Текст книги "Люблю сильнее жизни. Маленькие истории о большой любви"

А на следующий день Маринка потащила ее и Алену на презентацию какого-то сока. Пили там не сок, а в основном вино и водку. Пела «мальчикóвая» группа. И к Стасе, как это часто случалось, привязался молодой человек с определенными намерениями. Алена смотрела на него так, словно находилась в картинной галерее: пристально и оценивающе. Марина острым локтем толкала Стасю в бок. А Стася сходила с ума от скуки. Наконец она не выдержала:

– Я, девочки, домой поеду!

– Ты чего, Самохина, сошла с ума? Только все начинается! Потом вместе на тачке поедем, – заорали подруги в один голос.

Но Стася решительно откланялась и, скинув с хвоста поклонника, поехала домой.

Трамвай раскачивался и гремел. Свет был слишком тусклым, чтобы читать, и Стася держала книгу на коленях. За окном была непроглядная осенняя ночь, и только ее собственное отражение виднелось в стеклах вагона. Длинные дорожки от растаявшего снега тянулись по стеклу, и Стасино лицо за ними казалось старинным портретом, таинственным и темным…

Сергей давно смотрел на девушку. Ее хмурое, бледное лицо было повернуто в сторону окна, но он отчетливо видел ее отражение. Отрешенный взгляд из-под густых бровей, красивый четкий рот, прядь темных волос, падающая вдоль щеки… Интересная девица. Но интереснее, что книга у нее на коленях явно фантастика, точнее фэнтези. Ему ли не знать эти яркие переплеты с зáмками и драконами. А вдруг?! Чем черт не шутит. Бывает же такое с другими. Может быть, и с ним произойдет… Сергей пересел к девушке. Она даже не повернулась, только чуть отодвинулась. Он глянул на книгу: Точно! «Дева и драконы». Его собственной персоны, Сергея Чередина, произведение. А эта девица – его персональный читатель. Он даже вздохнул вслух. Ему еще не приходилось видеть свою книгу вот так, в руках у постороннего человека. То есть друзья, конечно, читали и родные. Но тут было совсем другое. Немножко стыдно и ужасно приятно. Как будто тебя поцеловали на виду у толпы. Кстати, хороший повод заговорить с девушкой. «Ну, будь честным, – подумал он, – тебе не нужна эта девушка, тебе интересно, что она думает про твою книгу!»

– Девушка! Можно с вами поговорить?

Стася повернулась к соседу. Симпатичный парень с приятным французистым лицом смотрел не нагло.

– Можно. Но бесперспективно.

«Ну, это мы еще посмотрим», – подумал Сергей. Хотел начать с комплимента, что-нибудь по поводу глаз прекрасных, но вырвалось неожиданно для самого себя:

– И как вам книга?

– Нормальная книга. Читать можно.

Он обиделся: «нормальная»! Нет чтобы сказать «замечательная»! Но вслух выдавил просящее:

– А что, есть и получше?

– Ну, Сапковский – лучше.

Ага, Сапковский это все же критерий!

Стася по-прежнему смотрела в окно, всем видом демонстрируя незаинтересованность. Плыли за стеклом огни города. Можно было бы впасть в обольщение и подумать, что там, среди огней, есть прекрасная и интересная жизнь. Но она давно поняла, что всё вокруг – лишь обыденность и скука. Вот и парень приставучий, хоть и симпатичный. Сейчас начнет: «Выпьем кофе!» Что они все с этим кофе лезут? Ну, хоть бы один предложил: «Посчитаем ворон!» Или – «Посмотрим на огни». На крайний случай, честно сказал бы: «Поедем ко мне ночевать!» Не факт, что она согласилась бы, но хоть уважение бы почувствовала за откровенность… А парень неожиданно сказал:

– Вы не могли бы помочь мне?

– В чем? – недовольно пробормотала Стася.

