Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей"

Света ей с готовностью ответила.

– А пускай к нам в «Горницу» идет, сейчас свободно, чаю попьет, у нас журнальчики есть новые про этот, как его, ну, тяжелый металл. Пойдем Кирилл?

«Сумасшедший дом, – подумала я, – наверное, это опять не Глебова, а если она? Кого мне звать? Спасите, помогите, мамочка моя…»

Дверь открылась и без стука вошла Света.

– Трудишься, девушка – Бог в помощь! Слушай, я тебе пиццу сейчас принесу, горяченькую, – сообщила она. – Вот только…гм, Ольге-то, соседке тоже нести? Вместе есть будете или когда уйдет она?

– Спасибо, Светуля, знаешь, давай после, ладно? А сейчас пускай заходит, – без колебаний ответила я от имени конторы.

Потому что решение принялось само собой. Уж коли сама Глебова согласна в порядке живой очереди… Если это, конечно, Глебова, что очень сомнительно, ну и ладно!

Тем временем Света увела с собой молодого человека, его матушка уселась в кресло и достала из сумки пачку листов (видно у нее имелась своя версия «Домика деревянного»), а Оля-Ада возвратилась к моему столу. Ну, прямо скажем, апофеоз бизнеса! Отче будет в восторге.

Ольгу Савельевну я информировала, что операция по розыску Кости в больнице увенчалась полным успехом, и продемонстрировала ей копию календарных записей.

Оля застыла в трепетном почтении, каковое перешло в восторг после того, как я озвучила предлагаемый план действий. Я предложила Оле-Аде покинуть контору ненадолго и вернуться в «Аргус» ровно к шести часам пополудни. В шесть прибудет транспорт, мы заедем к Оле домой, возьмем измучившие ее ящики и прямиком повезем их в 40-ю больницу. Там как раз начнется прием посетителей.

Мы вызываем таксиста-художника Костю или поднимаемся к нему (судя по его состоянию) и без церемоний либо вручаем имущество, либо кладем под больничную койку (опять же судя по состоянию). В крайнем случае пользуемся камерой хранения больницы, лично я знаю, что она там есть. Там моя подруга Вера лежала на сохранении, и чего я только ей не носила и не складывала.

Ольга Савельевна тем моментом изнемогала от благодарности, умеряемой, как я понимаю, лишь сомнением, в какую копейку ей влетит сказочный детективный сервис. На этот счет я ее почти успокоила, сказала, что оплата после завершения, аккордно и со скидкой, поскольку транспорт сегодня вполцены. Персональные озарения я уже включила в стоимость консультации.

Жертву аварии, безумного беднягу Муратова, я ободрала как липку, а Ольге Савельевне, жертве собственной дурости, готова была оказывать реальные услуги почти бесплатно. Боюсь, что по части финансовых даров фортуна меня обделила. Отче Валентин, я уверена, включил бы в этот перечень и мозги. Наверное, именно поэтому душа моя родственно тянулась к Ольге Савельевне.

Мы распрощались до шести часов, она удалилась, и наконец пришло время сказать: «Входите, пожалуйста!» предполагаемой Глебовой. Искушение гаркнуть в интерком: «Следующий!» было почти непреодолимо, но я устояла.

От утренних тошнотворных волнений не осталось и следа, я без смущения приветствовала возможную главную клиентку и одновременно изучала ее. В кабинет бодро вступила дама, сразу получившая кодовое имя «Прекрасная Маркиза». И вот почему.

Вследствие изумительной игры природы ее крупная атлетическая фигура увенчивалась изысканной головкой в стиле восемнадцатого столетия. Из облака воздушных пепельно-русых локонов выступало удлиненное лицо, украшенное тонким носом с изящной горбинкой, ярким ртом-бутончиком и парой хрустальных голубых глаз. Хоть все эти прелести были слегка подпорчены временем и избыточной косметикой, но выражение лица оставалось истинным. То было фирменное изделие, прославленное двумя веками галантной живописи, а именно – капризно-насмешливая мина. Одета была Прекрасная Маркиза в джинсы, кроссовки и летний клетчатый пиджак. На таком фоне ее классическая головка отдавала сюрреализмом.

