Текст книги "Изменить/оставить"

– Ты можешь объяснить, что ты хочешь сделать? – Коля отошёл в угол и наблюдал за хаотичными движениями подруги.

Вдруг Аля резко остановилась, подошла к Коле и поцеловала его в губы. Он оторопел, но поцелуй поддержал и крепко прижал Алю к себе. Она тут же резко отстранилась и, пока он переваривал произошедшее, схватила монетку и сказала:

– Не надо было целовать Колю!

Сильный толчок в спину переместил её в другую часть кухни, где она стояла до поцелуя. У неё в руке снова был чайник, провод которого она собиралась резать. Коля следил за ней из угла. Очевидно, никакого поцелуя для него не было. Не было. Но ведь он был! Аля прекрасно запомнила свои ощущения, она и не предполагала, что Коля так откликнется.

– Эксперимент признаю удачным, – мрачно произнесла Аля и добавила: – и неудачным тоже признаю. Не лучшая это была идея.

– Какая идея? Бегать по кухне и хватать всё подряд? – не понял Коля.

Аля медленно села на стул. И что теперь делать? Сказать, что они только что целовались по-взрослому, а потом монетка стёрла этот факт из его памяти без следа? До этой минуты она никогда не смотрела на Колю как на потенциального бойфренда. Они дружили так давно и столько друг про друга знали, но никогда не обсуждали переход в романтическую плоскость. Але требовалось время, чтобы обдумать неожиданно страстный поцелуй. Почему ей вообще пришло это в голову? Рассказать сейчас Коле о поцелуе, который для неё был, а для него – нет, невозможно, пришлось срочно выдумать другую версию.

– Я… э… я дала тебе в руки чашку, а потом загадала, чтоб не давать тебе в руку чашку, и вот… у тебя в руках нет чашки, – кое-как выкрутилась Аля.

– Что за ерунда? Какая чашка?

– Сам ты ерунда. Я поняла, что монета, зажатая в руке, даёт ещё одну попытку.

– Какую ещё попытку? Что ты сейчас пыталась сделать? Дать мне чашку? – Коля сомневался.

– А что ещё я должна с тобой делать? – краска залила Алины щёки.

– Ну поцеловать там… – засмеялся он.

Аля почувствовала, как у неё краснеют уши. Она поставила чайник на место и, пряча лицо, ушла в ванную. Прислонилась к раковине и закрыла глаза. Монетка по-прежнему была зажата в руке, холод от неё перестал жечь, монетка прикидывалась обычной. Но теперь было очевидно, что в ней прячется волшебство.

Извинившись сто раз, что оставляет подругу в похожем на психоз состоянии, Коля ушёл. Аля надела любимую фланелевую пижаму с блестящими котятами и залезла под одеяло.

– Наконец-то повезло! – радостно выдохнула Аля и, зажав монетку в кулаке, сказала заветное для любого россиянина: – Хочу миллион долларов!

Интересно, если миллион долларов упадёт ей на голову в прямом смысле слова, её не зашибёт? Должно быть, это большая коробка, тяжёлая. Как она появится? Свалится с потолка? Аккуратно появится в ногах? Аля приоткрыла один глаз. Ничего нового в комнате не появилось. Она слезла с кровати. Осмотрелась. Миллионом долларов не пахло. На всякий случай проверила баланс на банковской карте. Вдруг у монетки продвинутые технологии, и она осуществила банковский перевод. Но высветившийся остаток разбил все мечты – никаких новых миллионов. Да и старых тоже не наблюдалось. Совсем крошечная финансовая подушка, долго на такой не протянуть. Плохо, что монетка не исполняет материальные просьбы. Хорошо, что монетка помогла сегодня избежать увольнения.

– В чём же твой секрет? Что же ты умеешь? Что-то же умеешь! Мне не показалось. Я не сошла с ума! – крутила в руках монетку Аля.

