Текст книги "Анатомия одной семьи"

Беклемишев допил кофе и вздохнул:

– Ну, сразу скажу, у нас нет ничего. Поспрашиваю в смежных компаниях. Но Москва такое место, где все предпочитают своих.

– Да, я не свой и знакомых у меня немного, – усмехнулся Олег, – но я умею работать и я упрямый.

– Да знаю. – Хозяин кабинета озабоченно посмотрел на часы. – Звони, а я буду иметь в виду.

Олег вышел на Каланчевскую площадь. Три вокзала, связка дорог, гремящие электрички, пробегающие по высокому мосту. Эта часть Москвы была пугающей. И дело было не в шуме. Дело в людях, которые встречались Федотову, пока он шел к метро. Привокзальные места – эти скопления бомжующих людей – отпугивали грязью и безысходностью. Только что Олег сидел в кабинете Беклемишева, там было свежо и еле уловимо пахло дорогим мужским парфюмом. Помощница Альбертина была хороша собой и деликатна. Кофе, который она принесла, был отменным, коньяк – дорогим. Там, на десятом этаже огромного здания, была совсем другая жизнь. И Федотов заподозрил, что Беклемишев если и знает что-нибудь про жизнь внизу, не очень-то себя утруждает размышлениями. Федотов же испугался перспектив. Ему показалось, не найди он работы в ближайшее время, то очутится здесь, среди этих несчастных.

Большой город – страшная штука. И внешняя роскошь, и драйв, и заманчивые перспективы – все это ловушки, обманки. Надо быть зрелым, опытным человеком, чтобы не угодить в них. Надо быть таким, как Федотов, – человеком с опытом работы и деловых взаимоотношений, чтобы реально воспринимать возможности города. К тому же поведение людей в условиях относительной анонимности могло отличаться безответственностью. Это в Озерске или в любом другом маленьком городе все знали друг друга, если не лично, то через третьи руки. И поступки людей были на виду, и от репутации многое зависело. В Москве, многомиллионном городе, молва терялась среди людей, и анонимность была на руку людям нечестным и необязательным. Олег Федотов не обольщался насчет Москвы и методично обходил знакомых по своему списку, чтобы выполнить намеченное.

Самолет в Буэнос-Айрес летел с промежуточной посадкой в Мадриде. В Испании пассажиров пересаживали на машину аргентинской компании, и обслуживать их должен был аргентинский экипаж. Но в силу того, что подобные рейсы были открыты недавно, ряд российских сотрудников пригласили помочь аргентинским коллегам. Соломатина, как уже опытная бортпроводница, вошла в состав смешанного экипажа.

– Инна, ты сообщи, как только будешь на месте. Сначала из Мадрида, потом из Буэнос-Айреса, – просил ее Олег. Он приехал провожать ее в аэропорт. Они стояли на виду у всех, мимо пробегали коллеги Соломатиной, с интересом оглядывая Федотова.

– Я обязательно тебе позвоню. И напишу, – говорила Инна. Ей было приятно, что Олег не поленился приехать ни свет ни заря. Что он привез маленького медвежонка. Сувенирчик был смешным, Соломатина сразу чмокнула его в нос.

– Классный какой! Спасибо.

Федотов зарделся, – он стеснялся этого своего шага. Соломатина растрогалась еще больше. Она поняла, что Федотов боится выглядеть провинциальным.

– Это отличная идея, у всех наших есть талисманы. Вот теперь и у меня будет. – Инна улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала Федотова.

– Береги себя. Вернешься, а у меня уже все будет в порядке, – сказал Олег.

– Ты, пожалуйста, не переживай. Ты не представляешь, как часто я была без работы! А вот сейчас… – успокоила его Инна.

– Я не переживаю. Просто быстрее хочется все сделать.

– Сделаешь, – Инна улыбнулась, – мне пора. Действительно пора.

Она повернулась на каблуках и скрылась в служебном помещении. Через два часа ее самолет взмыл в небо.