– Дайте мне рецензию на эту книгу. Я ее автор. И мне очень важно ваше мнение. Я еще ни разу с настоящим читателем не общался…

– Что, вас никто, кроме меня, не читал, что ли… – продолжала бурчать Стася. Но мысленно просто обалдела: «Надо же! Настоящий автор!»

Впрочем, разговаривали не слишком долго: пока брели до Стасиного дома, стало совсем поздно. Домой она вошла аж в двенадцать ночи и впервые за несколько последних месяцев просто уснула, так и не открыв книгу.

Потом они встретились и проговорили несколько часов, обсудив и Сережин роман, и другие книги. Так и повелось у них бродить ненастным осенним городом, перебирать любимые строки и имена. Но Стася всем видом демонстрировала лишь дружеское расположение. А Сергей напротив не на шутку увлекся. Равнодушие Станиславы ему было непривычно. Ведь он был не из последних: создатель компьютерных игр и писатель по совместительству. Девушки были к нему благосклонны, а здесь такой неожиданный поворот. И, естественно, это подогревало его интерес. А вскоре он так много узнал про эту молодую женщину, заметил столько милых, забавных черточек, что обычный для мужчины азарт уступил место нежности, желанию… Но Станислава не оттаивала. Она по-прежнему уходила туда, в свое далёко, где под шорох страниц свершалось волшебство. Иногда все это доводило Сережу до бешенства: ну, черт возьми, это обидно, когда твой соперник какой-то идиотический персонаж, бегающий по выдуманным эльфийским лесам с луком и стрелами. И тем обиднее, если ты сам выдумал этого придурка. Собственно, его книга была Стасей давно дочитана. Но на смену ей приходили другие и Сергей не выдержал: сам того не ведая, начал повторять доводы Стасиных ближайших родственниц:

– Ну что ты находишь в этой книге такого, отчего для тебя перестает существовать жизнь? Ведь в сущности это – игра, безделица! – возмущался он, обнаружив в руках у Стаси очередной том фантастики.

– Понимаешь, Сережа, это настоящее волшебство: неважно даже, что книга бывает схематичная. Не очень интересная… Вот я раньше с презрением смотрела на баб, которые в метро читают дамские романы. Пошлые глупые сказки… Все герои на одно лицо… Сюжет убогий: он обнял, она застонала… А потом поняла: женщина этого не видит. Не ощущает этого убожества. Перед ней есть канва, картинка, а она наполняет ее своей жизнью, самой собой. У нее в жизни такая пустота, такая скука… И вот она получает то, о чем мечтала всю жизнь. Литература здесь вообще не причем. Это просто сон наяву. Понимаешь?

Нет. Он не понимал. Он не мог понять, почему его влюбленность, а может, и любовь меркнет для нее в сравнении с тем, что является лишь слабым отблеском чужих эмоций. И продолжал надеяться и ждать…

Мама Вика и бабушка смотрели народную передачу «Жди меня». Обильные слезы текли по их лицам. Совместно переживаемый катарсис примирил их на время.

– Эмоциональный вампиризм! – бросила Станислава, проходя к себе в комнату.

Родительницы отключились от событий на экране и с осуждением уставились на нахалку.

– Это реальные люди, а не твои монстры! – прокричала ей вслед мама.

А Стася легла на диван, но книга закрылась сама собой.

Где, когда перестает человек ожидать чуда? На каком повороте он говорит себе: стоп, там дальше ничего интересного не будет. И больше не смотрит по сторонам и вверх, а только под ноги… Станислава поняла, что ей скучно жить, еще лет пять тому назад. Тогда они с Вадиком сидели в чистеньком кафе посреди чистенького городка хорошей европейской страны. И он изложил ей свою программу жизни, под которой ей предстояло расписаться. Сначала ее любимый предполагал заняться жизнеустройством: создать небольшой бизнес, выкупить домик, а потом родить детей… В его речи мелькали названия магазинов, фирм, страховых компаний… Глаза остекленели от приятных рассуждений о мебели, тентах для кафе и прочих прелестях… А Станислава вдруг почувствовала удушливый приступ скуки сродни клаустрофобии. Тогда она вернулась в свой город и без объяснений оборвала всякую связь с тем, о ком так долго тосковала.

