Текст книги "Люблю сильнее жизни. Маленькие истории о большой любви"

Голубая чашка желтого цвета

Чашка треснула точно посредине и разломилась на две ровные половинки. Аня замерла, глядя на нее. А Лариска сразу же перешла в наступление:

– Подумаешь… тоже мне фарфор. Ну, обычная чашка. Чего ты затрепыхалась? И почему ты, Анька, такая жадина?

У Лариски вообще была такая привычка: будучи виноватой, быстренько обвинить в каком-нибудь грехе того, перед кем виновата. С Аней это обычно срабатывало. Но не на сей раз. Сегодня Аня вдруг расплакалась. Ей было так горько, как никогда. Даже когда Егор уходил от нее и молча кидал вещи в спортивную сумку, она не плакала. А вот сейчас ее пробрало.

– Ты не понимаешь, Лариска, – прохлюпала она, – это наша голубая чашка!

– Ты чего, сдурела? Какая голубая? Она же желтая!

Конечно, Аня знала, что чашка желтая. На должность настоящей голубой чашки они с Егором ее просто назначили. Еще в начале их совместного житья-бытья вдруг выяснилось, что и ему, и ей в детстве бабушки читали «Голубую чашку» Гайдара. И ему, и ей в этом рассказе виделось с детства что-то такое особенное. Незамутненное счастье, зеленые луга под чистым небом, доверие к жизни и друг другу… Поэтому, когда Егор принес однажды ей в подарок эту огромную желтую посудину, Аня сказала:

– Это будет наша голубая чашка.

Из чашки полагалось пить по очереди в самые торжественные и радостные минуты. И вот лучшая Анина подруга Лариска разбила ее, как-то на редкость неловко стукнув о чайник…

Вообще-то у Ани были неприятности и покруче расколотой чашки. От нее ушел муж. То есть не муж… То есть муж, конечно… Именно так невразумительно изъяснялась Анна, когда речь заходила о Егоре. Они решили пожениться сразу же после знакомства, но возникли препятствия в лице Аниной мамы. Дело в том, что Аня с мамой жили в двухкомнатной квартире и были уроженками областного центра – города старинного со славной историей. А Егор приехал издалече, из крохотного поселка, и жил в общаге. Аня училась на втором курсе, когда симпатичный парень с параллельного потока ни с того ни с сего подарил ей гигантскую охапку сирени… И вспыхнула любовь. Да какая! С ночными звонками, когда самые важные слова никак нельзя отложить до утра, с утренними свиданиями на остановке, чтобы глянуть друг другу в глаза до начала дня, с торопливыми объятиями в комнате общежития, пока не пришли остальные… И по всему было видно: нужно пожениться. Но мама Анечки твердо сказала: «Мальчик ищет прописку, чтобы зацепиться в городе. Никакой свадьбы. Только через мой труп!» Мама была не злая и не противная. Просто она знала, что ее обманывают все кому не лень. И поэтому решила, что уж на этот-то раз ни ее саму, ни дочь провести не удастся. Доверчивые люди, зная за собой эту слабость, очень боятся обмана, особенно в зрелые годы. И напрасно Аня произносила классическую фразу: «Мой Егор не такой!» Мама отвечала не менее классической формулировкой: «Все они такие». В результате в маленьком благородном семействе произошел ряд скандалов и мама стала демонстрировать Егору свое полное неприятие. Парочка вес чаще стала проводить культурный досуг в глухих уголках парков и подъездах домов. И они, подобно знаменитым любовникам древности, с тоской разрывали свои объятия, когда в комнату общежития возвращались соседи Егора. Ну конечно, так долго продолжаться не могло. И одним прекрасным, но уж очень ранним утром, когда Егор с Аней выметались с дачи приятеля, они пришли к решению снимать квартиру.

