Текст книги "Она что-то скрывает"

Наталия Левитина
Она что-то скрывает

Глава 1
Vanity

[1]1
  Vanity – тщеславие (англ.).


[Закрыть]

В декабре прошлого года, когда друзья и знакомые, да и вся планета в целом, подсчитывали ущерб, нанесённый их психике и банковским счетам глобальным экономическим кризисом, я волшебным образом стала обладательницей квартиры и новенькой иномарки. Но никому об этом не сказала.

Мало ли.

Люди так завистливы.

Отличная двухкомнатная квартира в недавно отстроенном микрорайоне. Во дворах среди разноцветных многоэтажек, похрустывая снежком, гуляли молодые краснощёкие мамы с колясками. Из окон открывался чудесный вид на лесной массив – занесённый снегом, он темнел на окраине города, по вечерам принимая в себя лиловый шар солнца в морозной дымке…

Квартира была пропитана ремонтными запахами: влажная штукатурка, обойный клей. Полная отделка – заходи и живи! Но мы с Никитой, конечно, сюда не переехали. Остались в нашей тесной однокомнатной, заставленной мебелью и обжитой до последнего миллиметра…

Нарядный перламутрово-белый джип-паркетник, похожий на конфету в блестящей обёртке, я поставила на стоянку.

Так надёжней.

Целее будет.

А сама между тем продолжала ездить на «жигулёнке». Красивый джип использовала всего пару раз. Последний – в начале февраля, когда возникла необходимость продемонстрировать одноклассникам свои жизненные достижения.

Знакомая сообщила, что наш класс собирается на встречу выпускников. Не могла же я заявиться на праздник тщеславия, сверкая царапиной на левом крыле «жигулёнка»!

Нет!

Конечно, я взяла со стоянки перламутровую иномарку. А кроме того, одолжила у свекрови роскошную шубу и у подруги – вечернее платье. Свекровь была в отъезде, поэтому я проникла в её квартиру, воспользовавшись запасными ключами. И, опрыскав пальмы, вверенные моим заботам, изъяла из шкафа драгоценное меховое изделие. Представляю, как заверещала бы Никитина мамочка, обнаружив пропажу.

Хотя у неё этих шуб…

Встреча одноклассников прошла отлично. Я не зря провернула военную операцию по раскулачиванию Ланы Александровны – благодаря затраченным усилиям не чувствовала себя на празднике бедной родственницей.

Вечеринка выпускников – как таможенный контроль в аэропорту: ты выкладываешь на конвейерную ленту свои достижения и их просвечивают инфракрасными лучами, подвергая пристальному изучению. Выкладывайте, у кого что есть: квартира, машина, диплом престижного вуза, парочка белобрысых карапузов, полезные знакомства, счастливый брак, два иностранных языка, успешный бизнес по производству шлакоблоков, гладкая загорелая кожа, Нью-Йорк и Буэнос-Айрес, отлично сохранившаяся фигура…

Двадцать лет прошло с той поры, когда мы были подростками, целая эпоха отделяла нас от детства. Я думаю, самое весомое, что мог бы выложить человек на «оценочную ленту», – это жизненная философия, позволяющая существовать в ладу с собой и другими. Внутренняя гармония, благодаря которой ты способен принимать мир во всех его проявлениях, впитывая хорошее, не ломаясь от плохого. Принимать, но одновременно пытаться изменить его к лучшему в той мере, что подвластна твоим силам…

Увы, наверное, мне понадобится гораздо больше двадцати лет, чтобы достичь подобной гармонии. Поэтому я похвасталась лишь внешними атрибутами. Школьные друзья пристально рассмотрели шубу, платье и поцокали языками при виде автомобиля… «Ну, Ю-у-уля, ты конкре-е-е-тно в шоколаде!»

Вовсе нет!

На обратном пути красавчик джип внезапно умер прямо под светофором! Задумчиво пробормотав что-то, умолк мотор, в одно мгновение погасли все лампочки на панели… Заглохнуть посреди дороги – что может быть страшней для впечатлительной девицы?

Катастрофа!

Мужчины к подобному конфузу относятся гораздо спокойнее.