В голове было столько мыслей, она не знала, о чём думать в первую очередь. О состоявшемся-несостоявшемся поцелуе? О неполученном заветном миллионе долларов? Об открывающихся возможностях? Не всё сразу, пожалуйста! «Бесплатно только сыр в мышеловке! За все удовольствия надо платить!» Аля готова заплатить. Только чем? Не продала же она душу дьяволу за эту монету? Никто с ней договоров не заключал, она запросов на исполнение желаний в космос не посылала. Она просто внимательно смотрела под ноги. Всю жизнь смотрела, хотя знала от мамы, что настоящие леди не опускают подбородок. Но она на леди не претендовала, а ходить, не наступая на линии, не смотря под ноги, не получалось.

5

Утро встретило Алю головной болью. Светящиеся часы показывали 8:38. Завернувшись в одеяло и не наклоняя голову, она спустила ноги с кровати и пыталась нащупать тапочки. В висках стреляло. Взгляд наткнулся на монету. Она мерцала на тумбочке, хотя в комнату не проникал свет – плотные шторы были задёрнуты со вчерашнего утра. Аля улыбнулась, вспомнив про находку и возложенные на неё надежды. Только бы голова перестала болеть!

– Давай-ка тебя проверим, – сказала Аля вслух, взяла монету с тумбочки, уже не удивившись тому, что она осталась холодной, будто лежала в снегу несколько часов. – Хочу, чтоб голова не болела!

Снова ничего не произошло. Она по-прежнему сидела на краю кровати в одеяле и ощущала кирпич на затылке. Что-то не работало. Монета в руке, желание определено. Что она упустила? Нужна другая формулировка? Аля читала в интернете в не внушавших доверия мотивационных постах про чёткие формулировки желаний. Ну и что нечёткого в «хочу, чтоб голова не болела»?

– Хочу… хочу проснуться без головной боли!

Снова ничего.

– Хочу быть здоровой, – сказала она и стукнула кулаком по тумбочке для верности.

Нет. Ничего не менялось. Ни толчка, ни исполнения желания.

Что ж, значит никакого волшебства. Показалось. Перепуталось. Надо меньше в телефоне сидеть, чтоб мозг не перегревался. Зонт, коктейль, поцелуй. В спину её кто-то толкал… Ага, конечно. Сколько мама говорила, что надо реально смотреть на жизнь, а не в облаках витать?

Кутаясь в мягкий голубой халат, Аля прошаркала на кухню за аптечкой. Лучше сразу принять таблетку, чем промучиться два часа, а потом всё равно принять. Она рылась в коробке с лекарствами одной рукой, держась второй за висок, как будто прикосновение могло помочь снять боль. Таблеток не было. То есть была пустая пачка. Аля, как хорошая девочка, никогда не выкидывала упаковку, чтобы проверить дозировку, фармакологические свойства и противопоказания. Идея о том, что эту информацию можно найти за пару секунд в интернете, Але в голову не приходила. Велено сохранять упаковку – будем сохранять, нам не нужны неприятности.

Делать нечего, придётся идти в аптеку. Минусы свободной и независимой жизни: ни от кого не зависишь, но никто о тебе не заботится. Мама вечно ругалась, но, когда дочка заболевала, таблетки приносила. Натянув спортивный костюм, Аля взяла телефон и ключи, машинально сунула бесполезную монетку, на которую было столько теперь уже рухнувших надежд, в карман и выползла на улицу.

Двор встретил холодным ветром, голова заныла сильнее. «Не помешала бы шапка,» – не успела подумать Аля, как получила мощный толчок в спину и снова оказалась в квартире перед комодом, на котором валялась шапка.

– Работает! – чуть ли не закричала она. – Работает! Опять работает!

Аля запрыгала по коридору, забыв о головной боли в ту же секунду. Так, надо подумать. Почему монетка не хотела работать в кровати? Надо стоять, когда загадываешь желание? Нет, вчера в баре она сидела, когда сменился коктейль. Надо быть не дома? Снова нет. История с Колей произошла на кухне. Что же, что же, что же? Аля не могла сообразить, что-то ускользало из зоны её внимания, но радость переполняла. Волшебство вернулось, и теперь было вдвойне страшно его упустить. Она натянула шапку и взяла на всякий случай рюкзак с зонтом.

