Текст книги "Изменить/оставить"

Алик галантно открыл дверцу автомобиля, сделал подходящий комплимент и даже вручил Але небольшой букет. Было чувство, что, изменив наряд, он и сам кардинально изменился. В его речи не встречались просторечия, резавшие Алин слух. Он не позволил себе ни одного пошлого намёка. К тому же спектакль оказался великолепным. Почему мама никогда не выбирала что-то такое: лёгкое и непошлое? Почему она водила Алю только на балеты или тоскливые классические постановки не по возрасту? Оказывается, в театре можно получать удовольствие! Аля почувствовала неловкость за пренебрежительное отношение к постановкам, которое время от времени демонстрировала в беседах или комментариях в соцсетях. Похоже, в первую очередь она демонстрировала своё невежество.

После спектакля Алик предложил погулять. Аля многозначительно посмотрела на свои лакированные туфли, в которых очень удобно сидеть и то не так долго, как она уже просидела. Он тут же понял намёк и сказал:

– О! У меня для тебя кое-что есть. Я не сомневался, что пригодится.

Сказал и ушёл. Аля осталась в недоумении перед выходом из театра. Толпа довольных зрителей обтекала её с двух сторон, хотя некоторые мужчины довольно нагло расчищали локтями путь своим дамам. Вот они, настоящие джентльмены. Ради своей женщины готовы на всё, даже на физическое воздействие на другую женщину.

Алика не было минут десять. Аля успела замерзнуть и придумать сто причин, по которым её кавалер исчез, и одну, по которой она осталась: с непривычки очень устали ноги. Она даже успела прочитать сообщение от Коли, который невзначай интересовался, всё ли в порядке, как спектакль. Вполне невинное сообщение. Но поцелуй снова всплыл в памяти, и между строк появился скрытый смысл. А вдруг он ревнует? А почему он никогда не звал в театр?

– Вот, держи, – немного запыхавшийся Алик протянул коробку.

– Что это?

– Ну посмотри.

– Это мне? – уточнила Аля, глядя на коробку со спортивной символикой.

Он кивнул с самым довольным видом, предвкушая реакцию, и достал неоново-розовые кроссовки. Такие же, как были на нём, когда они шли пешком до работы.

– Это что? – не поняла Аля.

– Это тебе. Крутые кроссычи! Бери! Ко всему подходят.

Аля смотрела на безупречно одетого парня и не понимала, как человек, сумевший идеально подобрать носки в тон обуви, может считать эту дискотечную расцветку подходящей не то, что ко всему, а к чему-либо в принципе.

– Классно же: будем в одинаковых ходить! – улыбался Алик.

Алю раздирали противоречивые чувства. Во-первых, отказываться от подарков нехорошо. Во-вторых, ноги в туфлях устали ужасно, левая пятка стёрта в кровь. Но главное, что вызывало внутренний конфликт, – установка о том, что у мужчин ничего брать нельзя. Потом придётся расплачиваться. Мама делала страшные глаза, когда произносила слово «расплачиваться». Аля была слишком юна, намёков не понимала, но так часто слышала эту мысль среди прочих наставлений, что никогда не позволяла парням на свиданиях за себя платить, не принимала подарков, отказывалась от цветов.

– Ну что ты, надевай! – нетерпеливо сказал Алик.

Она мучительно принимала решение. Взять и не думать о последствиях? Ну чем таким можно расплачиваться, что ей надо так сильно беречь? С другой стороны, откуда у Алика вообще деньги на такие кроссовки? Это явно не подделка с рынка. Будет ждать от неё чего-нибудь, а она ещё не решила, готова ли с ним встречаться. Предупреждение Ирины Петровны время от времени всплывало в памяти и вызывало некоторое беспокойство.

«Монетка, помоги принять решение!» – думала Аля. Но монетка так не работала. Надо было взять кроссовки и ждать дальнейшего развития событий или не взять и тоже ждать. А сколько ждать? Когда наступят страшные последствия, обещанные мамой, неизвестно. Монетка тут не помощница.

«Ладно, чем я рискую? Вон Коля меня кормит сколько лет, и ничего», – решилась Аля.