Вероятно, я была наказана за желание пустить пыль в глаза одноклассникам. Поехала бы на «Жигулях» – ничего бы не произошло… Потрясённая до глубины души, я поворачивала ключ в замке зажигания, гладила «торпеду», шептала, умоляла. Вечерний город сиял яркими огнями, на перекрёстке полыхал и переливался всеми цветами радуги огромный телевизионный щит…

Сделав пару панических телефонных звонков, я вскоре уже мотылялась на тросе, транспортируемая добрыми людьми в сторону автосервиса. Механик не узнал меня в той шикарной даме, что свалилась в его объятия из сверкающей иномарки: последние два года я приезжала к Геннадию исключительно на «Жигулях».

– М-м-м… – промычал Гена, рассматривая джип. – Красивая игрушка.

– Мне тоже нравится, – кивнула я.

Откуда нам было знать, что всего через пару дней эта красивая блестящая игрушка превратится в груду искорёженного металла?

Разговор с мамой – будто горный слалом: я виляю и уворачиваюсь, пытаясь обойти красные флажки, расставленные на крутом заснеженном склоне. Я лавирую столь отчаянно, что дала бы фору олимпийским лыжникам в Ванкувере! В этом году зимняя Олимпиада началась ужасно: в ледяном бейсбольном жёлобе насмерть разбился молодой грузинский спортсмен. Что хорошего ожидать от мероприятия, имевшего столь трагический старт? Потерпев бесславное поражение, российская сборная вернулась из Канады практически ни с чем. Никогда ещё наши спортсмены не привозили так мало медалей…

Для меня февраль тоже выдался на редкость печальным.

А Марго и вовсе уволили. Вернее – с почестями проводили на пенсию. Блестящий финансовый аналитик в крупной столичной компании, мамуля уже четыре года как достигла критического – для наёмного работника – возраста. Однако понятие «пенсия» в приложении к Марго – это полный абсурд. При взгляде на шикарную леди, так и не истребившую с годами пагубное пристрастие к туфлям на высоких шпильках, в голове возникают совершенно другие ассоциации. Отправить Марго на пенсию – всё равно что перевозить почту в сельской местности на красном «феррари». В принципе почему бы и нет, однако не очень-то практично.

Но руководство корпорации решило иначе, и блистательную Марго списали в утиль. Так она мне и сказала по телефону. Но тут же пресекла попытку сочувствия, быстро переключившись на другую тему.

Я приготовилась получать удовольствие от того, что в тридцать с небольшим у меня есть шанс ощутить себя несмышлёным ребёнком. Когда ещё такое удастся, как не в процессе общения с мамой?

Красные флажки на горном склоне – это темы, закрытые для обсуждения. Маленькая ремарка: закрытые мной, но не Марго! Например, зачем в тысячный раз затрагивать вопрос о моей работе? Или говорить о ненаступающей беременности? Да, всё это действительно меня волнует. И в разговорах с подругами данные темы вовсе не являются табу. Но вот с мамой хочется поболтать о чём-то отвлечённом. Её пристальное внимание к моим проблемам возводит их в ранг всемирных катастроф. Я бы предпочла не рассматривать эти вопросы сквозь увеличительное стекло, а заниматься ими в рабочем порядке, без надрыва.

Как и любой городской житель, я привычна к бешеному ритму мегаполиса. Мой день состоит из миллиона дел, звонков, встреч, поездок. Постоянно надо куда-то мчаться, давить на газ. Я многое успеваю, и среди друзей считаюсь настоящим энерджайзером.

Но для собственной мамы я – кёрлинговая чушка, неторопливо скользящая по льду. Без всякого сомнения, она воспринимает дочь именно так! Движение камня для кёрлинга чересчур неторопливо. Марго мельтешит рядом со шваброй, изнемогая от желания подтолкнуть его ещё и ещё раз… Думаете, приятно ощущать себя каменной чушкой?

Не надо меня подталкивать!

Мы могли бы поговорить о приятном. К примеру, о мамином увольнении. Теперь у неё будет гораздо больше времени для себя и мужа. Год назад Марго вышла замуж. Её избранник, Юрий Валентинович, выше всяких похвал и заслуживает более внимательного отношения. Дело ли – они живут врозь: у Юрия Валентиновича бизнес в нашем городе, у Марго – работа в Москве.