Дома Аня сообщила расстроенной маме, что коли та ей не позволяет выйти замуж, то она будет жить с Егором без всякой росписи… Егор, правда, уговаривал Анечку сходить в Загс, но она гордо ответила: «В бумажках, подтверждающих любовь, не нуждаюсь». И вот почти полгода они снимали замечательную гостинку. Анечка, прибегая с лекций, с неожиданной для маминой дочки страстью занималась хозяйством. А Егор, помимо учебы, работал. Благодаря его заработкам им и удавалось снимать квартиру. Конечно, денег вечно не хватало. Аня тайком от Егора брала понемножку у матери. А иногда, очень редко, заходила к отцу, который давным-давно жил с другой семьей, и тоже выцыганивала у него полтинник. Но, несмотря на это, в их доме было счастье. Счастье просыпаться рядом и бежать в душ, кто первый успеет… счастье валятся в выходной весь день в обнимку… Счастье видеть, осязать, слышать другого, такого любимого… В институте говорили: «Замечательная пара»! Она – маленькая, он – высокий. Она – беленькая, голубоглазая, он – темноволосый, черноглазый. И вот все это счастье закончилось разбитой чашкой, на которую упала с мультипликационным звоном крупная Анечкина слеза…

На Анечку, горестно приподняв бровки, смотрела Лариска. Она сочувствовала подруге бровями, глазами и даже всем телом.

– Ну не надо, Аня, не плачь! Подумай о будущем. Выкинь из головы этого Егора… Имя какое-то глупое… Все прошло и не вернешь…

– Ну почему, Лара? Почему так получилось?

– Почему, почему! Я же тебе говорила: все мужики одинаковые. Ну нельзя на них рассчитывать… А уж эти сельские выскочки! Им бы только урвать в городе свое…

– Ну, что ты мелешь? – разозлилась неожиданно Аня. – Что он у меня урвал-то?

– Ты наивная, как ребенок. Анька. В том-то и дело, что не получилось у него с пропиской, вот и отправился на поиск новой жертвы.

– Глупости! Сейчас эта прописка и не нужна никому. Можно квартиру снимать. А уж работу Егор всегда найдет.

– Ну да. Можно, конечно… Это пока у него временная в общаге. А потом понадобится. И вообще: одно дело – снимать, а другое – своя…

Анечка фыркнула:

– Ты Лариска, рассуждаешь, как моя мама.

Надо заметить, что Анечкиной маме такие мысли пришли в голову не без Ларискиной помощи. Сама Лариса не помнила о давнишнем разговоре. Она сидела тогда у Ани и ждала, пока та высушит голову. Анина мама поила ее чаем и между делом допытывалась: «И что ей приспичило замуж идти? Может, она беременная? А, Лариса? Тебе Анечка ничего такого не говорила?» Лариска облизала ложку с вареньем и как-то неожиданно для себя произнесла: «Да ничего она не беременная. Вы, тетя Инна, не переживайте. Просто вы же знаете: этот ее Егор – он из какого-то села… вот и хочет в городе пристроиться». Зачем она это сказала, Лариска и сама не знала. Ну, так, просто. Захотелось влить немного дегтя в эту цистерну с медом… «Подумаешь, – успокоила она себя, – может, так оно и есть? Даже, скорее всего, именно так. А то придумала Анька: ах любовь, ах, жить без него не могу…»

Лариска, рыжеволосая, дорого одетая, длинноногая, все никак не могла обзавестись подходящим парнем. Все поклонники казались ей недостаточно шикарными. Ну не могла же она встречаться с офисным мальчиком, чьи перспективы находились в неведомом будущем? Или с качком, у которого вообще не было никакого будущего? Еще пару лет назад Лариса решила, что при красоте такой она элементарно сделает карьеру в модельном бизнесе. А там и молодой миллионер возникнет с предложением руки и виллы на берегу Атлантики. Увы! Мечтам Ларискиным не суждено было осуществиться… Да. Она соответствовала модельным стандартам, и все отборы прошла легко. Но выяснилось, что занятие это весьма нудное и выматывающее нервы и силы. А уж когда она узнала, сколько платят за показ! Да ей папочка на ежедневные карманные расходы выдает в три раза больше, чем девочки имеют за выход. Да к тому же эти настоящие богачи! Папочкиных партнеров Лариса настоящими не считала: вечно замотанные, небритые дядьки, говорящие на суржике. А какими еще могут быть эти владельцы лесопилок? Но и в тех высоких сферах, где Лара немножечко помоделила, ничего путного ей тоже не попалось. Почему-то процент молодых двухметровых красавцев среди богатых бизнесменов был крайне низок… Разочарованная Лариса с горя пошла учиться. Тем более что в этот же ВУЗ поступала ее школьная подруга Аня.