О том, что она Прекрасная Маркиза, женщина, по-моему, не имела ни малейшего представления и считала себя современной дамой спортивного типа, даже кудри завязывала на затылке скучной чёрной ленточкой, чтобы не мешали бегать стометровку и играть в волейбол.

– Значит, вы и есть «Аргус»? – произнесла гостья звучным, отнюдь не маркизовским голосом. – А главный ваш где? Должен быть Валентин Михайлович.

«Опять не Глебова, еще одна случайная клиентка, а может быть и ревизор, опять компьютер и вся карусель снова-здорово, – горестно подумала я. – К приходу настоящей Глебовой я буду годиться разве что на помойку.»

– Валентина Михайловича нету, за него сейчас я, – тем не менее ответила вслух.

– Я к вам от Люси Немировской, – начала клиентка.

Но тут, не замеченный мною ранее, в офис вошел сын Маркизы, юный Кирилл с подносом в руках. Выгрузив ношу на стол, между мною и мамашей он обратился непосредственно к ней.

– Мам, здесь пиццу дают, давай возьмем? – далее сообщил, практически не глядя в мою сторону. – Вам из кафе прислали.

Голос у Кирюши оказался совсем детский, лет эдак 12-13 мальцу, несмотря на рост – такое у меня мигом сложилось впечатление.

– Кирюша, а поздороваться? – возмущенно ахнула Маркиза.

– Здрастье, – послушно обронил отрок и вновь обернулся к ней. – Мам, ну купим пиццу, смотри какая…

– Кирюша, сыночек, – просительно протянула Маркиза.

Существовал лишь один способ избавиться от голодного отпрыска Прекрасной Маркизы и выяснить наконец, кто такая Люся Немировская и зачем она прислала мне даму с семейством.

– Бери эту, Кирилл, она все равно остынет, пока мы с мамой будем разговаривать, – самоотверженно предложила я.

– Ну что вы, как неудобно! – подскочила Маркиза.

Однако Кирилл моментально снял с подноса тарелку и направился в угол конторы, намереваясь разделаться с пиццей, не покидая помещения.

– Ой нет, Кирилл, будь так добр, подожди в приемной, и пиццу с собой возьми, – я деликатно указала отроку на дверь.

– Скажи спасибо и скройся, горе мое! – присоединилась мамаша.

Ребенок произнес индифферентное «спасибо» и ушел с пиццей. Мы с Прекрасной Маркизой, наконец, остались наедине.

– Воспитываешь его, воспитываешь, а толку – чуть, – сказала Маркиза скорее себе, чем мне. – Сколько вам за пиццу? Она ведь коммерческая, дорогая.

– Бог с ней, это угощение от конторы, нельзя же, чтобы мальчик голодал, – машинально отозвалась я, конторской пищи было не жалко.

– Он десять таких съест и еще попросит, – поделилась Маркиза и снова приступила к делу. – Так вот Люся Немировская меня попросила к вам прийти. Она теперь Глебова по мужу. Люся просила передать вот это и сказать Валентину вашему Михайловичу, что всё… В этом пакете, в бумагах есть то, что ему нужно. И чтобы больше он от нее ничего не ждал и к ней не обращался.

С этими словами Прекрасная Маркиза протянула мне через стол большой, но слабо набитый конверт.

– Спасибо, – сказала я озадаченно и конверт приняла, он был чистый с обеих сторон, не надписанный, не заклеенный.

После передачи документов из рук в руки Маркиза сочла официальную часть законченной и не удержалась от комментария. По всей видимости Людмила Евгеньевна Глебова, бывшая Люся Немировская, инструктировала вестницу плохо или ошиблась в выборе курьера.