Была.

Теперь, когда мама свободна, молодожёны наконец-то в полной мере удовлетворят обоюдную страсть к путешествиям. Куда планируют отправиться в этом году, какие континенты собираются исследовать? Они уже объездили вдоль и поперёк всю Южную Америку. Для них Монтевидео, Кито, Лима, Каракас, Сантьяго – не маленькие буковки на карте, а золотисто-красное полотно ярких воспоминаний, вытканное замысловатыми узорами: пейзажи, архитектура, лица, обычаи…

Что на очереди? Австралия?

Отлично!

Из Австралии Марго не сможет звонить мне слишком часто – вмиг разорится!

Но задержаться на благодатной теме путешествий не удаётся. Мама упорно капает из пипетки серную кислоту на мой бедный мозг: ты выбрала неудачное место работы, ты ничего не делаешь, чтобы приблизить счастливое материнство, почему вы с Никитой до сих пор официально не оформили свои отношения…

Однако, в конце концов, она вспоминает, какой кошмар я пережила совсем недавно, в начале февраля, и сбавляет обороты.

– Ты как вообще? Немного восстановилась? – заботливо интересуется Марго.

– Всё нормально. Почти, – вру я.

Ещё и месяца не прошло – разве нервная система человека восстанавливается за такой короткий срок? И восстанавливается ли она в принципе?

Куда я подевала ежедневник?

Никак не могу вспомнить!

Уже восемь раз перерыла две сумки – чёрную и сиреневую. Каждая из них имеет объём, сравнимый с водоизмещением нефтеналивного танкера, и, как Эрмитаж, способна вместить невероятное количество ценных предметов. Поэтому в моих сумках легко затеряться не только записной книжке, но и холодильнику…

Уже десять раз обыскала квартиру – вскрыла пол, отодвинула шкаф… Ничего не нашла. Если б я принадлежала сообществу флай-леди, меня давно бы наградили Большой Медалью Позора. Флай-леди пытаются выработать системный подход к ведению домашнего хозяйства. Как сделать так, чтобы в доме всё блестело и покоилось на определённых местах, но при этом ты осталась жива, не покрылась экземой от постоянного контакта с моющими средствами и не потеряла рассудок? По-моему, задача абсолютно не выполнима. Это то же самое, что расчертить по линейке Вселенную и загнать каждую звезду и планету в отдельную клеточку. Каждый раз перед возвращением Никиты из командировки я пытаюсь это сделать, спешно разгребая завалы. Они образуются молниеносно – любимый даже не успевает доехать до аэропорта, отправляясь в очередной вояж. Домашнее хозяйство – это хаос. Особенно если большую часть дня ты проводишь на работе.

Итак, в квартире ежедневника я не нашла.

Тогда постаралась вспомнить, где бывала в последнее время, с кем встречалась.

Уф…

Ещё более сложная задача!

В феврале я нанесла визит в десятки инстанций и общалась с сотнями людей от директора детского дома и главного инженера завода полуприцепов до начальника областного управления соцзащиты и менеджера фирмы ритуальных услуг… Если работаешь в областной газете, твой недельный список контактов имеет больше позиций, чем перечень статей в «Википедии».

Проще было бы завести новый блокнот. Но, во-первых, не так-то просто найти подходящий. Мой был в приятной обложке из кожи, с застёжкой на очаровательную кнопочку и с удобным интерфейсом – на каждом развороте умещалась неделя, а сбоку торчали разноцветные стикеры, позволяющие быстро ориентироваться в записях. Качественная бумага, чёткий шрифт… Видимо, я – блокнотный маньяк. А дело идёт к весне. Значит, у меня стадия обострения.

Во-вторых, полиграфическое чудо мне подарил Никита. И я потеряла его подарок! Ужасно.

В-третьих, в ежедневнике у меня были карточки с английскими словами. В новом году я дала себе твёрдое обещание выучить хотя бы один иностранный язык. Люди и по три знают. А я, бестолковая, демонстрирую унылую монолингвистичность.