Она скинула туфли и, прислонившись к стене, надела кроссовки. Ноги будто выдохнули и благодарно зашевелились на мягкой стельке. Размер подошёл идеально.

– Другое дело, – довольно сказал Алик.

Аля положила изящные туфли в коробку и взглянула на своё отражение в витрине. Всё-таки не каждые кроссовки не с каждым пальто смотрятся стильно. Хоть бы никого не встретить в таком виде.

– Смотришься отлично!

– Издеваешься? – вырвалось у Али до того, как она поняла, что парню на самом деле очень нравится. – Ладно, очень удобно. Спасибо.

– Кушать хочешь?

Мама бы поправила «кушать» на «есть». Аля же порадовалась, что через каждое слово не вставляется какое-нибудь «как бы» и «типа», и просто сказала, что с большим удовольствием бы погуляла по центру.

– Гулять так гулять!

Они пошли в сторону набережной. Разговор не клеился. Аля думала о спектакле и принятом подарке. Алик что-то быстро печатал в телефоне. Потом он извинился, но телефон в карман не убрал и стал рассказывать про проезжавшие мимо машины: сколько стоит, какая мощность, какого года выпуска. Аля рассеянно кивала. Ей хотелось обсудить впечатления от пьесы, тем более Алик позиционировал себя заядлым театралом. Довольно быстро Аля пожалела, что согласилась на кроссовки и прогулку. Трогая в кармане монетку, она обдумывала, не следует ли оценить альтернативное развитие событий, если у выхода из театра сказать, что устала и надо срочно кормить рыбок. Придётся пережить заново всего минут тридцать.

Она сжала монетку и приготовилась произнести: «Хочу после спектакля поехать домой», как Алик подхватил её на руки и начал кружить. Это было так странно и неожиданно, что рука разжалась, монетка выпала и покатилась по тротуару.

– Поставь меня немедленно! – заорала Аля так, что прохожие обернулись.

Возможно, Алику казалось, что он поступил очень романтично: взял девушку на руки и кружит её на набережной – получились бы отличные фото. Но Аля не терпела чужих прикосновений, у неё сработал рефлекс. Отбившись от страстного порыва, она почти упала и принялась ползать на коленях по асфальту.

– Где ты, где ты, где ты? – причитала она.

– Что такое? Что ты ищешь?

Аля не хотела отвечать, чтобы не отвлекаться, чтобы не пропустить. От неожиданности она выронила монетку и должна была отыскать её на плохо освещенном тротуаре. Алик настойчиво повторял вопрос, как будто его заело, пришлось ответить, не поднимая глаз:

– Монета выпала. Надо найти!

Алик не понял масштаба трагедии.

– Ну выпала и выпала. Давай я тебе другую дам. Что там? Десятка?

– Нет у тебя такой, – Алю прошиб пот. Она не могла потерять монету вот так, по глупости, из-за какой-то дурацкой никому не нужной романтики.

Вдруг под ногами стало светлее. Алик включил на телефоне фонарик. Край монетки блеснул в стыке между плитками.

– Замри! – истерично крикнула Аля, напугав велосипедиста, который проезжал мимо. Алик дёрнул рукой, и луч от телефонного фонарика переместился. Монетка снова исчезла из зоны видимости.

Но теперь было известно, где примерно искать. Аля поползла, забыв о платье и капроновых колготках, шаря руками в обозначенном квадрате. Нащупав монетку, она схватила её и готова была расцеловать, если бы на неё не пялился ничего не понимавший Алик. Прохожие, которые остановились поглазеть на орущую и ползающую на коленках по набережной девушку в зелёном вечернем платье и неоново-розовых кроссовках, разочарованно вздохнули. Видимо, надеялись снять очередной наркотический приход и собрать много лайков. Почему-то людям очень нравится смеяться на такими видеозарисовками. Но в этот раз шоу окончилось, не успев толком начаться. А главное – развязка была не особо понятна.

– Что там за монетка такая бесценная? – спросил Алик, помогая подняться. Воспитание Ирины Петровны временами проявлялось.

– Волшебная монетка, – буркнула Аля. Правда временами очень выручает: чем нелепее звучит, тем больше шансов, что расспросы закончатся.

– Бывший парень подарил, что ли?