– Лично я совершенно не в курсе, чем мы тут с вами занимаемся, – с неодобрением заметила Маркиза. – Если Люська попросила, то я, конечно, сделаю, но вот какой в этом смысл, я не знаю. И она мне не сказала. Приехала, потребовала разыскать свои письма чуть не столетней давности, отобрала два, засунула в конверт, к ним положила третье, которое с собой привезла. Вот, говорит, снеси-ка, Томочка, по этому адресу, когда будешь свободна. Если не трудно, разумеется. Я ей сказала, что на неделе с парнем к доктору пойдем, к глазному, она обрадовалась, сказала, что после доктора и снеси. А я, говорит, позвоню этому самому Валентину Михайловичу, чтобы он ждал. А что или зачем – говорить не стала. Только попросила передать, что их дела закончились, прямо продиктовала, что сказать. А вы, девушка, знаете, в чем тут дело?

– И я ничего не знаю – честно отрапортовала я. – Меня Валентин Михайлович попросил посидеть и подождать вашу подругу Людмилу Евгеньевну Глебову. Он думал, что она придет сама. Он тоже ребенка к врачу повез.

– Ну не может быть! – встрепенулась Прекрасная Маркиза. – Значит, я – как почтовый голубь, а вы – как ящик! Очень оригинально. А я ломала голову, но так и не сообразила, кому могут быть нужны Люськины письма, которые она мне писала в стройотряд тысячу лет назад, не меньше. И вы, значит, не знаете, очень жаль. А третье письмо, я посмотрела, его даже не она писала, и не ей – представляете? Просто на кафедру, и не где Люська работает, даже факультет другой – как она письмо это заполучила? Ну да у нее везде дружки, приятельницы, со всеми вместе она училась. Но не там, откуда письмо. Сами увидите, откуда его прислали. Не знай я Люську с детства, так могла бы подумать совсем плохое, честное слово. И ничего мне не рассказала… Люська всегда была оригиналкой, с юного возраста. Ну ладно, я вас совсем заговорила, думала, что, может, вы что-нибудь знаете. А за пиццу спасибо, удружили ребеночку. Счастливо вам здесь оставаться, вы сами-то сходите пообедайте, а то я смотрю, работа у вас хлопотливая, все время народ…

В приемной посетительница подхватила Кирюшу, вытерла ему руки носовым платком и увела с собой. Так Прекрасная Маркиза покинула контору «Аргуса», не представившись и не утолив своего любопытства. Зато меня раздразнила до крайности. Вместо трепетно ожидаемой Глебовой получить от неосведомленной посланницы три письма: два невиданной давности, а третье – от кого, к кому? Ну и… Влезть в галошах в чужие тайны, ознакомиться с содержимым конверта? Умственный зуд был просто нестерпимой силы, видит Бог! Я вертела конверт в руках и активно боролась с искушением.

С одной стороны, дело Глебовой меня не касалось совершенно, и мой интерес к нему был неуместен. Валентин о нем умолчал, и даже Людмила Евгеньевна оставила старую подругу в неизвестности. Недаром Маркиза кипела негодованием и поделилась кое-какой информацией. Думаю, что Глебова ей таких инструкций дать не могла.

Ну хорошо, из всего этого следует, что конверт надо оставить в покое, подложить к «Домику деревянному» и в дальнейшем передать Валентину, как о том просила Глебова Маркизу Томочку. Не забыть бы только о словесном поручении, что в конверте – «прощальный дар и обо мне забудь». Сказать велела Глебова Маркизе, Маркиза мне, а я должна донести до Валентина.

Романтично крайне, почти как в шпионских романах, по-моему, Маркиза Томочка именно на это намекала, только лояльность к подруге Люсе не позволила сформулировать подозрение.

С другой стороны, Отче доверил мне прослушать исповедь Глебовой, поскольку ждал ее во плоти, значит ничего особо криминального, тем более шпионского в ее тайнах не предполагал. Можно сказать, что я была допущена к информации. Отче меня по необходимости допустил и надеялся, что Глебова последует его примеру. А она, пользуясь услугами Прекрасной Маркизы, добровольно выпустила информацию из рук. Следовательно, мне не возбраняется…

Однако, с ранее указанной стороны, на кой черт мне это сдалось? Одно неприличное любопытство и ничего более. Добродетель восторжествовала, я решила воздерживаться, пока на то хватит моих сил. Засунула конверт в сумку и демонстративно открыла «Домик деревянный» на нужной странице.