Она вдруг поняла, что книга, вовсе не плохая, ей сегодня не интересна. А перед глазами появилось лицо Сергея и то, как он смотрел на нее вчера. Еще с того момента, как они познакомились что-то внутри нее начало расправляться, колко и нежно. Что-то вырастало из глубины. Заставляло вдыхать всей грудью воздух осени, глядеть на небо с единственным закатным райским облачком, смеяться простым шуткам, застывать перед зеркалом… Но Стася повторяла себе: «Чудес не бывает. То, что он написал эту книгу, – не чудо, а обычное совпадение». И дурацкий росток внутри затаивался, прятался. Вот и теперь она решительно сказала себе: «Стоп. Хватит про это». И включила приемник. «Это время – зима», – запели «Ночные снайперы» и пробили ей сердце насквозь. И желание любви хлынуло в него. И она заплакала и взяла телефонную трубку. А потом сказала привычно сухо: «Если хочешь, заезжай сегодня… Да хоть сейчас… Подумаешь, всего девять вечера – детское время…»

Он хотел купить ей цветы. Но было слишком поздно: все торговки уже ушли. То есть в центре в переходах еще был кто-нибудь, но здесь, на окраине, все уже закрылось. И только в цветочном киоске еще горел свет. Роз не было. Герберы ему не понравились. Тогда Сергей купил маленький горшочек с каким-то кустиком в бутонах. Розочка, что ли… Глупо. Но чем-то ему приглянулся игрушечный куст. Дома у Станиславы он вынул цветок из пакета и отдал ей. Из кухни донесся оглушительный вопль бабушки:

– Стасюша! Это кто – Объедков?

– Нет, бабуля, это ко мне! – крикнула в ответ Стася и повела Сергея в свою комнату. При этом она как-то странно смотрела на розочку в горшочке.

– Ты извини, – не выдержал Сергей, – цветы такие невзрачные… За мной настоящий букет!

Но Станислава, кажется, его не слышала. Впервые за месяц их знакомства он увидел, что она волнуется. И заволновался сам. И они повторили самый нежный, самый древний и никогда не надоедающий ритуал в мире: поцеловались и замерли. И мир замер вокруг. В нем не было ни банальности, ни скуки. Только волнение и жар, нетерпение и нежность… Стася открыла глаза: все вокруг было настоящее! Зимняя ночь за окном, руки Сережи у нее на плечах, жар и сухость его губ. И она, Стася, тоже была настоящая. Это ее сердце так громко стучало в груди. И слова, которые они шептали друг другу, были такими реальными, что их можно было потрогать, словно цветочный бутон.

Сережа так и не понял, отчего все изменилось. А Станислава знала: с ней произошло чудо. Ей был дан знак.

Утром мама обнаружила цветок на подоконнике и спросила:

– Эту розочку тебе подарили? Миленькая…

И Стася торжественно произнесла:

– Разве ты не видишь? Это шиповник!

Да, шиповник цветет, где хочет. Главное – его увидеть.

Ее разбитое сердце

Теплым весенним вечером сотни офисных девушек выпархивают из кондиционированной прохлады в бензиновый запах и шум центральных улиц. Стройные ноги в колготках, как цветы в целлофане, чуть усталые лица, с подправленным макияжем, элегантные папки… Они бегут к метро и автобусным остановкам, в кафешки и на свидания… Через некоторое время, уже в сумерках, выходят из дверей дамы-начальницы, садятся в свои машины… И едут к себе домой или на поздние деловые встречи. А если в темных офисных зданиях где-то уже поздней ночью светится окно, то это означает, что там за компьютером сидит женщина с разбитым сердцем…