Дружба их была давней и крепкой. Хотя и случались периоды охлаждения. В основном они приходились на такие моменты, когда у Анечки появлялся мальчик. Сначала Лариса пылко вникала во все перипетии чужого романа, потом начинала давать советы. А вскоре и мальчик исчезал куда-то, и Лариса переставала появляться у подруги ежедневно. Но Аня всего этого не замечала. Считала, что Лара чересчур строга в оценке мужского пола – вот и все… А Лариса принадлежала к довольно многочисленной породе женщин, что встречают завистливым взглядом любое платье, если его надела подруга. «О! Где это ты купила?» И пусть у самой двадцать штук лучших и более дорогих – все равно она позавидует тому единственному, но чужому. Но платья – всего лишь платья… Да и с мальчиками отношения у Ани были несерьезные… А теперь у Ани появился Егор. Красивый, веселый, энергичный. То есть поначалу Лариса так не думала. А думала она совершенно противоположное: «Ну и нашла себе Анька принца: ни тачки, ни связей…» А потом все больше начинала задумываться: если парень в городе без году неделя, а уже способен квартиру оплачивать, жену содержать, то что же будет лет через пять? При этом не пьет, не курит. А уж если его одеть в приличные тряпки. Например, в такое пальто длинное… Черное! Нет, коричневое… О! Да с ним и показаться не стыдно! Мучимая такими рассуждениями, Лариса все чаще забегала на чашку кофе к Ане и Егору. Аня ей радовалась. Сама зазывала после лекций: «Давай к нам! Посплетничаем…» Егор приходил с работы поздно, поболтать они успевали вволю. А вот когда мужчина был дома, посиделки как-то не получались. Уже к девяти вечера Егор начинал мучительно потягиваться, смотрел на часы и сообщал: «Устал, как зверь. Давай, Лариса, я тебе тачку вызову». И Лариса уходила.

«Ну, чему там у них завидовать? – говорила она себе, бредя´ по вечерней улице. – Мебели времен генсеков? Этим картиночкам, которые повсюду налепила Анька? Дурацким колокольчикам, о которые все стукаются головами?» Нет, конечно, она не завидовала. Ни капельки. Ничуточки. Только… Ну, зачем простоватой Аньке такой перспективный парень? И вообще подруга ведет себя как полная идиотка: эти взгляды, эти слащавые словечки… Вот она – Лариса – вела бы себя совсем по-другому. Уж не металась бы, как курица, с полотенцем в руках между ванной и кухней… Не выходила бы к мужу в драной футболке и шортах…

И как-то незаметно, бессознательно, как сорняк не понимает, для чего он пролезает в любую трещинку между камнями, Лариса нашла почти неощутимые болевые точки в отношениях Ани и Егора. Время от времени Лариса, будто на пробу, заговаривала с Аней о том, как мужчины невнимательны, как они легкомысленны, как небрежны… И постепенно Аня стала опасные темы поддерживать. Сперва в шутку, со смехом, а потом все более азартно. Какие-то отголоски их разговоров с подругой вдруг возникали в их с Егором небольших размолвках. А любимый отвечал на невнятные претензии неоправданно резко: «Анька! Ну какие могут быть дискотеки? Ты же видишь: я прихожу еле живой!» Аня видела. Но ей хотелось похвастать чем-нибудь эдаким перед светской подругой. А чем? В клубы они не ходили. Каких-то обалденных вещей Егор ей не дарил. Все деньги уходили на оплату жилья и еду. Хорошо еще, что Егор учился на бюджетном, а за Аню платил отец. Но Лариса все время приставала к Ане: «А цветы? Когда он в последний раз дарил тебе цветы?» или «Ну и что, так и сидели все праздники, как пенсионеры, перед телевизором?» Ну не будешь же рассказывать, что не сидели, а лежали… и про то, какие он слова шептал в тот момент, когда… ну, нет… Про это не расскажешь… Вот колечко можно показать или обстоятельно поведать, что заказывали в ресторане… И Анечка все чаще выговаривала Егору за какие-то мелочи, укоряла за отсутствие, упрекала в неотесанности. Егор стал заводиться с полоборота: «Да, конечно, я не знаю, как себя вести. Мои родители и деды – неотесанные учителя и врачи! Так что мы люди не светские: на нарах не сиживали. Краденым не торговали…» В ответ Аня сообщала, что ее мама тоже учитель, однако, грубить соседям она Аню не учила. «А что тут грубого? – удивлялся Егор. – Сказал, что занят и чтоб она излагала короче!» Ах, дело было не в навязчивой соседке, и не в цветах, и не в подарках. Что-то внутри Ани, злое, подзуживающее, словно подталкивало ее к этим ссорам. Она знала, что делает неправильно, но остановиться никак не могла. То цеплялась к тому, что Егор выпил с однокурсниками, то начинала ныть, что ей скучно. Между ними возникла полоса холодного воздуха. Ночью в тесноте объятий это ощущение исчезало. А днем возвращалось. И вот после очередной глупой ссоры Егор ушел. Просто ушел и все. И было это уже месяц назад. И Аня осталась одна в их квартирке, которая без Егора, без его бумаг, рубашек, ботинок сразу стала какой-то чужой.