Пока самолет набирал высоту, Инна сидела на своем месте и думала о том, что очень приятно, когда провожают, и особенно, когда встречают. Она сотни раз была свидетелем этих трогательных сцен. Аэропорт – он, она, цветы, объятия и поцелуи. Она сотни раз видела, как соскучившийся муж обнимал жену, дарил букет, усаживал в машину. И жена (а, может, подруга или любовница) радовалась, не сводила с мужчины глаз. Иногда Инна очень завидовала этим людям. А сейчас, прислушиваясь к реву двигателей, она неожиданно подумала об обманах. Почему в голове возникла эта мысль, Соломатина не могла сказать. Но она явственно представила, что эти мужья и жены, примчавшиеся с букетами к трапу самолета, вчера, будучи холостыми, вовсю пользовались своим положением. «Вчера они могли знакомиться в кафе, флиртовать на улице или спать со своими любовниками. Сегодня они – любящие мужья и жены», – думала Инна и представила, что Федотов, оставшись один в Москве, возвращается к привычной жизни в Озерске или знакомится с симпатичной незнакомкой. Откуда и отчего у нее вдруг появились эти мысли, Соломатина не понимала, но впервые она почувствовала ревность и беспокойство. До этих пор она даже не думала об этом. Во-первых, она не была ревнива, во-вторых, у них с Федотовым был самый лучший период отношений. Тот, когда никого в мире больше не существует. И даже то обстоятельство, что между ними когда-то была юношеская влюбленность, не имело никакого значения. Их «взрослые» отношения начинались только сейчас.

Погасло табло «Пристегнуть ремни», пассажиры оживились, стали доставать планшеты, кто-то встал размять ноги. Напряжение первых минут полета сходило на нет – все привыкли к гулу двигателей и к облакам за окном. Для Инны и ее коллег начинался самый напряженный момент. Толкая тележку с баночками и бутылочками, Соломатина не переставала думать о Федотове. Вся эта история их почти детского знакомства, влюбленности, редких встреч потом и теперешнего романа ей показалась надуманной, искусственной, вымученной. Ей захотелось сойти с самолета, чтобы срочно позвонить Федотову и еще раз спросить его: «Как ты ко мне относишься?! А мы не зря все это затеяли?! У нас есть будущее?!» Она понимала, что вопросы дурацкие, что ответ на них даст только время. Страх и отчаяние охватили ее – так высоки были ее ставки и так много надежд было связано с Олегом. Только сейчас, в небе, не имея возможности броситься к нему за поддержкой, она запаниковала.

– Что с тобой? – тихо спросила ее напарница. – Заболела?

– Нет, все хорошо, – покачала головой Инна. Ей очень хотелось быстрей оказаться в Мадриде, чтобы позвонить Федотову.

А Федотов в это время поднимался по широкой и помпезной лестнице офиса еще одного строительного управления. Адрес и телефон одного из руководителей дали ему еще в Озерске. Пару лет назад один из проверяющих стройку на берегу озера обратил внимания на то, как Олег объясняет причину небольшой аварии. Не пытаясь выдать происшедшее за случайность, Федотов тогда спокойно пояснил приехавшей комиссии:

– Если бы мы не экономили, этого бы не случилось.

– А что же вы так экономили? – ехидно спросили проверяющие.

– У нас не было выхода – стройка в самом разгаре. И какие коррективы необходимо будет внести – сложно сказать.

– А как же план строительства?

– А в планах и сметах предусмотрены подобные происшествия.

Городское начальство, которое напряглось при первых словах Федотова, вздохнуло с облегчением. Получалось, что в их хозяйстве учтено все, даже катаклизмы.

– Вы молодец, – сказали потом ему проверяющие, – не подкопаться. И проблему не скрыли, и денег попросили, и начальство свое не сдали.

– Нам бы такого кризис-менеджера, – посмеялся один из гостей.

Уже потом, в день отъезда, когда было согласовано финансирование остального строительства, ему вручили визитную карточку:

– Вот, если что – обращайтесь. Вдруг надумаете несколько поменять профиль работы, – сказал ему один из проверяющих.

– Спасибо, Евгений Николаевич, я пока здесь нужен, – поблагодарил Олег. Ему и в голову не приходило, что через два года он будет стучаться в кабинет этого человека с просьбой о работе.

