Текст книги "Остров мечты. Секрет стражей леса"

Глава 4
Запредельные земли

Через полчаса люмены встретились у входа в терновый лабиринт.

– Вот это да! – с восторгом прорычала Бестия, потрогав острые неровные шипы терновника. – Мы полетим здесь!

– Это выглядит очень опасным, – осторожно добавил Фангус, оглядывая когтистые тоннели крепости.

– Трумби превосходно справилась с дорогой, – ободрила его Утиль. – И другие птицы смогут. Надо только крепко держаться и не смотреть по сторонам, – посоветовала она и забралась на Трумби.

На второй птице, приготовленной для Салмона, уселась Пенна. Она бойко болтала с Каррин. У колибри особый причудливый диалект. Голос Пенны свистел и скрежетал. Тиль вспомнила, как забавно разговаривал на птичьем Салли. Болтовня рыбного эльфа была безыскусна и походила на клоунаду, а Пенна мелодично напевала скрипучую песенку, сглаживая все углы.

Остальные разбились на пары.

Гриллус и Тиния разместились на третьей птице. Насекомные люмены с недоверием поглядывали на пернатого друга. Они знали, что, несмотря на милый облик, колибри не только прекрасные авиаторы, но и ловкие охотники. И они питались их подопечными.

Четвёртую колибри оседлали Бестия и Фангус. Бестия была в сильном возбуждении от предвкушения полёта, казалось, ей неведом страх. Фангус неуклюже ютился сзади. Он прижимал к животу кулёк с шляпками лечебных грибов.

На последней птице обустроились Виола и Мирта. Цветочная фея ужасно трусила.

– А ты не можешь раздвинуть крепость? Чтобы терновые ветви сами пропустили нас? – вполголоса обратилась она к древесной фее.

– Могла бы, – проговорила Мирта. – Но не стану. Эта стена разделяет остров сотни лет. На своей территории мы помогаем её обитателям, на территории уйвов царят законы невмешательства.

– Но я боюсь. Я не полечу, – запричитала Виола.

– Без тебя нам не обойтись, сама знаешь, – покачала головой древесная фея.

– Представь, что ты порхаешь в зарослях чертополоха или шиповника. Разве тебе страшны их колючки? – ободрил Виолу Гриллус.

Цветочная фея немного успокоилась.

Колибрилёты замахали крыльями, люмены вцепились в их пернатые спины. Утиль погладила Трумби.

– Пожалуйста, принеси нас к Салмону, – попросила она.

Птица ничего не ответила, но вместо этого заговорила Пенна:

– Трумби знает дорогу. Она рассказала мне, что ждала Салмона до темноты в условленном месте. Но эльф так и не появился и не позвал её. Все готовы к полёту? – Пенна обратилась к путешественникам.

Всадники помахали ей.

– Тогда вперёд! – воскликнула птичья фея.

Трумби пронзительно свистнула, сорвалась с места и первой бросилась в колючую мглу. За ней одна за другой в терновом лабиринте исчезли и другие птицы. В этот раз Утиль не зажмурилась ни разу. Она хотела смотреть на мир глазами Салмона и подмечать всё. Колибри ловко лавировали в тесных ходах и уворачивалась от терновых копий. Вскоре все очутились в Запредельных Землях.

За изгородью находился тот же тропический лес, что и на другой стороне крепости. Но сейчас джунгли казались Утиль враждебными. Где-то в своей утробе они прятали Салмона. Великанья фея сразу почувствовала сильный мусорный запах. Он не казался ей чем-то ужасным, ведь она и сама была мусорной феей. Но все остальные сморщились, обнаружив гигантскую чашу раффлезии.

Казалось, цветок лежит прямо на земле, но он крепко держался за свою жертву, вцепившись в ползучие стебли. Ещё будучи семенем, он пророс сквозь тело лианы и теперь стал огромным. Пять мясистых лепестков и львиная пасть бутона гигантским красным ковром раскинулись посреди чащи. Над растением гудел рой мух. Раффлезия увядала и оттого источала густой тяжёлый аромат гнили.

– Ничего не трогайте здесь, – напомнила Мирта. – Не забывайте, мы – незваные гости в землях уйвов.

Все кивнули и принялись исследовать местность.

Непросто отыскать крошечного эльфа в непролазных кущах Запредельной части острова. Виола перво-наперво внимательно осмотрела складки и трещины зловонного цветка. Салмона там не было.