Почему она не вернулась сразу к маме? Ларисе Аня сказала, что, во-первых, за квартиру заплачено вперед, а во-вторых, ей не хочется выслушивать бесконечные мамины «я тебе говорила» и «все они такие». На самом деле Анечка просто не хотела уходить отсюда. Ей жаль было снимать со стен свои картинки, убирать с постели клетчатый плед… И еще была надежда, что в какой-то из вечеров он вернется. В такой вот синий-синий весенний вечер, когда воздух полон счастливого предчувствия, когда таинственная Венера зажигается над соседней крышей. И Аня ждала каждый вечер, а Егор все не приходил.

Но через два дня истекал месяц и нужно было все-таки собирать вещи, а тут еще Лариска разбила чашку… Уж точно это совсем не к счастью. Какое теперь у Ани может быть счастье?

А Лариса, утешая подругу, размышляла: говорить ей, что побывала у Егора в общежитии или нет? Отправилась туда Лара с благой целью – помирить ребят. Оделась соответственно: плащ до пят, а под ним такое мини, что соседи Егора по комнате чуть шеи себе не свернули. Словно сестра милосердия склонилась она над дремлющим Егором: «Да ты не вставай. Устал, наверное. Я вот тут рядом посижу…» Но он все-таки вскочил. Заправил постель. Потом принес с кухни чайник. А Лариса достала бутылку коньяка: «Вот выпьем, поболтаем». Сперва начала про Аню: «Как же это? Все у вас было вроде бы неплохо…» Потом: «Но я тебя Егор понимаю: наверное, это было не твое…» А потом переехала на себя: «У меня тема реферата идиотская. В Интернете – ничего. Может, ты поможешь?» Но этот сельский болван отправил ее к какому-то Игорю, который строгает рефераты по двадцать зеленых за штуку. Коньяк пить не стал. На ноги не глянул. И выпроводил Ларису вежливо, но решительно. Господи! И чего Анька дура о нем жалеет? Было бы о ком!

– Аня, ну не плачь… Ну чашка… Ну разбилась… Да это просто знак: разбитую чашку не склеить. И любовь тоже.

Услышав слово «склеить», Аня вдруг встрепенулась и заметалась по квартире.

– Точно Лариска! Ты – гений! Я ее склею. Где-то у нас клей такой был…

Лариска тяжело вздохнула: подруга была явно не в себе.

– Ну, где же он? – продолжала искать Аня. – Это Егор его куда-то положил! Чинил что-то… ты же знаешь, у него руки просто золотые – все сам может сделать… Он мне даже набойки делал! Через сорок минут поисков в квартире царил полный хаос, но клей найден не был. И тут вдруг Ане взбрела в голову странная мысль:

– А я Егору позвоню. Он же знает, куда положил. Он все всегда помнит.