Это несовременно.

Я добавила ещё один пункт в «Планы на этот год»:

…25. Проявлять толерантность в отношении чужих недостатков.

26. Разобрать антресоли.

27. Вернуть Еве фен.

28. Выучить английский.

29. Каждый день звонить маме и отправлять ей sms-ки!

30. Сходить на балет «Жизель».

31. Набрать два килограмма и удержать их на себе.

32. Почаще заниматься сексом. Особенно – в дни овуляции!

33. Почаще заниматься сексом в миссионерской позе. Подозреваю, поза летучей мыши и все остальные, столь излюбленные нами с Никитой, совершенно неэффективны в плане зачатия.

34. Водить Нонну в спортклуб.

35. Постараться быть более искренней в проявлении чувств. Не улыбаться, если хочется материться!

36. Проездить весь год без аварий.

И так далее.

Только не спрашивайте, сколько пунктов содержал окончательный вариант «Планов». Я посвятила составлению и редактированию новогодних обещаний не один день.

Добавив задание в список, прямо в январе записалась на курсы. И сразу же выяснила: внедрять в мозги иностранный язык – это пытка. Английский в мою голову приходилось заколачивать чуть ли не молотком, хотя я спокойно удерживаю в ней миллионы отчеств и фамилий всех моих знакомых. Однако запомнить сотню-другую английских глаголов никак не удавалось. Поэтому каждый день я писала карточки и складывала их в записную книжку, чтобы постоянно иметь под рукой…

Наверное, придётся заводить новый ежедневник и переделывать карточки. Поговаривают, и планы на каждый день, и английский словарь – всё это можно забить в память мобильного телефона.

Неужели правда?!

В голове не укладывается!

Потрясающе, как далеко зашло развитие средств связи! Но нет, я уж лучше по старинке – авторучкой по бумаге. Как-то надёжнее, и запоминается быстрее.

Что ж… Неудивительно, что мой блокнот потерялся. Февраль был просто кошмарным, я едва справилась. И, мне кажется, февральская трагедия будет иметь продолжение.

Глава 2
Последовательница принцессы Дианы

Если удастся проездить зиму, не влетев в кого-нибудь на гололёде, буду буйно праздновать – с шампанским и устрицами!

Насчёт устриц – пошутила, конечно.

Но насчёт шампанского – чистая правда.

Словно в назидание борцам с глобальным потеплением, зима выдалась лютой. Термометр показывал то тридцать, то сорок ниже нуля. Снег сыпал без перерыва, словно мы в Канаде. Мы отвыкли от настоящей зимы, ведь последние несколько лет месили ногами серую кашицу и ходили без шарфов и перчаток. И вдруг – подобное великолепие! Метели, трескучий мороз и ежедневно – новая порция сверкающего белого снега. Бывало, приходилось по пять раз чистить машину. Выхожу из дома – вижу сугроб. Выхожу из редакции – та же история. Приезжаю на интервью, и пока веду беседу, мой автомобиль планомерно заметает снегом.

Стихия.

Чудесно.

Одно плохо: городские службы постоянно пребывали в ступоре не в силах справиться с нештатной ситуацией. На неубранных дорогах – глубокая колея, на перекрёстках – ледяная гребёнка, по обочинам – трёхметровые сугробы.

Лучше бы сугробы лежали за городом. И «ниссан», улетев с шоссе, кувырнулся бы прямо в снежную подушку. Тогда, возможно, обошлось бы без человеческих жертв…

Сотрудник отдела выплат страховой компании «Атлант» гипнотизировал меня внимательным взглядом. Я его – возмущённо-заинтересованным. Всецело отдаться гневу мешала внешность Егора Максимовича. Ему, очевидно, нет и тридцати. Трудно ненавидеть мужчину с таким привлекательным лицом… А ведь в данный момент я наверняка раздражала господина Петрова. Тогда как же он выглядит, когда улыбается? Сводит женщин с ума?

Голубые глаза, тёмные волосы. Егор Максимович гладко выбрит, а губы его так красивы, что любовалась бы ими вечно, воображая всякие непристойные вещи…

Юля, прекрати!