Тогда Тиния и Гриллус бросились изучать все паучьи сети и норы. Пенна заглянула в птичьи гнёзда и дупла. Фангус опустился в подземные грибницы и облазил гигантские крыши древесных грибов. Бестия проверила звериные логова и пещеры.

Но всё было тщетно. Никто не обнаружил рыбного эльфа.

Изучив одну часть леса, люмены перелетели в другую.

Недалеко от эвкалиптовой рощи раскинулось небольшое болотце, окружённое мангровыми зарослями.

– Нужно осмотреть и его, – распорядилась Мирта. – Салмон прекрасный пловец, но трясина могла не пощадить его. Самонадеянные смельчаки чаще других попадают в хитрые ловушки.

Тропические топи напоминали жидкие земли, из которых торчали деревья. С ветвей свешивались лианы, образуя спасительные мосты и арки.

– Я никого не вижу, – доложила Бест и вдруг резко вскрикнула.

Этот звук страшно напугал люменов. Он не был похож на привычное рычание мохнатой феи. Бестия причитала. Её бормотание напоминало молитву.

– Боже мой, боже мой, – повторяла Бест.

Все бросились к звериной фее. То, что увидели люмены, было ужасающим зрелищем.

В густой жиже, весь измазанный в болотной тине, беспомощно барахтался годовалый слонёнок. Рядом по горло в трясине стояла его мать. Слониха пыталась вытолкнуть из топи своего маленького сына. Жижа поглотила его почти полностью. Он так глубоко завяз в болотной каше, что время шло на секунды. Полужидкая масса плотным кольцом охватила шею. Малыш умоляюще глядел на мать. Он пытался шевелиться, но каждое движение опускало его всё ниже. Несмотря на то что слонёнок был легче матери, он глубже увяз в трясине. Очевидно, детёныш попал в болото первым.

– Слоны рвут хоботом листья, задрав головы вверх, и не смотрят под ноги. Особенно слонята, – прошептала Бест. – Маленький, я сейчас, держись, я помогу тебе…

И вдруг она увидела побледневшее лицо древесной феи.

Мирта покачала головой:

– Нет, Бест… В Запредельных Землях правят другие законы.

Она хотела ещё что-то сказать, но губы её дрогнули и споткнулись на следующем слове. Глаза врезались в яростный взгляд звериной феи.

– Это неправильные законы. Я этого так не оставлю! – отрезала Бест и ласково заговорила с малышом.

Внимая её указаниям, слонёнок перестал шевелиться и замер. Но над поверхностью воды оставалась только часть хобота и глаза. Он едва удерживал нос наверху, чтобы не захлебнуться.

Утиль бросилась к звериной фее.

– Как я могу помочь?

Бестия зло ощерилась и уставилась на Мирту.

– Мы не должны распоряжаться здесь, – покачала головой древесная фея.

– Но мы – не они, – завопила Бестия. – Мы здесь, но поступаем по-своему. Мы люмены. Бездействие и невмешательство против нашей природы.

Мирта не успела ничего ответить. Бест фыркнула и зашипела.

Утиль вздрогнула. Она никогда не видела подругу такой. Звериная фея выгнула спину, словно кошка. Оскалилась. Подняла подбородок. Выпятила губы и втянула щёки. Глаза её потемнели.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш, – настойчивое, злобное, нескончаемое шипение разнеслось по всему лесу.

Люмены замерли.

– Что она делает? – спросила Тиль оказавшуюся поблизости Пенну.

– Она призывает великого Боа.

Внезапно в кронах деревьев послышалось ответное шуршание, и огромная многометровая змея свесилась вниз и уставилась на Бест. Это был гигантский питон. Его сетчатые пятна переливались в сумраке приближающейся ночи, а мускулистое тело высвобождалось из ветвей и листьев, пугая своим грандиозным величием.

Их глаза встретились.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш, – шипела Бест, не спуская глаз с очей змея.

Они так уставились друг на друга, что их взгляд казался видимым, как канат, натянутый между стволами деревьев.

Боа первым отвёл глаза и склонил голову. Это означало только одно – он готов подчиниться звериной фее.

Голова питона свесилась вниз, почти касаясь опасной жижи и рванулась вперёд. Змей мгновенно обвил шею слонёнка двумя плотными кольцами и начал медленно тянуть ношу вверх.