– Будем считать, что так.

– Так так или не так? – допытывался Алик чересчур настойчиво.

– Так.

Проще согласиться, чем объясняться и посвящать Алика в подробности свойств монетки. Коля-то с трудом понял, если вообще понял, что уж говорить о новом знакомом. Решит, что она с приветом. А то и вытащит монету незаметно. Мутный он всё-таки тип. То весь такой интеллигентный, а то шпана дворовая. Вспомнилось предостережение Ирины Петровны и очень захотелось домой под одеяло. Стёртая пятка ныла даже в кроссовках. Пережитый стресс лишил желания продолжать прогулку под рассказы об автомобилестроении. Что ещё могло взбрести ему в голову? Перебежать через дорогу на красный? Искупаться в реке? Непредсказуемость не входила в список качеств идеального мужчины.

Алик же, как ни в чём не бывало, продолжал рассказ о решётках радиаторов Мерседесов с того места, на котором прервался для того, чтобы схватить Алю на руки, как будто ничего не случилось, как будто его спутница не испытала только что сильнейший стресс. Он ухмылялся своим шуткам и сыпал непонятными терминами. Нить повествования терялась. Аля смотрела под ноги и следила, чтобы неоновые кроссовки попадали чётко в центр тротуарных плиток. Мозг начал монотонный отсчёт шагов. Плохой знак.

– …слушаешь?

Она повернула голову. Похоже, Алик задавал какой-то вопрос не в первый раз.

– Что, прости? – переспросила она, как положено вежливым девочкам.

На прекрасного собеседника она сегодня тоже не тянула.

– Пойдём посидим где-нибудь? – предложил Алик, зафиксировав на себе Алино внимание почти физически: взял её за плечи двумя руками и повернул к себе.

Але стало неприятно. Она не любила, когда её касались. Хотела дёрнуть плечами и освободиться, но побоялась обидеть человека. «Мало ли, что тебе неприятно, – прозвучали в голове мамины слова. – Это не повод обижать другого человека, знаешь ли.»

– Я устала, – тихо сказала Аля.

– Вот и посидим, ты отдохнёшь. Смотри, впереди кафешка. Вроде, работает. Побежали, пока машин нет.

Он резко схватил её за руку и потащил за собой через дорогу, хотя пешеходный переход виднелся в ста метрах впереди. Это ещё хуже, чем перебегать на красный. Аля как в воду глядела. Машины сигналили, а один водитель даже крикнул, что наркоманка, шляется не пойми где, дороги не видит, глаза не разувает.

Перед дверями кафе Аля остановилась. Представила, как будет сидеть напротив Алика и слушать дальше про машины или смотреть, как он тычет в телефон, отвлекаясь среди фразы. Зачем ей это надо? Почему надо делать то, что так сильно не хочется? В конце концов, если бы он слишком сильно обиделся, можно было бы повторить пять минут и согласиться. Хотя очень не хотелось.

– Ты чего застыла? Пошли!

Аля покачала головой. Из открывшейся двери «кафешки» донеслась громкая музыка, Аля поморщилась и приготовила в кармане монетку.

– Ты чего?

– Я устала, – повторила она, не поднимая глаз.

– Устала – отдохнешь. Чего ты? Давай, пошли.

– Не пойду. Я устала, – Алин голос звучал твёрже.

– Домой хочешь, что ли?

– Хочу!

– А чего прямо не сказала? Ну даёшь! – Алик усмехнулся и отпустил дверь. – Домой так домой. До машины дойдёшь или такси вызвать?

Через пару минут около входа в кафе остановился роскошный Мерседес. Аля узнала по эмблеме и впервые в жизни обратила внимание на решётку спереди. Водитель вышел и открыл дверцу. Она никогда не ездила ни в такой машине, ни с таким водителем и с сомнением посмотрела на Алика.

– Не могу же я тебя одну отправить в ночь на Солярисе.

– А на Мерседесе можешь? – уточнила на всякий случай Аля, потому что не ожидала, что ей придётся ехать одной куда-то посреди ночи, хоть и на самой презентабельной машине на планете.

– Я по приложению послежу, как ты едешь.

– Мило. Спасибо, – выдавила улыбку Аля и посмотрела на водителя.