Евгений Николаевич узнал Федотова, обрадовался ему, зазвал на обед, а когда выслушал, вздохнул. В этом вздохе Олег услышал отказ.

– Ты извини, хотел бы помочь, но…

– Не стоит извиняться, я же все понимаю, – сказал Олег. Они еще немного поговорили, потом Федотов попрощался.

– Еще раз извини, но, видишь ли, у нас сейчас такая политика непотизма…

Выйдя из пафосного здания, Федотов заглянул в телефон: «Непотизм, оно же кумовство. Фаворитизм, предоставление привилегий родственникам или друзьям». «Все логично, я же не друг и родственник!» – подумал про себя Олег.

В этот день у него была назначена еще одна встреча. Человека, к которому он сейчас направлялся, он почти не знал. Так, одна встреча в Озерске при трагикомических обстоятельствах. Шпаликов Семен Александрович умудрился утопить в озере свою машину – весенний лед дрогнул под тяжелым внедорожником. Федотов машину не спас, новой не предложил и вообще с этим человеком почти не был знаком. Но Федотов слышал, как этот человек сказал: «Что машина! Машина – ерунда! Куплю новую. А вот хорошего инженера у меня увели – это вот беда!» Кто-то вслух подивился такой выдержке и хладнокровию – человек машины лишился, а он про кадровый вопрос! Кто-то переглянулся, а Федотов просто запомнил, что столичный гость знает цену хорошему инженеру. И сейчас Олег направлялся к Семену Александровичу, не имея никакого представления, есть ли вакансии в его ведомстве.

Шпаликов встретил Олега несколько удивленно – он его узнал, но вроде бы они ничем не были связаны между собой.

Федотова это устраивало – он понимал, что хуже нет быть должным кому-то. Люди частенько раздражаются при виде тех, кто им когда-то помог. В этом психологическом казусе Федотов пытался разобраться, но ответа пока не нашел. Со Шпаликовым, мужиком простым и прямолинейным, Олег говорил коротко:

– Семен Александрович, простите, я без звонка и без предупреждения. Я буквально на пять минут.

– Это хорошо, я страшно занят, – откровенно ответил Шпаликов.

– Я переехал в Москву. Ищу работу. Хотелось бы найти по своим способностям, умению и опыту. Может, у вас что-то есть подходящее. Скажу откровенно, деньги меня интересуют, но я понимаю, что начинать надо с малого.

– Правильно понимаете. А вот, что в Москву перебрались – это глупость сделали. В Озерске вы были величиной. Фигурой. На вас строительство города держалось. Никто это вслух не говорил, но все понимали. Там бы вы еще большего добились бы. Что вас сюда привело?

Федотов растерялся. Он не захотел говорить Шпаликову об Инне.

– Обстоятельства.

– Обстоятельства, – повторил Шпаликов, – ну, это только предлог. А привело вас сюда желание жить в столице. Ну как же, Москва, возможности. Финансовые потоки. Только я вам скажу, что поздно вы сюда приехали. Раньше надо было. Или вообще не стоило.

– Вы думаете? – растерялся Федотов.

– Уверен. Что вас тянет в эту призрачную столичную жизнь? Думаете, что добьетесь здесь признания? Умоляю вас. Здесь уже столько таких, что несть им числа. Вы, приезжающие сюда, – как те щепки. Да-да, именно щепки, – Шпаликов порадовался точному слову, – для растопки. Знаете, не дрова, не поленья, толстые, сильные, крепкие. Они тепло дают, они греют. Вы все – щепа! Сгорите – сами не заметите и другие не заметят. А поверх вас дрова лягут, солидно, тяжело, и гореть будут медленно. И свет дадут, и тепло, и вообще жизнь.

Шпаликов поставил локти на стол, положил подбородок на сцепленные замком ладони, в упор посмотрел на Федотова:

– Возвращайся в Озерск. Там надо жить. И там работать. А здесь нечего делать.

Федотов молчал. Семен Александрович прищурился:

– А коль приехал – иди работать на наших условиях.