– Он задушит его, – прошептала Тиния.

– Тс! – Гриллус приложил палец к губам.

Слонёнок медленно высвобождался из жижи, и наконец всё его тело показалось над водой. Боа перенёс его на берег и выпустил из своих крепких объятий. Коснувшись земли, малыш беспомощно осел вниз. От многочасового плена ноги его окаменели.

Бест подлетела к слонёнку и опустила ладони на шершавые ступни. Онемение прошло. Но вместо того, чтобы оставаться на берегу, детёныш жалобно загудел и бросился к матери.

– Стой! – крикнула Бест.

И только тут она увидела, что зелёная волна, обнаружив пропажу своей маленькой жертвы, всколыхнулась и с большей силой набросилась на слониху. Новая добыча увязла по самую шею. Боа обхватил тяжёлую ношу и начал тянуть. Но его мощи было недостаточно, чтобы достать из воды многотонный груз.

Бестия обернулась к Мирте.

– Пожалуйста! – взмолилась звериная фея.

Мирта колебалась.

– Потому мы и не залетаем в эти пределы. Нам нельзя вмешиваться, – наконец проговорила она.

Десятки глаз умоляюще посмотрели на древесную фею. Мирта отвела взгляд.

– Но мы не можем… не вмешиваться! – наконец решительно произнесла она и резко выпрямилась.

Больше Мирта ничего не говорила. И не делала. Она замерла, уставившись в одну точку. Язык друидов молчалив. Мирта вытянулась, напряжённая, как струна, и подняла глаза к небу, едва шевеля губами.

В это же мгновение раздался оглушительный шелест. Словно все деревья сбросили с себя листья. Все питоны острова разом спустились на землю.

Но это были не змеи.

Десятки толстых лиан отделились от своих материнских стволов, свесились с ветвей и поползли вниз. Живые канаты пробрались в мутные воды, со всех сторон обхватили слониху гибкими древесными пальцами и вырвали из болотной пасти. Жижа зло охнула и вспенилась, стекая с боков спасённой пленницы. Мать оказалась рядом с сыном. Малыш бросился к ней, прижался ухом к чумазому боку, и оба скрылись в лесной чаще.

– Они даже не поблагодарили нас, – опешила Виола.

– Они не привыкли принимать помощь и просить о помощи, они не умеют этого, – объяснила Мирта.

Все находились в каком-то оцепенении и тревожном напряжении.

Синие сумерки залили Запредельные Земли острова. Темнота в тропиках чёрная и быстрая, как пантера. Она весь день прячется в кустах, карауля ночь, а вечером нападает мгновенно.

– Полагаю, нам пора возвращаться? – сказала Пенна. – В кромешной мгле колибри не смогут пробраться через терновый лабиринт. Нужно лететь немедленно, чтобы на рассвете оказаться здесь снова.

– Может, лучше остаться и изготовить цветочные лампы? – предложила Утиль. – Они помогут нам продолжить поиски. Я вижу огонёк!

Все посмотрели, куда указала Утиль. В траве действительно мерцал зеленоватый светильник. Он освещал цветочный бутон, изящно согнутый в форме кувшина.

– Странно, – вдруг проговорила Тиния. – Разве это не цветок непе́нтеса? – уточнила она.

– Он самый, таких много в Запредельной части острова, – пожала плечами Виола.

– Ничего не понимаю, – продолжала Тиния. – Ни один светляк не выжил бы в цепких лапах этого хищника.

И вдруг Гриллус воскликнул:

– Тогда это может быть только Салмон и его огонёк удильщика!

Все бросились к кувшинчику.

– Не опускайтесь на края, – предупредила Виола. – Непентес нарочно смазал их воском. Каждый, кто приземлится на бутон, тут же потеряет равновесие и соскользнёт внутрь.

Люмены подлетели к горловине цветка и, не переставая махать крыльями, заглянули внутрь.

Салмон лежал на самом дне. Его тело было наполовину в воде. Он не барахтался и не сопротивлялся, раскинув крылья в стороны. Их боковины крепко влипли в сладкую жижу. Казалось, эльф спит. Но Салмон не спал. Его руки были вытянуты вперёд. В ладонях он крепко сжимал зелёный полосатый носок.

– Салли! – крикнула Утиль.

Салмон открыл глаза. Его лицо просияло и расплылось в улыбке. Но он ничего не сказал. Эльф лежал на спине, то ли боясь шелохнуться, то ли совсем обессилев. Крылья держали его и одновременно тянули вниз.