На маньяка не похож. Но она много раз слышала, что маньяки на маньяков никогда не похожи. Всё будет хорошо. Не надо себя накручивать. Водитель держится за своё место. Зачем ему нападать на дурочку в розовых кроссовках. Она забралась в салон и посмотрела в окно, чтобы помахать Алику, и успела увидеть, как он зашёл в кафе, даже не дождавшись её отъезда. С другой стороны, что он должен делать? Романтично махать ей вслед белым платочком?

Аля откинулась в уютном кресле и вытянула ноги. Взгляд наткнулся на сияющие кроссовки. Чёрт, туфли остались в машине Алика. Мысль о том, что придётся снова встречаться с ним, неприятно уколола. Снова вспомнился разговор с Ириной Петровной. Почему она против? Чувствовала, что её сотруднице не понравится бегать перед машинами и слушать про Мерседесы? Странный всё-таки этот Алик. В театр пригласил, сообщения романтичные присылал, а домой провожать не стал, бросил её среди ночи и пошёл дальше веселиться. Не пожалел денег на премиум-класс. Картинка не складывалась. Хотя стоп. Не придётся ли платить Але по окончании поездки? Она занервничала. Да от этого Алика можно ждать чего угодно! Это ж сколько будет стоить?

Остаток поездки Аля провела как на иголках. Всё время думала, как выкрутится, если ей придётся платить. Пыталась разглядеть терминал для безналичной оплаты – единственный шанс спастись от позора. Наличку она не носила с собой уже пару лет. К концу маршрута Аля ненавидела себя, Алика, водителя и на всякий случай все элегантные Мерседесы. Удовольствие от спектакля стёрлось. «Никакого больше Алика. Забрать туфли и забыть!» – твёрдо решила Аля, когда машина подъехала к её парадной.

Зачем вообще нужны свидания, думала Аля, глядя на своё уставшее отражение в зеркале в лифте. В театр она могла сходить сама или позвать Колю. А ещё лучше – остаться дома под одеялом, смотреть фильм, читать книгу. Лучший способ не разочаровываться в людях – не иметь с ними дела.

17

Куча скинутой вечером одежды шевелилась и жужжала. Нащупав источник жужжания под пальто, пиджаком, платьем, чулками и прочими элементами дамского театрального наряда, Аля открыла глаза и увидела на экране телефона «Алик». Решил поинтересоваться, доехала ли она одна на такси среди ночи? Как мило!

– Я слушаю, – сказала она сухо.

– Алюша-дорогуша! Сколько можно спать! После нашего свидания я не сплю всю ночь! Я бодр и весел и вот-вот прибуду к тебе с твоими хрустальными туфельками.

– Что? Куда ты прибудешь?

Скорость, с которой слова сыпались из трубки, пугала. Столько энергии у человека, который говорит, что не спал всю ночь! Откуда?

– Я почти у твоей парадной! – продолжал тараторить Алик. – Открывай. Доставка кофе! Какой у тебя номер квартиры?

Аля в ужасе огляделась! Да что ж вам всем недостаточно телефона? Кто вас учил ходить по утрам в гости? Винни-Пуха пересмотрели? «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро»? Нет, не поступает! По утрам надо не трогать людей. Не то, что приходить без приглашения не надо, даже звонить до двенадцати неприлично.

Вежливая девочка должна была сообщить номер квартиры и сгореть от стыда перед Аликом за валяющиеся на полу вещи. Но на выручку пришло железное мамино правило: никогда не приводить домой малознакомых людей.

– Подожди меня на улице. Мама не велит пускать в дом чужих.

Не дожидаясь возражений, Аля нажала отбой и вылезла из кровати. Её назойливому кавалеру придётся немного подождать. Если она усилием воли научила себя выходить из дома без косметики, демонстрируя окружающим принятие себя и одновременно надеясь, что до её не накрашенных ресниц никому нет дела, то демонстрировать кому бы то ни было остатки вчерашнего макияжа казалось перебором. Конечно, она не умылась перед сном: упала на кровать почти замертво и не могла даже думать о трёхступенчатой очистке лица. Мама в голове могла сколько угодно говорить, что ложиться с косметикой на лице в кровать нельзя, что помада не отстирывается от наволочки, что кожа покроется волдырями, как только утренние лучи солнца сквозь шторы коснутся застывшего на щеках тональника. Аля так устала, что решила рискнуть и уснуть при полном макияже. Рассматривать сейчас постельное бельё на предмет наличия не отстирываемых пятен было некогда.