Аля вышла на улицу во второй раз. Она стояла перед парадной и пыталась вспомнить, зачем вообще ей потребовалось выйти из дома в такое время. Голова болеть перестала: монетка ли помогла или радость от возвращения волшебства что-то поставила на место, но необходимости в таблетках от головной боли больше не было. Прогуляться до аптеки просто так? Запастись лекарствами на будущее? Аля глубоко вдохнула свежий утренний воздух. Как давно она не оказывалась на улице в 9 утра. Опаздывающие школьники, сдавшие детей в детский сад мамы, бабушки с тележками… Зазвонил телефон.

– Спишь? – шёпотом спросил Коля из трубки.

– Какое там! Уже вовсю наслаждаюсь жизнью. Представляешь, я на улице! В девять утра! Уже и не помню, когда со мной такое было! – засмеялась Аля.

– А зачем ты на улице?

– В аптеку пошла.

– В аптеку? Что-то случилось? С тобой всё в порядке?

– В порядке. Голова болела. Но больше не болит. Без таблеток починилась.

– Твои монетные… эээ… приключения продолжаются? – даже не спросил, а утвердил Коля.

– Продолжаются.

– И как успехи? Уже побывала испанской королевой?

– Да ну тебя! Только за шапкой домой вернулась.

– А монетка при чём? – не понял Коля.

– Так это же она меня вернула за шапкой. Очень удобно. Не надо лишний раз на лифте ездить. Но вообще, я уже успела испугаться, что монетка не работает. Например, голову она мне наотрез отказалась лечить. И миллион долларов не дала, хотя я так просила. Не золотая рыбка, в общем. А твои успехи как? Дописал?

– Мои успехи меркнут по сравнению с твоими приключениями.

– Нет никаких особых приключений. Пока. Но я продолжаю наблюдения. Дописал, спрашиваю?

– Не дописал. Хотя очень старался. Спать не ложился. После пива ночные тексты даются с трудом. Ты больше ничего волшебного не находила? Желательно такого, что пишет дипломы для бестолковых студентов.

– Находила.

– И молчишь? – Коля оживился.

– Так тебя и находила. Ты и есть это волшебное, которое пишет для бестолковых студентов. И ничего с этого не имеет.

– Ну как «ничего». Кое-что имею всё-таки! – голос в трубке звучал обиженно.

Большие заработки ни ей, ни Коле не грозили. Сколько бы они ни читали про успешный успех, найти зоны для достойного применения своих талантов с одновременной высокой оплатой не получалось.

– Ладно, иди зарабатывай своё «кое-что», а я пойду подумаю, как интегрировать волшебство в свою обыденность, – сказала Аля и отсоединилась, не дав Коле ответить.

6

Аля и Коля дружили больше десяти лет.

Началось всё, когда Аля пришла в новую школу в шестой класс. Мама решила, что школа рядом с домом, в которой дочь проучилась пять лет, не вполне соответствует талантам девочки: не даёт ей раскрыться в полной мере, не находит к ней индивидуальный подход.

Двенадцатилетней Але всего этого не казалось. Ей нравились учителя, особенно математичка Екатерина Андреевна, атласная юбка которой красиво переливалась в солнечных лучах. Аля завороженно смотрела на игру света, пропускала теоретическую часть о процентах, но получала от уроков истинное удовольствие. Перемены уходили на болтовню с подружками. Забравшись на подоконник в рекреации, девочки горячо обсуждали самого красивого мальчика из седьмого класса и разрабатывали план по привлечению его внимания. Они никогда не успевали дойти до обсуждения вопроса, кому же в итоге достанется красавец, каждая, само собой, считала, что ей, и не интересовалась, что думают остальные. Пожалуй, их ждало сильное разочарование, а то и крупная ссора, если бы однажды они решились воплотить план. Но они не решились.

Не решились потому, что Алина мама забрала дочь из школы. Узнав, что в году вышла тройка по математике, она отправилась прямо к директору и, несмотря на жалобные писки дочери, обожавшей математичку и мечтавшей смотреть на её юбку до окончания школы, устроила разнос:

– Кого вы держите в штате? Покажите мне диплом этого педагога, который не может найти подход к ребёнку! Моя дочь не может иметь три по математике. Не может, вы понимаете? Я училась на одни пятёрки. Её дед – профессор. А вы ставите ребёнку три? Вы понимаете, что вы делаете с её психикой?