– И куда вы посоветуете? – пытаясь быть ироничным, поинтересовался Федотов. Он был в бешенстве от такого приема. Скулы его покрылись красными пятнами, больная нога дрожала, рука, сжавшая трость, побелела.

– Да хоть куда. В школу иди. Вот тут есть одна, за углом. Там у них педагоги так и бегут. Вот иди туда. И вообще, в бюджетники иди. Найди себе дело, которое нужно, но за которое почти не платят! Понимаешь, ты сюда приехал не бабло грести, ты сюда работать приехал.

– Я вас понял. Спасибо за совет. – Олег поднялся и пошел к выходу.

– Да, кстати, знаешь, почему ты сбежал из Озерска? – вдогонку почти прокричал Шпаликов. – Я тебе скажу. Ты просто устал работать. Понимаешь, вкалывать устал. А в маленьком городе ты на виду. И дел там полно. И чтобы до Москвы дорасти, вам там надо и день и ночь трудиться. Что, слабо? Жизни с трюфелями охота. А потому ищешь место, где сядешь ровно. И штаны твои дорогие серые залоснятся через полгода…

Федотов вышел в приемную, секретарша тут же уткнулась в бумаги. «Она все слышала!» – подумал Олег. Он пересек комнату и вежливо попрощался.

На улице Федотова оглушил шум машин. «Псих! – подумал он о Шпаликове. – Идиот, неврастеник и псих!» В это время зазвонил телефон.

– Олег, скажи, ты же меня любишь? Ну, вернее, ты же… мы же… Господи, я что-то так распсиховалась, – тараторила Соломатина, которая только что приземлилась в Мадриде, – я так волновалась, я боялась, что ты передумаешь. И сбежишь в Озерск!

– Глупая, – ответил ей Федотов, – я никуда не сбегу. Я жду тебя в Москве. И я нашел себе работу.

Через неделю Олег Федотов были принят в одну из московских школ преподавателем математики.

Глава четвертая
Педагогика – дело серьезное

Собственно, соврал он Соломатиной от отчаяния. Шпаликов его окончательно выбил из колеи. Мало того, что знакомых московских телефонов у него не осталось, мало, что его преследовал страх неудачи, так еще этот хамоватый мужик орал и нес какую-то ерунду про поленья и щепки. Конечно, Олег понимал суть разговора, но это было так по-книжному, по-киношному. Олег разозлился – да кто он такой, чтобы орать?! Ладно – высказать мнение, но орать и почти оскорблять?! Звонок Инны был некстати – Олег не успел отойти от этой встречи, но, услышав тревогу, почти слезы в ее голосе, все понял. Кроме друг друга, их некому поддержать. И если не будут этого делать, ничего у них не получится. Не бог весть какая оригинальная мысль, но в этот момент она отрезвила Федотова и придала ему сил. «Да пошел он к черту, этот Шпаликов! Не его это дело, куда и зачем я приехал!» – подумал он и принялся успокаивать перепуганную Инну. Соломатина охнула:

– Какой же ты молодец – уже нашел работу! Как же здорово, как быстро у тебя все получилось! Я тебе напишу и позвоню, но уже из Буэнос-Айреса. Целую тебя крепко!

Федотов прокричал ей в ответ:

– Осторожней там! Сомбреро и прочие дела! Смотри мне!

Соломатина рассмеялась.

Разговор с Инной тоже расстроил Олега. То, что она вдруг засомневалась, – это нормально. Уж больно необычно все у них складывалось. Федотова задела фраза – «Как быстро ты нашел работу!». Федотов, который привык в Озерске к уважению, почету, к тому, что он нарасхват, здесь превратился в бедного соискателя, вынужденного доказывать свое право на приличное место. «А с другой стороны – Москва. Как здесь иначе! Тут таких, как я, полно», – вздохнул про себя Олег.

Вечер этого дня Федотов провел, как обычно, за бумагами. Список еще не закончился, но люди из него были уже почти незнакомыми. И глядя на фамилии и не в состоянии забыть разговор со вздорным Семеном Александровичем, Олег понял, что обращаться больше ни к кому не будет.

На следующий день Федотов был в кабинете директора той самой школы, о которой говорил Шпаликов. Федотов хорошо запомнил: «Вон за углом школа. Так у них педагоги не задерживаются!»