Не без труда Аля смыла остатки былой роскоши на лице, кое-как завязала волосы в хвост и нашла в груде одежды на стуле джинсы и кенгурушку. Посмотрев на своё отражение в зеркале, она прикинула, не сильно ли обалдеет Алик от её естественной красоты. Будет даже проще, если обалдеет. Она взяла кроссовки, чтобы поменять на туфли, накинула куртку и пошла навстречу своему незапланированному женскому счастью.

Алик сидел на скамейке у парадной. Он по-прежнему был в костюме и при галстуке, что в утреннем дворе выглядело нелепо. Увидев Алю, он улыбнулся, но не встал, а постучал рядом с собой по лавочке, приглашая сесть рядом. Чувствуя себя собакой, которой указывают место, Аля всё-таки села. Она не хотела смотреть сверху вниз на собеседника и даже на уроках старалась быть на одном уровне с учениками, чтобы все чувствовали себя комфортнее.

Парень протянул обещанный по телефону кофе. Аля кофе не просто не пила, а с трудом переносила запах. Но отказываться невежливо, можно обидеть человека, который проявил заботу и внимание. Откуда ему знать, что она пьёт исключительно чёрный чай без сахара?

– Ну чё, ты как? – спросил Алик и смачно отпил из стакана. – Я, прикинь, завис в этой кафехе до самого утра. Там такой движ оказался, жалко, ты уехала. Так увлёкся, что забыл спросить, как ты добралась. Всё норм? По водиле нет вопросов?

Поток признаний удивил Алю. То есть он не следил по приложению, как она среди ночи ехала домой на такси одна, потому что решил повеселиться в клубе, и теперь даже не пытался это скрыть? Что ж, честность – это похвально. Мама всегда говорила, что самое важное – не врать. Но, кажется, в этой ситуации можно бы и соврать. Немножко так. Слегка.

– Чего молчишь? Не проснулась? А почему к тебе нельзя? Предки злые? Я чё-то думал, ты одна живёшь. Промахнулся, что ли?

– А если не одна, то твой интерес ко мне не сохранится? – Але же ничего не мешало сказать, что она живёт не одна. Она не такая кристально честная, как хотелось её маме. Именно жизнь с мамой научила уходить от прямых ответов и сочинять обтекаемые формулировки.

– Сохранится, не боись! – Алик хлопнул её по колену. Хорошо, что кофе был в стакане с крышкой, иначе джинсы были бы испорчены.

– Да я не боюсь, – вздохнула Аля и протянула пакет с кроссовками. – Вот, спасибо. Я бы хотела туфли.

Алик заглянул в пакет и непонимающе уставился на Алю.

– Ты чего? Это ж подарок. Туфли я тебе сейчас отдам. А кроссовки забери. Думаешь, я не могу понравившейся мне женщине подарок сделать?

В его голосе послышалась обида. Надо же, какой ранимый! Он поставил свой стакан на скамейку и пошёл к машине. Интересно, как он сел за руль после целой ночи на ногах? И неужели его «тусовка в кафехе» прошла на трезвую голову? Или его не останавливает нетрезвое состояние?

– Держи, вот твои туфли, в целости и сохранности, – Алик небрежно бросил коробку на скамейку и садиться не стал.

– Спасибо.

– И кроссовки забирай. Куда я их дену теперь? Ты же их уже поносила.

Алю в очередной раз удивила его простота. То есть, если бы она их не поносила, он бы взял их обратно? И вообще, откуда у такого молодого человека деньги на дорогие подарки, билеты в театр, премиум-такси? На стипендию или даже зарплату начинающего специалиста такого себе не позволишь. Берёт у мамы? А мама в курсе? Сама даёт? Не похожа Ирина Петровна на маму, которая спонсирует такой образ жизни. Хотя что Аля о ней знает? Она о существовании взрослого сына узнала на днях по чистой случайности. Становиться девушкой, которую развлекают за мамин счёт, Але не хотелось. Может быть, спросить как-то аккуратно про способы заработка? Но приличные люди не говорят о деньгах – это все знают.