Время приближалось к двум часам пополудни. Контора постепенно остывала от наплыва посетителей и возвращалась к своему элегантно-отстранённому состоянию.

Основная задача дня мною была худо-бедно выполнена, и, не свяжись я с идиотским делом Ады-Оли, то могла чувствовать себя свободной, как птичка.

К тому же после приема многочисленных клиентов аппетит дал о себе знать, и съеденная маркизовским ребенком пицца начала занимать мое воображение. Самое время было вывесить на дверях табличку «Ушла на базу» и пойти в «Горницу» перекусить, заодно сменить обстановку. Буквально на полдороге мои гастрономические размышления прервал телефонный звонок.

– Агентство «Аргус» – машинально ответила я.

– Знаю, Малышева, знаю, – заявила мне младший редактор Ванда. – Просто удивительно, какой на тебя сегодня спрос. Пожалуйста, всегда к твоим услугам. Так вот, только что звонил тебе дяденька, говорил, что твой автор, работает в журнале «Химия нового века». Ты, девушка, совсем зашилась, то Аргус, то какая-то химия, но это неважно. Дяденька очень желал с тобою переговорить, настаивал, что очень срочно. Я ему, конечно, этого телефона без разрешения не дала, но пообещала тебя разыскать. Какие будут указания, капитан?

– Вандуля, я никогда не устану повторять, что ты у нас полное совершенство во всех отношениях! – бессовестно польстила я. – Еще бы в институт поступила, быстренько его закончила, так давно была бы у нас главным редактором вместо Марата. А дяденьке скажи, если прорежется, что я сама ему позвоню в ближайшее время. Кстати, как твоя стрижка?

– Отдала 200 рублей, в результате пока не разобралась, – ответила Ванда. – Вот приходи скорее на службу, посмотрим вместе. Викеша сказал, что очень даже ничего. Кстати, он купил в буфете чешского пива, засунул в портфель и доложил, что поехал к тебе. Может, правда?

– Да, разумеется, делать ему нечего. А больше так никто и не пришел?

– Нет, никого пока. Может придут еще, может, Викеша вернется. А ты знаешь, что он разводится? Он мне сам сказал, между прочим…

Мы могли обсуждать с Вандой эту сенсацию вплоть до 6-ти часов пополудни, но тут заверещал второй телефон. Я пообещала Ванде перезвонить, положила одну трубку и сняла другую. Как в фильмах из жизни американских бизнесменов, право слово.

– Катюш, – сказала Света из «Горницы». – Тебя просто не добьешься. У нас пицца еще есть. Как насчет второй порции, или фигуру бережешь?

– Светуля, ты меня просто избаловала. Спасибо. Вот сейчас я один звоночек сделаю и приду к вам, хорошо?

– Жду, – ответила Света.

В предвкушении обеда звонить в «Химию нового века» крайне не хотелось, поскольку сладкие разговоры с Мстиславом напрочь отбивали аппетит, но делать было нечего, раз обещала, то надо звонить.

– Еще раз приветствую вас, Мстислав Викторович. Мне передали, что вы мною интересовались. Разумеется, верю, что ваш интерес неизменен… Ах, вот в чем дело… Ну, право, мне неудобно, спасибо за ваше любезное внимание…

…Я вас слушаю. Да, вы правы, странная бумага, пишу: Костя Бочкин, ор. яма, грач, Люба, тел. 433-15-161. Записала. Абсолютно загадочно, вы правы, вполне может иметь отношение. Еще раз спасибо. Позвоню вам в июне-июле, если не раньше.

«Боже, правый и истинный!» – я мысленно возопила, швырнув трубку прочь.

С моей подачи Мстислав, надо понимать, учинил форменный обыск в бумагах Леры Суровцевой и в результате откопал более чем туманный документ. Ему показалось, что эта бумага может помочь в поисках! Нет, никогда больше не буду пользоваться услугами авторов, тем более облеченных административными полномочиями! Я оценила моральный урон, нанесенный маленькому коллективу редакции «Химии нового века» и даже подвыла вполголоса.