В то время Аля ещё не понимала, что с её психикой делала мама. Некоторые одноклассники даже завидовали, что мама её защищает, тратит своё время, приходит в школу. Они не знали, как стыдно Але от такой защиты, и не догадывались, что происходит дома. Мама по-хозяйски залезала в Алин рюкзак и доставала тетради. Мама гневно комментировала каждый пример. Мама заставляла переписывать набело, чтобы не было помарок. Мама кричала, если Аля не знала, как решить задачу. Помогала ли мама? Пыталась ли объяснить? Нет. Она требовала, чтобы Аля лучше слушала, внимательнее считала, быстрее думала.

Аля пыталась. Но снова сияла юбка или блестели стразы на джемпере, и объяснения не попадали в Алины уши. Дома она пробовала разобраться сама, но ничего не выходило. Полученные тройки не отражали её знаний в полной мере – тут мама была права. Тройки было много. Аля безнадёжно отстала от программы и имела тройку только благодаря своей любви к красивой блестящей одежде, любви, которую от души разделяла учительница, и по этой причине ставила не два, а три.

Но объяснить маме детали было невозможно. Мамина точка зрения была единственно верной. Мама старше, мама опытней, мама знает, как правильно. А Аля… ну что Аля? До какого-то момента каждая мама самая любимая, красивая, лучшая.

В конце пятого класса мама со скандалом забрала документы из школы и невероятными усилиями устроила Алю в гимназию. Тройка по математике на фоне остальных отлично-хороших отметок прекрасно вписывалась в требования новой школы.

– У девочки явные склонности к литературе, – со знанием дела произнесла завуч, когда впервые увидела Алю.

Откуда она это взяла, девочка не поняла. Да, она читала Незнайку раз десять, пару раз перечитывала книжки про Поллианну. Но она точно не была ребёнком, которому чтение приносило большое удовольствие. Она даже не вела девчачий дневник, как делали её подружки, с которыми жизнь развела её навсегда.

Но склонности к литературе были запротоколированы, и Аля пошла в шестой класс не в джинсовой юбке и джемпере с Микки-Маусом, а в бордово-зелёной шерстяной форме, утверждённой гимназическим уставом. Литры слёз, пролитых в подушку за три летних месяца, маму не смягчили. Никакие уговоры не могли поставить эту женщину в неловкое положение перед университетской подругой, которая организовала перевод девочки в учебное заведение более высокого уровня.

Первого сентября Аля, пытаясь не думать о том, что план по завоеванию теперь уже восьмиклассника, будет обсуждаться без неё, зашла в новый класс. Она храбрилась на линейке на школьном стадионе, но никто не обращал внимания на девочку с двумя косичками и гладиолусами. (Мама считала, что в первый школьный день уместны только гладиолусы.) Позже в классе, стоя у доски и глядя на шумную бордово-зелёную массу, Аля мечтала исчезнуть. Но исчезать мама не велела, а она всегда была послушной дочкой.

– Садитесь скорее. Цветы положите в проход. Ничего с ними не будет. На пол положите. Да, в проход.

Учительница, бойкая женщина лет семидесяти с виду, взяла красивый букет из рук девочки, сидевшей за первой партой, и равнодушно положила его на пол. Девочка только ахнула. Остальные ученики, оглядываясь друг на друга и пожимая плечами, сложили букеты между партами.

Аля крепко прижала к груди гладиолусы. Пусть это не лучшие цветы на свете, но класть их на пол – это как-то… как-то… Она не успела подобрать подходящее слово, потому что учительница, разделавшись с цветами, обратилась к ней.

– Так, девочка, ты новенькая, да? Где-то у меня было записано, как тебя зовут, – она начала перебирать бумаги на столе, как будто нельзя было спросить у Али.

Ещё сильнее захотелось исчезнуть.

– Александра Сергеева, – пискнула она из-за гладиолусов, собрав всю волю в кулак.