Школа была опрятная, с вежливой охраной. Когда он объяснил цель визита, его пропустили в канцелярию.

– Вы кто? Чей отец? – спросила его сонная секретарша.

– Я – преподаватель математики. По поводу работы. Видел объявление в разделе вакансий на сайте вашей школы.

Федотов соврал, но он был почти уверен, что школа при такой текучке кадров где-нибудь да разместила объявление.

– Директор скоро будет, он сейчас на третьем этаже, там замена урока.

– И часто у вас такое бывает? – поинтересовался Федотов, чтобы завязать разговор и побольше узнать об учебном заведении.

– Ну, бывает. Во всяком случае с математикой чаще всего, – улыбнулась секретарша.

– Ну вот, может, я помогу решить вам эту проблему.

– Хм, – хмыкнула девушка, – до вас так говорило человек пять. Только на моей памяти.

В это время в комнату вошел мужчина – по виду типичный директор школы.

– Вы кто? – бодро спросил он Федотова.

– Надеюсь, ваш учитель математики, – ответил Олег и добавил: – Старших классов желательно.

– Это почему же именно старших классов? – подозрительно спросил директор.

– Потому что мне, выпускнику знаменитого математического интерната, было бы скучно возиться с малышами.

– О! – Подозрительность исчезла и появилась энергичная заинтересованность. – Проходите, поговорим.

Федотов с каким-то умилением разглядывал директорский кабинет и принюхивался к знакомым запахам. «Да, дух школы не выветривается. И совсем неважно, как называется теперь школа – лицей, колледж или еще как», – подумал про себя Олег.

– Итак, давайте знакомиться. Меня зовут Арлен Семенович Тяплицкий.

– Очень приятно, а я Олег Игоревич Федотов.

– Замечательно, – умилился Арлен Семенович.

Внешность директора была немного комичной – невысокий, полненький, с венчиком темных курчавых волос. Лицо его было круглым и улыбчивым. Олег обвел взглядом многочисленные грамоты, благодарности, дипломы, висевшие на стенах. Федотов не ожидал, что человек может проработать в педагогике много лет и сохранить такую детскую мягкость в манерах и внешнее обаяние.

– Вот мои документы, – Олег положил перед директором папку.

– Очень хорошо, – всплеснул руками Тяплицкий.

– Я – сирота. Вырос в детдоме, – продолжил Олег.

– А вот это плохо, – неподдельно огорчился Арлен Семенович. – У детей должны быть родители.

– Но после пятого класса меня перевели в математический интернат. Я подавал надежды. Так было принято говорить. – Федотов порозовел.

– Вы подали надежды, и что дальше?

– Серьезная травма ноги, операция, инвалидность. Появилась такая вот проблема, а надежды исчезли. Но я получил высшее образование и долго работал по профессии. Я все указал в своей биографии. И трудовую книжку принес.

– Славно! – обрадовался директор и принялся читать биографию.

Через пару минут он объявил:

– У вас несомненный писательский дар. Я ни разу не читал такой интересной истории. Значит, вы переехали в Москву.

– Да, – ответил Олег и коротко рассказал про себя и Соломатину.

– Значит, любовь? – расплылся в улыбке Тяплицкий.

– Да. Думаю, да.

– И – семья в перспективе? Я надеюсь, – уточнил Арлен Семенович.

– Да. Думаю, да, – так же ровно подтвердил Олег.

– Я рад. Желаю, чтобы у вас все получилось.

– Спасибо, – с чувством сказал Федотов.

– Давайте оформляться. Коллектив будет рад новому преподавателю. Кстати, последний математик сбежал от нас два месяца назад, так что не затягивайте с формальностями! – воскликнул Арлен Семенович и соскочил с кресла. Резво обежав стол, он с чувством потряс Федотову руку:

– Добро пожаловать в нашу школу!