– Салмону повезло, он рыбный эльф и умеет плавать. Любой другой пленник… – начала Тиния и замолчала.

– Я спущусь за ним! – воскликнула Утиль.

– Нет, – остановила её Пенна. – Бутон ловчего кувшинчика полон жёстких волосков, обращённых книзу. Этот частокол не даст тебе выбраться обратно. Даже птицы бессильны в его цепкой власти.

– Крылья и хвост так сильно увязли, что боюсь, их невозможно извлечь, не навредив Салмону, – вздохнула Мирта.

– Муравьи-листорезы могут оторвать часть лепестка, и мы вызволим Салли, – нашлась Тиния.

– Нет, – перебила её Виола. – Цветок находится под нашей защитой. Мы не должны вредить ему. Он не виноват в том, что глупые эльфы падают с неба в его ловушки.

– Ну придумайте же что-нибудь! – взревела Бестия. – Кто тут цветочная фея?

– Нужно, чтобы непентес сам захотел освободить Салли, – сказала Виола. – Вы должны помочь мне.

– Как? – с готовностью спросили все.

– Помолчать. Язык трав и цветов – самое тихое наречие. Я переговорю с ним, а вы вытащите Салмона.

Все подлетели ближе и замерли.

Виола бесшумно опустилась на колени рядом с цветком и склонила голову. Она раскачивалась и трепетала, словно травинка на ветру. Её вид зачаровал люменов. Они не отрываясь смотрели на зыбкий колокольчик на голове феи. Он дрожал и колыхался из стороны в сторону.

Прошла минута, другая, третья.

Внезапно лёгкий ветерок коснулся бутона. Кувшинчик вздрогнул, затрещал и лопнул, разделившись по швам. Виола не встала с места. Она развела руки в стороны, словно удерживая всем своим существом раскрытую сердцевину цветка. Люмены бросились внутрь, схватили Салмона. Мгновение – и кувшин закрылся. Виола подлетела к сочащимся соком ранам и срастила их, проведя по лепесткам рукой.

Рыбный эльф лежал на листе, бледный, как увядшие речные водоросли, и улыбался, прижимая к груди носок.

– Салли! – всхлипнула Тиль.

Салмон часто заморгал и, словно что-то вспомнив, протянул фее пропажу.

– Я нашёл его, – прошептал эльф и потерял сознание. Огонёк на его голове угас.

– Он утратил много влаги, – проговорила Пенна, осматривая Салли.

– Ядовитые соки непентеса отравили его, – подтвердила Виола.

– Его крылья. Они порваны, – расплакалась Тиния.

– Он не сможет больше летать, – отвернулся Гриллус.

– Он едва дышит, его хвост повреждён, – проговорил Фангус.

– Хватит, – прервала их причитания Бестия. – Салмон поправится. Мирта, говори немедленно, что нужно делать?

Древесная фея склонилась над эльфом.

– Утиль, останься с Салли, не отходи ни на минуту, – попросила она. – Не позволяй ему говорить, когда он придёт в себя.

Тиль кивнула.

– Бест, разыщи чистой воды. Фангус, приготовь лечебное снадобье. Виола, нам нужно раздобыть сок алоэ для его крыльев. Гриллус и Тиния, позаботьтесь об ужине. А я найду место для привала. В таком состоянии Салмон не сможет добраться домой. Нам придётся заночевать здесь. Пенна, попроси Трумби и остальных пилотов не покидать эту часть острова.

Люмены согласно закивали.

Было решено остаться в Запредельных Землях.

Глава 5
Страшное соседство

Утиль всю ночь не отходила от Салмона.

Она смачивала водой губы рыбного эльфа, протирала лицо и осторожно, каплю за каплей, вливала в рот целебное снадобье. Фангус изготовил лекарство из гриба майтаке. Питьё было горьким, больной морщился и отворачивался, всё ещё находясь в забытьи. Наконец на рассвете Салли пришёл в себя.

– Я знал, что ты найдёшь меня, – прошептал он.

– Прости, мне пришлось рассказать всем.

– Ерунда, – попытался засмеяться рыбный эльф и серьёзно добавил: – Нельзя одному летать в Запредельные Земли.

Голос Салли сорвался.

– Тсс! – Утиль поднесла палец к губам. – Тебе нужно беречь силы. Не разговаривай, – прошептала она.