– Ты что, Аня? Разве можно первой ему звонить! – всполошилась Лариса, – это унизительно! Не смей!

– Нет, я позвоню. А что тут такого-то? Просто спрошу про клей и все. Сегодня суббота. Он в общаге, наверное…

Аня решительно набрала номер и попросила вахтера вызвать Егора из сто пятнадцатой. Через десять минут перезвонила. Егор ответил. Лариса молча следила за развитием событий. Ей было жалко Аню и немного смешно: «Никакой гордости. На все готова. Вот он сейчас ее пошлет, вежливо, конечно». Но Аня повернула к подруге вдруг загоревшееся радостью лицо:

– Сейчас приедет. Сказал – сам клей найдет и чашку склеит.

Аня метнулась к зеркалу. А Лариса засобиралась домой: «Ну его, этого Егора. Еще брякнет, что она у него была вчера…»

А Егор пришел через час. С цветами. Простые такие цветочки, сон-трава, кажется… И склеил чашку. И они испытали ее на прочность: пили из нее по очереди чай. И обнимались так, словно вышли на родной берег после бури и кораблекрушения. Впрочем, так оно и было.

На свадьбе Лариса с привычной завистью оглядывала Анино платье в кружевах и оборках. Прикидывала, что на ней, на Ларисе, это белое чудо смотрелось бы лучше… А невеста шепнула ей потихоньку: «Спасибо, Ларка! Если бы ты не разбила тогда чашку, мы бы могли и не пожениться!»

Женитьба Никодимова

Ленечка Никодимов мечтал жениться. Дело в сущности нехитрое. Несмотря на внешность чокнутого изобретателя (очочки набок, лохматая шевелюра и оттопыренные уши), Ленечка у девушек пользовался успехом. Во-первых, он мог бесплатно наладить компьютер, во-вторых, умел разговаривать и читать, в-третьих, вообще… «Вообще» заключалось в добродушии, изливаемом Ленечкой на весь свет. Из-за всего этого девушки относились к Лене весьма лояльно. Казалось бы – женись на здоровье! Но было одно важное обстоятельство, которое мешало Ленечке пойти под венец. Жениться Никодимов мечтал исключительно на дочери миллионера.

Будущий экономист понимал, что найти наследницу состояния где-нибудь по месту учебы или работы практически невозможно, поэтому он надеялся встретить ее на улице. Находят же некоторые целое состояние просто под ногами, почему бы и Ленечке не встретить свою судьбу посреди белого дня на улице родного города?.. Ну, вдруг эта дочь магната или олигарха сбежала из особняка и теперь не знает, как ей вернуться домой? Ведь девушка из высшего общества не может знать о тех ужасах, что поджидают ее в мире простых людей. Она понятия не имеет, что сколько стоит, она не умеет пользоваться общественным транспортом, она даже хот-дог не сможет откусить! Вот тут-то и появится Никодимов! Уж он-то заметит, что она не от мира сего, и спасет от бытовых неприятностей… Ленечка часто стоял возле турникета в метро и смотрел на проходящих девушек. Ему мерещилась трогательная красавица, которая будет биться о железку, словно птичка. Еще он рассматривал молодых женщин возле обычных магазинов: ему казалось, что вот-вот какая-нибудь из них спросит у продавцов: «А что такое гривна?». Девушка его мечты, путаясь в полах норкового манто, должна была выпасть из трамвая или метаться по улицам, приставая к прохожим с необычным вопросом: «Не подскажете ли, как остановить такси?» Но вместо прелестной хрупкой богачки ему то и дело попадалась на глаза крепенькая, как грибочек, белобрысая и голубоглазая однокурсница Ольга Луговая.

Ольга возникала неожиданно рядом с Ленечкой и вступала в продолжительную беседу, отвлекая его от важной цели. Ленечка любил болтать с Ольгой, потому что она обладала энциклопедическими познаниями и вполне могла бы стать чемпионкой Брейн Ринга. И вообще она ему нравилась, несмотря на манеру совершенно не краситься и носить смешные гольфы и обувь на низком каблуке… Видимо Ольга приехала в столицу из глухого дальнего села. Она употребляла в разговоре словосочетания типа «вот та молодая особа» или «великодушно извините» и ей с трудом давались экзамены по английскому: она очень быстро что-то говорила, но преподаватель ее не понимал. Ольга была явно неравнодушна к Никодимову. Она норовила накормить его пирогами собственной выпечки и ласково пялилась на него огромными голубыми глазами в золотистых ресницах. Ленечке нравились Ольгины глаза и пироги были замечательными, но он считал бесчестным не сообщить Луговой о своих планах.