Да, когда Никита в отъезде, я слегка не в себе! В перерывах между командировками любимый доводит меня до крайней степени возбуждения, непрерывно стимулируя моё либидо. А потом, превратив в пылающий факел, уезжает в очередной вояж. Долгие дни я провожу в тоскливом изнеможении…

Что остаётся?

Любоваться сотрудником страховой компании.

У него крепкие плечи, отличная фигура – костюм сидит идеально. Как мало надо мужчине, чтобы очутиться в номинации «красавчик». Но сколько усилий нужно приложить, чтобы удержаться в категории «классный парень»: здесь внешность не играет уже никакой роли. Неверное слово, липкий взгляд – и никто не убережёт давешнего красавчика от звания «козёл». Трусливый поступок, маленькая подлость – и ты уже даже не козёл, а просто «не мужик».

Но Егор Максимович пока что не произнёс ни слова. Мне только предстоит узнать, каков он на самом деле, этот симпатичный юноша. Документы, кстати, я сдавала не ему, а милой барышне в соседнем кабинете. Она сочувственно кивала, вздыхала и обещала всё сделать в максимально короткий срок. Но пролетело почти три недели, а страховая компания не торопится возвращать мне деньги.

Костюм у Егора Максимовича, кстати, явно не из дешёвых. Парнишка хорошо зарабатывает, «обувая» клиентов? Тянет с выплатами, занижает суммы или находит тысячу причин, чтобы и вовсе ничего не платить?

За стеклянной перегородкой – другие сотрудники и посетители. В воздухе летают обрывки разговоров, слышно гудение ксерокса и принтера, везде мерцают мониторы, деловито пробегают по коридору девушки с бумагами. Офис страховой компании не назовёшь сонным царством, скорее он напоминает встревоженный улей…

– Три недели назад написала заявление, сдала документы! – повторила я свою претензию. – А вы вообще ничего не делаете!

Во мне кипит негодование. На кону – немалая сумма. Изящный паркетный джип расколочен вдребезги и не подлежит восстановлению. Это значит, «Атлант» обязан выплатить мне полную стоимость автомобиля.

Но они почему-то не торопятся!

Егор Максимович сосредоточенно поворошил бумаги, что-то почитал. Затем потёр переносицу указательным пальцем, нахмурил брови. Этот роскошный изгиб бровей… Точь-в-точь как у Марлона Брандо!

Я опять думаю не о том.

– Юлия Андреевна, – неожиданно мягко произнес Егор Максимович, – я понимаю ваше негодование. Но мы ещё не готовы выплатить вам деньги, так как собрали не все документы.

– Чего конкретно вам не хватает?

– Согласитесь, Юлия Андреевна, у вас не совсем простая ситуация… – сокрушённо покачал головой сотрудник. – Мы разослали запросы. Теперь ждём, когда ответят. Проверяем все обстоятельства. Поверьте, на это требуется определённое время.

– Неужели трёх недель было недостаточно?

Егор Максимович развел руками:

– Да, недостаточно. До выяснения всех обстоятельств мы имеем полное право задержать выплату. Принести вам кофе? У нас есть автомат.

– Нет, спасибо.

– Почему же? На улице жуткий мороз. Вы как добрались? На общественном транспорте?

– Нет. У меня машина.

Егор Максимович удивлённо приподнял бровь.

Да, белоснежный «ниссан» в руинах, восстановить его не по силам даже волшебнику. Да и смысла нет. Но откуда Егор Максимовичу знать, что у меня ещё есть верный Санчо Панса – «жигулёнок»? Сегодня утром было минус тридцать пять, и он завёлся – пусть даже и с третьей попытки. А справа на парковке у дома так и не ожил «мерс», слева – хрюкнул и затих «фольксваген».

Русская зима губительна для немцев.

Кто бы сомневался!

– Да, приехала на машине. И совершенно не хочу вашего кофе! – вредно заявила я, надевая маску злобной гарпии. Если они не отдадут мне деньги, эта маска станет моей сутью. – Уточните, Егор Максимович, как долго вы собираетесь выяснять обстоятельства? Хотя чего там не ясного. В ГАИ всё зафиксировано. Скажите точнее – когда будет результат?