Салмон отмахнулся, попытался сесть и вскрикнул. По привычке он хотел опереться на крыло, но оно было порвано. Бедняга неловко повалился на бок и виновато улыбнулся.

– Виола! – позвала Утиль. – Он очнулся.

Цветочная фея подлетела к люмену.

– Нам нужно обработать раны ещё раз. Придётся потерпеть. Будет щипать, – предупредила она.

Было видно, что Виола сердится на своего пациента. Она едва сдерживалась, чтобы не обрушиться на Салли с упрёками. Как он мог так опрометчиво поступить? Нарушить границы!

Фея достала сочную кашицу, приготовленную из листьев алоэ, и нанесла мякоть на раны и порезы Салмона. Рыбный эльф поморщился и застонал. Силы покинули его, и он снова забылся сном.

Утиль сидела рядом, не спуская с больного глаз. Незаметно для себя она задремала и проснулась от того, что кто-то трогал на голове носок.

– Всё-таки соки непентеса разъели пятку, – недовольно проговорил Салмон, ковыряя новую дыру внизу носка.

– Салли! – обрадовалась Тиль, но тут же заботливо добавила: – Тебе нельзя вставать.

Эльф попытался сделать несколько шагов, но покачнулся и, схватившись за фею, остановился.

Крылья люменам нужны не только для полёта. Они помогают удерживать равновесие. Если с крылом что-то не так – трудно не только летать, но и ходить. Салмон стоял, оперевшись на Тиль. Он выглядел таким неуверенным и слабым, что у феи защемило сердце. Тиль решила ободрить друга.

– Босхи и Барри передают тебе привет. Голиафы очень благодарны за помощь. Зубы их малышей в полном порядке!

Хитрость подействовала, Салли рассмеялся.

– Вот как! – выпрямился эльф и просиял. – А я говорил, что эти сорванцы слопают ещё не одного крокодила!

– Как ты? – подлетел к нему Фангус. – Ну-ка, выпей пару свежих капель майтаке, я приготовил новую смесь.

– Что за отраву ты намешал, Фан?! – усмехнулся Салмон, морщась, но поглощая микстуру. – Она помогает мне! Я прекрасно себя чувствую, вот только крылья…

Правое крыло беспомощно свисало за спиной рыбного эльфа. Сок алоэ справился с мелкими царапинами на хвосте и левом крыле. А вот правое окрасилось в ярко-зелёный цвет, но не срослось. Напротив, сейчас хорошо было видно, как его лучи грубо разорваны поперёк на три неравные части. В середине не хватало небольшого куска.

– Ох, Салли! – заговорила Тиния. – Тебе больно?

– Вообще нет, – хорохорился рыбный эльф.

Он попытался расправить крыло, но не смог. Воздух не удерживался внутри, и оно падало вниз, как спущенный парус.

– Алоэ не помогает, – сетовала Виола. – Если бы края повреждений были ровные, лекарство срастило бы их. Но у Салли рваные раны.

– Может, склеить их соком каучукового дерева? – размышляла Мирта.

– Или пчелиным воском, – предложил Гриллус.

– Не пойдёт! – проревела Бестия. – Крыло станет слишком тяжёлым. Помните, мы пытались залатать смолой перепонки летучей мыши? Но Грога так и не смогла летать.

Салмон опустил голову. Он слушал, как все обсуждают его увечья, не советуясь с ним, и чувствовал себя безнадёжно больным.

– Салли, – вдруг обратилась к нему Утиль, – а что, если зашить крыло?

– Зашить? – встрепенулся эльф.

– Да, я могу! – закивала Тиль.

– Это годно, – согласилась Бестия. – Давай!

– Я заштопаю крыло так, Салли, что оно будет лучше прежнего!

Салмон просиял.

– А где ты возьмёшь нитки? – с сомнением спросила Виола.

– Я… Я распущу свой носок! – с готовностью предложила Тиль.

За друга она готова была отдать что угодно.

– Ну уж нет! Ни за что! – воскликнул рыбный эльф. – Уж лучше я всю жизнь буду летать на Трумби, только не твой носок, он мне теперь слишком дорог, – рассмеялся Салмон.

– Салли, ну пожалуйста! – взмолилась Утиль.

– Прости, Тиль, – обратился к ней Гриллус. – Толстая пряжа не слишком хороша для тонких крыльев Салмона. Есть кое-что получше твоего рваного носка. Тебе нужны шёлковые нити.

