочка,
Когда мечта вдруг воплотилась в жизнь!
Судьба меня и била, и трепала,
И в омут окунала ледяной,
Огнём пытала… Только доказала,
Что радость после бед не за горой!»
Жизнь – не покой, жизнь – вечное движенье…
Материю окрасили, придав
Торговый вид, другим на загляденье,
В рулон свернули… И, товаром став,
Лежал рулон на полочке устало,
И думал Лён, пройдя тернистый путь:
«Для отдыха пора теперь настала:
На полке, в тишине могу вздремнуть».
Но в тот же день рулон стащили с полки
И унесли в пошивочный салон.
Там резали, вонзали в ткань иголки —
«Пытали», будто тайну ведал Лён.
А Лён терпел. Но было, ох, не сладко!
О, не забыть машинок швейных лап!
А платья, отутюженные гладко,
Легки, воздушны, ибо лён – не драп.
Лён ликовал: «Теперь я что-то значу!
Так вот оно – призвание моё!
Я – платьице! Не верится в удачу!
В нём счастье вижу я теперь своё!
Одно я понял: жизни смысл – в служеньи,
Я людям рад служить за годом год…
И мне дано стать платьем в утешенье,
Перенеся все тяготы невзгод…»
И в детский дом забрали платья эти.
На Новый год девчонок не узнать!
О, как нарядно выглядели дети,
Когда в обновах стали танцевать!
Но годы шли… И платья износили…
На этом свете есть всему предел.
Порвать на тряпки платьица решили,
А Лён не верил, он служить хотел:
«Конец настал? Все платья изорвали…
Я – тряпка?! Ох, кому теперь служить?..»
В котле варили тряпки, даже мяли,
А после стали яростно рубить…
Процесс перерождения в разгаре,
А тряпка прошептала: «Не сломить!
Пусть лоскуты в котле кипящем варят…
Но только ради счастья стоит жить!
Судьба меня уже не раз пытала,
Я верю, что миг счастья недалёк!»
Тут ветошь вдруг бумагой тонкой стала
И подала счастливый голосок:
«Я – белая бумага! Это ж надо!
На мне что хочешь можно написать!
Я вновь служить готова… Ах, как рада
Об этом вслух с восторгом рассказать.
В бумажной пачке все листы как братья, —
Лён вспомнил поле и последний час. —
Я был цветком, был полотном, был платьем…
А стал бумагой, ждущей свой рассказ!
Я вновь нашёл достойное призванье,
И это мне даровано Судьбой…
От мыслей я наполнюсь содержаньем,
А в рукописи стану я главой!»
Себе пророчил Лён судьбу такую,
Но знал, что есть бумага-черновик:
«Меня не разорвут, как ту, другую,
Хотя к невзгодам я давно привык…»
Рассказа текст готовый рукописный
Заботливо отдали в светлый дом.
И Лён-бумага, полный разных мыслей,
Надеялся стать книгою потом…
Но рукопись сложили в папку плотно,
А книги все отдали в переплёт…
Лён оправдал все действия охотно:
«…А то возьмёт любой да и порвёт.
А подлинник – история культуры…
Ну стоит разве копию хранить?!
Мы – флагманы живой литературы
И творчества… Да что тут говорить?!
Покой настал… Затишье – не измена!
Я жизни рад: лежи и отдыхай…»
Но жизни сущность – это перемены,
Что «бьют» покой, крича: «На, получай!..»
Года прошли… О папке позабыли.
Бумага пожелтела, текст поблёк.
Стряхнув полсантиметра мягкой пыли,
Жизнь вновь готова преподать урок:
Порвали эту папку… Вот утрата!
И рукопись никто не защитил…
А Лён шептал: «Я жду, как прежде, радость…»
Тут все клочки отправили в утиль!
И снова Лён дождётся возрожденья,
Чтоб радости испить ещё глоток
Из кубка жизни. И своё рожденье
Отпразднует картонка, как цветок.
И станет яркой синею обложкой
Той книги, что готова рассказать:
«Быть оптимистом вне беды несложно —
Как в бедах оптимизм не растерять?!»
 

23 мая 2003 г.