– Ты извини, у меня сегодня много дел, – сказала аккуратно Аля. Ей хотелось принять душ, позавтракать. И отдохнуть. От Алика.

– Я тебя везде отвезу, – тут же ответил парень и зевнул.

– Спасибо. Не надо.

– Я не принимаю отказов. Садись. Поехали.

Аля редко чувствовала в себе силы противостоять чужому напору – слишком много лет жила под строгим контролем. Но согласиться кататься на машине с нетрезвым водителем, не умывшись, не одевшись, не могла никак. Она поднялась со скамейки и повторила твёрже:

– Извини, Алик, у меня другие планы.

– Да ладно, не кипишуй, – примирительно сказал он и развёл руками. – Я же хотел как лучше.

– Не надо как лучше. Тебя … – Аля подбирала слова, – тебя много.

– Это плохо?

– Это много! Я пойду.

У дверей парадной вспомнила про пакет с кроссовками и коробку с туфлями и вернулась. Алик пристально смотрел на неё. Обиделся, наверное. Зачем она с ним так? «Девушка должна быть тонной», – говорила мама. Аля всегда представляла себе девушку весом в одну тонну, хотя понимала, что мама имела в виду слово «тон», то есть милую, воспитанную, такую, которая никого не обидит и не заденет. В глубине Алиной души зрел порыв пожалеть парня. Всё-таки он приехал после бессонной ночи, привёз кофе, подарил кроссовки. Он хотел как лучше и ничем напрямую её не обидел. Она открыла рот, чтоб как-то сгладить ситуацию и даже попросить его попозже встретиться или позвонить ей, но в этот момент он ухмыльнулся и сказал сам:

– Ну я приеду попозже тогда. Не скучай, детка.

Аля вежливо улыбнулась, чтобы не вступать в новые обсуждения, взяла вещи, уронила стакан с кофе, который Алик тут же поднял и подал ей, хотя крышка открылась и кофе пролился на асфальт.

Вернувшись в квартиру, Аля позвонила Коле.

– Спишь?

– Сплю.

– Будешь дальше спать?

– Уже не буду.

– Чего не звонишь?

– А надо?

– Я вообще-то на свидание ходила.

Повисла пауза.

– Интересно, – прозвучало довольно неестественно.

– Ну неинтересно, тогда не буду рассказывать.

– Не рассказывай, – согласился Коля.

Аля помолчала. Может, и не стоило рассказывать Коле об Алике? Может, ему это неприятно?

– Что зависла? – раздалось из трубки. – Разбудила меня, а сама уснула?

– Сам ты уснул.

– Так чего молчишь? Рассказывай. Я весь внимание.

– Спектакль хороший. Мне понравился.

– С кем ходила?

Показалось, или Коля вздохнул перед этим вопросом?

– Ирины Петровны сын.

– Сын? Сколько ему? Пять?

– Да ну тебя! Какие пять? За двадцать, думаю. Я тоже удивилась, что у неё такой взрослый сын. Странно он себя ведёт. То весь такой галантный, то просто дворняга.

– Дворняга?

– Ну очень просто держится. Я такое не люблю.

– А тебе надо на «Вы» и по имени-отчеству?

– Не смешно.

– Да я не смеюсь. Когда ты была довольна после свиданий, напомни, пожалуйста.

– Да ну тебя опять!

– Меня-то да ну, а про свидания свои подумай, – спокойно ответил Коля. – Всё ждёшь принца. Так и прождёшь.

– Бе-бе-бе. Можно подумать, мне сорок лет.

– Ну и не восемнадцать.

– Ой, вот мама родила меня в восемнадцать, сильно это её осчастливило?

– А ты мамой не прикрывайся. Ты в восемнадцать уже не родила.

– Ну ладно, я попробую ещё раз, – вздохнула Аля. Коля прав. Она сто лет не ходила на свидания, а когда ходила, ей никто не нравился.

– Я тебя не призываю, если что! – прозвучало из трубки слишком эмоционально.