– Шёлковые нити? – переспросила фея.

– Точно! – обрадовалась Тиния. – Тутовые шелкопряды живут в изобилии на этой части острова. Главное, найти их покинутые коконы и размотать как следует.

– Они ткут их сами? – удивилась Утиль.

– А то! – причмокнул Гриллус. – У гусениц тутового шелкопряда под нижней губой есть маленький бугорок. Из него и выделяется липкое вещество, похожее на клей. На воздухе оно застывает и превращается в прочную шёлковую нить.

– Вот это да! – восхитилась Тиль.

– Виола, нужно разыскать заросли тутовника. Шелкопряды живут только на листьях шелковицы, – напомнила Тиния. – Они питаются ими и там же строят коконы.

– Я знаю, где они могут быть, – важно ответила цветочная фея.

Люмены разделились.

Фангус и Утиль остались с Салмоном. Пенна и Мирта отправились навестить Трумби и остальных пилотов. Они хотели предупредить птиц, что полёт откладывается на неопределённое время. Виола, Грилл, Тини и Бест полетели за коконами тутового шелкопряда. Бестии очень хотелось поглядеть на мохнатых мотыльков. Виола много раз говорила, что звериная фея похожа ни них.

Вскоре все четверо влетели в заросли тутовника.

– Ух ты! – воскликнула Бест.

Все листья шелковицы были усыпаны белыми гусеницами. Они не переставая жевали листву.

– Это личинки тутового шелкопряда, – объяснила Тиния. – Они так мечтают стать мотыльками, что без конца уплетают листья и растут.

– А это что? – пробасила Бестия, указывая на маленькие жемчужины, рассыпанные вокруг.

– Это яички. Из них появляются маленькие гусенички. Бабочка-мама нарочно откладывает их на листе, чтобы каждой малютке было чем подкрепиться, когда она вылупится.

Бестия с умилением смотрела на мотыльковый детский сад.

– А где же коконы? – заволновалась Виола.

– Внизу, – подсказал Гриллус. – Они прячутся от глаз.

На обратной стороне листа люмены обнаружили несколько тутовых коконов. Тиния приложила ладони к одному из них.

– Он ещё не готов, – проговорила она. – Нужно примерно две недели, чтобы куколка, спрятанная в коконе, превратилась в бабочку.

– Ну-ка, погляди здесь, – позвала Виола.

Кокон зашевелился. И вдруг в боку плетёного домика появилось отверстие. Из дыры выбралось мокрое сонное создание, и правда похожее на Бестию, намокшую под проливным дождём. Только мотылёк был совершенно белый. Существо с удивлением таращилось на мир вокруг, шевеля густыми бровями. Несколько мгновений оно сушило крылья, неловко растопырив их в стороны. Наконец чешуйки обсохли, и в воздухе неуклюже закувыркалась толстенькая пушистая бабочка.

– Смотрите, как она радуется… что родилась, – чуть не прослезилась Тини.

– И нисколько мы не похожи, – пробасила Бестия и укоризненно посмотрела на Виолу.

Цветочная фея пожала плечами.

– Теперь кокон ей больше не нужен, мы можем забрать его, – сказал Гриллус.

Тини кивнула.

Люмены аккуратно взяли покинутый домик и полетели обратно.

Утиль внимательно осмотрела моток.

– Он повреждён, а нитки порваны, – заключила она.

– Конечно, ведь из него родился мотылёк! – Гриллус кивнул.

– Тебе придётся связать их, – добавила Тиния.

Это оказалось нетрудно. Мирта нашла начало верёвки, Фангус держал обрывки нитей, а Утиль аккуратно скручивала концы. Теперь приготовленная для починки нитка напоминала усеянную мелкими каплями росы паутину.

– Виола, мне нужна иголка. Не могла бы ты разыскать какую-нибудь колючку?

– Я принесу шип терновника! – воскликнула цветочная фея. – Наконец эти опасные стражники послужат доброму делу.

– Я помогу тебе, – кивнул Фангус.

Через пару минут люмены вернулись с горстью разнообразных колючек. Утиль выбрала самую тонкую и острую терновую иглу. Гриллус и Фангус держали крыло на весу, а Утиль ловко орудовала шёлковой ниткой, вставленной в шип. Шажок за шажком фея соединяла рваные края.