Из директорского кабинета Олег вышел со смешанным чувством. С одной стороны, в каком-то смысле «учитель математики» – было движением вниз по карьерной лестнице. Это была не начальственная должность, в ней не было размаха градостроительной деятельности и не было огромного числа подчиненных. А с другой стороны, теперь у него была работа. Работа в Москве. И зарплата на удивление приличная. По меркам Озерска, просто очень приличная. Федотов вспомнил, что его прежний оклад был небольшим, но набегали премии, выплаты, бонусы. Да, московские цены и московский образ жизни требовали других сумм, но это было начало. Федотов, размышляя об этом, вдруг расхохотался: а поступил он ровно так, как ему посоветовал злобный Шпаликов. И это было странно. «Что ж, школа – это испытание, надо полагать. Во всех смыслах. Но по сравнению с тем, что уже было…» – сказал себе Олег и вспомнил, как после травмы и операции учился ходить.

Пока Федотов решал свои проблемы, Соломатина изнывала в Аргентине. Перелет из Мадрида в Буэнос-Айрес был тяжелым. Почти не трясло, разве что когда пролетали над океаном. Пассажиры спали, только пара человек читала при свете маленьких лампочек. Бортпроводникам спать не полагалось. Девочки развлекались тихой болтовней или журналами. Соломатина не могла сосредоточиться ни на одном занятии. Она все возилась с посудой, пледами, салфетками, то есть пыталась занять себя работой, потому что почувствовала редкое для нее, но все же иногда случающееся недомогание – эффект «беспокойных ног». Инна знала, что оно возникает в результате усталости, и самый верный способ избавиться – это лечь поспать.

– Слушай, перестань греметь, – обратилась к ней старшая бортпроводница Мила. Мила Немоляева и Инна были теми двумя стюардессами, которые вошли в смешанный состав экипажа.

– Не могу, ноги болят, – пожаловалась Соломатина.

– Давай, быстро прикорни. Хоть пять минут. Укройся с головой.

– Застукают – уволят, – ответила Инна и кивнула в сторону стюардесс аргентинской авиакомпании, – да и перед ними неудобно.

– Слушай, ты сама не своя, перелет тяжелый, отдых маленький и обратная дорога. Иди отдыхай, только накройся пледом.

Инна не могла больше сопротивляться – ноги почти сводила судорога. Забившись в угол в самом последнем ряду, Инна завернулась в плед и моментально уснула. Самолет мерно гудел, его почти не трясло, поэтому сон Соломатиной был крепок и спокоен.

Тем временем в Москве Федотов готовился к своему первому уроку. Он действительно когда-то подавал надежды. Олег Федотов, мальчик из детского дома, в пятом классе был переведен в интернат математической школы при Академии наук. Просто так попасть туда было невозможно, даже по блату. Только способности и талант. Вот у Олега Федотова это было. И учился он там прекрасно. И только тяжелая травма все осложнила. Федотов вдруг испугался немощи, испугался остаться в такой сложной профессии, как ученый-математик. Он вдруг решил, что только простая профессия с уклоном в практику, а не теорию, обеспечит ему будущее – рассчитывать ему было не на кого. А может быть, дело было в ином – Олегу захотелось доказать себе, что ему доступна не только спокойная кабинетная работа. Так или иначе Федотов, прекрасный, талантливый математик, превратился в способного и энергичного инженера-строителя. Но математику забыть сложно, особенно если ты любишь в свободное время решать математические задачи. Поэтому Федотов за пару дней просмотрел школьные учебники и освежил в памяти теорию, которую когда-то учил в интернате. Федотов купил несколько общих тетрадей и набросал планы уроков. Для начала директор школы дал ему по несколько часов алгебры и геометрии в девятых, десятых и одиннадцатых классах. Накануне первого урока Олег погладил костюм и отправился домой к Соломатиной.

Улетая в Аргентину, она попросила поливать ее цветы:

– Знаешь, родителям ездить ко мне далеко, соседку я уже замучила этими просьбами. Если тебе не сложно, загляни?

Дав подробные инструкции, сколько воды в какой горшок лить, Соломатина вручила Олегу ключи. И вот теперь, понимая, что начинаются рабочие будни, он поехал к Инне.