Представьте себе, что наш милый Марат попросил кого-либо из коллег порыться в моих неслужебных бумагах? Мрак, жуть… Ну просмотреть календарь – туда-сюда, ну залезть в ящик в поисках сигарет – все не без греха, однако прицельно изучить внедолжностные листки, обрывки и записи… Ох, на что же я их толкнула! Никогда не прощу Мстиславу своего позора, теперь пускай Викеша занимается его опусами. К тому же плоды неправедных трудов какие-то невнятные. Чей телефон? Любы, Кости Бочкина? Сначала был Бочаров, который в больнице. Он же Бочкин? Бред полный. Ладно, соображать будем после обеда, может быть муки совести утихнут заодно с муками голода.

Я заперла Валентинов офис на ключ и отправилась в дружественную «Горницу». Она оказалась чистенькой, светлой и приятной, явно кооперативной, то есть очень недешёвой. Однако цены волновали мало, я не сомневалась, что меня опять покормят за агрусовский счет. Света усадила меня за уютный столик в углу, под сень кружевной занавески и принесла вожделенную пиццу. Когда она подсела вроде как на минутку, я поняла, что девушкино хлебосольство питается дополнительными источниками. Свету томило любопытство относительно проблем соседки Оли, но я ее вежливо разочаровала. Сказала, что Валентин Михайлович голову оторвет, если узнает, что я нарушила профессиональную тайну.

– Ну сама посуди, кто к нему пойдёт, если из конторы просочатся секреты? – толковала я с высот этики. – Одного раза вполне достаточно, и пропала репутация. А для его заведения репутация – это деньги. Извини, Светочка, не могу. Тайны клиентов – это святое.

Света печально дала себя убедить, хотя в глубине души такой принципиальности не одобрила. С меня же хватило свежего примера из жизни «Химии нового века». Редакторская этика не шла ни в какое сравнение с дремучим лесом проблем, в какой я вступила на ниве «Аргуса». Как говорится, ходи, да оглядывайся. И двадцать раз подумай, прежде чем обронить слово, не говоря о поступках. После соприкосновения с двумя случаями из Валентиновой практики, я перестала удивляться, отчего его труды так щедро оплачиваются.

Невзирая на разочарование, Света угостила меня чашечкой превосходного кофе и в знак прощения обещала впоследствии добавку.

– А если сделают, то я тебе жюльен принесу, пальчики оближешь, – в голосе ее слышалась законная гордость.

Подтекст был таков: вот ты меня обидела, не захотела поделиться соседкиной тайной, а я зла не помню нисколечко… Милая девушка Света, Сдобный Бобренок, я не стала рассказывать, что первую пиццу она прислала в разгар визита главной клиентки, чему обожаемый Валентин Михайлович обрадовался бы мало.

Возвратилась я в «Аргус» почти как в дом родной, включила кондиционер, закурила сигарету и с ленцой углубилась в тайны «Домика деревянного». Времени было три часа, и я подумала, что владелец конторы мог бы поинтересоваться состоянием дел, но телефоны молчали. Скорее всего им было не до нас с «Аргусом».

Три предстоящие часа виделись бесконечностью, и я праздно размышляла, пользуясь цитатой из Саши Черного: «Заболеть ли что ли тифом, учинить ли что ль дебош?» Расшифровывались мои сомнения таким образом: позвонить Ванде в родной «Факел» и почесать язык насчет Викешиного развода или раскрыть конверт от Глебовой и прочесть внаглую таинственные письма? В виде компромисса я решила позвонить, только не Ванде, а по телефону, любезно представленному мне Мстиславом. На всякий случай.

Однако ответом мне были лишь длинные гудки, никто трубку не брал. Давно вроде бы известна истина, что ничто, полученное порочными путями, впрок не идет – надо хорошенько запомнить и больше не впадать в столь постыдные ошибки.

Очень скоро «Домик деревянный» опостылел вконец, а время перестало скакать и начало тянуться. Я находилась в колебаниях, не зная, что предпочесть: сплетни о Викешином разводе или коварное чтение чужих документов? Я изнемогала в неравной борьбе и наконец сдалась.