– Не шевелись! – Тиль несколько раз предупредила Салли, когда рыбный эльф пытался обернуться и разглядеть, что там творят с его правым крылом.

Вскоре все повреждённые части аккуратно соединились друг с другом. Да так искусно, что в первый момент было трудно отыскать место шва. Его выдавала только крохотная заплатка в недостающей части крыла. Утиль заштопала её наподобие плотной паутины.

– Вот это да! Ты герой, Тиль! – восхищалась Бестия.

– Тиль, это прекрасно! Да мои крылья никогда не были такими нарядными! Особенно мне нравится этот половичок посередине, – хохотал рыбный эльф.

Он расправил руки и запорхал. Салли напоминал того самого счастливого мотылька, что недавно родился из кокона.

– Может, теперь я смогу делать хотя бы двадцать взмахов в секунду? – беспечно болтал он.

– Вот кто похож на шелкопряда, – проворчала Бестия. – А не я.

Крылья Салли и правда были как новые, только в нескольких местах торчали концы тонких серебряных прядей.

Все были возбуждены скорым завершением дела и готовы лететь обратно.

– Можно мне взять с собой остатки шёлковых нитей? – обратилась Утиль к Тинии и Гриллусу. – Они могут пригодиться.

– Конечно! Это очень хороший шёлк.

И вдруг Утиль услышала громкий хриплый голос. Он вещал ей прямо в уши.

Фея вздрогнула.

На ветке сидела огромная носатая птица. Блестящие перья делали её неприметной среди перламутровых листьев эвкалипта. А вот хвост – красный, как цветок раффлезии, сразу бросался в глаза.

Пенна засмеялась.

– Не бойся! Это попугай Жако. Он такой говорун! Привет, Жако, что ты там болтаешь? – по-птичьи залепетала она.

Попугай недружелюбно уставился на фею, потом закивал головой, переступая с ноги на ногу и раскачиваясь. И снова разразился громким криком.

– Хор-р-роший шёлк! Хор-р-роший шёлк! Коконы! Коконы! Коконы! – горланил он.

– Ничего не понятно! Тарабарщина какая-то, – засмеялась птичья фея.

Обрадованные скорым исцелением Салмона, люмены беспечно хохотали. Им всё казалось смешным. Даже Мирта рассмеялась задорным редким смехом. Только Утиль стояла, как поражённая громом.

– Тиль, что стряслось? – заволновался Салмон.

– Жако, – произнесла Тиль. – Он говорит по-великаньи!

– Что ты сказала? – не поняла Пенна.

– Он говорит на великаньем языке, – повторила фея. – Он говорит: хороший шёлк, коконы, коконы.

И словно в подтверждение её слов, Жако снова заголосил:

– Хороший шёлк, коконы, бумага, пальмовое масло! Свистать всех наверх!

– Вот опять! – воскликнула Тиль. – Бумага, масло…

– А ты не ошибаешься? – не поверила Виола.

– Нет же! – вскрикнула мусорная великанья фея. – Откуда Жако знает великанье наречие?

Все переглянулись.

– Он повторяет только то, что слышит, – объяснила Пенна.

– Значит, на острове были люди? – то ли с надеждой, то ли с тревогой спросила Тиль.

– Или есть, – добавил Салмон.

– Сейчас я расспрошу Жако, – кивнула Пенна.

Но попугай взмахнул крыльями и полетел прочь.

– Нам нужно догнать его, – воскликнул Салмон и бросился за птицей.

Люмены сорвались с мест и поспешили следом. Они гнались за попугаем, то находя, то теряя из вида красный хвост говоруна.

Сначала Салмон порхал впереди. Но вскоре он устал и остановился. Тиль зависла рядом.

– Как ты? – спросила она.

В следующее мгновение раздался голос Мирты:

– Сюда, скорее!

Друзья подлетели к остальным. Древесная фея раздвинула ветви.

– Вот это да! – присвистнул Салмон.

Взору люменов открылось настоящее поселение великанов. Жилища, сооружённые из пальмовых веток, кострища. А в бухте, с двух сторон закрытой скальными выступами, пряталась огромная шхуна.

Глаза Утиль подмечали всё. Но чем дольше она смотрела вдаль, тем грустнее становился её взгляд. На берегу валялись пластиковые бутылки, жестяные банки и всякий хлам. О прибрежные рифы бились мусорные волны.