Учительница оставила бумаги и внимательно посмотрела на Алю.

– Александра Сергеевна здесь я, – грозно сказала, не отрываясь от бумаг на столе. – Вот, нашла. Что ж. Сергеева Александра. Действительно.

Она задумалась, как будто до этой минуты сомневалась, не соврала ли Аля.

– Значит, никакой Александры нам здесь не надо. Саш и так уже четыре штуки, совершенно невозможно работать, сплошная путаница. Как будто других имён нет. Как же быть… Ладно, садись, мне некогда сейчас об этом думать.

Аля поплелась между рядами, переступая через огромные праздничные букеты, которые накануне выбирали мамы или везли с дач бабушки. Она дошла до свободного места рядом с худеньким мальчиком и, не глядя на него, села, пристроив ненавистные гладиолусы на полу рядом с кроваво-красными георгинами.

Парень ткнул её в бок. Не хватало ещё оказаться за партой с драчуном. Но, повернув голову, она увидела листок, на котором удивительно ровным почерком было написано:

«Я Коля Печорский. Не обращай внимания на АС. Она всегда такая, приходится терпеть».

Аля подняла глаза на учительницу. Что делать, если дома её зовут исключительно Александра? В прошлой школе это ни у кого не вызывало вопросов: Александра и Александра. Может, и удивлялись поначалу, но это уже стёрлось из памяти. Почему Алисе можно быть Алисой, Марине можно, а Александре нельзя?

Аля подвинула к себе листок и написала «спасибо», подумала и дорисовала грустный смайлик.

Сосед взял листок, сложил его и убрал в карман. До конца урока он не сказал ни слова, даже когда Александра Сергеевна обращалась к классу. Аля тоже сидела, не двигаясь. И даже когда прозвенел звонок, она не пошевелилась. И когда учительница, строго глядя на неё через очки, спросила: «И что мне с тобой делать, очередная Саша», она не подняла глаз, не представляя, что нужно ответить человеку, который пытается отнять у тебя имя. На выручку пришёл Коля:

– А пусть она будет Алей?

Так Аля стала Алей. А Коля стал другом.

7

Нынешняя Алина жизнь могла показаться пустой – полдня лежит в кровати, спит до обеда, потом работает с детьми, возвращается домой и снова ложится в кровать. Где же бурная молодость – лучшее время жизни? Но ей нравилось никуда не торопиться, ничем не рисковать, не напрягать себя по пустякам. Она не понимала призывов покинуть зону комфорта. Зачем отказываться от того, что тебе нравится, в надежде, что потом тебе опять понравится? Преодоление себя, победа над своими страхами, покорение новых вершин – зачем, если можно и так жить в удовольствие? Потому что потом ты пожалеешь, что чего-то не сделал? А если пожалеешь, что сделал? Все эти лучезарные «всегда говори да» её не впечатляли.

Она и так всегда говорила да. Маме, учителям, взрослым. Прилежная неконфликтная девочка. Ходит в школу, делает уроки, занимается музыкой. Никогда не спорит, ни на чём не настаивает. Мама решила – Аля сделала. Учительница попросила – Аля согласилась.

Взрослой Але ничего не хотелось. То есть хотелось, чтоб никто не трогал, чтоб никто не торопил, не давал советов. Когда-то давно у неё было столько желаний. Как она мечтала танцевать («Посмотри на себя, какие танцы? Ты и так не успеваешь уроки после музыкалки доделать!»), как мечтала бросить пианино («Приличная девочка должна играть на инструменте. Ты неприличная?»), как хотела покрасить волосы в рыжий («Тоже мне, рыжая бестия! Тебе не пойдёт!»), как ждала концерт группы «Звери» («Сколько-сколько стоит билет? Да ты понимаешь вообще, что на эти деньги можно купить пальто и носить его десять лет!»)