Хотя прошу заметить, что выбрала меньшее зло и позвонила на основную службу, чтобы посмаковать с Вандой подробности Викешиного развода. Мы уже обсудили с Вандочкой все гипотезы о причинах распада молодой семьи, причем со знанием дела, потому что обе имели опыт краткого брака и быстрого развода.

Далее собрались было приступить к вопросу, кого мы теперь будем выдавать замуж за свежеразведенного Викешу, как вдруг наша захватывающая телефонная беседа была прервана самым нецеремонным образом.

Внешняя дверь конторы «Аргус» стремительно отворилась, в предбаннике возникла щуплая мужская фигура и тут же пропала из виду. Не успела я выговорить в интерком: «Входите, пожалуйста», ни даже сказать Ванде «извини», как распахнулась дверь офиса, и посетитель оказался непосредственно передо мной.

Ванда волновалась в трубке: «Алло, Малышева, что случилось, я тебя не слышу…», а клиент уже сидел в кресле, положив ногу на ногу, и самым гадостным образом ухмылялся. Оторваться от его физиономии не было сил.

В моей жизни, не обделенной знакомствами, я еще не видела мужика более мерзкой наружности. Все в его облике сливалось в отталкивающей гармонии. Особенное отвращение вызывала редкая бороденка и длинные, давно не мытые волосы, завязанные шнурком на шее. Когда первый шок минул, я объяснила Ванде ситуацию, как смогла.

– Я тут, дорогая, но извини, ко мне пришли, я перезвоню, – машинально заявила я.

Затем медленно положила трубку на рычаг и продолжала созерцать клиента, вернее, цепенела под гнетом его негативного очарования, пока не догадалась поприветствовать нового клиента или же ревизора.

– Добрый день, – сказала я и вновь замолкла.

– Bonjour, good afternoon, – отозвался гость с двумя превосходными произношениями, но продолжил на чистом русском языке. – Приходишь проведать делового джентльмена, а вместо него нежданно находишь очаровательную даму, как не счесть себя баловнем судьбы? А где наш многомудрый и хитроумнейший из всех Валентинов? Есть возможность его сегодня лицезреть?

– Увы, – ответила я, незаметно для себя впадая в предложенный стиль беседы. – Если вы будете настаивать на его присутствии и не захотите довольствоваться скромной заменой в моем лице, то вам предстоит разочарование. Я боюсь, что сегодняшнее лицезрение владельца в стенах конторы почти наверняка исключено. Может быть, я смогу вам помочь?

– С одной стороны я опечален, но с другой вознагражден, – рассыпался мелким бесом Помойный Цицерон. – Ваше милое общество и любезное предложение радуют мое сердце несказанно. Но, милая девушка, проблема моя так же велика, как и сумма, которую все-таки, согласитесь, отчасти боязно вручать незнакомому эльфическому созданию.

До меня не сразу дошло, что меня изящным образом обхамили, сочли не вполне достойной доверия по денежной части и способной присвоить суммы, принесённые Отче Валентину. Озарение ударило ровно посередине ответной реплики, которая вышла не особо гармоничной.

– Мне грустно узнать, что проблемы ваши велики, однако суммой в этой фирме обычно занимается компьютер, он ее учтет и доложит владельцу, – вот тут я спохватилась и стала защищать свою честь. – Если, конечно, печальный опыт не научил вас опасаться электронных мошенников, не говоря об одушевленных существах, которые способны положить в карман любую сумму. В таком случае не сочтите за труд, зайдите в следующий раз, надеюсь, что вам повезет больше и вы сможете уплатить крупную сумму непосредственно по адресу. Если, конечно, считаете целесообразным пользоваться услугами агентства и одновременно полагаете, что владелец может доверить бизнес эльфическому созданию, слегка нечистому на руку.

Отповедь получилась слегка сумбурная, но, видит Бог, такое мне пришлось выслушать впервые, я не готовила себя к объяснению с людьми, сомневающимися в моей элементарной честности. В ответ на заслуженную отповедь клиент гадостно ухмыльнулся и сделал заявление с большим апломбом.