– Это плохие великаны, – с горечью проговорила Тиль. – Они не берегут природу.

Внезапно Мирта вскрикнула. Все бросились к ней.

Эвкалиптовая роща, примыкающая к долине, была срублена. Упавшие стволы со свежими цветными срезами лежали рядом с осиротевшими пнями.

Люмены застыли как громом поражённые.

– Это браконьеры! – сжала кулачки Утиль.

Великаны сидели у костра и ели приготовленную на огне пищу. Во все стороны, словно змеи, расползались их приглушённые голоса.

Мусорная великанья фея подлетела ближе. Остальные с опаской последовали за ней. Тиль вслушивалась в каждое слово.

– Они хотят вырубить все радужные эвкалипты на острове! – перевела Утиль.

Мирта побледнела.

– Зачем? – выдохнула она.

– Они говорят, что только из этих деревьев получается самая лучшая и дорогая бумага. Они продадут их и разбогатеют.

– Бумага? – воскликнул Гриллус и непонимающе уставился на крылья Тиль.

– Но звери этого острова привыкли жить в эвкалиптовых рощах, им нужны эти деревья! – прорычала Бестия.

Мирта закрыла лицо руками.

– Что ещё? – пропищала Виола. – Что они говорят?

Утиль прислушалась.

– Кажется, они добывают здесь тутовых шелкопрядов. Они устроили на острове ферму.

Тиния вскрикнула и перестала махать крыльями. Она свалилась бы без чувств, если бы Гриллус не поддержал её.

– Что такое ферма? – спросила Утиль.

– Страшнее этого слова нет ничего на свете, – ответил Гриллус. – Если это то, о чём я подумал.

– Погодите, надо всё разузнать как следует, – предложил Салмон.

– Мы должны осмотреть хозяйство великанов, – добавил Фангус.

– Мы не можем оставить это просто так! – прогудела Бестия.

– Когда же двуногие приплыли сюда? – недоумевала Пенна.

– Как мы могли не знать этого? – сетовала Виола.

– И не узнали бы, если б не Салли, – проговорила Утиль. – Благодаря ему мы попали в Запредельные Земли…

– Да, – согласилась Мирта. – Само провидение привело нас сюда.

Люмены осторожно полетели вдоль скопления двуногих. Их оказалось больше, чем они думали. В зарослях тутовника Гриллус обнаружил шелкопрядную ферму.

Сотни связанных в охапки веток шелковицы висели на верёвках, натянутых от дерева к дереву. На одних из них кормились пушистые гусеницы. На других висели уже сплетённые коконы.

– В этом нет ничего плохого! – обрадовалась Утиль. – Они кормят и ухаживают за ними. А когда бабочки родятся – соберут мотки шёлковых ниток. Размотают их, как мы, и сошьют одежду.

– Нет, – отрезал Гриллус. – Эти бабочки никогда не родятся.

– Почему? – не поняла Тиль.

– Великаны не могут допустить, чтобы они повредили шёлковые нити, выбираясь из кокона. Они не дадут мотылькам родиться.

– Как? – не поняла Утиль.

– Они усыпляют их ядовитыми парами и разматывают коконы, забирая километры целых нитей.

– Знаешь, сколько куколок должно погибнуть, чтобы получилось одно шёлковое платье? – всхлипнула Тиния. – Около двух тысяч коконов.

Пыльные мошки брызнули во все стороны, летя из глаз мусорной феи.

– Это же… бесчеловечно, – крикнула Тиль, наконец подобрав нужное слово. – Так нельзя… Так неправильно…

Утиль разрыдалась. Она горько плакала и никак не могла успокоиться. Стыд, боль, отчаяние, страх, ужас – смутные чувства переполняли её. Она так мечтала, так верила, что хороших великанов больше! Но здесь их не было. Некому было защитить остров от этих страшных грабителей и пиратов.

– Мы должны обязательно прогнать их! Мы сами должны сберечь эти земли… Мы…

Люмены пытались успокоить друга, но всё было тщетно.

– Тиль, мы обязательно что-нибудь придумаем!

– Мы выгоним их!

– У меня есть план! – воскликнул Салмон.

– Нас слишком мало для любого плана, – возразил Гриллус. – А великаны сильны.

– Здесь сотни коконов и десятки срубленных деревьев, – пропищала Тиния. – Ни Мирта, ни мы с Гриллом не сумеем помочь всем.