Теперь Аля не мечтала. Даже не могла придумать, как ей использовать монетку. Миллион долларов вот хотела, а дальше её фантазия не шла. Что-то подсказывало Але, что монетка исполняет желания определённого рода, как-то это связано с повторением действия, с дополнительной возможностью выбора. Постояв на улице десять минут, она вернулась домой и залезла обратно под одеяло. Ей хотелось лежать и бездумно листать ленту новостей. Для этого волшебство не нужно. Работай в комфортном графике, не наваливай на себя тысячу лишних обязанностей без необходимости, разреши себе лежать, даже если весь мир будет считать тебя лентяйкой. Кому-то нравится в лесу на лыжах по утрам кататься, а кому-то – зависать в соцсетях. Личное дело каждого. Аля не завидовала картинкам идеальной жизни, она просто не проецировала эти картинки на себя. Как будто ей показывали инопланетян. Она же не могла стать инопланетянкой! Вот и этой подтянутой красавицей, матерью троих детей, отличной женой, великолепной хозяйкой и владелицей успешного бизнеса разом она стать не могла. И вообще понимала, что никто не мог, в жизни так не бывает.

А как бывает? Аля знала только, что не будет так, как было в её детстве. Она не будет класть свою жизнь на воспитание детей, чтобы дети не могли дышать от несвободы, не будет реализовывать свои несбывшиеся мечты через дочку или сына, потому что тогда у них появятся свои несбывшиеся мечты. Она лучше вообще ничего не будет. На всякий случай. Чтобы не разочаровываться. Чтобы не ошибаться.

Но монетка лежала в кармане куртки. И монетка открывала новые горизонты. Ведь если не получится, можно всё отменить. И никто не узнает, что не получилось.

– Но я узнаю. Я узнаю, что не смогла, – вслух сказала Аля и швырнула телефон на подушку.

На экране застыла фотография длинноволосой блондинки. Волосы красиво струились на ветру и переливались на солнце. Аля вдруг представила себя с такими волосами. Могло бы быть красиво. Сразу же десятки доводов против окрашивания возникли в голове: не пойдёт, испортятся волосы, дорого… Но если использовать монетку? Она не потратит ни деньги, ни время, ни волосы, в конце концов. Надо решиться! Как с коктейлем. Конечно, волосы немного важнее Голубой лагуны, но ведь можно будет отыграть.

Аля вылезла из кровати и пошла в прихожую за курткой. По дороге увидела своё отражение в зеркале: русые волосы, самые обыкновенные, ничем не примечательные. У всех такие. И у неё. И лицо обыкновенное: глаза, нос, рот, щеки, брови. Не за что зацепиться взглядом. Мама всегда говорила, что она должна развивать таланты, потому что на внешность рассчитывать не приходится. Аля и не рассчитывала.

Нащупав в кармане монетку и снова удивившись её холодным краям, Аля, зажмурившись сказала:

– Хочу стать ослепительной блондинкой!

Но снова ничего не произошло.

– Да как же ты работаешь? Исполняешь то, что считаешь нужным сама? А я всё равно буду блондинкой! Тебе назло!

Она швырнула монетку обратно в карман и взяла телефон, чтобы найти салон красоты поприличнее. Желание покрасить волосы вопреки воле монетки пересиливало здравый смысл. Не идти же в первую попавшуюся дворовую парикмахерскую, где пенсионерок по акции стригут в первой половине дня.

Пара запросов, геолокация, и вот салон с отличным рейтингом и галереей свежеокрашенных красавиц. Аля написала сообщение. Звонить незнакомым людям – всегда стресс. Благо, нынче мир максимально лояльно относится к интровертам, почти везде можно записаться в прямом смысле слова – когда пишешь, а не звонишь.

– Один, два, три…

Аля считала шаги до салона, но так волновалась, что всё время сбивалась. Три раза досчитывала до пятисот, ещё несколько доходила только до сотни. Итоговое количество шагов осталось неизвестным.

Салон встретил блеском зеркальных стен, мраморного пола и белоснежной улыбки администратора. Девушка так приветливо поздоровалась, как будто всю жизнь ждала встречи с Алей.

– Давайте я повешу вашу куртку, – предложила она. – Чай? Кофе?

– Спасибо, ничего не надо, – ответила Аля, передала куртку и плюхнулась на мягкий кожаный диван.