Женщины с разбитым сердцем живут по-разному. Некоторые даже не догадываются, что с ними произошло. Они пьют чай, смотрят сериалы и обсуждают романы звезд. Ложатся спать. И во сне их вдруг охватывает всепоглощающая нежность, и они просыпаются с мокрыми от слез щеками. Но никогда не помнят своих снов. Другие, наоборот, чувствуют свое несчастье ежеминутно, и гримаса страдания не сходит с их лица… Они дрожат над осколками прошлого. Перебирают их беспрестанно и в конце концов превращаются в невыносимых зануд. Лана относилась к третьей категории: она ушла в работу. Нет карьеристки целеустремленнее, чем женщина с разбитым сердцем. Она не отвлекается на кокетство, сплетни, обсуждение тряпок и прочие бабские штучки. Работодателям следовало бы вписать в свои анкеты графу «Несчастная любовь» и при положительном ответе брать кандидатку немедленно.

Лана любила свою работу потому, что больше ей было любить некого. Оно обожала свой коллектив, как дрессировщик любит своих тигров и гиен. Она сама отбирала их по клыкастости и когтистости. О нет, она не боялась своих девочек, улыбающихся белоснежными зубами людоедок: она была с ними одной крови, она их понимала. Вот кого Лана никогда не брала на работу, так это маленьких, хрупких, кудрявых блондинок с голубыми глазами. При виде нежной, чувствительной и ангелоподобной девушки ее ноздри начинали раздуваться, а пальцы отстукивать африканский ритм на поверхности идеального стола. Некогда такая вот малюсенькая болонка увела у нее любимого мужчину, мужа. И с тех пор в Ланином агентстве работали только высокие брюнетки. Похожие на саму Лану: стильную, блестящую, узкую и стремительную.

В тот день Лана принимала на работу нового сотрудника. Еще когда он шел по коридору, а потом сидел в приемной, девицы начали сгущаться вокруг него, словно тучи. И когда начальница вызвала его к себе, то в маленькой приемной столпилось столько дам, словно там происходил кастинг. Лана, не чуждая демократичности, выглянула наружу: «Девочки, что случилось? Что за народные гулянья?!!» Толпа немедленно рассосалась, и в приемной обнаружился мужчина. Но какой! «О!» – подумала Лана. Это самая умная мысль, которая может родиться в женской голове при виде синих глаз, квадратного подбородка с легкой небритостью и широких плеч. А когда молодой человек шагнул вперед и оказался на голову выше начальницы, не менее важное соображение посетило ее мозг. «Ах!» – произнесла она мысленно и покраснела. У обладателя такой потрясающей внешности оказалось не менее впечатляющее резюме. Короткий, но достойный послужной список гарантировал полный профессионализм. К тому же агентству просто необходим был мужчина. И так уже конкуренты называли их контору «курятник» и намекали заинтересованным лицам, что вся их продукция – сплошные розовые слюни… Но тем не менее Лана дала ему испытательное задание. Он должен был в течение недели представить свои идеи по продвижению на рынок автоматической спиночесалки. Таким образом Ярослав появился в рекламном агентстве «Полный вперед» и в жизни Ланы.

Через неделю продукт творческой мысли нового сотрудника был явлен миру. Мужественные астронавты летели к звездам, суровые парни покоряли просторы океанов, настоящие мужики шли через тайгу… И без автоматической спиночесалки им было как без рук. Сценарий клипа был принят на ура. Ярослав тоже. А еще через пару недель, когда Лана и Ярик на пару разрабатывали новый проект «Затычки для ушей – счастье и покой в вашем доме», ей открылась истина. Истина была банальной и безнадежной: Ярослава подослали конкуренты. Иначе было совершенно непонятно, что этот гений рекламной мысли, красавец и атлет делает здесь, рядом с ней. Зачем он дарит ей цветы, зовет пить кофе и накрывает ее руку своей горячей и тяжелой ладонью? Зачем смотрит в глаза с непонятным выражением ласковой насмешки? Зачем он вчера сказал ей: «Лана пошли, погуляем!»? А когда она глянула на него с немым изумлением, рассмеялся, но с нотками досады в голосе… Что означает «погуляем»? Она семь лет уже гуляет исключительно до машины и обратно. Если бы все это происходило с ней до того, как ее сердце разбилось. В те времена, когда оно было огромным, хрустальным и обнимало своей невидимой сферой весь мир… И этот мир переливался, расцветал всеми цветами радуги… Тогда бы она, конечно, радовалась и звенела смехом, и шла бы гулять в весенних сумерках… Но этот хрупкий шар разбился, а его осколки были острыми и резали в кровь, когда она к ним прикасалась. Поэтому Лана нашла самое простое и логичное объяснение и своему волнению при виде Ярослава, и его вниманию: «Моя интуиция сработала. Враг рядом. Шпион. Он подбирается к нашим разработкам. А все его идеи для отвода глаз. Мне нужно быть предельно острожной и не упускать его из вида». Решив так, Лана успокоилась и принялась следить за Ярославом.