– Вот уж никак не ожидал найти в сыскной конторе перл добродетели, соединенной с даром красноречия! – удивился он без искренности, затем стал небрежно сглаживать неловкость. – Девушка, бросайте этот гадюшник и переходите к нам. Мы подработаем вам стиль и найдем употребление добродетелям. К слову, не имел намерения обижать вас подозрениями, я боялся возложить ответственность за сумму в 18 тысяч рублей. Или у вас на себе спрятан миниатюрный сейф?

– Sort of (что-то в этом роде) имеется, – ответила я частично по-английски.

Сказано было из чистой бравады, а сама я не на шутку перетрусила – в самом деле, со всеми этими деньгами я буду смахивать на ходячий банк. В Валькином офисе сейфа я что-то не заметила, а если он был, то хозяин ключей не оставлял.

– Тогда, если наши отношения так далеко зашли, – предложил посетитель. – То давайте проявим по отношению друг к другу неограниченное доверие и не станем беспокоить компьютер, вместо того выпишите чек на фирменном бланке. Отодвиньте планочку под левой рукой, достаньте надобную бумагу и пишите, а я на ваших глазах отсчитаю сумму.

– Получено от? – начала я писать на бланке, холодея от ужаса, надо было просить его дождаться Отче Валю, а не демонстрировать гонор!

– Я польщен, – пропел поганец с бороденкой. – Так вы настаиваете на знакомстве? Пишите: от консорциума «Тезаурус»… 18 тысяч рублей – прописью, в счет оплаты услуг за пятый – прописью – месяц 199.. года. Форма оплаты – наличная, в российской валюте, в скобочках – рубли. Приняла. Распишитесь разборчиво…. числа….месяца….года. Передал – давайте я напишу. Меня зовут Павел Петрович Криворучко. А вас – Е.Д.Малышева? Елизавета? Евгения было бы лучше всего. Это вдохновляет.

– Ничем не могу помочь, Екатерина, – представилась я.

После чего стала тщательно пересчитывать деньги. Затем небрежно сунула их в ящик стола и объяснила, руководствуясь все той же ненужной бравадой.

– Демонстрация персонального миниатюрного сейфа предполагает иную стадию знакомства.

Представитель неведомого «Тезауруса» расхохотался, как гиена и бодро заявил намерения.

– Я готов. Уверен, что высокоуважаемое Валентино только поощряет здоровую конкуренцию. А в моей разнообразной интимной жизни не было разве что служительниц культа и женщин-детективов.

– Вы их коллекционируете по профессиональному признаку? – осведомилась я и стала срочно соображать, как выбраться из ненужного диалога с омерзительным Валькиным клиентом.

– Широкий спектр интересов предполагает бесконечное количество вариантов, – самодовольно заявил клиент.

Его сей дурацкий разговор вполне устраивал, надо понимать.

– Я боюсь, что бесконечное количество вариантов может повлечь за собой, мягко скажем, пресыщенность, что отвечает не всем вкусам, – не удержалась я, хотя понимала, что пора менять тему и срочно прощаться.

– Лично я не сторонник лишних предисловий, моя драгоценная Екатерина Д., можно я буду звать вас Катрин? – браво гнул свою линию мерзкий тип. – С вашего позволения я хотел бы вернуться сюда к моменту вашего ухода и сопроводить исключительно на ваше усмотрение, в процессе мы бы выяснили, что отвечает вашим вкусам.

Вот опять я нарвалась на хамство, но теперь по собственной вине, не ведите, девушка, ненужных разговоров, и вам не будут делать неприличных предложений – данное золотое правило необходимо помнить и свято чтить.

– Мне грустно признаваться, однако момент моего ухода распланирован, – честно призналась я, покривив душой насчет грусти.

Я бы с удовольствием понаблюдала картину, как почти двухметровый Сережа спустит щуплого Криворучко с трех ступеней «горничной» лестницы. Но, увы, Отче Валентин такого увеселения не простит.

– Тогда возьмите мой телефон и найдите место в вашем расписании, – чертов сын Криворучно держал удар хорошо и еще умел дать сдачи.

Оскорбление звучало скорее в его интонациях, чем в самом предложении. Я в свою очередь приготовилась сказать изысканный комплимент по поводу своих предпочтений и его шансов на мою благосклонность.