Провалившись между уютными подушками, она сообразила, что оставила монетку в кармане. Нет, так не пойдёт, нельзя оставлять её без присмотра. Не без труда Аля выбралась из диванного плена, нашла куртку в шкафу среди других и стала рыться в кармане. За этим занятием её и застала мастер.

– Александра?

Аля густо покраснела, как будто её поймали за чем-то запрещённым. Ей очень хотелось объясниться, сказать, что она роется в своём кармане, но женщина в форменном переднике с эмблемой салона на груди выглядела слишком строго. Аля зажала монетку в ладони и закрыла дверцу шкафа.

– Пройдёмте, – сухо сказала мастер.

Её интонации не вязались с лучезарной улыбкой администратора. Аля сжалась и засомневалась, стоило ли вообще сюда приходить. Ледяная монетка, зажатая в ладони, напомнила, что она решила пробовать новое.

– Меня зовут Елена, сегодня с вами буду работать я, – оказавшись за Алиной спиной, мастер немного смягчилась. – Решили, что хотите?

Аля, глядя куда-то между своими коленками, сказала:

– Решила, что хочу быть блондинкой.

Мастер усмехнулась. Или показалось?

– Думаете, мне не пойдёт?

– Неважно, что думаю я. Важно, что думаете вы. Вам же потом ходить с такой головой.

Аля уже была укутана в фиолетовый пеньюар, здорово сочетавшийся с сочным цветом стен, и чувствовала себя заложницей строгой Елены. Мастер говорила вежливо и по существу, не спорила, но создалось впечатление, что она осуждала Алин выбор. Но почему Алю вообще должно заботить мнение этой женщины, которую она видит впервые в жизни? Аля решила стать блондинкой. Точка.

– Да, я решила быть блондинкой. Вот такой! – для наглядности Аля ткнула пальцем в сторону постера, на котором вальяжно раскинулась шикарная красавица в ярко-красном платье. Светлые волосы струились по голым плечам и сияли в солнечных лучах, как любимая когда-то атласная юбка математички в старой школе.

– Уверены? Это холодный оттенок.

Аля подтвердила свой выбор твёрдым кивком в сторону постера и приготовилась на любые возражения сказать что-то вроде: «Красьте так, как я сказала!» или «Почему вы не делаете то, что просит клиент» или даже «Засуньте свои советы…» Она ещё никогда не хамила незнакомым людям. Она вообще не хамила. Разве что маме. Вернее, мама считала, что Аля ей хамила, если пыталась высказать мнение, отличное от её собственного.

Но мастер не вступила в дискуссию. Клиент прав. Ей всё равно. Алины заготовки не пригодились. Она снова тактичная хорошая девочка, которая не спорит со старшими. А Елена точно была старше.

Аля красила волосы впервые в жизни. Она помнила, как однажды оказалась в гостях у подружки и увидела, как дедушка красил седую бабушку чем-то вроде намотанной на палочку ваты. Аля заворожённо следила за процессом и посчитала этот ритуал одним из воплощений заботы. Как на фантике в жвачке Love is: «Любовь – это красить её волосы».

Иногда она пыталась представить, как её родители любили друг друга до того, как она родилась. Потому что «после того как» они друг друга уже не любили. Они никуда не ходили вместе, не смотрели телевизор обнявшись, не умилялись растущей дочке. Ничего не было «вместе». Была сосредоточенная мама. Подробностей в детстве Аля не знала, спрашивать боялась, потому что «любопытной Варваре на базаре нос оторвали», а без носа только сифилитики ходят. Спросить, кто такие сифилитики, она не решалась: ведь чтобы узнать, надо любопытствовать. Получался замкнутый круг.

Аля узнала о папе только в четырнадцать лет. Мама сняла гриф секретности, достала пачку фотографий. Молодая мама и симпатичный парень сидели на качелях, смеялись в парке, обнимались у какой-то парадной. Они казались счастливыми.

Не глядя ни на Алю, ни на фотографии, Алина мама сказала:

– Мы с самого начала не подходили друг другу. Я это знала. Он это знал. Наши родители знали. Ты должна предохраняться, чтобы не получилось вот так.