В квартире был идеальный порядок. Олег почувствовал знакомый запах духов. «Неужели это все те же духи?!» – спросил себя Федотов. Как всякий мужчина, он в тонкости женских парфюмерных привычек не вникал. Ему казалось, что и та, прежняя, Инна-школьница и теперешняя Инна пахнут одинаково – чем-то терпко-медовым. Олег посмотрел книжные полки – там были книги по психологии. На письменном столе лежали стопки бумаг, папки и книги со множеством закладок. «Когда же она работает? С таким-то графиком! А я еще приставал к ней насчет диссертации». Олегу стало стыдно – Соломатина оставалась собой. Целеустремленной, работящей, аккуратной и педантичной. Олег засучил рукава и принялся поливать цветы. Как раз когда он сверялся с памяткой, оставленной для него на столе, зазвонил телефон. Федотов вздрогнул. Он отвык от домашних телефонов. В Озерске была сплошь мобильная связь, в его московской съемной квартире тоже отсутствовал городской телефон. Между тем звонили не переставая. Олег выждал еще мгновение, а потом все же снял трубку.

– Алло, – прокричали там, – почему не отвечаешь?! Я рядом. Зайти можно? Дело срочное. Очень срочное, – женский голос был звонким и бесцеремонным.

– Простите, вы куда звоните? – откашлялся Федотов.

– Ой, Соломатиной звоню! Съехала она, что ли?

– Нет, она сейчас не может подойти к телефону.

– Так скажите ей, что Аня Кулько звонит. – В голосе послышалось нетерпение.

– Обязательно передам. А сейчас, простите, я не могу больше разговаривать, занят очень. Цветы поливаю, – важно произнес Федотов. Ему не нравился тон звонившей.

– Так, а вы, собственно, кто?

– А я Федотов.

– Федотов? Тот самый? – совершенно бесцеремонно спросил голос.

– Что значит, тот самый?

– Ладно, бросьте, Мы с Инной подруги, я все знаю. Между прочим, я… – женский голос запнулся, – короче, в силу некоторых обстоятельств мы почти что родственницы.

Федотов опешил от напора.

– Простите, позвоните позже, – решительно произнес Олег и уже готовился повесить трубку, как Аня Кулько произнесла:

– Через пять минут откройте дверь. Не заставите же вы женщину стоять под дверью? Тем более что я принесла то, что Инна просила.

– А вы где находитесь? – совсем растерялся Олег.

– Уже у подъезда, – деловито произнесла Аня, – вот сейчас звоню в домофон.

Действительно, раздался звонок, Федотов чертыхнулся, бросил телефон и пошел открывать дверь.

Аня Кулько была человеком упрямым и настырным. Когда-то лучшая подруга Инны, она пронесла через годы их отношений стойкое убеждение, что личная выгода превыше всего. Когда-то Аня, которую взяла на работу Соломатина, выжила благодетельницу одной фразой. Именно по вине Ани Кулько Соломатина лишилась работы в семье, куда устроилась няней в тяжелый период жизни. Аня Кулько вышла замуж за Антона Пьяных, человека, с которым у Соломатиной были долгие отношения. Причем общаться с Антоном Кулько стала задолго до разрыва Соломатиной и Пьяных. С самой первой встречи Анны и Инны, когда Кулько накануне экзаменов одолжила и не вернула конспекты, их отношения были весьма специфическими. Наверное, дело было в зависти и жадности Ани. Долгие годы Соломатина, отлично видя эти качества подруги, оставалась верной подругой. И только совсем недавно решила отдалиться и потихоньку прекратить отношения. Впрочем, отделаться от Ани Кулько было крайне сложно. Она периодически звонила, жаловалась на жизнь и досаждала просьбами. Она вела себя так, словно и не заметила дистанции, которую вдруг взяла Соломатина. Иногда Инна удивлялась, как она могла выдерживать этот натиск и эту бесцеремонность.

Однажды Соломатина сказала:

– Аня, ну наши отношения нельзя назвать дружбой. Это использования одного человека другим.

И дала понять, что отныне они не подруги. Это было в духе Инны – обозначить все четко и ясно.

Кулько же предпочла не услышать ее слов.