Компромата набиралось много. Ярослав торчал рядом с ней на всех презентациях, хотя спокойно мог бы веселиться вместе с другими сотрудниками. Он зачем-то то и дело входил к ней в кабинет, причем под самыми нелепыми предлогами. Он проводил в офисе столько же времени, сколько она сама. То есть с раннего утра до ночи. И все это укрепляло подозрения. А его странное рвение в работе над проектами? Его скрупулезность, дотошность и желание знать все детали? Разве нормальный работник ведет себя подобным образом? А его точность и ответственность? Кто еще кроме него сдавал все в оговоренные сроки и даже чуть раньше? Такими вопросами Лана задавалась практически ежедневно, если не ежечасно. И ответ на них был только один: перед ней опасный противник. А противника нужно разоблачить и выставить вон с позором. Но Лана все медлила. Работать рядом с Ярославом было так спокойно и удобно! Он понимал ее с полуслова. Не ставил кофейную чашку на бумаги. Восхищался ее замыслами. Говорил ей, что сегодня она выглядит просто классно. И Лана никак не могла решиться вывести шпиона на чистую воду.

Но однажды, когда солнце светило в окна и даже жалюзи не спасали от этого золотого тепла, греющего щеки и душу, Ярослав вдруг предложил: «Все. Едем кататься!» И просто протащил ее за руку мимо изумленной секретарши и других сотрудников по коридору. И усадил на мотоцикл, и умчал за город. И там они неслись по автостраде. И ветер пахнул цветами с полей. Никаких цветов еще не было, но Лана точно чувствовала этот невероятный запах. И еще они прошли по перелеску, среди тоненьких берез. Листва на них была свежая, новенькая и блестела клейким соком. И они даже нашли полянку с ландышами. И посмотрели на них. Голова у Ланы кружилась так, словно они не ехали, а летели. И тут она поняла, что дело плохо. Шпион явно применял новейшие психотехнологии. Иначе отчего у нее мысли путаются и растет внутри желание отдать Ярославу себя, свое агентство и все разработки в придачу?

– Необходимо что-то делать – в забытьи проговорила Лана, глядя, как завороженная, в невероятно синие глаза.

Ярослав понял это одним естественным образом. И поцеловал ее. «Где готовят таких спецов?» – успела подумать бедная карьеристка, пред тем как их губы встретились.

Но нет в мире таких технологий, которые могут сбить с пути карьерного роста нашего рекламиста. И к вечеру Лана знала, что делать.

Она вызвала к себе главного системщика и с его помощью просмотрела всю почту Ярослава. Ничего особенного не обнаружилось. Разве что какая-то неприятная дама спрашивала у него, когда они уже пойдут в ресторанчик. То, что это – неприятная и явно кудрявая блондинка следовало из глупого слога и орфографических ошибок письма. Не обращая внимания на то, что компьютерщик Миша поражен таким беспардонным поведением доселе корректного начальства, Лана потребовала, чтобы он скачал все файлы из машины Ярослава. Миша угрюмо отказался. Лана пригрозила увольнением. Но почему-то при этом расплакалась. Тогда бессменный властитель офисной техники вдруг пробормотал: «Ее порывы благотворны…» и дал согласие на взлом. Увы! Взлом ничего не дал. Обычные рабочие файлы. Наброски, планы. Впрочем, из неясных и косноязычных пояснений машинного бога Лана поняла, что есть еще какой-то второй диск. И вот оттуда так просто ничего не скачаешь. Потому что очень хитрый ключ. А надо поломать голову и посидеть в компьютере Ярослава.