– Как? – не поняла Аля. Разве плохо, что она получилась? Живёт. Ходит в школу. Занимается музыкой. Делает уроки.

– Я могла учиться в университете. Я могла чего-то добиться. Я могла жить, – грустно сказала мама.

Что можно ответить? Извини, что я испортила тебе жизнь? Извини, что ты забеременела? Извини, что ты не сделала аборт? Захотелось освободить маму от себя. И себя от неё. Аля считала дни до восемнадцатилетия. Почему-то не сомневалась, что в 18 лет заживёт самостоятельно. Мало думала как, но думала, что заживёт.

И зажила.

8

– Ну что, нравится?

Голос Елены оборвал поток Алиных воспоминаний. Она так глубоко задумалась, что совсем не следила за процессом. Что-то смешивали, наносили, снова смешивали, наносили, обматывали пакетом. Или не обматывали? Аля очнулась, когда её повернули в кресле к большому зеркалу в тонкой металлической раме, как героиню телешоу, в котором из страшилки делают красавицу.

Но что случилось с лицом? Почему оно такого странного цвета? Это и есть «землистый» – эпитет из книжек для создания художественного образа? Именно это прилагательное лучше всего описывало цвет Алиной кожи, когда мастер торжественно показала ей результат своей кропотливой работы.

Эксперимент был провален. Вернее, не так. Оттенок волос был очень близок к тому, в который Аля тыкала на постере. Тут мастер заслуживала высших оценок. Но почему так ввалились глаза и вывалился нос?

– Нравится? – повторила вопрос Елена.

В её глазах Аля увидела усмешку, такую же, как в самом начале работы. «Неважно, что думаю я, важно, что думаете вы». Бе-бе-бе. Зачем же так уродовать человека? Надо было посоветоваться с ней перед покраской!

Сильный толчок в спину. Ни следа блонда. За спиной Елена.

– Уверены? Это холодный оттенок, – услышала Аля.

Теперь стало понятно, какие желания исполняет монетка: она даёт шанс принять другое решение, отмотать назад, переиграть. Взять из ящика зонт, выбрать другой коктейль, зайти в парадную с Колей, не целовать его, надеть перед выходом шапку, посоветоваться с опытным мастером – всё укладывалось. Аля переложила зажатую в кулаке под пеньюаром монету в карман. По пальцам пробежала судорога. Она и не чувствовала, как сильно сжимала ладонь. Наверняка останутся следы.

– Вообще-то не уверена. Может, вы что-то посоветуете? Я ни разу не красила раньше волосы, – Аля постаралась улыбнуться как можно милее.

Через три часа на Алю из большого зеркала смотрела настоящая рыжая красавица. Зелёные глаза засияли, цвет кожи из землистого превратился в нежно-персиковый, губы стали ярче. Нет, причина не в удачном освещении. Аля разглядывала себя в то же зеркало в тонкой металлической раме. Просто рыжий цвет ей подходил. Она когда-то была права, а мама – нет. И как только мастер сумела разглядеть, что волосы нужны именно такие – янтарные, многослойные! Ведь Аля всю вторую окраску сидела, недовольная собой и мастером, потому что устала, потому что постеснялась задать вопросы. Но Елена попала в цель. Аля робко потрогала новые волосы.

– Невероятно! – прошептала она.

– Вы невероятны! – улыбнулась мастер. – Можно я вас сфотографирую для своего профиля?

Аля засмущалась. Фотографии – это не про неё, и вообще где-то потом висеть на всеобщем обозрении. У неё даже ресницы не накрашены. Пока Аля собиралась с духом, чтобы отказаться, её уже поставили под профессиональную лампу и сделали несколько снимков.

– Давайте я отмечу ваш аккаунт на фото, – предложила администратор.

Аля отшатнулась:

– Какой ещё аккаунт?

– Ну страничку вашу упомяну, чтобы к вам новые подписчики пришли.

– Нет у меня никаких подписчиков, что вы. Я в эти игры не играю.

– А зря, – вздохнула администратор. – Вас бы заметили. Вы очень красивая.