И вот сейчас Аня стояла в дверях соломатинской квартиры. Ее распирало любопытство и вечное желание использовать ситуацию в своих интересах.

– Я – Аня, – кокетливо сказала она открывшему дверь Федотову.

– Я – Олег, – сурово ответил Федотов.

– Очень приятно, вы не представляете, как много мне о вас рассказывали.

– Представляю, – просто ответил Олег.

Кулько рассмеялась. Она скинула туфли и прошла в комнату.

– А, цветы полить зашли! – Аня увидала лейку, которая стояла на столе. – А я-то думаю, что это Инна меня не предупредила, что улетает!

– Да, она улетела, – сказал Федотов. Он совершенно не знал, как себя вести.

– А лимон? Лимон вы полили?

– Какой лимон?

– На кухне. В маленькой кадке. Инка трясется над ним.

– А на кухне есть цветы? – вслух удивился Олег.

– Ну, вы даете?! Или вы очень невнимательны, или вы редко здесь бываете.

Федотов совсем растерялся.

– Простите, вы сказали, что должны что-то оставить Инне?

– Я наврала, – махнула рукой Аня Кулько.

– Зачем? – изумился Олег.

– А как иначе я могла посмотреть на мужчину, в которого моя подруга влюблена почти всю свою жизнь?

Федотов покраснел. Он решительно не знал, как вести себя с этой бойкой и бесцеремонной дамой. Если бы она не была подругой Инны, он бы давно выставил ее за дверь. К тому же Олег терпеть не мог вранья.

– Ну, если посмотрели, то…

– Тогда проваливайте? – расхохоталась Аня.

– Если бы вы дали мне продолжить, то фраза прозвучала бы деликатнее. Я бы сказал: «Извините, но мне надо идти».

– Вот и отлично, мне тоже пора. Только скажите, вы действительно влюбились в Инну еще тогда, когда она была школьницей?

– Да. – Олег понял, что от Кулько просто так не отделаться. – Да. Мы познакомились в больнице. Я лежал со сломанной ногой. Учился заново ходить. Она была волонтером. Помогала мне, ухаживала за мной.

– Ой, даже себе не представляю…

– Зря. – Голос Олега вдруг стал мягче. – Она отлично за мной ухаживала. И заново ходить научила. И быть самостоятельным. Я ей очень благодарен. Хотя тогда просто ненавидел!

– О… – протянула Аня Кулько, – чувство благодарности – это еще не любовь. Может, вам так показалось?

– Мне редко когда кажется.

Федотов хотел прекратить этот разговор. Неуместный, щекотливый разговор с неизвестной ему женщиной.

– Знаете, никогда нельзя быть ни в чем уверенным, – доверительно наклоняясь к Олегу, сказала Аня Кулько. От ее волос пахло духами. Федотов предпочел бы этого не заметить.

– Простите, но мне действительно надо уходить. Если вы не возражаете…

– Да, только проводите меня до метро? Хорошо? Смотрите, уже стемнело…

– Хорошо, я вас провожу до метро.

Федотов еще раз обошел квартиру, зачем-то поправил шторы и вытащил ключи.

– Пошли? – сказал он.

– Да, конечно, – ответила Аня Кулько тихим милым голосом, словно Олег задал какой-то интимный вопрос.

Они молчали, пока Федотов закрывал дверь, пока они ехали в лифте, но как только они вышли из подъезда, Аня произнесла:

– Давайте пойдем этой дорогой, она удобнее.

– Давайте, – кивнул Федотов, хотя спешил домой. Завтра в школе у него был первый урок.

Аня Кулько чувствовала прилив сил. Еще утром она поругалась со своим мужем Антоном Пьяных, человеком творческим, а потому живущим исключительно по настроению. Так вот его настроение этим утром было капризное.

Между тем Аня Кулько, которая вела все дела мужа, сообщила ему:

– Антон, соберись, надо подготовится к встрече с читателями.

Антон что-то пробурчал и закрылся в спальне.

Раньше Аня думала, что одиночество ему необходимо для творчества. Мол, стихи можно писать только в тишине и покое. Потом Кулько обнаружила, что одиночество хорошо для выпивки, лежания на кровати и ничегонеделания.