А поскольку Ярослава необходимо было удалить с рабочего места, Лана, волнуясь и краснея, пригласила его поужинать вместе. Вечер был волшебным. Они танцевали танго. И пили вино. И говорили обо всем. О глупых и умных книжках. О хорошей и плохой музыке. О странных событиях в жизни каждого. Время от времени Лана звонила на работу и интересовалась, как идет взлом. Судя по плавающему от пива голосу Миши, дела шли неважно. «Хитрый ключ… ну очень хитрый…» – бормотал он…

Вечер шел к завершению, пора было уходить. И тут вдруг Ярослав сообщил, что ему в голову только что пришла блестящая идея и он, пожалуй, заедет в офис и поработает часик-другой. Лада похолодела. «Нет, нет… Я думала, мы погуляем…» – забормотала она. Ярослав обрадовался. И они пошли бродить в весенней ночи, где фонари и звезды освещали тихие переулки. Ярослав держал Лану за руку и так и привел ее к себе домой. «Не страшно, – думала Лана, – это же для дела… Ничего личного. Просто выполнение обязанностей. Должна же я как-то задержать его. Отвлечь…» И это удалось ей с блеском. Ах! Как она целовала его! С настоящим чувством. Даже укусила. Застеснялась такого пыла и тут же нашла оправдание: «Это от ненависти. Точно. От чего же еще?»

Но когда глубокой ночью раздался звонок ее мобильного и уже совершенно изработавшийся Миша сообщил: «Шеф! Все в порядке. Файл расколот!», она долго не могла вспомнить, какой файл и что нужно от нее пьяному системщику… А вспомнив наконец, что все эти объятия и касания, и шепоты, и словечки – всего лишь часть игры, вдруг заплакала тихонько. И не понимающий ничего Ярослав утешал ее и говорил: «Ты чего, Ланка… Мы же вместе теперь…» И она плакала еще горше. Потому что ее сердце билось в груди и трепетало, и требовало любви, и ничего не хотело знать про игру в шпионы…

А утром на работе она получила от Миши дискетку с одним единственным файлом. Он назывался «карасон» и она вспомнила, что по-испански это значит «сердце». «Ну сердце – это понятно: тут самые важные наработки компании, договоры и стратегические замыслы… А может, и какой-нибудь финансовый компромат… Но почему на испанском? Может быть, конкуренты, подославшие Ярослава, – филиал какой-нибудь испанской фирмы?».. Рука дрожала, и Лана никак не могла попасть мышкой в квадратик… А когда окошко открылось еще минут пять не могла понять, что за текст перед ней. И только прочитав вслух: «Моя весна, моя любовь, мой нежный сон, моя простуда…», осознала, что перед ней стихи. Стихов было много. И все про любовь. И часто, часто встречалось среди строчек ее собственное имя… Рифмы к нему были довольно неуклюжи: странно, рана, желанна и даже мои планы. Но Лану они привели в восторг. И ее сердце вдруг увеличилось в десять – нет, даже в тысячу раз, и обняло весь мир сияющей хрустальной сферой. И мир наполнился отблесками, бликами и всеми цветами радуги…

Много, много времени спустя, когда Ярослав переводил ей с испанского какую-то песенку, она спросила у него:

– Зачем ты выучил этот язык?

– Я мечтал поехать в Испанию. Пожить там… Думал, что встречу там какую-нибудь темпераментную даму… Стремительную, как черная пантера…

– С цветком в зубах?

– Ну, приблизительно так…

– Чего же не поехал за этой своей испанкой?

– Ты кусаешься лучше любой испанки… И лучше пантеры…

И она сказала:

– Дурак, – и укусила, конечно. Совсем не больно.