– М-м… В разумные сроки.

– Разумные – это как? Сколько ждать? Ещё неделю, месяц?

– Юлия Андреевна, в каждом конкретном случае это определяется отдельно.

– Целый год?! – изумлённо выдохнула я.

Вкрадчивый голос сотрудника отдела выплат завораживал. Егор Максимович сидел напротив меня, нас разделял стол с аккуратно разложенными папками. Степлер лежал строго перпендикулярно к подставке с карандашами и ручками и параллельно папкам. Файл с моими документами имел нарядную зелёную обложку, Егор Максимович листал страницы, придерживая их за уголок – едва ли не с благоговением… Его ногти идеально подстрижены.

Я попала в лапы педанта?

Только не это!

Он меня замучает!

Однако манера Егора Максимовича вести диалог такова, что я не чувствовала в нём противника. Он словно и не сидел напротив, готовый дать отпор любой претензии или обвинению. Нет, он словно сочувственно обнимал за плечи. Десять минут назад мне казалось, что я раздражаю господина Петрова. Но, видимо, это был фантом, существовавший исключительно в моей голове: я представила, как раздражали бы меня нервные посетительницы, будь я сама на месте Егора.

На самом деле он готов беседовать со мной бесконечно долго, терпеливо разъясняя детали. И не отвечая прямо ни на один вопрос!

– Целый год? М-м… Вряд ли. Но два-три месяца – запросто.

– Кошмар. Я буду жаловаться, – неуверенно промямлила я. Моя злобная гарпия уползла под стол и затаилась там.

– Вы имеете на это полное право, – поддержал меня Егор. – Можете изложить свои претензии в письменной форме. Если что – вплоть до суда. Вы не передумали насчёт кофе?

– Передумала. Давайте несите.

Надеюсь, бумажный стаканчик с кофе не станет единственной компенсацией, выданной мне страховой компанией «Атлант»?

Сколько себя помню, мама всегда была недовольна моей работой. Раньше я писала статьи для рекламного журнала «Удачные покупки». Сейчас тружусь в областной газете «Уральская звезда». Роднит два издания только заглавная буква «У» в названии. На этом сходство заканчивается. В журнале я получала хороший оклад, гонорары и комиссионные за рекламу, а в газете платят три копейки. Там была неотъемлемым звеном славного коллектива, тут – страдаю в окружении хмурых личностей, уже взъевшихся на меня из-за чрезмерной деловой активности.

Да, вероятно, на этот раз Марго права!

Журнал «Удачные покупки», увы, прекратил своё существование в прошлом году. Но, несмотря на экономический кризис и паралич рынка труда, я сразу же получила массу предложений о работе – в том числе и великолепных. И умудрилась выбрать самое никудышное.

Как меня угораздило?

И кто виноват?

Виновата в моём поспешном выборе, как ни странно, сама Марго! Все годы, пока я работала в «Удачных покупках», она не прекращала меня терроризировать. Мол, воспеваю на страницах журнала богачей. А я всего лишь писала имиджевые статьи для успешных предпринимателей, занималась рекламой – это разве преступление? И вот подвернулся шанс реабилитироваться в глазах любимой маман. Теперь я вкалываю в «Уральской звезде», заведую отделом социальных проблем, поднимаю голос в защиту «униженных и оскорблённых».

Областная газета выпускается с 1968 года – это старейшее издание нашего региона. Естественно, название ей придумали в те времена, когда каждый второй листок назывался «Звездой» или «Вестником»… Прошли годы, и сейчас словосочетание «уральская звезда» навевает мысль о какой-нибудь звезде шоу-бизнеса родом из уральской глубинки… Насколько быстро меняются значения слов! Я, например, ещё не нажила седых волос, но помню времена, когда слово «интимный» относилось исключительно к сфере психологии и вовсе не подразумевало что-то, связанное с нижним отделом человеческого организма. А сейчас это слово имеет сугубо физиологическое значение…

Главный редактор постукивал авторучкой по бумагам и смотрел в окно. У нас серьёзный разговор. В новом боссе я уже разочаровалась. На работу меня принимал обаятельный мужчина монументального роста с львиной гривой волос и хорошо поставленным голосом. Его бас разливался по редакции полноводной рекой. Главред умело одаривал комплиментами: я вдруг поняла, что без моего суперпрофессионального пера «Уральская звезда» просто не выживет!