– А что ты делаешь? Отправляешь меня рожать в восемнадцать лет. А мне не восемнадцать. И рожать я не хочу.

– Извини. Я не прав. У тебя в запасе вагон времени.

– Да нет никакого вагона, что я, не понимаю?

– Конечно, есть! – теперь Коля успокаивал расстроившуюся Алю.

На неё время от времени накатывали волны тоски по нескладывавшейся личной жизни. Чаще всего они провоцировались очередными счастливыми семейными фотографиями бывших одноклассниц или коллег. В такие дни Аля порывалась удалиться из соцсетей, чтобы не видеть этих мимимишек и сердечек.

– Ладно, я пойду, – сказала Аля, залезая под одеяло. Она раздумала завтракать и принимать душ.

– Под одеяло залезла или только собираешься? – спросил Коля.

Никто не знал Алю так, как знал Коля.

В течение дня пришло несколько сообщений от Алика. Аля засунула телефон под подушку и не планировала отвечать. «Москва слезам не верит» или «Служебный роман» – вот, что её сейчас волновало. Невозможно подсчитать, сколько раз она смотрела эти фильмы. Невозможно объяснить, почему они ей так нравились. Ну и пусть девушке её возраста положено смотреть другое и вообще иначе проводить воскресенье. Почему надо мучиться, если можно не мучиться?

18

– Послушались моего совета? – спросила директриса, остановив Алю в коридоре в понедельник.

– Извините?

– Я так поняла, что вы игнорируете Альберта.

Аля вспыхнула. Какая бестактность! С какой стати она должна что-то объяснять? Это её личная жизнь, она не обязана отчитываться! Комок возмущения собрался в области солнечного сплетения, и Аля выпалила:

– Почему игнорирую? Мы прекрасно провели вечер в театре и планируем встретиться вновь.

Ирина Петровна не смогла скрыть удивления. Она не ожидала такого ответа. Хотя Аля тоже не ожидала. После похода в театр у неё были большие сомнения относительно продолжения встреч с сыном директрисы. Сложно было сказать, кто в эту минуту удивился сильнее.

– Что ж, вероятно, я чего-то не поняла. Всё-таки я остаюсь при мнении, что мой сын вам не пара.

– Ваш сын – очень интересный… мужчина.

– Да, он очень интересный, с этим не поспоришь. Но не стоит с ним встречаться. Я просто предупреждаю.

– Спасибо за предупреждение. Я разберусь сама, что мне делать в нерабочее время, – Аля продолжала удивлять сама себя. Невиданная, по её меркам, наглость – заявить такое взрослому уважаемому человеку.

– Когда вы разберётесь, может быть поздно.

– Извините, меня ждёт ученик, – твёрдо произнесла Аля, воспользовавшись прозвеневшим звонком. Что может быть поздно? Ей не 16 лет. Почему все считают себя вправе давать ей советы, лезть в её жизнь? В конце концов, Ирина Петровна ей не мама.

Урок прошёл плохо. Аля невнимательно слушала – никак не могла отойти от разговора с директрисой, чувствовала, что в ней поднимается настроение «назло». Назло маме сниму шапку, хотя уши отмерзают; назло маме не буду ужинать, хотя от голода сводит живот; назло маме не приду смотреть фильм, хотя ждала его несколько дней, назло, назло, назло! У любого человека есть свои желания, он должен сам принимать решения, хоть какие-нибудь, хоть самые дурацкие. Почему не дают этому учиться с детства? Ошибаться, узнавать последствия, нести ответственность за неверные решения. Разве не стали бы дети увереннее в себе, если бы влияли на свою жизнь хотя бы в мелочах? Чем плохо, если ребёнок решит, какого цвета надеть футболку и какую кашу есть на завтрак? Почему взрослые считают, что проявляют заботу, ограждают детей от бед, когда не позволяют им хоть как-то влиять на свою жизнь? Не станут ли дети больше уважать родителей, если раз-другой убедятся, что мама права не по определению, а на самом деле? Но взрослые не хотят идти длинным путём: объяснять, рассуждать, ждать результаты в долгосрочной перспективе. Они хотят обойтись без детского мнения сейчас. Потом эти же взрослые недовольны, что их выросшие дети беспомощны, безответственны, нерешительны. Откуда, интересно, так вышло?