– Польщена без меры, но мое расписание не предусматривает, гм, первых встречных, – начала я с неопределённостью, но с личными характеристиками не поспела.

– Фи, Катрин, не ждал от вас, – перебил Криворучко, определенно прочитав мои мысли. – Вы хотите сказать, что такой красавец, как я, для вас не кандидатура – мелко. Желаете послать к черту, ради Бога, you are wellcome, но не переходите на личности. Кстати, я более чем уверен, что вы здесь не работаете, а в дружбе или родстве с шефом, и он попросил вас посидеть в конторе по случаю какого-то форс-мажора, верно? И доверяет вам как себе. Видно, имеет к тому основания, хотя личность он весьма темная, между нами говоря. Поэтому простите великодушно, мой интерес к феномену был выражен в пижонской форме, но я всего лишь хотел польстить даме.

Мало того, что выкрутился, стервец, из ситуации, неприятной для самолюбия, так еще разоблачил мое самозванство. Далеко пойдет господин Криворучко, или уже пошел? Два объяснения мелькали на фоне, пока я собиралась с заготовками для универсальной прощальной фразы. Крупная сумма и мерзкая, но занятная личность Криворучко свидетельствовали о том, что друг Отче связался то ли с полуофициальной мафией, то ли с уцелевшими остатками спецслужб и делает для них какую-то работу. Я бы на его месте воздержалась, но хозяин – барин, а мое дело маленькое. И я сказала Павлу Петровичу чистую правду.

– Ваша проницательность меня просто пугает, с дамами желательно обращаться нежнее, легче. Но не мне вас учить, право… Давайте забудем мелкие несогласия и простимся, как цивилизованные деловые партнеры, o'key?

– Хотите, Катрин, переиграем обратно? – великодушно спросил Криворучко. – Мы оба погорячились, я в запале вручил вам ненужно крупную сумму, вы из самолюбия взяли. Сознаюсь, я пришел сюда экспромтом, деньги получились раньше, чем ожидались, и я хотел быстрее расплатиться с нашим другом Валентино. Mea culpa – моя вина. Мне бы не хотелось ставить вас в ложное положение, тем более, если вы здесь лишь babysitter (смотрите за конторой).

Мне бы согласиться с облегчением, но черт подзуживал, и я широко улыбнулась провокатору.

– Все-таки опасаетесь? По-вашему, я похожа на мошенницу?

Криворучко еще раз обнажил в ухмылке крупные желтые зубы.

– Катрин, я покорен и очарован. За удовольствие знакомства с вами готов рискнуть пачкой деревянных рублей. Вот ваш чек. Если сочтете нужным отдать деньги сеньору Валентино, он может оприходовать на компьютере, графу он знает. Соблаговолите взять на память мою визитную карточку. И в знак примирения, умоляю, хоть завалящий ваш координатик, иначе придется просить о любезности хитроумного Валентино, а он не преминет выставить в отдельный счет.

– Издательство «Факел», отдел прозы, Малышева Екатерина Дмитриевна, – пришлось капитулировать, я по опыту знала, что такой тип сразу не отвяжется, но со временем от него можно открутиться, или он обо мне сам забудет.

– А если я напишу стихи? – спросил Криворучно, поднимаясь с места.

– Пойдете к Мише Фридману в отдел поэзии, – напутствовала я.

– See you soon (Скоро увидимся), – заявил клиент в дверях и след его простыл.

Надо ли говорить, что момент раскаянья наступил раньше, чем за Криворучко закрылись обе двери? Опрометчиво взятые деньги, идиотское кокетство с Валькиной клиентурой, наконец, вынужденное обещание дальнейшего знакомства с мерзким типом – гамма непрерывных глупостей больно ранила самолюбие. Нет, надо признать, что длительное общение с ручными авторами меня совершенно разбаловало, их зависимость дезориентировала, и вот результат. Первый попавшийся проходимец навязал мне правила игры и явно переиграл по очкам. Впредь дело, то есть мухи – отдельно, а котлеты, то есть милое кокетство – отдельно.