Когда Оля в очередной раз возникла рядом с ним в метро и поинтересовалась: «Ты ждешь кого-нибудь?» Ленечка честно ответил: «Жду». И далее он поведал ей, что мечтает жениться на очень богатой девушке.

– Но зачем тебе жениться на богатой? – удивилась Ольга – разве ты сам не можешь зарабатывать? И тогда Никодимов изложил ей свое виденье проблемы. Леша не был дурачком, смотрящим красочное видео под хруст чипсов. Он учился в замечательном ВУЗе, знал пару иностранных языков и умел создавать компьютерные программы. И, получив наследницу миллионов, он не стал бы лежать под тропическим солнцем на берегу лагуны, а сделал бы много полезного и замечательного, например, занялся бы развитием высоких технологий в своей родной стране… А мысль о женитьбе на очень богатой девушке пришла в его голову, когда он понял, что у него есть все для удачной карьеры, кроме главного.

Дело в том, что у Леши отсутствовало умение идти наверх по головам других людей. Его папочка и мамочка так постарались с воспитанием единственного сына, что теперь только вздыхали, вспоминая свои педагогические ошибки: «Отдай совочек, мальчику! Он же младше!» или «Не толкай девочку, она будущая женщина!» Лешины экономические, лингвистические и прочие способности требовали размаха, но его тонкая натура не позволяла крушить, подставлять и уничтожать конкурентов. Оставался один выход – женитьба на миллионерше.

– А как же сердце, душа? – взволнованно спросила Олечка, – вдруг тебе понравится бедная девушка?

– Оля, в каком веке мы живем? Доверять можно только разуму и твердому расчету, – отрезал суровый Никодимов.

Ольга, казалось, Лёнечку поняла и больше не приставала к нему ни с пирогами, ни с разговорами о великих философах. Она издали по-прежнему ласково и грустно следила за ним. И Никодимов тоже поглядывал в ее сторону: очень хотелось поболтать, но совесть не велела ему пудрить девушке мозги понапрасну.

И тут откуда-то из недр деканата по институту пополз слушок, что среди курсовых барышень есть самая натуральная миллионерша. Ленечка просто обалдел. Пока он носился по улицам, рядом с ним совершенно бесхозно существовала его мечта. Никодимов начал вычислять, кто же из курсовых девиц дочь олигарха. Но очень скоро запутался в расчетах. Черненькая и смешливая Иванцова, хотя и приезжала к институту на мерсе, имела таких поклонников, вступить в любовный треугольник с которым посмел бы лишь камикадзе… Но в принципе она годилась бы в кандидатки. Впрочем, и Валечка Сенько тоже годилась: у нее была шубка из норки и бриллианты, которые обсуждали остальные девчонки… Но и у остальных девчонок вид был просто королевский: когда они пробегали на занятия по утрам через институтский двор, казалось, что в старинном здании происходит отборочный тур конкурса Мисс мира… Бедный Ленечка с ужасом понимал, что каждая их них могла бы быть миллионершей. Кроме Оли Луговой, разумеется. Только у нее была толстенькая косичка, перетянутая обычной резинкой. Только она приходила на институтские дискотеки в том же джемпере, что и на занятия. И только с ней хотелось Ленечке сесть рядом и поговорить, хотя бы о разнице между философией дзен и чистым буддизмом…

Наконец, Никодимов нашел выход: чтобы вывести девушку из высшего общества на чистую воду нужно вывезти их всех в первозданные условия. Ведь изначально он искал барышню совершенно неприученную к труду, неспособную отличить морковь от свеклы. Уже через неделю весь курс загорелся Ленечкиной идеей провести три дня в лесу среди суровой первозданной природы…