И вот сейчас, спустя три месяца, передо мной не властный лев, а жалко тявкающая гиена на трясущихся ножках. Я уже знаю: мой босс всего боится. Особенно сильно – порицания со стороны негласного владельца печатного органа.

Даже не подозревала, что в наше время, когда страницы всех изданий залиты зловонной жижей сплетен и пропахли грязным бельём, вывернутым наизнанку, всё ещё существует цензура! Уже лет сто никто не исправлял моих статей. И вот на тебе – главный редактор цепляется к каждой фразе. «Зачем вы так написали, возникнет нежелательный резонанс… А здесь, Юлия Андреевна, надо выразиться более обтекаемо. И уберите, пожалуйста, фамилии. Не надо, ни к чему!»

Стыд и позор.

Мой новый босс балансирует на проволоке, натянутой между двумя небоскрёбами. Он высоко забрался и очень боится упасть. У него в груди дрожит тушканчик, задевая пушистыми боками рёбра, сердце, желудок…

Зазывая меня в штат, шеф явно помнил о том, как ловко я умею приукрасить действительность. В рекламе без этого таланта не обойтись. Когда пишешь статьи, щедро оплаченные клиентами, естественно, акцентируешь внимание только на достоинствах продукта/предприятия/личности. Очевидно, шеф планировал выгодно использовать мои навыки. Но я-то, устраиваясь в «Уральскую звезду», ставила перед собой противоположную задачу – реализовать гражданскую позицию, яростно высказываясь по всем волнующим меня вопросам. Кто-то с возрастом обрастает бронёй цинизма, а у кого-то, наоборот, истончается кожа и любая несправедливость больно ранит… Таким образом, обнаружилось полное несовпадение наших с боссом векторов: меня влекло на баррикады социальных боёв, а он желал, чтобы я, как и прежде, писала на заказ, ненавязчиво формируя блистательный имидж владельца газеты.

К чёрту!

Февраль был безумным: автокатастрофа, похороны, депрессия… Но всё-таки я кое-что успела.

1. Организовала ремонт детского дома, где штукатурка сыпалась с потолка прямо в детские кроватки. Попутно загубила карьеру депутата, в чьём округе находилось ветхое здание, а также довела до инфаркта главу района. Статные и холёные мужчины, разъезжающие на дорогих джипах, могли бы и сами озаботиться этой проблемой, а не ждать, пока их ткнут физиономией в вопиющее безобразие.

2. Помогла установить светофор рядом с восемьдесят девятой школой. Родители школьников прислали в редакцию трагическое письмо о том, как трудно их детям пересекать загруженную транспортом дорогу по «зебре», игнорируемой большинством водителей, как стоят они, бедняжки, по десять минут на обочине…

3. Выгрызла у чиновников зубами, как ротвейлер, право поставить в очередь на жильё ветерана войны… О, это была эпопея покруче «Звёздных войн». Восьмидесятивосьмилетнему Иннокентию Михайловичу отказывали по тысяче надуманных причин: неправильно оформлена справка, не хватает документов, не являетесь малоимущим, не нуждаетесь в дополнительной жилплощади… И т. д.

Как странно! Президент день за днём обнадёживает с телеэкрана – будет сделано то-то и то-то. И жизнь вот-вот наладится… Но ничего не происходит. У нас же вертикаль власти, и обещания, прозвучавшие где-то в заоблачной дали, почти в стратосфере, долетают до земли неясным эхом. Исполнителям государственных указов даже не ясно: то ли действительно был звон, то ли померещилось… До Москвы – сто тысяч световых лет, это другая галактика. А у местных бюрократов существуют миллионы отговорок. В результате ветеран войны не только до сих пор не получил от благодарного государства квартиру – ему даже никак не удавалось хотя бы встать в очередь.

Всё, поставили.