Аля смотрела на своих дошколят. Она знала родителей и могла предположить, что будет с каждым её учеников, если воспитательная стратегия дома не изменится.

Какая воспитательная стратегия была у её мамы? Если мама что-то не разрешала Але, дискуссии не открывались. Нет значило нет.

Весь класс идёт в поход? Ты не пойдёшь. Нечего пить там пиво в палатках и целоваться в кустах.

Хочешь повесить постеры любимой группы на стену в комнате? Вот ещё портить обои и лежать потом под мужскими взглядами в кровати. Нечего устраивать разврат.

Решила подстричься? Не понимаешь, что в волосах женская сила? Копируешь каких-то дур из телевизора? Вырастешь – подстрижёшь. А я не позволю.

И неважно, что Але исполнилось семнадцать. Она жила в мамином доме и не имела права на своё мнение.

По дороге к остановке Аля достала телефон и набрала сообщение Алику: «Встретимся завтра?» Ответа не было. Может, понял за прошедший день, что их отношения бесперспективны, и уже караулит у парадной кого-то другого? Чтобы не накручивать себя и не надумать лишнего, Аля снова считала шаги и переступала через трещины на асфальте. Она успела добраться до дома, переодеться и приготовить макароны, когда зазвонил телефон.

– Привет, детка, – раздался в трубке голос Алика. – Круто, что написала. Я-то решил, что всё, финита ля комедия, как говорится. На нет и суда нет, думаю.

«Господи, сколько ещё банальщины надо прослушать?» – подумала Аля, но вслух бодро сказала:

– У меня вчера был выходной от всего мира.

– Давай приеду. Погуляем.

– Я сегодня устала. Завтра днём можешь?

– Могу, почему же не могу? Отменю ради тебя все дела.

– Ой, ну что ты! Не надо ничего отменять. Давай встретимся, когда ты свободен.

– Тогда в киношку вечерком? – предложил Алик.

– Тогда в киношку, – подтвердила Аля и нажала отбой.

19

Аля настояла, что к кинотеатру приедет сама. Она загадала романтическую встречу в центре, чтобы Алик был с конфетами, которые можно будет съесть во время фильма. Или после, если они пойдут гулять. Никаких больше разговоров о машинах. Неплохо было бы узнать что-нибудь об Ирине Петровне, чтобы улучшить отношения, разладившиеся в последнее время. Весь вечер накануне Аля обдумывала, не использовать ли как-то монетку для этой цели, но не смогла придумать ничего дельного. Может, монетка и умела что-то, кроме отмены конкретных действий в недалёком прошлом, узнать об этом негде. Инструкции к монетке не нашлось. Только опытным путём. Однообразная домашняя жизнь большого простора для опытов не давала. Но от потопа спасти удалось только благодаря волшебству. Аля забыла, что набирала воду в чайник, и очнулась, когда пришла соседка снизу, у которой закапало с потолка. Страшно подумать, какой был бы скандал и во сколько бы обошёлся ремонт, если бы не монетка.

Монетка добавляла уверенности, которой всегда так не хватало. Проверять ледяной кругляшок по несколько раз в день вошло в привычку. Можно не пользоваться, но убедиться, что монетка на месте, необходимо. Аля хорошо помнила, какой испытала ужас, выронив её на набережной, и не хотела повторения.

Сжимая правой рукой в кармане пальто ключи, а левой – монету, она подходила к кинотеатру. Алик, как положено, стоял с цветами. Виртуальный посыл о конфетах он не считал. Ну что ж, они не так хорошо знакомы, чтобы одинаково мыслить. Где-то в глубине мелькнуло, что и не очень хочется мыслить, как Алик. Мелькнуло и исчезло. Начитавшись для укрепления веры в себя советов для построения любовных отношений, Аля широко улыбалась и готовилась впустить в свою жизнь лучшее. Коля прав: у неё слишком высокие требования к мужчинам, нужно фиксироваться на хорошем. Вот Алик и в театр сводил, и цветы второй раз принёс, и кроссовки подарил. Вёл себя время от времени слишком развязно, но это Аля снова цеплялась.