– Подумаешь, Последний герой! – возмущался Никодимов. – Да в этих тропиках, питаясь одними бананами можно выжить! А вот пусть кто-нибудь в нашем обычном лесу выживет. Это вам не шутки: кругом волки, медведи, из пищи одни сосновые шишки – тут уж всерьез можно ноги протянуть… Мужчины курса идею поддержали в основном из-за перспективы отогревать прекрасных дам ночами в тесных спальных мешках. Дамы, повизгивая и похихикивая, тоже решили испытать себя на прочность. Особенно обрадовался курсовой Казанова – Борька Мельников. И это было довольно странно, потому что Борька давно уже переключился на молодых преподавательниц и к однокурсницам был равнодушен. Шишками новоявленные робинзоны питаться не решились, а взяли с собой порядочный запас продуктов, в том числе и жидких.

До намеченной поляны добрели удачно и, застелив лапником землю, поставили палатки. На костре варилась каша с копченой курицей. Парни уже разливали в пластиковые стаканчики коньяк и водку… А Лёнечка пристально следил за девушками. Вот сейчас выявится та, которая вовсе ничего не умеет и только беспомощно следит за остальными… Увы! Страшное разочарование ожидало Никодимова. Все девушки ничего не умели и беспомощно следили за тем, как Лёнечка разводит костер. Только Олечка споро готовила, быстренько чистила овощи и споласкивала после поевших жестяные миски и кружки. Она одна догадалась взять с собой Фейри для мытья посуды в холодной воде, и лишь у нее нашелся топорик и фонарь. Впрочем, когда все выпили, Ленечка развеселился и танцевал с остальными под звездами при свете костра, и все было замечательно. Гудел ветер в высоких соснах. Летели искры от огня. Молодые голоса горланили старую песню про то, как надо взяться за руки, чтобы не пропасть. Мир стал ясен и добр. Леня даже забыл, зачем все это затеял, и в тесной палатке до утра держал в своей руке теплую Олину ладошку…

А утром, опомнившись и стряхнув с мозгов неуместную романтику, Никодимов вновь начал искать свою богатую невесту. Но его ожидало столько трудов, что он просто не мог сосредоточиться на этой сложной задаче. Хорошо, что ему помогала Оленька Луговая. Она опять так быстро разожгла костер, заварила чай и приготовила вермишель с мясом, что Никодимов не выдержал и сказал:

– Ты, наверное, где-то в лесу выросла, может, у тебя папа лесником работает?

Оленька засмеялась и, покраснев, ответила:

– Да у него очень похожая работа…

Остальные девочки раскисли, не выспались и, насупившись, слонялись по поляне. Опять Никодимов не мог определить, какая же из них наиболее изнеженна и неприспособленна к лесной жизни… Они все совсем одинаково канючили:

– И чего мы сюда потащились?.. Поехали домой… Еще одна такая ночь – и я умру…

В середине дня Никодимову случилось пойти за дровами вместе с Борькой. Они молча рубили сушняк. Потом уморились и встали перекурить. То есть Борька курил, а близкий к идеалу некурящий Лёнечка разглядывал лесные пейзажи. И тут Борька спросил:

– Слушай, Никодимов, а откуда эта Луговая, ты не знаешь?

– Да вроде из села какого-то… Папаша у нее лесник…

– А… Я так и подумал… Я уже про всех выяснил. У Таньки из деканата. Только Олькиного личного дела не нашли.

Никодимов застыл, как соляной столб. Потом выдавил из себя вопрос, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно:

– А тебе зачем?

– Да ты что, Ленька? Совсем от жизни отстал! Да ведь у нас все парни на курсе в глубоком поиске уже месяц. Миллионершу ищем. Может, вранье все, а может, правда. И Ленечка с ужасом услышал, что он совсем не одинок и желающих обзавестись богатой женой на курсе много. Почему-то, услышав со стороны похожую повесть исканий, он не обрадовался, а расстроился. И не наличие конкурентов его задело. Нет, его поедал стыд за банальность и мелкость своей идеи. Теперь великая цель казалась ему пошлой и глупой. Сквозь мысли о своем позоре он слышал, как бубнит Борька:

– Валечка ребенка нянчит у новых русских. Шубу у хозяйки берет… Бриллианты поддельные. Иванцова в стриптизбаре работает… Москаленко диссертации аспирантам сочиняет… Карина собак выгуливает.