Теперь будем сражаться за реальные, а не мифические квадратные метры жилплощади. Иннокентий Михайлович – уже не мальчик. Доживёт ли до получения квартиры?

4. Организовала денежный транш для школы № 32: на выделенные средства они отремонтировали крышу, оборудовали химическую лабораторию и отправили на международную олимпиаду двух юных Менделеевых…

Тихо собой горжусь.

– Лавры принцессы Дианы не дают покоя? Мечтаешь стать народной любимицей? – морщила нос ведущая рубрики «Садовый участок», грузная тётенька, обитающая в редакции ещё со времён битвы при Дарданеллах.

О чём ей беспокоиться? Её колонка – абсолютный хит. Дачники зачитываются поэмами о правильной высадке сидератов и безотвальной вспашке и заваливают Викторию Анатольевну восторженными или озабоченными посланиями.

Куда мне!

Хотя нет, на моём столе в кабинете тоже высится стопка писем. Народ по-прежнему верит в силу печатного слова и ждёт от газеты защиты и содействия. А времена давно изменились. Когда я только начинала карьеру журналиста, чиновники покрывались испариной, увидев свою фамилию в разгромной статье. Сейчас их гораздо труднее пронять…

Трудно, но можно.

Я подумала о принцессе Диане, упомянутой Садовым Участком. Она многим помогала, ездила в Африку, открывала больницы и школы. Но в какой-то момент ощутила, сколь непомерна подобная ноша. И призналась об этом в одном из интервью.

Когда у тебя что-то получается хорошо, люди ждут продолжения. Но самое главное – ты и сам начинаешь от себя требовать. Снижение оборотов расценивается как неудача. Я извела бездну нервов и времени, пристраивая в очередь на жильё одного-единственного старика. А ветеранов, так и не получивших обещанных квартир, тысячи! Кто им поможет? Мои усилия – капля в море.

И всё равно…

…Ой, я совершенно забыла о главном редакторе!

Он что-то говорит.

– А вы, Юлия Андреевна, могли бы разработать эту занимательную тему.

Какую?!

Я прослушала!

– Вы считаете, она мне по плечу? – уклончиво поинтересовалась я, пытаясь догадаться, о чём шла речь.

– Но ведь именно вы раскручивали кофейни «Золото» и «Шоколад».

Здрасьте.

А кофейни тут при чём?

– Организовали блестящую рекламную компанию, – настаивал шеф.

– Спасибо. Да, это было. Но сейчас я уже не занимаюсь рекламой.

Главный редактор демонстративно вздохнул. Он бы предпочёл, чтоб моё увлечение рекламным делом не угасало никогда. «Уральская звезда» публиковала бы роскошные имиджевые статьи о нужных людях. Но это – мечты босса. Его замысел не удался. Пригласив меня в газету, он самолично вонзил себе огромную занозу в задницу. Теперь его телефон раздирают звонки: «Зачем ты прислал эту стерву Бронникову?! Куда она лезет?! Она уже всех достала!»

Я так и не поняла, почему главный вспомнил про кофейни?

– Если не ошибаюсь, вы были близкой подругой той дамы… Её звали… м-м… Нонна Кратова. Я прав?

– Да.

Милая Нонночка.

При упоминании о моей бедной подруге настроение сразу испортилось. Кошмар прошедшего месяца навалился на плечи, вдавил меня в кресло.

– Да, – уныло повторила я. – И что?

– Нонна Кратова управляла «Золотом» и «Шоколадом».

– Угу. И?

Шеф замялся. Ничего не говорил, тянул время, многозначительно посматривая в мою сторону.

– Юлия Андреевна! А вы бы взяли да и прозондировали почву! – вдруг с деланной живостью сообщил он.

– На тему чего? – тупо промычала я.

– Ах, ну я же объяснил! – раздражённо произнёс главный.

– Извините, не совсем поняла.

В глазах главного редактора – досада и удивление. Когда читаешь мои статьи, складывается обманчивое впечатление, что они написаны невероятно умным человеком. На самом деле я – непроходимая тупица. Шеф это понял прямо сейчас.

– А что вы объяснили? – я недоумённо и наивно моргнула.