Тут Никодимов встрепенулся:

– Каких собак?!

– Пит-булей, мастино… Их хозяева сами боятся, а Карина привыкла. У нее папа – дрессировщик медведей.

Ленечка представил себе хрупкую Карину в окружении своры страшных собак и зажмурился. А Борька продолжал свои размышления:

– Не может быть, чтоб вранье. Сведения точные. Но кто?! Кто? Еще долго в лад ударам топора он выкрикивал свои «Кто?» А Никодимов, униженный и растоптанный морально, оцепенело стоял рядом.

К вечеру все засобирались домой. Устали, замерзли и навеселились. Ленечка совсем по-новому смотрел на девчонок с курса. Теперь он видел, что они симпатичные и славные. Замечал, что у одной, хотя и модные, но осенние сапожки. У другой усталый вид… И охотно помогал им собирать вещи. А когда прошли половину пути, выяснилось, что Москаленко забыла на поляне косметичку. «Да плюнь ты, – уговаривали ее подруги, – подумаешь, косметичка! Что у тебя там?» Москаленко заплакала и призналась, что там деньги: сорок гривен. Ленечка подумал, что писать диссертации и контрольные вовсе нелегко и, крикнув ребятам, чтобы шли к остановке, побежал назад. Косметичку в темноте пришлось довольно долго искать, но наконец она нашлась. Назад он бежал бегом. Было не слишком темно. Но все-таки Ленечка угодил ногой в какую-то яму и упал. А когда поднялся, выяснилось, что нога совсем не идет. Он выломал палку покрепче и побрел вперед. Через час ему навстречу вышла Олечка Луговая. А еще через полчасика выяснилось, что они банально заблудились. Но Оля не испугалась, а предложила:

– Давай, Ленечка, остановимся и посидим у костра до рассвета. Утром определим направление, может, электрички будут слышны. Ничего, в лесу – не в городе: не пропадем!

– Это твой папа-лесник так говорит? – спросил Никодимов.

– Нет, дедушка.

– Тоже лесник?

– Ну, вроде этого… – уклонилась от прямого ответа Луговая.

«Стесняется за свою простую родню…» – подумал Леня.

У Олечки в кармане нашлись спички. Она быстро развела костер, хотя дрова были сыроватые, усадила Леню на еловые ветки и осмотрела его распухшую ступню. Перелома вроде бы нет, но лучше не трогать пока… Вдруг трещина… Ленечка смотрел, как она ломает сильными руками ветки, подбрасывая их в костер и ему было хорошо и спокойно. Потом они сидели, обнявшись, и Никодимов вдруг неожиданно для себя сказал решительно и серьезно:

– Оля, я люблю тебя. Олечка засмеялась и спросила:

– А как же миллионерша?

– Да черт с ней! – разозлился Ленечка, – пусть на ней Борька женится!

– А вот Борьке-то она и не достанется! – опять захохотала Оля.

И тут уж Ленечка не выдержал и поцеловал ее прямо в смеющиеся, нежные и холодные губы…

Утром они вышли к станции, где их ждали девчонки. Еще полдня собирали по лесу отправившихся на поиски мужчин. Поход стал институтской легендой, тем более, что через месяц Никодимов и Луговая поженились. Перед подачей заявления в ЗАГС Олечка, краснея и волнуясь, сообщила Лене:

– Мне очень стыдно тебе это говорить, но приходится: дальше скрывать правду будет невозможно… Мои родители… То есть мои предки… То есть я… В общем, миллионерша – это я.

Сперва Ленечка решил, что предсвадебное волнение сыграло свою роль и у Олечки нервный срыв. Но она предъявила свой иностранный паспорт и поведала Лене семейную сагу. Рассказала о предках – эмигрантах времен гражданской войны. О том, что русский язык в доме никогда не забывали, но учились ему у прабабушки и прадедушки. Что старшее поколение клана отправило ее на родину предков, дабы она проверила себя на стойкость в тяжелых условиях.